Пролог

Катя посмотрелась в зеркало – наверное, уже в десятый раз за утро. Модно и красиво одеваться она не умела, в отличие от многих счастливиц у нее не было ни врожденного чувства стиля, ни подходящего примера перед глазами в виде мамы, тети или соседки. Пределом ее хорошего вкуса было понимание того, что красный и зеленый друг с другом не сочетаются и что те вещи, в которые ее с детства пыталась одевать мама, слишком старомодны. Подбирать одежду так, чтобы она была стильной, красивой и при этом ей подходила, Катя не умела, а уж такие изыски как кокетливо повязанный платочек или изящно накинутый на плечи палантин и вовсе были недоступны ее пониманию. Даша, ее коллега по работе, не уставала твердить, что Кате пошли бы яркие вещи с «безуминкой», и не раз предлагала свою помощь в приобретении нового гардероба, но Катя так и не нашла в себе смелости принять ее предложение. В отличие от Даши, она вовсе не была уверена, что хочет одеваться с «безуминкой», более того, она даже боялась представить себе, как это будет выглядеть. Деловые же костюмы Кате не нравились, они ей категорически не шли, и она в них чувствовала себя скованно и неуютно. Так что выходом из положения раз и навсегда стали джинсы и многочисленные футболки, кофты, майки и свитера, изредка – блузки, в общем, типичный молодежный полуспортивный стиль. Папа ворчал, что девушкам неприлично носить штаны, да и на работу так ходить не пристало, тем более на такую как у Кати, но она лишь отмахивалась: собственный комфорт ей был дороже приличий, да и «высокое начальство» не имело ничего против ее внешнего вида, поскольку все, что от нее требовалось, были мозги.
Вот почему в это утро Катя практически не отходила от зеркала: темно-серый деловой брючный костюм казался ей чем-то странным и инородным, будто она надела на себя скафандр или бикини и собирается в таком виде на работу. Костюм был совершенно новым, он сковывал движения, он ей не шел, в нем она дурацки себя чувствовала… и она должна, обязана была его надеть. Более того, если все пройдет благополучно, ей придется носить этот костюм, а также несколько похожих, неопределенное время. И хотя Катя собиралась сделать все от нее зависящее, чтобы время это было не слишком долгим, она понимала, что рассчитывать на особо быстрый исход дела не приходится. А значит, придется терпеть, стиснув зубы, и не показывать вида, что она чувствует себя так, словно на нее надеты бронированные доспехи. Да и новые прямоугольные очки вместо привычных с детства круглых уверенности и спокойствия не добавляли.
От созерцания себя любимой в зеркале ее оторвал звонок мобильного. Привычно вздрогнув от резкого и громкого звука, Катя сделала мысленную заметку поменять мелодии звонков – пираты Карибского моря, равно как и Nightwish не сочетались с ее нынешним имиджем.
- Да, Пушкарева слушает.
- Готова?
Ну конечно, усмехнулась Катя, ни тебе «Доброе утро», ни «Как дела?», сразу к делу. Вежливым и внимательным ее собеседник был только с их «подопечными», как он их называл, а вот с подчиненными не особо церемонился.
- Да.
- Нервничаешь?
- Скорее да, чем нет.
Разумеется, звонивший знал, что она нервничает. Он вообще знал ее и ее коллег как свои пять пальцев. Кроме того, все было давно уже не раз обговорено и спланировано, так что его звонок – своеобразный жест поддержки и заботы.
- Хорошо, когда ты нервничаешь, у тебя все лучше получается. Главное, не теряй концентрации, дыши и помни, о чем мы с тобой говорили. Ты не имеешь права провалиться.
- Я знаю, но все зависит не от меня одной. В конце концов, я не единственная претендентка на эту должность. Собственно, мы уже об этом говорили: странно, что они вообще проводят собеседования и ищут кандидатуры, на такую работу обычно берут своих, по знакомству или по блату, с хорошими рекомендациям. И я не уверена, что завтра они так не сделают.
- Возможно, но это уже от нас не зависит. А вот пройдешь ли ты удачно собеседование и получишь ли эту работу – это зависит только от тебя одной. Более того, у тебя есть все необходимое для этого, так что я буду очень удивлен, если ты провалишься, - у Катиного собеседника был потрясающий голос, низкий, мягкий, бархатный, казалось, он был создан для того, чтобы шептать на ухо слова любви или, в крайнем случае, звучать в сексе по телефону. Но уж точно не для того, чтобы отчитывать нервничающих девушек перед ответственным собеседованием.
- Понятно. Я не подведу.
- Надеюсь.
Трубку звонивший повесил как обычно, не попрощавшись.
Катя вздохнула. Она вовсе не была так уверена, как хотела казаться, и уже сто раз пожалела, что согласилась на эту авантюру, но у нее не была выбора. У них не было выбора. В последний раз взглянув на себя в зеркало, Катя взяла сумку и вышла из дома. Через час ее ждали в «Зималетто», где Кате предстояло собеседование, по результатам которого она обязана была занять должность личного помощника президента компании.

Глава 1. Иллюзия выбора

Высотная башня, куда направлялась Екатерина Пушкарева, была построена около девяти лет назад, инвестором выступала компания «Зималетто» наряду с несколькими другими крупными отечественными компаниями, так что сейчас офис «Зималетто» занимал пять центральных этажей и три этажа подвальных, где располагалось производство. Небольшая мастерская по пошиву одежды, основанная друзьями-энтузиастами в лихие перестроечные годы, со временем превратилась в процветающий дом моды, хорошо известный в России и потихоньку начинающий продвигаться на зарубежный рынок. Историю компании Катя знала наизусть, что, впрочем, было неудивительно, учитывая ее эйдетическую память. Врожденная способность запоминать абсолютно все когда-либо прочитанное вкупе с фантастически высокой скоростью чтения имела не только свои достоинства, но и недостатки. К примеру, Катя не представляла, как она сможет скрывать свои неординарные таланты, если… нет, когда будет работать в «Зималетто». Эта задачка казалась ей сложней той, ради которой она, собственно, и устраивалась на работу.
Остановившись перед входом в здание, Катя сделала несколько глубоких вздохов. «Отбросить все сомнения. Сосредоточиться. Думать только о главном. Все получится». Эта нехитрая мантра ей всегда помогала, и сейчас Катя искренне надеялась, что она не подведет. Еще раз глубоко вздохнув, Катя решительно вошла в стеклянные двери «Зималетто». Как говорится во второразрядных фильмах и книгах, «пути назад не было».

2 часа спустя

Для сентября стояла удивительно хорошая погода – теплая и солнечная, словно бы в компенсацию за холодное дождливое лето. Катя неторопливо брела к метро, погруженная в свои мысли. На ее субъективный взгляд собеседование прошло идеально. По крайней мере, она сделала для этого все от нее зависящее. Начальник отдела кадров Урядов увидел в ней молодого и перспективного экономиста с блестящим образованием (МГУ) и опытом работы в небольшом, но солидном и уважаемом банке, предоставившим Екатерине Валерьевне Пушкаревой отличные рекомендации. Она (и Катя это точно знала) произвела на него впечатление неглупой, но невероятно скучной и серой девицы, не хватающей звезд с неба, трудолюбивой и исполнительной. В общем, идеальной кандидатурой на эту должность. Конечно, была еще та развязная дама в красном платье, с которой Урядов флиртовал и заигрывал. И, судя по всему, она проходила это собеседование «по знакомству», но Катя была уверена, что, несмотря на блат, такая секретарша (если все же возьмут ее, а не Катю) не продержится на работе больше недели – на ней крупными буквами было написано, что работать она не умеет. Да и начальник, если он не совсем идиот, поймет, что к чему. Длинные ноги и модельная внешность, не отягощенные интеллектом, хороши в постели, но никак не на работе. В общем, Катя была почти уверена, что в скором времени будет работать в «Зималетто».
Впрочем, Катины мысли были заняты не столько прошедшим собеседованием, сколько всему тому, что она увидела и услышала за два часа, проведенных в «Зималетто». Эти впечатления требовали тщательного осмысления и анализа.
Девушку на ресепшене завали Маша, Катя слышала, как она скороговоркой произносит сразу в нескольких телефонных трубок: «Зималетто, модная одежда, Мария, здравствуйте». Предварительный психологический анализ Марии Катя сделала на основании ее внешности и манеры речи. Экстраверт, импульсивна, возможно, склонна к истерии. Активна и неорганизованна, легко отвлекается, любит развлекаться. Вероятно, мать-одиночка, разведена или вообще никогда не была замужем, но очень этого хочет, поэтому постоянно подыскивает подходящего спутника жизни, но ей постоянно не везет. Вообще-то, женщины, работающие в компании, Катю не очень интересовали, в отличие от мужчин, но она должна была знать, с кем ей придется работать. И, судя по всему, от Маши ей придется держаться подальше – такие люди не только не умеют хранить секреты, но и с удовольствием выпытывают различного рода информацию у других.
Симпатичная толстушка из отдела кадров, Татьяна. Для того, что составить ее психологический портрет, у Кати было мало данных. Но, исходя из того, что Катя видела ее с двумя пирожными в руках, Татьянина полнота не от проблем со здоровьем, а от отсутствия силы воли. Так что, скорее всего, Таня слабовольна и легко внушаема, исполнительная, но малоинициативная работница, эмоциональна, также, вероятно, хорошая хлебосольная хозяйка.
А вот к начальнику отдела кадров Урядову надо было присмотреться повнимательней.  Выражаясь бытовым ненаучным языком, он был скользким типом и кобелем. Общаясь с той претенденткой в красном, он демонстрировал повадки прожженного бабника, однако, на взгляд Катерины, ни в его внешности, ни в манерах не было ничего, что действительно могло бы привлечь женщин. Мужчины, которые были настоящими ловеласами и донжуанами в молодости, сохраняют свое обаяние до старости, и Урядов явно не принадлежал к их числу. Следовательно, все его поведение – скорее обычная бравада, и он выдает желаемое – собственную неотразимость, сексуальность и бурную личную жизни – за действительное. И происходит это оттого, что он неудовлетворен семейной жизнью, возможно, имеет проблемы с потенцией. Скорее всего, у него жена или мама, которая держит его под каблуком, так что на работе и дома это два разных человека. Вероятно, он не прочь воспользоваться своим служебным положением, принадлежит к числу сексуальных домогателей. Но точнее можно будет сказать позднее, понаблюдав за ним.
Катя так глубоко задумалась, что чуть не сбила с ног прохожего. Предположения, одни предположения! Пока у нее не будет достаточной базы для точных выводов, она ничего не сможет сказать наверняка. А это плохо, очень плохо. И когда она начнет работать в «Зималетто», количество людей, за которыми ей надо будет пристально наблюдать, только возрастет, едва ли не в геометрической прогрессии. Сейчас Катя уже не была уверена, что справится с поставленной задачей. Конечно, в первую очередь ее интересовало руководство компании: президент, вице-президент и топ-менеджеры, а также мужчины-акционеры, не принимающие непосредственного участия в управлении фирмой. Тем не менее, Катя понимала, что того, кто ей нужен, может среди них и не оказаться. Собственно говоря, основная проблема заключалась во времени, которого у Кати не было. Вернее, не столько у самой Кати, сколько у… Она тряхнула головой, отбрасывая неприятные мысли. Нет, об этом она думать не станет, только не сегодня. Потому что тяжелый день еще не закончился, и ей еще надо отчитаться о проделанной работе и сообщить родителям о том, что она намеревается пожить у них некоторое время. Последнее сейчас казалось самым трудным.

Интермедия-1

В ночь с четверга на пятницу неожиданно похолодало, и зарядил нудный, почти осенний дождь, испортивший настроение москвичам и нарушивший многие планы приятно провести время за шашлычком или на пляже. Синоптики, своевременно не предупредившие о капризах природы, сейчас прогнозировали, что такая погода продлится по меньшей мере до следующего вторника. Пожалуй, дождю были рады только те, кого домашние собирались в принудительно-добровольном порядке вывезти на дачу - не на шашлыки, как им бы хотелось, а для огородных работ. Лейтенант Аршавин был как раз одним из тех счастливцев, которым на эти выходные была объявлена «дачная амнистия». Впрочем, в данный момент его это ничуть не радовало. За годы работы он видел немало трупов, но на этот почему-то смотреть было особенно тяжело. Наверное, потому, что при жизни девушка была очень красива - высокая, стройная, с модельной фигурой и длинными черными волосами, и в том, что сейчас она лежала, мертвая, на мокром грязном асфальте рядом с мусорным баком, с закрытыми глазами и руками, сложенными на груди, было что-то до боли неправильное. Аршавин поежился, бросил взгляд на труп в ярко-малиновом коротком платье, отвернулся и закурил очередную сигарету. Они приехали на место преступления чуть больше получаса назад, и одного взгляда на тело хватило, чтобы выругаться сквозь зубы и вызвать ФСБэшников, которые никак не приезжали. Наконец на улице послышался шум подъезжающей машины и залихватский визг тормозов. «Позеры», - мрачно подумал Аршавин.
А приехавшая команда ФСБэшников оказалась совсем не такой, как себе представлял лейтенант…

Глава вторая. Огонь, вода и медные трубы

Лишь в конце работы мы обычно узнаем,
с чего нужно было ее начинать.
Б.Паскаль

                                                 - 1-
В том, что рано или поздно из «Зималетто» позвонят с приглашением на второй раунд собеседования, Катя не сомневалась, а посему и не нервничала по этому поводу. Да и некогда было: разговор с родителями и последующее возвращение в отчий дом отняли много сил и нервов.

Катины родители давно привыкли к тому, что их дочь особенная, не такая как все, а потому вольна поступать как хочет и как считает нужным. В конце концов, ей уже двадцать четыре года, и она гений в прямом смысле этого слова. Трудно указывать, как жить, человеку, который помнит наизусть едва ли не половину Ленинки, читает со скоростью пятнадцать тысяч слов в минуту и имеет два высших образования МГУ. Они и не пытались, хотя порой это было невероятно сложно. Катя была поздним ребенком, когда она родилась, Елене Александровне было уже почти тридцать шесть лет, но через три года после рождения дочери они с мужем решились еще на одного ребенка, и Катя понимала, почему – родителям явно было не по себе общаться с дочерью, которая в два года уже умела говорить, читать, помнила все прочитанное и обществу родителей и других детей предпочитала книгу. Зато ее брат Сережа был родительской отрадой – в меру умный, в меру активный, мамин помощник, папин сын. Конечно, Елена Александровна и Валерий Сергеевич Пушкаревы дочь любили и переживали за нее, но… Говорят, что для родителей дети всегда кажутся маленькими и неразумными чадами, а в случае с Катей было, скорее, наоборот, она раз и навсегда перестала быть для родителей несмышленышем, когда шокированная и немного напуганная мама поняла, что четырехлетняя одаренная дочка мало того, что цитирует по памяти учебник астрономии для 11-го класса, но цитирует осмысленно, понимая, что такое солнечная система, галактика и сверхновые. С тех пор участие родителей в воспитании Кати свелось в основном к чисто бытовым заботам – одеть, накормить, постирать. Кате не надо было проверять уроки и уж тем более спрашивать, сделала ли она их; вечера она проводила дома за книжкой, а не с друзьями за пивом; девочка сама знала, чего хочет и как этого достичь, сама в тринадцать лет закончила школу и поступила в вуз, сама выбрала и специальность, и работу.
Родителям казалось, что у их гениальной дочки нет и не может быть проблем, и, в общем-то, не очень ошибались - проблем действительно не было, была проблема: Катя совершенно не умела общаться с людьми. Однако сейчас девушка понимала, что даже если бы она не была гением, эта проблема никуда бы не делась, потому что специфическое мировоззрение ее родителей категорически не совпадало с действительностью. «Девушку украшает скромность» - да, конечно, но только вкупе с приемлемой одеждой, «главное не деньги, а честный труд» - только если этот труд хорошо оплачивается, «приличная девушка не ходит в штанах, не пьет пиво и не целуется в подворотнях с парнями, ухажеров тут же знакомит с родителями на предмет одобрения» - вот тут-то и начинались проблемы с общением. Тонны прочитанной литературы убедили Катю, что высказывания родителей надо воспринимать более чем критически, но от проблем с социализацией ее это не спасло. Друг у Кати был только один, поскольку детям были безразличны ее длинные и пространные рассуждения обо всем на свете, подкрепленные не менее длинными цитатами. Мальчики (как, в общем, и девочки) никогда не обращали на нее внимания, отчасти из-за ее неказистой внешности, отчасти из-за того, что их пугал ее ум, что она не ходила на дискотеки и в кино, ну а в большей степени из-за того, что обычно Катя была на два-три года младше, чем ее одноклассники.
В отличие от нее брат Сережа был совершенно обычным парнем с совершенно обычными проблемами: его дразнили в школе из-за немодной одежды и странной сестры, он дрался с мальчишками, получал двойки, пробовал курить, был пойман с поличным с бутылкой пива, играл во дворе в футбол, влюблялся и разочаровывался, а еще был патриотом и человеком долга. Много лет они с братом жили в одной комнате, пока четыре года назад Катя не переехала в однокомнатную квартирку на окраине Москвы, которая принадлежала скончавшейся родственнице Катиной мамы. Поначалу родители пытались, было, возражать, несмотря ни на что, они не хотели отпускать от себя дочь, но потом смирились и махнули рукой. Они были уверены, что с их разумной и ответственной девочкой ничего не случится. Сергей же был только рад наконец-то получить комнату в единоличное распоряжение. И вот сейчас Катя поменялась с Сережей местами – переехала обратно к родителям, в то время как брат обосновался в ее квартире. Шаг этот был вынужденным: не то, чтобы Катя собиралась приглашать к себе в гости новых коллег, но случиться могло всякое, а обстановка в ее квартире, в частности, подбор литературы не соответствовал ее образу. Лишние вопросы ей были ни к чему, а поскольку огромную массу книг девать было некуда, то единственным выходом был переезд к родителям. Да и Сереже пойдет на пользу пожить немного отдельно, в его возрасте это просто необходимо. Самым трудным же было убедить родителей, что на новой временной работе ей ничего не угрожает.

Из «Зималетто» позвонили вечером второго дня. Господин Урядов торжественно сообщил ей, что ее ждут на собеседование с самим президентом компании, причем прозвучало это так, словно ее ждет не президент «Зималетто», а по меньшей мере президент России. И только положив трубку, Катя занервничала по-настоящему, впервые на последние дни. Первое собеседование действительно было легким, потому что ей всего лишь надо было убедить Урядова в своих личных и деловых качествах, и для нее это не представляло особой сложности. А вот президента компании придется убеждать в своих профессиональных качествах, в том, что она действительно первоклассный экономист с опытом работы. Проблема же заключалась в том, что экономистом она не была и еще два месяца назад в экономике ничего не смыслила. Прочитав за это время гору экономической литературы, она была уверена в теории, но понимала, что вряд ли сможет правильно применить ее на практике. Катя судорожно вытерла вспотевшие ладони о джинсы. «Я провалюсь, - обреченно подумала она. – Я провалюсь, и меня убьет шеф. Что не так страшно. Вернее нет, страшно, но гораздо страшнее, если из-за меня…». Но додумать Катя не успела.
- Катюша, идем ужинать, я твою любимую картошечку с грибами приготовила, идем-идем, стынет уже все.
Есть Кате не хотелось, да и ужинала она обычно только салатами, но пришлось подчиниться, как говорится, со своим уставом в чужой монастырь…

Волнение после ужина никуда не делось, более того, к нему прибавились тяжесть в желудке и головная боль – папа смотрел футбол на максимальной громкости и попутно выспрашивал у дочки о ее работе: и новой, и старой, а мама постоянно подкладывала добавку. Когда комплекс дыхательных упражнений и медитация не помогли, Катя приняла по таблетке «Пенталгина» и «Мезима» и позвонила лучшему другу.
- Коля я не знаю, что делать!
- Пушкарева, ты ли это? Что я слышу?! Ты – и не знаешь! Поройся в темных закоулках своего гениального мозга, уверен, там где-то пылится ответ.
- Коля, я серьезно.
- Ну, так и я серьезно.
- Мне позвонили из «Зималетто», завтра у меня собеседование с президентом. Я не знаю, что говорить.
- Да ну тебя, Пушкарева, ты всегда знаешь, что говорить. Процитируй ему Адама Смита, полное собрание сочинений, он сразу проникнется и возьмет тебя на работу. Ах ты, зараза, а ну стой!
- Чего? Я сижу и я не зараза!– возмутилась Катя.
- Что? А, да это я не тебе.
- Коля!
- Ну что, что? Катя, ты за два месяца прочитала больше книг по экономике, чем я за всю жизнь, это раз, и готовил тебя величайший в мире, ну хорошо, в России, специалист - то есть я, это два. Чего тебе еще надо? Ты же у нас гений, ты все можешь. В конце концов, тебя же не на должность финдиректора берут. Да куда вы опять побежали, я вам сейчас!
- Коля, ты чем вообще там занимаешься?
- Да так, играю в кошки-мышки с одной крупной суммой денег на бескрайних просторах мировых оффшорах, не обращай внимания.
- Я, тебе, наверно, мешаю, - виновато сказала Катя.
- Да нет, все нормально, никуда она от меня не денется. Ну, от нас с Трофимовой.
- А, ну тогда ладно. Но я все равно боюсь.
- Слушай, Пушкарева, а чего ты тогда мне звонишь? Ты с этим шефу своему звони, он тебе мозг вынесет, промоет и обратно вставит. Он же у вас в этом деле спец.
- Ну уж нет, я лучше как-нибудь сама.
- Слушай, Кать, а ты там точно, ну, в порядке будешь?
- Ой, и ты туда же. В порядке, конечно.
- Ты, главное, пистолет не забывай.
- Коля, ну что ты несешь, ну какой пистолет, ты с ума сошел? Я – Екатерина Валерьевна Пушкарева, скромный, но талантливый экономист, никакого пистолета, никакой эйдетической памяти.
- Думаешь, тебе долго удастся водить их за нос?
- Не знаю, но надеюсь, достаточно для того, чтобы все сделать.
- А что, ты вот прям посмотришь всем по очереди в глаза и сразу же скажешь, кто это?
- Балабол. Коля я…
- Ах ты, черт, все-таки ушли! Отбой, Пушкарева.
- Отбой.

Генри Миллер сказал: «Для того, чтобы быть абсолютно уверенным в чем-то, надо знать об этом либо все, либо ничего». Исходя из этого критерия, Катя имела полное право нервничать – она знала об экономике гораздо больше, чем ничего, и гораздо меньше, чем все. Но на самом деле причина ее волнения была не только в этом. Катя действительно не умела общаться с людьми, по крайней мере, так легко и естественно, как большинство обычных людей. Она отчаянно стеснялась разговаривать с незнакомыми людьми и из-за этого стеснения начинала говорить длинными цитатами из философских или научных книг, приводить какую-то статистику, независимо от того, насколько это было уместно. По-настоящему комфортно она себя чувствовала только в окружении знакомых. Катя никогда еще не работала одна, только в команде, которая за пять лет стала для нее второй семьей. Они не обращали внимания на ее внешность, добродушно подшучивали над ее гениальностью и, главное, доверяли ей и всегда готовы были подставить плечо помощи. Сейчас же ей придется работать в одиночку, в окружении незнакомцев. И от этой мысли у нее тряслись поджилки. Она знала, что если не справится, то по ее вине пострадают невинные люди, а ее команда в ней разочаруется. Ничего из этого Катя допустить не могла, и понимала, что придется делать не только все, что в ее силах, а гораздо, гораздо больше.

- 2 -

На следующий день она едва не опоздала на собеседование. Еще не все ее вещи перекочевали на новое-старое место жительство, в их числе и зарядка для телефона, который не преминул сдохнуть и не разбудил ее утром, ну а родители не знали, когда ей вставать. Впрочем, так даже было лучше – нервничать не было времени, его едва хватило, чтобы влезть в костюм и на ходу проглотить бутерброд. Одним из плюсов новой работы было ее месторасположение, дорога до нее занимала всего 2 остановки на метро и 3 – на троллейбусе, в то время как на свою условно-прежнюю работу она добиралась сорок минут на метро.
На ресепшене девушка Мария снова говорила сразу по нескольким телефонам, ее кофточка с глубоким декольте не дотягивала даже до понятия «приличная», не говоря уже о «деловая», а услышав, как она уговаривает некоего Егорушку слушаться бабушку, Катя поздравила себя с тем, что сделала абсолютно верные выводы о ее характере и статусе. По пуки к президентскому кабинету, куда ее провожала Татьяна, Катя мысленно твердила: «Отбросить все сомнения. Сосредоточиться. Думать только о главном. Все получится». Так что к тому времени, как Катя подошла к кабинету, она почти не нервничала.
- Здравствуйте.
- Здравствуйте, Екатерина Валерьевна. Проходите, садитесь.
В кабинете было двое мужчин, отец и сын Ждановы – Павел Олегович и Андрей Павлович, досье обоих Катя, разумеется, помнила наизусть. У высокого худого Жданова-старшего было интеллигентное лицо аристократа, но Катя знала, что он происходит из рабочей семьи. Бесспорно, умен, настойчив, предприимчив, знает, как достичь поставленной цели, порядочен – за годы существования «Зималетто» вокруг фирмы не было даже намека на скандал. Он не был тем, кто нужен Кате, и она порадовалась, что он ушел в отставку, так как Павел Олегович, судя по всему, был достаточно проницателен, чтобы понять, что она не та, за кого себя выдает.
Жданов-младший – высокий кареглазый брюнет атлетического телосложения – окончил МГИМО, всю жизнь работал в «Зималетто», и, как говорилось в досье, «согласно непроверенным источникам, непостоянен в связях с женщинами». Под непроверенными источниками подразумевалась желтая пресса, а «непостоянен в связях с женщинами» означало попросту «кобель». И в жизни он был гораздо симпатичнее, чем на фотографии. Когда он улыбнулся Кате, у нее перехватило дыхание. Она никогда не влюблялась, тем более с первого взгляда, и поэтому не поняла, почему улыбка Жданова-младшего произвела на нее такой эффект. Участившийся пульс она приняла за волнение и мысленно приказала себе: «Пушкарева, возьми себя в руки». Помогло, но не совсем.
Андрей Павлович улыбался вежливо, но натянуто, и Катя понимала, почему – она явно не была его идеалом секретарши. Она попыталась посмотреть на себя его глазами: невысокого роста, фигуру скрывает деловой брючный костюм с наглухо застегнутым двубортным пиджаком, неопределенного цвета волосы заколоты на затылке «крабом», прямоугольные очки, ни грамма косметики и брекеты на зубах – определенно не красотка, хотя и откровенно страшной ее назвать было сложно. Так, ни то, ни се, мышь облезлая, моль бледная. Впервые в жизни, ей захотелось стать хоть чуточку красивее, чтобы понравиться мужчине. Который, кажется, не привык вести подобные собеседования и потому не знал, с чего начать разговор. На помощь ему пришел отец.
- Екатерина Валерьевна, у Вас блестящее образование, опыт работы, скажите, почему вы решили уйти из «Русбанка» на более низкую должность?
«Русбанк» был банком, в котором якобы работала Катя.
- «Русбанк» -  маленький банк, работает в основном с постоянными клиентами, там нет перспектив роста, а работа достаточно рутинная. Думаю, в «Зималетто» у меня больше возможностей.
- А что вы знаете о нашей компании?
Ответить Катя не успела – за ее спиной с грохотом открылась дверь, и женский запыхавшийся голос произнес:
- Андрей, извини, Вика немного опоздала.
- Да, но совсем чуть-чуть, - поддакнул второй женский голос.
Вошедшие подошли к столу. Одной из них была та самая дама, с которой флиртовал Урядов, а во второй Катя узнала Воропаеву Киру Юрьевну, совладелицу «Зималетто» и, согласно все тем же непроверенным источникам, невесту Жданова-младшего. Который улыбнулся Воропаевой так, слово у него последние десять лет, не переставая, болели зубы.
- Ну что, ты, дорогая, ты даже не представляешь, как вы вовремя.
- Правда? – искренне удивилась Вика.
- Правда, правда. Садись Виктория.
- Андрюша, может, ты не будешь беседовать с Викой, ты ведь и так ее прекрасно знаешь.
Жданов ухмыльнулся.
- Вот поэтому я и хочу с ней побеседовать. Дорогая, останься, пожалуйста. Думаю, тебе будет интересно послушать.
Воропаева бросила на Катю полный неприязни взгляд и села в ближайшее кресло. Судя по всему, она не питала иллюзий по поводу интеллектуальных способностей своей подруги.
- Ну-с, начнем. Виктория, ты ведь знаешь, что мне требуется личный помощник с экономическим образованием.
- Андрей, я ведь закончила 2 курса МГИМО! – возмущенно ответила Вика.
- Ну да, ну да. Виктория, дорогая, расскажи-ка нам, что ты знаешь о «Зималетто»
- «Зималетто», ну… А, «Зималетто» производит модную одежду, да… Вот, недавно вышла новая коллекция, кстати, Андрей, я тебе говорила, что она мне очень понравилась? Милко просто гений! Та кофточка с золотой вышивкой прелесть, и еще платье…
- Вика! С экономической точки зрения.
Пока Вика хлопала глазами, пытаясь найти ответ, а Кира кусала губы, не зная, как помочь подруге, Павел Олегович мягко сказал Кате:
- Екатерина Валерьевна, может, Вы ответите?
И Катя, поняв, что это ее шанс, ответила. Потом она плохо помнила, что говорила, кажется, она рассказала абсолютно все, что знала о компании, с дословными цитатами из статей, про историю, активы, пассивы, перспективы и векторы развития, в общем, обо всем, что она читала и что ей два месяца вдалбливал друг Коля Зорькин. Впрочем, нет, абсолютно все, она, конечно, рассказать не успела, ее остановили круглые от удивления глаза Андрея Жданова и, пожалуй, скрип зубов сидящей рядом Виктории.
- Вот, кажется, все, - невнятно пробормотала Катя, с ужасом думая, что она себя выдала с потрохами.
- Да, Екатерина Валерьевна, ваши знания о «Зималетто» потрясают, - улыбнулся Жданов-старший.
- Не то слово, - с энтузиазмом откликнулся еще не отошедший от изумления Андрей. – Виктория, скажи, пожалуйста, ты можешь повторить хотя бы половину из сказанного Екатериной Валерьевной?
- Дорогой, можно с тобой поговорить? Наедине? - подала голос Ворпаева.
- Конечно, любимая. Екатерина Валерьевна, Виктория, будьте добры, подождите в приемной, я сообщу вам о своем решении.
- Ну, я, пожалуй, пойду, - сказал Павел Олегович. – Сын, надеюсь, ты примешь правильное решение. Екатерина Валерьевна, - он протянул Кате руку, - было приятно с Вами познакомиться.
Жданов-старший, Вика и Катя вышли из кабинета, и Андрей остался наедине с разгневанной невестой.
- Андрей, ты хоть понимаешь, что это нелепо?
- Что именно, милая?
- Андрей, ты должен взять Вику, это же очевидно. Секретарь президента – лицо компании, ты не хочешь, что бы лицом «Зималетто» стала эта Пушкарева.
- Кирюша, ты что-то путаешь, лицо компании это ее президент. Да пойми ты, это президентство очень для меня важно, и я не могу допустить, что Вика все испортила.
- Она очень ответственная и исполнительная и училась в МГИМО. Просто эта выскочка не дала ей рта раскрыть.
Андрей фыркнул.
- Кира, ты кого сейчас обманываешь, меня или саму себя? Если бы мне нужна была секретарша, которая только и умеет, что готовить кофе и отвечать на звонки, я бы так и сказал. Мне же нужен личный помощник-экономист. Разница очевидна, ты не находишь?
- Вика всему научится, дай ей шанс.
- Милая, я понял – ты не хочешь, чтобы я стал президентов, ты видишь в роли своего братца Сашу, так?
- Андрей, ну зачем ты так!
- А затем, - рявкнул вдруг разозлившийся Жданов. – К Совету мне надо доделать и исправить бизнес-план, составить отчет о деятельности компании за последние пол-года и еще кучу разных бумажек, именно для этого мне и нужна Пушкарева. Пока Вика будет учится – а это займет у нее всю жизнь – Сашка уведет у меня президентское кресло. Ты этого добиваешься?
Они с Андреем не раз ссорились, но таким Кира его ни разу не видела и сразу поняла, что он не уступит. И отступила, умом признавая справедливость его слов – ее подруга Вика действительно интеллектом не блистала. Жданов налил себе стакан воды и залпом выпил.
- Впрочем, - продолжил он более миролюбиво, - выход всегда есть. Кирюша, скажи мне, дорогая, зачем ты все это делаешь?
- Что? – не поняла Кира.
- Ну, так хочешь, чтобы Вика стала моей секретаршей.
- Андрей, у нее нет работы, она сидит без копейки денег, я хочу ей помочь. Неужели непонятно?
- Уф, ну слава богу, а то я боялся, что ты хочешь, чтобы она за мной шпионила, - издевательски-ласково сказал Жданов. – Ну, раз уж ты так хочешь ей помочь, будь по твоему, - он выдержал паузу, во время которой Кира подумала, было, что все же победила, - Вика будет секретаршей, - снова пауза, - но только твоей.
- Что!? Андрей, ты с ума сошел!
- Вовсе нет. Ты мне пять минут назад говорила, какая Вика умница и красавица. Вот и забирай ее себе. А твоя Амура будет варить мне кофе и отвечать на звонки. По-моему, отличное решение.
- Андрей, Амура работает со мной много лет, она все знает, и…
- Отлично, - перебил Андрей, - раз она такая опытная и знающая, будет работать в приемной президента компании, а Вику ты всему научишь, ты же сама сказала, что она всему может научиться, нет?
Кира не нашлась, что ответить и только раскрывала и открывала рот, как выброшенная на берег рыба.
- Ну вот и отлично, значит, договорились, - довольно потер руки Жданов.
Еще несколько секунд Кира сверлила его взглядом, потом резко повернулась на каблуках и пулей вылетела из кабинета. Жданов неторопливо последовал за ней.
- Вика, за мной, быстро, - не снижая скорости, бросила она.
- Кира, что случилось, меня взяли? Кира!
Но подруга не удостоила ее ответом, скрывшись в коридоре, так что Вике пришлось последовать за ней. Жданов и Катерина молча наблюдали за этой сценой.
- Екатерина Валерьевна, жду вас завтра к 9-ти.
Он неожиданно подмигнул ей и закрыл за собой двери кабинета. Катино сердце забилось в два раза чаще. «Это от радости, - сказала она себе. – Только и всего».
Выйдя из Зималетто она хотела позвонить шефу, но потом вспомнила, что разряженный телефон остался дома, и это было к лучшему: шефа она уважала и даже где-то любила, но сейчас общаться с ним у нее не было сил, как, впрочем, и на то, что бы проанализировать произошедшее. «Вечером, все вечером. А сейчас я просто прогуляюсь, вон погода какая хорошая».

Интермедия-2
- Женщина, славянской внешности, 25-28 лет, приблизительное время смерти – около 2 часов назад, предположительная причина смерти – пулевые ранения в область груди и живота. Больше можно будет сказать, как всегда, после вскрытия. Оборонительных ран нет, под ногтями, вроде бы, чисто, выстрелы произведены с близкого расстояния. Гильз нет, мы, конечно, поищем, но сами понимаете… Тело не перемещали, только придали ему нынешнее положение. В общем, картина та же, - высокий сутулый мужчина, сидя на корточках, осматривал труп, в то время как его напарница делала фотографии места преступления, попутно пытаясь найти хоть какие-то улики.
- Ясно, спасибо, Юрий,- среднего роста сухощавый блондин кивнул криминалисту, в то время как стоявший рядом с ним коренастый немолодой брюнет с черными, чуть раскосыми глазами, казалось, не слышал своих коллег, пристально глядя на тело, словно надеясь увидеть нечто важное, скрытое ото всех, кроме него.
- Ее звали Ирина Зимина, 1981-го года рождения, москвичка, - сказал подошедший к ним высокий зеленоглазый мужчина с черными волнистыми волосами. – И она была чертовски красива.
В одной руке он держал сумку убитой, в другой – ее права.
- Деньги и мобильный не взяты, так что им точно двигает не корысть, - добавил он
- Из пяти жертв только у одной, третьей, украли кошелек и телефон. Думаю, теперь окончательно ясно, что мы были правы, и это сделал не наш подозреваемый. Скорее всего, какой-то случайный прохожий, возможно, с криминальным прошлым, увидел труп, не стал звонить в милицию, но решил поживиться, - тихо сказала из-за спины блондина невысокая хрупкая девушка в старомодных круглых очочках. Не раз в своей жизни видевшая трупы, она по-прежнему старалась избегать этого зрелища. Обычно профайлеры не ездили на места происшествия, не осматривали тела, не допрашивали свидетелей, да и вообще, работы у них было намного меньше, чем сейчас. Но с некоторых пор ситуация резко поменялась, и теперь приходилось приспосабливаться к новым обстоятельствам.
- До тех пор, пока мы не поймаем убийцу, ничего не может быть окончательно ясно, - вдруг резко сказал очнувшийся от своей задумчивости немолодой брюнет. – Но, скорее всего, так и есть. Катя, Дмитрий, займитесь посетителями и персоналом клуба, возможно, нам повезет, и найдется хотя бы один свидетель, Павел, мы с тобой...
Но договорить он не успел, его прервала молодая женщина-криминалист, осматривающая место преступления и делающая его фотографии:
- Кажется, я что-то нашла!
Вся команда обступила ее, разглядывая нечто, лежащее на обтянутой перчаткой ладони. Это был брелок в виде черно-оранжевой буквы Z.
- Он лежал под рукой жертвы. Возможно, нам повезет, и на нем есть отпечатки и ДНК.
Блондин, которого звали Павел, покачал головой.
- Это будет чудом, до сих пор этот сукин сын не оставлял улик.
- Что-то знакомое, - нахмурился зеленоглазый Дмитрий, - где-то я уже видел такую букву.
- «Зималетто», - произнесла вдруг криминалист.
- Что?
- «Зималетто», они производят одежду, это их знак...

Глава третья. Женсовет и все-все-все…

Основное достоинство человека
– умение противостоять себе самому.
С.Джонсон

Первая неделя работы в «Зималетто» была адом. Кате всегда было интересно, как мыслят обычные, не гениальные люди, что творится у них в голове, и сейчас ей представилась такая возможность. Демонстрировать на новой работе свои уникальные таланты Катя не могла, да и это и не помогло бы – у этой работы была другая специфика. Программа-минимум на ближайшее время состояла в том, чтобы познакомиться с сотрудниками офиса, особенно с мужчинами, и собрать интересующую ее информацию, программа-максимум – завоевать доверие Андрея Жданова. Катя совершенно не была готова к тому, что задача-максимум будет выполнена всего за один день, что, правда, не спасло ее сразу от двух увольнений, зато помогло вернуться обратно. Вообще, Катя ко многому была не готова в «Зималетто».

О чем думал Жданов, когда решил поселить ее в тесной каморке при президентском кабинете, Катя не знала. С точки зрения любого нормального человека это выглядело по меньшей мере странно – делать кабинет личного помощника президента в чуланчике, где всегда хранились нужные документы и всякий ненужный хлам. Но Катю, не подпадавшую под определение «любого нормального человека», каморка в общем и целом устраивала. Главным образом потому, что находилась в непосредственной близости с президентским кабинетом, и слышимость в ней - чтобы там себе не напридумывал Жданов - была превосходная. У Катиного кабинета был лишь один недостаток – плохое освещение, и Катя чувствовала, что к тому времени, как она сможет наконец уйти из «Зималетто», у нее окончательно сядет зрение. «Ну и ладно, - спокойно сказала она себе. – Может, наконец, сделаю лазерную коррекцию».

В первый рабочий день Катя прибиралась в каморке, входила в курс дел и знакомилась с коллегами. Она решила для себя, что психологические портреты мужчин она начнет составлять самое раннее через недельку, когда узнает о них побольше, а пока сосредоточится на женской части коллектива. Сам по себе прекрасный пол «Зималетто» ее не интересовал, но она должна была точно знать, что от кого ожидать и кто может принести пользу – Катю не покидала ощущение, что сплетни здесь не развлеченье, но искусство, и ей это было только на руку: часто из таких вот «непроверенных источников» можно было почерпнуть весьма полезную информацию. Впрочем, Катя не могла похвастать тем, что быстро и органично влилась в Женсовет, в который входили секретарши и помощницы высшего звена руководства: Мария Тропинкина (девушка с ресепшена), Александра Кривенцова (секретарша Романа Малиновского), Ольга Вячеславовна Уютова (помощница Милко), Татьяна Пончева (помощница Урядова), Светлана Локтева (сотрудница финансового отдела) и Амура Буйо (секретарша, теперь уже бывшая, Воропаевой). Последняя обустраивалась на новом рабочем месте и явно не была счастлива по этому поводу. Это только на первый взгляд могло показаться, что Амура получила повышение, став секретарем президента компании, на самом деле ее новая должность была, скорее, понижением – в отделе Воропаевой Амура имела более широкие полномочия, чем простая секретарша, и со временем надеялась стать одним из менеджеров отдела, а кроме того Кира Юрьевна, в отличие от Жданова, не часто орала на подчиненных почем зря, вымещая на них свое плохое настроение. Разумом Амура понимала, что Катя в сложившейся ситуации не виновата, но поскольку на Жданова и Киру обижаться было нецелесообразно и даже опасно, Амура злилась на Катю, не слишком сильно, но достаточно для того, чтобы общаться с ней исключительно по рабочим вопросам. Александра Кривенцова, которую все называли Шурой или Шурупом и которая раньше делила приемную с Амурой, тоже злилась, но более адресно – она невзлюбила Клочкову с первого взгляда и вышла на тропу войны, но коль скоро воевать в открытую с подругой Воропаевой было чревато крупными неприятностями, Шура страдала, что не может показать «этой заразе» где раки зимуют. В общем, Женсовет занял выжидательную позицию, присматриваясь к Кате и пытаясь понять, достойна ли она быть принятой в их ряды. И, откровенно говоря, Кате так было даже лучше – ей проще было наблюдать за коллективом, находясь вне его, а не  внутри.
Маша и Таня Пончева (она же Пончик и Пончита) оказались точно таким, как Катя и думала с самого начала. Татьяна, кроме того, была эмоциональна, сентиментальна и обладала на редкость живым воображением – по одной случайно услышанной фразе она могла придумать такую историю, что многие писатели умерли бы от зависти. Чаще всего в таких историях не было ни крупицы истины, но весь Женсовет свято им верил. Вообще, у них у всех зашкаливало воображение и почти начисто отсутствовали логика и чувство меры.
Амура – очаровательная мулатка, судя по ее возрасту, была дочерью Олимпиады-80. Катя не знала, кто из ее родителей был темнокожим, но, так как один из них явно уехал на историческую родину, то это, скорее всего, был отец: в своем предположении Катя исходила из того факта, что Амура слишком уж усердно всем демонстрировала свои африканских корни, магические способности, доставшиеся от черных предков. Так обычно бывает, когда дети хотят почувствовать причастность к миру родителя, им кажется, что так они становятся ближе к нему, восстанавливают утраченную связь. В общем, типичные проблемы отцов и детей, как всегда. (Позже Катя убедилась, что ее выводы были правильными, хотя  Амура решительно отрицала, что ей так сильно не хватает отца).
Шура была очень высокой и очень решительной девушкой. У таких высоких женщин (если, конечно, они не модели) редко не бывает комплексов, одним удается их побороть, а другие старательно их маскируют. Шура не раз громогласно утверждала, что ее собственный рост ей ничуть не мешает, даже наоборот, но, учитывая ее неустроенную из-за дефицита высоких мужчин личную жизнь и временами проявляемые чисто мужские замашки, Катя решила, что Шурин рост мешает ей больше, чем она признает.
Светлана Локтева была, как показалась Кате, скорее интровертом, а исходя из ее внешнего вида и манеры поведения, Катя сказала бы, что она высоконравственна, но не ханжа, безапелляционна в суждениях, но не старается навязывать их другим, и не склонна доверять людям. Но из-за относительной «закрытости» Светы трудно было делать выводы, основываясь лишь на наблюдениях.
Ольга Вячеславовна Уютова была самой старшей среди женсоветчиц, и ее типизировать было, пожалуй, проще остальных: спокойная, мудрая, интроверт, живет, очевидно, одна, мужа и детей либо никогда не было, либо сейчас дети живут отдельно, а с мужем или развелась, или он умер – Уютова никогда не спешила домой и выполняла все капризы Милко, модельера «Зималетто» так, словно ей доставляло удовольствие о нем заботиться.
В общем, всю первую неделю, Женсовет наблюдал за Катей, а Катя – за Женсоветом.
Мужчин в компании работало много, но Катя довольно скоро очертила круг тех, кто ее интересовал: Жданов, Малиновский, финдиректор Ветров, глава юридического отдела Игорь Теплов, его зам Алексей Воронцов и зам Малиновского Игорь Белянин. После некоторого колебания Катя добавила в этот список Милко Вукановича. Все остальные не подходили по возрасту, характеру, внешности и положению. Кроме того, был еще Александр Воропаев, акционер компании, который соперничал со Ждановым за должность президента «Зималетто» (вообще-то Жаданова еще не избрали официально президентом, хотя он был уверен, что победит Воропаева), но при первой же встрече Катя поняла, что он не ее «подопечный».

В первый рабочий день Катя пришла домой около одиннадцати вечера и бессильно опустилась на стул в кухне.
- Господи, Катенька, ну наконец-то, мы уже с отцом волноваться начали! Ты что такая, плохо себя чувствуешь?
- Да нет, мам, просто устала сильно.
- Ты, что же, работала все это время?! – возмутился Валерий Сергеевич. – Они что у тебя там, КЗоТа что ли совсем не знают?
- Пап, сейчас не КЗоТ, а Трудовой Кодекс, и его мало где соблюдают. В «Зималетто» показ был, пришлось дожидаться, пока он кончится, вдруг Андрей Палычу что понадобилось бы.
- А вот у меня его соблюдают! Попробовали бы они не соблюдать.
Валерий Сергеевич, бывший военный, вот уже много лет работал бухгалтером в фирме своего друга. Компания была небольшая, но какую-никакую прибыль приносила.
Катя настолько устала, что совершенно не хотела есть, но пришлось – мама не поняла бы, если бы Катя отказалась ужина.
- Ну рассказывай, как там вообще, как люди, работа?
- Не поняла пока, - честно ответила Катя, с набитым ртом – аппетит к ней, согласно поговорке, пришел во время еды.
- Да что, мать, не видишь, что ли, как там люди – КзоТ не соблюдают, допоздна работать заставляют. Тьфу, управы на них нет!
- Слушай, Кать, а Андрей Палыч, он… Ну, может он быть тем самым, а? - заволновалась вдруг Елена Александровна.
От этих слов Кате снова расхотелось есть.
- Не знаю, мам, - мрачно сказала она, думая о том, что очень не хотела бы, чтобы тем, кого она искала, оказался Жданов. – Но ты не бойся, со мной все будет хорошо, обещаю.

Катины надежды на исключительную полезность каморки оправдались на второй день работы, когда она подслушала ссору Жданова с невестой. В ходе которой она узнала немало интересного, например, что Жданов изменяет Воропаевой и не особо старается это скрыть, а Кира Юрьевна склонна к истерии и одержима Андреем, ибо при Кирином характере именно одержимость, а не любовь заставляет всеми силами цепляться за мужчину, который явно тебя не любит. Очевидно также было и то, что ни сама Кира, ни Андрей этого не понимали – первая думала, что просто сильно любит мужчину всей своей жизни, а второй считал, что у невесты непростой характер. Чем обернутся их отношения в дальнейшем, особенно если Жданов не изменит поведения, Катя примерно представляла, и им обоим повезет, если они не попадут в те статистические 15%, которые проходят по сводкам как «особо жестокое убийство на почве ревности». Впрочем, больше всего Кате не понравилось то, что оба пытались вовлечь в ссору ее.
Иногда Кате казалось что совпадения – дурацкие и счастливые – правят жизнью, поэтому она не удивилась, когда через секунду после того, как она услышала имя очередной любовницы Жданова, позвонила Маша и сказала, что эта самая Наталья Ларина в «Зималетто» и требует встречи с Андреем. Было понятно, что Жданова надо спасать.
Но едва Катя подумала, что все благополучно разрешилось – Катиными стараниями Жданов и Ларина, не привлекая особого внимания, уехали выяснять отношения, выяснилось, что Кира про Ларину все же узнала и, поняв, кто помог ее жениху, незамедлительно уволила Катю. Вначале девушку затопила волна отчаяния: «Я не справилась, дура! Я всех подвела, неправильно оценила ситуацию и выбрала неверную тактику, идиотка. Боже, как я буду всем смотреть в глаза, особенно шефу?» Но потом Катя успокоилась: насколько она успела понять, Жданов был из тех, кто не терпит вмешательства в свои дела, особенно если оно идет со стороны невесты. К тому же Катя пострадала из-за того, что спасала его шкуру, а потому у нее есть хорошие шансы вернуться на работу уже сегодня. Вот почему она решила не ехать домой, а погулять в близлежащем сквере, благо погода все еще стояла изумительная. После сорокаминутной прогулки у нее устали ноги, и Катя зашла отдохнуть в ближайшее кафе, но заказать ничего не успела – позвонивший Жданов мрачно приказал, чтобы она немедленно возвращалась на работу. Катя хотела было немедленно бежать в «Зималетто», но подумала, что ей положена компенсация за моральный ущерб и заказала большую чашку карамельного каппучино.
Когда она переступила порог президентского кабинета, Жданов, сидящий за столом, сказал:
- Катенька, запомните, вы МОЯ секретарша, и увольнять Вас могу только я. Понято? – Катя кивнула. – Тогда идите работать. Да, вот еще что, - Жданов казался почти смущенным, - Катя, спасибо, за то, что помогли.
Так Катя приобрела врага в лице Киры Воропаевой.

К составлению доклада, который Жданов приказал ей подготовить к Совету директоров, Катя подошла со всей ответственностью – то есть попросила Колю помочь ей. Зорькин, пребывавший в хорошем настроении из-за удачно проведенной операции, согласился без особого ворчания.
- Пушкарева, цени мою доброту! – сказал он, вручая ей готовый доклад. - Все, что от тебя потребуется – просто его воспроизвести, но с этим у тебя проблем не будет. Вот, смотри, это вопросы, которые тебе могут задать, а это ответы на них.
- Спасибо, Коль, что бы я без тебя делала!
- Спасибо в карман не положишь, - проворчал Зорькин. – Я как-то надеюсь, что мне за тебя премию дадут.
Катя рассмеялась.
Доклад прошел на «ура», Андрей Палыч был доволен как слон. А вскоре он уволил Катю.

Бизнес-план, составленный самим Ждановым, содержал немало ляпов, и Воропаев, которому об этом сообщил Ветров, не преминул сообщить об этом Жданову. Тот понимал, что может лишиться с таким трудом завоеванного поста президента, если не переделает бизнес-план, но проблема состояла в том, что он не имел ни малейшего представления, как это сделать. Он точно знал, что надо сделать, для развития и процветания компании – поменять оборудование, расширить производство, но понятия не имел, как именно этого добиться: экономистом Андрей Жданов не был. Когда Жданов сказал Кате за ночь составить новый бизнес-план на основе ее доклада и его бизнес-плана, Катя поняла, как, должно быть, чувствовала себя Золушка. Сразу вспомнилось, что Кира сказала Андрею во время  их ссоры: «Никак не пойму, чего в тебе больше, наглости или наивности». Пожалуй, сейчас Катя могла ответить на этот вопрос – определенно наглости.
- Нет, нет и нет. Пушкарева, ты рушишь мою личную жизнь!
- А она у тебя есть?
- Вот потому и нет, что я ночами работаю на тебя.
- Коля, это не просто важно, это архиважно, пойми ты.
- Пушкарева, вечно ты из меня веревки вьешь! Ладно уж, приезжай.
Над бизнес-планом они работали на Колиной работе, она же – условно-бывшая Катина работа.
- Кать, ты хотя бы понимаешь, что это безумие? – вынес вердикт Зорькин после двух часов тщательного изучения документов.
- Ну, не очень, - пробормотала Катя.
- Оно и видно. Объясняю: кредит Жданов брать не хочет, но денег на переоборудование и расширение у него нет. Значит, надо экономить. И я вижу только один пункт, на котором это можно сделать – ткани.
- И что? – не поняла Катя.
- Пушкарева, и ты еще работаешь в компании, производящей модную одежду! Подожди, кажется, Даша еще не ушла.
Зорькин вышел и вернулся с невысокой, стройной, стильно одетой блондинкой.
- Ой, Катя, привет! Не знала, что ты здесь. Что-то случилось?
- Да нет, все в порядке, просто нужна Колина помощь.
- Как дела?
- Так, Дарья, не отвлекайся. Ответь мне, у тебя есть любимая марка одежды?
- Ну да, можно и так сказать.
- Представь себе, что они начали продавать одежду из синтетики по той же цене, по какой продавали одежду из натуральных тканей. Ты будешь ее покупать?
- Не знаю. Это зависит от обстоятельств. Скажем, если модель мне безумно понравится и очень мне идет, то да, наверное, куплю, а так – нет. Потом, надо смотреть на сезон – покупать летние вещи из синтетики это самоубийство.
- Понятно. Вопросов больше нет, все свободны.
- Все? Тогда я пошла, у меня работы полно. Катя, не пропадай, а то шеф не говорит никому, как у тебя дела, молчит как партизан, а ты сама не звонишь. Еще увидимся.
- Поняла, Пушкарева? С таким подходом прибыли «Зималетто» не видать энное время, так что кредит все равно брать придется рано или поздно.
- Коля, ты разбираешься в экономике, я не разбираюсь ни в экономике, ни в моде, а Жданов должен разбираться и в том, и в другом. Давай сделаем, что можем, а он пусть решает, - устало сказала Катя. – В конце концов, он президент.
Они работали всю ночь. Вернее, работал Коля, но Катя помогала ему по мере сил и возможностей. А утром, когда она пришла в «Зималетто», немного опоздав, выяснилось, что она перепутала флэшки. Конечно, в этом не было ничего страшного – надо было только связаться с Колей или с кем-то из команды и попросить их послать файл по почте, но это требовало времени. А Жданов ждать не хотел. Он пребывал в отвратительном настроении и поэтому, наорав на Катю, сказал ей, что она уволена. Катя же была так вымотана после бессонной ночи, что даже не испытала никаких эмоций, ну уволена и уволена. Пока она собирала вещи, на мейл пришел бизнес-план, и перед тем, как уйти, Катя положила его на стол начальнику. А внизу ее перехватил охранник Потапкин, которому велели задержать Пушкареву и водворить на рабочее место, так что Катя покорно села в лифт и поехала наверх.
- Катенька, - голос Жданова был притворно ласковым, - вы что, не могли сказать, что бизнес-план скоро будет?
Катя даже не нашла, что ответить.
- Ну что Вы стоите, Катя, идите, работайте. Как только я это, - он потряс папкой, - прочитаю, я Вас вызову.
Катя пожала плечами и скрылась в каморке. «Нет, Жданов отвратительный начальник, - подумала она. – Куда там до него шефу! И все же, что-то в нем не так, но я еще не поняла, что именно. Но я обязательно разберусь. Только бы это был не он».

Бизнес-план Жданов и Малиновский приняли без особого энтузиазма, но выбора у них не было. Правда, как Коля и предполагал, переход на дешевые ткани им не слишком понравился, но Жданов, не желающий уступать Воропаеву и горящий желанием поскорее начать выполнение своих наполеоновских планов, махнул рукой на все риски, решив положиться на извечный русский «авось». Вообще, Жданов не переставал удивлять Катю. Он совершенно не походил на президента крупной компании. Более того, он не демонстрировал ни одного из тех качеств, которые должны быть присущи руководителям фирм: в решении важных вопрос он чересчур полагался на мнение других людей, в частности – Катиного и Малиновского, он не плохо разбирался в экономике, он не любил ждать и жаждал сразу увидеть результат, он был склонен к истерикам, в конце концов. И Катя не могла понять, как взрослый мужчина, бизнесмен его уровня позволяет себе кричать на подчиненных так, что дрожат стены, особенно если причиной тому не реальные ошибки работников, а плохое настроение самого Жданова. Нет, Катя понимала, почему он это делает: в его жизни хватало стрессов, например, ссоры с Кирой, неприятности в «Зималетто», и справлялся он с ними именно так – срываясь на служащих. Чего Катя могла понять, так это почему он не сдерживает себя. На ум приходило только одно объяснение: он просто не умеет этого делать, следовательно, до недавнего времени у него не было серьезных неприятностей, а те «тормоза», которыми спасались многие люди – алкоголь и секс, были в его жизни не отвлекающими факторами, а постоянными. И подобные неумение и нежелание сдерживаться говорили о некоторой психологической незрелости – обычно криком снимают стресс подростки и женщины.
Вообще-то до Жданова на Катю никто никогда не кричал. А еще, как это ни парадоксально, никто никогда не звал ее «Катенька» и «Катерина». Помимо обычного «Катя» в семье к ней обращались «Катюша» и «Катюха», а на работе – почему-то «Кэти». Ее абсолютная память распространялась только на увиденное, но не на услышанное, поэтому сейчас она даже не помнила, кто и почему ее так назвал, но имя прижилось. А от Жданова она только и слышала – Катенька и Катерина, от «Екатерина Валерьевна» он отказался в первый же день.
Удивительно, но Катя привязалась к Жданову всего за пару дней, несмотря на его плохое настроение и непростой характер. Она привыкла выбегать из каморки по первому его зову и терпеливо объяснять, почему здесь надо сделать так, а здесь – по-другому, ей нравилось слушать его голос и радоваться его улыбкам, хотя она себе в этом и не признавалась. Забавно, но брюнет Жданов напоминал ей рыжего гладкошерстного кота с наглой рожей: после свиданий Андрей становился похожим на мартовского кота, объевшегося сливок, а когда злился, Катя так и видела, как у него на загривке становится дыбом шерсть, топорщатся усы и хлещет по бокам невидимый хвост.
Несмотря ни на что, Кате нравилось работать с Андреем Ждановым, и она почти готова была, презрев профессиональную этику, сказать себе: «Это не он». Зато на остальных «фигурантов» она тщательно составляла досье, записывая малейшие детали, которые ей удалось узнать. К составлению их психологических портретов она еще не приступала, но ей казалось, что исключать никого из них пока нельзя.

К концу второй недели работы Катя была еле жива от усталости. Это у Жданова не было никакого графика, он приходил и уходил когда хотел, а вот Катя обязана была присутствовать на рабочем месте с девяти утра до семи вечера, по меньшей мере – КзоТ, тьфу ты, ТК, Жданов и впрямь не соблюдал. У лифта Катю взяла в плен Маша: к тому времени контакт с Женсоветом был более-менее налажен.
- А-а-а, Катя, подожди, постой!
- Да, Маш, что-то случилось?
- Слушай, Кать, а ты все, закончила уже?
- Да, вроде бы.
- Тут такое дело, я в клуб иду - ну, отдохнуть, развлечься, и думаю: а чего бы Катю не позвать? Пойдем, будет весело, я тебе гарантирую, клуб – улет! Самое модное место в Москве.
Маша просто пылала энтузиазмом и восторгом.
- Ну конечно, вот так всегда – «МАШинА динамо» называется, - пробурчал сидящий за стойкой ресепшена Федя Коротков, курьер «Зималетто», давно и безнадежно влюбленный в Машу. – Не ходи с этой предательницей, Катя, она тебя плохому научит. Вот мне она обещала сегодня вечер и бросила
- Балабол, не ной! Не слушай его, Кать. Пойдет, я тебя с молодым человеком познакомлю – умным, красивым. Ну, то есть я его не видела, но зато я Леньку знаю, у него плохих друзей быть не может. Да ты не волнуйся, мы тебя приоденем, а то ты слишком официально выглядишь. Все будет супер, поверь мне!
По ночным клубам и дискотекам Катя не ходила, но даже если бы ее привлекал такой вид отдыха, в последнее время сочетание «ночной клуб» вызывало эмоции, далекие от приятных.
- Нет, Маша, - твердо сказала Катя. – Извини, пожалуйста, я с удовольствием составила бы тебе компанию, но, боюсь, я слишком устала. Как-нибудь в другой раз.
- Ну Ка-а-а-ать…
- Извини, - Катя спешно ретировалась в вовремя подъехавший лифт. – До понедельника.

«Пушкарева, - сказала себе с удивлением Катя перед тем, как провалится в глубокий сон, - а ты ведь влюбилась в Андрея Палыча».
Около двух ночи ее разбудил мобильный.
- Пушкарева слушает.
- Катя, это я.
- Да, - мгновенно проснулась Катя, узнав голос шефа.
- У нас еще одна жертва.
- Что? Я скоро буду, только…
- Не стоит, мы справимся без тебя. Картина все та же, улик никаких. От тебя мне требуются профайлы всех потенциальных подозреваемых. Ждем тебя в воскресенье.
Шеф повесил трубку. «Да, - подумала Катя, - если что на свете и не меняется, так это серийные убийцы и Кирсаныч». Спать ей больше не хотелось.

Интермедия-3
«Новая метла по-новому метет». Эту пословицу знают все, а потому от нового руководства обычно не ждут ничего хорошего: кто знает, что оно придумает, кого уволит, а кого возвысит, кому зарплату поднимет, а кому урежет? В начале нового века ФСБ и МВД свои «новые метлы» ждали с особой тревогой – всем было известно, что ситуация с преступностью в стране катастрофическая, и для того, чтобы ее исправить, надо было мести кардинально по-новому. Но к удивлению многих им это удалось.
Успешное раскрытие преступлений зависит не только от хороших кадров, но и от приемлемой материальной базы. И если со следователями и оперативными работниками было несколько проще, то с высококвалифицированными криминалистами дело обстояло гораздо хуже, равно как и с различным криминалистическим оборудованием. Невозможно раскрыть дело, если криминалист-недоучка загубил единственный отпечаток пальцев, а результатов экспертизы ДНК надо ждать столько, что подозреваемый успеет за это время состариться, не то, что сбежать.
И вот, после чреды скандалов и интриг был создан Экспертно-криминологический отдел (ЭКО), на что была потрачена немалая сумма бюджетных денег. Критики ругали проект: мол, все равно все выделенные деньги разворуют, лучше бы со взятками боролись, а там и преступников ловить проще будет. Скептики предсказывали ЭКО бесславный конец: пользы они не принесут, оборудование поломается, сотрудники уйдут на вольные хлеба. Но к удивлению всех, даже тех, кто верил в проект, ЭКО оправдал все самые смелые ожидания. Возможно потому, что создававшие его люди хорошо знали, что делают. Подполковник Галина Николаевна Рогозина, назначенная главой ЭКО, была опытна и предана делу, и поэтому оборудование было закуплено не только самое лучшее и дорогое, но и самое необходимое; а со всей России были собраны лучшие эксперты и криминалисты – работать и передавать знания и опыт молодому поколению, которое решено было отправить на стажировку за границу.
В начале в ЭКО предполагалось создать только два подразделения – собственно Криминалистическое и Экспертно-аналитическое. Но Рогозина настояла на создании и третьего подразделения – психологического анализа, иначе говоря - бихевиористики. Об Андрее Чикатило знают почти все, но мало кто слышал, что основная заслуга в его поимке принадлежит психологу-профайлеру Александру Бухановскому, составившему точный психологический портрет серийного убийцы задолго до его ареста на основании деталей преступления и улик. Парадоксально, но в России, несмотря на признание заслуг профайлеров, их не спешили привлекать к расследованию преступлений, даже серийных. Психологов-профайлеров всегда было мало из-за невысокого спроса, и зачастую следователи отмахивались от их помощи. Однако Рогозина не раз работала бок о бок с одним из лучших профайлеров России – Кириллом Александровичем Асуфьевым и знала, что иногда профайлер – ключ к раскрытию преступления. Поэтому Асуфьев, у которого были опыт, ум, желание работать и высококвалифицированная команда, возглавил Подразделение психологического анализа в ЭКО. Психологи-профайлеры помогали следствию, составляя психологический портрет (профайлы, как называли их побывавшие на стажировке за границей психологи) серийных убийц, а также убийц, совершающих особо жестокие убийства. И Рогозина, и Асуфьев, да и вообще все следователи и оперативники знали, что маньяков всегда куда больше, чем известно простому обывателю…

Интермедия-4

На очередное совещание пришли не только непосредственно работающие по делу, но и сама Рогозина – глава ЭКО: пять трупов, почти никаких улик и гуляющий на свободе серийный убийца – это было не просто плохо, а очень плохо. Настолько плохо, что ей уже не раз звонили сверху. Чудо еще, что им удалось сохранить убийства в тайне от прессы, но Рогозина чувствовала, что рано или поздно журналисты обо всем пронюхают. Брелок с места последнего убийства был сейчас их единственной надеждой.
- Ну что, все собрались, можно приступать? – спросила Дарья Доронина, аналитик, специалист по работе с информацией.
Если бы миф о том, что все блондинки - беспросветные дуры, был верен, Дарью занесли бы в Красную Книгу как уникальный экземпляр, обладающий недюжинным умом. Она отвечала за сбор и обработку различного рода информации, знала, где и как ее искать и обычно замечала то, мимо чего проходили другие.
По традиции в подобных сложных и долго не раскрываемых случаях обзор дела и без того начинался с самого начала, а сейчас об этом специально попросила Рогозина.
- Итак, начнем.
Данные с компьютера проецировались на большой экран, висящий на стене.
- Первая жертва, Елена Вамина, 26 лет, была обнаружена в декабре прошлого года, в переулке рядом с ночным клубом «Арлекин». Смерть наступила в начале третьего ночи, причина смерти – два пулевых ранения в грудь и в живот. Убийца сложил ей руки на груди и закрыл глаза. У жертвы не взяли ничего из вещей и ценностей. Опрос свидетелей ничего не дал, Вамина пришла в клуб с компанией друзей, но они разделились, и друзья ее больше не видели. Камеры наблюдения ничего не дали. Улик нет. – Девушка на фотографии была симпатичной коротковолосой блондинкой.
- Вторая жертва, Ксения Лачина, 24 года, найдена в феврале этого года позади ночного клуба «Фантазии Дали», смерть наступила около трех ночи, причина – та же, убийца снова сложил ей руки и закрыл глаза. Опять никаких улик и свидетелей. После второй жертвы дело было передано нам. – Эта девушка была рыжеволоса, с ослепительной белозубой улыбкой.
- Третья жертва, Марина Антипова, 27 лет, убита в апреле этого года, рядом с ночным клубом «Новый рассвет» около двух ночи, картина та же, что и в предыдущих двух случаях, но есть исключение: из сумочки жертвы украли кошелек и мобильный телефон. Свидетелей и улик нет. – Третья жертва была красивой блондинкой.
- Четвертая жертва, Вероника Заварзина, 25 лет, июнь этого года, переулок позади ночного клуба «Смерть клоуна», убийство идентично первым двум. – Шатенка с ямочками на щеках.
- Пятая жертва, Ирина Зимина, 27 лет, конец июня, рядом с ночным клубом «Балерина», картина убийства идентична предыдущей, свидетелей нет, но обнаружена улика – черно-оранжевый брелок в виде буквы «Z». К сожалению, ни ДНК, ни отпечатков пальцев на нем обнаружено не было.
Дарья замолчала, и на мгновение в комнате повисла тишина.
- Хорошо, начнем, - низким голосом сказал Кирилл Александрович Асуфьев, начальник Подразделения психологического анализа, или психотдела, как называли его в ЭКО. – Сложенные на груди руки – классический признак раскаянья, после совершения убийства преступнику становится плохо от содеянного, и он складывает жертве на груди руки, чтобы она покоилась с миром.
- Убийца не оставляет улик, его никто не видел, - продолжил Дмитрий Кречет – зеленоглазый брюнет, сидящий рядом с Асуфьевым, - значит, мы имеем дело с организованным преступником. И общая картина убийств это подтверждает: ночные клубы, молодые девушки, которые согласились выйти с ним на улицу и не ожидали нападения, полное отсутствие свидетелей – убийца умен, общителен, внешне привлекателен, вероятно, хорошо маскируется и везде может сойти за своего.
- Мужчина, от 25 до 40 лет, с высшим или неоконченным высшим образованием, - подхватила эстафету третий профайлер отдела Екатерина Пушкарева. – Принадлежит к занимает высокое социальное положение, либо же много времени проводит в подобном окружении – все эти ночные клубы одни из самых популярных и дорогих в Москве. Он хорошо и модно одевается, следит за внешностью, коммуникабелен, умеет убеждать…
- Почему вы так уверены, что мы ищем именно мужчину? И почему такие возрастные рамки? - перебила ее Рогозина.
- Серийные убийцы–женщины весьма редки. Среди них выделяются несколько типов. Во-первых, это так называемые Черные Вдовы, которые убивают ради корысти, причем необязательно мужей. К примеру, Дина Ламбрера за тринадцать лет задушила шестерых своих детей, а Мария Велтен отравила двух мужей, любовника, тетю и отца. Женщины-серийные убийцы второго типа убивают мужчин, потому что боятся их, им кажется, что они хотят их изнасиловать, причинить боль. Как правило, такие женщины подверглись когда-то насилию, возможно, еще в детстве, они неорганизованны, убивают спонтанно, редко заботятся о сокрытии улик. Вообще, статистически, жертвами женщин-серийных убийц чаще всего становятся представители противоположного пола. Есть еще тип убийц, получающих удовольствие от убийства, в таком случае жертвы могут обоих полов, но тогда убийства совершаются с особой жестокостью и с применением пыток. Так что в нашем случае убийца – мужчина. Что до возрастных рамок, то обычно более молодые люди не способны на такое хладнокровие и тщательную организацию, а мужчины старше сорока привлекли бы в клубах внимание, поскольку подавляющее число их посетителей – молодежь.
- Понятно.
- Убийства не носят ярко выраженного сексуального характера, они не слишком жестоки, всех жертв объединяло то, что они отдыхали в ночных клубах, были ярко и довольно откровенно одеты, так что, возможно, мы имеем дело с миссионером – убивая этих женщин, он считает, что очищает мир. Так же вероятно наличие дополнительных мотивов. Таким образом он может мстить какой-то женщине в своей жизни, проецируя свое к ней отношение на этих женщин, убивая их вместо нее. Незадолго до первого убийства его жизни должно было что-то произойти, что спровоцировало его. Например, бросила девушка, оскорбила начальница, - добавил Асуфьев.
- А что с уликой?
- Практически ничего, - ответил Павел Горин – сухощавый блондин с обаятельной улыбкой и жестким взглядом. Он был следователем, специализирующимся на серийных и особо жестоких убийства, и уже много лет работал с группой – Нет ни отпечатков, ни ДНК. У брелка сломано колечко крепления, очевидно, убийца не заметил, как потерял брелок. Судя по его внешнему виду, можно предположить, что брелок либо новый, либо его нечасто брали в руки. Установить, кто его изготовил, не удалось, но это не имеет смысла – понятно, что он сделан по заказу компании «Зималетто», это их фирменный знак. Обычно такие дарят сотрудникам и партнерам.
- Значит, это либо кто-то из самого «Зималетто», либо партнер.
- Возможно, - кивнул Асуфьев, - причем мы ищем не грузчика или дворника, а человека, обладающего более-менее высоким социальным положением.
- Что выяснили об этом «Зималетто»?
Дарья вывела информацию на экран и частично ее прокомментировала:
- Компания основана пятнадцать лет назад Ждановым Павлом Олеговичем и Ворпаевым Юрием Александровичем. Вместе с женами они стали основными акционерами компании. Два года назад супруги Воропаевы погибли в автокатастрофе, и их акции перешли к их детям – Воропаевым Александру, Кристине и Кире. Есть еще несколько мелких акционеров, но их доля очень мала. Компания крупная и процветающая. В данный момент президент компании – Жданов-старший, но через несколько месяцев он планирует уйти в отставку, сразу после выхода новой коллекции «Зималетто», так что компании предстоит смена власти.
- Ясно. Ну и что вы собираетесь предпринять? - спросила Рогозина, глядя на Асуфьева и Горина.
Всем было понятно, что мало что можно было сделать в такой ситуации – ни одного подозреваемого, ни одной стоящей улики, а единственная зацепка чересчур неопределенна.
- Единственное, что у нас есть – «Зималетто». Если исходить из версии, что это кто-то из топ-менеджеров или менеджеров среднего звена, пусть даже кто-то из партнеров компании, все равно единственное место, где мы можем что-то узнать – офис «Зималетто».
- Но если мы сейчас туда придем и начнем всех расспрашивать, то только спугнем убийцу, - тихо сказал Горин
- Так что вы предполагаете делать? – поинтересовалась Рогозина. Она уже поняла, к чему он клонит, и сомневалась, что ей нравится эта идея.
- Агент под прикрытием, - спокойно ответил Асуфьев.
- Та-а-ак, - потянула Рогозина, откинувшись на спинку стула. – И ты думаешь, это разумно?
Пушкарева, Кречет и Доронина об этой идее слышали впервые, а потому с любопытством смотрели то на шефа, то на Рогозину. В том, что шеф в итоге все равно победит, она были уверены, и им очень хотелось узнать, кто будет «засланным казачком».
- Ну, другого выхода у нас все равно нет, - усмехнулся Асуфьев.
- Хорошо, мы обсудим это позже, а пока я хочу знать, кого ты планируешь отправить это задание?
- А разве это не очевидно? По-моему, у нас только одна подходящая кандидатура, - он выдержал эффектную паузу, - Екатерина Пушкарева.
-Что!? – хором спросили все остальные, включая Катю.
- А чему вы удивляетесь? Чтобы узнать интересующие нас сведения, надо быть как можно ближе к руководству. Вряд ли у уборщицы или швеи это получится. А Катя единственная из нас, кто может за два месяца освоить новую профессию.
- Э-э-э, вообще-то, я в этом не уверенна, и потом… - тихим голоском начала было протестовать Катя, но ее перебил Дмитрий:
- Кирилл Саныч, при всем моем уважении, это безумие. Опускать туда Катю, одну.
- Глупости, - отрезал Асуфьев. – Во-первых, ей ничего не угрожает, а во-вторых, иначе мы никогда не поймаем убийцу.
- И в качестве кого она будет там работать? -  спросила Рогозина.
Асуфьев пожал плечами.
- Там видно будет.
- Гхм, - прочистила горло Дарья, обращая на себя внимание, - вообще-то можно предположить, какие сотрудники понадобятся «Зималетто» в ближайшее время.
- Как?
- Когда я собирала информацию по «Зималетто», Николай Зорькин, наш эксперт-экономист, помог мне с анализом ее финансового состояния. Пока неизвестно, кто станет новым президентом после отставки Жданова старшего, но очевидно, что за этот пост будут бороться его сын, Жданов Андрей, и Александр Воропаев, чиновник из Минэкономразвития. Нам не удалось точно определить, кто с большей вероятностью победит, но Андрей Жданов в нескольких интервью по поводу будущего «Зималетто» говорил, что собирается расширять производство и активнее выводить компанию на мировой рынок. Мы полагаем, что для этого Жданову понадобятся люди с экономическим образованием: финансовые- и бизнес-аналитики.
- Ну вот и отлично, - потер руки Асуфьев.
- Я еще ничего не решила, - напомнила Рогозина. – Пойдем, поговорим в моем кабинете.
Они вышли, не чувствуя, что Катя смотрит им в след круглыми глазами. Совещание явно закончилось не так, как она ожидала.

Глава 4. Правила игры.

Любовь, как оспа, тем опаснее, чем позднее приходит
Р.Бюсси-Рабютен

Уже в субботу теплое бабье лето закончилось, и зарядил холодный осенний дождь. Весь день Катя провела за компьютером, сначала из потрепанной черной тетрадки перенося туда данные по сотрудникам «Зималетто» - Катя с детства предпочитала делать записи от руки, - затем составляя их предварительные профайлы.
На совещание Катя поехала с головной болью. Ей все меньше нравилось происходящее: уже шесть жертв, почти никаких зацепок и неуверенность в собственных силах. Когда Катя соглашалась на работу в «Зималетто», она была уверена, что сможет действовать профессионально и объективно, полагаясь на знания и расчет, а не на свои чувства. Но сейчас она понимала, что у нее это вряд ли теперь получится. «Зималетто» еще не стало ей вторым домом, как это случилось с ее основной работой, а коллектив компании – второй семьей, но Катя чувствовала, что это вполне может случиться. К примеру, она уже успела подружиться с Женсоветом. Конечно, это еще была не настоящая дружба – они слишком мало друг друга знали, но никакой психологический портрет, каким бы точным он не был, не мог отразить всех душевных качеств человека.

Всю первую неделю работы Кате было не до еды: она перехватывала что-то в дорогущем баре напротив ресепшена и снова шла работать. А на второй неделе Катя решила поискать в окрестностях «Зималетто» какую-нибудь недорогую и приличную кафешку – в конце концов, ходит же куда-то обедать Женсовет полным составом. Кафе нашлось: оно называлось «Ромашка» и внутри выглядело несколько привлекательней, чем снаружи. Женсовет Катя увидела сразу: дамы сидели у стойки и что-то бурно обсуждали, но, несмотря на это, Катю заметили сразу. Пока Катя озиралась по сторонам, гадая, пригласят ли они ее к себе, и выискивая на всякий случай свободный столик, Женсовет, придя к согласию, стал усердно махать ей руками, предлагая присоединиться к ним. Усерднее всего махала Амура – она чаще всего общалась с Катей и решила для себя, что она нормальная девушка, не то, что Клочкова.
За сорок минут обеденного перерыва Катя узнала массу новой информации: о «Зималетто» - из сплетен Женсовета, о самом Женсовете – из их манер, поведения, речи. Выяснилось, что все они славные женщины и преданные подруги. Например, взбалмошная Маша полдня рыдала в женском туалете из-за того, что нечаянно подставила Катю, когда ту уволила Кира. А Танюша всегда готова поделиться с подругой последним куском хлеба, что для Пончиты было настоящим подвигом.
Строгие Светлана и Ольга Вячеславовна поддержат и утешат, даже если, по их мнению, ты совершила несусветную глупость. Шура с радостью «даст по башке» обидчику подруги, а Амура погадает на картах по старинному африканскому методу так, что выяснится, что за углом тебя ждет великая любовь. Она все были искренне в своих чувствах, будь то любовь или ненависть, и, как подсказывала Кате интуиция, неспособны на подлость и предательство. В общем, они были невероятно живые и настоящие. Подруги, которых Катя всегда хотела иметь и которых у нее никогда не было. Ради этой дружбы Катя готова даже была терпеть их коллективные истерики, постоянные заседания в туалете и некоторую назойливость.
Проблема была в том, что при общении с Женсоветом Катю постоянно мучила совесть – ей стыдно было все время лгать новым подругам да еще и использовать их при этом для сбора информации. Пожалуй, впервые в жизни Катя подумала, что минусов у ее работы гораздо больше, чем плюсов.

Это у большинства людей воскресенье было нерабочим днем, а сотрудники ЭКО работали всегда, потому что преступления совершались каждый день, в любое время дня и ночи.
- О, смотрите-ка, кто пришел. Радистка Кэт! – в коридоре Катю встретил Юрий Радин, заместитель Рогозиной, – крепко сбитый лысый мужчина с широкой улыбкой. – Надеюсь, тебя не раскрыли.
- Нет, - невольно улыбнулась Катя. Радин был на редкость позитивным человеком и поднимал всем настроение даже тогда, когда ровным счетом ничего для этого не делал. – У нас совещание.
- Знаю. Я туда и иду.
- Вы? А что случилось с Галиной Николаевной?
- Ты еще не слышала? У депутата Бельцева взорвали сегодня машину, около полутора часов назад. Она сейчас там. А я вместо нее. Послушаю, как вы шаманите, и тоже туда поеду, - Радин обожал притворяться малообразованным ментом с минимумом интеллекта, и делал это так виртуозно, что не знающие его люди обычно велись и потом долго не могли поверить, что у него красный диплом МГУ.
- Кэти, привет. Как ты? – увидев Катю, стоявший у дверей малого конференц-зала Дмитрий Кречет, приобнял ее за плечи. – В порядке?
Ну конечно, вспомнила вдруг Катя, именно из-за Димы команда иногда называла ее Кэти. В 2001 г. они вместе проходили курс обучения в филиале Академии ФБР в Будапеште. Группа была многонациональная, языком общения был английский, и всем, кроме Дмитрия, было удобнее называть ее Кэти. Зато когда они вернулись в Россию, Кречет первый раз в шутку назвал ее Кэти, и непонятно почему имя прижилось. Впрочем, так ее называли редко, по особым случаям и только команда, за исключением шефа.
- В порядке, - ответила Катя. – Просто устала. Все уже собрались?
- Нет. Пойдем, я пока расскажу о последней жертве.

- Из всех сотрудников, на мой взгляд, соответствуют предварительному профайлу следующие: Андрей Жданов, президент компании; Роман Малиновский, вице-президент и начальник отдела маркетинга; Игорь Белянин, его заместитель; Ярослав Ветров, финдиректор; Игорь Теплов, глава юридического отдела; его заместитель Алексей Воронцов. Я также считаю, что в этот список можно включить дизайнера «Зималетто» Милко Вукановича. Известно, что среди общего числа серийных убийц есть и гомосексуалисты, также известно, что среди их жертв могут быть как гомо-, так и гетеросексуальные жертвы. Все возможные подозреваемые молоды, внешне привлекательны, следят за собой, общительны, ведут активный образ жизни. Помимо прочих я также исключила акционера компании Александра Воропаева.
- Почему?
Катя помедлила перед ответом, вспоминая свои встречи с Воропаевым.

При первой встречи Катя врезалась в Воропаева и едва не свалила его на пол: она всегда была немного неуклюжей, а тогда еще и спешила за документами. И услышала о себе много нелицеприятного. Конечно, до непечатной лексики он не опустился, но и того, что он сказал, было достаточно. В общем, Катино «преступление» явно не соответствовало «наказанию». В какой-то момент она четко поняла, что Воропаев целенаправленно старается ее унизить, и это доставляет ему огромное удовольствие. Разумеется, по одной встречи нельзя было сделать окончательный вывод, но Катя имела возможность несколько раз понаблюдать за ним и составить психологический портрет. Воропаев обожал хамить и издеваться, в особенности над теми, кто слабее и ниже его по положению, и ясно было, что это доставляет ему искреннее удовольствие. Жданова-младшего он ненавидел, к Ждановым-старшим относился со смесью уважения и снисхождения. Он обычно цедил слова сквозь зубы и всем видом показывал, что делает собеседнику одолжения, разговаривая с ним. Видно было, что он привык, чтобы все делалось так, как хочет он, и если по каким-либо причинам этого не происходило, он страшно раздражался. В общем, Воропаев явно стремился быть лидером всегда и везде. Вот только Катя знала, что по-настоящему уверенные в себе люди никогда не нападают на слабейшего и уж тем более никогда не оскорбляют без причины, в особенности тех, кто не может ответить, это удел слабых, неуверенных в себе. Конечно, Катя понимала, что люди и обстоятельства бывают разными, и что нескольких встреч может быть недостаточно для составления достоверного психологического портрета, однако свои выводы она сделала на основании наблюдения не только за одним Воропаевым, но и за его сестрами. Невооруженным взглядом видно было, что у всех у них большие психологические проблемы. О мертвых говорят либо хорошо, либо ничего, но в данном случае было очевидно, что в проблемах Воропаевых виноваты их родители. Скорее всего, от старших детей они требовали слишком многого: быть лучшими, быть лидерами, и в результате Кристина, не справившись с давлением, полностью погрузилась в свой мир, где она может быть такой, какой хочет, почти не контактируя при этом с миром, в котором она должна что-то решать или чему-то соответствовать. А вот Александр решил непременно стать лучшим, но, не имея нужных способностей, выбрал для себя модель поведения, которая активно всем демонстрирует, что он хозяин жизни, но ценой унижения людей. Собственно, соперничество с Андреем вытекало оттуда же: судя по всему, Андрей был из тех везунчиков, которые идут по жизни легко и непринужденно, так, как не удавалось Александру. По имеющейся у Кати информации, Александр Воропаев ни дня не проработал в «Зималетто», и сфера его деятельности всегда была далека от производства модной одежды, так что его стремление занять президентский пост было продиктовано одним только желанием – стать лидером и победить Андрея. Так что Воропаев отвратительным поведением скрывал комплексы и неуверенность в себе. Такие люди убивают с особым садизмом, их мотивация – контроль над жертвой, при этом от убийства они получают сексуальное наслаждение. Что до Киры, то тут, вероятно, была противоположная ситуация – младшая дочь, любимая, избалованная, привыкшая получать от жизни все, чего пожелает, без малейших усилий. В данный момент она хотела Жданова в качестве мужа, причем такого Жданова, каким она хотела его видеть. И это несовпадение реальности и ее желаний вызывали у нее истерики и агрессию.

Вот эти свои соображения Катя и описала коллегам.
- В общем, - сказал Радин, - я понял, что дело - швах. Семь подозреваемых, и психологический профиль у всех соответствует нашему убийце. Так может, всех их в КПЗ пока посадить, а? Если убийств больше не будет – один из них точно маньяк, - Радин, разумеется, шутил, но казалось, что в данной ситуации это было едва ли не самое эффективное решение.
- Катя, я хочу, что бы завтра ты глаз не спускала с подозреваемых. Возможно, кто-то из них будет вести себя необычно: будет слишком нервным, счастливым или что-то еще. Попробуй узнать, не случилось ли в пятницу их жизни чего-то неприятного – обычно у серийных убийц «период охлаждения» постепенно сокращается, пока они не начинают убивать ежедневно, в данном же случае убийства происходят через неравные промежутки времени, следовательно, должно было что-то, что его спровоцировало, - жестко сказал Асуфьев.

После окончания совещания Катя, Дарья, Дмитрий и Павел решили посидеть в ближайшем кафе – они были не только коллегами, но и хорошими друзьями и им было о чем поговорить помимо трупов. Но перед тем, как Катя вышла из комнаты, к ней подошел Асуфьев и, пристально глядя ей в глаза, спросил:
- Ты больше ничего не хочешь мне рассказать?
Катя смешалась, отвела взгляд, прошептала: «Нет» и буквально выбежала из конференц-зала. Она ничего не хотела рассказывать Кирсанычу, потому что не могла, это было слишком личное. Катя думала, что влюбилась в Андрея Жданова, но на самом деле она не была в этом абсолютно уверена: ей попросту не с чем было сравнивать. С раннего детства ее идолами и друзьями были книги, а тяга к знаниям - сродни наркозависимости. В садике, вместо того, чтобы играть с куклами и в прятки, она читала книги. В школе, где она перепрыгивала сразу через несколько классов и была обычно младше одноклассников, с ней никто не дружил, но Кате это было безразлично, потому что книги казались интереснее людей. Ее не беспокоили ни насмешки, ни презрение, ни полное игнорирование со стороны одноклассников. И уж тем более она не думала о любви – ее интеллектуальное развитие явно опережало эмоционально-психологическое. Будущую профессию Катя выбирала исходя одновременно из детских заблуждений и трезвого расчета: ей всегда нравились детективы, и она хотела расследовать запутанные дела и спасать людей, совсем как Шерлок Холмс или Мегре, а кроме того, Катя понимала, что с ее уникальной памятью ей будет легко работать юристом, ведь она будет помнить наизусть все законы. Поэтому Катя поступила на юридический факультет МГУ. Но еще ей была интересна человеческая психология, она хотела узнать, как люди думают и чувствуют, что ими движет при принятии решений, почему иногда они действуют совершенно нелогично и как правильно с ними правильно общаться. И потому Катя уговорила  (хотя и с большим трудом) ректора МГУ позволить ей учиться еще на одном факультете – психологии. У нее получалось совместить получение двух высших образований, но больше времени ни на что не оставалось. И уж точно ей было не до любви. Кроме того, она попросту боялась влюбиться - наблюдая за влюбленными одноклассниками, Катя поняла, что любовь сродни безумию, она затмевает ум и мешает здраво рассуждать, а этого Катя допустить не могла, она слишком дорожила своим умом. Конечно, ее рассуждения во многом были по-детски наивными, но она не отказалась от них и в дальнейшем. Да и однокурсники привычно оказались старше ее. Отношения же с коллегами по работе были табу, впрочем, после окончания университета серийные убийцы и их жертвы были Кате интереснее, чем любовь.
Однако человек устроен таким образом, что время от времени влюбляется. Кто чаще, кто реже, кто надолго, а кто на пару часов. Рано или поздно это должно было случиться и с Катей, а Андрей Жданов был наилучшей для этого кандидатурой – красивый, обаятельный, веселый, по-своему внимательный: на этой неделе они дважды проводили деловые переговоры в ресторанах, в первом из них официант порекомендовал рыбное блюдо, но Катя поспешно от него отказалась. «Что, у Вас от нее судороги?» - с улыбкой спросил Жданов. «Почти», - шепотом ответила Катя, рыбу она терпеть не могла. И во втором ресторане, когда всем заказали фирменное блюдо, Жданов сказал официанту: «Если там рыба – этой даме принесите что-нибудь другое». В общем, Жданов был один из самых привлекательных мужчин, которых Катя когда-либо встречала, несмотря на его трудный характер. В него было сложно не влюбиться и более искушенным женщинам, так что Катя, которая в «Зималетто» была вовсе не гениальным профайлером, а скромной умненькой Катериной, не устояла. И ей это не нравилось: она не хотела влюбляться в Жданова, поэтому предательство собственного сердца ее злило. Жданов был почти женат, и он мог оказаться убийцей. Этих обстоятельств хватало, чтобы держаться от него подальше, но у Кати это не получалось. В настоящий момент Катя больше всего боялась, что убийца все же Жданов, и что она ненароком выдаст, что в него влюблена. И она не знала, что хуже. А о том, что она, фактически, обманывала Андрея, она и вовсе старалась не думать.

Глава 5. Десять негритят

  - 1 -

« …ты глаз не спускала с подозреваемых. Возможно, кто-то из них будет вести себя необычно…». Катя могла постараться не спускать глаз со всех подозреваемых, но вот понять, что для них необычно, а что нет, для нее было сложнее – она слишком мало их знала. Мелочи: жесты, любимые словечки, привычки – из этого складывается образ человека. О коллегах, с которыми Катя проработала больше пяти лет, она знала почти все. Небесно-голубые глаза Паши Горина становились серыми, когда он был зол или голоден, и синими – когда счастлив, а если он приходил на работу без галстука, то это означало, что он поссорился с женой. Когда Димка Кречет о чем-то серьезно размышлял, он теребил мочку уха, а если был чем-то расстроен, то садился играть в компьютерные игры. Даша Доронина крутила на пальце неизменное серебряное кольцо, когда нервничала, прищуривалась, когда пыталась что-то вспомнить, и морщила нос, если была не уверена в чем-то. А Кирсаныч («Кирсаныч» было сокращением от  длинного «Кирилл Александрович», и шеф терпеть не мог этого прозвища) насвистывал что-то, когда думал над делом, и начинал день с кофе и Интернета, если ночью его мучила бессонница.
Но про сотрудников «Зималетто» она пока таких подробностей не знала, и сказать, чье поведение такое же, как обычно, а чье – отличается от повседневного, не могла. Лучше всего, конечно, Катя изучила Андрея Жданова. К примеру, она узнала, что он любит сладкое, но стесняется это признавать: он всегда заказывал черный кофе без сахара и морщился перед каждым глотком, зато после ссор с Кирой или перед напряженными переговорами Жданов клал в кофе не меньше четырех ложек сахара, с наслаждением выпивал его и закусывал шоколадкой. Он не способен был работать больше двух часов подряд и отдыхал, просматривая фотографии моделей, часто – в стиле «ню», ну, или полу-«ню». Он терпеть не мог, когда ему указывали, что делать, даже если через полчаса признавал, что так будет лучше. А еще он всегда снимал очки, если был растерян или чего-то не понимал. Так что определить, кто из подозреваемых ведет себя необычно, будет довольно трудно, разве что реакция остальных сотрудников подскажет, что что-то не так.

Когда Катя вышла из лифта, то увидела, что на ресепшене, против ожидаемого, сидит не Маша, а Федя. Хмурый курьер рассеянно листал какой-то журнал, то и дело поглядывая на часы. Увидев, что пришла Катя, а не Маша, он со вздохом отложил журнал.
- Привет, Кать. Вот скажи мне, почему вы, женщины, такие упрямые, а? Я же Машке сто, нет, тысячу раз говорил: «Хватит по ночным клубам шататься, все равно ты там нормального мужика не найдешь, это же ясно, как божий день». Ну ведь я прав, скажи, Кать? Машке муж нужен нормальный, чтобы с головой и с руками был и ее с Егоркой любил, как я. А у этих, из ночных клубов, только одно всегда на уме. Она уже столько раз обжигалась и все продолжает в том же духе. Хорошо если он ее просто поматросит и бросит, а если она на кого похуже нарвется? Да в этих ночных клубах половина - наркоманы и психи. Завезут куда-нибудь, и поминай, как звали. А у нее сын, между прочим. Ну вот как ей это втолковать, а?
Катя молча кивала головой в знак согласия и сочувствия – большего от нее не требовалось. Впрочем, во многом она с Федей была согласна, особенно с последним высказыванием.
- Ладно, Федь, я пошла, работы много.
- Давай. Вообще-то, у меня ее тоже немало, но кое из-за кого я могу получить по шапке – я уже опаздываю.
- Удачи.
Жданов пришел где-то через полчаса и, судя по всему, был в настроении сносном, но далеко не отличном. Минут через десять в кабинет зашел Малиновский.
- «Что ты молодец не весел, что ты голову повесил?» - с порога процитировал он.
Как лучший друг, Роман определял состояние Жданова с полувзгляда.
Жданов только махнул рукой в ответ.
- Что жизнь семейная не складывается? Ах да, ты же еще не женат. Представляю, что будет, когда вы с Кирой поженитесь, если вы уже сейчас живете как кошка с собакой.
- Малиновский, помолчи, а? И без тебя тошно.
- Что, все так плохо?
На мгновение Жданов задумался, а потом признал:
- Да нет, не очень. Мы с ней в пятницу вечером поссорились. – Катя, подслушивающая в каморке этот разговор, сразу же насторожилась и бесшумно подошла поближе к двери. – Домой ехали, а тут мне Леночка Синицына позвонила.
- Подожди, это такая темненькая, да? Которая у нас в позапрошлом показе участвовала?
- Ну да, она самая. В Москве на несколько дней, проездом из Вены, решила восстановить старые связи. Я, конечно, шифровался, но ты же знаешь, что у Киры чутье запредельное. Она у меня телефон выхватила, ну и… В общем, всю субботу она на меня злилась, а вчера решила, что уже можно и помириться.
- Ничто не ново под луной, - пожав плечами, заявил Малиновский.
Катино сердце забилось быстрее. Может ли убийцей быть Жданов? Не слишком развитая женская интуиция и неравнодушное сердце говорили: «Нет!», но разум твердил, что все возможно. Поругался с невестой, поехал залечивать душевные раны в ночной клуб «Синий призрак», познакомился с Марией Козиной, последней жертвой, и убил ее. Впрочем, в таком случае жертва должна была быть скорее блондинкой, а не брюнеткой, но Катя давно поняла, что в у серийных убийц своя логика. Тем не менее, Жданов не производил впечатления хладнокровного убийцы, не говоря уже о маньяке – да, он был вспыльчив и частенько несдержан, но быстро отходил. Катя верила в то, что он может устроить пьяную драку в баре, но не в то, что это он убивает беззащитных девушек. К сожалению, чувства, как любил говорить Радин, «к делу не пришьешь», а значит надо искать твердые доказательства непричастности Андрея.
- Да кому ты все звонишь? – спросил Жданов Малиновского. – Что, нашлась наконец-то женщина, решительно отвергшая твои притязания?
- Не родилась еще такая, - гордо ответил Роман. – Игорю я звоню, пропал куда-то.
- Расслабься, Малина, пробки, вся Москва стоит.
- Стоит-то она стоит, но на Игоря это не похоже, он же пунктуальный, как черт, пришедший за грешной душой. Мне документы кое-какие нужны, а у него комп запароленый. Ладно, не кисни, президент, а я пошел, поработаю, что ли.
- Иди, - как-то обреченно сказал Жданов и тут же рявкнул в селектор. – Амура, кофе мне принесите.
«Итак, - подумала Катя, отходя от двери, - Белянин и, возможно, Жданов. Хоть какая-то конкретика, и это хорошо. А плохо то, что я понятия не имею, как их проверить. Не в лоб же спрашивать: «Скажите, вы – маньяк-убийца?» Хотя, иногда такая тактика может сработать, здесь явно не тот случай». Поразмышляв еще немного на эту тему, Катя пошла к юристам.
Юридический отдел состоял из двух человек: начальника Игоря Теплова и его зама Алексея Воронцова. Они делили на двоих один кабинет, по размеру лишь немного уступающий президентскому, и секретаршу Ниночку, которой, впрочем, на месте не оказалось. Как и самого Теплова. В кабинете присутствовал только Воронцов, упоенно играющий в компьютер.
- Ой, Екатерина Валерьевна, как вы меня напугали, - честно признался, после того, как буквально подпрыгнул, услышав ее голос. – Что, Нины опять нет? Ах, да, кажется, у нее ребенок болеет. А вы за договорами? Сейчас, подождите, пожалуйста, где-то они здесь были.
Пока Воронцов искал нужные договоры в столе у Теплова, Катя поинтересовалась:
- А Игоря Владимировича сегодня не будет? Надеюсь, он не заболел?
- Нет, нет, с ним все в порядке, просто проблемы, семейные, но так, ничего серьезного, в общем, - невнятно пробормотал Воронцов. – Вот, держите, Екатерина Валерьевна, хорошего дня.
Катя вышла из кабинета с ощущением, что ее оттуда фактически выгнали. А еще – что Воронцов явно что-то скрывает. «Плюс Теплов?»

Впрочем, ситуация с главой юр.отдела прояснилась в тот же день. Теплов зашел в кабинет Жданова перед обедом и с порога спросил:
- Андрей, добрый день. Скажи, у вас с Романом есть какие-то определенные планы на обед? – Кате он показалось необычайно возбужденным и радостным.
- Конечно, - ответил из-за его спины подошедший Малиновский, - обед.
- Значит, никаких переговоров и деловых встреч, я правильно понял?
- А что случилось-то?
- Хочу пригласить вас в ресторан отпраздновать День рождения.
- Чего? День рождения у тебя два месяца назад был, я точно помню.
- Не мой. Можете меня поздравить, я стал отцом, - гордо сказал Теплов.
Малиновский, не удержавшись, присвистнул.
- Поздравляем. А кто…
- Подожди, - перебил Жданова Малиновский, - как это – отцом, ты же, вроде, не женат.
- Ну и что? – удивился Теплов. – Рома, штамп в паспорте и дети не всегда связаны, уж ты-то должен это знать. Мы с Аней уже четыре года вместе живем.
- А ты молчал, как партизан.
- Про Аню я не раз говорил, а про ребенка – боялся сглазить.
- Суеверный какой. Так у тебя кто: мальчик или девочка?
- Девочка, - расплылся в улыбке Теплов. – 3100, такая крошечная. В пятницу ночью родилась. Хотим Олечкой назвать. Ну так что, отпразднуете со мной?
- Конечно! Поздравляем.
Мужчины вышли из кабинета, оживленно переговариваясь. «Минут Теплов», - подумала Катя. И их осталось шестеро…

Зам. Малиновского Игорь Белянин появился в тот день на работе уже после обеда и выглядел при этом бледным и расстроенным. Опоздание свое он объяснил тем, что сначала долго стоял в пробке, а затем у него сломалась машина. Жданова и Малиновского это объяснение устроило, а вот Катю нет. Следующие два дня она при каждом удобном случае внимательно наблюдала за ним – Белянин оставался все таким же подавленным. А потом Кате позвонила Аня Трофимова, технический аналитик и компьютерный гений ЭКО.
- Катя, привет. Ты можешь сейчас разговаривать? Замечательно. Слушай, после того, ты начала работать в «Зималетто», Кирсаныч попросил меня отслеживать имена основных фигурантов по всем базам данных. И вот сегодня с утра – бинго! Короче, в пятницу ребята из УБОПа брали одного парня в наркопритоне, совместно с наркоконтролем. Так вот, помимо того, за кем они, собственно, пришли, они взяли еще кучу разного народа и даже не поленились вписать их имена в протокол. Все имена. Догадайся, кто из твоих коллег провел веселую ночку с пятницы на субботу? Игорь Белянин.
- Белянин наркоман? – удивилась Катя. – Никогда бы не подумала. Хотя это многое объясняет.
- А вот и нет. Дарья сразу же связалась с майором Синицыным из наркоконтроля и выяснила, что Белянин оказался в том притоне, можно сказать, случайно. У Белянина есть младшая сестра, Ирина Белянина, которая пару лет назад связалась с неподходящим парнем, тот подсадил ее на иглу, ну и пошло поехало. С тех пор Белянин регулярно вытаскивает ее из различных неприятностей. В общем, у него на последнее убийство есть железное алиби.
- Спасибо, Ань. Держи меня в курсе.
- Конечно. Удачи.
И их осталось пятеро…

Если бы Кате предложили выбрать убийцу наугад, методом «научного тыка», полагаясь на интуицию, а не на знания, то Катя выбрала бы Малиновского. Только потому, что она никак не могла его разгадать. На первый взгляд он казался вечно легкомысленным донжуаном, но Кате казалось, что это не что иное, как маска, под которой скрывается совсем иной Роман Малиновский. Впрочем, Катя понимала, что может и ошибаться. Как бы там ни было, о Романе Дмитриевиче она знала ровно столько, сколько остальной Женсовет, то есть – почти ничего. А строить какие-либо психологически догадки на основе его поведения она пока не хотела – причин для такого образа жизни у Малиновского могло быть много, а он сам, возможно, и не был убийцей. Так что Романом Катя решила заняться в самую последнюю очередь.

- 2 -

Скомканная бумажка, не долетев всего каких-то пары сантиметров до мусорной корзины, стоящей перед президентским столом, приземлилась рядом со своими товарками, в изобилии разбросанными по полу. Значительно меньше их лежало в самой корзине. Жданов прищурился, смял еще один лист, отправил его в мусорку – снова неудачно - и со вздохом откинулся на спинку кресла. Его состояние можно было описать одним из тех русских словечек, которые ставят изучающих этот язык иностранцев в тупик, - у него было муторно на душе. Когда его отец со своим лучшим другом Юрием Воропаевым только планировали открыть свою компанию, Андрей мечтал, что когда-нибудь станет ее президентом: будет сидеть в большом кабинете, подписывать важные документы, решать сложные вопросы, устало просить у секретарши очередную чашку кофе и собственноручно проверять, как на моделях сидит одежда, а преданные сотрудники будут его уважать и приветствовать искренними улыбками. Но едва он осуществил свою мечту (с определенными коррективами), выяснилось, что суровая действительность, как это часто и бывает, не оправдала ожиданий. Конечно, Андрей был готов к некоторым трудностям, но никак не предполагал, что они будут такого масштаба. И вместо того, чтобы героически их преодолевать, как грезилось когда-то, он поручил это своей новой секретарше. Жданов ощущал себя Страшилой и Карабасом-Барабасом в одном флаконе. Страшилой – потому что его мозгов не хватило, чтобы все правильно рассчитать и найти выход из сложной ситуации, а Карабасом-Барабасом – потому что когда они с Малиновским попросили Катю немножко исправить отчет так, чтобы он удовлетворил Александра Воропаева, в Катиных глазах был такой ужас, словно Жданов собирался сначала отхлестать ее кнутом, а потом пустить на дрова. И хотя Андрею было ее искренне жаль, но у него не было выбора: так уж вышло, что Катя была единственным человеком, который мог сделать для него фальшивый – называя вещи своими именами – отчет, и Жданов не мог позволить себе рисковать президентским креслом из-за жалости к девушке. Впрочем, по большей части состояние Жданова было вызвано приближением показа: впервые в жизни Андрей так боялся провала. А еще это дурацкое пари с Милко!
Мало кто знал, что Андрей Жданов плохо разбирается в людях – с его образом жизни это казалось невозможным. Но факт оставался фактом. Подобное умение формируется как одно из средств самозащиты с раннего детства: как отреагирует мама, если я раскрашу светлые обои фломастерами; что сделает вон та тетя, если я открою ее сумочку; согласится ли Ленка дать списать физику, если я скажу ей, что она красивая…, список можно продолжать до бесконечности. Но Андрей всегда слишком легко шел по жизни, без проблем получая все необходимое благодаря положению и внешности, и там, где остальные думали, как бы получить желаемое, Андрею всего лишь надо было протянуть руку. Со временем, правда, это перестало работать так же безотказно, как в юности, но лучше разбираться в людях Жданов все равно не научился. Сам Андрей об этом прекрасно знал, но выводов из набитых шишек не делал, точнее говоря,  делал, но весьма своеобразные – всех близких (родителей, Киру, Малиновского) он прекрасно знал, а с посторонними людьми, в число которых входили и модели, он старался особо не сближаться. А вот Катю Пушкареву в свой ближний круг он пустил почти мгновенно и без колебаний. И дело тут было не только в том, что на второй день работы она самоотверженно попыталась спасти его от Кириной ревности. Жданов не знал точно, сколько Кате лет – двадцать четыре? двадцать пять? – но разница в возрасте была лет шесть-семь, и скромная, застенчивая, умная девушка казалась ему кем-то вроде младшей сестренки, которая пойдет на все ради обожаемого старшего брата и никогда не предаст. Откуда у него взялось это чувство Жданов не смог бы объяснить никому, даже себе самому (особенно учитывая, что он всегда был довольно эгоистичен и никогда не хотел ни братьев, ни сестер). Почему-то Андрей был твердо убежден, что Катя не может сделать ничего дурного, особенно ему. Малиновский, правда, утверждал, что эта «серая мышка» по уши влюбилась в «неотразимого Жданова», но Андрей от него отмахивался: что он, не знает, что ли, как ведут себя влюбленные женщины? Катя совсем не такая! Впрочем, сентиментальные чувства не затмевали для него самого главного – работы и президентского кресла, ради которых Андрей готов был душу продать, не то, что попросить Катерину подделать отчет. Жданов был уверен, что до тех пор, пока Катя на него работает, в компании все будет хорошо: помимо блестящих мозгов у нее был феноменальный дар убеждения, перед которым не мог устоять ни один партнер, так что все переговоры заканчивались в пользу «Зималетто». А еще она оказалась неожиданно интересной собеседницей и просто хорошим человеком.

Через пару дней после того, как Катя согласилась исправить отчет, Жданов забыл на работе телефон. Обнаружил он это только дома – вот, оказывается, почему ему по дороге никто не звонил, даже Кира. Андрей чертыхнулся, но поехал обратно в «Зималетто: жить без телефона он положительно не мог. В высотке горела всего пара окон, а Потапкин мирно спал на посту. Жданов подавил в себе желание рявкнуть ему на ухо «Подъем» и отправился в свой кабинет. На полу перед Катиной каморкой лежала полоска света. «Выключить забыла, растяпа», - подумал Жданов, открыл дверь в Катин кабинет и замер на пороге - его помощница сидела за столом и устало терла глаза. На экране монитора Жданов увидел какие-то таблицы.
- Катерина, - тихо, но строго спросил Жданов, - Вы что здесь делаете?
Катя вздрогнула, ойкнула и свалила локтем лежавшие на столе очки, которые, к счастью, не разбились.
- Р-р-работаю, Андрей Палыч, - пролепетала она.
- Да я вижу, что работаете. А должны быть дома.
Вообще-то, Жданов противоречил сам себе, так как не далее, как сегодня днем потребовал от Кати скорейшего соствления отчета, даже если для этого ей придется работать двадцать четыре часа в сутки, но сейчас Катя выглядела такой уставшей и несчастной, что у него дрогнуло сердце.
- Отчет надо делать, Андрей Палыч. Да, у вас тут мобильный почти не смолкал.
- Догадываюсь. Вот что, Катя, у Вас пять минут на сборы, жду Вас в машине.
- Зачем? – не поняла Катя
- Домой Вас отвезу.
- Не надо, я сама доберусь, честное слово.
Катя произнесла это тоном советской отличницы, обещающей никогда не получать четверок и не предавать Родину, и Жданов невольно улыбнулся.
- Через пять минут в машине, Катя. Жду.
Когда они выехали из гаража «Зималетто», Андрей, который не любил слушать за рулем музыку, спросил у Кати:
- Вам какое радио включить? Или, если хотите, откройте бардачок, там какие-то диски лежат, - то, что они Кирины, он решил не уточнять.
- Нет, ничего не надо, спасибо.
- Вы не любите музыку? - поинтересовался Жданов скорее для поддержания разговора.
- Я люблю музыку, но я не люблю радио, - ответила Катя, сосредоточенно глядя вперед.
- И какую же музыку Вы любите? – то, что должно было быть непринужденным трепом, скорее напоминало допрос партизана.
- Разную, Андрей Палыч. И большую ее часть не крутят по радио, - Катя чуть улыбнулась, слегка повернувшись к нему.
- А-а-а…,  - потянул Жданов, не зная, что еще сказать.
Некоторое время они ехали в абсолютной тишине, пока Жданов, резко затормозив на светофоре, не сказал, обращаясь скорее к себе самому, чем к Кате:
- Зима скоро. На внедорожник надо будет пересаживаться. И резину на нем не забыть поменять.
- «Мумии-семейство, все его друзья и знакомые готовились к долгой зимней спячке серьезно и обстоятельно. Муми-мама накрыла стол на веранде, но в чашке у каждого были лишь хвойные иголки. (Совершенно необходимо, чтобы желудок был набит хвойными иголками, если предстоит проспать целых три месяца подряд.)», - сказал вдруг Катя.
Жданов, забыв, что за рулем, удивленно уставился на нее.
- Это из «Муми-тролля», - сказала, широко улыбнувшись, Катя и, подумав, добавила, - Из книги.
- А-а-а… - снова потянул Жданов. – И Вы это наизусть помните?
Ему показалось, что Катя смутилась и немного покраснела.
- Ну, кое-что. Это одна из моих любимых книг. Мне ее мама в детстве часто читала.
- Повезло Вам, - со вздохом сказал Андрей. – А мне родители редко книги читали, заняты были, и няням не до этого было.
- У Вас были няни?
- Ну, да. Я же говорю, у родителей времени не было.
Почему-то Андрею показалось, что в Катиных глазах промелькнула жалость.
- И что, все ваши любимые книги – сказки, или взрослые тоже есть? - спросил он с добродушной насмешкой.
Остаток пути Катя рассказывала ему про свои любимые книги, половину из которых он не читал, а о нескольких – даже не слышал. Выяснилось, что Катя умеет интересно рассказывать о том, что ей интересно, так что Жданов услышал множество различных цитат и биографий писателей, литературных анекдотов и баек. Правда, ему упорно казалось, что после каждой цитаты Катя непонятно почему смущается, но он выбросил это из головы: в конце концов, у каждого свои тараканы в голове. А вообще, если бы его школьная учительница литературы рассказывала хотя бы вполовину так интересно, как Катя, то он точно поступал бы в Литературный институт. Заслушавшись, Андрей не заметил даже, что они уже минут двадцать как приехали и стоят в Катином дворе.
- Мне пора, Андрей Палыч, - сказала наконец Катя. – До завтра.
- Что? Ах, да, до завтра.
То, что мобильный подозрительно молчит, Андрей понял на полпути к дому и обнаружил, что телефон разрядился. «Кира, наверное, рвет и мечет, - подумал он обреченно. – А, ну и пусть. В конце концов, на этот раз я ни в чем не виноват, так что совесть моя чиста».

После этого Андрей с Катей еще несколько раз вели подобные беседы – работы было много и они часто проводили импровизированные совещания за обедом, заказанном в ближайшем ресторане. И всякий раз Андрею казалось, что после таких вот бесед с Катериной у него поднимается настроение, и он укреплялся в своем мнении, что Катя – верная и славная девочка. За то недолгое время, что Катя проработала в компании, Андрей успел к ней привязаться.
Но с приближением показа настроение Жданова резко ухудшилось, отчего Женсовет стал звать его «медведь-шатун». И абсолютно всем было ясно – если новая коллекция провалится, никому мало не покажется…

Глава 6. Развилка.

В своих предположениях, что «Зималетто» понадобятся высококвалифицированные экономисты, Даша Доронина и Коля Зорькин все же ошиблись – личный помощник президента, пусть даже с экономическим образованием, далеко не бизнес-аналитик. Зорькина, который два месяца учил Катю премудростям экономики, это известие расстроило, а Катю, напротив, обрадовало: в том, что она сможет работать экономистом она сомневалась, а обязанности секретарши, напротив, казались ей легкими и необременительными. В то, что президенту компании понадобится ее экономическое образование, Катя не верила – ну какому нормальному президенту придет в голову советоваться с секретаршей по финансовым вопросам? В первый же день работы она поняла, насколько была наивна: Жданов не только собирался советоваться с ней, он, фактически, готов был переложить на нее обязанности финдиректора. Впрочем, «Зималетто» вообще разительно отличалось от ее представления о крупной компании – отсутствие дресс-кода позволяло сотрудникам одеваться как подсказывала фантазия и вкус, зачастую весьма оригинальные,  руководство ни капельки не было похоже на умных и суровых бизнесменов с крепкими нервами и железной хваткой, а трудовая дисциплина хромала на обе ноги. В общем и целом атмосфера в компании напоминала модный и интеллигентный дурдом. Короче говоря, уже после недели работы там Катя поняла, что от «Зималетто» в общем и от Жданова в частности ожидать можно чего угодно, но к тому, что ее попросят подделать отчет для Совета акционеров она все же не была готова.
Несмотря на то, что Катины родители большую часть ее жизни руководствовались принципом: «Девочка умная, самая знает, что к чему», они все же сумели привить ей большую часть своих моральных ценностей. И честная жизнь была главнейшей среди них, поэтому подделать отчет для Кати было так же невозможно, как пойти купаться голышом в Москва-реке прямо напротив Кремля. К тому, же она была сотрудником правоохранительных органов, а значит, это было для нее вдвойне невозможно. Но если она этого не сделает, то в лучшем случае потеряет доверие Жданова, а в худшем – работу, ни того, ни другого она допустить не могла. Должно быть, ее эмоции наглядно отразились на лице, потому что Жданов поморщился, как от зубной боли, но тем не менее продолжил ее уговаривать на пару с Малиновский. Все же Кате удалось буквально вымолить время, чтобы подумать. А «подумать» для нее в данной ситуации означало «посоветоваться с Кирсанычем, чем быстрее, тем лучше». С любимым (хоть и не всегда) шефом Катя встретилась в тот же вечер.

Ресторанчик назывался незатейливо: «У бабушки» и располагался прямо напротив здания ЭКО. Собственно говоря, основную прибыль «У бабушки» получал именно за счет сотрудников ЭКО, которые часто завтракали, обедали и ужинали исключительно в любимой забегаловке. Несмотря на непритязательный вид, цены там радовали сердце, а блюда – желудок. Капуччино и пряный чай с травами, штрудель и пирожки с капустой, картофельная запеканка и лазанья – кухня разных народов удавалась поварам «У бабушки» одинаково отлично. Пока Катя и Асуфьев ждали заказ, Катя изложила шефу суть проблемы. И увидела, что на Кирсаныча ее душевные терзания не произвели ровным счетом никакого впечатления. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и слушал ее с таким скучающим видом, словно она рассказывала ему учебник по юридической психологии, написанный им самим.
- … и я не знаю, что делать, - убитым голосом закончила Катя.
Асуфьев пожал плечами и довольно равнодушно ответил:
- Разумеется, делать то, что тебе сказал Жаданов.
- Кирилл Саныч, я не могу, - твердо ответила Катя. – Это противозаконно.
- Да? – удивленно поднял бровь ее шеф. – Ну назови мне тогда статью, согласно которой тебя можно будет привлечь к ответственности. Но сначала ответь-ка мне, какая должность записана у тебя в трудовом договоре и трудовой книжке?
- Секретарь-референт.
- Вот видишь, ни слова о финансах. Можешь на досуге заглянуть в должностную инструкцию, уверяю тебя, там тоже нет ничего о финансах. Тебе, Екатерина, по должности не положено составлять финансовые отчеты и представлять их акционерам. Нет, ты, разумеется, можешь это сделать, но только в качестве жеста доброй воли, по просьбе начальника, который, собственно, и будет считаться автором любых исходящих от тебя финансовых документов. И отвечать за них тоже будет он. В самом деле, представь себе, что он попросил бы составить отчет кого-то из твоих подружек-секретарш или уборщицу. Их и твой отчеты равнозначны для любого закона. Вот если ты станешь финдиректором – тогда другое дело.
Пока Катя думала над его словами, принесли заказ.
- Это не правильно, – упрямо сказала Катя, глядя, как шеф расправляется со стейком. – Аморально.
- Угу, конечно, - Асуфьев прекрасно знал Катю и потому ждал от нее этого высказывания. – А убивать - морально? Ты не забывай, зачем ты в «Зималетто» работаешь. И если для того, чтобы вычислить убийцу тебе надо будет подделать отчет или стать президентом «Зималетто», значит, так тому и быть.
Катя вяло ковырялась вилкой в овощной запеканке. Разумом она признавала правильность доводов Асуфьева, но совесть твердила ей, что так поступать нельзя.
- В конце концов, если Жданов представит фальшивый отчет, ничего страшно не случится. А если в компании все будет нормально, он вообще не будет иметь никакого значения.
Катя продолжала превращать запеканку в малосимпатичную кашицу. Девушку мучило чувство вины не только за то, что она обманывает всех в «Зималетто», но и из-за того, что она, не экономист, может сделать ошибку, которая будет дорого стоить компании. Конечно, она по-прежнему едва ли не по каждой цифре советовалась с Зорькиным, но ведь Жданов-то доверял именно Кате, считая ее первоклассным специалистом. И если, не дай бог, она что-то сделает не так, вся ответственность будет на ней. От этой мысли Кате иногда становилось почти физически плохо.
- Так, ну вот что, Катя, - жестко сказал Асуфьев, наблюдая за ее мучениями, - у тебя есть два варианта. Первый - ты увольняешься из «Зималетто», и мы продолжаем ждать, пока убийца совершит ошибку, чего может и не случиться. Второй – ты перестаешь жалеть себя и ищешь выход ситуации, приемлемый и для тебя, и для дела.
- Мы же только что решили, что мне надо составить этот отчет, - нахмурилась Катя.
- Отчет - это только вершина айсберга, - отмахнулся Асуфьев. – Катя, твоего шефа выбрали президентом только за красивые глаза. Возможно, он и хочет работать, но не знает – как. А скорее всего: и не хочет, и не может, потому что президент крупной компании, доверяющий подобные дела секретарше, какой бы умной она не была, – это плохой президент. Катя, ты же умная девочка и умеешь абстрагироваться. Если бы на твоем месте оказался бы менее сговорчивый или менее умный человек, Жданов никогда бы не сел в президентское кресло. И это в лучшем случае, а в худшем - менее принципиальный сотрудник возможно шантажировал бы его, пока рано или поздно не открылась бы правда. Так что, по сути, ты, при активной помощи Зорькина, - лучшее, что могло случиться с «Зималетто». Но если уж тебе так нравится чувствовать себя виноватой, то можешь продолжать в том же духе. А еще ты можешь сделать компании и Жданову большое одолжение и попытаться научить его работать, усерднее шевелить мозгами и больше полагаться на себя.
- Не Вы ли говорили, что переделывать взрослого мужчину со сложившимися мировоззрением и привычками – самое неблагодарное дело на свете? – усмехнулась Катя.
- Ключевое слово – «взрослого». А твой Жданов временами ведет себя как пятнадцатилетний подросток. В общем, если хочешь помиссионерствовать и погеройствовать – это задачка как раз для тебя.
- Не уверена, что я хочу, - задумчиво потянула Катя. – И еще больше не уверена, что это выполнимо.
- Тебе виднее. Больше новостей нет?
- Нет.
- Плохо. У нас по-прежнему слишком много подозреваемых и ни одной зацепки. Мы даже не знаем, точно ли это кто-то из менеджеров «Зималетто». Вот что, если в течение, скажем, месяца, ситуация не изменится, попробуем его спровоцировать.
- Как? – поинтересовалась Катя. В принципе, спровоцировать серийного убийцу на ошибку можно было разными способами, но в их случае, когда даже составленный психологический портрет убийцы мог оказаться ошибочным, способ этот надо было выбирать очень и очень осторожно.
- Пока не знаю, - отрезал Асуфьев. – Там видно будет. Да, вот еще что – мы берем в штат еще одного профайлера.
- Вместо меня? – вскинулась Катя.
- Нет. Кажется, работа в «Зималетто» значительно снизила твои интеллектуальные способности – мы больше года обсуждаем тот факт, что нам не хватает людей. Горин с Кречетом вылетают сегодня на Урал, там пропали три женщины, все жгучие брюнетки. А в Краснодаре изнасилованы две молодые девушки, похоже на один почерк, но пока трудно сказать что-то определенное, будет третья – и туда полечу я. Подозрения на серию в Сибири и на Дальнем Востоке. А профайлеров в отделе всего трое, включая тебя.
- Ясно. Опять Ваша ученица?
- Не совсем. Потом расскажу, мне пора.
- До свидания.
Асуфьев ушел, а Катя еще долго смотрела ему вслед. Ничего из того, что он ей сегодня сказал, ей не понравилось.

Через несколько дней после этого Жданов подвез Катю домой после работы. Находиться с ним в одной машине было неловко: с одной стороны, Катю все еще мучила совесть за обман, с другой, - ее терзала собственная влюбленность в Жданова, она все время боялась себя выдать. Ну а кроме того Жданов все еще оставался для нее чужим человеком, поэтому Катя, по обыкновению, от смущения стала молоть чепуху, рассказывать про свои любимые книги. Как ни странно, но Жданову, кажется, было интересно ее слушать, и он не постеснялся признаться, что половину сказанного Катей он слышал впервые. Но ее поразило не это, а его слова о том, что в детстве мама почти не читала ему книг. Сама Катя научилась читать едва ли не раньше, чем говорить, но, несмотря на это, еще несколько лет просила маму ей почитать. При этом Катя долго не  могла понять, что не все люди запоминают, как она, все когда-либо прочитанное, и когда трехлетняя Катя приставала к маме, готовящей на кухне суп, с просьбой почитать, она думала, что мама шутила, когда отвечала, что сейчас не может: ведь можно готовить и рассказывать одновременно! Когда Катя читала сама, она в первую очередь делала это для получения знаний, а во вторую, - для развлечения, а когда ей читала мама, то она просто слушала ее голос и радовалась тому, что мамочка, родная и самая любимая, – рядом. А мама, в свою очередь, радовалась тому, что хоть на некоторое время ее гениальная девочка превращается в обычного ребенка.
А вот в семье Ждановых, похоже, все было по-другому. Катя давно поняла, что судить по первому впечатлению – дело неблагодарное, тем не менее, Маргарита Жданова ей не понравилась с первого взгляда. Тех окружающих, кто был ниже ее по положению, она в упор не замечала, и уж если ей приходилось с ними общаться, то она разговорила таким снисходительным тоном, что хотелось как можно быстрее закончить беседу. А наблюдая за ее взаимоотношениями с Андреем и Кирой и не зная наверняка, можно было подумать, что ее ребенок – Кира, а не Андрей. Тогда Катя не стала делать никаких выводов, помня, что «совы не то, чем они кажутся». Но если совместить образ, сложившийся у Кати со словами Андрея, то получалась не очень приглядная картина. Вечно занятая мать, которая не могла найти время на ребенка, отсюда – отсутствие душевной близости между ними и неосознанное стремление Жданова найти ей альтернативу. Конечно, все могло быть и не так, Андрей, к примеру, мог не помнить, как мама читала ему сказки, или же он не любил их слушать. Однако если все было так, как предположила Катя, то в характере и поведении Андрея многое становилось понятным: все его многочисленные любовные похождения были попыткой восполнить недополученную в детстве любовь, чего он сам, конечно, не понимал. Как сказал бы Кирсаныч, «читай Фрейда, там все написано». Разумеется, ни одна модель не могла дать Андрею то, что искал (ну, кроме секса, разумеется), и потому он находился в вечном поиске. Кира, судя по всему, была не тем человеком, который мог бы исправить ситуацию, уж слишком ее любовь была требовательна и публична. Идеальной  женой для Жданова могла бы стать девушка, обожающая его до безумия и при этом не закатывающая публичных скандалов по поводу и без, которая все прощала бы и кормила собственноручно приготовленным ужином, – возможно, ее любви Андрею было бы достаточно. Но Катя была уверена, что на такой девушке Андрей не женится никогда. Впрочем, не была она уверена и в том, что ее умозаключения верны. Вполне возможно, Жданов был типичным «золотым мальчиком», которого избаловали в детстве и которому привили те ценности, на основе которых он и строит сейчас свою жизнь, а его загулы с моделями не что иное, как следствие здорового мужского кобелизма, помноженного на эгоизм.
Вообще, чем больше Катя работала в «Зималетто», тем больше она ощущала себя доктором из народного анекдота: «Здоровых нет, есть необследованные». И она честно признавалась себе, что у нее тоже большие проблемы психологического, если психического плана. Ей казалось, что у нее началось раздвоение личности, и в ней уживаются – не всегда мирно – сразу две Кати. Катя-влюбленная млела от голоса Жданова и его улыбки, готова была пойти за ним хоть на край света и упрямо твердила, что он не убийца. Вторая Катя – Катя-разумная – шипела на первую и говорила, что своим поведением та нарушает законы и моральные, и профессиональные, а «сердце-вещун» - это явно не про Катю. Худо-бедно Кате удавалось поддерживать баланс между разумом и влюбленностью, но она сомневалась, что ее хватит надолго. Немного помогала твердая убежденность в том, что ее любовь Жданову не нужна ни в каком виде, и что через несколько месяцев он станет чужим мужем, а она, хотелось надеяться, уйдет из компании.
В остальном работа в «Зималетто» Кате напоминала американские горки: взлет-падение, взлет-падение. Андрей периодически орал на нее, выпуская пар, а потом извинялся. Однажды, после того, как он накричал на нее за опечатку в названии компании-партнера, он в качестве извинения принес ей ведерко мороженого – запомнил, наверное, что на деловых переговорах в ресторане, если дело доходило до десерта, Катя всегда заказывала мороженое. Хотя она не была уверена, что идея полностью принадлежала Жданову: все то время, что он на нее кричал, находившийся в кабинете Малиновский пытался успокоить разбушевавшегося друга и, казалось, искренне сочувствовал Кате. Но все равно она была тронута.
Дела компании в финансовом плане шли ни шатко, ни валко, как и предсказывал Зорькин, а единственный крупный скандал был на совести у Кати. Он же стал ее большой ошибкой в расследовании убийств, последствия которой до сих пор были не ясны.

А началось все с отчета, который Коля, с помощью Кати, составил даже раньше срока. Всю особо важную информацию Катя обычно дублировала на флэшку, а то и на две: она всегда была перестраховщицей. Но она не предполагала, что ее предусмотрительность так скоро окажется как нельзя кстати. В день, когда отчет должен был быть представлен Совету акционеров, у Кати неожиданно сломался компьютер. Придя на работу, Катя обнаружила, что компьютер вместо привычной заставки выдает ахинею и наотрез отказывается загружаться. Неприятно, разумеется, но не катастрофично. Катя распечатала отчет с компьютера Амуры, попросила подругу никого не пускать в президентский кабинет пока будет иди заседание Совета и временно выкинула из головы все мысли о подлом компьютере.
Совет прошел удачно, отчету поверили все, даже Воропаев (ну, или сделал вид, что поверил), и сразу же после окончания Совета Катя поспешила к себе в каморку. Утром, поняв, что компьютер сломался, она сразу вспомнила слова Ани Трофимовой, компьютерного гения ЭКО: «если компьютер ломается ни с того, ни с сего, значит, над ним поработали чьи-то кривые ручки». И Катя была уверена, что ее компьютеру кто-то помог прийти в негодность, вопрос был только в том, кто именно и зачем? Но Кате казалось, что она знает ответ – Воропаеву, чтобы узнать, не водит ли его за нос Жданов, рассказывая, как замечательно идут дела в «Зималетто». А еще Катя была убеждена, что он действовал через свою сестру или ее секретаршу Клочкову, которые считали Катю личным врагом № 1. Вот тут-то она и ошиблась, о чем узнала слишком поздно.
Для подтверждения своей теории Катя решила вызвать для починки компьютера кого-то из Отдела технической поддержки «Зималетто». Пароль на Катином компьютере взломать было очень сложно, и уж точно невозможно было сделать это за один день, об этом позаботилась все та же Аня Трофимова. А значит, чтобы получить доступ к нужной информации, тому, кто организовал поломку компьютера, нужно было получить его в свое полное распоряжение. Еще Катя знала, что если проблема в «мозгах», а не с «железом», то настоящий специалист может все исправить на месте. Так что, если компьютерщик попытается забрать компьютер, то это будет означать одно из двух: либо Катины выводы верны, либо компьютерщик – бездарь. Служба технической поддержки работала по своему, весьма своеобразному, графику: они приходили вечером, трудились всю ночь и исчезали в утренней дымке, оставляя одного из компьютерщиков на всякий случай, «если эти чайники опять что-то сломают». В тот день, как и в предыдущий, стрелочником был выбран Радик, как самый молодой и неопытный.
Едва взглянув на компьютер, Радик, безбожно шепелявя, заявил, что починка займет много времени, а потому он забирает компьютер с собой. На робкие попытки Катя сказать, что починить можно попробовать и здесь, он презрительно сказал: «Да что бы Вы понимали!». Разумеется, Катя решительно отказалась отдавать ему компьютер. И в этот момент в каморку влетел Жданов, пребывающий в эйфории от удачного исхода Совета.
- Катенька, вы молодец! Воропаев…, - Жданов осекся, увидев в кабинете личной помощницы неизвестного субъекта. – А что здесь, собственно, происходит, Катя?
- Компьютерсломалсяионанехочетегоотдавать, - на одном дыхании выпал Радик.
Но, во-первых, Жданов не понял ни слова из сказанного, а во-вторых, его не интересовали объяснения этого шепелявого недомерка.
- Катя, что случилось. Это, вообще, кто?
- Это Радик. У меня сломался компьютер, и он хочет забрать его.
- Да, - вклинился Радик, - я хочу, а она не дает. И неизвестно еще…, - но тут Жданов бросил на испепеляющий взгляд, и Радик замолк, поняв, что двухметрового президента лучше не раздражать.
- Господи, ну так пусть забирает, мы Вам новый поставим. В чем проблема-то?
- В том, Андрей Палыч, - сказала Катя, пристально глядя Жданову в глаза (для этого ей пришлось встать на цыпочки), - что в моем компьютере хранится особо конфиденциальная информация о делах компании, которая не подлежит разглашению посторонним лицам.
Только после этих слов Жданов понял, что может увидеть Радик – настоящий отчет и настоящие цифры. Он, конечно, идиот и ничего не поймет, но бог знает, что он может сделать с этой информаций.
- Вон, - коротко скомандовал Жданов Радику.
- Я-то пойду, пойду, - сказал тот, пятясь к двери, - только неизвестно еще, может, она сама компьютер сломала, и вообще, если вы с ним что сделаете, я за последствия не отвечаю и…
Жданов сделал полшага в его сторону, и Радик пулей вылетел из кабинета.
- Та-а-ак, - потянул Жданов, - и что теперь делать?
Катя пожала плечами.
- Ну, я могу попробовать его починить, только мне для этого нужен ноутбук. Если не удастся, его можно выбросить, большинство данных хранится у меня на флэшке.
Жданов снова повеселел.
- Будет Вам ноутбук, Катенька.
- Только это еще не все, Андрей Палыч.
И Катя рассказала ему о своих подозрениях насчет диверсии.
К ее удивлению Жданов повеселел еще больше – возможность поиграть в войнушку и допросить вражеского языка, то есть Радика, его вдохновила. Вручив Кате экспроприированный у Малиновского ноутбук, Жданов с другом отправились «на дело». И выпытали информацию у перепуганного компьютерщика. Только, вопреки ожиданиям Кати, имя заказчика диверсии было не «Кира Юрьевна», не «Вика» и даже не «Александр Юрьевич», а «Ярослав Борисович Ветров». Который, свою очередь, не стал отпираться и признался, что это он испортил Катин компьютер, отчасти потому, что хотел ей навредить, а отчасти потому, что сам хотел посмотреть все цифры – с момента появления Кати в компании все полномочия Ветрова свелись к подписанию платежек и расчету зарплаты сотрудников. Конечно, Жданов все равно подозревал, что Ветров работал на Воропаева, но это уже не имело никакого значения – Ветров был уволен.
А вот Катя, когда поняла, чем грозит раскрытие шпиона, запаниковала, сознавая, что Ветрова в компании не оставят, а значит, она лишится шанса наблюдать за одним из подозреваемых. Она даже попыталась осторожно убедить Жданова не увольнять финдиректора, но, разумеется, безуспешно – единственным убедительным доводом было то, что он может оказаться убийцей, чего она Жданову сказать, конечно, не могла. Андрей же убивал этим увольнением сразу двух зайцев: он не только избавлялся от ненадежного человека, но и мог официально назначить Катю финдиректором. В общем, жизнь для него была прекрасна и удивительна. Зато Катя получила нагоняй от шефа за неправильное понимание ситуации. Что делать с Ветровым и как теперь за ним присматривать, никто не знал. И команда решила оставить все как есть и сосредоточиться на остальных подозреваемых, все равно у них не было другого выбора.

В остальном ничего экстраординарного в жизни компании и ее сотрудников не происходило, и только с приближением показа «Зималетто» начало оживать. Выражалось это в основном в том, что Жданов и Милко Вуканович, дизайнер, нервничали больше обычного.
Идолом Милко была красота, только она занимала его в этом мире, ей он поклонялся, жил и работал ради нее. И женщин, и мужчин он оценивал по одному критерию – красоте, внешней, а не внутренней (но влечение испытывал только к мужчинами). Он, как и многие сотрудники «Зималетто», был натурой эмоциональной и склонной к истерикам. Своих моделей Милко тщательно отбирал, нещадно критикуя за малейшие отступления от его, Милкиных, критериев совершенства. А в моменты творческого кризиса он изводил не только моделей и нежно любимую Ольгу Вячеславовну Уютову (Олéчку, как он ее называл), но и всех тех, кто имел несчастье попасться ему под руку, независимо от их положения и должности.
С Кирой и Клочковой он дружил, считая их образцами хорошего вкуса. Весь женсовет, включая Катю и за исключением Уютовой, презирал и не терпел за отсутствие красоты, изящества и ума. Но больше всех в компании он ссорился со Ждановым, считая того грубым и бесчувственным мужланом.
Активный, легкомысленный, яркий, эмоциональный – Милко не производил впечатления хладнокровного организованного серийного убийцы. Катя даже с трудом могла представить его убивающим спонтанно, в порыве чувств, не говоря уже о тщательно спланированном убийстве.
Однако Катя плохо его знала – они почти не пересекались по работе – и ее доводы не убеждали до конца даже ее саму, тем более шефа, так что Милко оставался в числе подозреваемых.

Перед показом у Кати прибавилось работы, и она трудилась, не покладая рук, за полтора месяца работы в «Зималетто» она успела не только разобраться в экономике, но и возненавидеть ее. Жданов еще пару раз подвозил ее до дома, но по дороге они говорили в основном о делах. А когда Кира на несколько дней улетела в Прагу в командировку, Жданов ушел в загул. Катя-влюбленная изнывала от ревности и говорила себе: «Какая же ты дура!». Катя-разумная повторяла то же самое, и все было бы ничего, если бы Жданов не перегнул палку. Встречаться со своими модельками в гостиницах или в квартире – это одно, а вот устраивать свидание со свечами и цветами прямо в кабинете – это совсем другое дело. Уйти сразу же домой Катя не могла: ей срочно надо было подготовить документы, чтобы завтра с утра Федя мог отвезти их в банк. К счастью, она всегда носила с собой mp3-плеер, и сейчас он был как никогда кстати. «Нет, ну надо же – «Катя, не выходите, пока я Вам не скажу»! А если они всю ночь там будут развлекаться? Вот почему меня угораздило в него влюбиться? Он ведь кобель, и читать не любит, и работать  не умеет, но почему мне так хочется быть на месте Изотовой? Нет, не в данный момент конечно, а вообще, чтобы он в меня хоть чуть-чуть влюбился. Одиннадцатый час, ужас какой. Они что, правда там на всю ночь?». Но выйти из коморки Катя не могла, не столько из-за Жданова, сколько из-за себя самой: ей вовсе не хотелось видеть Жданова в объятиях Изотовой, хотя она и понимала, что Жданов, скорее всего, о ней забыл, а в кабинете давно уже никого нет. Через пару часов Катя, сняв очки и сделав потише музыку, положила голову на стол. «Я чуть-чуть отдохну, и если через полчаса Жданов не скажет, что уже можно выходить, я все равно выйду, и будь, что будет». С этой мыслью Катя уснула. А проснулась она от крика Жданова:
- Катя, это что такое? Вы почему здесь спите?
Катя быстро подняла голову и охнула: от резкого движения у нее защемило шею, да и вообще она чувствовала себя так, словно ее переехал грузовик. Жданов стоял на пороге каморки и сверлил ее гневным взглядом. А Катя одновременно поняла две вещи: уже утро, а ее вчерашняя злость на Жданова превратилась в холодную ярость.
- Катя, я жду ответа!
- Во-первых, - тихим ледяным голосом сказала Катя, - не смейте повышать на меня голос, а во-вторых, через полчаса я положу Вам на стол заявление об уходе.
И, не глядя на опешившего Жданова, она быстро вышла из кабинета. Амуры на месте еще не было, Маши тоже, так что Катя беспрепятственно добралась до женского туалета, и там, умывшись ледяной водой, она посмотрела на свое отражение в зеркале и разрыдалась. «Господи, какая же я все-таки дура! Надо же было так все испортить!».
В первый раз в жизни Катины эмоции взяли верх над разумом.

Глава 7. Ход конем.

- 1 -

- …и вот мы с Ромкой вваливаемся в комнату, все в грязи, в краске, но с трубой. Гордые такие, сияем, чувствуем себя прям олимпийскими чемпионами, смотрим – а все уже разошлись, только Толик с Сашкой на диване вповалку спят, пьяные в стельку. В общем, пошли мы трубу эту на место возвращать.
Катя расхохоталась. Оказалось, что, Жданов мог быть интересным рассказчиком, если, конечно, хотел. Вот уже около двух часов он не умолкал ни на минуту, рассказывая Кате байки и анекдоты из своей бурной молодости, потому что был полон решимости хоть как-то компенсировать девушке тяжелую ночь. Вообще-то он не был уверен, в том, что его рассказы – это то, что нужно, но других способов утешения расстроенных женщин он не знал. Точнее говоря, знал, но Кате они явно не подходили. И поэтому Андрей более двух часов разливался соловьем, хотя иногда ему казалось, что Катя лишь изображает интерес – время от времени в ее глазах мелькало непонятное выражение, словно она размышляла о чем-то бесконечно далеком не только от Жданова, но и от планеты Земля. Впрочем, положа руку на сердце, Андрей понимал, что старается поднять настроение не только Кате, но и самому себе - никогда еще он не чувствовал себя такой свиньей, и было это очень неприятно. Наверное, такое же чувство возникает, когда сгоряча незаслуженно пнешь преданного пса, а потом, глядя в его обиженные и недоуменные глаза, просишь прощения. Разве что Катя была не столько обижена, сколько разгневана, и Жданов, впервые увидев помощницу в гневе, невольно восхитился. Нет, красавицей она, конечно, не стала, но сверкающие глаза и румяные щечки определенно ее красили. Впрочем, его восхищение прошло, как только он понял, что натворил. Разумеется, вчера вечером он совершенно забыл про Катю, и неудивительно – рядом с темпераментной Лерочкой он забывал даже, сколько будет дважды два. Бедная девушка мало того, что провела ночь в своей каморке, так он еще и наорал на нее утром. Приятное пробуждение, нечего сказать! А как тут не наорать, если приходишь на работу в замечательном настроении, полный готовности совершать трудовые подвиги и видишь, что одной твоей секретарши нет на месте, а вторая спит, на рабочем месте? Впрочем, тогда уже было неважно, справедливо, несправедливо, главным было другое: Катя обиделась и собиралась увольняться. И Жданов бросил все свои моральные и физические силы на исправление ситуации. Кажется, ему это удалось, но утверждать пока рано – кто знает, что может взбрести ей в голову? Он никогда бы не подумал, что скромная тихая Катенька способна так рассердиться. Нет, он ее, конечно, понимал, но все равно было странно. Да и вообще, Катя, как выяснилось, - девушка не только с характером, но и полная сюрпризов. Андрей уже знал, что она любит читать, что одна из ее любимых книг – сказка «Муми-тролль», что она любит мороженое, и все эти факты в сочетании с внешним видом складывались в образ скромной, застенчивой, умной, целеустремленной, принципиальной, преданной и наивной девушки. Такие, как она, по мнению Жданова, должны были читать Тургенева, Толстого и Диккенса в оригинале, ходить в консерваторию, на балет и слушать исключительно классическую музыку. Поскольку половину произведений, о которых Катя рассказывала Андрею, тот не читал, то и ее книжных вкусах Жданов судить не мог, а вот Катины музыкальные пристрастия поставили его в тупик. Утром, пока он сидел в каморке в ожидании Кати, его внимание привлек mp3-плеер, лежащий на столе, судя по виду – довольно дорогой. Измученный ничегонеделанием и муками совести Жданов не нашел ничего лучше, как послушать музыку. Он был уверен, что среди той классики, что наверняка слушает Катя, обязательно найдется что-нибудь медленное и успокаивающее нервы. Не нашлось. Первым, что он услышал, когда надел наушники, была какая-то опера. Ни названия, ни исполнителя Андрей не знал, кажется, это было что-то итальянское. Nessun Dorma, Andrea Bocelli, услужливо подсказал плеер. А следующий трек Жданова поразил, он не только не знал, что это, но даже затруднялся определить жанр – что-то вроде готического металла или металлической готики. Кто такая (вокал был явно женским) Tarja Turunen он не знал и знать не хотел, поскольку не любил такого рода музыку, но его удивило, что ее слушает Катя. «Интересные, однако, у Вас вкусы, Катенька», - подумал Андрей и перешел к следующему треку - желание найти успокаивающую музыку пропало, теперь он действовал исключительно из любопытства. Меньше всего в плеере было ожидаемой классики (еще две оперные арии), а остальная музыка относилась к совершенно различным жанрам – от рока до английских баллад. Жданов узнал только две композиции: саундтрек к «Пиратам Карибского моря» (которых Кира назвала образцом дурновкусия и от которых Жданов был в каком-то детском восторге) и старых добрых Queen. Услышанная Ждановым музыка настолько не соответствовала Катиному образу, что Андрей даже подумал было, что плеер принадлежит не ей. Как там говорится: «должна быть в женщине какая-то загадка, тайна быть должна»? Этим утром Андрей узнал, что даже в Кате, которую он считал самым простым и бесхитростным созданием на свете, эта самая загадка есть. Вот только он еще не понял, как к этому относиться, а потому решил пока не думать об этом, но исподтишка понаблюдать за Катей – вдруг откроется еще что-нибудь интересное и  неожиданное? Вот, например, сейчас, отсмеявшись, она смотрела на него с совершенно непроницаемым выражением лица, и Андрей даже предположить не мог, о чем она думает. Если бы он мог прочитать Катины мысли, он был бы очень удивлен.

Плакать Катя себе не разрешила: во-первых, у нее не было на это времени, а во-вторых, в туалет в любой момент могли зайти. Поэтому она заперлась в туалетной кабинке и принялась размышлять. Никогда в жизни ее так не оскорбляли и не унижали. Да, она всегда отличалась от своих сверстников и соучеников, да, над ней смеялись, ее игнорировали, иногда – подшучивали, но ее никогда не травили, над ней никогда не издевались, на нее даже никогда не кричали. В первые дни работы в «Зималетто» ей приходилось прикладывать немало сил, чтобы не вздрагивать от криков Жданова, но даже тогда она не принимала их близко к сердцу, воспринимая как неприятную неизбежность; потом она к ним привыкла; а потом, когда немного разобралась в характере своего начальника, стала даже его жалеть. Ей казалось, что она ни за что не держит на Андрея зла, но сегодня поняла, что это не так. Обида притаилась где-то в глубине подсознания, но последний поступок Жданова вытащил ее на свет божий. И Кате это не понравилось. Всю жизнь она старалась избегать сильных эмоций, особенно негативных, и сейчас просто не знала, как с ними справиться «Ладно, с чувствами я потом разберусь, сейчас надо решать другую проблему», - сердито сказала она себе.
Своим необдуманным высказыванием она сама себя загнала в тупик, но после некоторых раздумий ситуация показалась не такой безнадежной, как вначале. Совершенно ясно было одно: прав был шеф, тысячу раз прав, когда говорил, что Жданова надо перевоспитывать. Тогда Кате это идея не понравилось: не в ее привычках было лезть в чужую жизнь, и она была убеждена, что у нее нет никакого морального права пытаться изменить Андрея Жданова в лучшую сторону. В основном потому, что представления о том, «что такое хорошо, что такое плохо» у разных людей разные, и то, что ей и Асуфьеву кажется вполне приемлемым, тому же Андрею или Кире может показаться отвратительным. Однако вчерашний поступок Жданова нельзя было оценивать по шкале «хорошо-плохо», в ход шли уже другие критерии – он поступил не как взрослый ответственный человек, а как тинейджер, одержимый гормонами. Так что теперь, по мнению Кати, речь могла идти только о «помочь повзрослеть», а не о «изменить до неузнаваемости».
Определившись с планом-максимум, немного успокоившаяся Катя сосредоточилась на плане-минимум: выйти из сложившейся ситуации с наименьшими потерями и наибольшей пользой. Она отсутствовала достаточно долго для того, чтобы даже тугодум Жданов понял, почему она спала в кабинете и, главное, по чьей вине это произошло. Каким бы плохим характером не обладал Жданов, Катя знала, что в общем и целом он довольно порядочный человек, а значит, его должна мучить совесть за то, что случилось, хотя бы немного. С другой стороны, временами он был непредсказуем, иногда Катя смотрела в его глаза цвета горького шоколада и точно знала, о чем он думает, а иногда он был для нее совершеннейшей загадкой. Когда Андрей ее разбудил, Кате показалось (хотя она мало что спросонья соображала), что он повысил голос скорее по привычке, нежели из-за плохого настроения, значит, ночь с Изотовой удалась, и Жданов должен быть в хорошем расположении духа. А исходя из того, что Катя успела узнать об Андрее, она была почти уверена, что он не позволит ей уйти, хотя бы потому, что слишком привык во всем на нее полагаться и доверил ей слишком много тайн. Но «почти» не значит «абсолютно». До сегодняшнего дня Жданов воспринимал ее в первую очередь как живой калькулятор, а уж во вторую – как человека, но своим высказыванием Катя слишком явно сместила акценты в сторону человека и не была уверена, что Андрею это понравилось. Вернее, она понимала, что ему это не понравилось, но предугадать его реакцию не могла, а потому чувствовала себя как те разбойники в сказке: «Мы побьем? Нас побьют?», уволит? не уволит? к черту пошлет? к сердцу прижмет? Хотя последнее как раз было маловероятно.
Одно Катя знала наверняка: сдавать позиции и проявлять слабость нельзя ни в коем случае. И небольшая манипуляция его чувством вины вполне может стать подходящим началом для нелегкой работы по изменению Жданова. А значит, никакой опущенной головы, потупленных глаз и невнятного лепета типа «Извините Андрей Палыч, этого больше не повторится», тем более что извиняться ей действительно было не за что. Явно, но не демонстративно показать обиду и твердое намерение уволиться. В идеале Андрей должен попросить прощения и уговорить ее остаться, возможно, предпринять что-нибудь в качестве извинения (в меру своих почти неограниченных возможностей и довольно скромной фантазии). Катя решила, что если все закончится благополучно и Жданов ее не уволит (и не разрешит уволиться), она не расскажет об этом эпизоде шефу.
Ни Амура, ни Маша до сих пор не пришли на работу, чему Катя была рада, в основном потому, что это давало ей возможность некоторое время постоять в президентской приемной с закрытыми глазами, сосредотачиваясь. В кабинет она вошла решительной походкой, с прямой спиной и намерением не смотреть в сторону президента. Которого на месте не оказалось. У нее тут же опустились плечи. «Ну все, - обреченно подумала она. – Я идиотка, я провалила дело, шеф меня убьет, а на моей совести будут другие жертвы убийцы». Чего она точно не ожидала, входя в каморку с блестящими от слез глазами, так это увидеть Жданова, сидящего за столом и слушающего ее плеер. Увлеченный музыкой, Андрей сначала ее не заметил, что дало Кате возможность выпрямить спину и придать лицу суровое выражение. У нее еще оставался шанс спасти положение.
- Андрей Павлович, - громко позвала она, испытав мстительное наслаждение, когда Жданов подпрыгнул от неожиданности
- Катенька! – Андрей вскочил со стула, сдирая с себя наушники. – А я тут вот Вас жду… Да, жду. Вот…
Если бы не необходимость «держать лицо», Катя непременно улыбнулась бы – уж очень забавно выглядел Андрей, никогда еще она не видела его таким виноватым и смущенным одновременно.
- Катенька, - Жданов подошел к ней вплотную и понизил голос до интимного шепота, - я прошу прощения за то, что произошло. Поверьте, мне очень жаль, я понимаю, что это недопустимо, и обещаю, клянусь, что ничего подобного больше не повторится. Катенька, я очень прошу, нет, умоляю Вас не покидать компанию… и меня.
Сохранять невозмутимость и холодность было все сложнее, Андрей стоял так близко, что Катя чувствовала его дыхание на своем лице, от чего у нее пылали щеки и путались мысли.
Андрей ослепительно улыбнулся и отошел от Кати, присев на краешек стола.
- Ну так что, Кать, могу я рассчитывать на дальнейшую плодотворную работу с Вами? – он снова улыбнулся, уверенный в том, что его неотразимость безотказно действует на женщин. И, в общем-то, был прав, Катя уже не знала, прощает ли она его потому, что должна, или потому, что на нее подействовало его обаяние. Впрочем, прощать Андрея было пока рано. Но тут Жданов протянул ей руку с оттопыренным мизинцем.
- Мир, Катя?
Вначале Катя даже не поняла, чего он от нее ждет, а когда сообразила, то прикусила изнутри щеку, чтобы не улыбнуться: этот совершенно детский и абсолютно неуместный жест был смешным и трогательным одновременно. «Господи, какой он еще ребенок», - подумала она, но сдалась и протянула в ответ свою руку.
- Хорошо, Андрей Палыч, я Вас прощаю и искренне надеюсь, что подобного больше не повторится.
- Мирись-мирись-мирись и больше не дерись, - радостно сказал Жданов, до конца не верящий, что так легко отделался.
А Катя в очередной раз мысленно обозвала себя дурой, уж слишком быстро и легко она простила Жданова.
- Знаете что, Катенька, Вы можете идти домой, отдыхать, после такой-то ночки… Да… кхм, отдохнете, в общем.
- Спасибо,  Андрей Палыч, но я лучше останусь здесь, я неплохо выспалась, а работы много.
Вообще-то, спать Кате хотелось безумно, к тому же у нее ломило все тело и болела шея – офисный стол не лучшее место для сна. Но девушка понимала, что сейчас лучше всего руководствоваться принципом «куй железо, пока горячо» и не выпускать Жданова из вида: пока он еще чувствовал вину, надо было осторожно начинать этим манипулировать. Главное – не переборщить.
- А знаете что, Катенька? Предлагаю поехать куда-нибудь поесть. Вы наверняка голодны, да и я утром не успел позавтракать. Как Вам эта идея?
«Ну конечно, - мысленно усмехнулась Катя, - после такой ночи Вам не до завтрака было, Андрей Палыч». В своих предположения она была не совсем права: после столь бурной ночи есть Жданову хотелось зверски, но завтрак модели не соответствовал его представлениям о здоровой мужской пище, а дома у Андрея, обычно питающегося в ресторанах или у Киры, было пусто, если не считать великолепного бара.
- Хорошо, поехали, - кивнула Катя. – Только я домой позвоню.
Когда они вышли из президентского кабинета, выяснилось, что Амура наконец-то появилась на рабочем месте, и Катя задержалась немного: сообщить подруге, что они со Ждановым уезжают на переговоры, и попросить ее убрать из кабинета следы ночного «преступления» Андрея – если доверить это уборщице, то уже к вечеру Кира обо всем узнает.
На ресепшене Маша увлеченно рассказывала Женсовету о том, как вчера вечером Федька в клубе спас ее от Урядова, так что Жданова и Катю они даже не заметили
А по пути, не выдержав голодного урчания в желудке, неловкой тишины и Катиного каменного выражения лица, Жданов начал рассказывать анекдоты и байки из свой жизни и, попутно, из жизни Малиновского. Постепенно Катя, как показалось Андрею, расслабилась и развеселилась, так что увлеченный собственным рассказом Андрей не заметил, как ее лицо снова окаменело, когда они вышли из машины.
- А что, Андрей Палыч, сейчас модно завтракать в ночных клубах? - сухо спросила Катя.
Андрей сначала не понял, о чем она говорит, а потом, проследив ее взгляд, рассмеялся.
- Да нет, Катенька, ну что вы! Мы будем завтракать в чудесной английской кофейне, она чуть дальше. Идемте. А клуб этот, кстати, очень даже ничего, рекомендую.
Мнение Жданова о ночном клубе «Фантазии Дали» Катя не разделяла, главным образом потому, что около него была найдена Ксения Лачина, вторая жертва «клубного убийцы», как его называли в ЭКО. Когда Катя увидела, перед собой «Фантазии Дали», сердце ее ухнуло куда-то вниз, в пятки и долго не желало возвращаться на место. «Господи, это не он! Жданов не может быть «клубным убийцей». Все это – не больше, чем совпадение, в конце-концов, он в подобных заведениях практически живет, а «Фантазия Дали» - клуб как раз для людей его статуса». Катя сделала несколько глубоких вдохов и послушно побрела за Ждановым: она действительно была голодна, а от голода у нее обычно кружилась голова и едва хватало сил пройти несколько метров.
Кафе оказалось очень уютным, очень английским и очень вкусным, так что завтрак растянулся на два часа.

Пока Андрей соображал, какую бы еще историю рассказать, Катя допила третью чашку кофе и решительно сказала:
- Думаю, нам пора, Андрей Палыч.
- Да ладно, Вам, Катя, давайте еще посидим, времени-то всего…, - Андрей взглянул на часы и осекся. Время пролетело незаметно. – Да, пожалуй, пора.
Перед тем, как выйти из машины в подземном гараже «Зималетто», Андрей, сказал, глядя Кате в глаза:
- Катенька, еще раз: извините меня, пожалуйста. И спасибо за компанию.

- 2 -
Президентский кабинет больше не напоминал замаскированный бордель: свечи были выброшены, а конфеты и вино - по-братски разделены между Женсоветом. В кресле Жданова сидел Малиновский и что-то увлеченно рассматривал на мониторе компьютера. Катя голову могла дать на отсечение, что он любуется очередными моделями. Вице-президент хотел знать, где его друг «шлялся все утро». Оставив мужчин наедине, Катя зашла в каморку и только тогда вспомнила о мобильном телефоне, у которого она вчера вечером отключила и звук, и виброзвонок. Восемь вызовов от Даши Дорониной, шесть от Димы Кречета и два от шефа, в промежутке с четырех ночи до одиннадцати утра. Зачем они ей звонили догадаться было несложно – еще одна жертва. Утихшая было злость на Жданова вспыхнула с новой силой – мало того, что она не смогла из-за него выехать на место преступления, так теперь еще придется объясняться с Асуфьевом по этому поводу. На звонок шефу у нее не хватило храбрости, и она набрала номер Дарьи.
- Катя, ну наконец-то! Как ты, с тобой все в порядке? Мы полночи и все утро не могли тебе дозвониться. Что случилось, ты где?
- Даша, Даша, я в порядке, все хорошо, слышишь? Я в порядке, ничего не случилось. Вернее, случилось, но ничего страшного, я потом объясню. Даша, лучше скажи, зачем я вам понадобилась. Это то, о чем я думаю?
- Да, но не совсем, - мрачно ответила Даша. – Ты где сейчас?
- На работе.
- Хорошо, тогда я сейчас вышлю тебе материалы. Приезжай сегодня к семи вечера, будет совещание, явка обязательна. Катя, Димка ужасно за тебя беспокоился, а Кирсаныч сначала беспокоился, потом злился, потом опять беспокоился. Боюсь, когда я ему скажу, что с тобой все в порядке, он будет злиться, так что готовься.
- Ладно. Спасибо, Даш, жду мейла. Увидимся вечером.
- Увидимся.
E-mail с данными по последней жертве пришел минут через десять. Взглянув на материалы дела, Катя подумала сначала, что Даша ошиблась и послала ей не те данные, потому что на фотографии был труп мужчины. А изучив все, сняла очки, закрыла глаза и стала обдумывать прочитанное.
Вчера около часа ночи позади ночного клуба «Сны Офелии» («класс ниже, чем у предыдущих клубов», указала Даша) был обнаружен труп мужчины – Казанцева Владимира Васильевича, 42-х лет. Два огнестрельных ранения: в голову и половые органы. Специалистов из ЭКО решили вызвать лишь потому, что труп нашли рядом с ночным клубом, и, как выяснилось позже, правильно сделали. Разумеется, вначале Асуфьев и его команда были настроены весьма скептически – серийные убийцы крайне редко меняют свой модус операнди (способ совершения преступления), и уж тем более не меняют пол жертв. Однако анализ гильз и пуль, извлеченных из тела Казанцева, показал полную из идентичность пулям, извлеченным из тел предыдущих жертв. После этого открытия профайлеры ЭКО впали в некоторый ступор, поскольку точно знали, что такого быть не может. Единственным разумным объяснением была версия, что Казанцев стал случайной жертвой. Улик, как и в предыдущих случаях не было, а опрос свидетелей ничего не дал: самого Казанцева запомнили многие, поскольку он находился в подпитии весь вечер слонялся по клубу и заигрывал с молодыми девушками. С молодым человеком одной из них, Геннадием Сториным у него произошла ссора, Сторин даже схватил Казанцева за грудки и слегка встряхнул, но до драки дело не дошло. Однако на момент убийства у него Сторина было алиби: он со своей девушкой ехал домой в такси, что подтвердил таксист.
Так что, либо Казанцев действительно стал случайной жертвой, либо он вполне укладывает в схему убийцы, известную только ему самому, и это они, профайлеры, допустили ошибку в психологическом портрете и не до конца разобрались в ситуации. Катя поежилась от пришедшей в голову мысли и дрожащими руками приложила к горящим щекам холодный степлер. Нет, этого не могло быть, просто не могло. У Жданова было алиби, он провел эту ночь с Изотовой. Но ведь она, Катя, свечку не держала. Может, все было как раз наоборот: свидание с Изотовой прошло неудачно, разочарованный Жданов поехал в клуб, наткнулся на назойливого пьяного Казанцева и убил его. А хорошее настроение с утра у него было именно поэтому. Правда, это плохо объясняет выстрел в половые органы, обычно подобного рода раны наносятся из личной неприязни, даже ненависти, и в основном женщинами. В общем, чем дальше в лес, тем больше дров.
Катя устало потерла лицо, отложила степлер и на цыпочках подошла к двери – Жданов с Малиновским еще разговаривали, и хотя большую часть их разговора она пропустила, еще был шанс услышать что-нибудь интересное.
- … не та женщина, с которой я хотел бы прожить жизнь. Только представь себе, всю жизнь терпеть ее скандалы, подозрения и те несъедобные ужины, которые она готовит. Это, Ромка, ужас.
- Не женись.
- Тогда мне президентского поста не видать как своих ушей, его быстренько займет Воропаев и благополучно развалит компанию. Да и вообще, пора вроде как.
- Раз надо, то не ной. А Кира… Ну что Кира? Подумаешь, женишься: штамп в паспорте не обязывает соблюдать верность. Как сейчас гуляешь налево, так и потом будешь, проблем-то.
- Малина, если она меня как невеста так пасет, представляю, что будет, когда она законной женой станет.
- А ты ей детишек побольше сделай, ей тогда точно не до тебя станет. А что, мысль, - воодушевился Малиновский, - она дома сидит, за детьми смотрит, а ты поправляешь душевное и физическое здоровье в объятиях какой-нибудь модели.
- Да ну тебя, Ромка. Как-то это… неудобно, неправильно и не по-мужски.
- Тьфу, да ну тебя, Андрюха. Ты сначала определись окончательно, а то это удобно, это неудобно, это по-мужски, а это нет. Неудобно штаны через голову надевать, а все остальное – ерунда!
Приятели замолчали, и Катя отошла от двери, села за стол и бессильно откинулась на спинку стула – от полученной за утро информации у нее разболелась голова.

Глава 8. Родом из детства

- 1 -
-….случайной жертвой.
- А я тебе говорю, что для случайной жертвы слишком много совпадений в месте и способе убийства. Случайная жертва – это гаишник, остановивший машину с трупом в багажнике, или соседка, которая увидела, как ты убиваешь жену. Здесь же почерк очень похож на предыдущие эпизоды: Казанцев весь вечер тусовался в клубе, убили его на улице, рядом с черным выходом, да и картина выстрелов схожа – девушкам он стрелял в грудь и живот, т.е. в суть, природу всех женщин, а Казанцеву – в голову и гениталии как в суть всех мужчин.
«Интересно, - прошептала Даша Доронина сидевшему рядом Павлу Горину, - с каких это пор голова стала для мужчин важным органом?» Совещание длилось уже около двух часов, и спор между Дмитрием Кречетом и Катей Пушкаревой по поводу последней жертвы пошел уже по третьему кругу. Что примечательно, в него не вмешивались не только Горин, Доронина, Трофимова и Рогозина, которые не были специалистами-профайлерами, но и сам Асуфьев.
- Серийные убийцы редко изменяют и модус операнди, и тип жертвы. А тут он не только выбрал менее статусный ночной клуб, но и жертву другого пола. А кроме того, он не сложил Казанцеву руки на груди, - горячилась Катя.
- Правильно, и это вполне соответствует смену пола жертв: не сложил руки, значит, не чувствовал раскаянья, а значит, все это время мы неправильно определяли его возможные мотивы. Может, он выбирает жертв не по внешним признакам и полу, а, скажем, по поведению. И вообще, если Казанцев стал случайной жертвой, это значит, что «клубный убийца» пистолет носит с собой всегда, а организованные несоциальные преступники так не делают – это слишком большой риск, а они редко допускают проколы.
- Пистолет у него мог быть с собой, потому что он выбирал себе новую жертву, а Казанцев, может, чем-то ему помешал, например, пошел вслед за убийцей и девушкой на улицу или, наоборот, не дал поговорить с намеченной жертвой.
- Тогда убийца просто выстрелил бы ему в голову, ну, в грудь, но никак не в пах.
- Да, но…
- Хватит, - тихо, но жестко сказал, наконец, Асуфьев. – Рабочая версия следующая: наш серийный убийца – организованный несоциальный преступник. Судя по типу жертв – молодые, привлекательные, ярко и довольно откровенно одетые девушки, также пьяный мужчина; местам всех преступлений – ночные клубы и характеру ран, у убийцы миссионерская мотивация, он считает, что очищает этот мир, избавляет его от недостойных людей. Дмитрий прав, Казанцев не похож на случайную жертву, обстоятельства его убийства почти досконально совпадают с остальными убийствами, кроме того, для миссионерского типа серийного убийцы пол жертвы зачастую не имеет принципиального значения, и изменения в его образе действия можно объяснить именно этим. Он социально адекватен, коммуникабелен, умен, может иметь высшее образование, внешне привлекателен или, по крайней мере, следит за собой, мобилен. Убийцы миссионерского типа считают убийства святой обязанностью, очищением общества от грязи.
- Кирилл Саныч, но ни девушки, ни Казанцев не похожи на типичных жертв серийных убийц миссионерского типа, они не проститутки, не бомжи, не преступники. Да, девушки были ярко одеты, но ведь они развлекались в ночном клубе, там все так выглядят, однако из всех женщин вокруг «клубный убийца» выбрал именно этих. Я считаю, что дело не столько во внешности жертв, сколько в каких-то их личных качествах, манерах, поведении. У девушек, кроме места убийства и похожей одежды, должно быть еще что-то общее, мы просто пока не видим – что. И я продолжаю настаивать, что Казанцев стал случайной жертвой, просто убийца, скорее всего, был настроен на убийство очередной жертвы и не придумал другого сценария для Казанцева. Возможно, Казанцев помешал ему в тот момент, когда «клубный убийца» собирался расправиться с жертвой, тогда тем более понятно, почему Казанцева нашли там же, где и убитых девушек - на улице рядом с ночным клубом, - убежденно сказала Катя. – И потом, ну не вяжутся сложенные на груди руки жертв – символ раскаянья – с миссионерским типом. Ведь обычно миссионеры гордятся тем, что делают.
- Не вижу противоречия. Он убивает, потому что считает это правильным и необходимым, но затем раскаивается в содеянном, возможно, он даже  хочет, чтобы его остановили. Так или иначе обе версии имеют право на жизнь, но пока что моя теория выглядит более убедительной, и Дмитрий со мной согласен. Поэтому будем ориентироваться на нее. Если ты сможешь предоставить мне железные доказательства мотива нашего серийного убийцы, тогда мы немедленно приступим к разработке твоей версии. Понятно? - Асуфьев дождался утвердительного кивка Кати и добавил. – Впрочем, известно, границы между категориями серийных убийц довольно размыты, так что у него может присутствовать дополнительный мотив. Что у тебя по «Зималетто»?
- Ничего нового, - ответила Катя, стараясь не показывать своего недовольства. Она была не согласна с версией Кирсаныча и Димы, но и в своей – стопроцентно не была уверена. Ей казалось, что они что-то упускают, что-то важное для составления правильного профайла. – Теплова и Белянина мы уже исключили, но я на всякий случай проверила – у обоих алиби на последний эпизод. Теплов взял отпуск, помогает жене с ребенком, Белянин тоже в отпуске, Аня выяснила, что он улетел в Швейцарию вместе с сестрой. Думаю, он хочет попытаться вылечить ее от наркомании. А еще алиби есть у Андрея Жданова, он всю ночь провел с любовницей Валерией Изотовой, моделью.
- Интере-е-есно, - потянул Горин, поднял бровь. – Почему ты так в этом уверена? Он тебе сам об этом сказал?
- Нет, конечно, просто их свидание началось в кабинете Жданова в конце дня, так что я их видела вместе, а утром Жданов подробно рассказывал Малиновскому о ночи с Изотовой.
- Ну, предположим, это ничего не значит, возможно, свидание закончилось рано, а Жданов солгал Малиновскому, чтобы обеспечить себе алиби.
- Вот и я так думаю, - пробормотал Горин.
- В общем, исключать Жданова из списка подозреваемых пока рано, будем считать, что у него непроверенное алиби.
Катя открыла, было, рот, чтобы возразить, но промолчала, потому что, по сути, возражать было нечего: Горин и Рогозина были правы, да и она сама утром подумала то же самое. Просто ее глупое сердце никак не могло смириться с мыслью о том, что Жданов может быть «клубным убийцей».
- В общем, мы ни на йоту не продвинулись в расследовании, и это плохо, - сказала Рогозина, постукивая карандашом по столу. – С тех пор, как Екатерина Валерьевна стала работать в «Зималетто», у нас два новых трупа, никаких улик и более или менее определенных подозреваемых. Кирилл Александрович, внедрить Пушкареву в «Зималетто» было вашей идеей, но я пока не вижу, чтобы это приносило какие-либо плоды. Сколько она там еще будет работать? Месяц, два, год? Или Вы знаете, что нужно сделать Екатерине Валерьевне, чтобы вычислить убийцу?
Асуфьев пожал плечами.
- Ну, у меня есть кое-какие соображения, но я пока не готов ими поделиться, мне еще надо подумать.
- Вот как? Значит так, я даю вам еще два месяца. Максимум – два с половиной, учитывая новогодние праздники. Если за это время Екатерине Валерьевне не удастся узнать, кто наш убийца, она уйдет из «Зималетто», и мы будем пытаться раскрыть это дело другими способами.
Кирилл Александрович бросил на Рогозину тяжелый взгляд, но промолчал. Однако все присутствующие в комнате знали, что после совещания Асуфьев непременно попытается изменить решение главы ЭКО. И процентов на семьдесят были уверены, что ему это удастся. Впрочем, если Рогозина заупрямится и покажет свой нелегкий характер, то даже Асуфьев ничего не сможет сделать. В ЭКО ходили упорные слухи, что когда-то у Рогозиной и Асуфьева был роман. Думать о личной жизни начальства Кате было как-то неловко, но если между ними и правда что-то было, то Катя могла понять, почему они разошлись: ужиться двум людям с такими непростыми характерами было крайне сложно. А, кроме того, порой создавалось впечатление, что им обоим ничего не нужно кроме любимой работы. Катя, как и остальные члены команды, подозревала даже, что Кирсаныч, в принципе  не способен влюбиться. Вообще Катя тоже не считала себя особо романтичной натурой, но иногда ей становилось жалко шефа. Время от времени ей казалось, что для таких, как они, профайлеров, изучающих психологию жестоких убийц, нормальные счастливые человеческие отношения невозможны. И правда, кто захочет жить с девушкой, которая вместо любовного романа увлеченно читает уголовное дело с фотографиями обезображенных трупов, или с мужчиной, который ночью может променять любимую на место преступления?
- Слушайте, я, конечно, не психолог, но что, меня одного волнуют аномальные периоды затишья «клубного убийцы»? – профайлером Павел Горин действительно не был, но за годы работы с Асуфьевым, Катей и Димой Кречетом он успел набраться от них некоторых знаний. – Насколько я успел понять, период затишья и, как его там… а, цикла реконструкции фантазий сокращается от убийства к убийству, пока серийный убийца не начинает убивать каждый день. А тут перерыв между убийствами с первой по третью жертвы составлял около полутора месяцев, четвертая и пятая девушки были убиты в июне, последняя - в конце сентября, а Казанцев - вчера. Вам, может быть, виднее, но я никакой схемы не наблюдаю.
- Пашка, знаешь, а ты прав, - заметил Дима. – Мне это тоже кажется странным, учитывая, что четвертая и пятая жертвы были убиты в один месяц, я думал, что он слетит с катушек и станет убивать каждый день, ан нет. А ведь должен был бы, это типично для серийных убийц. Так что, либо он чертовски здорово умеет себя контролировать, либо есть еще трупы, о которых мы не знаем.
- Согласен, - кивнул Асуфьев. – Но, полагаю, других трупах мы бы уже знали к этому времени. Убийца на редкость хладнокровный человек, что делает его еще более опасным.
- Анна Александровна, что у Вас по камерам наблюдения из «Снов Офелии»? – обратилась Рогозина к Анне Трофимовой, лучшему техническому специалисту ЭКО.
Анна была на редкость жизнерадостной и активной молодой брюнеткой, которая, впрочем, всегда робела перед начальством.
- По камерам – ничего, Галина Николаевна. Техника старая, установлена в неудачных местах, изображение очень плохое, я несколько раз прогнала записи через программу, и смотрела сама, но никого из подозреваемых сотрудников «Зималетто» там нет. Зато у меня есть другая информация, более интересная. Как только нам передали дела, Дарья попросила меня поискать преступления со схожими обстоятельствами. Тогда я таких дел не обнаружила. Потом я попробовала копнуть глубже и стала искать в различных базах данных информацию за двадцать пять лет, то есть, начиная с 1983-го года. Конечно, большинство информации тех лет утеряно или ее нет в базах, но мне все-таки удалось кое-что найти. Смотрите.
Аня вывела на экран увеличенный скан статьи из старой газеты.
- 15 июля 1984 года в частном доме произошел пожар. Там были найдены тела двух человек: Зудиной Марии Семеновны и Зудина Алексея Романовича. Но погибли они вовсе не от огня. У Зудиной нашли две огнестрельные раны в области груди и живота, а у Зудина - огнестрельную рану головы. Все выстрелы были сделаны из одного оружия, охотничьего ружья, найденного рядом с телом Зудина. В общем, следствие пришло к выводу, что Зудин убил жену, поджог дом, а потом покончил жизнь самоубийством. Судя по показаниям соседей, Зудины часто ссорились, даже дрались, муж часто выпивал и обвинял жену в изменах. Но это еще не самое интересное. У Зудиных был сын, Василий, на момент смерти родителей ему было пять лет. Мальчик чудом остался жив, по словам все тех же соседей, он вылез в окно и получил лишь незначительные ожоги спины. Ребенка отправили в детский дом, но его дальнейшую судьбу проследить не удалось, так как этот детский дом согрел при пожаре летом, когда все дети были в лагере. Жертв не было, но здание сгорело дотла. Сейчас Василию Зудину должно быть около двадцати семи лет. Я проверяла, в Москве и Московской области не зарегистрирован ни один Василий Алексеевич Зудин, нашлись четыре Василия Зудина, но ни один из них не подходит по возрасту.
- Молодец, Аня.
- Судя по всему, это наш клиент, - сказал Кречет. – Детство у него и так было нелегким, учитывая вечно ругающихся родителей и жестокого отца, а потом он увидел, как отец убил мать, и все - психологическая травма на всю жизнь, усугубившаяся детским домом. Вот так становятся маньяками.
- Не передергивай, - поморщился Асуфьев, - не все. Но в отношении Василия Зудина ты, думаю, прав. Анна, копай еще глубже, я хочу знать, что потом с ним стало. Чем раньше мы его найдем, тем лучше.
- Сделаю все возможное.
- Да, но у нас нет сведений, что кто-то из наших подозреваемых был усыновлен или сирота, - заметила Катя.
- Обычно приемные родители стараются это скрыть и никому об этом не рассказывают. Тем более, что в детдоме документы сгорели. Да и вообще, приемные родители могли дать взятку, чтобы информация о том, что они усыновили ребенка, исчезла отовсюду.
- Ну да. Катя, а ты попроси всех показать их детские фотографии, у кого их не будет – наш клиент, - сострил Кречет.

После совещания уставшие Катины коллеги, условно-бывшие, как она их называла, разошлись кто куда: Рогозина, Асуфьев и Трофимова - по своим кабинетам, а Кречет, Горин и Доронина – по домам. Катя вышла из малого конференц-зала последней и сразу же увидела лучшего друга Николая Зорькина, подпирающего стену.
- Ну наконец-то! Я уже умираю с голода, - возмущенно сказал он.
- И тебе, Коля, привет. Только при чем здесь я?
- При том. Я, между прочим, тебя уже час жду, чтобы вместе поужинать, хотя мог бы уже давно сидеть «У бабушки» и наслаждаться изысканной едой и обществом прекрасных дам. И работы у меня еще воз и маленькая тележка.
- Угу, конечно. Коля, единственные дамы, обществом которых ты обычно наслаждаешься «У бабушки», это я и Аня Трофимова, но она сначала сидела на совещании, а теперь занята. Так что идем, и не ной.
- Какая ты, Пушкарева, недобрая. Я, можно сказать, соскучился, а ты все ворчишь и ворчишь.
- Я ворчу!? По-моему, это ты у нас в этом деле спец. Но вообще-то я тоже соскучилась. Кстати, учти, раз ты меня пригласил, то и платишь тоже ты. Обещаю не заказывать «Дом Периньон».

Домой Катя вернулась без сил, но в хорошем настроении. Елена Александрова и Валерий Сергеевич, дождавшись дочь и убедившись, что она жива и здорова, пошли спать, и Катя собиралась последовать их примеру, но сомневалась, что сможет быстро заснуть: за день она получила слишком много информации и впечатлений, которые сейчас настоятельно требовали обдумывания. Поэтому Катя сделала себе чай с молоком и медом, налила его в большую чашку, которая, строго говоря, была бульонницей, и, закутавшись в плед, устроилась на подоконнике. Но сначала она достала из сумочки две фотографии – живого улыбающегося Казанцева и его трупа – и прикрепила их кнопками к шкафу, превратившемуся в точную копию «доски почета», стоящую в ЭКО. «Доской почета» они называли большую доску, на которую по американскому образцу вешали материалы дела: фотографии, схемы, карты, при этом снимков жертв всегда было два - прижизненный и посмертный. «Чтобы мы всегда помнили, что все жертвы когда-то были живыми людьми со своими мечтами и страхами, а убийца безжалостно отнял у них жизнь. Чтобы мы знали, ради кого мы это делаем», - сказал Кате инструктор из ФБР на курсах в Будапеште. Это произвело такое впечатление на Катю, что по возвращении в Москву она предложила шефу сделать подобную «доску почета», и Асуфьев, как ни странно, сразу же согласился, хотя Катя всегда считала, что уж кто-кто, а Кирсаныч всегда помнит, ради кого они работают: мало кто знал, что когда-то соседка Асуфьева и его лучшая подруга была в четырнадцать лет зверски убита орудовавшим в той местности серийным убийцей. Именно из-за этого Кирсаныч стал тем, кем стал, хотя Катя иногда думала, что лучше бы он забыл ту историю – Асуфьев не умел радоваться жизни и работал как одержимый, казалось, он хотел искоренить все зло на этой планете или хотя бы в этой стране.
Катя отхлебнула еще чая и невидящим взглядом посмотрела в окно. Последние несколько месяцев ее жизнь напоминала «Алису в стране чудес» - чем дальше, чем чудесатее, в роли белого кролика выступал «клубный убийца», а работа в «Зималетто» походила на чаепитие с Соней, Мартовским Зайцем и Безумным Шляпником. А она еще всю жизнь считала себя не совсем нормальной! Да по сравнению с некоторыми сотрудниками «Зималетто» она была просто образцом нормальности и усредненности.
«Наш Петя уже начал переворачиваться!», «А наша Олечка уже пошла!», «Санечка вчера сказал “мама”!», «Мы водим Лену в развивающий кружок, а еще записались на танцы», «Наш Дима ходит на дзюдо, английский язык и в секцию по шахматам». С раннего детства родители водят детей в различные кружки и секции: танцы, фигурное катание, карате и плаванье, шахматы и иностранные языки, все как у Барто: «Драмкружок, кружок по фото, хоркружок - мне петь охота, за кружок по рисованью тоже все голосовали». Но лишь единицы делают это действительно ради детей, остальные, сами того не осознавая, хотят, чтобы их дети воплотили в жизнь несбывшиеся мечты родителей, сделали то, что не смогли мама или папа. Впрочем, некоторые родители пытаются вылепить из своих детей гениев лишь затем, чтобы хвастаться ими перед знакомыми, как хвастаются породистыми собаками и их наградами: наш ребенок самый умный/смелый/красивый/сильный… Если бы все они знали, как нелегко в этой жизни приходится настоящим гениям, они, скорее всего, поумерили бы свой пыл. «Вначале было Слово» - для Кати это фраза всегда имела сакральный смысл, потому что именно со слов началась ее сознательная жизнь. Выговаривать отдельные слова Катя начала уже в год и несколько месяцев, в полтора года она разговаривала короткими предложениями, а в два года - сложносочиненными и сложноподчиненными. Все окружающие умиленно восхищались столь развитым ребенком, а Катины родители, люди простые, сдержанно гордились дочерью. Ни Елена Александровна, ни Валерий Сергеевич книг по педагогике не читали, полагая, что ребенка надо воспитывать так, как подсказывает сердце и опыт их старшего поколения, а потому не видели в своей дочери ничего особенного. «Да, смышленая у нас девчонка, но так ведь есть в кого. Гены Пушкаревых это вам не хухры-мухры!» - гордо говорил Валерий Сергеевич сослуживцам, которые поглядывали на маленькую Катеньку с восхищением и некоторой опаской: очень уж дико было разговаривать с двухлетней «кнопкой» почти на равных. Читать Катя научилась сама, по кубикам, но и тогда родители не увидели в этом ничего странного, как и в том, что девочка помнит наизусть абсолютно все прочитанные стишки и сказки. Более того, Елена Александровна, глядя на то, как быстро Катя переворачивает страницы книг, думала, что девочка просто играет с книжками. Понимание того, что их дочь особенная, пришло к чете Пушкаревых только когда почти трехлетняя Катя, накануне «игравшая» с папиным воинским уставом, вдруг начала цитировать его по памяти. «Что я могу сказать: ваш ребенок – гений, - пожав плечами, заявила опешившим Пушкаревым педиатр. – А в остальном она совершенно здорова».
Катя не любила и не умела играть с другими детьми в основном потому, что ей было с ними неинтересно общаться, они были совсем глупые, не умели читать и не знали того, что знала Катя. И, самое главное, они не могли дать ей того, что давали книги – знания. За книжкой она проводила все свободное время, они открывали ей мир, непохожий на окружающую действительность, и это ей нравилось больше, чем игры со сверстниками. Впрочем, и те не горели желанием дружить с Катей - они видели, что она другая, не такая, как все, и эта ее «инакость» отталкивала детей. Так что долгое время Катя прожила, отделившись от мира невидимой, но прочной стеной, и, казалось, ее не интересует ничто, кроме книг. Удивительно, что при таком отношении к жизни у нее появился хотя бы один друг. С Колей Зорькиным она подружилась, когда переехала в Москву из Забайкальского военного округа, где долгое время служил Катин отец. Коля жил в соседнем подъезде, был неуклюж, всегда растрепан и, как и Катя, носил очки. И если Катя воспринимала этот мир через призму слов, то для Коли основой мировоззрения были числа и логика. Он пасовал перед всем, что не поддавалось логическому объяснению, что нельзя было структурировать и облечь в язык формул, а к этому относились и человеческие отношения. Коля мог бы стать великолепным, хотя и не гениальным математиком, но он выбрал для себя экономику - профессию, в которой математика и логика находили практическое применение. Экономистом Коля стал только потому, что у него с детства была идефикс – заработать много денег, чтобы жить отдельно от родителей и покупать все, что захочется. И Катя понимала, откуда возникла эта навязчивая идея: Зорькин жил в двухкомнатной квартире с родителями, бабушкой и младшими братом и сестрой. Однако экономическое образование к вожделенному богатству не привело, он не умел правильно общаться с работодателями, а менеджеры по работе с персоналом всех «встречали по одежке» и с первого взгляда понимали, что тощий, долговязый и растрепанный парень в очках не годится для работы в их компаниях, несмотря на красный диплом МГУ и блестящие мозги. Промаявшись год после окончания университета без работы, Зорькин, по совету Кати, стал экспертом-экономистом ЭКО и вписался в его коллектив с первой же минуты. Наверное, потому, что в ЭКО работали самые лучшие специалисты, а как показывала практика, все самые-самые были обычно весьма странными личностями.
Хорошо все-таки, что в ее жизни был Зорькин. Несмотря на всех своих тараканов в голове и кучу проблем, он как никто другой умел поднять ей настроение. За месяцы работы в «Зималетто» Катя очень соскучилась и по нему, и по своим друзьям-коллегам, особенно по Димке Кречету, бывшему однокурснику, который всегда опекал ее, словно младшую сестру, что, впрочем, было неудивительно, учитывая пятилетнюю разницу в возрасте. С другой стороны, в последнее время в ее жизни появилось так много людей, которых она могла назвать друзьями или хорошими знакомыми, что Катя не знала даже, как к этому относиться. Когда Катя только начала работать в «Зималетто», она носила маску скромной умной девушки, исполнительной и коммуникабельной, ведь секретаршам и полагается быть такими. Да и вообще, нормальные девушки заикаются от стеснения, когда к ним обращаются незнакомые люди, и Катя старалась разговаривать со всеми спокойно и твердо, глядя собеседнику в глаза. А еще среднестатистические девушки не шарахаются от дружеского похлопывания по плечу, и Катя приучила себя не отстраняться от товарищеских объятий и поцелуев. Она сама не заметила, как эта маска постепенно начала становиться ее истинным лицом, и ей не надо было больше заставлять себя непринужденно болтать с коллегами и искренне улыбаться партнерам компании. Конечно, до Тропинкиной ей было далеко, да она к этому и не стремилась, но жизнь Катина, несмотря ни на что, определенно стала веселее. Вот только девушка не могла понять, нравится ей это или нет - она скучала по себе прежней.
Когда Катя уже легла спать, раздался звонок мобильного. Обычно в такое время ей звонил только шеф или, точнее говоря, шефы – Асуфьев и Жданов.
- Да, Кирилл Саныч.
- Катя, когда у вас показ?
- Через две недели.
- Хорошо. Подождем еще две недели, а потом начнем ворошить это осиное гнездо. Как – скажу потом. Доброй ночи.
- Доброй ночи.
«А завтра позвонить он ей не мог?» Катя повертела в руках телефон и решительно выключила его. Ничего, ночь без нее переживут.

- 2 -

Утром Жданов пришел на работу злой и недовольный жизнью, что было вполне предсказуемо: днем из Праги возвращалась Кира, и неумолимо надвигался показ. Подходить к нему с деловыми вопросами было откровенно страшно, но Катя твердо решила начать осуществление плана – «максимум», придуманного вчера, и поэтому, глубоко вздохнув, судорожно сжимая контракт, она осторожно приблизилась к Жданову.
- А, это Вы, Катя. Ну, что у Вас? – нелюбезно спросил Андрей.
Как будто не он вчера просил прощения у Кати, клятвенно обещая, что ничего, подобно вчерашней ночи, не повторится.
- Андрей Палыч, вот, - она протянула ему договор. – Это контракт с «Авророй» о поставке той фурнитуры, которую Милко потребовал в последний момент.
- Давайте подпишу.
- Да нет, Андрей Палыч, я не за подписью. Понимаете, мне здесь кое-что не нравится. Вот, в пунктах 3.4, 3.7 и еще 4.8 и 5.5. Мы раньше не сотрудничали с «Авророй», и поэтому мне хотелось бы все как следует проверить, понимаете?
- Ну, так идите, проверяйте. В чем проблема?
- Андрей Палыч, я планировала заняться этим вчера, но день был тяжелый, и у меня не хватило времени. И потом, я бы хотела, чтобы Вы сами все проверили. Во избежание, - она пристально посмотрела Жданову в глаза.
Как она и рассчитывала, упоминание о вчерашнем дне сработало.
- Слушайте, Катенька, я Вам полностью доверяю, - уже мягче и с заметным раскаяньем сказал Андрей.
Обычно после таких слов Катя послушно шла в каморку, но не сегодня.
- Спасибо, Андрей Палыч, но, пожалуйста, посмотрите сами. Мне будет спокойнее, если вы сами все проверите. Пожалуйста.
И Жданов не устоял перед этим «пожалуйста», несмотря на то что был совершенно не в настроении работать.
- Ну, показывайте, что там, - обреченно сказал он.
- Вот, смотрите, мне кажется…

Первым сеансом «перевоспитания» Катя была довольна. Конечно, немедленно ожидать от Жданова рабочего рвения и знаний выпускника экономфака было глупо, но, по крайней мере, он честно выслушал Катю и даже понял большую часть того что, она ему сказала. (Ей самой это вчера битых полчаса вдалбливал Зорькин, поражаясь «тупости гениальной подруги»). Впрочем, Катино хорошее настроение испортилось к обеду, поскольку перед тем, как поехать встречать Киру, Жданов свалил на Катю кучу дел, попросив закончить их до его возвращения. И хотя Катя сомневалась, что Кира разрешит ему вернуться сегодня в «Зималетто», рисковать она не хотела. Подозревать, в общем-то, прямодушного Жданова в мелкой мести было трудно, но очень хотелось. А еще очень хотелось есть, но девочки из Женсовета пообещали, что не дадут подруге умереть с голоду и принесут ей что-нибудь из «Ромашки».
Жизнью правят совпадения, случайные и не очень, счастливые и нет, это Катя поняла уже давно. И то, что она в обеденный перерыв осталась в офисе именно в этот день, стало удачным совпадением, поскольку Катя узнала кое-что, что могло быть важным для дела.
На ресепшен Катя забежала буквально на минутку, забрать факс, и сразу же обратила внимание на женщину, вышедшую из лифта: она так неуверенно озиралась вокруг, что было ясно – в «Зималетто» она впервые. Средних лет, невысокая, полная, добротно, но довольно безвкусно одетая – она производила впечатление инородного тела в этом «храме моды», как выражался Милко. «Пушкарева, на себя посмотри!» – мысленно прикрикнула на себя Катя и, широко улыбнувшись, обратилась к женщине:
- Здравствуйте. Могу я Вам чем-то помочь?
Женщина подошла поближе к стойке ресепшена, и Катя увидела, что глаза у нее красные, а нос распух, словно она долго плакала.
- Да, да, девушка, - хрипло сказала женщина, теребя в руках носовой платок, - мне нужен Рома… Роман Дмитриевич Малиновский.
Что у Малиновского могло быть общего с этой дамой, Катя даже представить не могла, но, в конце концов, это было не ее дело.
- Вы знаете, я не уверена, что он на месте, сейчас обед, но давайте я Вас провожу.
Конечно, проще было бы позвонить Малиновскому, узнать, на месте ли он, а заодно поинтересоваться, примет ли он посетительницу, но почему-то Катя решила этого не делать. Не иначе сработало пресловутое шестое чувство. Малиновский оказался на месте. Когда Катя тихонько к нему постучалась, он громко ответил: «Входите», и женщина, услышав это, вошла в кабинет прежде, чем Катя успела что-либо сказать.
- Роман Дмитрич, тут к вам… - начала, было, Катя, вбежав вслед за женщиной, и осеклась, увидев глаза Малиновского. В них был холод обоих полюсов Земли.
- Спасибо, Катя, Вы можете идти.
Катя вышла, закрыв дверь так, что осталась небольшая щелка, к которой она и приникла. Никогда в жизни она не подслушивала, но ведь надо же с чего-то начитать? Первым, что она услышала, стали рыдания.
- Рома, Ромочка, - всхлипывая, говорила женщина, - несчастье у нас. Ы-ы-ы, Рома-а-а, Ромочка…
- Мама, успокойся, слышишь? Успокойся, выпей воды. Вот, держи. Мама, да успокойся ты, что случилось?
Мама?! Вот эта тетка – мама блистательного сердцееда Романа Малиновского? Более непохожих людей найти сложно, у них же нет ничего общего. Может, Малиновский и есть тот самый Василий Зудин, и он приемный сын этой плачущей женщины? Некоторое время в кабинете царила тишина, видимо, мама Малиновского старалась успокоиться.
- Тебе лучше? Мама, что случилось, что за несчастье? – спросил Малиновский, и Кате показалось, что в его голосе она услышала не только тревогу, но и некоторую долю раздражения.
- Аля, Алечка под машину попала. Вчера. Мы тебе весь вечер на домашний звонили, но тебя, наверное, дома не было. А номер твоего мобильного только у Алечки есть, а она…
Женщина снова заплакала.
- О, черт. Мама, ма-а-а-м, что с Алей? Она жива? Где она сейчас?
- В больнице она. Я потому и пришла к тебе, сынок. Врачи говорят, прогнозы хорошие, операцию ей сделали, успешно, вроде, но сам ведь понимаешь, деньги нужны, а то к ней лишний раз ведь и не подойдут. А за ней уход нужен. Алечка моя…
Снова рыдания.
- Понятно. Поехали, - коротко сказал Малиновский, и Катя едва успела выбежать в коридор, чтобы Малиновский с мамой ее не увидели.
По дороге к своему кабинету она обдумывала услышанное: у Малиновского есть мама, на которую он ни капли не похож и которая даже не знает номер его мобильного телефона, и сестра, вчера попавшая под машину, о чем Малиновский узнал только сегодня. Интересненько. Не похоже, чтобы у Романа Дмитриевича была дружная и крепкая семья.
И Катя позвонила Ане Трофимовой.
- Аня, привет. Слушай, я знаю, что уже узнала все, что можно, про всех, кто нас интересует, но я прошу тебя, попробуй узнать побольше о Малиновском Романе Дмитриевиче, пожалуйста. Да, и поищи в сводках вчерашних происшествий ДТП с участием девушки по имени Алина, фамилия, скорее всего, Малиновская, но не факт. Сделаешь?
- Второе – конечно. Первое – постараюсь. Пока.
- Пока.

Глава 9. "Есть многое на свете, друг Горацио..."

Are you blind when you’re born? Can you see in the dark?
Dare you look at the king? Would sit on his throne?

T. S. Eliot «Old Possum's Book on Practical Cats» / Musical «Cats»*

- 1 -

Ни Жданов с Кирой, ни Малиновский в тот день в офисе больше не появились к радости Женсовета и недовольству Милко, которому позарез нужен был президент или, в крайнем случае, вице-президент. На вопрос Кати: «Могу я Вам чем-либо помочь?» - он процедил: «Сначала в моде научись разбираться», - и гордо удалился, громко жалуясь на «бАлбеса Жданова и бездельника Малиновского». Глядя ему вслед, Катя подумала, что более капризного и истеричного мужчины она в жизни еще не встречала. А еще о том, что если они правы, и «клубный убийца» - выросший Василий Зудин, то Милко автоматически исключается из списка подозреваемых. Впрочем, в этом случае оттуда же придется вычеркнуть и Жаднова, и Малиновского, и Воронцова, поскольку все они не подходили по возрасту – Зудину сейчас должно было быть около двадцати семи – двадцати восьми лет. С другой стороны, Зудин мог жить по поддельным документам, и тогда в числе подозреваемых оставались Роман Дмитриевич и Воронцов, которые вполне выглядели на двадцать восемь, в отличие от Жданова. С Ярослава Ветрова, бывшего финдиректора «Зималетто», все подозрения были сняты две недели назад, когда Катя случайно узнала, что после ухода из «Зималетто» он перебрался в Питер по приглашению крупной аудиторской компании.
Да, а каким простым все казалось несколько месяцев назад! Конечно, Катя понимала, что вычислить убийцу в первый же день не сможет, но надеялась, что на это уйдет не больше месяца, максимум – полтора. Но судьба, как всегда, посмеялась над наивными мечтами: два с половиной месяца выматывающей работы, тысячи погибших нервных клеток, постоянно гложущее чувство вины, два трупа, «а воз и ныне там». И не похоже было, что ситуация разрешится в ближайшее время. Да и вообще, несмотря на существенное сокращение списка подозреваемых, яснее дело не стало. А что если «клубный убийца» вообще не сотрудник «Зималетто», а кто-то из партнеров? У компании их полно, и больше половины их представителей – молодые привлекательные успешные мужчины, на первый взгляд, идеально подходящие под психологический портрет «клубного убийцы». Тогда не останется ничего другого, кроме как ждать, пока убийца не совершит ошибку, что может  случиться очень не скоро, учитывая его ум и хладнокровие. Кроме того, Катя осознавала, что они могли неправильно составить психологический портрет. Профайлеры не боги (хотя некоторые и считали иначе) и тоже могут совершать ошибки. Катя впервые это поняла во время своего четвертого дела. В то время она уже год работала в недавно созданном ЭКО, была полна энтузиазма и свято верила в свои возможности и, главное, в возможности Асуфьева, любимого учителя и начальника. А первые успешно раскрытые дела укрепили ее в этой вере. В маленьком уральском городке об ЭКО не слышали, так же как и о профайлерах, но его власти готовы были пойти на все, лишь бы поймать того, кто зверски убил троих детей в возрасте от 9 до 11 лет. Психологический портрет убийцы был составлен довольно быстро, и не менее быстро нашелся соответствующий ему подозреваемый – замкнутый и неуверенный в себе семнадцатилетний паренек Витя Комаров. А потом выяснилось, что они ошиблись в профайле и взяли не того – убийцами оказалась группа молодых отморозков, для которых убийства были отчасти  своеобразным способом посвящения в братство, а отчасти – просто развлечением. Вот только пока это выяснялось, Комаров совершил попытку самоубийства, попытался повеситься в камере, и его лишь чудом спасли. Именно тогда Катя поняла, что в работе профайлеров важно не зацикливаться на жертвах, как бы жалко их не было, необходимо также обращать внимание на подозреваемых, видеть в них не только безжалостных убийц, но и людей, жизнь которых легко испортить случайной ошибкой. Но больше всего Катю поразила даже не попытка самоубийства Комарова, а то, как невозмутимо вел себя в этой ситуации Асуфьев. Он признавал, что они совершили ошибку, но при этом считал, что в профессии профайлера это неизбежно. Дима Кречет разделял взгляды шефа, а вот Кате пришлось долго себя в этом убеждать. Она поклялась, что никогда больше не совершит подобной ошибки, но в последнее время ей все чаще казалось, что эта клятва будет невольно нарушена.
Катя сняла очки и устало потерла глаза – все-таки в отсутствии макияжа было больше преимуществ, чем недостатков. Об убийцах и их жертвах думать не хотелось, как, впрочем, и о Жданове. Как относиться к своей влюбленности в президента «Зималетто» Катя еще не поняла, но, стараясь всегда и во всем быть предельно честной, она признавала, что ревнует его и к бесчисленным моделям, и к Кире. Чтобы понять, что Жданову безразлична невеста, не надо было быть психологом или подслушивать его разговоры с Малиновским, зачем ему нужен брак с Воропаевой – тоже было понятно: президентское кресло и «вроде как пора». И Кате было жаль их обоих – не похоже было, что свадьбе Киры и Андрея что-то угрожает, даже почти открытые измены Жданова, а значит, мучиться обоим предстоит еще долго. Что было в Андрее такого, что заставляло женщин терять от него голову? Этого Катя понять никак не могла. Она никогда не считала себя романтичной натурой, но в числе ее любимых книг были романы Остен, Бронте и Гаскелл, прочитанные в оригинале еще в детстве, и с тех пор где-то в подсознании у нее отложился образ Идеального Мужчины, сочетающий в себе черты одновременно мистера Дарси, мистера Рочестера и Джона Торнтона**. Стоит ли говорить, что у Жданова не было ничего общего с любимыми Катиными книжными героями? И тем не менее она умудрилась в него влюбиться так, что у нее дрожали колени, учащался пульс, и пересыхало горло, когда она оказывалась рядом с ним. Хорошо еще, что Андрею, несмотря на намеки Малиновского, в голову не могло прийти, что Пушкарева в него влюблена. Он вообще не слишком хорошо «читал» эмоции других людей. Да он и свои-то чувства не всегда понимал.
Нет, о Жданове думать тоже не хотелось. Катя посмотрела на часы – половина шестого. Учитывая, что все начальство, включая Урядова, отсутствует, а Женсовет потихоньку смылся с работы еще двадцать минут назад, Катя решила, что ничего страшного не случится, если и она уйдет пораньше. Тем более что дома ее ждали приготовленные мамой вафли с шоколадным кремом, которые Катя, в принципе равнодушная к сладкому, любила настолько, что, как шутили родители, «мать родную готова была за них продать».

- 2 -

Утром Жданов пришел на работу в еще более скверном настроении, чем накануне. «Да-а-а, вечер с Кирой явно не удался», - подумала Катя, глядя на начальника. Но она была не совсем права.

Едва Жданов увидел в аэропорте улыбающуюся Киру, он сразу же понял, что слух о его свидании с Изотовой до Праги не дошел, и облегченно вздохнул – одним скандалом меньше. Клочкову, которая напросилась с Кирой в Прагу «помогать», удалось быстро и без скандала отправить домой на такси, что немало способствовало хорошему настроению как самого Жданова, так и его невесты. После того как они избавились от Вики, Андрей и Кира пообедали в небольшом уютном ресторанчике с превосходной кухней, где Кира рассказала о командировке, прошедшей на редкость удачно, а потом они, наконец, поехали домой, где Жданов успешно отработал «обязательную программу», как он называл секс с Кирой. Вот только потом он почему-то никак не мог уснуть и полночи просидел на кухне с чашкой давно остывшего и даже не пригубленного чая. Чай был зеленый, Кира пила только его, а Андрей предпочитал крепкий черный чай, сладкий и с молоком. У них с Кирой вообще были кардинально разные вкусы почти во всем: в еде, музыке, книгах. Даже взгляды на жизнь у них не совпадали. Взять ту же «обязательную программу» - Андрей никогда не скрывал, что ему нравится секс, и он этого не стыдился, секс ради секса, для удовольствия, без всяких нежных чувств его вполне устраивал. А вот Кира, несмотря на то что в сексе была раскованной и инициативной, спала с Андреем, в первую очередь, не потому, что ей это нравилось, а чтобы убедиться, что Жданов ее хочет, чтобы таким образом лишний раз получить подтверждение тому, что он принадлежит и только ей. Ну, и чтобы показать Андрею, что ради него она готова на все. Удовольствие стояло для нее на втором месте, и это раздражало Жданова, заставляло быть грубым и агрессивным. Впрочем, Кире это нравилось, как нравилось абсолютно все, что Андрей делал в постели. Иногда ему казалось, что даже если бы он предложил ей секс втроем или садо-мазо, Кира согласилась бы.
Если бы не президентское кресло, он бы давно уже разорвал их отношения. Да, когда-то, увидев вдруг в подружке детства красивую и гордую женщину, он в нее влюбился, но эта влюбленность, как и остальные в его жизни, долго не продлилась. Стоило ему после долгой, по его меркам, осады несколько раз с ней переспать, как все романтичные чувства испарились, остались только дружба и искренняя симпатия. Он уже готов был сказать об этом Кире, с ужасом представляя реакцию свой мамы и Сашки, Кириного брата, но тут Юрий и Ольга Воропаевы погибли в автокатастрофе, и именно Андрей стал той спасительной соломинкой, за которую цеплялась Кира, чтобы пережить смерть родителей. Тогда Жданов не мог ее бросить, а потом стало уже поздно – впереди замаячил пост президента «Зималетто», и Кира могла помочь ему получить его. В конце концов, они были интеллигентными цивилизованными людьми, несмотря на Кирины истерики, и Андрей верил, что они смогут ужиться. Но все равно мысли о предстоящей свадьбе вызывали у него чувство какой-то мрачной обреченности.

Катя рассчитывала с утра продолжить «перевоспитание» Жданова, но, взглянув на него, решила не рисковать жизнью. И была совершенно права. За полтора часа Жданов вызывал ее к себе шесть раз и каждый раз, не сдержавшись, повышал на нее голос. Когда Катя готова уже была высказать ему все, что она о нем думает, Андрей, видимо, прочитав ее мысли, извинился.
- Катя, Вы меня извините, что я такой… шумный. День сегодня какой-то не такой, магнитные бури, наверное.
- Наверное.
Но радоваться было рано, потому что через пять минут Жданову срочно понадобился Малиновский, и когда выяснилось, что того нет на месте, Андрей наорал на бедную Шурочку. (Она потом полчаса рыдала в туалете, а Женсовет дружно ее успокаивал). Малиновский объявился через час.
- Ты на часы смотрел, Ромео недоделанный? Ты где шляешься? Не забыл, что ты, между прочим, вице-президент «Зималетто»? – рявкнул Жданов, едва Малиновский зашел в его кабинет.
- Алька под машину попала, сейчас в больнице. Мать вчера сюда приходила, рассказала, - выпалил Малиновский, не обращая внимания на то, что Жданов был зол как тысяча чертей.
- Извини, брат. Как она?
- Нормально, насколько это вообще возможно. Положение стабильное, множественные переломы ног, несколько сломанных ребер, синяки. В общем, жить будет, но может остаться на всю жизнь хромой. Ее, главное, даже в нормальную клинику сейчас положить нельзя, предписан полный покой и неподвижность. А в этой государственной богадельне, сам понимаешь, какое к больным отношение. Мы ее, конечно, в платную палату перевели, я денег дал кому надо, но ведь это не гарантия. Мать, правда, собирается в больнице дневать и ночевать, но не может же она там круглыми сутками торчать, к тому же она в медицине нифига  не смыслит. Не дай Бог, эти эскулапы гребаные что-нибудь не то с Алькой сделают, - зло сказал Малиновский.
- Да ладно, Ром, может, все еще обойдется, не все же врачи пьяницы и неучи, - попытался утешить друга Жданов, впрочем, не очень убедительно, поскольку веры в отечественную медицину у него было не больше, чем у Малиновского.
- Ага, жди больше.
Возникла пауза, и Катя почувствовала запах сигаретного дыма. Вообще-то курить в здании «Зималетто» было запрещено, но сотрудники находили выход из положения, большинство из них, как и Женсовет, дымили в туалетах, а начальники, вроде Жданова и Малиновского, плевали на все условности и курили прямо в своих кабинетах. Впрочем, до этого момента Катя и не знала, что Роман курит.
- Блин, Палыч, а этот еще мне все время твердил: «Мы тебе деньги отдадим, как только будет возможность, все до копейки». Сдались мне его деньги, лучше бы они мне об Альке сразу сказали, как только им менты позвонили.
- А когда это случилось-то?
- Позавчера днем. Она из института возвращалась, до метро нескольких метров не дошла. Этот козел пьяный на красный свет вылетел, хорошо еще успел чуть затормозить, а то бы… И ведь ничего этого не случилось бы, если бы этот разрешил мне подарить ей машину на день рождения, - Малиновский нецензурно выругался, так, что Катя даже покраснела, она не только не ругалась матом сама, но и редко слышала подобные «изысканные выражения». – Причем ни Юрка, ни Лизка ее даже не навестили. Ладно Юрка, у него работа, но Лизка, видите ли, с ребенком сидит. Она с ним уже четыре года сидит, образования нет, ни дня нигде не работала, только и умеет, что деньги со всех тянуть. А я ей не банк, между прочим. Я потому номер своего мобильного только Альке и оставил, она в этой семейке единственный нормальный человек, - Малиновский говорил зло и с каким-то отчаяньем. - Палыч, ну никак я не могу этого понять, ведь мать когда-то красавицей была, отец по ней с ума сходил. Как она могла выйти замуж за это быдло и так опуститься? Лучше бы меня отец к себе тогда забрал, когда они разошлись.
Снова пауза.
- Да ладно, Малина, не переживай так, все нормально будет, – снова неуклюже попытался утешить Романа Андрей. Судя по всему, он не знал, что говорят в подобных случаях. Катя не видела его лица, но ясно слышала, что ему было одновременно жалко друга и неловко, потому что в такой ситуации все, что не скажешь, даже слова утешения, звучит несколько фальшиво, ведь несчастье-то случилось не у тебя - это не ты лежишь в больнице со сломанными ногами и не твоя сестра попала под машину, и как бы тебе ни было жалко друга, предательское чувство облегчения, оттого что у тебя все в порядке, все равно царапало душу и проникало в каждое слово.
Кате почему-то показалось, что Малиновский снова хотел выругаться, но чудом сдержался.
- Слушай, Андрюха, пойду я, мне там кое-что надо сделать, а потом я к Альке поеду.
- Да можешь прямо сейчас ехать, обойдемся без тебя.
- Спасибо. Только у нее сейчас, наверняка, мать и этот. Ладно, пока.
- Пока. Але привет передавай.

Однако… Катя задумчиво пожевала карандаш и решила не делать пока никаких выводов из услышанного, а подождать, что скажет Аня Трофимова. Которая позвонила сразу после обеда.
- Катя, привет. Я узнала все, что ты просила. Итак: Алина Севастьянова, 20 лет, стала жертвой ДТП, произошедшего -- ноября сего года. Звонарев Сергей Викторович, находясь в состоянии алкогольного опьянения, нарушил правила дорожного движения, а именно проехал на красный свет по «зебре» и сбил Севастьянову, переходившую дорогу. Девушку доставили в больницу с многочисленными переломами, я звонила туда сегодня – угрозы жизни нет. Но это не самое интересное. Отец Севастьяновой - Севастьянов Алексей Михайлович, водитель, много лет работает на автокомбинате, женат вторым браком на Севастьяновой Марии Семеновне, в девичестве – Малиновской. Общих детей у них двое: Алина и Елизавета, но у Севастьянова есть еще сын от первого брака, Юрий, который сейчас работает с отцом. Сына Марии Семеновны, Романа Дмитриевича Малиновского, ты сама прекрасно знаешь. Согласно официальным документам, отца у него нет и никогда не было, но я выяснила кое-что любопытное. В самом начале у «Зималетто» было три основных акционера: Воропаев, Жданов и некий Колосов Дмитрий Иванович. Знакомое имя?
- Подожди, это что, тот самый Колосов, олигарх? Владелец заводов, газет и судов?
- Да. Ну, тогда он еще не был так богат, но уже явно вступил на  дорогу, вымощенную золотыми кирпичами. Через несколько лет он продал большинство акций Воропаеву и Жданову-старшему, а небольшую их часть - Малиновскому Роману за какие-то смешные деньги. Учитывая, что Малиновский в то время заканчивал школу, подозреваю, что на самом деле акции ему достались безвозмездно, то есть даром. Кроме того, я нашла в Интернете несколько фотографий разных лет, где Колосов на всяческих приемах, раутах и вечеринках дружески и непринужденно болтает с Павлом Ждановым, Ольгой и Юрием Воропаевым, а также Малиновским.
Если бы Катя умела, она бы присвистнула от удивления.
- Мультимиллионер российского разлива Колосов – отец Малиновского? Ничего себе!
- Ну, стопроцентных доказательств нет, но очень на то похоже. Кстати, я тебе послала несколько фотографий Колосова, в том числе в молодости, посмотри – налицо сходство с Романом Дмитриевичем.
- Анюта, спасибо, ты гений.
- Знаю, - довольно отозвалась Трофимова. – Не забудь, ты мне теперь должна.
- Конечно, - рассмеялась Катя. – Увидимся.
Плату за нахождение редкой информации Аня Трофимова брала с коллег мороженым, желательно шоколадным или клубничным, которое она обожала до потери пульса.
Да, неладно что-то в Датском королевстве. Если соединить то, что Малиновский говорил Жданову, и то, что выяснила Аня, получалась вполне стройная и логичная, но довольно неприглядная картина. Мать Малиновский явно не слишком любил, точнее говоря, презирал, а вот отчима откровенно ненавидел. Впрочем, Катя подозревала, что негативное отношение Романа к маме было, скорее, отражением его чувств к отчиму. С другой стороны, Катя могла его понять: Мария Семеновна явно за собой не ухаживала и поэтому выглядела старше своих лет, а бесформенная одежда и «гнездо» на голове вместо нормальной прически определенно не прибавляли ей привлекательности. Роман сказал, что в молодости она была красавицей, и Катя этому верила, учитывая, что у Колосова, судя по фотографиям его многочисленных любовниц, был хороший вкус, и он никогда бы не заинтересовался Марией Малиновской, если бы она и в молодости выглядела как сейчас. Неудивительно, что красавец Роман Малиновский, светский лев и донжуан, стыдился матери, ненавидел отчима и восхищался отцом. А принимая во внимание социальное положение Колосова, вряд ли Малиновского радовало, что его мать выбрала себе спутника жизни «из народа». Вот только интересно, почему Колосов официально не признал сына и по чьей инициативе разошлись родители Малиновского. Как бы там ни было, Малиновский не любил не только мать и отчима, но и сводного брата*** Юрия , и сестру Лизу, и хорошо относился только к Алине. Настолько хорошо, что хотел подарить ей на день рождения машину и готов был оплатить ее пребывание в частной клинике. А тот факт, что Колосов сделал сына акционером «Зималетто», говорил о том, что он, по меньшей мере, заботился о благополучии сына.
Судя по всему, у Романа Дмитриевича Малиновского было нелегкое детство, по крайней мере, в психологическом плане. Скорее всего, это выглядело примерно так: родители расходятся, обожаемый отец превращается в воскресного папу, а мать выходит замуж за шофера (вдовца с сыном на пару лет старше Романа), которого мальчик возненавидел уже только за то, что тот не был его папой. А потом у Малиновского появляются две сестры, семья едва сводит концы с концами, а Марии Севастьяновой не хватает времени не только на сына, но даже на саму себя. Зато Колосов все богатеет, дарит сыну дорогие игрушки, возит его отдыхать за границу, помогает поступить в престижный вуз. Неудивительно, что Роман предпочитает роскошный мир отца неказистому миру матери. Зато теперь Кате было понятно, почему Малиновский с каким-то маниакальным упорством каждый день менял любовниц: с одной стороны, это была неосознанная попытка как можно дальше дистанцироваться от матери, а с другой – таким образом он стремился быть похожим на отца, известного дамского угодника. Да и от создания семьи Роман шарахается как черт от ладана именно потому, что не видел в детстве положительного примера семейных отношений. Около месяца назад Роман провел несколько ночей с Клочковой, о чем Вика незамедлительно проинформировала все «Зималетто», поскольку была уверена, что Малиновский на ней женится. Когда выяснилось, что ничего подобного Роман не планировал, скандал, устроенный Викой, лишь немногим отличался по мощности от урагана «Катрина». Однако это были лишь цветочки. Через пару недель Клочковой показалось, что она беременна, и когда Малиновский наотрез отказался не только жениться, но и признать ребенка, новый скандал превзошел «Катрину» во много раз. После чего Роман прятался от Вики с ловкостью вьетнамского партизана, в чем ему с удовольствием помогал Женсовет. К счастью для Малиновского, Клочкова ошиблась, но Катя первый и последний раз видела, точнее – слышала, Романа в истерике. Он тогда битый час жаловался Жданову на жизнь и в одиночку прикончил бутылку виски, так что Андрей лично повез его домой.
Кате было жалко и Малиновского, и Жданова – оба стали бабниками не по своей воле. «Когда буду уходить из «Зималетто», - мрачно подумала Катя, - порекомендую обоим хорошего психолога. Вот только Малиновский, судя по всему, никак не может быть Василием Зудиным, и если мы ищем именно его, то Романа Дмитриевича из списка подозреваемых надо исключить». Катя настолько задумалась, что не услышала, как в каморку зашел Жданов, и вздрогнула от неожиданности, когда он сказал:
- Катя, тот договор с «Авророй» все еще у Вас?
- Что? А, договор, да, у меня. Сейчас, где же он… Вот, Андрей Палыч. А что, что-то не так?
- Все так, только я тут подумал и решил, что в пункте 4.12 надо кое-что изменить. Смотрите...
Договор они обсуждали около получаса, и когда Жданов ушел, Катя с трудом подавила желание спросить вслух «Что это было?». Жданов, думающий над договором, который, казалось, полностью обсудили вчера, был из разряда «Очевидное - невероятное». «Не иначе, стресс на него так действует», - усмехнувшись, подумала Катя.

- 3 –

В течение двух недель, оставшихся до показа, «Зималетто» напоминало растревоженный улей: все бегали туда-сюда, что-то утрясали, улаживали, согласовывали, визировали. К концу дня у Маши Тропинкиной от постоянного мельтешения людей перед глазами и несмолкающих телефонов начинала болеть голова, а остальные члены Женсовета, включая Катю, валились с ног от усталости. Дотошная Светлана подсчитала, что за день они наматывают по «Зималетто» как минимум по шесть-семь километров, а Катя – все десять.
Истерики Милко были, пожалуй, слышны на всех пяти этажах компании, Жданов был не столь громогласен, и его недовольство всем и всеми имели удовольствие слушать всего три этажа. Амура боялась начальника, как огня, и когда он проходил мимо ее стола, замирала, как кролик перед удавом. Малиновский отсутствовал на работе по полдня, появляясь ближе к обеду (что стало темой обсуждения «номер один» среди сотрудников «Зиматлетто»), но зато работал с такой энергий и энтузиазмом, что Шурочка, в общем и целом любившая шефа, начинала испытывать к нему нечто подозрительно похожее на стойкую неприязнь, если не сказать – ненависть. Примерно те же чувства испытывала Катя по отношению к Жданову, который напоминал ей в те дни доктора Джекила и мистера Хайда: он то орал на подчиненных по поводу и без, срывая голос, то был вполне адекватным и спокойным руководителем, и тогда Катя осторожно воплощала в жизнь план – учила Жданова самостоятельно работать и мыслить. Иногда у нее это даже получалось. По крайней мере, Катя научилась безошибочно определять, когда Андрей решительно не настроен на работу, а когда не прочь сделать что-нибудь полезное для компании. Конечно, чуда ожидать не следовало, и Жданов не превратился вмиг в первоклассного специалиста, но некоторые подвижки все же были. Катя с удивлением выяснила, что у Андрея было крайне нетрадиционное мышление, и он часто находил очень оригинальные решения проблем.
Истоки плохого настроения Андрея Катя понимала – слишком уж много у президента «Зималетто» было раздражителей, главными из которых были Милко и Кира, но что не переставало ее удивлять, так это его неспособность сдерживать эмоции. Она даже представить себе не могла Асуфьева или Рогозину, повышающих голос на подчиненных, особенно во время сложного расследования. Определенно, Жданову нужны были хороший психолог и работа над собой. Правда, после той приснопамятной Катиной ночевки в каморке Андрей научился извиняться перед помощницей, что Катя считала большим достижением.
От новой коллекции Жданов был в восторге и считал, что «Зималетто» непременно ждет успех. Конечно, его беспокоило то, что сшита она будет из не слишком качественной ткани, но Андрею казалось, что, по сравнению с гением Милко, это все пустяки. А Катя благоразумно не высказывала свои сомнения вслух. Она была согласна с Колей, который считал, что «Зималетто» не сможет продать одежду из синтетических тканей по высокой цене. Что будет, если они с Колей окажутся правы, Катя даже боялась представить.

_____________________________________

* Ты родился слепым? Видишь ночью, как днем?
  При дворе был не раз? С королями знаком?
  Т.Элиот
  Пер. Бутовской С. (с)

** Мистер Дарси – главный герой романа Джейн Остен «Гордость и предубеждение»; м-р Рочестер – главный герой романа Шарлотты Бронте «Джен Эйр»; м-р Торнтон – главный герой романа Элизабет Гаскелл «Север и Юг».
*** Т.к. Автор не раз сталкивался с путаницей в различении сводных и родных братьев/сестер, то позволю себе дать некоторые пояснения. Сводными братьями и сестрами являются дети от первых браков родителей, т.е. не имеющие кровного родства, в данном случае сын женщины от первого брака и сын мужчины от первого брака – сводные братья. Если у детей хотя бы один общий родитель, то они родные братья/сестры, единоутробные – если общая мама, единокровные – если общий папа.