Самое странное, что Сашка после этого вопроса первый на меня взглянул с подозрением и ужасом. И это было настолько откровенно, что я незаметно его локтем в бок толкнула. Чтобы хотя бы рот догадался прикрыть. Я и сама пребывала в шоке – папа иногда ляпнет, так ляпнет, честное слово! – а тут ещё Емельянов не дышит.
- Пап, ты что? – я самым натуральным образом на отца шикнула.
- А что?
Дашка замерла рядом со мной, присаживаться уже не рисковала, и поэтому упёрла руки в бока – то ли серьёзность изображала, то ли заинтересованность.
- Паша. – Мама слишком поздно попыталась исправить ситуацию, к мужу, который по-прежнему присматривался к нам с огромным подозрением, подошла и взяла того под руку. Улыбалась, но по глазам было видно, что едва сдерживается, чтобы его не пнуть. Тоже неловкость чувствовала. – Пойдёмте к столу, - предложила она.
Я с трудом перевела дыхание. Рискнула на Сашку посмотреть, тот сидел, призадумавшись, по всей видимости,  надеясь, что дар речи к нему вернётся быстро.
- Не обращай на него внимания, - посоветовала я любимому шёпотом.
Сашка на меня посмотрел, со значением. Словно обвиняя, что я не предупредила его о том, что мой отец не в себе. Что ж, у меня самой сердце колотилось от волнения, и папу я мысленно ругала, но и Сашкина реакция, настолько откровенный ужас, не порадовала.
Оказавшись за накрытым столом, все почувствовали себя лучше, свободнее. И хотя беседу поддерживали в основном я и мама, а мужчины отмалчивались, но всё-таки они перестали коситься друг на друга с подозрением. Папа открыл бутылку хорошего вина, Сашка выпил первый бокал и расслабился. И даже когда мама рискнула задать наводящий вопрос:
- Значит, вы познакомились в Испании? – не вздрогнул и не начал оправдываться. Вроде бы даже удивился, правда, вполне добродушно.
- А Таня ещё не всё рассказала?
- К сожалению, - неловко вклинился папа и обратил ко мне выразительный взгляд. Я постаралась загородиться от него бокалом с вином.
Сашка же кивнул.
- В Испании.
- Бывают же такие совпадения, - подивилась Дашка.
Я сурово сдвинула брови.
- В каком смысле?
- Ну… Встретиться в чужой стране, оказаться земляками. – Она окинула Сашку красноречивым взглядом, правда, тот не заметил, опустил глаза к своей тарелке, а вот я заметила и украдкой показала сестре кулак. Я-то прекрасно поняла, что она совсем не наше  с Сашкой землячество в виду имела.
- И как в Испании? – поспешила мама продолжить светскую беседу. – Таня рассказывала, что там очень красиво!
Сашка кивнул.
- Красиво.
- Такая богатая история, столько городов старинных. Наверное, интереснейшие экскурсии, да? Таня мне рассказывала.
Сашка жевал и думал. Я так поняла, что вспоминает, когда мы на экскурсии ходили. А мама смотрела на него с ожиданием, ждала увлекательного рассказа, а я в душе затосковала. В конце концов, мама обратилась ко мне, чтобы я помогла ей вспомнить:
- Как назывался тот замок, который тебе так понравился? – Она даже пальцами прищёлкнула от нетерпения.
Любимый тоже заинтересовался, взглянул на меня с интересом, и я, понимая, что сейчас начну краснеть, пробормотала:
- Гибралфаро. – Название ведь правильно запомнила, прямо Бог помог, честное слово.
- Точно! – обрадовалась мама. – Двенадцатого века!
- Четырнадцатого, - уныло поправила я. Пусть будут благословенны путеводители!
Сашкины глаза смеялись. 
- Да, помню, - сказал он. – Занимательная была… экскурсия.
Я в душе негодовала. Нашёл время смеяться. Что, по его мнению, я должна была родителям рассказать? Что мы до обеда валялись в постели, после обеда на пляже, а к вечеру торопились в клуб? Если бы мама и попыталась понять выбор нашей развлекательной программы, то папа бы точно не оценил. Он и сейчас вон хмуриться начинает, заподозрил, наверное, неладное.
- И что там такого интересного, в этом замке? – спросил папа.
Тьфу ты. А я надеялась, что пронесёт.
- Он старый, папа, - проговорила я, с лёгким недоумением в голосе на его вопрос. – Там… камни, стены всякие.
- Стены? Он ещё не развалился?
Понятия не имею, развалился он или нет. В путеводителе даже фотки не было, только название и дата, они меня впечатлили, и я их запомнила.
- Ров с водой, - подсказала Дашка.
Я заподозрила, что она издевается, и взглянула с укором. А она развеселилась и продолжила:
- И призраки тех, кого замучили в подземелье.
- Смотрю, ты знаешь это лучше меня.
- Я люблю камни, - скромно заметила она.
Я согласилась, не сдержав хищной улыбки.
- Особенно, блестящие и огранённые. Об этом все знают.
- Девочки, не ссорьтесь, - попросила нас мама. На Сашку взглянула с лёгким смущением. – Семейный обед.
- А твои родители? – ухнул папа, обращаясь к Емельянову. И впился взглядом в его лицо. Я этот взгляд знала очень хорошо: явно он уже знает о Сашке всё, что только можно узнать, и сейчас будет уличать его в неискренности.
- Мои родители в Москве живут.
- Ты коренной москвич?
- Наверное. Дед переехал в столицу в конце тридцатых, ещё ребёнком. Приехали из Саратовской области, и с тех пор мы коренные москвичи. Дед женился на москвичке, отец женился на москвичке. Все стали москвичами до мозга костей. – Емельянов открыто улыбнулся. – Если это считается.
- Сейчас всё считается.
Я внимательно слушала. Мне Сашка всего этого не рассказывал. Хотя, я сама не спрашивала, осторожничала.
- А тебя из Москвы потянуло?
- Вообще-то, я не собирался переезжать. Но бизнес пошёл в гору, здесь моё присутствие нужно больше, чем там.
- В столице конкуренция покруче будет, - не удержался папа от лёгкой язвительности.
- Так я не спорю.
- Саша, а как вам пришло в голову заняться кинотеатрами? – полюбопытствовала мама.
- Не приходило. Если честно, документы на свой первый кинотеатр я в карты выиграл.
Я положила вилку и уставилась в тарелку, на горку салата. Чувствовала полное бессилие. Что он несёт? Нашёл чем похвастать, ей-богу.
А вот Сашка, кажется, наслаждался произведённым эффектом, и даже на папу моего смотрел открыто, будто рассказывал смущающие подробности из своего прошлого хорошему приятелю.
- Мне было двадцать пять, и я понятия не имел, что делать с огромным пустующим зданием, которое грозило вот-вот развалиться. Да к тому же находилось оно не в Москве. Кинул документы на полку и забыл, вспомнил только через год. Заняться было нечем, денег не было, покупать кинотеатр никто не хотел, и я поневоле начал думать, что с ним делать. Придумать придумал, но денег так и не было, пришлось искать того, кто мог в долг дать.
- Не страшно было, столько денег в долг брать?
- Страшно, конечно. Но вытащил ведь кинотеатр, и дальше дело пошло. Теперь это отработанная схема.
- А в карты так и играешь? – вроде бы невинно поинтересовался папа.
Сашка также невинно моргнул.
- Так где? Законом запрещено.
И оба так сладко друг другу улыбались при этом, что я затосковала в душе. Правда, Емельянов поспешил развеять миф о своей порочности.
- Не азартный я человек, казино меня не прельщают. Это по молодости дурью маялся. Но, наверное, это судьба.
Я заметила, как мама обожгла папу взглядом, и постаралась вернуться к более спокойной теме.
- А родители ваши кто?
- Врачи. Старший брат тоже врач, хирург, а я вот по кривой дорожке пошёл.
- Обошли стороной медицинский институт?
- Не обошёл, - признался Емельянов с некоторым смущением. – По образованию я врач-аллерголог. – Он рассмеялся, а я уставилась на него в полном шоке. Сашка мой взгляд перехватил и вскинул  брови. – Не смотри на меня так. Это было давно и неправда.
Дашка рядом фыркнула.
- Как посмотрю, у вас обалдеть, какие доверительные отношения.
- Душевность – куда важнее, - легко отозвался Емельянов.
Я только головой покачала, слушая его, но потом улыбнулась. Чувства были смешанные: вроде бы и стукнуть его хотелось за пустую болтовню, но с другой стороны, что-то было в его интонации для меня понятное и близкое. Я понимала его слова, его намерения, и это меня радовало. И, наверное, это было заметно со стороны, потому что родители расслабились и начали успокаиваться. А может, попросту смирились и приняли мой выбор.
- Интересный молодой человек, - шепнула мне мама, когда мы на кухню вышли.
- Правда? – позволила я себе усомниться. – Судя по тому, как папа себя вёл, чересчур интересный.
- Перестань. Он всех ваших с Дашкой кавалеров так допрашивает.
- Моих или Дашкиных? – проворчала я, заваривая чай. – У меня, кроме Вовки, и допрашивать-то некого было. А он, по понятным причинам, никакой ценности для правоохранительных органов не представлял.
- А Емельянов представляет?
У меня, признаться, рука дрогнула. Я обернулась к матери, осторожно проговорила:
- Это ты мне скажи.
Мама тут же поспешила меня успокоить.
- Я просто так спросила, ничего такого в виду не имела. Приличный молодой человек, так мне показалось, по крайней мере.
Я выдохнула.
- Ещё бы папе так показалось… Кстати, Завьялов тебе привет передавал, - ляпнула я неожиданно для самой себя.
- Серьёзно? – Я заметила, как мама усмехнулась. – Кто-то осмелел. При нашей последней встрече мне показалось, что Геннадий будет счастлив никогда меня больше не видеть и не слышать. А теперь приветы передаёт.
- Не знаю, что раньше было, а теперь он законопослушный гражданин, семьянин, и так далее по списку.
- Да, женился на дочке Филина. Я всегда знала, что он не такой идиот, каким прикидывается. Первый приспешник шефа.
- Так странно всё это слышать, - сказала я, наблюдая, как мама ловко выкладывает купленный в кондитерской пирог на большую плоскую тарелку. То, что пирог купленный, порадовало, выпечка ей никогда не удавалась, хотя она всеми силами экспериментировала, решив, после ухода с работы стать образцовой хозяйкой. А что за хозяйка, если пироги печь не умеет? Но, видимо, разочаровать дорогого гостя показалось маме неудобным, и пирог привезли из города, из любимой кондитерской.
- Почему странно?
- Кирилл Александрович… такой солидный, очень серьёзный.
- Да уж, от его серьёзности деваться некуда. – Мама протянула мне тарелку с пирогом. – Неси на стол.
Дашка встретила меня весёлым взглядом. Видимо, в моё отсутствие смогла, наконец, перетянуть внимание на себя.
- А мы снова говорим об Испании, - порадовала она. – Оказывается, твой отдых был очень познавательным.
Я насторожилась, замерла перед столом, держа в руках тарелку. Кинула быстрый взгляд на Емельянова.
- В смысле?
- Мы обсуждаем достопримечательности.
Сашка усмехнулся. А когда мы всё-таки покинули дом родителей, вышли за калитку и направились к машине, сказал:
- Твоей сестре это по наследству перешло. Правильно говорят: гены пальцем не раздавишь. Ей бы дознавателем работать.
Я расстроено вздохнула.
- Что она говорила, пока меня не было?
- Её очень интересовали детали нашего отдыха.
- Вот ведь зараза.
- Да, похоже, она догадывается, что мы помимо спальни посещали только клубы.
- По себе, наверное, судит.
Сашка рассмеялся.
- Теперь понятно, кто из вас двоих плохая девочка. Наверное, она очень хотела впечатлить твоими подвигами родителей.
- И что ты ей рассказал?
- Всё, что об Испании знал. Оказывается, не так уж и мало. – Сашка весело глянул. – Я у тебя молодец?
- Молодец, - согласилась я, правда, без улыбки. В этот момент я планировала месть младшей сестре. Очень хотелось придумать что-то коварное и невероятное.
Приехав в Яблоневку, я, наконец, поняла, насколько устала. И вроде бы, чем таким изматывающим сегодня занималась? А морально меня выдавили, будто лимон. Папа, с его подозрительным взглядом и вопросами с подковырками, Сашка, который поразил, меня в первую очередь, своей откровенностью, наверное, специально старался, и Дашка, изображающая из себя хитрую бестию. И ведь сестра свято верила в то, что ей это удаётся, всегда. А когда я пыталась донести до неё мысль о том, что она в такие моменты выглядит глупо, Дашка лишь откровеннее посмеиваться начинала. Что ж, я всегда говорила, что ум и красоту между мной и ею поделили, ей ума досталось немного, всё в длину ног ушло. А вот мне приходится труднее. И ноги не от ушей, и талия не осиная, а привычка рассуждать и всё обдумывать – явно моё. Вот и сейчас, не смотря на усталость, я ещё в машине принялась анализировать прошедший вечер. Кто что сказал, кто как посмотрел. И раз за разом в мыслях возвращалась к нелепому вопросу отца: не беременна ли я. И к Сашкиной реакции на это. А то, что он по дороге домой тоже молчал, меня отчего-то беспокоило. Я старалась украдкой, посматривать на него, почти тут же отворачивалась, но взгляд сам собой возвращался к его лицу. Довольным Емельянов не выглядел.
Как только в дом вошли, я туфли скинула, свет в гостиной зажгла, и обернулась на Сашку. Тот был задумчив, и первым делом открыл дверцу бара, достал бутылку виски. Признак плохой, но просто спросить его о том, что у него на уме, и с чего бы вдруг пропало настроение, смелости в себе не нашла.
- Выпить хочешь? – спросил он.
- Хочу, - неожиданно для самой себя согласилась я.
Сашка усмехнулся, плеснул мне в бокал виски, всего на несколько глотков, подошёл и присел рядом со мной на диван. Ноги вытянул, уставился на картину на стене напротив. Сделал глоток, с удовольствием, даже причмокнул.
- По-моему, всё прошло нормально.
Я посмотрела на него. У меня от алкоголя язык щипало, вообще, виски – это не моё, но после его слов, честно, захотелось выпить ещё.
- Саша, он мой отец.
- А я разве что-то говорю?
- Не говоришь, - проговорила я в сторону. – Зато ты при папе говорил много и охотно.
Емельянов бровь почесал.
- Ты просила меня не разговаривать с родителями об их работе. Я очень старался. Но твой папа… Тань, ну ты сама всё слышала. – Сашка руками развёл. И этот жест, признаться, меня здорово разозлил.
- Ты тоже постарался. Вместо того, чтобы сказать чётко и ясно, что ни к какому криминалу отношения не имеешь, начал хорохориться!
Сашка даже повернулся ко мне, сел боком, а взглянул с возмущением.
- Ты с ума сошла? Чтобы я начал твоего отца уверять, что чист? Мне только проверок не хватало!
- Что ты имеешь в виду? Мой папа, - твёрдым и хорошо поставленным голосом начала я заученную речь, - мой папа никогда не пользуется служебным положением в личных целях!
- Да? Знаешь, любимая, мне очень хочется в это верить. Прямо всей душой.
Я с дивана вскочила, пустой бокал поставила на барную стойку, а к Сашке не сразу в себе нашла силы повернуться. Дыхание переводила и пыталась справиться с обидой.
- Понятно. Значит, ты напрягся из-за папиного интереса. С какой-то стороны меня это радует.
- Во-первых, я не боюсь. И копать нечего, просто я всеми силами старался ему понравиться.
- Ага.
- Ага, - передразнил он меня. – А во-вторых, хотелось бы узнать, что за стороны у нас образуются. С какой именно стороны тебя это радует, а с какой нет?
- Не радует с той, что ты едва в обморок не упал, когда услышал про беременность. Ты бы себя видел в этот момент, Саша. – Я смерила его выразительным взглядом. Очень постаралась, чтобы взгляд был серьёзный, в меру укоряющий, и нисколько не отчаянный или расстроенный.
Емельянов глаза на меня вытаращил, даже рот открыл, демонстрируя всю степень своего возмущения. Даже руками развёл.
- А как я, по-твоему, должен был отреагировать? Когда твой папа на меня взгляд-лазер устремил и интересуется, что я с его дочкой любимой делаю ночами?
- Да, - с оттенком горечи согласилась я, - это был бы интересный разговор по душам.
- Вот именно. – Сашка голову рукой подпёр, устремил на меня умоляющий взгляд. – Тань, давай прекратим. Ну, о чём мы говорим? Разбираем, как было бы хуже всего. А хуже – не случилось. Это же отлично. И родители твои мне понравились. Надо только… притереться друг к другу.
- А ты собираешься притираться?
У него подбородок в сторону повело, я заметила, и смотрел Сашка больше не на меня, а в сторону. И я понимала, что он зол. Он зол, а я ещё больше его злю своими приставаниями, но поделать с собой ничего не могу, не могу остановиться.
- Таня, мы с тобой, кажется, всё решили. Мы поехали к твоим родителям, встреча родственников прошла на должном уровне. Или ты так не считаешь? – Он посмотрел на меня, а я промолчала. А Емельянов и ждать моего ответа не стал, вместо этого глухо поинтересовался: - Тогда что ты душу из меня тянешь?
Я сглотнула. Упёрлась рукой в стойку.
- У меня в последнее время такое чувство, что ты раз за разом делаешь мне одолжение. Я хочу поговорить – ты говоришь. Я хочу познакомить тебя с родителями – ты надеваешь костюм и знакомишься. Я хочу, чтобы ты хоть что-то положительное из всего этого вынес для себя – и ты старательно улыбаешься. Но ты не настолько хороший актёр, Саша.
- И я опять же виноват в том, что чего-то не чувствую? В том, что не чувствую того, чего хочешь ты?
Я отвернулась от него, губу от обиды закусила. А Емельянов с дивана поднялся, секунду медлил, я знала, что первым его желанием было из комнаты выйти. Но он себя пересилил и подошёл ко мне.
- Тань, ну, правда. Нам что, плохо? Зачем ты нагнетаешь? Я уже говорил тебе, что я хочу быть с тобой, что для меня это важно. И я сделаю всё, что ты хочешь. Но… - Сашка выдохнул, вполне обречённо. – Я не хочу детей. Это преступление? И да, это моё право, реагировать на подобную неожиданную новость, подобным образом. Я тоже не робот. Я тебя люблю, но, извини, я хочу точно знать, что происходит в твоей голове. Особенно, что касается нашего общего будущего. Особенно то, что касается детей. И говорю тебе честно: я не хочу. Я не готов. Я жениться не готов, и к детям не готов. – Он ткнул себя в грудь. – Это моё право.
Он всё-таки пошёл к лестнице, а я вслед ему проговорила, точнее, поинтересовалась, понимая, что задохнусь, если не озвучу свой вопрос:
- То есть, ты считаешь, что я могу забеременеть специально, чтобы тебя на себе женить?!
- Я этого не сказал.
- А к чему тогда была эта пояснительная речь?
Емельянов обернулся на лестнице и неожиданно рявкнул:
- Я этого не сказал! – Заставил себя выдохнуть, и добавил тише: - Пойдём спать.
Первым моим желанием было кинуть в него чем-нибудь, а затем вызвать такси и уехать. В тот момент мне было неважно, что я почувствую, оказавшись в квартире родителей в одиночестве, какой реакции от Емельянова буду ждать завтра… я попросту задыхалась. И вместо того, чтобы собраться и уехать, вышла на веранду, села в кресло качалку и зло оттолкнулась ногой. Сашка за мной не вышел. В спальне наверху зажёгся свет, на газоне перед домом появилось жёлтое пятно, я смотрела на него и слёзы глотала. Обидно было до ужаса. И не от того, что Сашка мог усомниться в моей порядочности и честности, дело было в том, что он на самом деле всего этого не хотел. Я видела это по его глазам, я отчётливо расслышала это по его тону. Он не хотел, и всё это было ужасно. И я совершенно не понимала, как мне себя в дальнейшем вести. Сделать вид, что меня это не волнует, что меня всё устраивает? Просто жить дальше, как жилось, любить его… Ведь нам на самом деле хорошо вместе, вдвоём. Но как долго это продлится? У любых отношений должно быть будущее, какое-то развитие. Правда?  Я так думаю. Но, видимо, это самое развитие мы с Емельяновым понимаем по-разному. На самом деле обидно.
Утром он меня поцеловал. Очень осторожно, в щёку, я сквозь сон едва почувствовала. А потом будто очнулась, глаза открыла, вдруг испугавшись чего-то, и увидела, что Сашка уже одетый, сидит на краю постели. Понял, что я проснулась, и снова наклонился, ещё раз приложился губами к моей щеке.
-  Мне на работу пора. Я позвоню позже, хорошо?
Я кивнула. Глаза от него не прятала, просто щурилась, делая вид, что ещё не до конца проснулась. Просто встретиться с ним  взглядом отчего-то не получалось. Сердце нервно подпрыгивало, было неловко и это не могло поднять настроение. Поэтому я негромко пообещала ждать звонка, спросила: позавтракал ли он, а когда Сашка лишь отмахнулся, спорить не стала. Пусть идёт, пусть. Мне нужно время, чтобы принять ситуацию, заново освоиться, и лучше это сделать без него. Но на ещё один короткий поцелуй, на этот раз в губы, ответила. Правда, вся эта любвеобильность с утра в исполнении Емельянова напоминала больше попытку подлизаться.
И он на самом деле позвонил, что меня даже удивило. Обычно Сашка к обещаниям подобного рода относился достаточно легко, звонил и давал о себе знать, только когда сам заскучает или беспокоиться начнёт. А тут позвонил, спросил о том, как у меня настроение, и даже на обед пригласил.
- Можем в «Пескарях» пообедать, если не хочешь в «Лекадии».
- В «Лекадии»? Чтобы на нас таращились твои подчинённые?
- Помнится, раньше ты была не против, - усмехнулся Сашка, - помнишь, как весело было?
Помнила ли я? Помнила. Вот только сегодня мне было не весело, вообще, ничего не радовало. Поэтому отказалась, хотя могла бы, могла бы согласиться, и, наверное, вчерашний наш разговор о неприятном, сам собой сошёл бы на нет. Емельянов бы мне улыбался, он бы шутил, держал меня за руку, в магазин бы обувной со мной сходил, и я бы точно растаяла. Но я не согласилась, потому что не могла представить, как я ему в ответ сегодня улыбаться буду.
- Помню, Саш. Но я всё равно не могу. Меня… Вася ждёт в центре, мы собираемся просмотреть каталоги обоев. Там целая стопа, а Вася с Никой никак не сойдутся во мнении, так что… боюсь, это надолго.
- Понятно. Девочки будут разговаривать, какой цвет симпатичнее – кремовый или крем-брюлле.
- Что-то вроде того.
Он помолчал, видимо, что-то такое расслышал в моём голосе, потому что следом спросил:
- Таня, всё плохо?
Я телефон от уха отвела, чтобы он не слышал моего судорожного вздоха. А мне пришлось его сделать, потому что своим вопросом он меня будто под дых ударил. Но быстро с собой справилась, вернула телефон и сказала, в какой-то части вполне искренне:
- Нет, Саша. Просто мне нужно время… чтобы тебя понять.
Он невесело хмыкнул.
- Чего тут понимать. В некоторых аспектах я достаточно примитивен.
- Это ты мне как раз доказывать не устаёшь, - согласилась я. И, испугавшись того, что мы снова договоримся до чего-то лишнего, поторопилась попрощаться. – Увидимся дома? Меня Вася ждёт.
- Хорошо. Могу заехать в магазин.
- Купи хлеба, - сказала я, и телефон отключила.
«Купи хлеба»! А потом мне опять скажут, что я затягиваю свободолюбивого, никому ничем не обязанного завидного мужчину в рутину и узы брака.
- Что, так и сказал: не хочу детей? – переспросила Василиса озабоченным тоном, когда я, после недолгих уговоров с её стороны, поведала ей суть наших с Емельяновым выявившихся проблем.
В центре мы провели не так много времени, пролистали пару каталогов, решили дождаться приезда Ники, чтобы в дальнейшем претензий не было не у кого, а пока вышли прогуляться по центру города. Правда, наша прогулка довольно быстро завела нас в торговый центр, и вот мы уже прохаживались мимо витрин, но разговаривали больше о своём, о девичьем, чем интересовались покупками.
Я кивнула.
- Так и сказал.
- А ты?
- А что я? Что я должна была ему сказать? Что наши мнения по данному вопросу кардинально отличаются? А дальше?
- Мда. – Василиса шла рядом и помахивала новой сумочкой. – Емельянов оказался не так прост.
- А, по-моему, всё как раз наоборот. Он слишком прост. Жениться не хочет, детей не хочет. Хочет и дальше жить легко, красиво, купаясь в женском обожании. – Закончила я,
уже не скрывая сарказма. И самой же от этих слов горько стало.
Вася взглянула на меня с тревогой, потом  под руку взяла.
- Таня, спокойно. Вот сейчас никак нельзя горячиться. Особенно, тебе.
- Почему «особенно мне»?
- Потому что ты женщина. Если и ты разочаруешься, то спасать уже будет нечего. И что я тогда буду делать с Емельяновым? Генка, например, не переживёт. Он же спит и видит, что Сашка однажды женится. – Она ободряюще мне улыбнулась, правда, мне улыбаться совсем не хотелось.
- Я не могу заставить его хотеть всего этого, Вася!
- Понимаю. И даже не буду говорить тебе, что он заблуждается и опомнится. Ты должна сама решить.
Я едва заметно усмехнулась, остановив тоскливый взгляд на ярких босоножках.
- Что решить? Бросить его сейчас или ещё подождать?
Вася лишь плечами пожала, не зная, что сказать. А я со вздохом призналась:
- Я его люблю.
- И он тебя любит. По нему же видно. Просто он дурак.
Я к Василисе повернулась.
- А если не дурак, Вась? Мне вот это покоя не даёт. А если он не дурак, если он моя противоположность? Ведь так и есть, и я знала это с самого начала. Чего мне тогда ждать?
Мы вместе постояли перед витриной, и ни у одной не возникло никакого желания зайти в магазин, что-то примерить или проявить хоть какое-то любопытство. В конце концов, Василиса меня снова под руку подхватила.
- Ладно, пойдём. Посидим в ресторанчике итальянском, съедим что-нибудь вкусное.
- Нашла, чем успокоить. – Я невольно присмотрелась к своему отражению в стекле витрины. – Мне точно нельзя свои несчастья заедать.
- Брось, красоту надо поддерживать. Даже если и взбитыми сливками. Мне вот сейчас тоже нельзя, у меня лишних семь килограмм после родов, но что же делать?
Я улыбнулась, а Василисе сказала, не скрывая завистливых ноток:
- У тебя муж, он тебя любой любить обязан. А мне расслабляться никак нельзя.
- Шарахни Емельянова чем-нибудь по башке. И любить будет всегда и любой.
- Ага, особенно, если ослепнет, - пробормотала я.
Но Вася услышала и весело поддакнула:
- Тоже вариант, кстати.
Она уцепила меня, печальную, за руку и потянула за собой через просторный холл торгового центра. Она шла уверенной походкой, даже не думая покачнуться на высоченных каблуках. Улыбалась всем вокруг и никому конкретно (я для себя уже давно отметила, что это их с Никой на двоих фирменная улыбка, наверное, Василиса этот приём у мачехи и переняла в своё время) и этим самым привлекая к себе всеобщее внимание. Платье от европейского дизайнера, я подобного или просто похожего в бутиках нашего города не встречала. Это тоже было отличительной чертой всего семейства Филина – одевались они, как никто в городе, включая самого Кирилла Александровича. Тот обожал костюмы, шёлковые галстуки и бриллиантовые запонки, и этим производил неизгладимое впечатление на всех вокруг, особенно на впечатлительных и морально неподготовленных личностей. Единственный, кто немного терялся на этом фоне в их семье, так это Завьялов. Но я знала, что Василиса за имиджем мужа следит сама и очень тщательно, но Геннадий настолько небрежен в своём отношении к дорогой одежде, что это поневоле бросается в глаза. Для него костюм за две тысячи долларов – это всего лишь костюм, на цену он не смотрит, как и Филин, но и не ценит и над собой в «Хьюго Босс» или «Армани» больше смеётся.
Почему я обо всё этом подумала? Потому что обратила внимание, как на Василису люди смотрят, кое-кто даже обернулся нам вслед, и я точно знала, что не я причина этого. Зато Вася в шёлковом брючном комбинезоне  винтажного стиля, тёмно-синем в крупный белый горох, в лакированных туфлях и с маленькой белой сумочкой на длинном ремешке, производила впечатление сошедшей с обложки кинозвезды. И семь килограмм лишнего веса, которые она поминала пару раз на дню обязательно, совсем её не портили. Если женщина счастлива, то это единственное, что бросается людям в глаза, даже незнакомым. Улыбка, сияющие глаза и цветущий вид. Стало немного завидно, и я вздохнула.  Я сегодня на счастливую женщину точно не тянула, и поэтому меня можно было лишь тащить за собой за руку, как на аркане.
Мы остановились у кабины лифта, перед нами было ещё несколько человек, и Вася сразу ко мне повернулась, не обращая внимания на любопытные взгляды двух молодых охранников неподалёку. Они, не скрываясь, таращились на нас, но Василиса Филин была не приучена обращать внимания на подобное, а я… я посчитала возможным отвернуться, скрываясь от мужских взглядов. Сосредоточилась на словах Васи, которая упрямо таращилась мне прямо в лицо.
- Я считаю, что сейчас самое время взять его за шкирку и потребовать, чтобы он тебя куда-нибудь свозил. Тань, а почему нет? Вы смените обстановку, расслабитесь. А то – дом, работа, дом, работа. И у тебя, и у него. А солнце, море вас расслабят… - Я заметила, что она уже в третий раз оглядывалась за плечо и начала хмуриться. Даже про солнце и море договаривала уже без прежнего воодушевления.
- Что? – спросила я с лёгкой тревогой.
Вася совсем замолчала, снова на меня посмотрела, но на этот раз уже всерьёз хмурилась. А потом сквозь зубы проговорила:
- Ничего. – И подбородок вздёрнула.
Понятно, что её расстроило что-то рядом. Я принялась отыскивать глазами причину, пока не наткнулась на взгляд девушки, что стояла всего в паре шагов от нас, и тоже лифт ждала. Девушка особо радостной тоже не выглядела, скорее уж смущённой, и у неё на лице чётко читалось желание сбежать. Но она также была не одна, рядом с ней болтали две подружки, и, видимо, это единственное, что её удерживало на месте.
Вася возмущённо выдохнула. Признаться, я её никогда такой не видела. А потом вдруг повернулась и растянула губы в улыбке. Не дай Бог, если она мне когда так улыбнётся, ей-богу.
- Здравствуй, Света.
Тому, что Вася решила её поприветствовать, девушка обрадовалась ещё меньше, чем случайной встрече. Но в ответ кивнула.
- Василиса Аркадьевна. Здравствуйте.
Вася оглядела её, с головы до ног. Девушка всерьёз занервничала. Да и подружки её примолкли, и на нас оглянулись. Я же с интересом следила за развитием событий.
- Не ожидала с тобой встретиться, - призналась Вася. – Как у тебя дела?
- Всё в порядке, спасибо.
- Надеюсь, с работой проблем нет?
- Нет. Вероника Алексеевна дала мне отличные рекомендации.
Вася в лёгкой растерянности глянула на меня, потом снова на Свету.
- Правда? Надо же, весьма мило с её стороны. Я не такая добрая, - пробормотала она негромко.
- А у вас как дела? Надеюсь, всё хорошо?
- Даже не сомневайся. – Василиса снова улыбнулась той самой, филиновской, опасной улыбкой. – Что у меня может быть не так? Любимый муж, ребёнок. Всё именно так, как я когда-то тебе говорила. Но я… передам Геннадию Михайловичу, что у тебя всё в порядке.
У Светы тоже взгляд был недовольный, но она старательно удерживала на губах вежливую улыбку.
- Он сомневается в этом?
Вася снова смерила её взглядом, таким, что я даже стоя в стороне озноб почувствовала.
- Вряд ли он об этом хоть раз задумывался. Но будить в нём остатки совести моя забота, я ведь жена. – Василиса схватила меня за руку. – Пойдём. У меня кусок в горло не полезет, знай я, что она ко мне ближе, чем на пару километров.
Это Вася сказала уже лично мне, девушки её слышать не могли, а я не удержалась и оглянулась через плечо. Видела, что Света смотрит нам вслед, и у неё на лице тоже выражение досады. А потом она развернулась на каблуках, вошла в подъехавший лифт.
- Кто это? – отчего-то шёпотом спросила я.
Вася шумно выдохнула, почти выбежала на улицу через стеклянные двери. Прошлась взад-вперёд по дорожке, после чего повернулась ко мне.
- Спроси об этом у Завьялова! Вот эта особа едва не женила его на себе, я в последний момент из её зубов Генку вырвала!
- Да ладно… Она?
- А ты не смотри на её невинную внешность! Она тот ещё цветочек, с ядовитыми шипами. – Вася даже руку в кулак сжала и махнула им в воздухе. – Терпеть её не могу! Вот не поверишь, как вижу, у меня внутри всё переворачивается. Уж вроде бы что: мы с Генкой женаты, всё нормально, он и не вспоминает о ней, я точно знаю, а вот как вижу или имя слышу, прямо убила бы! А Ника ей ещё и рекомендации даёт. Вот куда это годится?
Я к Васе подошла, обняла за талию, разворачивая в сторону туристического центра, мы неторопливо пошли в ту сторону.
- Успокойся. Когда это было? Сама говоришь, что он не вспоминает.
- Не вспоминает, - уверенно сказала Вася. – Он мне назло хотел на ней жениться. Но она такая прилипчивая, Таня! Вот бывают же такие. Смотрят своими несчастными глазами, и мужики вечно виноватыми себя чувствуют. Вот передо мной он никогда не виноват! Рукой махнёт, посмеётся и всё. А за Светой он бегал, уговаривал!.. Ненавижу. – Вася принялась торопливо расстёгивать сумку. – Вот сейчас позвоню ему и скажу!
- Что?
- Что ненавижу.
- Так ты же её ненавидишь.
Вася с шага сбилась, задумалась, после чего кивнула.
- Да, её. Но и его ненавижу. За то, что этот Цветочек дружит с его сестрой, и та каждый раз мне об этом напоминает.
- Она тебе  в подмётки не годится.
- Знаю. – Вася подбородок вскинула, наконец, выдохнула. – Но он хотел на ней жениться. И это немыслимо. Это же мой Завьялов. А он… мне назло… Гад.
- Гад, - согласилась я, идя с Васей нога в ногу. – Все они гады.
- Это точно. – Минуту мы шли молча, почти дошли до центра, после чего Вася указала рукой на парк впереди. – Может, в «Пескари»? Есть я хочу всё равно, от злости ещё больше.
Я кивнула.
- Пойдём.