В воскресенье я снова приехала в Яблоневку. По необходимости. Сбегая тогда от Сашки на ночь глядя,  я даже и не подумала взять хоть какие-то вещи, и дело даже не в одежде, в Яблоневке я оставила едва ли не всю свою жизнь последних месяцев. Вот, в конце концов, и хватилась то одного, другого. Но никак не могла себя заставить поехать, что-то забрать, но время шло, прошла неделя с отсутствия Емельянова, началась другая, но о себе знать не давал, и вот я, в итоге, и решила поехать. Можно было бы сказать, что кое-что взять. Но внутренний голос подсказывал, что раз уж уходить, то нужно уходить. Он ведь даже не позвонил, ни разу…
- Этот дом? – спросил таксист.
Я посмотрела на знакомый забор и калитку, кивнула, затем поторопилась кашлянуть и сказала:
- Да, этот.
С водителем расплатилась, из автомобиля вышла и остановилась в нерешительности. От охраны на въезде я уже знала, что Емельянов не вернулся, в доме никого, но я всё равно чувствовала себя неловко. Достала из сумочки ключи, отперла калитку, а когда оказалась на участке, появилось ощущение, что я оторвана от реальности. Тихий, будто уснувший, дом, газон, который забыли подстричь, новые диван-качели на веранде. Я прошла по дорожке, стараясь не думать о том, зачем я сюда пришла. Открыла входную дверь, вошла в тёмную прихожую, забрала с тумбочки Сашкин свитер, которые непонятно почему на ней лежал. В доме было тихо и душно. Подумала открыть окна, но быстро опомнилась. Я пришла совсем ненадолго.
Это было странно, собирать вещи. Открывать шкафы, доставать свои вещи, попутно складывать Сашкины, потому что они были насованы кое-как. Не должна была этого делать, но руки сами автоматически выполняли эту работу. Потом принялась отыскивать на компьютерном столе, в ящике, свои диски, за которыми, по сути, и приехала. Не за одеждой, первоочередной была работа.  Это я так себя успокаивала.
- Что делаешь?
Я дёрнулась, когда Сашкин голос за спиной услышала, на стуле развернулась, и увидела его в дверях комнаты. Вот уж воистину, своевременное появление.
Я не сразу отвернулась, разглядывала Емельянова, не видела его полторы недели, и, признаться, никак перемен в нём не видела. Он не выглядел усталым, чем-то расстроенным или встревоженным. Но, глядя на меня, настороженно щурился.
- Ищу диск с каталогами прошлого сезона. Не видел?
Сашка плечом дёрнул, прошёл в комнату, и бросил сумку со своими вещами перед кроватью. Увидел на кровати открытый чемодан, с которым я когда-то в Испанию ездила.
- Как я понимаю, ты забираешь всё? – поинтересовался он, и я расслышала в его голосе едкие нотки.
- Я не думала, что ты вернёшься сегодня.
- А, то есть, сюрприз готовила?
- А это должно было стать сюрпризом?
Емельянов поморщился, видимо, не знал, что сказать, на постель присел, упёрся локтями в свои колени.
- Я задержался в Москве.
Я из-за стола поднялась, собрала в стопочку свои диски, но не удержалась и спросила:
- Что-то случилось?
- Да так…
Он лоб потёр, я наблюдала, и вдруг поняла, что он не хочет говорить. Это тоже пришлось проглотить, и я даже сделала попытку равнодушно улыбнуться. Не хочет и не хочет. Какое мне дело?!
- Тань, как тут дела?
- Странно, что ты меня об этом спрашиваешь. Ты же с Завьяловым перезванивался, думаю, он тебе всё докладывал. – Я складывала оставшиеся вещи в чемодан, стояла совсем рядом с Сашкой, и он, повернувшись, смотрел прямо мне в лицо.
- Причём здесь Завьялов? Я тебя спрашиваю.
- Хорошо. Тогда я тебе отвечу: всё, как всегда.
- А, то есть, то, что ты уходишь от меня, это «как всегда»?
- А ты об этом спрашивал? Я как-то не догадалась. После твоего «как тут дела»!
- Таня!
Я зло дёрнула молнию на чемодане.
- Не кричи на меня.
- Я ещё не кричал.
- Вот и не начинай. Я не виновата… что ты не вовремя вернулся. Наверное, тебе было бы легче.
- Я эгоист?
- Меня это теперь никак не касается.
- Вот оно как.
Этот мерзавец на постели развалился, и теперь смотрел на меня.
- Чем ты занималась без меня?
- Слёзы лила, - огрызнулась я.
- Да, да, я наслышан.
Я задержалась у кровати, взглянула на него с настороженностью, не совсем понимая, к чему он ведёт.
- О чём?
- Про пять виноградников.
- О Боже. – Я не удержалась и закатила глаза. – Завьялов – сплетник!
Емельянов на локте приподнялся.
- Но ведь это правда? Ты ужинаешь с Крисом, ты гуляешь с ним по паркам. Что ещё вы делали, пока меня не было?
- Я же не спрашиваю тебя, чем ты занимался в Москве!
- А ты спроси!
- А я спросила! – воскликнула я, пылая от возмущения. – А ты сказал: «Да так»! – передразнила я его. – Вот и живи со своим «Да так»! Я тоже «да так» ужинаю с Крисом. Он замечательный человек, мне с ним интересно, ему не нужно бесконечно заглядывать в глаза, чтобы выяснить его настроение.
- Да, он выясняет твоё настроение! – рыкнул Емельянов, правда, в сторону и вполголоса.
- А хотя бы. Оно у меня тоже есть, к твоему сведению. И да, у него пять виноградников. – Я выдохнула, посмотрела на свой чемодан у кровати, затем ткнула в него пальцем. – Отправишь мне домой.
Сашка, в своей противной манере, вскочил и мне поклонился.
- Как прикажете, барыня.
Я вышла из спальни, затем вернулась. Взглянула с обидой.
- Как я не люблю, когда ты такой.
Он зло выдохнул, заставил себя промолчать, потом даже отвернулся.
- Я надеялся, что мы поговорим, когда я вернусь.
- А мы поговорили, - с горечью заметила я. – Если бы ты хоть один раз мне позвонил за эти дни, сказал «привет», думаю, мы бы поговорили по-другому. Но тебе это в голову не пришло, Саша. Ты был уверен, что я жду. Подожду неделю, две. Так? – Емельянов не отвечал, а я вздохнула, отступила к двери.
Только у калитки поняла, что так и не взяла то, за чем приезжала. Мне нужны были диски для работы, а они остались в чемодане. Я даже чертыхнулась себе под нос. Но возвращаться бы ни за что не стала. Одна надежда, что Емельянов отправит мне чемодан с вещами побыстрее. Отправит, и, наверное, вздохнёт с облегчением.
- Хочешь, я всё узнаю? – Вася предложила мне свои услуги с готовностью и даже с явной надеждой на то, что я соглашусь. – Я всё у него выпытаю. Если понадобится, силой. Он мне всё расскажет, - с угрозой проговорила она. – Где был, что делал, и что собирается делать.
- Мне всё равно, - сказала я. Не сказала, соврала, но голос мой прозвучал достаточно твёрдо, и я понадеялась, что Василиса поверила. Судя по тому, что она недовольно молчала, возможно, и поверила. И чтобы закрепить результат, я продолжила: -  Вася, всё это какой-то бред, честно. Я чувствую себя дешёвкой. Не навязываюсь ему, но всё равно чувствую. Оттого, что он уверен, что я жду и страдаю.
- Но ты ведь ждёшь и страдаешь, - заметила Вася осторожно.
Я подошла к зеркалу, посмотрела на себя. Чтобы сделать себе приятно в один из чёрных и печальных дней, я решила порадовать себя новым платьем и туфлями в тон. И теперь вот на себя любовалась. Кстати, последние события сыграли свою роль, я потеряла аппетит, и смотреть на себя было приятно. Фигура выглядела точёной, в том смысле, который можно было применить к моему телу. Но мне самой нравилось, что бывало не часто. И это было поводом противостоять всем смущающим меня мыслям и душевной тоске.
- Не жду, - ответила я Василисе. – Может, и страдаю, но совсем чуть-чуть. К тому же, ты была права.
- Я? – Вася, кажется, всерьёз поразилась. – Когда?
- Когда говорила мне про Криса. Он благотворно влияет на меня.
- А-а. Влияет в душевном или физическом смысле?
Я моргнула, глядя себе в глаза.
- Вась, ты чего?
- Да я так просто спросила, - тут же забормотала она. – Вдруг… я чего-то не знаю?
- Вася, мы друзья.
- Не забудь об этом Криса предупредить. А то он натура увлекающаяся. Думаю, ты это уже поняла.
Я продолжала смотреть на себя, а после того, как Вася торопливо попрощалась, попробовала подтянуть вырез платья чуть выше. Зачем она мне это сказала? Мы так мило гуляли с Крисом в последние дни, беседовали, я даже захотела французский выучить. И никаких откровенных намёков он мне не делал, а вот теперь я занервничала. Может, я чего не замечаю? Я себя знаю, иногда я бываю жутко невнимательной.
- О, это новое?
Дашка открыла дверь в мою спальню, увидела меня перед зеркалом, и принялась разглядывать.
- Повернись-ка.
Я повернулась, даже покрутилась перед ней. Сестра благосклонно кивнула.
- Здорово смотрится. Сколько отдала?
Я недоверчиво прищурилась, руку в бок упёрла.
- Что ты хочешь?
Дашка выразительно вздохнула.
- Ты же зарплату получила. Дай в долг. А папа тебе отдаст.
- Как мило.
- Да ладно, Тань. У меня зарплаты пока нет. А чтобы она появилась, нужны вложения.
- Какие ещё вложения?
Дашка просияла улыбкой.
- А мне позвонили, пригласили на пробы. Сашка, видимо, вернулся. Ты в курсе?
Я поскучнела.
- В курсе. Что ж, иди на пробы, - вынуждена была я согласиться.
- Денег дашь? Хочу прикупить новое платье и бельё.
- Зачем тебе новое бельё?
Дашка выразительно закатила глаза.
- Тань, ты в этом ничего не соображаешь, даже удивительно для твоей профессии. Это же пробы. Могут запросто попросить раздеться.
- Даша, там не дефиле в купальниках!
- Всё равно, нужно быть готовой ко всему. – Она руку ко мне протянула, пальцами щёлкнула. – Не жадничай, дай карту.
Я достала из сумки кошелёк. Банковскую карту сестре протянула, скрепя сердце, но если бы не дала,  последовал бы поток обвинений в мой адрес, это точно. В скупости, в зависти, в притворстве, Дашка попыталась бы пальцем в мою душу залезть, поковырять там, узнать, что я скрываю. Легче было откупиться. Правда, предупредила:
- Будь экономней. Не вводи отца в долги.
- Ой, да ладно, - отмахнулась Дашка и довольная, упорхнула.
Я же довольна совсем не была. Мне осталось лишь ждать результата проб. Конечно, меня теперь это не касалось, подойдёт моя сестра для рекламы «Лекадии» или нет, ведь я против была по определённой причине, а теперь эта причина себя изжила. По крайней мере, так складывались обстоятельства. Но я всё равно жила ожиданием. И разрывалась между тем, чтобы пожелать Дашке удачи и желанием, чтобы она никогда не появлялась в поле зрения Емельянова. Ей я ничего не говорила, потому что в мои пожелания Дашка вряд ли поверила бы, после всех наших ссор и споров. Но мама права, Дашке пора определяться в жизни, и если пробы или полученная работа ей поможет в этом, как я могу препятствовать? Если у неё появится настоящее дело, то, может быть, она изменится. Хоть немного.
- Ты сегодня замечательно выглядишь. Как это говорится? Глаз не оторвёшь.
Я рассмеялась, приняла руку Криса, когда он помог мне спуститься по ступенькам.
- Глаз не оторвать, - поправила я его. – Спасибо, Крис, это очень приятно.
- Правда?
Мы не спеша шли к машине. Нас ждал водитель, даже заднюю дверь для нас услужливо открыл. Правда, молодой человек был настолько фактурный, что с одного взгляда заподозрить в нём простого водителя было трудно. И я подозревала, что он по велению Филина, выполняет сразу несколько функций рядом с французским гостем. Шофёра, охранника и соглядатая.
- Я много не понимаю из того, что говорю, - признался Крис. – Ника меня учит, я запоминаю, но до конца понять не могу. Например, как отрывают глаза.
Я засмеялась, в машину села, дождалась, пока мой спутник окажется рядом.
- Думаю, у вас тоже много выражений, которые русскому человеку не понятны.
- Надо спросить у Ники, - согласился Крис. – Было бы интересно узнать.
Крис был человеком не только увлекающимся, но и разговорчивым. С ним невозможно было ни одной минуты провести в тишине, у него темы для разговоров никогда не заканчивались. С ним  было интересно, весело, и я совсем не чувствовала неловкости и непонятных, тревожных пауз между нами не повисало. Но с недавних пор (после разговора с Василисой!), поневоле принялась внимательнее прислушиваться к его словам, вдумываться, анализировать, но опять же ничего не замечала. Даже когда Крис брал меня за руку, в этом не было ничего особенного или настораживающего. Он брал меня за руку, при этом жестикулировал свободной рукой, продолжал говорить и смеяться. Но со стороны, возможно, наши прогулки по парку рядом с «Пескарями» рука об руку и можно было расценить, как нечто большее. Кто-то расценил, сделал неправильные выводу и сообщил их Емельянову.
Ну, Завьялов.
Хотя, думаю, не только Завьялов виноват. Выводы делать все горазды, те же Вася и Ника. И даже Кирилл Александрович при вчерашней встрече, упомянув в разговоре имя Криса, неожиданно погрозил мне пальцем. Совсем, как папа.
Ужинать решили в «Пескарях». Из-за резко изменившейся погоды решили отказаться от прогулки, когда вышли из машины у ресторана, пошёл дождь, и мы с Крисом, как подростки, вбежали в двери ресторана, смеясь и держась за руки. Я тут же кинулась к зеркалу.
- Ужасно, - продолжала смеяться я. Осторожно промокнула лицо платком, радуясь, что макияж не пострадал. Но поправила причёску, облизала губы, а Крис потянул меня за руку.
- Таня, пойдём. Ты и так красавица!
- Какой ты сегодня щедрый на комплименты.
- Я всегда так говорю, - удивился Крис.
Я же остановилась, смахнула с его пиджака капли дождя. Мы оба, наконец, перевели дыхание, и улыбнулись.
- Для бодрости, - сказал Крис, подставляя мне свой локоть. Я взяла его под руку. – Будем сегодня танцевать.
- Танцевать?
- Да. – Француз даже сделал пару танцевальных шагов. – У меня настроение.
- У тебя всегда настроение, - посмеялась я.
- Я довольный жизнью человек. Позитив.
- Позитивный.
- Вот-вот. Кирилл говорит, что я его иногда… - Крис подбирал нужное слово. – Злю своим позитив.
- Кирилл Александрович очень серьёзный человек.
- Да. И за что его Ника любит?
Я улыбнулась.
- За это и любит, - сказала я. – Потому что ей такой и нужен.
Крис кинул на меня многозначительный взгляд.
- А тебе какой нужен, Таня?
Я немного загрустила.
- И мне такой нужен, Крис. Серьёзный и ответственный. А мне такие ну никак не встречаются.
Крис скроил умильную физиономию.
- Я не серьёзный.
Мы, наконец, сели за стол, приняли от подоспевшего официанта папки с меню, и спонтанно продолжили разговор. Точнее, Крис продолжил.
- Я не правильно сказал. Я серьёзный. Очень.
Я попыталась спрятать улыбку, поддакнула из вежливости.
- Конечно.
- Таня. – Крис склонил голову на бок, а на меня взглянул с лёгким осуждением. – Правда. У меня лёгкий характер.
- Ты человек-фейерверк.
- Так говорит Ника. Но это не значит, что я несерьёзный. Просто у меня никогда не было жены. Настоящей.
- А ненастоящая была?
Крис пролистал меню. Чересчур внимательно его изучал, но на губах появилась усмешку.
- Три была, - сказал он, наконец.
Я лишь фыркнула.
- Я совсем не удивлена.
- Правильно, не надо удивляться. Я настоящий мужчина. Я француз. Я знаю толк в женщинах.
- Тогда я за тебя порадуюсь.
- Что это значит?
Я подняла глаза к его лицу после этого вопроса.
- Ничего. Только то, что я за тебя рада.
- Я хочу русскую жену.
Я, признаться, немного насторожилась.
- А зачем ты мне это говоришь?
Крис невинно моргнул, раз, другой, после чего рассмеялся.
- Не надо так опасаться. Я не делаю тебе предложение. Я делаю своими планами.
- Раз так, то я готова тебе помочь, - понизив голос для убедительности, проговорила я. – У меня есть пара незамужних подруг.
- Блондинки или брюнетки?
Я вздохнула.
- Так, Крис, ты найдёшь себе лишь четвёртую ненастоящую.
- Почему?
- Потому что женятся не на блондинке и не на брюнетке, тебе с человеком жить.
- Наверное, ты права, - печально кивнул он. И, наконец, приободрился. – Давай выпьем вина. С моего виноградника. Это особое вино, тебе понравится. Я специально привёз Кириллу один ящик. Ты будешь одной из первых, кто его попробует.
Как можно отказать галантному кавалеру, правда? Я согласилась выпить вина, потом ещё один бокал, вино на самом деле было вкусное, ароматное, Крис мне о нём рассказывал и рассказывал. О сортах винограда, о ягодах и травах, о процессе виноделия, о бочках, и от этого всего можно было опьянеть, но по-настоящему мне в голову ударило только в тот момент, когда я увидела Емельянова. Он стоял у бара, сунув руки в карманы брюк, и хмуро глядел на нас с Крисом. Причём, он настолько сильно и серьёзно хмурился, что это было даже незнакомо. И одет был в костюм, хоть и без галстука, но для Сашки и это весьма смелое отступление от привычного гардероба. И я от неожиданности тоже на него уставилась, не донеся бокал с виной до рта.
- Смотри, это Александр, - вдруг порадовался встрече за нас всех Крис. На самом деле расцвёл в улыбке и помахал Емельянову рукой. – Ты знала, что он вернулся?
Я резко отвернулась, выпрямилась, быстренько окинула взглядом зал. А Крису шепнула:
- Не маши ему.
Он руку опустил, на меня взглянул непонимающе.
- Вы с ним враги?
- Вот ещё, больно надо, - пробормотала я, снова украдкой поглядывая по сторонам. Если честно, выискивала глазами Кирилла Александровича или Завьялова, но вместо них увидела за большим столиком у стены, к которому Сашка, в конце концов, направился, компанию незнакомых мне людей. Они все были мне незнакомы. Кроме Дашки. Да, чёрт возьми, за столом вместе с Емельяновым была моя сестра, улыбалась и чему-то радовалась. Емельянов подошёл, что-то ей сказал, и Дашка сразу обернулась, нашла меня глазами. И вместо того, чтобы скупо сделать мне ручкой, как поступала обычно в таких ситуациях, походкой от бедра и сияя улыбкой, направилась ко мне. А когда до нашего с Крисом стола оставалось несколько шагов, и вовсе едва подпрыгивать не начала. Схватила меня за плечи и сжала их.
- Танька, я прошла!
Я вглядывалась в лицо сестры, потом зыркнула за её плечо, на хмурого Емельянова. Он уже сидел за столом, разговаривал, но то и дело стрелял в мою сторону глазами.
- Поздравляю.
Дашка плечи мои отпустила, вздохнула на показ.
- С такой кислой миной не поздравляют. Но ладно, переживу. – С любопытством посмотрела на Криса, и, без всяких сомнений, протянула тому руку через стол. – От Тани не дождёшься представления, поэтому представлюсь сама. Даша.
Крис рот открыл, но что-то сказать смог не сразу. Зато тут же вскочил и приложился к Дашкиной ручке губами, в глубоком поклоне. Я лишь глаза закатила.
- Приятно. Очень приятно. Таня, как это говорится?
- Потерял ум? – пробормотала я с лёгкой издёвкой, а Крис вдруг закивал.
- Да, да.
Дашка захохотала, её смех колокольчиком раскатился по ресторанному залу.
- Кристоф Бургуа.
Даша тряхнула его руку, потому что Крис ещё не опомнился и не выпустил её из своей ладони.
- Мне тоже приятно, - проговорила она. Вздохнула счастливо, так, что её грудь, искусно поддерживаемая новым бюстгальтером, красиво приподнялась. Осторожно освободила свою руку, правда, на секунду дольше, чем было нужно, задержав на Крисе взгляд своих тёмных глаз. – Извините, но мне пора. – Она на меня посмотрела. – Мы празднуем всей съёмочной группой. Там и режиссёр, и рекламщики. И я. – Сестра приняла эффектную позу.
- Вы бы для начала что-нибудь сняли, а потом праздновали.
- Таня, нужно познакомиться, тогда работа пойдёт, как по маслу. К тому же, Сашка угощает, почему нет?
- Действительно.
Даша подарила очарованному французу ещё одну улыбку и направилась обратно к своему столику. А я остановила на Крисе насмешливый взгляд. Затем напомнила:
- Сядь.
Он сел. Точнее, упал на стул, всё ещё не спуская глаз с Дашки, наблюдал, как она присаживается за столик.
- Таня, кто это?
Я сделала пару глотков вина, с ответом не спешила.
- Это моя младшая сестра, Крис.
Он, наконец, вернулся к реальности и посмотрел на меня.
- Правда?
Я усмехнулась.
- А что, не похожа?
- Нет.
Пришлось изобразить вздох.
- Что ж, как-нибудь переживу.
- Она с Александром…
- Да, этому дураку пришло в голову взять её на работу.
- Кем?
- Иконой своего ресторана. Секретарша у него уже была.
Крис наклонился ко мне через стол.
- На кого ты злишься?
Я недолго раздумывала. Потом созналась:
- На весь свет.
Крис понимающе покивал.
- Так бывает. Я знаю. Но и знаю, как это исправить. Надо выпить. – Он довольно улыбнулся, взял бутылку и подлил мне вина. Я улыбнулась ему, и мы чокнулись. Я пила вино и улыбалась, хотя, затылок пекло, и я не понимала, то ли я сама себе это придумываю, то ли Емельянов на самом деле меня взглядом сверлит. А обернуться и посмотреть, я не решалась. Время от времени слышала зазывный смех сестры, и каждый раз меня обжигало изнутри. Но я убеждала себя быть сильной, и вести непритязательную беседу с Крисом. И даже потанцевать с ним согласилась, он хотел танцевать и упрашивать. Во время танца я могла наблюдать за тем, как Емельянов мстительно щурится, а один раз даже кулак мне исподтишка показал. Я гордо отвернулась. А что я должна была сделать? К  тому же, он сидел рядом с Дашкой, тоже пил, правда, не вино, а виски, и его рука лежала совсем не там, где надо, - на спинке её стула.
Мы с Крисом ушли первыми. Я устала улыбаться, устала притворяться, даже вино пить устала. В голове шумело, и даже не совсем приятно. А без конца коситься за своё плечо, на сестру и Емельянова, уже дальше было невозможно. Не знала уже, что быстрее произойдёт: у меня проявится косоглазие или сдадут нервы. И, в конце концов, я попросила:
- Крис, давай уйдём.
- Ты устала?
- Устала, - призналась я, правда, не сказала ему, от чего именно я устала.
Емельянов проводил нас свирепым взглядом. Даже Крис заметил и оценил. Вцепился в мою руку.
- Таня, он будет меня бить?
- Я тебя умоляю, Крис. Если он тебя тронет, я так ему в лоб дам!
Крис вытаращился на меня, после чего рассмеялся.
- Ты можешь?
- Ещё как. – После чего я сама подхватила Криса под руку, прижалась к его боку и негромко и доверительно поведала: - Он бабник, Крис. Поэтому пусть следит за собой.
- А кто не бабник?
Я моргнула, и своим затуманенным алкоголем мозгом вдруг припомнила слова глупой песенки:
- А тот, кто женщин и не видел никогда.
Француз глянул на меня с уважением и долей удивления.
- Я всегда об этом твержу. А меня никто не слушает. – Решительно кивнул. – Мне нужна русская жена.
- Ты пьян? – заподозрила я неладное.
Крис тут же головой мотнул.
- Нет.
- И я нет, - порадовалась я за нас обоих.
На улице всё ещё шёл дождь, пусть и тише. Но на этот раз мы не бежали с Крисом к машине, смеясь и крепко держась за руки. Вместо этого остановились на тротуаре и подняли лица навстречу каплям дождя. Лично мне дождь показался невероятно тёплым. Я даже руки раскинула и покружилась.
- Дождь! Я люблю дождь. Я так давно не гуляла под дождём!
- Как давно?
Я перестала кружиться, ухватилась за плечо Криса, чтобы восстановить равновесие. Вытерла мокрые щёки.
- Кажется, никогда. Крис, я никогда не гуляла под дождём, не топала по лужам!.. Говорят, это здорово. – Я оглянулась, выискивая взглядом подходящую лужу.
Крис согласно кивнул.
- Давай топать. – И что-то добавил по-французски.
Мы под ручку направились к небольшой луже, я краем глаза заметила нашего водителя, который поглядывал на нас из салона автомобиля с явным намёком на тоску, ему под дождь выходить не хотелось, но и оставить своих подопечных пьяными, мокрыми, на ночной улице явно не полагалось.
Мы как раз дошли до лужи, я уже ногу подняла, собираясь топнуть по воде, как меня резко дёрнули назад, и я повалилась кому-то на грудь. А голос над моей головой сердито поинтересовался:
- Вы оба сбрендили?
Крис, уже мокрый, со стекающей с волос водой, посмотрел на меня и развёл руками.
- Я не понимаю.
- Он говорит, что мы идиоты, - перевела я ему с русского на подобающий. Попыталась Сашку оттолкнуть, но он лишь крепче перехватил меня поперёк живота. А глядел на Криса, указал тому пальцем на машину.
- В машину, немедленно! – Кинул взгляд на высунувшегося всё же из салона водителя. – Что ты стоишь? Забирай его и вези в Яблоневку. Пусть Ника им занимается.
Парень торопливо кивнул и повёл вяло сопротивляющегося француза к машине. Меня же повели в другую сторону, и у меня никак не получалось избавиться от ненавистной опеки. А Емельянов ещё и бубнить принялся.
- Сдурела совсем. То пьёт, то в лужах плавать задумала.
- Я не плавать. Я топнуть.
- Я тебе топну. Домой приедем, я тебе так топну.
Я несчастно вздохнула. Мы дошли до его машины, Сашка открыл для меня заднюю дверь и буквально сунул меня в салон. Признаться, я к этому моменту уже трезветь начала, пьяный задор пропал, и я начала дрожать. Вся мокрая, схватилась за свои плечи, потом убрала с лица мокрые волосы. Тут дверь снова открылась, и Емельянов сунул мне большое полотенце, которое в багажнике лежало. Некоторое время назад мы ездили купаться на речку, и, видимо, с тех пор он его с собой и возил. Сейчас я этому порадовалась, в полотенце закуталась, а краем аккуратно вытерла мокрое лицо. Сашка к тому времени сел на водительское сидение, помотал головой, как собака, и даже рыкнул. Тоже лицо вытер, только ладонью, на меня обернулся.
- Таньк, у тебя мозги отшибло совсем?
- Перестань меня оскорблять, - сказала я ему, стуча зубами.
- А я не оскорбляю. Чего оскорблять, если правда?
Я на спинку сидения откинулась и свернулась калачиком. С тоской подумала о новом платье, которое, наверное, подсохнув, превратится в тряпку. Правда, есть надежда спасти туфли, я же топнуть по луже не успела. Я носом шмыгнула, снова вытерла щёку.
Емельянов тут же взвыл.
- Пьяные слёзы на подходе.
Я из последних сил пнула спинку его сидения.
- Я не пьяная!
- Ага. Трезвая совсем.
- А тебе какое дело?! – Я захлебнулась словами, эмоциями и слезами. – Хочу и реву!
Он меня взглядом посверлил, после чего кивнул.
- Хорошо. Реви. – Отвернулся от меня, повернул ключ зажигания. Машина ожила, завибрировала и почти тут же тронулась с места. Я прижалась щекой к спинке сидения и смотрела в окно. Слёзы больше не текли, зато меня изнутри распирало, хотелось вздыхать и вздыхать.
- Куда ты меня везёшь? – поинтересовалась я, когда мелькавшие огни за стеклом машины сменились темнотой.
- В душ и спать, - дали мне чёткий ответ.
- Это почти похищение, - пробормотала я.
- Почти – не считается.
- Папа с тобой не согласится.
Вот тут уже Емельянов вздохнул.
- Хватит угрожать мне папой.
Я снова попыталась пнуть его сидение, немного промахнулась и нога пролетела в пространство между передними сидениями. Емельянов меня за лодыжку поймал.
- Танька, чего делаешь?
Ногу я убрала. И пришла к выводу, что:
- Я неудачница.
Сашка хохотнул.
- С таким папой, с таким мной, с такой работой – однозначно, неудачница.
Я зажмурилась.
- Ты ничего не понимаешь в моей жизни.
- Куда мне.
Когда мы въехали в Яблоневку, я сама открыла глаза, на сидении выпрямилась, а когда к дому подъехали, и Сашку машину остановил, я затряслась только от одной мысли, что сейчас нужно будет открыть дверь и выйти на улицу, пусть и на минуту. У меня даже зубы стучали.
- Допрыгалась под дождём, - посетовал Емельянов, вталкивая меня в дом. Я тут же скинула промокшие туфли, прошлёпала босиком до гостиной, но Сашка указал мне пальцем на лестницу. – Иди в душ. Не хватало заболеть.
В спальне приятно пахло лемонграссом, мои ароматизированные свечи на комоде делали своё дело. Я вприпрыжку пробежала по спальне, вошла в ванную и бросила промокшее полотенце в корзину для белья. Открыла горячую воду в кабине. Завела руки за спину, пытаясь молнию на платье расстегнуть. Пришлось немного покрутиться на месте и даже подпрыгнуть, чтобы дотянуться до язычка. Правда, успела кинуть на себя взгляд в зеркало, ужаснуться, и, забыв про платье, принялась подтирать потёки туши под глазами. Но после всё-таки пришлось звать на помощь.
- Саша!
Он в спальню вошёл, секунду наблюдал мои бессмысленные потуги, потом подошёл и легко молнию расстегнул. Сам стянул платье с моих плеч.
- Замёрзла?
- Продрогла, - согласилась я, не в силах справиться с внутренней дрожью.
- Меньше пить будешь.
- Ой, ладно. – Я откровенно поморщилась, плюнула на сомнения, осознав, что Емельянов вряд ли догадается выйти из ванной, а терпения больше не было, скинула нижнее бельё и шагнула в просторную душевую кабину, под горячую воду. Из груди вырвался счастливый вдох. Подняла лицо к горячим струям, щёки начало щипать.
- Что ладно? – продолжил Сашка занудствовать. Что за настроение у него сегодня? – А если бы меня там не было?
- Меня бы Крис отвёз домой.
- Скорее вы бы на пару потонули в какой-нибудь луже.
Дверь кабины за моей спиной открылась, Емельянов шагнул ко мне и обнял. Я в первый момент потеряла дар речи, и от неожиданности, и от его наглости. На самом деле, не ожидала. Но что делать, когда он уже прижимается ко мне голый? Но всё-таки поинтересовалась:
- Что ты делаешь?
- Что? – решил удивиться Сашка. – Я тоже замёрз и промок. Хочешь, чтобы у меня воспаление лёгких было?
Я оттолкнула его руку от своей груди.
- Какое воспаление? У тебя кожа, как у носорога!
- Охренеть, какая ты добрая. Я её спасаю, а за это имею право помереть в благодарность.
- Хватит болтать, - оборвала я его и привалилась спиной к его груди. Дрожь стихла, мне стало тепло и приятно. Но больше всего приятно оттого, что он был рядом и обнимал. Предательская радость уже затопила меня, разве что ещё до мозга не добралась, и умом я продолжала сомневаться. А вот сердце уже счастливо сжималось. Да и сил не было, и тому, что я прижалась к нему, позволяла себя обнимать, находилось оправдание – я всё ещё была немного пьяна и совершенно без сил. А Емельянов меня обнял, крепче, чем это было необходимо, и прижался щекой к моим мокрым волосам.
- Я соскучился.
- Можешь не стараться, я тебе всё равно не верю.
- Совсем?
- Ни единому слову.
- Плохо. Повернись ко мне.
Мне пришлось сделать над собой усилие, прежде чем оттолкнуть его руки.
- Обойдёшься. – Я дверцу дёрнула и шагнула через порог кабины. Поторопилась завернуться в полотенце, промокнула волосы, а потом накинула на себя Сашкин халат, что висел на крючке рядом. Через плечо оглянулась, поняла, что Сашка остался в душе, и только одной рукой в стеклянную стенку упирался.
На полке под зеркалом стояли мои тюбики с кремами, тоник, и даже тюбик с помадой лежал. Надо же. Я про них забыла, а Емельянов не убрал. Я кинула ещё один взгляд на душевую кабину и мужчину за её стеклом. Потом начала приводить себя в порядок, наконец, смыла макияж и расчесала волосы. А когда вышла в спальню, тут уже свой чемодан увидела. Стоял себе сиротливо у стеночки, и непонятно чего ждал. Пришлось его открыть, чтобы тапки отыскать, не Сашкины же, сорок третьего размера надевать. А вот халат принципиально доставать не стала. Я здесь в гостях, совсем ненадолго. Не позволять, в первую очередь себе, об этом забывать.
Пока в душе шумела вода, я спустилась на кухню, поставила чайник на газ. По привычке заглянула в холодильник. Есть было нечего, только кусок сыра на верхней полке и колбаса. Заставила себя холодильник закрыть. Я сюда не готовить Сашеньке пришла. Поэтому достала банку с зелёным чаем и заварочный чайник в цветочек. Его я купила специально для зелёного чая, чтобы избавить от этого «сена» Сашку, «сеном» он называл зелёный чай. Вот и сейчас на кухню вошёл и с ходу заявил:
- Мне нормальный чай.
Я заставила себе перетерпеть, достала из буфета его чашку. Увидела коробку с овсяным печеньем, и её достала, на стол положила. Заметила, что Емельянов зевнул, но за стол присел и в ожидании потёр ладони.  Правда, со смешком поинтересовался:
- Ты протрезвела?
Пришлось сознаться.
- Да.
- Это хорошо. Я боюсь тебя, когда ты пьяная.
- Тебя напугаешь…
Чайник засвистел, я газ выключила и разлила кипяток по чашкам. Емельянов тут же свою к себе придвинул и начал на чай дуть, а я наблюдала, как в моём заварочном чайничке чаинки плавают, а вода меняет цвет. Сашка сидел напротив меня, жевал печенье, а я пальцем по краю своей чашки водила.
- Тань.
Я зажмурилась, промолчала.
- Я скучаю, - добавил он.
- Ты знаешь, что это проходит.
- Знаю. Но я не хочу, чтоб проходило.
Я сглотнула.
- Ты взял Дашку на работу.
- Это не я. – Я посмотрела на него, и Емельянов нос сморщил. – Правда. Она понравилась режиссёру, хорошо смотрелась в кадре, говорила хорошо… Вообще, причём тут Дашка?
- Она всегда причём.
Сашка выдохнул.
- Ты меня в чём-то подозреваешь?
Я упрямо смотрела в угол.
- Ты меня подозреваешь или её?
Я, в конце концов, покачала головой.
- Никого я не подозреваю. Я просто не люблю, когда она…
Емельянов нахально улыбнулся.
- Что? Трогает твоё?
Я пнула его ногой под столом, он увернуться не успел, по коленке получил, но засмеялся. Затем поклялся:
- Меня она не трогала.
Я смотрела на свой чай. Хмыкнула.
- И как это она удержалась.
- Не удержалась, - спокойно ответил Емельянов, и я тут же посмотрела на него. Сашка пожал плечами. – Это же Дашка. Ты же не ждала другого. И не смотри на меня так, Тань. Это было откровенное предложение, которое я отклонил. И к чести твоей сестры, больше она не предприняла ни одного шага. Хотя, могла попытаться. Так что, всё не так плохо. Если бы она не попыталась, это была бы не твоя сестра. Так же, как Ленка не была бы Ленкой, если бы не замутила что-нибудь.
- И ты, значит, отказался.
Сашка взял ещё одну печенину, откусил.
- Меня всегда удивляло, что вы настолько не похожи. Слишком сильный диссонанс, я бы не пережил.
- Я даже не знаю, чем тебя лучше треснуть. Чтобы наверняка.
Он жевал, молчал некоторое время.
- Я знаю, что для тебя это важно. Если бы я сказал, что ей даже в голову не пришло, а я слепой от рождения, ты бы всё равно не поверила. И дальше изводила меня подозрениями.
- А, то есть предполагается, что я всё-таки буду тебя изводить?
- Я надеюсь.
Мы глазами встретились, Сашка потянулся ко мне через стол, но я поторопилась подняться. Отошла  буфету, приподнялась на цыпочках, надеясь увидеть коробочку с шоколадными конфетами, я её лично припрятала, на «чёрный день», но Емельянов, наблюдавший за мной с огромным интересом, порадовал:
- Я всё съел.
Я закрыла дверцу буфета.
- Ты всё подъел?
- Мне надо было что-то есть.
- А в магазин сходить?
Он в затылке почесал. Шмыгнул носом, меня разглядывал. В общем, все мужские штучки проделал. Я за стол вернулась, в сомнении посмотрела на печенье. А чтобы себя отвлечь, спросила:
- Ты был у родителей?
Сашка недовольно поморщился, на стол навалился.
- Был. Целых три дня прожил. Я не считаю себя героем, это неправильно, но эти мысли возвращаются и возвращаются.
- Что-то случилось? – осторожно спросила я. Обычно Емельянов быстро сворачивал разговоры о семье, и я видела, что и сейчас он не рад моим вопросам, но поистине геройствовал.
- У моего старшего брата родился второй ребёнок. Не приехать я не мог, он же мой брат. И мама убедила меня задержаться на несколько дней. Я и забыл, каково это, быть младшим сыном.
- Поругался с отцом?
Он задумался на секунду, затем плечом дёрнул.
- Нет. Мы оба старались, как могли, и… могу сказать, что мы оба превзошли себя.
- Я не верю тебе, что всё так плохо. Он не может не гордиться тобой, ты многого добился.
- Наверное, большего, чем он мог ожидать. Но мама довольна, это главное.
Я совершенно серьёзно кивнула.
- Это правильно.
Сашка прищурился.
- Да?
- Конечно, - тут же среагировала я. И, не заметив подвоха, продолжила: - Невозможно всю жизнь не разговаривать с отцом, при этом расстраивая маму. Ты уже взрослый, нужно попытаться найти все общие между вами ниточки. Он же твой папа. Посмотри на нас с Дашкой, вот ты над нашими отношениями смеёшься, сам же меня учишь, что она моя сестра. И я это понимаю. Не смотря на все наши с ней ссоры, я никогда ей специально больно не сделаю. И помогу в трудный момент, всегда. Она же моя сестра. Даже если мне хочется её прибить, то потом я из-за этого желания расстраиваюсь.
Я поняла, что Сашка всё шире улыбается, слушая меня, замолчала, и потянулась к нему, чтобы стукнуть. Он мою руку перехватил, и прижал мою открытую ладонь к своей щеке.
- Тань, я всё это знаю.
Я кивнула. Чувствовала себя немного неловко, но Емельянов мою руку не отпускал.
- Вот и бери с меня пример, - пробормотала я.
- Я стараюсь. Но твой пример настолько положительный, что я даже не знаю, что делать со своим паршивым характером. Возьмёшься помочь?
- Ой, Саша, - вырвалось у меня.
Он тут же невинно вытаращил на меня глаза.
- Что?
- Ты на всё пойдёшь, чтобы своего добиться, да? – Руку свою я освободила.
- Пока я хочу лишь тебя. Очень хочу. Прямо сейчас и желательно прямо здесь.
Очень захотелось улыбнуться, той самой глупой, девчачьей улыбкой, но я всеми силами старалась сдержаться.
- Даже не думай. Я буду спать в гостевой спальне.
Емельянов расстроено вздохнул.
- Ясно. А если я исправлюсь?
- Сначала исправься. Потом посмотрим.
- Это долго, Тань.
- Думаешь? – Я забрала со стола чашки и убрала их в раковину. А затем объявила: - Я иду спать.
- А я?
- И ты идёшь спать. В другую комнату.
Сашка нос потёр.
- Ладно. И так как я виноват во всём, я буду спать на диване.
Я усмехнулась, уже направляясь к лестнице.
- Это будет любопытно. Особенно, при наличии трёх пустых спален.

Эпилог. Несколько лет спустя.

Он даже не знал, ждал ли этой встречи, боялся ли её, планировал ли. Нет, не планировал. Как-то спонтанно получилось. Столько лет прожить с мыслями о том, что не имеет права вмешиваться, что должен жить своей жизнью, а потом вдруг взять телефон, набрать номер и сказать:
- Здравствуй.
Решился, наверное, именно потому, что действие было спонтанным, не успел как следует обдумать и себя запугать предстоящим. Таня уже не раз заводила осторожный разговор о том, что, возможно, следует предпринять попытку. Не сблизиться, не познакомиться, как бы ему этого не хотелось, а просто дать о себе знать. А там уж будет ясно, что получится. Если, вообще, получится. Ведь не смотря на то, что он сам называет себя «биологическим фактором», это не снимает с него ответственности. И вот он здесь. В кафе на одной из оживлённых московских улочек, за соседними столиками люди, которые обедают, разговаривают, и, конечно, не догадываются, что рядом с ними может решаться чья-то судьба. За такой же тарелкой с салатом, чашкой чая, под негромкий гул чужих голосов. А человек сидит за столиком, пока ещё в одиночестве, в задумчивости,  и ждёт минуты, которая всё решит.
Он выпил две чашки кофе, прежде чем она появилась в кафе. Вошла, и Емельянов сразу её узнал. Совсем не изменилась. Страшно подумать, но прошло десять лет. А Ольга всё такая же, по крайней мере, поворот головы и  спокойное выражение на лице очень знакомы. Кажется, она не волновалась, в отличие от него. Потому что, когда её взгляд, наконец, остановился на нём, Ольга осталась внешне спокойна. И к столику подошла не торопливо, только Емельянова разглядывала. А он поднялся ей навстречу. И повторил, как при телефонном разговоре:
- Здравствуй.
Она помедлила, затем кивнула.
- Здравствуй.
Он рискнул улыбнуться.
- Отлично выглядишь. Совсем не изменилась.
- Правда? Или врёшь по привычке?
- Я никогда не вру, я  лишь немного приукрашиваю. Но не в этот раз. Оль, ты, правда, отлично выглядишь.
Она отвела глаза, губы облизала. Всё-таки волновалась. После чего кивнула.
- Спасибо.
- Садись. – Он даже стул для неё отодвинул. Сама галантность. Жена бы оценила и посмеялась, но не Ольга. Да и момент не тот. – Что тебе заказать?
- Чай.
Официантка отошла от их стола, и  повисла тишина. Емельянов не сразу осознал, что разглядывает Ольгу, даже не замечал, что она старательно отводит глаза. И поэтому, когда она задала вопрос, немного растерялся.
- Зачем ты позвонил?
- Хочу знать, как вы живёте.
- Мы?
- Ты… и твоя семья.
Ольга схватила салфетку и затеребила её. Саша уже не понимал, нервничает она больше или злится.
- Мы с тобой договаривались, что ты не будешь нам мешать.
- Я и не собираюсь. Я хотел поговорить с тобой. Узнать… точно знать, что всё в порядке.
Принесли чай, они снова помолчали, оба кидали нервные взгляды на девушку в накрахмаленном переднике.
- Ещё что-нибудь?
- Нет, спасибо. – Емельянов в два глотка допил кофе и с тоской глянул вслед удаляющейся официантке. Не вовремя он её отослал. – Ты так и не ответила.
Ольга сдержанно кивнула.
- У нас всё хорошо. Если честно, я не знаю, что ещё тебе сказать.
- Наверное, я мог бы попросить тебя рассказать о сыне, но не буду. – Саша нервно постучал ладонями по столу.
- Он не твой сын.
Коротко кивнул.
- Понимаю. Поэтому и не прошу. Да и я не уверен, что хочу знать. Понятия не имею, что делать с этой информацией. И забыть не забудешь, и откреститься не получится.
- Но зачем-то ты меня позвал.
- Оля, я… не хочу, чтобы ты думала, что я живу спокойно все эти годы, ничего не помню, и что мне всё равно. – Она попросту пытала его взглядом. – Но я знаю, что не имею права, и поэтому все эти годы не появлялся в вашей жизни. Но у меня есть сын. И я помню, что поступил с тобой очень жестоко. Я не буду оправдываться. Я просто рад, что у тебя есть человек, который вас любит. Что он Максима любит. Это ведь так?
- Да, это так, Саша. И я не хочу ничего усложнять.
- Я не буду усложнять, клянусь. Но пойми меня, в последний раз мы виделись около десяти лет назад. Это очень много. И с тех пор могло измениться всё, что угодно. Я должен знать, что у вас всё хорошо… что вы ни в чём не нуждаетесь. Для меня это важно.
Она смотрела на свою чашку.
- Мы не виделись десять лет, при этом ты с лёгкостью нашёл мой новый номер. Откуда?
- Просто попросил знакомого помочь.
- Интересные у тебя знакомые появились.
Он пожал плечами, не зная, что на это ответить.
- А у тебя как? Сбылось всё, чего ты хотел?
- Да, наверное. И даже то, чего не хотел.
- Ты заработал свой миллион?
- И не один.
- Это делает тебя счастливым?
Емельянов подумал, прежде чем ответить.
- Нет. Меня делает счастливым любимое дело, и то, что я в состоянии дать своей семье всё необходимое.
- Семье?
Он скупо улыбнулся.
- Представляешь? И у меня есть семья.
Ольга знакомым движением потёрла подбородок. Она всегда так делала, когда задумывалась или ей требовалось срочно принять решение.
- Дети?
- Сыну четыре. Его зовут Андрей.
- Понятно. Александр Емельянов стал отцом, и в нём проснулось чувство ответственности.
- Нет. – Он покачал головой. – Это не так. Я просто выполнял твою просьбу, не мешал тебе. Я до последнего её выполнял, Оля. Я понимаю, что виноват, не имею права, и уж точно ни на что не претендую. Я знаю, что твой муж хороший отец для Максима.
- Откуда?!
- Я знаю. Мне этого достаточно.
- Ты следил за нами?
- Нет. Не воспринимай это так. Я просто попросил знакомого разузнать, осторожно.
- Саша, ты сам понимаешь, что говоришь?
- Да. И я не понимаю, что тебя так шокирует. Он и мой сын тоже. Как бы там ни было. Я просто хочу знать, что всё в порядке. Не воспринимай меня, как угрозу. Пожалуйста. Я не шантажировать тебя приехал.
- Тогда что?
- Я хочу, чтобы ты знала… - Он отчаянно подбирал слова. – Знала, что я всегда готов помочь. Без всяких условий.
- Деньгами?
Она произнесла это с той самой интонацией, что и много лет назад. С оттенком презрения и явным непониманием. Пришлось задавить в себе всплеск возмущения и продолжить со всем собранным в кулак спокойствием.
- Если понадобится. Точнее, я этого хочу.
- Нам хватает денег, Саша.
- Я знаю! – Он всё-таки не сдержался. – Я знаю, что твой муж отличный врач, что он заведующий отделением, что его приглашают преподавать и всё такое. – Наверное, не надо было этого говорить, вон как Ольга опасно прищурилась. – Но у вас ещё двое детей, а я бы хотел поучаствовать в жизни Максима, пусть и чисто материально. Ему не обязательно об этом знать, и мужу твоему знать не обязательно… решай сама. Но я бы хотел оплатить обучение. Любой ВУЗ, самый лучший. Российский, европейский. Оля, позволь мне это сделать. Я не буду говорить, как это важно для меня, подумай о сыне. – Она молчала, и он сдался. Только вздохнул. – Просто подумай. Я готов в любой момент, готов к диалогу. И ничего не прошу взамен, никаких условий.
- Чем ты занимаешься?
- Занимаюсь... – Емельянов осторожно выдохнул, остывая. – Помнишь, кинотеатр? Ну, я выиграл бумаги на владение им в карты?
- Ты хотел его продать.
- Не продал. Кому он был нужен? Пришлось самому отстроить, перед этим залезть в долги… В общем, у меня сейчас четыре кинотеатра. Помимо них сеть кафе, пара ресторанов, пара развлекательных комплексов с аттракционами и картингами.
- Я не удивлена.
Емельянов усмехнулся.
- Да, жена тоже говорит, что я вечный ребёнок и невозможен.
- Ты любишь жену?
- Очень. Она меня терпит. И даже понимает.
- А сын?
Он провёл ладонью по скатерти.
- Сына обожаю. Он вернул мне семью. Родителей.
- Прозрение пришло к тебе поздно.
- Да. – Саша покаянно кивнул. – Я не могу себя простить, и изменить ничего не могу. Поэтому и прошу тебя позволить мне хоть как-то поучаствовать в судьбе Максима. Просто чтобы ты знала – я  всегда готов помочь. Всем, чем смогу. И то, что я могу помочь деньгами… Оля, я знаю, тебя деньги никогда не интересовали, но иногда они нужны. Порой они значительно облегчают жизнь. Не отказывай в этом, в первую очередь, сыну.
Она отвернулась от него.
- Я подумаю, Саша.
- Подумай. О большем не прошу.
- Ты живёшь в Москве?
- Нет. Приехал по делам. Сегодня обратно… - Он улыбнулся. – В провинцию.
- И тебе там нравится?
- У меня столько работы, что я не замечаю недостатка в суете. Да и привык. Таня не хочет переезжать. У нас свой дом, в пригороде, рядом её родители, друзья. Нам там хорошо. Москва для моей жены – это один большой шопинг. – Емельянов рассмеялся, но Ольга не оценила, смотрела на него серьёзно, и он про себя посетовал. Шутки про деньги с Ольгой никогда не проходили, а с возрастом она стала относиться к этому ещё серьёзнее. Вот она, главная перемена в ней.
В конце концов, она кивнула. Не глядя ему в глаза, судорожно сцепив пальцы, но кивнула.
- Хорошо, Саша, я тебя услышала.
- Я рад.
- Я обещаю, что подумаю. И если… Максиму понадобится твоя помощь, я тебе сообщу. Но я, правда, не знаю, что может случиться…
- Не говори об этом. В этой жизни может случиться, что угодно. Мне ли не знать. Просто знай, что я всегда жду твоего звонка. Я… живу обычной жизнью, обычного человека, на одном месте, и я уже не тот бесшабашный тип, который… мог сказать тебе то, что сказал. Я очень сожалею. Я не знаю, что бы у нас вышло, и сейчас уже не представляю кого-то на месте своей жены, но… если бы я тогда этого не сказал, у меня был бы сын. Это то, чего я уже не исправлю. – Емельянов стукнул кулаком о ладонь. – Ну вот, я это сказал.
- Я довольна своей жизнью.
- Это хорошо.
- Я, правда, довольна, Саша. Тогда мне было больно, я не понимала, как ты мог попросить меня сделать аборт, мы ведь долго были вместе. Но я уже тогда знала, что не буду с тобой счастлива. Мы разные.
- Это точно. Но ты очень нравилась моим родителям.
- Они знают? Про Максима?
- Нет. Я не могу им этого сказать, - признался он.
Ольга понимающе кивнула, но по её губам скользнула усмешка. После этого она поднялась. Просто взяла и встала, видимо, кончилось терпение, выдержка. Замерла ненадолго, глядя на Емельянова сверху вниз.
- Мне нужно идти. Дети с мамой.
- Да, конечно. – Саша тоже подскочил, и никак не мог придумать, что ещё ей сказать. На прощание, или просто… в качестве поддержки. И у него вырвался вопрос, которого он боялся, который не собирался задавать, поклялся, что не задаст. – Оля, он похож на меня?
Она посмотрела ему в глаза, качнула головой.
- Нет. Он похож на меня. Спокойный и вдумчивый. И я очень этому рада, Саша.
- Понятно.
Ещё один долгий взгляд, и она изобразила улыбку.
- Пока.
- Пока. Пусть всё будет хорошо.
- И у тебя.
Она пожелала ему удачи на прощание. Стало ему легче? Не намного, если честно.
Домой добрался только к вечеру. Перед отъездом ещё раз навестил родителей, плотно пообедал, съел всё, что мама предлагала ему попробовать, забрал пакет с подарками для Андрея и сверток пирогов, и поймал себя на мысли, что всё это стало для него привычным. Даже мамины наставления с некоторых пор воспринимались им спокойно и как должно. Но, наверное, из-за пережитого за этот день, немного не сдержался, и взмолился:
- Мама, ты приедешь через неделю и всё это сделаешь сама. Я всё равно ничего не запомню.
- А ты запоминай. Пригодится в жизни.
Всё-таки улыбнулся.
- Ладно, я буду стараться. – Наклонился и мать поцеловал. – Отцу привет передавай. Ждём вас через неделю.
- Андрюшу поцелуй от меня!
- Обязательно.
А сын будто знал, что бабушка наказала его поцеловать. Выбежал из-за дома, как только Емельянов припарковал машину у гаража и хлопнул дверью.
- Папа!
Саша поймал его одной рукой, в другой пакеты держал, от земли приподнял, поцеловал в щёку.
- Привет, супергерой. Почему ты ещё на улице? Уже вечер.
Андрей его за шею обхватил и повис, что позволило Саше его поднять.
- Я маме сказал, что буду тебя ждать.
- Круто. Гараж достроил?
- Крышу надо! Красную!
- Завтра построим, вообще, не вопрос. – Емельянов в деловитое лицо сына вгляделся, потом ещё раз поцеловал. – Бабушка тебя зацелует, когда приедет. Только ты чумазый какой-то.
Андрей потёр щёки рукавом толстовки, выпятив нижнюю губу.
- А что ты привёз? Пистолет мне купил?
- Купил. – Емельянов по ступенькам крыльца поднялся, толкнул плечом входную дверь, и тут же крикнул: - Тань, я приехал!
- Я слышу! – донеслось с кухни.
- Чем мама занимается?
Андрюшка плечами пожал, закрутился у него на руках, и пришлось его опустить на пол.
- Я забыла про мясо в духовке. – Таня вышла ему навстречу, улыбнулась и тут же поцеловала. – Так что  ты вовремя.
- С кем болтала?
Её улыбка на мгновение померкла, но она быстро взяла себя в руки.
- С Ленкой. Обсуждали обои, которые она купила в спальню.
- А, ну это, реально, повод.
- Ещё бы, у неё, наконец, появилась своя квартира.
- Лучше бы она замуж вышла.
- Может и выйдет. – Отвлеклась на чумазого сына. - Андрюш, умываться немедленно. И мыть руки. Что ты делал на улице?
- Рыл ров. – Ребёнок влез на стул и попытался дотянуться до вазы с конфетами. – Вокруг гаража.
Емельянов рассмеялся.
- Я уже не первый раз ловлю себя на мысли, что у нас ребёнок растёт архитектором. Это следующая ступень после дизайна интерьеров, да?
Таня послала ему сладкую улыбку.
- На какой ступени бизнес развлечений, не скажешь?
Саша ответил ей саркастической усмешкой, глянул на сына. Поторопил того:
- Андрей, в ванную, бегом.
- Руки мой, и за стол! Никаких игр, – сказала ему Таня вслед. – Ужин готов.
Саша выглянул с кухни, проследил за сыном, а когда тот затопал по лестнице на второй этаж, поспешил подойти к жене. И даже зарычал, когда её обнял. Поцеловал, прижав её к кухонному столу.
- Танька, соскучился.
Она руки подняла, обняла его за шею.
- Все дела переделал?
- Практически. – Они встретились взглядами, весёлости поубавилось, потом Емельянов носом о её нос потёрся. Зажмурился.
- Как всё прошло? – тихо спросила она.
Он головой качнул, так и не открыв глаз. Откровенно поморщился.
- Пока не понял. Было тяжело.
Таня погладила его по плечам. Потом быстро поцеловала.
- Ладно, потом расскажешь. Тоже руки мой, и садись ужинать. – И добавила шёпотом: - Буду тебя кормить. Моё главное и любимое занятие в жизни.
- Папа, ты мне купишь велосипед на двух колёсах?
Саша на сына обернулся.
- А не рановато?
- Насте купили!
- Андрей, Насте шесть, - сказала Таня.
- Ну и что! Я могу! Папа, купишь?
Емельянов усадил сына в высокий стульчик, провёл ладонью по русым волосам.
- Куплю. Через год. Когда у тебя ноги до педалей доставать будут.
Андрей наклонился, чтобы посмотреть на свои ноги.
- Я не хочу больше на детском…
- Боже мой, какие страсти, - нараспев проговорил Саша. Руки полотенцем вытер и сел за стол. – Я куплю тебе самокат, идёт? Там, вообще, одна нога нужна.
- А вторая?
- А вторая… - Саша призадумался, с женой переглянулся. – А вторая будет ехать.
Андрей мотнул головой.
- Так я не хочу. Так я за Настей не успею.
Таня к сыну наклонилась, поцеловала.
- Не расстраивайся, родной. Папа что-нибудь придумает. А Настя даст тебе покататься. Как только научишься, папа купит тебе велосипед. Ешь пока горячее.
- Мама пирогов прислала, - вспомнил Емельянов. – С повидлом.
- Люблю с подливой, - кивнул мальчик.
- Когда я научу тебя говорить «повидло»? – посетовала Таня.
- Подлива, - упрямо повторил ребёнок. Саша рассмеялся.
- Даша звонила утром, приглашает нас и родителей на день рождения приехать.
- Семейный выезд во Францию? Это уже входит в привычку.
- Ей исполняется тридцать, ей нужна моральная поддержка.
- А, в этом смысле.
- Филинов они тоже пригласили, но Ника пока не уверена, смогут ли они поехать. Фая плохо себя чувствует, Ника не хочет её оставлять одну надолго.
Таня на сына посмотрела, тот был занят ужином, и к разговору родителей не прислушивался. И тогда она спросила, осторожно и понизив голос:
- Как ты?
Емельянов ел мясо, не сразу отозвался на вопрос жены, жевал, после чего кивнул.
- Всё нормально. Я не ожидал, что будет легко.
- Что она сказала?
- Что не представляет, в какой ситуации её сыну могут понадобиться мои деньги. Смысл, по крайней мере, был таков.
- Ну, это она зря.
- Она всегда относилась к деньгам, как к необходимому злу. Но расстались мы мирно. Она обещала подумать, и позвонить… если что.
Таня руку протянула и погладила его по плечу.
- Это самое главное. – Он кивнул. – Ты это сделал. Столько лет об этом думал, и вот сделал. Тебе стало легче?
- Нет.
Она с сожалением улыбнулась.
- Возможно, со временем. Вкусно?
- Да. Кто меня накормит лучше, чем жена?
Таня рассмеялась.
- Надеюсь, что никто. Андрюш, ты пирожок с чаем съешь?
- Бабушкин?
- Бабушкин.
Мальчик активно закивал.
- Буду.
- Как всегда выест повидло, - сказал Емельянов. А когда так и случилось, и сын весь перепачкался во вкусной, сладкой начинке, оставив тесто на тарелке, поднялся, чтобы достать его из высокого стульчика. На руки подхватил и понёс к раковине, а Андрей изображал самолёт, раскинув руки в стороны и рыча. А когда «зашёл в пике», захохотал. – Умывайся, - сказал ему Емельянов. – Руки и рот, ты весь сладкий. – Потом поцеловал, прежде чем отпустить. И подтвердил: - Весь сладкий. Так бы и съел. – Но вместо этого слегка хлопнул по попе. – Беги в детскую, мы с мамой поговорим.
- Мам, можно телевизор?
- Можно.
Емельянов к жене подошёл, упёрся руками в стол рядом с ней, навис, а когда голову опустил, поцеловал её в губы.
- Мы просто живём дальше, - сказал он негромко.
Таня его по щеке погладила.
- Конечно. И мы счастливы. Не смотря ни на что.
Он кивнул, и ненадолго прижался щекой к её щеке. Потом улыбнулся.
- Ты делаешь меня счастливым. Именно ты.

Конец.