3.

Самолет летел как-то медленно…
Пять часов длились, как пять дней…
Все пассажиры страшно раздражали…
Сердце билось как сумасшедшее, а отчего – понять было невозможно…
Да, к черту чемодан, улетевший куда-то в Бангкок вместо Москвы!
Пусть летит хоть к черту на кулички! Очки старые при ней и ладно!
Звонить родителям и просить, чтобы встретили, Катерина не стала. Ей нужен был только Колька, который мог рассказать о том, что происходило за время ее отсутствия в городе…
И он рассказал. Точнее, пришлось вытягивать из него информацию клещами. Он был бледен и не похож на себя, когда Пушкарева увидела его в зале ожидания. А потому такой внешний вид друга мог вызвать только одну догадку – что-то случилось!
- Что?
- Чего «что»?
- Случилось что? С родителями, да?
- Нет… С чего ты взяла?
Вздохнуть с облегчением не получилось, потому что тревога никуда не исчезла.
- Но ведь случилось же!
- А ты чего, слышала уже? – настороженно глядя на нее, спросил Колька.
- Что я слышала… - сердце замерло.
- Ну… Значит, не знаешь?
- Господи, ты, Боже мой! Да, говори уже!
Крик девушки обратил внимание почти всех, кто был в аэропорту на эту странную парочку.
- Ну!!!
- Жданов твой…
Кровь отхлынула от лица.
- Что?...
- Короче, в аварию попал.
Все поплыло перед глазами, и мир перевернулся…
Очнулась только когда почувствовала едкий запах нашатыря: Колька так разорался, что на этот сиреноподобный крик принесся врач из медпункта…
- Ну, вы как? В порядке? – заботливо спросил мужчина в белом халате.
А сил хватило только на то, чтобы медленно, как при замедленной съемке кивнуть головой в знак согласия, хотя кричать и орать хотелось совсем другое: «НЕТ!!!».
Как робот поднялась, вместе с Колькой села в такси и вот тут-то, наконец, уловила что «… не пострадал он совсем – в рубашке родился. Ни царапины! Все корреспонденты прямо так и говорят… А вот в больнице чего пока, не знаю…»
- Он живой… Живой…
- Пушкарева, а ты чего… Дура что ли? Неужели я б тебе так сказал, если б что-то случилось, а?
- Живой… - всхлипнула Катерина и разразилась рыданиями, которые, как оказалось, пыталась сдержать все это время.
- Кать… Катюх… Пушкарева, блин! Хватит реветь!
- Коль… А что ж с ним такого, что он до сих пор в больнице?
- Не знаю… Я звонил – там молчок. Говорят, только родным и близким, а второй раз я не рискнул… Больно уж у меня по телефону голос «противнозапоминающийся»… Сама знаешь…
- Тогда давай я позвоню…
- Давай хоть до дому доедем, а?
- Ладно… Нет! Дома мне покоя и так не дадут с расспросами, так что давай сейчас!
Но толком выяснить ничего не удалось. Медсестра, отвечавшая на звонки была похожа на броню – в смысле была такой же непробиваемой. Что именно происходило с Андреем Кате выяснить так и не удалось.
А потому на следующий день она пошла в Склиф сама…
И на следующий…
И еще…
И еще…
А узнать так и не удавалось…
Ее просто не пускали дальше регистратуры и все…
И так продолжалось до тех пор, пока в больничном скверике ее, горько плачущую, не увидела тетя Маня – уборщица.
Марья Гавриловна уже давно заприметила эту девчушку с большими карими глазами в странных («по нонешним-то временам!») очках. Ее горе было настолько ощутимым, что не подойти к ней сейчас пожилая женщина не могла.
- Дочка… Дочь, ты чего так убиваешься, то? Случилось чё ли чё?
- Н-нне знаю… В том то и дело, что н-не знаю!
- Как так? Как-то не по-таковски выходить!
- Меня не пускают к нему, не говорят ничего… А семью его… Семью я его расспросить не могу, они меня прогонят сейчас же…
И снова два потока наполнились новыми слезами.
- Кто таков? Мож я чё знаю!
- Правда?
- А то зря чё ли полы-то драю тута днями и ночами! Звать-то как?
- Андрей… Андрей Павлович Жданов!
- Да я про тебя…
- Катя…
- Так вот, Катерина… Жданов… Жданов… А! После аварии который! Брунет в очках!
- Да! Это он! Что с ним? Сильно пострадал, да? Потому и не выписывают?
- Да не… Нету у него травмов… Тока… Шок!
- Шок?
- Да… Наш Вениамин Венедиктович ихниму мамаше с папашей так и выговаривал: шок и него, мол, потому и беспамятный он… Волнуется сейчас твой Палыч… Давление скачет… Успокоительное ему дают…
- Шок… Успокоительное…
- А чё я тебе тута все расписываю? Пошли-тка, проведу на его этаж-то… Скажу – помощница, и все! Через служебный вход проведу… Там седни Генарек дежурит… Ему токо маво словца довольно будет – пропустит!
- Правда, проведете?
- Пошли, Катерина! Тетя Маня еще никому не брехала!
Вот так Пушкаревой все-таки удалось пробраться в больницу.
- Сядь-ко тута и молчи, - шикнула ей тетя Маня, пихая ее в коридоре за раскидистый фикус (прямо преследуют ее в последнее время эти цветы в больших кадках!). – Молчи, смотри и слушай… А если подвезет, когда все уйдут и сама к своему ненаглядному пройдешь…
Катя покраснела…
- Он не мой ненаглядный… Он мой шеф… Бывший…
Марья Гавриловна улыбнулась.
- Ну да, ну да… Только по бывшим начальникам так и убиваются… Сиди, слушай… Пошла я… Выйти-то и сама сможешь…
Так за прошедшую неделю Кате Пушкаревой впервые улыбнулась удача…
…Родители так и не поняли того, почему она так быстро вернулась… Точнее, не понял только папа, тогда как мама… Мама все узнала из письменного первоисточника. Узнала, обстрадалась за Катерину, осудила Андрея и никак не могла понять того, почему Катя так переживает, пока дочь сама не призналась матери в том, что Андрея Жданова она полюбила навсегда. И никто и ничто изменить ей в этом чувстве не сможет!
Елена, как и дочь, была однолюбкой, а потому больше не спорила с Катей по этому поводу и не мешала ей ходить в больницу, хотя в глубине души надеялась, что в душе девушке осталось место для новой любви…
- Только зря надеюсь… - обреченно вздыхала женщина, противореча сама себе, глядя на то, как дочь выходит из подъезда и спешит на автобусную остановку…
Сегодня она делала это не зря и вот теперь сидела в коридоре и «слушала, смотрела». Как оказалось, не просто так…
Беседа лечащего врача Андрея с Малиновским оказалась для нее удачей и ужасом одновременно…
Удачей, потому что она сама услышала из уст специалиста, что травм у Жданова нет (слава Богу!), а ужасом, потому что фраза врача «Не могу я его сейчас выписать! Он еще не готов!» - вселила непонимание, и как его следствие, занятая своими мыслями Пушкарева упустила тот момент, когда мужчины говорили о состоянии памяти Андрея.
- Доктор, ну, объясните мне, как самому большому и кипящему медному чайнику, в чем же дело?! Почему Андрей до сих пор не узнает никого! Может, все дело в скрытой травме?
- Да нет у него никаких травм! Сколько же раз повторять… Господи… У Жданова с физическим здоровьем все нормально, только давление скачет, да и то – это только от нервов, которые у его начинают подниматься после каждого визита близких и родственников. Он по-страшному нервничает, и, так и не узнав никого за эту неделю, начинает считать себя ущербным, понимаете? А это совсем не приятные мысли, скажу я Вам… А тут еще его мать с невестой постоянно навязывают ему их общество. Он просто прячется от них, а я пока не могу запретить их визиты. Что ж я – зверь, что ли какой? Но если и дальше так пойдет, то, скорее всего – это будет единственно-правильным решением.
- Короче, у Андрюхи амнезия что ли?
- Нет… Это шок… Амнезия все ж-таки такой не бывает… А вот шок – да. Нужно только дать ему небольшую отправную точку для «возврата», так сказать. И покой! А этого-то его и лишают родственники! Так что очень Вас прошу – объясните его матери, что он должен самостоятельно, в полном покое разобраться сам с собой. Тут лучше всего просто слушать обрывки его мысленных картин… Он мне постоянно описывает какие-то косички и очки… Вам ничего об этом не известно?
«Оба-на… Приехали, прилетели, приплыли… Пушкареву что ли помнит? Даже в таком состоянии?! Может, правда, там все серьезно?», - пролетело в сознании Малиновского, но ответить он не успел, так как из лифта в коридор вышла очередная «партия» родных и близких: Павел, Маргарита и, конечно же, Кира…
Катерина, вернувшись из мира своих размышлений при виде этих троих, почувствовала, как внутри начинает раскручиваться клубок нервов…
Нет… Сегодня поговорить с Андреем ей не удастся… И попросить прощения за все тоже… Значит, пока надо посидеть, подождать… может что-нибудь еще узнает…
И узнала…

4.

За прошедшую неделю Кира пережила самые большие унижения в своей жизни. И все благодаря своей несостоявшейся свекрови, которая каждый день тянула ее в больницу к Жданову, который…
Который так ничего не вспомнил.
Мало этого! Каждый ее приход вызывал у него такое отторжение, что Кира иногда думала, что он с трудом побарывает не просто неприязнь к ней, а самое настоящее отвращение.
За все эти дни, оставаясь с ней наедине (конечно же, благодаря Маргарите!) Андрей не сделал ни одной попытки обнять ее, а о том. Чтобы поцеловать не шло и речи! Да, все эти дни он ее на ВЫ называл! Впрочем, как и всех остальных…
И такое напряжение от него шло, что с первой же секунды их встреч начинала болеть голова… Нытье такое неприятное… Сначала в висках, потом скулах… Как мигрень!
Боже… и с этим человеком она жила четыре года, хотела выйти замуж… Любила, в конце концов!
«А почему про любовь в самом конце вспомнила?» - спрашивал ее кто-то ехидный, живущий в голове, и Кира никак не могла понять, а все-таки – почему?
Маргарита упорно повторяла сыну, что эта красивая, умная, сильная женщина – его любимая невеста, что он должен был скоро жениться на ней (про уже состоявшийся разрыв - конечно же! – молчали обе), но в ответ получали лишь только напряженный потерянный взгляд, скрипенье зубов и напряженные желваки…
А! И еще фразу: «Я не хочу об этом говорить сейчас… Пока сам не вспомню…».
Вот в чем Жданов совершенно не изменился, так это в упрямстве!
А еще в своем отношении к Воропаевой…
С каждой встречей Кира понимала, что этому человеку больше не нужна…
Но почему-то продолжала ходить в больницу и навязываться ему, раз за разом получая все более унизительный отказ…
Сегодня женщина решила попытаться все вернуть еще один раз. А потому, подбадривая Маргаритой, зашла в палату Андрея одна, оставив Ждановых и Малиновского в коридоре.
Марго надеялась, что сегодняшний разговор с Кирой изменит многое, но этим надеждам этим сбыться было не суждено…
Мужчина стоял у своей кровати и крутил в руках глянцевый журнал, на обложке которого красовалась его фотография.
- Привет, - мягко улыбаясь, сказала Воропаева, приближаясь к Андрею.
- Здравствуйте, - ответил тот и, бросив глянцевые страницы на матрац, отошел от нее на шаг в сторону окна.
- Я решила сегодня еще раз рассказать тебе о нас… Поподробнее. Так сказать – в цвете! Может, вспомнишь что-то…
И Кира еще раз рассказала Андрею все, что посчитала нужным, расписывая в самых радужных красках их роман. Вернуть Жданова было ее целью, и она думала, что именно сейчас и таким образом достигнет ее. История с Катей была для нее самым ненужным, а потому Воропаева никогда даже не вспомнила о девушке. Сегодня не стало исключением.
Но ничего не помогло. Жданов не только снова не признал своих отношений с ней, но и сказал нечто, что зачеркнуло все надежды Киры.
- Подождите… Подождите, пожалуйста… Вы понимаете… Я не просто не помню Вас, но и…
Он посмотрел на нее, и Воропаевой стало жутко. Глаза Андрея, которые когда-то смотрели на нее с нежностью, лаской, в этот миг были пустыми и холодными.
- Мне почему-то кажется, что… Что мы уже давно чужие… У меня при виде Вас даже не екает ничего, а вроде как должно… Теоретически…
- Андрей, но как же… Ведь мы…
И Воропаева, решительно прижавшись к мужчине, притянула его к себе, желая поцеловать, но Андрей напрягся, дернулся от нее назад и плотно сжал губы. Это было последней каплей.
Кира бессильно опустила руки и закрыла ладонями лицо.
- Ты прав, - глухо сказала она. – Между нами действительно все кончено… Это я поняла только что… Точнее, убедилась… Просто надеялась на чудо… Не верила…
- Простите… Так, наверное, не должно было быть, но не могу я врать… Не могу…
- А раньше хорошо получалось! – ехидно ответила Кира, почему-то вспоминая, как Андрей смотрел на Пушкареву в тот день, когда она узнала все об этой ужасной инструкции…
Так, как на свою «Катеньку», Жданов на нее не смотрел никогда! Никогда…
И больше не посмотрит ни на кого, потому что она не собирается ему ничего рассказывать! Вспомнит о предательстве своей ненаглядной, так вспомнит. Вспомнит и пусть сам мучается! Один! Без нее… Пусть потом найдет дуру, которая будет ему все прощать… Пусть! А с нее хватит! Хватит, наконец! А Пушкаревой-то его рядом нет! Нет, и не будет! Потому что, когда все вспомнит, он ее и близко к себе не подпустит после всего того, что она ему сделала тогда – на совете! Да!
Кира была в этом уверена.
Злые слезы навернулись на глаза, лицо наполнилось яростью, и именно эти перемены и наблюдал в ней Жданов.
«Нет… Я не мог ее любить… Мне с ней зябко как-то… Холодно…».
Мужчина даже плечами передернул.
«Но ведь тепло-то я когда-то тоже чувствовал? Или нет? Я же человек, значит – чувствовал… Только к кому?».

Я не люблю тебя совсем,
Хотя любовью ты томима,
К твоей любви я глух и нем,
И прохожу спокойно мимо.

А ты глядишь во все глаза,
Не оправдались твои виды,
И набежавшая слеза
Не в силах горькой скрыть обиды.

Не виноватый я, прости,
Мне боль твою прискорбно видеть,
Но наши разные пути,
Я не хотел тебя обидеть.

Пройдёт беда, полюбишь вновь,
Он обязательно найдётся,
Ответит на твою любовь,
И сердце сердцу отзовётся.

На душе было неспокойно, и перед мысленным взором маячило что-то непонятное… Точнее не непонятное, а… Лицо чье-то… Но вот чье, он не знал… Точнее, среди всех его посетителей этого человека он не видел… Но почему-то чувствовал, что этот человек для него очень важен…
- Выйди и скажи своей маме все сам… я не смогу… - перебила ход его мыслей Кира.
- Хорошо, только у меня к Вам будет просьба… Не приходите больше… Пожалуйста… Мне хочется отдохнуть от этого всего…
Губы Воропаевой задрожали, и она рывком открыла дверь в коридор.

7.
…Сцена прощания Кати и Андрея, которую могли наблюдать Маргарита, Павел и Малиновский, изменила многое. У Ждановых, к примеру, от удивления даже слов не было. Маргарита, конечно же, заметила, что Андрей даже внешне изменился за эти два часа. Теперь в нем действительно можно было узнать «лицо с обложки», несмотря на больничную пижаму и халат.
И именно эта сцена заставила женщину посмотреть на Пушкареву несколько иными глазами…
Она так ведет себя, будто…
Господи! Да с ее стороны тут, похоже, все серьезно!
И если подумать, то Андрей поступил, ох, как некрасиво, но…
Но он все-таки сын, а она – чужая…
Ведь по сути дела, она и довела ее мальчика до такого состояния или…
Или тут все не так просто, как кажется на первый взгляд? Вдруг тут дело не только в инструкции и мести? Вдруг... Ведь чем-то объяснить то, что она только что видела, возможно?
То, что наблюдала минуту назад Жданова изменило восприятие ею всего произошедшего... Она вспомнила, как Кира рассказала историю ее сына и Пушкаревой, но то, что женщина видела только что, не состыковывалось с данным вариантом развития событий…
Значит, рано делать выводы, просто надо подождать…
Но все-таки поговорить ей с этой девочкой необходимо!
Правда, в тот день ей этого сделать не удалось...
А потом... Потом надобность в этом отпала сама собой, так как постепенно для Маргариты все стало ясно.
С Катей в тот день предстояло поговорить другому человеку. Человеку, который за несколько минут сумел понять, что человеком-то, по сути дела, никогда прежде и не был...
Малиновский, попрощавшись с другом и оставив его с родителями, рванул за Пушкаревой сам. Дело в том, что впервые с ним произошло нечто, чего он никак не мог понять. То, как эти двое смотрели друг на друга, то, что к Андрюхе только от одного взгляда на девушку вернулось почти все, что он забыл, не могло не всколыхнуть в Романе нечто такое, что раньше спало.
И Малиновский побежал за Пушкаревой.
Он думал, что догнать ее не удастся, но ошибся, так как, только повернув к выходу из больничного парка, увидел девушку, сидевшую уже на знакомой скамейке и горько плачущую...
Женские слезы были для Романа не в новинку. Сколько же он их перевидал на своем веку! И наигранных, и выжатых из себя, и наивных, и по-настоящему глупых, но таких…
Таких слез он не видел никогда…
Казалось, что вся боль и горечь мира вытекают сейчас из глаз этого удивительного человечка, которого так сильно обидел Малиновский.
Роман почувствовал себя так гадко, как никогда в жизни. Он понимал, что простым словом «Простите» в данной ситуации не обойтись, но что именно сделать не знал…
Мужчина медленно подошел к скамье и опустился рядом с Катей.
Та вздрогнула еще сильнее, так как еще до этого содрогалась от рыданий, и посмотрела на Ромку. У того даже мороз по коже пробежал от ее взгляда. Но глаз не отвел!
- Что… Что вам н-надо? – наконец, спросила Пушкарева.
- Я… проводить Вас… подумал, что… Надо так.
- З-зачем?
- Объясниться хотел…
- Вы? А зачем? В Вашей жизни и так все просто и понятно…
Катя вытирала слезы ладонями, и Роман достал платок из кармана.
- Меня мама без носового платка никогда из дома не отпускала, - почему-то вспомнилось ему.
- Хорошая привычка… А я свой посеяла где-то…
- Возьмите… Пожалуйста…
- Спасибо…
Минуту молчали, не глядя друг на друга. И Роман вдруг начал говорить такое, о чем и думать-то боялся.
- Катя… Я знаю, что говорить «простите» В данной ситуации это низость еще большая, чем те дрянные слова в инструкции, но… Простите, не меня, а Андрея… Андрюха тут вовсе ни при чем! Это же ведь все я придумал…
- Но он согласился… - прошелестела Катя, сминая в руках платок.
- Потому что…
- иного выхода не было, - продолжила девушка. – Я понимаю. Я давно это поняла… Почти сразу же… Только знаете ли Вы…
И Катерина повернулась в сторону мужчины.
- Знаете ли Вы, Роман Дмитрич, как это было унизительно, больно, страшно, гадко, понимать это все!
Ее всю трясло, теперь уже от негодования.
- Еще раз почувствовать себя недочеловеком, убогостью, наивной, доверчивой дурой, которая не способна вызывать в другом человеке ничего, кроме отвращения! Как Вы там хорошо все написали, что я…
- Я боялся, вот потому так и написал, - вдруг вырвалось у Романа признание, такое неожиданное, что Катерина замолчала.
- Да… Боялся, что друга единственного теряю… - повторил Роман. – Знаете, Катя, я всегда Андрею был ближе всех. Мы все всегда делили. Иногда, простите за такие подробности, даже девочек. И никогда, понимаете? Никогда он ничего не утаивал о меня и всегда все мог объяснить… А Вы… Вы – необъяснимое, Катя… Он мне в первый день встречи с Вами сказал: «Ты мне еще завидовать будешь!»… О Вас он так сказал…
- Обо мне?
- Да… Вы с первого дня показали себя классным специалистом.
Пушкарева усмехнулась.
- Компьютер на ножках!
- Нет… Ошибаетесь… Он всегда в Вас человека видел. Все время что-то говорил о Вас, будто ждал Вашей оценки. Ну, орал (какой же Жданыч без ору-то!), так это все от нервов! А так… Он всегда и обо всем начал советоваться с Вами, ожидая одобрения. Вот, даже НИКА-моду предложил на Вас переписать…
- но я ничем к этому не стремилась.
- А и не надо было… Он Вас сразу выделил, как…
- Неформат…
- Нет, не то… Как свое… Понимаете? Вы с самого начала должны были быть только его… я ведь давно заметил, что он Вам нравится… И Вы бы видели, как он смущался, когда я ему об этом говорил… Смущался и заставлял шутить себя по этому поводу… Заставлял! Понимаете? Но как сам к этому относился я только недавно понял… Он ведь Вас к Вашему Зорькину сразу как женщину начал ревновать… Это до меня только сейчас дошло… Ну, не ревнуют так фирмы… Только женщин… И причем, любимых… Единственных…
Снова замолчали.
- Что Вы несете… - робко начала Катя, но Ромка перебил ее.
- Подождите! Я еще не закончил… Конечно, наглею на глазах, но за Андрюху скажу все… Он с первого свидания с Вами мне не все рассказывал. Он же так переживал, из-за всей этой истории. Повторял, что забивая Вам мозги, лишает Вас права и возможности на личную жизнь… мол, девушка может лишиться своего шанса на мужа и семью…
- Он думал, что у меня все это может быть?
- Да… Это я делал большие глаза и крутил пальцем у виска, а Жданыч говорил, что кому-то повезет, если Вы будете с ним… А потом… Потом вообще такое началось!... Знаете, мне кажется, он уже тогда… в день Вашего Рождения любил Вас… Уже тогда…
- Нет… Этого не может быть, ведь…
- Любил, потому что не говорят так о ночи с женщиной, которая безразлична!
- Как так?
- С таким восторгом, страстью, счастьем!... Нам с Андрюхой в нашей дружбе даже Кира не была помехой, а вот Вы… Он же не все мне о… о тех ночах рассказывал… Не все… Иначе бы я сразу понял, что он с каждым часом все больше и больше теряет голов от Вас… Я не верил в это тогда… Или точнее – не хотел верить! Потому что Вы… Вы стали его тайной. Первой тайной, которую он хранил от меня! Единственной тайной…
Роман взъерошил свои волосы.
- Как же объяснить-то? Нет, не оправдаться, а именно объяснить! Ревновать я к Вам своего друга начал, Катя! Потому–то так красочно и написал ту распроклятую инструкцию… Я когда ее ваял, то у меня в глазах Андрюхино лицо стояло – счастливое такое! И так мне хотелось ему глаза открыть на то… На ТУ, что причиной такого счастья является, что…
Пушкарева смотрела на Малиновского и не узнавала его…
- Вы с Андреем когда познакомились? – вдруг спросила она.
- А хрен его знает… Я как себя, так и его помню…
«Как я Кольку»…
- А она Вас бросила, да?
Тут настала очередь Романа вздрагивать и пораженно смотреть в большие карие заплаканные глаза.
- Кто?
- Та, из-за предательства которой Вы теперь не верите женщинам…
И снова молчание, а потом…
- Да… Я был прав, говоря, что Вы страшный человек, Катерина Валерьевна…
- Один-один… - тихо ответила Пушкарева и шмыгнула носом.
- Что, так заметно, да? – спросил Роман.
- Нет… Только тем, кто оказался в таком дерь… Ой, простите! Я просто забылась, и как с Колькой тут с Вами…
Малиновский очень серьезно посмотрел на нее.
- Это Вы мне сейчас комплимент сказали. Зорькин для Вас, как я теперь понимаю, кто-то вроде Андрюхи для меня.
- Друг… Даже больше… Почти брат… Он все про меня знает, а я по него…
- А я только теперь понимаю, что Жданыч Вас любит.
- Нет… Не может этого быть…
- Может! Почему, же Вы думаете, к нему память вернулась, только когда он Вас увидел, а?
- Случайность…
- Закономерность!
- Но про историю эту он ничего еще…
- Так это же шанс! Шанс начать все заново – с чистого листа!
- Нет… Не получится…
- Катя! Вы его любите?
- Да какое Вам дело, в конце концов!
Катерина вскочила со скамьи, но, поднявшийся вслед за ней Роман, взял ее за плечи.
- Потерпите меня еще минуту. Я, конечно, порядочно, как Вы сказали дерь…, но Андрюха мой друг. И я должен кое-что сказать. Когда Вы уехали, он прекратил жить! Понимате? Жить прекратил и думал только о Вас!
- Нет, это все…
- Катя, а вот что в его кошельке нашли в день аварии… Я спрятал, чтоб Маргарита с Павлом не видели…
И на мужской ладони Катя увидела…
Свою фотографию…
3 на 4…
Ту, которую делала для личного дела…
Зачем она понадобилась Андрею?
Ведь… Ой…
Рука Катерины самопроизвольно открыла сумочку и достала оттуда…
Через минуту Ромка увидел на женской ладошке…
Фотографию Андрея…
3 на 4…
Разрезанную пополам, а потом заново склеенную…
- Вы видите, Катя… Вы же любите его…
- Но он…
- Любит Вас! Поверьте, хотя бы раз, поверьте мне, несмотря на все то, что случилось!
- Я не знаю…
- Зато знаю я! Он без Вас… Он без Вас никто! Он на человека быть похожим перестал, потому что Вас не было… А я… Я…
- Я уже раньше поняла, кто Вы… Не надо повторять то слово, оно…
Малиновский усмехнулся, а Катя договорила:
- …неправда…
Ромка замер.
- Чего неправда?
- Не знаю я чего…
Девушка глянула ему в глаза.
- Ваше предложение проводить до дома еще в силе?
Малиновский поперхнулся.
- Д-да…
- Тогда пойдемте… Я просто боюсь, что свалюсь где-нибудь по дороге… Сил нет…
- Конечно, я довезу Вас…
А про то, о чем говорили – ни слова!
И оказалось, что это – ой как тяжело! - ждать решения о себе самом. Никогда Ромка в такой ситуации не был! Никогда! А теперь – словно жизнь его решалась дальнейшая: жить или не жить…
Катя медленно шла к выходу и вдруг откуда-то раздался голос:
- Ну, блин, Пушкарева! Сколько ж можно-то?! Я думал, тебя саму в палату запихнули!
И Роман Дмитрич Малиновский увидел прямо перед собой «месье Зорькина».
«Правда, друг настоящий…».
- Коль, а ты чего тут? – удивленно хлопала глазами Катя.
- Чего? Чего! Она, рёва-корова еще спрашивает «Чего?»…
Зорькин чем-то напоминал Пузыря из сказки.
«Катя - Соломинка, а я Лапоть», - промелькнуло в мыслях у Малиновского совершенно не к месту.
- А Вы вот тут чего? – вдруг напал на него Колька.
«Справедливо!».
- Коля… Не надо…
- Дура ты, Катька… - беззлобно ответил ей Зорькин. – Простила что ли? Оптом, да, обоих сразу?
- Коль…
- А чего я? Чего я? Дело-то твое…
- Знаете, давайте-ка я вас обоих довезу до дома, а потом вы поговорите.
Колька внимательно «зыркнул» на него. Что-то сложилось в его голове, потому как «придумалось» кое-что.
- Ну, давайте! – ехидно выдал он.
Сели в машину Малиновского, Роман завел двигатель, а Зорькин спросил:
- Кать, а как вообще-то?
- Он вспомнил почти все, когда меня увидел… - коротко и ясно сказала Пушкарева.
- Ёк-макарёк… - выдал Колька ёмко. – Ты, конечно, можешь мне сейчас по шее дать, но я повторю одну фразу, за которую уже когда-то получил. А тебе не кажется, что он - господин Жданов который - тебя по-настоящему любит, а?
- Вы оба сговорились, что ли? – вдруг вспылила Катя.
- А чего? Он, – Колька кивнул головой в сторону Малиновского, - тоже так считает?
- Да! Он же не помнит ничего про нас!
- И не надо, - снова оглоушил своей репликой Николай. – У вас обоих есть шанс вернуть все чувства, которые испытывали друг к другу, а все дерь… прости, оставить в прошлом. По-моему здорово! Только терпения набраться надо. И надежды, что все сложится, как надо.
- А если нет?
- Да, сложится! Вы теперь ошибаться не будете. Интуиция выведет!
- Все! Хватит!
- Хватит, так хватит… Кто спорит! – Колька безошибочно знал, когда на подругу надо перестать давить и дать ей шанс подумать самой. – Тут направо и в арку во двор, - указал он направление Малиновскому.
Машина остановилась.
- Ну, спасибо, так сказать, за сервис по доставке…
- Коль, прекрати, а? И выйди, пожалуйста… Мне Роману Дмитричу кое-что сказать надо…
- Не получится, Кать… И Вам, господин Малиновский, сейчас все Ваши силы понадобятся… Там, Пушкарева, в нашем направлении дядьВалера чешет.
- Господи, только не это…
Но, как говорится: «Поздно пить газированный Боржом, когда мочевой пузырь свернулся ужом!».

8.
Подполковник Пушкарев был уже на стратегическом объекте – то есть у машины Малиновского.
- Катерина! Ты с ума сошла, пропадать так?
- Пап… Вы же с мамой знали, где я и…
- А это еще кто? – брови сошлись на переносице.
- Друг Андрея Палыча и…
- Валерий Сергеич! – протянул руку вышедшему наружу Малиновскому Пушкарев.
- Роман… Малиновский.
- Ага… А Андрей Палыч как?
- В норме, можно сказать… И…
- Нет, так дело не пойдет. Негоже на улице о таких делах речи вести. Пойлемте-ка к нам! Катерина! Бери своего дружка и наверх! Мать блинов напекла… Одни не справимся, а с этим проглотом шансы есть.
Малиновский был в шоке. Против Пушкарева устоять было невозможно, а потому он поднялся в квартиру Кати, под ее недоуменный взгляд…
Если против Пушкарева устоять было невозможно, то против его малиновой настоечки и подавно!
«Малиновая» Малиновского добила! Точнее, сделал все возможное, чтобы его «развезло»…
Но, нет худа без добра! Эту сторону Романа Дмитрича – бытовую, простую, дружескую - Катерина не знала и не видела никогда. А теперь… Теперь не знала, что и думать, потому что…
Потому что она видела перед собой запутавшегося человека. ЧЕЛОВЕКА! А не робота и подонка, которым представляла его до этого дня.
А еще… Еще в ней теплилась надежда на то, что все что он сказал про Жданова было правдой…
Примерно через полтора часа, когда Роман был уже труднотранспортабелен, было решено отправить его домой на такси.
- Нет, - вдруг предложила Катя. – Мы отвезем его домой (как она хорошо помнила его адрес!) с Колькой на его машине, а сами потом вернемся домой на такси. Мы будем вдвоем, так что мам, не волнуйся…
…Елена смотрела на дочь, выходящую из квартиры вместе с Романом и Колькой, и видела в ней нечто, что давало надежу на то, что она вернутся к полноценной жизни. И женщине уже было все равно, что это нечто было связано с человеком, обидевшим ее дочь. Ведь, в конце концов, Катерина – взрослый человек… Любящая женщина.… И что-то чисто материнское подсказывает ей, что не только любящая, но и любимая…
История-то какая удивительная! Ведь только секунду видел этот Жданов Катеньку а гляди ж ты – вспомнил! Значит, не так все тут просто… Не все кажется таким, каким представляется… Свиные хвосты, к примеру, какие на вид, а? А какой из них холодец! Особливо, если в воде со льдом вымочить перед варкой! Валеру от такого холодца за уши не оттащишь! А значит…
Значит надо подождать…
Катюша девочка умненькая… Разберется…
А если Андрей Палыч этот не дурак, то уж больше он ее не отпустит!
Да!
- Валера, а как ты насчет холодца? Не против?...
…Катя не так просто решилась на эту поездку. Ей надо было кое-что узнать… А именно старую причину такого странного «превращения» Романа в робота.
А ведь все знают, что у трезвого на уме, то у пьяного… выведать можно легко, короче!
И действительно, сил много не потребовалось!
Точнее, вообще ничего не потребовалось.
Когда Колька с Катериной завели Малиновского в его апартаменты и уложили на кровать, Катя решила снять с мужчины ботинки и укрыть одеялом. И именно в этот момент Ромка шепнул:
- Это было на третьем курсе… Ее звали Полина… Она была красавицей из сказок… Итальянских… Почему итальянских – не знаю, но именно из них… Огонь, заключенный в прекрасное тело… Она выбрала меня… Понимаете? Именно меня!... Мы купили дом… В кредит… Она должна была выйти за меня замуж… Мы ждали ребенка… Когда…
Катя замерла, стараясь не пропустить ни слова.
- Их не стало…
Девушка ужаснулась.
Погибли? Сразу и любимая и ребенок?
- Она сделала аборт и уехала с миллионером в… Италию!
И Малиновский расхохотался.
Или разрыдался.
Понять было невозможно…
- С тех пор я выбираю сам, и только на ночь-две… Чтобы… чтобы потом абортов не было… А без любви растить ребенка нельзя… Уж лучше порхать так, ни о чем не думая!
Он сел на кровати.
- Нет… Надо думать, чтобы… Он любит Вас, Катя… Он больше не порхает… Давно… Он любит Вас и сердцем, и душой, и разумом… И… Сами понимаете… Любит… Дайте ему шанс… Катя, дайте ему шанс! Не допустите, чтобы он превратился в такого как я – не думающего!
- Шшшш… - вдруг вырвалось у Кати, и она оказалась рядом с Романом, прижимая его голову к своему плечу.
«Ужас… И дурдом какой-то!», - пронеслось у нее в голове.
- Вот так, Пушкарева, у тебя всегда… - подал голос Колька, который все слышал.
- Как это? – спросил Малиновский, немного приходя в себя.
- Через… Суходрищенск на Пятигорск… - объяснил Зорькин весьма, надо сказать, своеобразно.
Малиновский молчал.
- Роман Дмитрич… Вам надо лечь…
- Катя, что Вы решили? – никак не мог успокоиться мужчина.
- Насчет чего? – девушка поправляла на нм легкое одеяло.
- Насчет Андрея.
Катя помолчала лишь секунду.
- Я завтра иду к нему.
- И?
- «И» будет за ним. Я пойду к нему завтра, и послезавтра, и после-послезавтра и… Короче, пока он будет хотеть меня видеть. И если, как Вы говорите, он помнит ЛЮБОВЬ, то… Я тоже буду помнить только ее…
Малиновский впервые за день расслабился внутренне и мягко улыбнулся.
- И еще, - вдруг добавила Катя. – Вы нормально себя чувствуете?
- Ну, сносно…
- Тогда… - в руках у Кати оказался пуфик. – Хоть лежачих и не бьют, я…
На Романа обрушился удар его собственным пуховым пуфиком!
Любимым, между прочим! С белочкой из мультика «Просто так!»!
И стало легко-легко!
Потому что Катя прокомментировала свой удар.
- Все лучше, чем мордой об стол, правда?
- А хотели вдарить? – приоткрыл глаз Малиновский.
Пушкарева сдула прядку со лба.
- Было дело! Но Колька угадал… Я вас простила… Оптом…
Ромка опять сел на кровати.
- Да ложитесь Вы уже! Я устала Вам одеяло поправлять!
- Погодите, Катя… Как это – оптом?
- И Вы еще учились на экономическом… - обреченно протянула девушка. – Андрея я поняла и простила давно… А Вас… Вас только что… Все! Спокойной ночи, и если Вы поднимитесь еще раз, то…
- Пуфик больше не дам! – схватил «белочку» Ромка и положил ее к себе под голову.
- У меня сумка есть, - чуть улыбнулась Катя.
- А ей больнее, - подал голос Колька. – Я опробовал.
- Все… Спокойной ночи…
- Катя…
- Что?
- Спасибо Вам…
- За что, интересно…
- За то, что Вы такая…
- Неформат?
- Человек Вы… Настоящий… И Андрюха это увидел… Вы – ЕГО человек, женщина, любимая… ЕГО... И Вы идите завтра к нему… Он ждет…
И Малиновский отключился.
- Пошли, что ли, Катьк?
- Пошли.
Через десять минут два друга уже ехали в такси по домам…
Катя должна была подготовиться…
Ведь заново знакомится не просто, правда?
А завтра ее ждет именно это.
Завтра она идет к НЕМУ!

Алика Смехова - Я тебя очень жду
http://www.zaycev.net/pages/624/62456.shtml

11.                       
А писать в этом романе было о чем!
Возвращение в «ZIMALETTO» с большой натяжкой можно было назвать триумфальным, но…
Но они и не через такое проходили! Тем более, что теперь в команде по выводу компании из кризиса было четыре человека, а именно: Катя, Андрей, Малиновский и Зорькин.
Ко всеобщему удивлению, Колька с Романом достаточно быстро нашли общий язык. То ли потому что были противоположностями друг друга, а противоположности, как известно, притягиваются, как разноименные заряды. То ли потому, что просто были хорошими друзьями людей, которые заново начали свой путь друг к другу. То ли потому, что с ними обоими просто невозможно было не подружиться! Оба обаяшки – и каждый в своем роде!
Короче, команда сложилась! И, боже ж мой, как они начали работать… Стаханов – отдыхает, а многостаночники так себе – погулять вышли… Катя даже с девчонками по душам поговорить не могла, да, если честно, не очень-то и хотела ворошить то, что происходило месяц назад. Малиновский, при помощи Зорькина, вполне конкретно представлял себе все те процессы, которыми манипулировали два друга-очкарика в НИКА-моде и поражался их деловому чутью и экономической жилке. И если поначалу его удивляли слова Кольки о том, что «Вчера вечером поиграл на бирже и – вуаля – плюс двести тридцать тысяч!», то потом он даже начал спрашивать:
- А чё так мало? Я тут подсчитал – должно быть больше!
- Подсчитал он! – горячился Колька. – Калькулятор блин! Я тебе сейчас все это барахло передам, и играй на бирже сам! Понял?
- Мальчики, - каждый раз раздавался голос Кати в этот момент, - не ссорьтесь. Я вам пирожков принесла!
И все заканчивалось до очередной такой шутливой перепалки.
А Катя с Андреем…
Катя с Андреем оказались вновь в такой же ситуации, как в начале осени. Они строили планы и реализовывали их, но с теперь большой разницей. Они действовали вместе. Андрей, вникая в самые мелкие детали, становился именно тем президентом, который смог бы в будущем решить любую сложную проблему в компании.
На их «минус втором» творилось нечто невообразимое! Весело, легко, а самое главное по делу шла работа. И пусть иногда заедало дверь так, что можно было открыть ее только из коридора, но в их кабинетике было уютно! И старые компьютеры, благодаря связям Кольки (а именно Генке-хакеру, который жил пролетом выше) работали лучше новых! Главное – они все были вместе и настроены на одну волну!
И еще… Ничего не зная об этом, и даже не смея предполагать такого, Катя приобрела союзника в своих взаимоотношениях с Андреем. Причем, такого неожиданного, что если бы узнала о нем, то не поверила бы.
В тот день, девушка поехала на промышленную ярмарку, чтобы поинтересоваться ценами на новое оборудование. До очередного Совета акционеров, на котором будет решаться судьба президентского кресла, они решили просчитать новый план, в котором немаловажную роль должны были играть новые машины. Колька с Романом отправились обедать в «Апельсин», а Жданов…
Жданов, работая с отчетами по продажам, страшно устал и решил отдохнуть. Незаметно как-то он перешел из своего кресла на диван и… Уснул. Сладко, как малыш!
И именно этот момент выбрала Катя, чтобы вернуться.
- Андрей Па… - вырвалось у нее, и тут же оборвалось.
Она заворожено смотрела на мужчину и не смогла удержаться от улыбки.
- Бедный мой… Устал… Любимый…
Девушка положила свой портфельчик на стол и подошла к дивану.
Что же ей делать с самой собой? Сил на обман даже себя самой не было.
- Я люблю тебя… И мне кажется, что скоро я признаюсь тебе в этом наяву… Мне иногда чудится, что сейчас, именно сейчас, я тебе тоже не безразлична… Ты так смотришь, что я верю… Снова верю в любовь…
Катя осторожно села на краешек дивана, на котором лежал Андрей, и почти невесомо дотронулась до его волос…

Я тебя по-прежнему люблю.
Верю, что увижу наяву.
Но, пока приходишь ты во сне
Ко мне, ко мне, ко мне.
Ты берёшь меня в свой дикий край,
Но он для меня, как тихий рай.
Я боюсь очнуться ото сна
И снова быть одна.

Приди и забери меня молю!
А я тебя любовью одарю!
Я столько сделать бы смогла
Тебе - но я одна.

Как странно... Вот он — такой родной и любимый, совсем рядом, и так нелепо рассказывать ему все, что происходило с ним в его жизни последние месяцы, будто он далеко-далеко...
Вымотался, бедный... Устал... И она устала от всего этого, потому что… Ну, как? Как же сделать так, чтобы не выдать то, что твориться в ее душе и на сердце?
Ведь любовь никто «запретить» не может! А она любит! Любит, как еще никогда до этого не любила его же самого!
Даже вот сейчас... Что она тут делает? Только честно, Пушкарева! Ведь не просто так сидишь, а его сон охраняешь... Чтобы никто не посмел помешать, разбудить, обидеть...
Ладонь... Большая, теплая, сильная... Такая родная!
Катя осторожно взяла его руку в свою и дотронулась до нее губами...

Я беду рукою отведу,
Ночью тихой в дом к тебе войду.
Сяду у открытого окна
Напротив спящего тебя.
Сон твой крепкий буду охранять,
Руки греть и губы целовать,
Но под утро кончатся мечты
И ты, и ты, и ты.

Приди и забери меня молю!
А я тебя любовью одарю!
Я столько сделать бы смогла
Тебе - но я одна.

Она не видела, как дверь их теперешнего кабинета открылась и в дверном проеме показалась Маргарита. Женщина застыла и просто не смогла заявить о своем присутствии, так поразила ее сцена, которая открылась ее взгляду...
Девушка, закрыв глаза, целовала руки ее сына... Человека, которого - черт побери! сколько уж скрывать-то от самой себя такое очевидное проявление девичьих чувств?! – любила! Да, Катя любит ее сына…
- Андрей... Любимый мой... - вдруг прошептала Катя, и Марго услышала это. - Господи, как же я хочу, чтобы ты поскорее все вспомнил и в то же время... Чтобы ты не вспомнил ничего... Ничего, чтобы продолжал смотреть так, как делаешь это сейчас — с нежностью и доверием... И даже... Любовью иногда... А не равнодушно или... Андрей...
И по щекам Кати сбежали две слезы.
- Я не могу без тебя... Не могу, но если все вернется на круги своя — я уйду, только для того, чтоб ты был счастлив, любимый...
И она снова дотронулась до костяшек его пальцев своими губами.

Знаешь, я так устала.
Мне плохо без тебя.
Без твоих губ,
Без твоих сильных рук.
Я тебя очень жду.
И буду ждать всегда!

Приди и забери меня молю!
А я тебя любовью одарю!
Я столько сделать бы смогла
Тебе - но я одна.

Я так устала.
Я тебя очень жду!

- Кать... - прошептал Жданов во сне и немного повернулся, прижавшись к ее бедру и положив голову ей на колени.
- Спи... Спи, родной мой... Спи...
- Останься... - вдруг вполне ясно сказал Андрей и сжал крепче ее ладонь.
Катя замерла, как и Маргарита...
- Останусь...
- Это хорошо, - как мальчишка улыбнулся мужчина и… продолжал спать.
Катя по-прежнему была занята только им, и снова не услышала как скрипнула дверь, теперь уже закрываясь, и их незамеченная посетительница ушла.
Руки целует…
Марго улыбнулась, вспомнив то время, когда она сама вот так же целовала руки Павла…
А что тогда это значило тогда?
Во-от… А теперь это значит…
Это значит…
Значит, что Марго, если она хорошая мать, нужно переходить на новые позиции!
Кирочка, конечно, девочка хорошая и была бы прекрасной парой Андрею, если бы… Если бы была ЕГО женщиной… А именно в этом-то в последнее время Марго и начала си-иии-ильно сомневаться…
Да, и вообще, сына она, конечно, любит, но…
Пора признаться самой себе, что вмешивается в его жизнь безбожно, а ведь ему уже за тридцать… Да… Большой, мягко говоря мальчик! И гляньте, куда привели все ее попытки устроить судьбу сына как хочется ей? Ни к чему хорошему… Да… Правда глаза-то колет! Не попишешь ничего!
Ведь сколько раз могла состояться свадьба с Кирой, и еще больше придумано отговорок, причем, только с одной стороны – со стороны Андрея. Может, не просто так? Может, это не его дорога? Может ему и не дорога уготована, а тропинка? Тихая, едва заметная в траве, но только ЕГО!
Кто знает, что может скрываться за очками в старой оправе…
Если там счастье ее сына, то… То она поможет этому счастью расцвести! Не будь она Маргарита Жданова!

12.
Кира была в бешенстве! Ее совершенно не устраивало то, как развивались события в реальности, так как они очень сильно отличались от того, что она нарисовала в своем сознании.
Андрей вспомнил, но не все! И Пушкарева никуда не делась! Черт те что!
Воропаева даже не знала что делать и как вести себя, когда эта… Эта негодяйка вернулась в «ZIMALETTO»!
Андрей переманил еще и этого хлюпика Зорькина и подложил невесте самую настоящую «свинью» - отправил Викторию с минус второго этажа к своей разлюбезной подруге на административный этаж!
Будто Кире и так жизнь медом казалась… Скандалы в приемной стали привычкой.
Но больше всего бесило то, как Андрей относился к этой кикиморе! Нежно, внимательно, заботливо…
В тот день терпение женщины закончилось. Она все расскажет Жданову, и вот тогда посмотрим, куда денется его забота! Посмотрим!
Но…
Воропаевой помешали. Точнее помешала женщина, которая, как думала девушка, всегда и во всех обстоятельствах должна быть на ее стороне. А именно Маргарита Жданова.
Кира столкнулась с ней у самого лифта.
- Кирочка! Здравствуй! Куда это ты так несешься?
- К Вашему сыну! У меня есть кое-что, чтобы рассказать ему!
Маргарита в мгновение ока оценила ситуацию.
- Нет, Кира… Ты не пойдешь к Андрею, ты пойдешь со мной. Давай вернемся к тебе в кабинет! Я хочу задать тебе один вопрос, на который сама только что, по сути дела, получила ответ.
- Какой?
- Я задам его у тебя в кабинете.
И женщина уверенно подхватила свою любимицу под руку.
- Пошли…
Когда за двумя женщинами закрылась дверь, Воропаева резко повернулась к Марго.
- Ну, и что Вы хотели у меня спросить?
- Кира. Ты можешь сказать, почему вы с Андреем не поженились?
- Из-за этой… Из-за Пушкаревой конечно же!
- Да… А год назад? Когда Катя еще не работала в «ZIMALETTO»?
Кира открыла было рот и… Не нашла слов для ответа.
А Марго продолжала:
- Кира, а что было причиной два года тому назад? Три? Почему вы не поженились сразу же, как начали встречаться?
- Я… Мы…
- Подумай над этим, моя дорогая… Увы, для меня ответ кажется очевидным…
Киру начинала бить дрожь. Истина, от которой она так долго убегала в своем сознании, накрыла ее, подобно цунами.
В горле пересохло, виски загорелись пламенем, а руки, наоборот, стали ледяными. Сердце поднялось куда-то к горлу…
Четыре года… Четыре года в никуда… Бесцельно… Глупо… обманчиво… Как мираж… Мираж, который она сама не хотела развеять! Но неужели это стало видимым даже со стороны.
Силы Кира! Верни себе силы и выясни все до конца!
Девушка собралась изнутри и все же смогла спросить:
- И что же Вы поняли? В чем причина?
- Вы… Кира прости, но это действительно так! Меж вами уже давно нет любви… А теперь я не знаю, была ли она вообще…
Воропаева судорожно, с натугой зажмурила глаза. Во рту ощутился вкус крови…
«Губу прикусила…».
- Кира…
- Не надо! Ничего не надо больше… Ничего…
Девушка, пошатываясь прошла к своему креслу… Стол качался и расплывался перед глазами… Только не заплакать! Только не сейчас!
- Вы… Может, уйдете? – вдруг вырвалось у нее.
- Хорошо, - согласилась Маргарита, пообещав себе, что проследит за ней издалека, но не допустит встречи ее и сына.
- Спасибо…
Кира услышала, как закрылась дверь за Ждановой и вот тут расслабилась, но…
Слез не было…
Глупо как! Она сама давно уже знала эту истину: между ней и Андреем больше не было никаких чувств… Даже в постели она перестала чувствовать себя женщиной, а уж желанной и того подавно!
Вспомнился постыдный опыт с кнутом и красным неглиже… Как потом Андрей издевательски хохотал над этой ее попыткой вернуть страсть в их отношения! Она слышала, но… Смирилась… Впрочем, как всегда… А теперь…
Зачем что-то делать теперь? Зачем вообще что-то делать?!
Девушка судорожно потянулась к сумочке.
Где-то там было снотворное.. Вот только где? Господи, помойка какая-то а не сумочка! Ну же!!!
Она азартно рылась в своей «кошелке», когда открылась дверь, и на пороге ее кабинета показался Николай Антонович Зорькин. Катерина, не хотевшая встречаться с Воропаевой по вполне понятным причинам, послала лучшего друга передать той отчет.
Одного взгляда на Киру Юрьевну Кольке хватило для того, чтобы понять – дело швах!
Видел он уже подобное когда-то, а потому одним прыжком оказался у стола и вырвал из рук женщины пузырек с понятно какими таблетками.
- Дура! – вырвалось у него.
Воропаева остолбенела.
- Что?! Да как Вы… Как Вы смеете?!!!
- Смею! Чего это Вы тут задумали, а?
Кира вскочила со своего места.
- Да кто Вы такой, чтобы…
- Человек! Который не даст другому человеку совершить глупость!
- Да Вы…
И Киру понесло! Она вышла из-за стола и начала бить Зорькина куда придется.
А тот…
Тот позволял все это, понимая, что творится в душе этого человека. Он просто отклонялся и отступал, пока было куда, а потом, просто перехватил руки девушки и прижал ее к себе.
Та, странное дело, не вырывалась, а обмякла в его руках.
- Господи… Да Вы горите вся… Ну-ка… Садитесь на диван… Живо!
- А чч-ччего В-вы р-расткоманнн-довались… - зубы Киры начинали бить чечетку, а тело сотрясала крупная дрожь.
- А у меня такое случается… Редко, правда, но все же! У вас хоть чего-нибудь есть, чтоб одеться?
- «Что-нннибудь», а не «чего-нибудь»…
- Буду знать… Ага! Вот, отрез шерсти хороший!
Зорькин сложил материю в несколько раз и укрыл им Киру. Этого ему показалось мало, и он, сев на диван рядом с ней, обнял девушку и прижал к себе.
- Потерпите немного. Так быстрее согреетесь… Хотя, аспирин бы помог… У Вас кроме той гадости в сумочке аспирин-то имеется?
- Н-нет…
- Жаль… Вот у моей мамы кроме аспирина и еще двадцати четырех наименований всяческих медицинских препаратов, даже баночка бальзама «Золотая звезда» в бумажном пакетике лежала! Как она мне в детстве этой дрянью вонючей нос мазала… Уффф!
- А мне м-мама всегда на н-ночь чай с мятой зав-варивала… - выговорила Кира и…
Разревелась.
Нет, не заплакала, а именно разревелась!
- Ну, вот! С одной стороны – хорошо, дурь выйдет, а с другой – температура точно выше поднимется!
Колька успокаивающе гладил девушку по волосам, и тут из приемной раздался голос Клочковой.
- Опять! И снова! Ки-и-ираа-а-а!
- Вот как не к месту то… - вырвалось у Николая. – Ну, может что серьезное…
А Клочкова уже открывала дверь.
- Кира, у меня снова отключили телефон! – загнусила Вика прямо с порога. – Выручи меня еще раз. Дай денег!
«Денег? Денег?! Денег!!! Да как же!…».
И тут Николай Зорькин, человек до беспамятства влюбленный в Викторию Клочкову, сделал невероятное для влюбленного человека. Он крикнул своей нимфе и царице грез:
- А ну, пошла отсюда! Дура жадная!
Это так не вязалось с его образом, что Клочкова не нашла, что ответить. А Кира…
Воропаева во все глаза смотрела на человека, который, принадлежа к вражескому лагерю, оказался единственным, кто хоть как-то старался помочь…
- Че-го? – наконец, вырвалось у Виктории.
- Чего слышала?!
- «Что», а не «чч-ччего», - снова поправила Кольку Кира.
- Буду знать, - так же как и несколько минут раньше ответил Зорькин.
- Кира!!! Чего он?
- Вик… Иди пока, а?
- Кира!!!
- И не ори, п-ппожалуйста…
- Ну, вы еще…
И Клочкова вылетела из кабинета начальницы-подруги, громко хлопнув дверью…
- Ну, у в-Вас и г-голосина…
- Как у дьякона? – хмыкнул Зорькин.
- П-Почему у дьякона?
- Ну, так в «Республике ШКИД» про Викниксора говорили, когда он пел… Помните?
- С-смутно…
- Да… Дела… Вы на машине?
- Да, а при чем…
- Отлежаться Вам надо, вот что… Дома, Вы как пить дать одна, так?
- Да, но…
- А потому… Потом можете меня колесовать, но иначе я поступить не могу!
И, удивительно легко подхватив девушку на руки, не забыв про ее сумочку и пальто, Зорькин направился вон из кабинета Воропаевой.
- Вы что? С ума сошли?
- А что, лучше дать Вам загнуться у себя в светелке бизнеса? Нет уж!
С Кирой впервые разговаривали так, будто она – ничего не понимает и все надо решать за нее…
А самое удивительное – ей это понравилось! Пусть хоть кто-нибуть что-то и впрямь решит за нее… Хоть раз…
Она смутно видела, как Зорькин, извернувшись не хуже акробата, снял ее машину с сигнализации, перед этим достав ключи из ее сумочки (а и правда, он в цирке, случайно, не подрабатывал?), и осторожно усадил ее на переднее сиденье.
- Вот… Теперь все нормально будет…
А потом ее накрыла темнота…
Темнота, из которой она долго выплывала.
А окончательно привел ее в себя добрый женский голос:
- Что ж это в Зималетте вашей так над людями издеваются? – а потом прохладная влажная тряпка коснулась ее горящего лба.
- Мам! Это не производственно, это другое, - ответил знакомый Кире голос Зорькина.
- Другое… Это ж надо так красавицу загонять!
И тут Кира открыла глаза.
- Вот… Очнулась! Коль, принеси-ка градусник. Температуру смерим.
- Здравствуйте, - только и смогла выдавить девушка.
- Здравствуйте, - улыбнулась женщина, сидящая у кровати, на которой лежала Воропаева. – Я – мама Коли. Зинаида Петровна.
- Кира…
- Ну, вот Кирочка, и познакомились. Вы лежите-лежите! Сейчас жар сошел, но покоя Вам немного не помешает.
«Это точно!», - подумала девушка.
- Вот! А я пока суп разогрею… Башку даю на отсечение, что Вы и не ели ничего в обед…
«Не до этого было…», - снова пронеслось в мыслях у Воропаевой, и она вдруг совершенно расслабилась.
Зинаида Петровна вышла вслед за сыном.
Давно ей не было так… Непонятно как… Но как-то все-таки было и… Приятно было! Вот в чем ужас-то!
Озноб прошел. Голова не болела, а вот душа…
Душа застыла…
Ничего… Больше никаких глупостей! Жизнь продолжается… Как там говорилось в фильме? «В сорок лет жизнь только начинается»? А ей еще и тридцати нет! Далеко еще до тридцатника! А значит, ее шансы на счастье увеличиваются!
Девушка непроизвольно улыбнулась. Немного грустно, но все же…
Заботу проявили те, от кого она ее совершенно не ждала… Вот дела!
Чего только на свете не бывает…
И действительно! Пути Господни неисповедимы…
В тот вечер Зорькин отвез Киру домой. Всю дорогу они молчали, а на пороге ее квартиры Колька вдруг спросил:
- Вы как, глупостями страдать будете? В глаза мне гляньте…
- Это допрос с пристрастием? – попробовала, было возмутиться Кира, но не получилось ничего.
Между ней и этим пареньком что-то завязалось… Непонятное… Необычное… Нестандартное…
Никогда не было такого… Даже не слышала о таком!
- Нет… Просто когда-то я по Катькиным глазам читал, страдает она блажью или нет.
Удивительно, но при упоминании Пушкаревой не екнуло ничего! Будто ТА Кира исчезла куда-то…
- Так посмотрите?
И Воропаева посмотрела и…
Замерла…
Глаза – зеркало души…
Старейшая из истин, но как же она бедна для выражения того, что иногда можно увидеть в глазах другого человека?
У Николая Зорькина были красивые глаза. И хоть говорят, что когда в человеке все не очень хвалят его глаза, тут…
Тут дело было в другом…
Красивые глаза, наполненные заботой… Не скукой, не желанием стерпеть, не мольбой, не жалостью, не просьбой, а заботой…
- Да… Пост могу сдавать…
Колька улыбнулся…
- Ну, спокойной ночи и «Звиняйте, барышня, если что не так»!
- Спасибо…
- Да, ладно! Что ж мы, не люди что ли… Спокойной ночи… Чаю на ночь выпейте… Горячего…
- Спокойной ночи…
Дверь закрылась. День закончился.
Что это за звук?
Телефон… Надо подойти… Кто это, интересно?
- Да…
- Кира! Где ты была?
- Саша? Не волнуйся, я уже дома…
- Хорошо, но…
- Я была у знакомого…
- Кир… С тобой все хорошо?
- Да… Вполне… Только жар небольшой.
- Может мне приехать?
- Саш, не к чему под моей дверью устраивать почетный караул! Со мной все хорошо.
- Точно?
- Точнее не бывает.
- Кир…
- Саш, я уже спать ложусь… Только чаю выпью… Горячего…
- Ладно… Спокойной ночи, Кирюш…
- Спокойно ночи…
Трубка легла на рычаг…
Да! Чаю горячего и…
И спать…
А завтра…
Завтра она начнет все с чистого листа!
И было завтра, только…
Постовой пришел с проверкой. Рано утром. Чтобы успокоиться.
Резкий звонок в дверь. Проснувшаяся к этому времени Кира открыла дверь и…
- Вот… - на пороге стоял Николай. - «Республику ШКИД» принес на диске… А еще мяту, аспирин и варенье… Из алычи, правда, не из малины! Жар не снимет, но вкусное… Мама велела передать…
Его взгляд быстро уловил все. А именно готовность девушки «писать жизнь заново».
И неизвестно почему, Кира его впустила…
- Доброе утро, во-первых… Проходите… Я вас чаем напою… Горячим… С Вашим вареньем.
- Да, я на минутку… только передать и…
Кира улыбнулась.
- Проходите. Только не кричите голосом, как у дьякона, ладно?
- Так… Тут рядом Клочковой нет, я надеюсь…
- Но вчера и мне досталось…
- Колька покраснел.
- Вот за это прошу прощенья…
- Прощу, если зайдете.
- Подчиняюсь грубому шантажу…
И он вошел…
Но, как оказалось в будущем, не столько в квартиру, сколько в новый, еще ненаписанный роман…

13.
А работа в «ZIMALETTO» шла своим ходом.
И время неумолимо шло вперед!
Вот уже и середина апреля прошла…
Было еще прохладно. Утром тонкий ледок еще покрывал лужицы, но…
Весна пришла! И это было здорово!
Вместе с весной пришло и весеннее настроение, и… весенние переживания.
Работая бок о бок с Катериной, Андрей все чаще и чаще задавал себе вопрос о том, что между ними происходило в последние месяцы, потому что ночью, а иногда бывало и днем, в сознании ему очень реально рисовались картины, где он с Катей…
В общем, далеки были эти картины от производства!
Мужчина мучился от того, что не знал что это: воспоминания или мечты? Эти два слова он повторял часто-часто, стараясь вспомнить хоть что-то из событий последних трех месяцев, но…
Безрезультатно…
А Катя…
Катя тоже вела себя как-то… Как-то не по «помощнички». Ну, не просто по «помощнически»!
Работа спорилась, слов нет, но… Было кое-что, что в одно и то же время и касалось работы, и нет… Ее взгляды, слова, успокаивающие прикосновения, улыбки только осложняли дело. В определенные моменты Андрей ловил себя на мысли о том, что вот еще минута, и он подхватит это чудо на руки и скроется на складе, где в ворохе разноцветных тканей сделает с ней все, что рисовало воображение!
- И это при всем том, как она выглядит… - шептал он себе, реально оценивая девушкину внешность.
А выглядела Катя по-прежнему. Длинные юбки, круглые очки, кофты «а-ля первая мировая»…
Но Жданову было наплевать на все это! Красивее ее он никого не замечал! Он видел ее глаза, розовые губы, точеный носик, брови вразлет, изящную шею, маленькие нежные пальчики, и…
И сходил с ума.
Сходил с ума от этого нелепого создания!
«А кто я для нее я?» - спрашивал он себя и переживал.
Серьезно и глубоко.
А тут еще Катя решилась кое-что изменить в своей одежде!
Как будто и так забот у него было мало…
Один важный разговор подтолкнул Катю вспомнить о том, чему научила ее Виноградова.
Разговор с Маргаритой Рудольфовной.
В тот день девушка решила пообедать с девочками в «Ромашке», но на выходе из «ZIMALETTO» их шумную компанию остановила Жданова.
- Здравствуйте, девочки! – вежливо улыбнулась она.
- Здравствуйте, Маргарита Рудольфовна.
- Как вы все прекрасно выглядите!
- А Вы просто ослепительны! Как всегда! – загалдели девчонки, и только у Кати словно ноги отнялись.
Ой, не просто так их Жданова остановила! И не ошиблась девушка в своих ожиданиях.
- Катя, Вы не могли бы поговорить со мной? Я Вас ни отчего не отвлекаю?
Как она могла отказать?
- Девочки, простите… Я как-нибудь потом с вами… Хорошо?
И Катя пошла с Маргаритой, как агнец на заклание.
Жданова, молчала всю дорогу до кафе, которое она выбрала для разговора, а Пушкарева и подавно. Ее просто трясло, а в горло будто тлеющих углей насыпали.
И вот они сели за столик. Заказали только кофе. И одна и другая… И…
- Катя, у меня к Вам только один вопрос. Что Вы чувствуете к моему сыну?
Пушкарева побледнела. Губы ее тряслись. Руки заледенели, но, посмотрев женщине, которую она боялась, наверное, больше всех на свете, Катя ответила:
- Я люблю его, Маргарита Рудольфовна… Люблю… И знаю, откуда-то, что это навсегда…
На глаза ее навернулись слезы, но она стиснула зубы и сжала ладони.
- Катя, Вы любите даже после всего того, что он сделал?
Белое лицо девушки стало просто синим.
- Вы знаете?
- Катенька, дорогая, не волнуйтесь Вы так!
Маргарита сама переполошилась и взяла девушку за руку.
- Кира мне рассказала после Вашего увольнения… Мне было больно узнать, что мой сын пошел на такое, но… Катя, неужели Вы простили его?
- Да… Я почти всегда могу понять причины поступков людей… Его я тоже поняла… А потом… Потом и простила, потому что… Потому что…
Слезы просились наружу…
- Любите… Ну, все… Успокойтесь… Теперь я все понимаю… Катя, он тоже любит Вас.
- Нет… Это ему сейчас кажется, а тогда…
- Я Вам про тогда и говорю. Он перестал быть похожим на себя в те дни… Авария, как мне кажется, не просто машины, а его души…
- Я боюсь только одного. Если он вспомнит… То есть когда он вспомнит, он… Он не простит…
- Ну, я так не думаю… Вот помяните мое слово: все будет совсем по-другому. Скорее это он будет просить прощения у Вас…
- Я боюсь этого часа…
- Не надо, Катя, ничего бояться! Давайте-ка лучше закажем что-нибудь посущественнее, а? Тут потрясающие пирожные всегда… Наплюем хоть сегодня на фигуру! Официант!
И они сделали еще один заказ.
- Катя, вы не должны постоянно думать о том, что прошло. Прошло – и ладно! Перед Вами открыты новые горизонты! И мой Вам совет, чисто женский… Чтобы забыть старое – купите новую вещь! Новое к новому!
- Почти так же говорит Юлиана…
- А она в этом хорошо разбирается! Катя! Смените имидж! Вам пойдет голубое, как мне кажется…
- У меня было красивое голубое платье, - вдруг вздохнула Катя.
- И где оно?
- Улетело в Таиланд.
- Как это?
И женщины разговорились.
Легко и непринужденно.
Будто были знакомы лет десять.
- Катя, давайте с Вами пообедаем во вторник на той неделе. Вы не против?
- Н-нет… - Катерина была в легком шоке.
Это что, реальность?
- Тогда договорились! Я заеду за Вами. Нам надо больше узнать друг о друге. Мне кажется, что все это закончится хорошо! … А пирожные Вам понравились?
- Да… Очень вкусно…
- Ну, тогда в следующий раз десертам уделим особое внимание!
Вот такой получился разговор.
Но чудеса на этом не закончились!
Вечером вернулся с курорта ее чемодан…
И на следующий день она пришла на работу в новом костюме!
Белом, с черным топом! Вот только свой шикарный «конский» хвост из закрученных локонов оставила. Все ж-таки удобнее, чем модельная стрижка! Да и для начала – и это хорошо!
Жданов был нокаутирован.
- Ну, вот… Дождался, болван, пока на нее другие мужики засматриваться будут…
Таким образом, за несколько дней муки его только увеличились.
И так продолжалось бы и дальше, но… По причине одного случая все пошло на лад. Нелепого и глупого, по сути, но…
Если бы не он, то Андрей не решился бы на один важный шаг – не начал плести цепочку поступков, которые… Но не будем забегать вперед!
А все дело было…
В крысенке!
В маленьком, симпатичном крысенке, с глазками-бусинками, который жил в кабинете Андрея-Романа-Кати-Кольки уже с полгода. Робкий и тонкой душевной организации зверек, вылезал из своей норки только по ночам, видимо, стараясь не пугать особу женского пола, серьезно обосновавшуюся в помещении (уж больно громко визжат эти – в длинных юбках!). Но в тот день…
Наверное, у зверька сбились биологические часы, и он выбежал из своего домика за диваном в тот самый момент, когда Катя принесла своим мальчикам обед из кафе.
Хорошо еще, что она поставил пакет с подносом на стол, а потом…
- Мама! Мамочка!!!
И через мгновение девушка уже вцепилась в Жданова.
Тот, подхватив ее на руки, немедленно прижал ее к себе, спрашивая:
- Что такое, Кать? Что случилось?
- Там… Ой!
Первым все понял Ромка.
- Это ж мышонок! Кать! Он уже убежал…
- Правда? – но своих импровизированных объятий девушка не ослабила.
А Жданов готов был этого звереныша поймать и расцеловать! А пока…
Пока наслаждался тем, что держал любимую (да, он точно знал, что любит Катю!) женщину в объятиях и вдыхал аромат ее волос. А она…
Она и не думала вырываться! Правда, когда такое положение двух людей стало совершенно непонятным и нелепым, Андрей сам отпустил Катю.
- Я… Это… Пойду, водички куплю… - красная от смущения, пояснила Катя свой поспешный уход.
- Х-Хорошо… Мне тоже бутылочку захватите, - попросил Жданов, и когда она вышла, с громким выдохом опустился в кресло.
Малиновский, внимательно наблюдавший за всей мизансценой, покачал головй и обратился к другу:
- Жданыч… Ты – лопух!
- Чё это я лопух?
- А ты повари горшочком! Ну? Горшочек вари! Горшочек вари! Как? Кашка не подгорела?
- Малин, прекрати, я не пойму о чем ты!
- Вот именно! Ты чего теряешься-то? Вижу, блин, по Катерине сохнешь, и ни тпру, ни ну! Ведь ты сам Кате-то не безразличен… Это кроту в солнечный полдень понятно!
- С чего ты взял?
- Е-моё! А чего это она к тебе на шею прыгнула?
- Ну… Крыс боится…
- И это говорит бабник, а? Едрит твою…
- Объясни толком!
- Да, я вообще-то ближе тебя к ней сидел! Понял? А прильнула она к тебе! Несмотря на то, что ты метра на два дальше! Усек?
- И чего?
- Того!!! И это мой лучший ученик…
- Ром, ты, правда, думаешь, что…
- Думаю? Уверен! Неужели ты не видишь, как она на тебя смотрит? И, черт побери, наплюй на то, что было! Любишь ее – добивайся сейчас! Настоящее важнее прошлого! А для тебя и подавно!
- Чего орете-то? – спросил вошедший Колька.
- Да, вот, - ответил улыбающийся Андрей. – Меня мой друг уговаривает за твоей подругой начать ухаживать…
- Наконец-то! Созрел! А я-то думал, еще лет десять потянете волынку…
- Кольк, ты чего, тоже за?
- Не «чего», а «что», и да – я ЗА! Причем, двумя ногами и руками… А может, руками и ногами… а фиг с ними! Главное, что ухаживать начнешь за Катькой.
- Вот только знать бы, как это делается!
Зорькин застыл, открыв рот.
Он посмотрел на Жданова, потом на Малиновского и, кивнув в сторону Андрея, спросил у Романа:
- Он это серьезно?
- Угу, - просто ответил тот.
- Банана-рама… А я тут на что-то надеюсь… Да… вот повезло парню с внешностью!
- Вот и я про то же! – поддержал Кольку Роман. – Я, бедный, в свое время из последних сил выбивался, стараясь угодить дамам, угадывать их желания, чтобы… Ну, ты понял, а этому надо было только свои тридцать два зубы улыбнуть и все!
- Да, хватит уже! – улыбаясь, негодовал Жданов. – Сам решу, как… Поняли?
Зорькин хрюкнул.
- Ну-ну…
- Да, пошли вы…
Андрей пошел к двери.
- Жданов, ты куда?
- В магазин.
- Зачем? – переглянулись Малиновский и Зорькин.
- За сыром.
- На фига? – выдали те хором.
- Крыску подкормлю! Надо же как-то живность отблагодарить?
И, окрыленный, продумывая план дальнейших действий, Андрей направился за сыром…

..Жила-была крыса дворовая,
душою и телом здоровая,
любила захаживать в гости ко мне,
махала приветливо хвостиком мне.
Старушки всё фыркали носиками,
но знали, что трогать нельзя.
С ней дети делились сухариком
и кликали ласково Шариком...
Такая, такая,
кусков не таскаю,
поскольку повсюду друзья

Девочки, послушайте пока мелодию которая мне сегодня помогла во многом. Да, что уж, помогла! Которая и толкнула написать продолжение именно так!
Чудак из 5 «Б»
http://music70-80.narod.ru/muz-3.htm

Все, кто читает и "слушает"!!! Как только речь о портфеле зайдет, включите "Чудака из 5 Б"! Классно получится!

14.
Ближе к вечеру Жданов решился на начало боевой операции. Необходимо было как-то начать такой сложный для него процесс, как ухаживание. Вот ведь заковыка какая! Ну, прав был Малина – ему никогда и ничего не стоило увлечь девушку… Ну, улыбнулся, томно глянул, вздохнул, муры наговорил какой-нибудь про разбитое сердце и…
А Катя…
Катя другая…
Она единственная. С ней, как с другими нельзя.
Что же делать-то? Может, за цветами съездить? Чтоб специально для нее?
Ага! Пошел за сыром – вернулся с цветами! Да… А в чем проблема-то? И сыру купит, и цветов! Пять минут и готово!
Но в пять минут уложиться не удалось. Причина была, что ни на есть самая бытовая – как в кино «my car… кирдык!». Машина Жданову подчиняться категорически отказывалась. В сердцах, он ударил по рулю руками, а потом…
Потом ему на ум пришла замечательная идея, в которой поломка машины могла только помочь! Да и то, что сегодня была пятница было только плюсом!
Весело насвистывая, он вышел из гаража и, как и задумал, направился в ближайший магазин за почти джентльменским набором: сыром и цветами!
Катя же за это время кроме минералки принесла на свои минус второй свои сомнения и переживания. Никто даже не догадывался о том, сколько эмоций и чувств разбудило в ней это сумасшедшее объятие…
Сказать по-правде, не очень-то она крыс и боялась… Ну, поморщится, ногой топнет, чтоб эта живность побыстрее убежала, и все… А тут…
Желание обнять ЕГО было таким мощным что… Пришлось этот спектакль разыграть!
Только б Зорькин не проболтался… По мышей с крысами. А то как-то в последнее время все больше в нем верх мужская солидарность берет!
Катя вздохнула, вспомнив руки Андрея на своем теле…
Оказывается не только память сознания существует… Есть еще и память тела…
Боже ты мой! Как же хотелось прямо сейчас прижаться к нему и снова почувствовать всего и сразу! Но нельзя… Мало ли, что могло ей показаться? За работу, Пушкарева! Не фиг мечтать…
Но работать как-то не получалось, а уж после того, как Андрей вернулся и… С каким букетом! ДЛЯ НЕЕ! Так о работе вообще как-то забылось…
Он, правда, еще какой-то сверток принес, но…
До него ли, этого несчастного свертка было самой счастливой девушке на земле!
Цветы… Ей… От НЕГО! Мама дорогая! Неужели не снится все это?
Но дальше… Дальше все было еще сказочней!
Когда окончился рабочий день, как-то получилось так, что Роман с Колькой вышли раньше, а Андрей с Катериной задержались. Причем, букет домой к подруге понес Колька!
- Зорькин, а ты никуда не тронулся? В смысле головой! – возмутилась, было, Катерина, но друг, глубокомысленно поправив очки на своей переносице, выдал странное:
- Цветы пожалей… Когда домой вернешься – не известно! А так, я теть Лене передам! Она в вазочку пристроит… Побежал я, короче!
И смылся, гад!
А Катя так и ничего не поняла пока…
- Кать, я провожу! – сказал Жданов, когда они поднялись со своего родного минус второго этажа.
- Но у Вас же машина сломалась.
- А мы пешком! Погода-то какая!
- Вы серьезно?
- А что? Я не гулял на своих двоих… Не помню сколько времени! Пойдем?
- Ну, пойдем!
И они вместе вышли из здания компании.
- Андрей Палыч, Катерина Валерьевна… - попрощался с ними Потапкин.
- Пока, наша крыша! – махнул ему рукой Жданов и…
Взял Катерину за руку.
Та удивилась такому проявлению чувств, но ладони отнимать не стала.
А вечер действительно был прекрасен и по-весеннему хорош! Садящееся солнышко играло лучиками в небе, отражаясь от окон стоящих вдоль дороги домов. Ветерок легонько играл волосами прохожих. Весной пахло в каждом глотке воздуха. А раз весна, то – прилив энергии, радости, сил и… Детства!
Пройдя молча несколько метров, Андрей вдруг остановился.
- Кать, а дайте-ка мне Ваш портфель!
- Зачем?
- Ну, я же Вас домой провожаю, а раз у Вас портфель, значит, Вы должны отдать его мне.
- Но мы уже давно не школьники!
- И что теперь? От этого мое желание нести Вашу ношу не исчезает. Давайте!
- Нет! – Катины глаза смеялись, и она спрятала свой портфель за спину.
- Катя… Давайте сюда Вашу бандуру…
- Не-а!
Пушкарева вырвала свою руку и спрятала за спиной, склонив голову на бок.
- Катенька, - обманчиво ласково протянул Жданов. – Давайте сюда Ваш портфель…
Но ведь не только у одного Жданова может быть приступ «детсткости», правда?
- А догоните сначала! – смеясь, крикнула Катя и…
Побежала по тротуару.
И что же оставалось делать мужчине тридцати двух лет отроду, как не броситься вслед за ней?
Они бежали, смеясь, огибая шедших навстречу прохожих, которые с разным выражением лиц смотрели на этих сумасшедших. Кто-то хмурился, кто-то улыбался. А кто-то теснее прижимался к идущему рядом любимому человеку…
Весна, знаете ли!
Минут через пять, когда показался небольшой скверик, Катя остановилась.
- Ладно-ладно! Все сдаюсь!
И ее такую - смеющуюся и искрящуюся счастьем, поймал в свои объятия Андрей.
- Я выиграл?
- Только потому, что мне захотелось… - сияли Катины глаза.
- Тогда Ваш портфель, мадмуазель!
И Пушкарева протянула Жданову свою ношу.
И они пошли обратно, потому как оказалось, что бежали в противоположном Катиному дому направлении…
И ладошка ее, маленькая, нежная, лежала в его – большой и теплой!
Шаг в шаг, несмотря на то, что длина их была разная… Андрей подстраивался под нее…
А вот классики на сухом кусочке асфальта!
Как не попрыгать, а?
И снова Кате пять лет, и снова она прыгает на одной ножке, только в отличие от той маленькой девочки, с которой во дворе никто кроме Кольки не играл, она счастлива! Ослепительно счастлива! Как взрослая любящая женщина…
А Андрей, стоявший рядом, просто улыбался, глядя на это чудо. Как же мало нужно для того, чтоб почувствовать себя счастливым! Просто стоять и смотреть на того, кого любишь… Кому веришь… Кого желаешь…
Даже если она ведет себя как ребенок!
- Кать! А я попрыгаю?
- Нет! Это я сегодня чемпионка по «классикам»! Да, вам и не пойдет!
- А я?
- А Вы каждый день!
- Тогда ладно… Может, дальше пойдем?
- Завидно?
- А то!
- Ла-аадно, уговорили!
И снова шажок в шаг…
Ладошка в ладони…
И две улыбки до ушей…
- Кать, а может в кофе, по мороженному?
- Ангины моей хотите?
- Ни за что! Тогда… По пирожному, а?
- Вот уж не знала, что Вы такой любитель сладкого…
Сказала, и покраснела неизвестно от чего…
А Жданов чуть крепче сжал ее ладошку и внимательнее всмотрелся в глаза.
- Ну, как предложение?
- Никогда не сидела на диетах… и не начну, такими темпами!
- Ур-ра!
И они пошли в кафе. Выпили по чашке чая, налопались сладкого, перемигнулись с парочкой малышей, годика по четыре, чем вызвали у них редкозубые улыбки, и пошли дальше…
По пути снова начали дурачиться, продолжая гнать свою «детскую» волну.
И вот уже Катя, держась за мужскую руку, величественно шла по высокому бордюру, смеясь, как девчонка. А он, поддерживая ее, был готов в любой момент подхватить ее и прижать к себе, как сегодня…
Но прогулка по бордюру, слава Богу, произошла без происшествий…
Происшествия начались у Кати дома!
Причем, как-то буднично начались, что Катя ничего и не заподозрила.
Проводив Пушкареву до самых дверей, Андрей задержался у открывающейся двери буквально на секунду, которой хватило для того, чтобы ВалерьСергеич, открывший дочери, воскликнул:
- О, Андрей Палыч! Наше Вам!
- Здравствуйте, ВалерьСергеич! Как Ваши дела?
- Давайте-ка, заходите – нечего через порог разговаривать – и поговорим детально!
Жданов, как будто только этого и ждал, и, пропустив Катерну впереди себя, вслед за ней вошел в квартиру Пушкаревых с такой улыбкой на лице, что сердце девушки сделало пируэт и скачок… Наверное, «тройной Аксель» или «двойной тулуп». А может еще что-то, кто ж его знает?
Через несколько минут, когда пришедшие, как воспитанные дети (если уж играть – то по-полной!) вымыли руки и сели за стол, на кухне потекла беседа.
- Ой, Андрей Палыч! – вдруг вспомнила ЕленСанна. – А букет-то какой Колька нам передал!
- Заходил этот балабол?
- Кончено, давно уж! Сказал, что отпросился пораньше и куда-то по делам убежал… А цветы в большой комнате… Может сюда принести?
- Нет… я потом их к… К себе в комнату переставлю…
Жданов на мгновение бросил на нее взгляд, но каким он был – этот взгляд! Девушка почувствовала, как лицо ее краснеет, и поспешно ретировалась к себе. Ей нужно было только минуточку, чтобы собраться с силами, чтобы унять сердце, чтобы восстановить дыхание и…
И перестать глупо и счастливо улыбаться!
Когда она вернулась на кухню, то оказалось, что ею была пропущена часть о превышении лимита рабочего времени и физической усталости, которая могла сказаться на последующей работе. Ее ждал лишь кода, которую «саккомпанировал» Андрей.
- Вот я и прошу у вас обоих разрешения отвести Катю отдохнуть на эти выходные на нашу дачу. Это сравнительно недалеко, дозвониться оттуда не проблема…
И тут Жданов скрестил пальцы, чтобы отогнать от себя возмездие за такой гнусный обман…
Пока Елена с Валерием переглядывались, а Катя ошарашено смотрела на него, мужчина продолжил атаку:
- Да и не одни же мы поедем! Вот… Кольку позовем, Романа с его девушкой… Возможно, даже мои родители приедут! – после этого заявления, пальцы скрестились и на другой руке!
«Надо же, так врать!» - подумал про себя Жданов, но смотреть «честными» глазами на родителей Кати не перестал.
- Ну, а что ж? – пожал плечами ВалерьСергеич. – Катьке свежий воздух не повредит! Ты, как, мать?
Женщина, в отличие от мужа, понимала, что далеко не в свежем воздухе дело. А потому ей надо было кое-что прояснить, вот только…
Одного взгляда на дочь, не сводившую своих глаз, наполненных такой страстной надеждой, с любимого человека, хватило для того, чтобы без всяких выяснений кивнуть головой в знак согласия и сказать в ответ:
- Да… Не повредит…
Андрей, как мог бесшумнее, облегченно выдохнул…
Неужели получилось? Неужели им с Катей все-таки удастся поговорить там, где им никто не помешает, и ему, наконец-то, посчастливиться выяснить ответ на мучительный вопрос: было ли между ними что-то за эти забытые месяцы или…
Только не «ИЛИ»! Пожалуйста! Только бы было! Потому что… Потому что тогда он сойдет с ума от той реалистичности, с которой по ночам ему представлялся в его же постели этот удивительный человечек, которого он так любил… Тогда он просто маньяк, свихнувшийся на своей идее фикс…
- Кать, Вы же не против отдохнуть за городом? – только теперь обратился к Пушкаревой Жданов и заметил в ее глазах смятение и выбор…
Будто девушка должна была выбрать, перешагнуть ли ей через какую-то черту или остаться за ней…
«Катя… Катенька… Катюша…», - только и мог попытаться сказать взглядом Андрей, потому что просто утонул в ее глазах…
Кофейно-медово-чайных глазах с золотистыми звездочками на самом дне…
И вдруг так явственно перед глазами…
…Ее лицо в его ладонях. Губя на ее губах… Отклонились назад, на кровать, укрытую зеленым стеганым покрывалом, а потом руки встретились у выключателя…
Встретились, чтобы на размыкаться…
Черт… Снова вспомнилось… Или привиделось? Господи, что же это?
- Я согласна, - ответила тут Катя, и Андрей понял, что очень скоро, а точнее завтра, выяснит все.
- Тогда я заеду за Вами завтра, в девять… Пока дорога, пока освоимся, пока погуляем – там места красивые – гляди и день пролетит!
- Хорошо… - мягкая улыбка тронула губы девушки.
- Тогда складываться надо, мать, прямо сейчас! Пойду сумку мою поищу. С чемоданом несподручно будет…
- Я помогу! – вдруг вырвалось у Кати, и она понеслась вслед за отцом в их с матерью комнату.
Вот тогда-то и наступил момент, который Елена решила потратить с пользой. Надо было хотя бы спросить, для чего все это затевается. Хотя, помня о чем Катя писала в дневнике, женщина могла догадаться об ответе…
- Андрей Палыч, а разрешите задать вопрос…
- Пожалуйста, ЕленСанна…
- Для чего Вам все это? Ведь моя Катя девушка не из тех, какие Вам нравятся…
Жданов замялся лишь на мгновение, а потом, открыто посмотрев в глаза Елены, ответил:
- Да… Она не из тех, какие нравятся… Она из тех – которых любят… Без которых не могут не просто жить, а даже представить себе часа! Я впервые в жизни люблю…
Женщина от такого заявления тихо села на табурет и приложила кулачок к губам. А Жданов продолжил.
- ЕленСанн… Я ее люблю, и… Хочу попытаться выяснить, что Катя чувствует ко мне. Понимаете? Потому что дальше я так не могу… Мне или кажется, или вспоминаю я, что… Что она… Она МОЯ… Я не смогу без нее больше…
Женщина внимательно смотрела на молодого человека и не узнавала в нем того, кто приходил к ним закатывать скандал. Она сейчас видела только одно – любовь этого мужчины к ее дочери. И она задала еще один – последний вопрос:
- А ночевать Вы будете там?
Жданов смутился, но ответил:
- Если мне повезет, то – да…
- Ясно…
Она встала, выключила за своей спиной закипевший на плите чайник и…
- Думаю, тебе повезет, - буркнула она себе под нос.
- Что?
- Чай, спрашиваю, будете?
И тут на кухню вернулись Катя с отцом.
- Сумка найдена! Мать, теперь дело за тобой с Катериной…
- Ну, тогда, я, пожалуй, пойду! – встал со своего места Андрей. – Вы делом займетесь, а я только помешаю…
- А вот и нет! – остановил его Валерий. – Андрей Палыч, или Вы не болельщик?
- А что?
- Так сегодня наши с Аргентиной играют! – возмущению Пушкарева от забывчивости Жданова не было границ.
- Елы-палы… Забыл!
- Вот и оставайтесь… А то с моим бабьим царством о футболе и поговорить не с кем. А потом мы, если что такси Вам вызовем!
- А давайте! – решил продлить очарование этого вечера Андрей.
И в ближайшие два часа мать и дочь Пушкаревы «наслаждались» криками своих открыто и тайно любимых мужчин.
- Куда!… Ётить… Куда бьешь!
- Глаза у него не там растут, ВалерьСергеич… Мазила!!! Ноги вставь в…
- Андрюха! Все в рамках устава!
- Туда куда надо!
- Во, это по-нашему! Штанга!!!
- И это футбол?!
- Не! Вымерли все футболисты земли русской.. и… Го-о-о-о-ол!!!!!!
Когда около одиннадцати часов Андрей садился в такси с огромным куском пирога и банкой вишневого варенья, он знал что такое быть счастливым… Ну, или почти, счастливым…
Когда Катя махала ему рукой из окна, в ожидании завтрашних 9 часов утра, она уже точно знала, что такое томление…
А когда ее родители ложились спать, то мысли о паре «Катерина - Андрей Палыч вызывали у обоих, хоть видели они эту пару каждый со своим «чемоданом информации», сердечную улыбку.
…Вот так и вышло, что в ту ночь маленький детеныш из крысиной семьи не зря получил свои двести граммов сыра «Дармталлер», нарезанного мелкими кубиками, которые он благоразумно перетаскал в свою норку еще до утра. Чтобы та, в чем-то голубом, больше не визжала… Правда, у нее это как-то ненатурально получилось… Ну, не как у тех – других, что иногда в коридорах попадались… А, впрочем, проверять ему не хотелось…
Да и незачем это было… Уже…

15.
Поздно вечером Жданов все-таки набрался наглости для того, чтобы позвонить Зорькину и Малиновскому и «предупредить» их о том, что они на выходные едут за город. Те нисколько не удивились такому развитию событий, а потому за «провал явочной квартиры» переживать было нечего!
А потом у Романа появилась кое-какая проблема…
Или не проблема, а…
Кое-что другое…
Что совершенно не подпадало под «проблемный» разряд.
Уйти-то в тот день с работу раньше Палыча ему удалось, вот только домой попасть… нет.
Точнее, домой-то он попал, да вот только не к себе! И не было бы в этом ничего необычного, если бы…
Он сбил человека.
Случайно совершенно! Из-за какого-то пьяного дурака, подрезавшего его машину. Ромка крутанул руль, уворачиваясь от удара с остановкой, на которой стояли дети, и направил машину в сторону кустов, растущих вдоль дороги. Черт с ним. Что там канава! Зато не пострадает никто!
Так и получилось. Когда приехала машина ДПС, вина пьяного водителя, врезавшегося, слава Богу, в столб, а не в детей, читалась как на ладони. Малиновский только дал показания, которые подтвердили все замеры постовых и рассказы свидетелей, и был отпущен восвояси, вот только его взвинченность стала причиной того, что на пути домой он сам стал виновником еще одного ДТП.
Как она там оказалась, Бог ее знает! Вывернулась откуда-то и прямо ему под колеса! Мужчина только и смог дать по тормозам, когда ему под машину что-то… будто пролетело!
Удар был едва ощутимым, но все же он был!
Ромка, как ошпаренный вылетел из автомобиля и уставился на девушку, сидевшую перед ним на асфальте. Она зажмуривала глаза и широко открывала их, будто не веря в происходящее.
- Как Вы? – прокричал Малиновский.
- Н-нормально… Простите… Это я виновата…
Ромка, совершенно обессилев, сам сел рядышком со своей жертвой.
- Е-мое… Вот вечерочек выдался…
Девушка повернула в его сторону лицо, но…
Не нашла своими глазами его глаз…
- Простите, еще раз, это все я виновата… Я свою палочку забыла и…
- К-Какую палочку…
- А разве Вы не поняли…
- Смотрите на меня, а не в сторону, как слепая… - вырвалось у мужчины, и он внезапно побледнел от своей страшной догадки и нечаянном хамстве.
- А я и есть…
- Кто?
- Слепая… То есть… Слабовидящая… Но очки уже не помогают… Я и говорю, что вина в случившемся только на мне…
- Простите, я не должен был…
- Бросьте… Я уже привыкла… Вы не поможете мне встать?
- Черт… Забыл совсем… Сейчас, минуточку… Я должен отвести Вас в больницу…
- Зачем?
- Так мне будет спокойнее! Вдруг Вы ушиблись?
- Нет, просто скользнула и…
- Я говорю, Вы слушаете, и вместе едем в больницу…
Малиновский осторожно посадил девушку в машину и сел за руль. Его руки еще трясло мелкой дрожью от всего случившегося, но он сумел справиться с собой, и завел двигатель…
…- Молодой человек, что я Вам могу сказать, - говорил ему доктор в больничном коридоре, пока девушка одевалась в его кабинете после осмотра. – Тревожиться не о чем, но я бы посоветовал Вам ночку-другую с ней посидеть. Вдруг что-то и проявиться. Бывает так, что либо шок потом накатывает, либо еще что-то… Если Вы живете вместе, то я еще раз повторю – побудьте начеку. Хотя бы ночь… Мало ли… А так, все нормально…
Роман покачал головой в знак согласия, и тут в коридор вышла его «пострадавшая». Только сейчас он присмотрелся к ней повнимательнее и…
Обомлел…
Девушка напоминала снегурочку. Маленькая, беленькая, с голубыми глазами, она напоминала совсем ребенка…
Ребенка, постоянно находившегося в темноте…
- Спасибо, доктор... - сказала она и...
Роман осторожно взял ее за руку.
- Я провожу Вас и отвезу домой.
- А разве Вы еще не уехали?
- Нет... Не могу я так Вас бросить...
Девушка чуть улыбнулась. Одними уголками губ, а Роман...
Малиновский будто сказку увидел в этой полуулыбке. И поймал себя на том, что не видел такого в жизни...
Они осторожно спустились вниз, сели в его машину и поехали по названному девушкой адресу. Удивительное дело, она жила совсем недалеко от Пушкаревой: тоже в районе Сокола в старом сталинском доме с высокими потолками. Про потолок Роман узнал, когда вошел в ее квартиру.
Они еще ехали в машине, когда Малиновский спросил:
- Простите, но можно узнать Ваше имя? - спросил Роман.
- Надя... Надежда... А Вас как зовут?
- Роман...
- Красивое имя. Спасибо Вам большое, роман, но не надо больше со мной так возиться. Я сама смогу...
- Знаете что, вот уж нет! Чтобы потом я мучился, случилось тут с Вами что-нибудь по моей вине, или нет...
- Я попрошу посидеть со мной соседку, тетю Симу...
- Это не тетя Сима сбила Вас... Так, что простите заранее, но сегодня я останусь с Вами…
Так и получилось, что Малиновский вошел в дом Нади и в ее жизнь... Правда, сначала он этого и не заметил...

Научите меня понимать красоту
http://www.pokazuha.ru/view/topic.cfm?k … nta_type=4

Кватро - Нежная
http://www.pimp.com.ua/musicout-5034.html

16.
Утро субботы Катя встречала как начало самого необычного и долгожданного дня в своей жизни. И она не обманулась в своих ожиданиях, потому что с самой первой минуты, как только он перешагнул через порог их квартиры, Андрей Жданов поразил ее воображение и душу.
Он, сияющий и счастливый, заехал за ней в пол восьмого утра. От него волной исходил такой позитив, что смотреть на мужчину без улыбки было невозможно. Да, и вообще, кто мог бы не улыбнуться, увидев перед собой букет на ножках?
А именно букет белых хризантем вошел в квартиру Пушкаревых в то утро! И мало того, что зашел, а еще и заговорил!
- Доброе утро, ЕленСанна! ВалерьСергеич! А Катя готова?
- Ой! Андрей Палыч… - только и смогла вымолвить восхищенная Елена, увидев в руках мужчины букет.
- Это Вам! – и цветы перекочевали из его рук в руки Пушкаревой-старшей.
- Красота-то какая… - выдохнула она.
- А Катя?
- Да, готова Катерина, готова, - подал голос Валерий, с удовольствием глядя на Жданова, одетого просто, но практично.
На нем был белый свитер крупной вязки и темно-синие джинсы.
- Не легко оделся, Андрей Палыч?
- Да, в машине тепло, при том что и пальто там же… А Катя?
И тут из своей комнаты вышла та, про которую Жданов спросил уже трижды.
Катя никогда не видела любимого таким. Уютным, теплым, домашним и… Таким близким и необходимым ей…
«Зачем он позвал на дачу еще кого-то?», - подумала девушка совершенно неожиданно для себя. И откуда только брались такие наглые мысли? И не столько наглые, сколько…
Катерина покраснела, но постаралась справиться с собой.
- Кать… Доброе утро…
И одна пара карих глаз окунулась в другую…
- Доброе…
- Готова?
- Да…
- Тогда… Поехали?
Кивок в знак согласия.
- Вещи какие-нибудь возьму? Как тот портфель?
Улыбка его для нее. Ее для него.
Снова кивок…
И вот уже двое выходят из подъезда, дав честное слово не забывать есть и не питаться в сухомятку держась за руки, как дошколята.
…- Кать… Вы на меня не обидитесь, если я сделаю чудовищное признание? – вдруг спросил Жданов, когда они ехали в машине уже минут десять.
До этого мужчина расписывал место, куда вез свою помощницу.
- Какое? – вдруг похолодела Катя, ожидая самого худшего.
- Кать… Мы будем на даче одни… Ни Романа с девушкой… Ни Николая… Не будет…
На светофоре мужчина посмотрел ей в глаза.
- Только мы… Сердитесь?
- Н-нет… Но зачем?
- А так отдыхаться легче будет! Тишина… Покой… Никаких разговоров о работе…
- Тогда… Да…
- Что да?
- Не сержусь и согласна, что так отдыхаться легче будет.
Жданов вздохнул с облегчением и свернул на шоссе, ведущее за город.
Примерно через час они были на месте…
Странное дело! В городе уже вовсю хозяйничала весна, а тут… Тут еще встречались сугробы!
И вообще «тут» оказалось почти лесом из высоченных сосен, убегавших в самое голубое небо.
Вообще, Кате показалось, что она попала в сказку. Не хватало только одного – Дедушки Морозко в шубе и с посохом в руках.
«Тепло ли тебе, девица?», - спросил бы он.
«Жарко!!!», - крикнула бы она в ответ, потому что одного взгляда на любимого человека хватало для того, чтобы вспыхнуть и сгореть изнутри.
Вот такой расклад…
Все было прекрасно вокруг них в этом месте…
А посреди всего этого хвойного великолепия, которое помогало легким наслаждаться чистым воздухом (насколько это было возможно в Подмосковье) стоял двухэтажный домик, к которому и подъехала машина Жданова.
- Ну, вот, Кать, мы и на месте! Выходим! Дышите глубже, так как это полезно… А то Вы бледненькая такая…
Катя снова покраснела как дома.
- Вот! Уже лучше! Розы на щечках расцвели!
- Андрей Палыч! Это не от вдохов, а от Ваших замечаний!
- Но все равно… Выглядите потрясающе! Пойдемте в дом.
И они вошли.
Катя обвела глазами прихожую и обомлела. Казалось, это была не дача, а охотничий домик какого-нибудь английского лорда, так все было шикарно… Просто упасть и не встать!
- Кать, проходите дальше… Там комната с камином и лестница на второй этаж… А наверху ваша комната – одна и трех.
- Наверху?
- Да.
- А как тут дела обстоят с кухней?
- В обратном направлении. Я туда пока пакеты унесу… Располагай…ся-тесь…
- Да нет, я лучше помогу.
- Кать, я Вас сюда отдыхать привез, а не работать!
- Лучший отдых – это перемена вида деятельности! Понятно? Так что ведите меня на кухню!
Быстро разложив продукты по местам, они вдвоем, одевшись потеплее, решили прогуляться.
- Знаете, Катя, когда я был совсем пацаном, мы с отцом, когда зависали здесь, то много гуляли, и он показал мне такие тропы, что сейчас мне кажется невероятным то, что там вообще пролезть можно!
- Хотите провести опыт?
- Ну, что-то в этом роде… Попытаемся?
- Почему нет! В свое время я тоже порядочно полазила по Тайге…
- Ну, тогда мы просто нашли друг друга!
И они начали свой поход. Куда только их не заносило за несколько часов прогулки!
И все было только для них. И все еще морозный, несмотря на весну воздух, и сине-голубое небо с редкими, почти невидимыми облаками, и ветерок, которому нет-нет, а все-таки удавалось проникнуть в эту глубь сосен… И сами вековые сосны, касающиеся своими верхушками самых небес…
И весь мир, который словно специально было создан для того, чтобы эти двое встретились!
Они промокли с ног до головы, потому что играли в снежки, причем, к большому удивлению Андрея, Катя победила!
- Это просто оттого, то у меня практики было больше.
- У Вас? У девочки-то!
- А как Вы думаете, я отбивалась от Витьки и его дружков во дворе? Только так… Причем до самого недавнего времени.
- А что это за Витька? - нахмурился Жданов.
- Да, хулиган один в нашем дворе… Прикалывался над мной постоянно, пока…
И тут Катерина прикусила язычок.
- Пока что?
- Пока Вы с ним не поговорили по душам.
- Тогда он отстал от Вас навсегда.
- Это точно… Вы с ним весьма… Энергично поговорили…
- Кать! Вы же мокрая совсем!
- Да, и Вы не лучше!
- Вот и я к тому, пойдемте-ка домой, а то простынем оба! А мне очень бы этого не хотелось ни для себя, ни для Вас.
Когда они вернулись на дачу, то Катя первым делом поднялась в свою спальню и, приняв душ, переоделась. Когда она сошла вниз, то Андрей еще раз убедился в том, что перед ним самая лучшая женщина на свете.
Женщина-девочка…
С двумя косичками…
В смешных очках…
В свитере с оленятами…
Его женщина…
По крайней мере, ему так хотелось…
- Я чай заварил…
- Вообще-то уже время обеда… И просто чая нам не хватит… Загулялись мы с Вами, а про еду забыли! Я сейчас что-нибудь быстренько приготовлю.
- Кать! Я же все привез!
- Не сравнивайте домашнее с покупным…
- Вообще-то… Да… Вспоминая как готовит Ваша мама… Давайте я Вам помогу!
И они отправились на кухню. Пока шел процесс готовки, Андрей просто смотрел на Катю и наслаждался своей близостью с ней. Пока такой близостью, хотя на самом деле он хотел большего… Много большего, чем просто вот так просто стоять за ее спиной, вдыхая ее аромат, и ждать, пока она не шлепнет его по руке за то, что он стянул еще один кусочек чего-то совершенно восхитительного и вкусного из сковороды или тарелки.
- Андрей Палыч! Ну, Вы что десяти минут подождать не можете?
- Нет! У меня очень слабая сила воли, как оказалось! А может ее и вообще нет, по отношению к тому, что так пахнет и тает во рту, как Ваша стряпня…
И еще один кусочек мяса исчез с тарелки.
- Андрей Палыч!
- Все! Все! Больше не буду!
- Но и меньше тоже, так?
Жданов расхохотался и, совершенно неожиданно для самого себя, обнял девушку и прижал к себе, уткнувшись лицом в ее косички…
Катя замерла…
В ее теле будто что-то взорвалось, а потом снова сложилось заново…
Андрей…
Как же хотелось сейчас просто развернуться в его объятиях и поцеловать!
Но…
Нельзя…
Нельзя сейчас…
Никак нельзя…
- Кать… Вы очень красиво все делаете…
- Что? В чем же Вы видите красоту?
- Во всем… В том, как Вы двигаетесь, как берете предметы, как отбрасываете косички назад легким кивком головы… Я совсем недавно понял красоту настоящую… А Вы – ее олицетворяете собой…
Мужчина и женщина замолчали…
- Кать…
- Андрей Палыч, у меня мясо пригорает!
Он разжал объятия, чувствуя, что девушка чего-то напугалась.
- Хорошо… Я уже Вас отпустил.
Катя бросилась к сковороде и перевернула отбивную, чувствуя, как все внутри трясется от чего-то неизведанного раньше.
Андрей никогда не был с ней таким… Открытым… Как сейчас… Таким честным, а вот она…
Она боялась не своих чувств! Отнюдь нет! Ей было страшно только от одной мысли о том, что Андрей может вспомнить все именно сейчас… Потому что тогда…
Тогда ей больше никогда не увидеть его… Потому что такое, что сделала она, после всех ее клятв и заверений в своей честности и верности ему одному… Такое тоже простить невозможно…
Спустя два часа они сидели на полу перед камином, утопая в пушистом ворсе белого ковра, и, наслаждаясь едой, вели тихий, неспешный разговор…
- Андрей Палыч, а Вы давно тут не были?
- Давненько… Дела, работа, дурацкие отношения не с теми людьми… А вот теперь… Теперь появилась возможность вспомнить что было когда-то… Знаете, мы раньше любили тут с Ромкой прятаться от мира, как он говорил… Приедешь вот так, разведешь огонь в камине, нальешь бокал-другой вина и… Все кажется далеким! Разрешимым… Потому что бывает именно издалека все видится лучше… Детальней… А когда видны детали, то решение находится само…
- А Вы с Роман Дмитричем приезжали сюда одни?
- Вы имеете в виду женщин?
Катя покраснела, как свекла.
- Да, бросьте Вы смущаться, Катюш… Вполне закономерный вопрос, когда дело касается меня… Из женщин в стенах этой дачи были только двое – моя мама и Кира… Но Кира еще до того периода, когда стала называться моей невестой… Она хоть и готовит, весьма прилично, но не любит этого занятия. Возможно, поэтому мне кусок в горло не лез, если она что-то делала… Так вот… Кира, моя мама и… Вы… Причем, Вас я хочу здесь видеть больше всех, кого назвал…
Катя поставила свой бокал на пол…
Андрей сделал вид, что не заметил ее смущения, и продолжил.
- А еще мы с ним любили петь под гитару… Он всегда такие песни находил, что я удивлялся тому, где он их берет! А мне нравился один романс…
- А какой?
- Вам его спеть?...
- Да… Вы хорошо поете…
- А откуда Вы знаете?
- Ну… Вы… когда-то напевали кое-что у себя в кабинете и… Мне понравилось…
- Тогда мне надо сходить за гитарой…
И Жданов поднялся с места…
Странное дело. Время сегодня вело себя как-то странно… То тянулось, как жвачная резинка… То полетало моментально…
Был уже пятый час…
День шел к концу…
Комната погрузилась в сумрак…
Огонь весело потрескивал в камине и бросал отблески своего пламени на фигуру девушки.
Когда Андрей вернулся с гитарой и увидел ее на полу…
Все сила его воли, которую он уже упоминал сегодня, ушла на то, чтобы сдержаться и не наброситься на нее прямо сейчас.
- Катя… Давайте погуляем еще, только менее активно, как днем… А потом, я даю Вам честное благородное слово, что я спою Вам… Именно тот, любимый романс… Так, погуляем?
- Хорошо…
И они снова вышли на улицу.
Теперь все больше молчали.
Остывали…
Оба…
Огонь камина разжег не только Андрея, но и Катю.
Это было слишком долго – больше трех месяцев – быть без любимого человека, который одним прикосновением к ладони мог привести ее на край блаженства…
Слишком долго…
Вот и теперь, когда они молча шли по разным сторонам тропинки и держались друг за друга только кончиками пальцев, желание (обоюдное желание!) перешагнуть через грань деловых и дружеских отношений стало только острее и… жарче.
Даже морозец уже не помогал!
А солнце уже село…
Небо из сине-голубого превращалось в темно-синее…
Уже вечер…
Надо было возвращаться и…
И что-то решать!
Или решаться на что-то…
Когда мужчина и женщина вернулись на дачу, поленья в камине уже догорели. Андрей снова занялся огнем.
Они о чем-то говорили, но это «что-то» было маловажным и незначительным, а самое главное – совершенно далеким от того, о чем думали они оба…
А потом…
Потом, усадив Катю на ее прежнее место у камина, Андрей запел…

Научите меня понимать красоту,
Отучите меня от тоски и от лени,
Проявите ко мне в сотый раз доброту,
Я ваш раб, но не ставьте меня на колени...

Я люблю Вас люблю, как отца и как мать,
Твердо верую в тайну великую Вашу,
Только вы и способны простить и понять
Всех нас грешных земных, бесконечно уставших...

Нужных слов не найду, но нужны ли слова?
Вам и так наши мысли и чувства понятны.
Я Ваш сын, блудный сын, нарубивший дрова,
Древо жизни своё погубив безвозвратно...

Каюсь вам мой отец, не кляните меня,
Я и так уж виною своею распластан
Я тону без воды и горю без огня,
Мне не нужен Ваш меч, мне нужна ваша ласка...

Научите меня понимать красоту,
Отучите меня от тоски и от лени,
Проявите ко мне в сотый раз доброту
И позвольте мне встать в сотый раз на колени.
Проявите ко мне в сотый раз доброту
И позвольте мне встать в сотый раз на колени…

- Красиво… - тихо сказала Катя.
- Да… Теперь я понимаю, насколько…
- А почему теперь?
- Потому что в моей жизни появился человек, который помог мне в этом…
- Д-да?
- Да… Это Вы, Катя…
Девушка поднялась со своего места, но сделала это так неловко, что опрокинула на себя бокал вина, оставленного раньше…
- Черт… Я как обычно, в своем репертуаре! Мне… Мне надо пойти переодеться!
И Пушкарева убежала.
Она только открыла дверь, как… застыла на пороге.
Такого количества цветов она не видела никогда…
Повсюду в ее комнате были розы…
Повсюду…
Розы…
И только на столике около кровати – тюльпаны…
Когда же он успел? Ведь они весь день были вдвоем…
Пока она меняла одни джинсы на другие, в голове, одна за другой прыгали мысли.
Что он собирается делать?
Зачем он так смотрит?
Почему так говорит?
Для чего все это делает?
Глупые вопросы для человека, который со сладкой догадкой ждет раскрытия всех карт, не правда ли?
Девушка спустилась вниз и…
И тут же оказалась лицом к лицу с Андреем.
- Кать… Мне кажется, что нам надо поговорить обо всем, что происходит между нами… А ведь что-то происходит, правда?
- Вы о чем?
- Об отношениях между мужчиной и женщиной, Катя…
- Каких? Их ведь так много…
- Нет! Мужчина и женщина только в одних отношениях раскрываются полностью. В любви, Катя…
- Андрей Палыч… Зачем Вы… Все это… Цветы…
- Тебе не понравилось?
- Не в этом дело…
- А в чем?
- Все слишком быстро…
- Ты уже говорила это тогда, в кабинете, помнишь?
- Вы помните такие детали?
- Я помню тебя…
- И торопитесь…
- А как же еще, если мне кажется, что… Было уже все!
- Что именно Вам кажется?
Кате как-то удалось вывернуться и пройти ближе к камину, но на полпути Андрей остановил ее и развернул лицом к себе.
- Мне кажется, что мы были вместе…
- Что?
- Я думаю, что у нас были отношения… И я не торопился тогда. Все правила были соблюдены… Только я никак не пойму явь это или…
- Или что?
- Или мечты.
- Мечты? Вы что, обо мне мечтаете?
- Да… Да, Катя, мечтаю… И повторю еще раз: мне кажется, что начало у нас уже было… Провожания до дома… Подарки… Цветы… Черт побери! А может и не было… Может это я так схожу с ума! Черт его знает! Я как больной… То есть слепой! Тыкаюсь куда-то, а куда – сам не знаю! Кать! Я… слишком ярко вижу кое-что…
Андрей взлохматил свои волосы.
- Кать… Только честно! Конфетно-подарочный период у нас был?
И глаза смотрят прямо в душу.
Пусть он ее обманывал тогда, но…
- Был…
Андрей сделал шаг к ней навстречу.
- Кать…
Он нервно выдохнул.
- А потом?
- Что потом?
- Потом что-то было? Между нами…
И Земля остановилась в ожидании ее ответа…
Господи! Как же быть?

Своей любви перебирая даты,
Я не могу представить одного:
Что ты чужою мне была когда-то
И о тебе не знал я ничего.

Какие бы ни миновали сроки
И сколько б я ни исходил земли,
Мне вновь и вновь благословлять дороги,
Что нас с тобою к встрече привели.

Степан Щипачев

- Кать... Между нами что-то было, да?
- С чего бы это? - нервно сглотнув, спросила девушка.
Андрей наклонился над ней и горячо зашептал...
- Я помню, что у тебя на спине есть родинка... Маленькая, чуть левее позвоночника, вот здесь...
И он дотронулся своими ловкими пальцами до ее спины именно там, где у Кати на коже было маленькое коричневое пятнышко...
- И как моего лица касаются твои косички... Две тонкие косички, завязанные синей и красной бичевой...
- Андрей...
- И это я тоже помню... Твой шепот, когда я... А ты выгибалась в моих руках... Кать... Я не схожу с ума?
В его глазах была и мольба, и страх, и... страсть, и ЛЮБОВЬ!
А потому сказать неправду Катерина не посмела.
- Да... Было, но...
Договорить они ей не дал, приникнув к ее губам в поцелуе, а потом, прижав к себе, начал шептать куда-то в волосы:
- Слава Богу... Значит, все это мне не казалось... Не приснилось... Это не бред, и не сон, и не мои мечты с фантазиями... Это есть на самом деле... Мы любим друг друга! Любим! И ты моя... Иначе и быть не могло... Мы любим! Я тебя люблю!
Андрей взял в свои ладони ее лицо и начал целовать ее, все продолжая говорить...
- Вот почему я так нуждаюсь в тебе! Вот почему никого не вижу, кроме тебя... Маленький мой... Родная... Хорошая... Любимая... Счастье мое!
- Андрей... Мы же...
- Да, Кать... Есть только МЫ... Ни ТЫ, ни Я, а только МЫ, Кать...
И все...
Когда-то Андрей Жданов вернул ей способность любить и верить...
Когда-то он своим поступком уничтожил, убил ее...
А сейчас...
Сейчас Андрей Жданов вернул ее к жизни, потому что все то время, пока она не слышала его «ЛЮБЛЮ», Катя не жила, а существовала!
А раз она ожила, то...
То ничего не могло остановить ее и заставить перестать отвечать на эти горячие, страстные поцелуи самого лучшего в мире человека! И Катя отвечала, а потом целовала сама, да так, что у самой где-то в глубине души волной появлялся стыд, но она тут же говорила ему «Потом!», и снова приникала к теплым и пьянящим губам Жданова.
Они оба не поняли, как оказались в спальне. Спустя несколько часов, Андрей вроде бы припомнил, как подхватил Катю на руки и поднялся с ней на второй этаж... Но все это было будто во сне...
Как раздевались — не помнили. Потом увидели только кучи брошенной на пол одежды... По всей спальне! Просто это было не важным в тот момент... Самым главным было, наконец, дотронуться друг до друга, почувствовать, вспомнить, завоевать, покорить и покориться одновременно...
Так все и произошло...
Молча… Все было молча… Без слов совершенно… Касались друг друга, мимолетно, тут же отдалялись и немедленно бросались друг к другу снова. Улыбались, целовали друг друга и снова улыбались… Немного опомнились лишь в постели, когда, полностью обнаженные, прижались друг к другу…
Тесно-тесно! Чтобы сердца бились в унисон… Катя сидела на коленях у Андрея и оплела его за талию своими ногами…
Только так было задумано. С самого начала…
Катя цеплялась за Андрея как за спасательную соломинку. Спасение самой себя от темноты и несчастья. Ей не хотелось его отпускать. А он и не собирался допустить этого… Потому что сам хотел того же – спастись вместе с ней… Только ВМЕСТЕ С НЕЙ!
Его большие ладони нежно гладили ее по спине и все крепче и крепче прижимали девушку к его телу…
И молчат… Оба…
Только губы скользят по чувствительной коже шеи, плеч, рук…
А потом улыбаются на выдохе…
Кончиками пальцев касались лиц друг друга, влажных от поцелуев губ, бровей… Катя целовала его ладони, ласкающие ее лицо, а он, улыбаясь, ловил ее пальчики и покрывал легкими поцелуями… Приникали друг к другу, падали на кровать и снова поднимались, чтобы начать все сначала…
Андрей перебирал ее шелковые локоны и вдыхал в себя их цветочно-медовый аромат… А девушка, взъерошив его вихры, тихо рассмеялась, а потом поцеловала его… И все еще молчали…
А потом они стали частью друг друга.
Прижались так, что сами не понимали где она, а где он…
Катя вобрала его в себя с полувздохом-стоном и обхватила за плечи.
И только тут вырвалось:
- Анд-рей…
- Кать… - ответил он тоже стоном.
И вот они еще ближе, если такое вообще было возможно.
Они еще сохраняли возможность дышать друг другом, говорить и видеть…
Но это пока.
Пока не выдержали и не упали на кровать…
Ее тело оказалось под ним…
Как было уже когда-то…
Только теперь все по-другому! Ярче, сильнее, глубже…
И все!
Не слышат, не видят, как дышать и то забыли! Это все сами легкие работали по инерции… Дышали не они…
И только фейерверк перед глазами!
У обоих сразу…
Один на двоих…
Как и их любовь…
И потом, когда все кончилось, и они лежали в объятьях друг друга и ласкали мокрую от сладкого пота любви кожу, молчали…
А в полной тишине рождалось-просыпалось нечто старое-новое, бесконечное, сильное…
Из пепла, подобно птице-феникс, возродилась их любовь…
…Заговорили чуть позже.
- Кать... А сколько мы не были вместе?
- Почти три месяца...
- Так долго?! Я что — идиот?
И сильные горячие руки нежно сжали девичью грудь. Катя рассмеялась.
- Нет... Просто...
Смех оборвался.
Как сказать, что ТОГДА Андрей просто притворялся, и она узнала об этом? Вот как? Да еще и сейчас, когда... Когда он не лжет...
- Мы... Мы поссорились... И я ушла... И из компании и от тебя...
«Вот! И правда, и не совсем, но все лучше чем...».
- А из-за чего?
«Час от часу не легче...».
- Это... Ну...
- Тогда не надо! Нет! Не надо… Не говори! Это же прошло, а значит, я за все прошу прощения... Прости меня... Я так боюсь снова тебя потерять... Я не хочу без тебя...
- Но почему ты просишь... Ты что? Ты вспомнил?!
- Нет, но я где-то слышал, что даже если женщина не права, то мужчина все равно должен попросить у нее прощения... Вот я и прошу... Прощаешь?
Катя молчала и смотрела ему прямо в глаза. Там не было и тени обмана. Теперь она могла с легкостью читать в них, не то, что раньше.
- Кать... почему ты молчишь?
- Я просто... Андрей...
И девушка прижалась к нему всем телом.
- Я переживаю этот момент, будто твои слова бальзам и для души и для тела... Я простила тебя... Давно... поняла тоже... Давно поняла и простила... Не могла не простить...
- Кать... А почему?
- Потому что... Потому что... Люблю... Я люблю тебя…
«Вот! Сказала! В здравом уме, если такое возможно в данный момент, и твердой памяти!».
- Катя... Катенька... Катюша... Я люблю тебя! Милая моя... Любимая... Родная...
И теперь только шепот «люблю», ласки, поцелуи...
И так всю ночь напролет!
А в камине опять догорали поленья…
И скоро угольки напоминали свет свечей за стеклом…
Как в стихах…
И пусть там были слова про февраль, а за окном стоял апрель…
Любовь изменить это уже не могло…

Мело, мело по всей земле во все пределы.
Свеча горела на столе, свеча горела.
Как летом роем мошкара летит на пламя,
Слетались хлопья со двора к оконной раме.

Метель лепила на стекле кружки и стрелы,
Свеча горела на столе, свеча горела.
На озаренный потолок ложились тени,
Скрещенье рук, скрещенье ног, судьбы скрещенье.

И падали два башмачка со стуком на пол,
И воск слезами с ночника на платье капал.
И все терялось в снежной мгле седой и белой,
Свеча горела на столе, свеча горела.

На свечку дуло из угла и жар соблазна
Вздымал как ангел два крыла-крестообразно.
Мело весь месяц в феврале и то и дело
Свеча горела на столе, свеча горела.
Свеча горела на столе,
Свеча горела...
Борис Пастернак

17.
Утро субботы было не совсем обычным еще для одного человека.
Правда, не совсем обычное – это как-то мягко сказано.
Чудное – слово поправильнее будет!
Ромка открыл глаза и не сразу понял, где именно находится. Конечно, просыпаться в чужой квартире, на чужой постели ему было не в первой, но…
Таких как эта, ночей у него не было!
Во-первых, не спал часов до трех – прислушивался, как бы что с Надеждой не случилось…
Во-вторых, когда заснул – приснилась та, которая разбила ему жизнь когда-то, но… Никаких эмоций не вызвала и уступила место другой…
Маленькой, светлой, с белокурыми локонами и красивыми глазами васильково-синего цвета…
Вот только во сне они не просто смотрели, а еще и видели!
А потом вот проснулся…
От того, что услышал едва слышимые шаги на кухне.
«Что она там делает?».
Ответ пришел через несколько минут, когда комнату наполнил аромат ванили.
- Печет что ли?
Роман оказался прав.
Надя с утра пораньше пекла блины.
Для него.
Тыщщу и один год никто не вставал специально ради него, чтобы накормить завтраком…
Никто…
А вот слепа девушка, которую он чуть было не лишил жизни вчера – встала.
Малиновский, на цыпочках подошедший к кухне, наблюдал, как ловко девушка справляется со всем хозяйством. Это было похоже на какую-то музыку, которую раньше ему не удавалось расслышать…
Мужчина как зачарованный смотрел и смотрел, пока…
- Давно наблюдаете? – раздался голос Нади.
- А?
- Я спросила, давно тут стоите?
- А как Вы узнали?
Надя пожала плечами.
- Я чувствую… Ванну нашли?
- Д-да… Я пойду умоюсь…
- Можете душ принять, пока я блинчики допеку… Только вот Вы с чем больше любите: с вареньем или сметаной или « и того и другого и можно без хлеба»?
Ромка улыбнулся.
С юмором девочка!
- Третий вариант мне ближе всех.
- Тогда мы с Вами родственные души!
Ее улыбка словно разряд молнии пронзила Романа.
Какая же она красивая! Но почему в жизни все так? Не видит ничего…
С такими мыслями о несовершенстве мира Малиновский направился в ванну.
Через пятнадцать минут он уже снова был на кухне. В который раз поразился тому, как все четко настроено было в этом доме. Снова напомнило пьесу, где каждой ноте было отведено свое собственное место на нотном стане и в звучании всего многоголосного произведения.
- Удивляетесь, как это так ловко выходит? – вдруг спросила девушка, ставя перед ним тарелку с блинчиками.
Малиновский вздрогнул.
Она что – ясновидящая?
- Просто Вы так смотрите… А я взгляды спиной чувствую… Это еще со школы… Когда еще видеть могла…
- А когда же…
- Ослепла? Да. Честно говоря, зрение еще не потеряно окончательно… Размытые большие пятна вижу… Только пятна эти люди… А потому и говорю, что слепая… Если вместо людей пятна… Это… страшно и слепота это.
«Вот и я на Катю как на пятно смотрел… Недавно», - вдруг подумалось Роману.
- Скажите, а если операция?
- А где переводчику взять такие деньги?
- Вы занимаетесь переводами?
- Да… Язык Брайля это одно… Но чтобы сделать какое-либо произведение, например, немецкого автора, доступным для русского слепого надо много постараться и времени достаточно потратить… Это, конечно, цениться, но до операции мне не дотянуть. А кредит… Да, кто мне его даст?
Ромка потрясенно молчал.
- А почему Вы не кушаете? Ешьте, а то блинчики остынут…
- Спасибо… А можно спросить, почему Вы живете одна?
И так за этим странным завтраком (обычно, Малиновский завтракал по субботам что-то около одиннадцати) мужчина узнал, что Надежда жила с теткой. Родителей своих она не помнила. Те погибли на строительстве где-то в Сибири, когда ей было всего пять… Именно тогда, от всего пережитого у нее и начало падать зрение. Тетка – человек уникальный: образованная, умница, красавица – посвятила свою жизнь племяннице. Сделала из нее самостоятельную личность, несмотря на такие проблемы со зрением. Но два года назад тетя Евгения сама ушла в мир иной, оставив свою девочку одну.
То ли история разбередила все в уже взбудораженной душе мужчины, то ли еще что-то, но, когда он собрался уходить, с его губ само собой слетело:
- А можно я приду вечером?
Надежда посмотрела куда-то мимо него и на ее личике на мгновение появилось какое-то странное выражение, напоминающее боль.
- Проверить, все ли со мной в порядке?
- Нет… Просто поговорить… Мне… Мне надо Вам кое-что рассказать… Почему-то хочется именно Вам… Сам не знаю почему.
Девушка на мгновение смутилась.
- Хорошо… Приходите… Тетя Женя говорила мне. Что иногда человеку легче признаться в чем-то чужому человеку, чем близкому… Приходите… только… Только сначала зайдем к моей соседке, хорошо? Она одинокая старушка и каждый субботний вечер я провожу у нее… Если не каждый вечер вообще.
Надя снова улыбнулась, а Роман поймал себя на том, что улыбается ей в ответ.
- Договорились! – ответил он. – Тогда я вернусь… Во сколько будет удобнее всего?
- Около пяти… Тетя Сима как раз накрывает стол перед ужином.
- Замечательно! Без пяти пять – я у Вас.
И Малиновский еле дождался вечера!
Сам не понимая, чем его так зацепила эта девочка, он поднимался на ее третий этаж с огромными букетами цветов для Нади и незнакомой тети Симы и… русско-английским словарем на языке Брайля.
Волновался как пацан!
А зря…
По всем признакам, его ждали…
И уже давно.
Надя одела красивое бордовое платье с открытыми печами и уложила волосы… От нее исходил легкий аромат самых женственных духов 20 века – Шанель №5…
«В особы моменты надо чтобы на женщине не было ничего, кроме шлейфа этого аромата», - почему-то вспомнилась Роману фраза, услышанная где-то. И по телу будто волна пробежала.
А чего?
Не понял сначала…
- Вы с подарком?
- Да… Цветы для Вашей тети Симы и Вас… И вот… Может Вам пригодиться?
Через несколько секунд Надино лицо просияло.
- Мой старый совсем истрепался… Как Вы угадали?... Так приятно… Спасибо.
Она протянула ему руку, а Роман поцеловал ее тонкие изящные тонкие пальчики.
- Спасибо… Но Вы готовы? Нас ждет тетя Сима… только давайте-ка я Вам немного про нее расскажу, чтоб уж совсем не была незнакомкой…
Через семь минут они входили в соседскую квартиру.
У тети Симы — бывшего шеф-повара ресторана «Метрополь» - было удивительное лицо. Когда Надя сказала Роману, кем работала эта женщина, Малиновский рассчитывал увидеть перед собой какую-нибудь грубую вульгарную бабищу, наглую, как танк (слишком сильны были стереотипы о таких профессиях), но то, что он увидел перед собой в тот вечер...
Было за гранью его стандартов. Если бы он не знал, кем работала эта старушка, то Ромка сказал бы, что попал в квартиру какой-нибудь графини, не скрывшейся от советской власти в Париже...
Старые картины и фотографии на стенах...
Кресло-качалка у окна...
Кружево на старом комоде с латунными ручками...
Портьеры из шелка и газа...
Пианино с двумя подсвечниками в углу большой комнаты...
Ну, ни дать-ни взять — графские хоромы!
Да и манеры у тети Симы были не менее высокого ранга.
Они быстро познакомились и были приглашены за стол радостной хозяйкой. Видя, кК удивлен гость и ею самой и обстановкой в квартире, тетя Сима пояснила:
- Это все, Ромочка, меня муж приучил... Он у меня был учителем в гимназии... Старше меня был на пятнадцать лет... Умнейший человек, высокой культуры... И меня перестроил, как мог. Думала тогда, что глупость все это, а потом... Иначе себе жизни уже и не представляю... А Вы удивлены, что повариха любит живопись?
- Немного, - признался Малиновский.
- Люблю честных! А потому, Вы, мой дорогой, заслужили кусочек торта! А может и два... Правда, Надюша? Не зря я сегодня приготовила именно «Ромео»! Как угадала!
Девушка только улыбнулась в ответ и покачала головой в знак согласия.
В тот вечер Роман съел ровно половину торта, и не отважился рассказать Наде свою историю. Ему не хотелось, чтобы эта удивительная девушка слушала о нем гадости…
Ему хотелось только одного (и желание это было самым странным из того. Что с ним происходило в последнее время) – чтобы она не исчезла из его жизни, а потому…
Потому и воскресение они провели вместе, прогуливаясь в парке или катаясь по Москве на его машине…
Потому и каждый вечер Малиновский теперь стремился попасть к ней…
А вот почему, пока понять не мог…

Жасмин и Дюжев Тук-тук
http://musicmp3.spb.ru/info/187394/tuk_tuk.htm

18.
Катя проснулась от удивительно ощущения чужого взгляда на своем лице. Ласкового, нежного, любящего взгляда. Еще не открыв глаз, она уже улыбнулась, потому что знала, КТО смотрит на ее пробуждение.
Андрей...
Любимый, родной, единственный человек, без которого она не представляет себе жизни...
Девушка сладко потянулась и чуть слышно застонала. Тело было до такой степени расслабленным, что она не могла даже рукой двинуть от той истомы, что охватила ее с головы до пят.
- Доброе утро... - раздался шепот прямо над ней.
- Доброе... - договорить сил не было, потому что эта ночь забрала их все.
И только после этого Пушкарева решилась открыть глаза.
Открыла и... Задохнулась от восторга, потому что окунулась взглядом в его очи — бездонные и страстные...
Андрей смотрел на не и улыбался, а его взгляд в одно и то же время и будоражил и волновал, и околдовывал, и дразнил...
И как так у него выходило!
- Кать...
- Что...
- Ты меня вымотала совершенно... - прошептал он ей куда-то в шею, опаляя ее кожу своим дыханием.
- Я тебя? - даже возмутиться не получилось.
Только дрожь пробежала по телу от этих его слов...
- А разве не наоборот?
Припухшие от ночных поцелуев губы едва шевелились, но на улыбку сил хватило...
- Что, наоборот?
- Ну, по-моему,это ты меня вымотал полностью... Да так, что сил пошевелиться даже нет...
- Сумел, значит? - приподнялся мужчина над ней на локтях и улыбаясь своими непостижимыми глазами.
- С блеском...
- А хоть обнять-то меня сейчас ты можешь?
- Нет... Разве только что...
И ее рука легла на его плечо, медленно и нежно поднявшись до него от сгиба запястья.
Андрей замер.
Только она одна могла такое делать с ним...
Только она одна!
Снова тело будто обожгло ударом множества сотен иголок...
Как вчера...
И снова откуда-то появились силы.
- Кать... Посмотри на меня...
- Я смотрю...
- Кать... Ты моя?
- Твоя...
- Навсегда?
Как же ей этого хотелось?
- Навсегда... - ответила она, завороженно глядя на него...
- И я только твой... Слышишь? Только с тобой я — это я...
- Я знаю...
- Любимая... Родная...
И его губы нежно прикоснулись к ямочке над ключицей...
- Знаешь... по-моему кое-что еще осталось...
- Вроде чего?
- Вроде силы...
И девичьи руки, взлетев, подобно двум птицам, оплели его плечи...
- Люблю тебя, счастье мое... Хороший мой...
И вроде было уже утро, а для них двоих ночь продолжилась...
...Спустя какое-то время они снова лежали друг с другом в кровати и молчали...
Только теперь молчание это носило несколько иной характер, чем вчера...
Вчера они молчали оттого, что торопились и времени для разговоров не было совсем — не хотелось отвлекаться. А теперь...
Теперь молчали от наполненности... Или переполненности чувствами... Кому как больше нравится!
Катя положила голову на плечо Андрею и ласково гладила его по груди.
Там, где билось сердце...
Тук-тук-тук...
- Слышишь? Только ради тебя, Кать...
- Знаю... Теперь точно знаю.
- а раньше нет?
- Не уверена была... Так все у нас сложно было... запутанно...
- Не рассказывай... Я сам потом вспомню...
Катя поежилась от страха.
- Ты что, замерзла?
- Нет, просто... Если б ты только знал, как я напугалась, когда узнала, что ты попал в аварию... Я же себя во всем обвинила, Андрюш... Ведь если бы я не уехала тогда, ничего бы не было!
- Не вини себя... Что-нибудь все равно бы было... Было да прошло! Все!
Жданов чмокнул ее в нос и прижался крепче.
- Было и прошло, слышишь? Главное, что мы сейчас вместе... И навсегда... Потому что больше я без тебя не буду, поняла?
- Поняла... Я всегда тебя понимала... И понимаю...
- Ой ли! Давай проверим, а?
- Как?
- А очень просто! Вот, угадай, чего я сейчас хочу?
И снова он посмотрел на нее так, что все тело превратилось в растекающийся в чашке с горячим чаем мед...
Когда она заговорила, голос ее был немного хрипловатым и чарующим до такое степени, что Андрей удивленно приподнял брови.
- По-моему, сейчас... - и ее руки проделали путь от его ключицы ниже по груди. - Наши желания... - губы поцеловали грудь, и Андрей вздрогнул от тех ощущений, что вызывали ее ласки. - Совпадают...
- Кать...
- Я просто тебя целую, Жданов... Неужели не угадала? По-моему именно того, чтобы я тебя поцеловала, ты и хотел...
- Катька... Угадала, только...
- Один раз надо было, да? Исправляюсь... - и она быстро поднялась и припала к его рту, целуя нежно и упоительно.
Его руки тут же обхватили ее за талию и прижали к себе еще теснее...
- Угадала? - спросила Катя через минуту или две.
Мужчина только и смог, что кивнуть головой в ответ в знак согласия.
- Надо было сразу... - девичий пальчик провел тонкую ниточку вокруг его рта, потом подбородка, ямочки на нем... - В губы... Только Вы меня испортили, Андрей Палыч... Я малым теперь не удовольствуюсь... Особенно в отношении тебя...
- Кать... Я люблю тебя... слышишь?
- Слышу, родной... я тоже тебя люблю...
Этот день был только для них двоих.
Они все начинали сначала... Вдвоем...
Теперь кое-что в их отношениях изменилось, и Катя не могла этого не увидеть.
Раньше, она всегда старалась отдать ему все, ничего не требуя взамен. Девушка не зря писала в своем дневнике, что счастлива даже тогда, когда Андрей просто называл ее по имени...
А теперь она стала жадной! Жадной до ласк, до поцелуев, до разговоров, тесно обнявшись, до него самого! А Андрей был рад дарить ей себя... Всего себя.
Они будто поменялись местами.
Встав, казалось бы, на тот же самый путь любви, Катя чувствовала, что и она, и Андрей пошли несколько иной дорогой. Если бы не забытое им прошлое, между ними было бы полное доверие!
Те выходные перевернули в их жизнях все, доказав, что они были созданы друг для друга.
- Кать, - собирая вещи, спросил Андрей утром в понедельник. - Теперь мы вдвоем?
- Да...
- Значит, надо, чтоб о нас узнали все и сразу.
- Ты так хочешь?
- А ты нет?
- Просто... я такая...
- Кать! Ты — лучшая... И ты — моя... А все остальное... Знаешь, - он обнял ее и хитро сощурился. - Что-то мне подсказывает, что ты будешь вести себя в определенных кругах, где я с большой неохотой вращаюсь время от времени, как английская королева. Это мне надо беспокоиться — дотяну ли я до твоего уровня... а не тебе, глупышка моя!
- Ты, правда, так думаешь?
- А то!
- Спасибо... - Катя обняла любимого и поцеловала его куда-то в шею.
- Катька... Перестань... А то мы не то что к обеду, а и к вечеру в «ZIMALETTO» не попадем...
- Неужели это ты мне говоришь, Андрей Жданов?
- А кому ж еще? Кто еще меня так заводит, только посмотрев, а Катерина Валерьевна?
- Поцелуй меня... Здесь... Еще раз...
- Кать...
В общем, они заявились в Москву только вечером. И это их опоздание стало причиной начала еще более удивительной истории...

21.
Понедельник, как известно — день тяжелый...
И Колька с Кирой в этом убедились на своей собственной шкуре, так сказать.
Ровно в семь они вместе вошли в здание «ZIMALETTO». Кира поднялась к себе, Колька спустился на минус второй...
Как он и предполагал — ни Кати, ни Андрея не было, а Роман...
Роман ходил как мешком накрытый...
Ничего не слышал, ничего не видел, а если к нему кто-то имел неосторожность обратиться — постоянно переспрашивал.
- Эх... помощнички... - махнул рукой на них всех (и присутствующих, и нет) Колька, и пошел в цех.
Местечко он себе нашел аховое — за старыми стендами с образцами тканей и фурнитуры, который все никак не могли убрать отсюда на склад, несмотря на все приказы...
- Надо потом найти грузчика Вову, - дал себе слово Зорькин, - расцеловать его за лень в обе щечки-яблочки, а потом все-таки надавать по шее за нее же родимую...
Видно его не было, слышно тоже, а вот он и подавно не скучал...
Он думал...
Думал о той, что втравила его в эту историю...
О той, на которую в последнее время он смотрел так, как смотреть не должен был дшля своего же собственного спокойствия...
Но...
Как там Катька пела?

Ах, если б можно, если б можно было,
Чтоб сердце самовольно разлюбило!
Увы, оно лишилось власти – подчинено любовной страсти…

Колька никогда не врал по-большому счету. Вот и сейчас было все именно так.
«Себе-то уж не ври, лопух... Ведь полюбил! Полюбил... А кого?... Она не может быть твоей... Никак не может... Даже если что-то и промелькнет... Вы слишком разные, Колька... И это все никак не может быть правдой»...

Ты мой свет - но я тебе не верю...
В храме нераскаянной души
Заперты окованные двери,
Только ангел мечeтся в тиши...

Слишком много до неба ступеней,
И когда я к богу шел как мог,
Ты считала все мои падения,
Сберегая стройность белых ног

Ты мой свет - но я тебе не верю...
В пламени мерцающих свечей
Свет небесный нами был потерян
Средь неисчислимых мелочей

И когда я, пьяный и безбожный,
Резал вены погнутым крестом,
Ты боялась влезть неосторожно
В кровь мою нарядным рукавом

Ты мой свет - но я тебе не верю...
В храме нераскаянной души
Заперты окованные двери...
Только ангел мечется в тиши,
Только ангел мечeтся в тиши...

А в обед...
В обед к нему пришла Кира, как и договаривались, вот только...
Ему не пришлось жевать захваченные второпях сделанные бутерброды с сыром, потому что...
Кира Юрьевна Воропаева — начальник отдела продаж модного дома «ZIMALETTO»...
Принесла ему два термоса — один с супом, другой с чаем — контейнер с вермишелью и тремя котлетами!
- Вот! А то у всех обед, а Вы тут, как сирота казанская...
Кто там говорил, что мужчина любит глазами?
Желудком он любит! Исключительно желудком!
Мотайте на кончики косичек и локонов, за неимением пышных гусарских усов, дорогие дамы...
Ну, ладно, а то мы отвлеклись...
Короче, когда Колька прикончил второй стакан чая (это после супа и вермишели с котлетами...), в цех начали возвращаться работники...
- Спасибо... - шепнул Зорькин и пожал руку девушке, которая была просто на седьмом небе!
Надо же... Она никогда не готовила для Андрея так, как это делала утром для Кольки...
И вот теперь...
Как же ей было хорошо и приятно именно теперь и именно с ним!
Как это было здорово — чувствовать себя нужной! И пусть ее роль заключалась только в том, чтобы наблюдать (ну, еще и принести Николаю суп, чай и котлеты с вермишелью — но это была ее собственная инициатива!), но как же все-таки это было здорово!
Быть нужной!
И не кому-то там, абстрактно...
А ЕМУ!...
...Ивана Васильевича они все-таки засекли вместе и тем же вечером. Просто поймали с поличным, так сказать за руку.
Оказалось, что Колька здорово может вытрясать из человека информацию, что означало очень скорое наличие у них с Кирой признания начальника производства в попытке саботажа в компании.
- Теперь настала самая тяжелая часть — разговор со Ждановым-старшим.
И Кира не смогла бросить Кольку одного!
Она пошла с ним...
И именно она, а не Николай рассказала Павлу Олеговичу все детали произошедшего за этот понедельник... Смягчая краски, переходя на полутона, Кира старалась не причинить этому человеку лишней боли...
- Вот так все и вышло, Павел Олегович...
- Но как же... Как он мог?
- Не знаю... Но, - девушка закусила губку... - но заметьте... Саша, хоть он мой брат, но я скажу это... Саша рисковал всем ради одного себя и чуть было не загубил все дело, а Андрей...
Павел вскинул голову.
- Андрей хотел большего для компании, потому и пошел на тот план... Вы ведь уже поняли, что это был единственный выход...
- О чем ты, девочка?
- О том, что не надо больше выбирать... Вы, хоть и говорили на совете по-другому, все-таки пустили Сашку к рулю «ZIMALETTO»... Пустили, хотя всем обещали ждать нового совета! А он такого тут наворотил... Даже как исполняющий обязанности! Сказать страшно... А повторить и подавно...
- Ты что же предлагаешь...
- Я предлагаю вернуть на должность президента Андрея... Вот, Николай Антонович, кроме всего прочего, принес и новый проект, который составил Ваш сын вместе со своей командой...
Павел как-то жалко улыбнулся...
- Ты снова его защищаешь...
- Нет! Я не защищаю никого и ничего, кроме того труда, который Николай, Катерина, Роман и Андрей вложили в компанию за последний месяц! Мне жаль только одного — того, что я не принимала во всем этом участия... Я была балластом в последнее время... Но больше этого не хочу! Я очень Вас прошу... ознакомьтесь с планом... И... Позвоните Сашке... Пусть завязывает со всем этим...
Павел только кивнул головой...
...Он позвонил Александру тем вечером...
Воропаев поговорил с ним...
И сложил обязанности и/о президента...
Без единого слова...
Только пробежав глазами по признанию Ивана Васильевича, которое оставил Жданову Николай...
Теперь надо было ждать совета, на котором Павел должен был вынести свой вердикт о президентстве в «ZIMALETTO»...
...А рабочий день все еще не закончился!
Зорькин с Воропаевой спустились на производственный этаж.
Что-то между ними было еще недосказано...
Сначала говорили о том, что произошло за день...
Подводили итоги, так сказать...
Потом Колька еще раз поблагодарил Киру за обед...
А потом...
- А почему Вы меня выслушали и так помогли? - вдруг спросила Кира, уже собираясь уходить.
- Ну... Скажем так... Я тоже теперь смотрю на Вас под другим углом!
- И...
- Мне нравится то, что я вижу...
- Это нечестно отвечать на мой вопрос моей же фразой! - улыбнулась девушка. - А можно еще спросить кое-что, пока не кусаетесь?
Термос с зеленым чаем и котлеты все-таки сделали свое дело.
- Валяйте!
- Николай Антонович...
И тут голос ее как-то изменился...
В нем появились бархатистые нотки, которые обволакивали мужчину и тянули куда-то...
- Коля... А Вика... Ты ее любил?
Кира не заметила, как перешла на «ты»...
Колька замер.
- Нет...
- А нравилась когда-нибудь по-настоящему?
- Нет...
- Тогда почему же было все так...
- Дурак я потому что...
- А-ааа...
Воропаева прошла к двери, но в последний момент снова повернулась к нему.
- А теперь?
- Что теперь?
- Она тебе в принципе сейчас она нравится?
- Нет...
Сейчас Зорькин был совсем не многословен.
- А почему?
- Умнеть начал! - попытался пошутить Колька.
- А-ааа... Ну, до свидания, Николай Антонович...
И только тут Кира прошла к себе.
Когда она поднялась с минус второго на двадцать седьмой этаж и прошла от ресепшена в свой кабинет, то и Машка, и Шурочка, и Амура, и Вика долго ломали голову над тем, что было причиной нежной, счастливой улыбки, цветущей на ее губах...

22.
Они оба не понимали, как вообще доехали до города: на каждом красном сигнале светофора Андрей тут же бросался к ней, и они начинали целоваться, забывая обо всех и всем до такой степени, что приходили в себя только от резкого сигнала клаксонов... Не все понимали романтику этого дня, а просто торопились по делам!
- Андрюш... Мы так не доедем...
- Тогда сначала мы должны забежать ко мне... На минутку...
- Ой, как же правдоподобно ты врешь!
- Это почему же вру?
- Ну за минуту мы не управимся... - Катя покраснела...
Но была права!
Именно поэтому они и приехали в компанию во второй половине дня. Их счастье, их воссоединение было таким всеобъемлющим, что они ничего не замечали вокруг себя: ни отсутствия Зорькина, который дежурил в цеху у вышивальной машины; ни странного Малиновского, который сам на себя был не похож; ни того, что ближе к вечеру в их кабинете с Колькой была Кира...
Они не видели ничего кроме друг друга. И наслаждались этим счастьем единения! Вновь...
Это было просто за гранью понимания — как эти двое подходили друг другу...
А ведь это не бросалось в глаза сразу...
Это надо было прочувствовать, как сделали это их знакомые и близкие...
И теперь они снова были вместе...
И это было именно так, как задумано с самого начала!
Когда рабочий день закончился, Жданов тут же схватил Катю за руку и буквально поволок за сбой.
- Андрей! Мне же домой надо!
- А ты и поедешь домой... Ко мне!
- Жданов! Я сегодня уже была у тебя в гостях!
- А еще раз не хочешь?
- Андрей... Это уже за рамками...
- Нет! За рамками то, что сегодня ночью я останусь без тебя! Вот это за рамками... Кать...
Ну, как, скажите, как устоять перед этим человеком, когда он так обнимает тебя и нежно дотрагивается до каких то нервиков, которые прячутся где то под кожей шеи... Как?
Да, никак!
А потому Пушкарева снова поехала к нему, и ничуть не жалела об этом!
Девушка купалась в том ощущении, которое теперь дарил ей Андрей. А он дарил ей всего себя и, глядя ей в глаза, был абсолютно счастлив, если ему удавалось прочесть там «Люблю». А это Андрей читал каждый раз!
- Кать... А давай сегодня се твоим родителям расскажем, а? Ведь мы все равно будем вместе, что бы не случилось!
- Что бы не случилось?... А вдруг, когда ты вспомнишь, то...
- Это ничего не изменит, Катюш... Я люблю тебя... Понимаешь?... И это навсегда...
Катерина крепко прижалась к Андрею, зажмурив глаза.
Как бы ей хотелось, чтобы это действительно было правдой!
Как бы хотелось!
- Я тоже люблю тебя... Сейчас даже больше, чем раньше...
- Из-за аварии, да?
- Нет... Потому что узнала тебя ближе... Потому что больше времени с тобой провела... Я люблю тебя... Просто люблю и мне ничего не надо кроме этого...
- Кать...
- Андрей...
Они совсем забыли, что уже подъехали к дому Пушкаревой.
Они забыли вообще обо всем!
А потому звонок мобильника Кати вывел их из сладкого состояния любовной неги.
- Катерина! Ты у нас где? - раздался в трубке командирский голос ВалерьСергеича.
- Рядом с домом, пап...
- Это уже ни в какие рамки... Даже домой не заехала!
- Пап... Мы с Андреем Палычем... - тут Жданов выразительно на нее посмотрел, и Катя, давясь смехом, добавила: — и Роман Дмитричем с его девушкой сразу утром на работу проехали, а там такое!
- Да уж... Тут Зинаида с Антоном сказали, что Кольке отдохнуть-то и не удалось... Он тут за вас, наверное, впахивал...
- Да... - немного растерялась Катя. - Мы уже поднимаемся...
- Что случилось?
- Не знаю... Папа говорит, что Колька решал здесь какие-то проблемы... Пойдем, - она взяла его за руку. - Тебе он лучше все расскажет!
- Только поэтому, Кать? - мужчина сжал ее пальчики.
- Нет... Просто я тоже не знаю, как мне расстаться с тобой на целую ночь...
И снова они целуются как сумасшедшие!
И снова никак не оторваться друг от друга...
- Кать... Все, иначе я тебя украду и тем самым подпишу себе смертный приговор...
- Хорошо...
Держась за руки поднимаются на четвертый этаж.
Заходят в квартиру сияющие, счастливые!
И это не скрыть, не спрятать!
Именно поэтому родители начинают улыбаться...
- А и правда, мать! Выходные Катюхе на пользу пошли! Да, и Андрей Палыч - орел!
Жданов посмотрел на девушку, чуть крепче сжал ее руку и...
- ЕленСанна... ВалерьСергеич... Я очень люблю Вашу дочь и... Она меня, надеюсь тоже, а потому... Мы будем встречаться!
Катя только рот не открыла от такого внезапного заявления. Надо же, как сказал, так и сделал! А она подумала, что шутит...
Пушкарев, тоже опешивший от всего происходящего, нахмурил брови, сошедшиеся на переносице в весьма неприглядном виде. Вот только эти двое стояли такие сияющие... Такие светлые... Что...
- А, ну-ка, пошлите на кухню... Там мать стол накрыла... Наготовила — как на убой! А тут и повод подсубботился!
И так стало ясно, что Пушкаревы (уж Елене хватило только одного взгляда на сияющую дочь, чтобы согласиться на это!) не против того, чтобы Катя встречалась с Андреем Павловичем Ждановым!
Чем они, собственно, и жили все последующее время...

25.
И те же дни были не стандартными еще у нескольких людей.
Вот, Роман Малиновский окончательно понял, что все – попал!
Каждый день, проведенный в больнице рядом с Надеждой, не говорил, а просто кричал ему о том, что она – его судьба…
Знал бы кто-нибудь, какое это было блаженство – держать ее за руку и говорить…
Не важно что, главное – говорить…
О погоде…
О деревьях, на которых начинали распускаться листья…
О солнце, все ярче греющем землю…
О детстве своем…
О родителях…
О крольчонке, который жил у него пять лет…
А только потом о своей любви к ней…
Столько книг, сколько он прочел Наде за те недели, которые она провела после операции, Ромка не читал никогда!
А самое удивительное, что ему понравилось данное занятие – чтение…
Он вникал в содержание и описываемые события так, будто был актером, и с этим удивительным мастерством мужчина перевоплощался только с одной целью – увидеть на милом и любимом личике улыбку. У него даже голос менялся, когда он говорил за разных героев! И его цели оправдывались – Надя не только улыбалась, а смеялась и говорила самые желанные слова: «Ромка, я люблю тебя…». А потом протягивала ему свою руку и ловила его ладонь..
Ловила и целовала…
А он всякий раз немел в этот момент и, становясь на колени перед ее кроватью, целовал ее нежные ладошки в ответ…
И больше всего боялся только одного…
Вдруг, когда она увидит его, то разочаруется?
Вот глупость-то! – скажет кто-то, но ведь все влюбленные и любящие отличаются от нормальных людей с нормальной температурой и биением сердца…
Все, без исключения, а потому можно им простить некоторые глупости, правда?
За день до снятия бинтов, вечером, сидя у кровати засыпающей Нади, Роман прочел один сонет, который уколол его в самое сердце…
Вот тебе и старик Шекспир! Когда ушел на тот свет, а ведь такое впечатление, что видит все и всех до сих пор!

Сонет 23

Как тот актер, который, оробев,
Теряет нить давно знакомой роли,
Как тот безумец, что, впадая в гнев,
В избытке сил теряет силу воли, -

Так я молчу, не зная, что сказать,
Не оттого, что сердце охладело.
Нет, на мои уста кладет печать
Моя любовь, которой нет предела.

Так пусть же книга говорит с тобой.
Пускай она, безмолвный мой ходатай,
Идет к тебе с признаньем и мольбой

И справедливой требует расплаты.
Прочтешь ли ты слова любви немой?
Услышишь ли глазами голос мой?

Катя с Андреем и Колькой знали обо всем.
Роману на следующее утро была нужна поддержка, а потому «трое вышли не из леса, но из «ZIMALETTO», и направились в клинику.
Надя, которая уже много знала о друзьях любимого, не возражала против того, чтобы он присутствовали в тот момент, когда она, возможно, будет видеть и увидит самого главного человека в своей жизни…
Ромку…
Время – странная субстанция. То оно скачет, как кенгуру, то еле-еле течет, как смола…
Не засекали по часам три минуты? Фьють – и все, да?
А для боксера, раунде этак в одиннадцатом, эти три минуты кажутся тремя часами…
Не надо, не проверяйте…
Особенно в бою с Валуевым…
Ну, да ладно! О чем это мы?
Да… О времени…
Когда снимали бинты – медленно-медленно – Роману казалось, что этот муторный процесс не закончится никогда! И в то же время ему было нужно, чтобы главный момент отодвинулся еще на минуту, секунду, долю секунды!
Потому что в душу закрался страх… Жуткий… Ужасный…
Он же здесь не один мужчина…
Вдруг ей понравится Андрей? Или Колька? Вон он какой стал… Уверенный, сильный, важный…
А вдруг?
Но тут бинты сняли окончательно…
Убрали с глаз Надежды две ватных подушечки, и в затемненной комнате раздался голос врача:
- Ну, Наденька, открывайте глазки… Только медленно!
И два бездонных океана глаз Надежды – надежды Романа открылись…
Будто в замедленной съемке…
Слегка затрепетали ресницы и…
…Она видела…
Видела!
Видела то, о чем ей вчера еще говорил Роман!
Видела деревья, на которых начинали распускаться листья…
Видела солнце, все ярче греющее землю…
Видела…
А потом…
Потом она развернулась, чтобы увидеть ЕГО…
И…
Мужчин было трое, но только у одного в глазах она увидела то, о чем он вчера и говорил…
Высокий красивый блондин…
Принц из сказки!
Неужели это он все это время был с ней…
Неужели это он читал ей Ильфа и Петрова в лицах, а потом целовал дрожащие пальцы?
Неужели…
Она смотрела, а в его глазах все больше и больше прибавлялось неуверенности, и тут у нее вырвалось:
- Ром… И ты еще говорил, что можешь мне не понравиться? – и она сделала шаг именно к нему.
Потом другой…
Третий и…
Повисла у него на шее, под восхищенные взгляды троих друзей Романа.
- Надь… А когда я высыпаюсь, я еще лучше…
- Пока поверю на слово…
- А потом?
- Потом проверю. Теперь могу!
- Надь… Ты…
- Вижу, Ром! Вижу! А самое главное, я вижу тебя… И люблю….
- Надь…
И большего говорить не надо было…

26.

Неделя...
Что же все-таки это за измерение нашей жизни?
Как это за какие-то семь дней может поменяться все в твоем понимании мира, и нужным окажется то, что тебе никогда даже не представлялось...
Вот как?
А как-то и Киры Воропаевой это произошло...
И как-то совершенно незаметно...
Тот взгляд Николая, который она перехватила на совете, всколыхнул все ее существо... Ею так давно не восхищались не из-за внешности, а из-за каких-то внутренних качеств, что она уж и думать забыла о том, как это приятно!
А вдвойне приятно было то, что восхищался ею именно он — Николай — честный, открытый, умный, находчивый и... Надежный....
Именно надежности в отношениях ей не хватало с Андреем. Вечный ее спутник — сомнение — лишал всякой надежды на это спокойствие, уверенность в мужчине, с которым она хотела строить свои отношения...
За день до совета ей на глаза попался небольшой сувенир, который она купила в Праге, когда побывала там в самый первый раз...
Стеклянная веточка вишни с начавшими распускаться цветами...
Как живая, но именно КАК...
Одно неловкое движение и...
Стекло — хрупкое и нежное — превратиться в прах!
- Как любовь... - подумалось Кире почему-то... - Не туда посмотрел, не то сказал, не то подумал и... Нет ее... Вот ведь только что была! Такая реальная, осязаемая, а вот — уже нет...
Думая о себе и Андрее, девушка с ужасом смотрела на себя со стороны.
Как же долго она себя обманывала!
Когда-то, когда были живы родители, они все вместе ездили к морю...
Сашка смеялся над младшей сестрой и ее страстью к строительству замков из песка.
Девочка со светлыми волосами со всею страстью и фантазией во время затишья моря начинала строительство очередного шедевра из песка!
Видели бы вы те башенки, которые она лепила своими ловкими пальчиками! Ей удавалось как-то даже окошечки проделать и пристроить на самых верхушках флажки из конфетных оберток!
И вся эта красота (проходящие мимо останавливались, а девочка мило краснела от удовольствия и похвал!) существовала только до следующей набегавшей на берег морской волны...
В тот момент, когда вода накрывала ее замок «с головой» в горле появлялся какой-то густой комок и подступали слезы...
Ее творение рушилось...
Терпело крах, превращаясь из прекрасного сооружения в мокрый песок, похожий на серо-черную манную кашу...
И все сначала!
Все сначала только ради того, чтобы увидеть красоту снова!
Красоту, созданную своими руками...
почти эфемерную красоту...
И такую недолговечную!
Вот и отношения со Ждановым были таким «замком из песка»...
Только красоты в них не было...
Ни капельки...
Особенно в последнее время...
Даже в начале, когда между ними существовала влюбленность и страсть, чего-то не хватало со страшной силой.
Отсюда и все ее ухищрения в постели, а потом сомнения, а потом скандалы, склоки, боль, и ее, и его...
Черт!
Она не просто разбила свою веточку любви, она растоптала ее в пыль!
Что же было не так?
Может, просто человек не тот?
«Вот! Наконец-то! Глаза открылись!» - ехидца в голосе внутреннего я была такого масштаба, что во рту даже кисло стало.
- Ага! - вслух сказа Кира. - А ЭТОТ, значит, ТОТ! Да?
«А это, моя дорогая, решай сама... Я тут тебе не советчик...».
И вот его взгляд!
Как же хотелось, чтобы он смотрел на нее! Просто смотрел...
С одобрением, с заботой, с нежностью, смеясь, горюя, радуясь, светясь от счастья, но только бы смотрел и был рядом!
С ума сошла...
Но как это было здорово!
Тело покалывало от того, что «переваривалось» внутри.
Никогда такого ощущения не испытывала!
И это только взгляд, а если...
Кира зажмурилась и обхватила себя за плечи.
Думать так страшно-приятно! Будто тебе четырнадцать и ты, ничего не зная об ЭТОМ, представляешь себе, как ЭТО может быть!
По телу одна за другой пробегали волны тепла... Губы сами собой складывались в такую глупую улыбку, что только можно догадываться было о том, какой вид у нее был в этот момент...
И в этот момент...
Стук в дверь ее кабинета.
- Войдите!
- Разрешите, Кира Юрьевна?
Его голос. А что же она молчит?
- Да!... Конечно, Николай Антонович, заходите!
Вошел. Встал у стола и отчего-то переминается с ногши на ногу...
И смотрит так...
Робко, застенчиво...
Может, помочь...
- Николай Ант...
- Кира Юрьевн...
Сказали хором и рассмеялись хором.
Напряжение спало.
- Вы что-то хотели, - продолжая улыбаться, спросила Кира.
- Да... Вы как-то сказали, что Вам нравятся современные художники... Вот...
И на стол перед девушкой легли два билета на выставку.
- Я увидел афишу... подумал, что Вам понравится и... вот, купил... Сходите с кем-нибудь... Потом поделитесь впечатлениями... - и колька продолжал мяться с ноги на ногу.
«А как же... Ничего я не понимаю в НЕМ!»
- Ну, я пошел, а то дел по горло... - и двинулся к выходу, как...
«НЕТ!!! Не дай ему уйти вот так! Это же... Это же шанс!»
- А Вы?
- Что я?
- А Вы не хотите сходить на эту выставку со мной?
- Я?
- Да, а что Вы так удивляетесь? Не с викой же мне туда идти и читать стихи, который приходят в голову, когда смотришь на очередное полотно... Она же думает, что РембО — это Сильвестр Сталлоне из фильма про героя вьетнамской войны!
Зорькин хохотнул.
- Это она могёт...
И посмотрев на картину, висевшую на стене, вдруг прочел по памяти:

Лето. Утро. Четыре часа.
Еще сон не покинул влюбленных.
В дальних рощах, росой окропленных,
Раздались голоса.

Дышит утренняя синева
На сады Гесперид золотые.
И стучат, закатав рукава,
Мастера молодые.

Это там, под щитом небосклона,
У глухих, обомшелых дорог,
Где возводят царю Вавилона
Величавый чертог.

Тут он вздохнул, но Кира не дала ему продолжить, сделав эта сама:

Топорами звенят и стучат
Мастера, напрягаясь без меры.
О, так пусть хоть влюбленные спят!
Огради их, Венера!

Матерям же, богиня благая,
Дай крепящего силы вина,
Пусть их в полдень омоет морская
Голубая волна!

Они просто стояли и смотрели друг на друга.
Ждали...
Оба...
Наверное, в какие-то моменты нашей жизни глаза могут сказать больше, чем губы, а потому...
- Я с удовольствием пойду на эту выставку, хотя, понятия не имею, что там можно назвать искусством, а что нет!
И они вдвоем пошли на выставку!
Что сказать о современном искусстве так, чтоб никто не обиделся по-большому счету...
Не знаю.
Точно так же не знали и Кира с Николаем, когда бродили по залам и видели иногда такое, что просто дух захватывало от того, чтобы не захохотать во весь голос и не показаться совершенными дуроломами...
- Нет... Все-таки я поклонница реализма... - прошептала Кира, когда они вдвоем застыли у картины, изображавшей нечто, похожее на слона, но почему-то с тремя хоботами, зеленого цвета в японских сандалиях, с пятью женскими грудями, арлекинском домино на одном плече (или не плече — шут его знает!) и в шляпе ярко-малинового цвета!
Причем, называлась вся эта композиция - «ЛЕГКОМЫСЛИЕ»!
- А у меня от этого легкомыслия даже башка заболела, - признался Николай.
- Тогда пошли в другой зал! Не может быть, чтоб тут все было... Ну, в таком же духе!
Кира оказалась права. Следующий зал стал для них отдушиной, и они оба стали играть в любимую игру девушки: «Увидел — скажи!».
И пошло-поехало!
Они ходили, смотрели на картины и декламировали то, что казалось, отражало их настроение при взгляде на что-либо!

- Смотрите, - позвала Кира Кольку, когда они увидели симпатичную семейку слоников. – Помните как в детстве?

Я сплю и вижу чудный сон,
Как в дом мой входит жёлтый слон.
На шее красный барабан,
А к хоботу привязан бант.

Он танцует мне гопак,
Странный танец краковяк.
Читает все свои стихи,
Рисует красками холсты.

- Ага! И оттуда же:

Смешной и славный мой дружок,
Пойду с ним вместе на каток.
Он не курит и не пьет,
Только песенки поёт.

- Да… Детство, как я погляжу, у нас еще во всю играет! – тихо рассмеялся Колька.
- Детство – это повод задуматься о себе взрослом…

Он жил лишь тогда откровенно,
Когда о любви вспоминал.
Знал, что всё в мире тленно.
Как все по чуть-чуть умирал.

Дорогой судьбы очутился
В огромном городе лжи.
В дела с головой погрузился,
Отвернулся от вечной души.

Добирался от места до места,
Контролеру отдав за билет.
Оставляя в асфальта тесте
Шин автобусных призрачный след.

Напивался он пробками вдоволь,
Светом красным, разводом мостов.
Доезжая, сходил на Садовой,
Проклиная домов серых псов.

Вечерами глотал жадно ветер.
Нес в портфеле ворох забот.
По-обычному страшен и светел
Остановки пустой эшафот.

Прыгнул он на подножку надежды.
От раздумий отвлек контролер.
Протянул на проезд как и прежде,
Сдачу взял, окно локтем протер.

И представил – время уходит
Суетой не сделанных дел,
Урожаем пробитых билетов,
Сожаленьем, что так не хотел.

- Нет, если уж про детство, то давайте так!

Вот какой у нас арбуз!
Замечательный на вкус!
Даже нос и щеки
Все в арбузном соке...

- Или так! Это мне уж очень близко…
- А почему?
- Ну, как-нибудь расскажу…

Это хорошо, что рядом
Боевая есть подруга
А мне многого не надо
Понимали чтоб друг друга.

- Да… Когда тебя понимают – это очень здорово!...Коля, а вот, как красиво! Будто в окно смотришь!

Рыжие, черные, белые,
На каждый вкус свой тип.
Женщины осенью в парке
Средь тополей и лип.

От этакой гаммы цвета
Адреналин в крови...
Не все еще чуства забиты,
Есть где-то место любви.

Но если отставить в сторону
Баб.Посидеть в тиши.
Какая прекрасная осень!
И гамма цветов души.
(Валерий Юдушкин)

А Колька уже стоял у другой картины… Тоже детской, но вид его был чересчур задумчив.
- Поглядите, какая милая девочка… вот только почему-то стихи вспомнились совсем не детсике…
- Какие, Коля?
- Грустные…

Десять чашек кофе назад
Еще совсем недавно
Выйти в окно, закрыв глаза
Не казалось таким забавным

Теперь же кажется так легко
Один лишь шаг и сразу в небо
Шаг – и сразу взлетишь высоко
И покончишь со всем этим бредом

Десять капель слез назад
Кажется, целую вечность
Она – угасшая звезда
Не знала, что жизнь – нелепость

Сейчас все прошло: обида и страх
Сейчас все намного легче
Она способна сделать шаг
И улететь беспечно

Теперь действительно легко
Один лишь шаг и сразу в небо
Она взлетела высоко
Покончив разом с этим бредом
(Мария Плюшкина)
- Нет, так не пойдет. Надо что-нибудь повеселее!
Девушка огляделась по сторонам.
- Вот!

А Красное я выпью за любовь,
За дружбу, что с годами не остыла.
Пусть часто нелегко нам в жизни было,
Нас преданность спасала вновь и вновь.

- За любовь, значит. А если Амурчик, ой, в смысле, Купидончик ошибся? А? Тогда как?
- Это, каким же образом?
- А вот так! – И Колька показал на следующую картину.

Пора многоточья собрать воедино -
В большую и жирную чёрную точку:
Стрелял наш амур, да попал мальчик мимо -
В чужое болото, в далёкую кочку.

Лягушка не станет счастливой царевной,
Не сбросит давно надоевшую кожу.
Ах, как было слов много - нежных, напевных!
Но все оказались не правдой, а ложью.

Ну, что же ты, дурочка, горестно плачешь?
Ведь жизнь продолжается! - Повод к веселью.
Теперь пред тобою иная задача:
По старому платью пройтись акварелью...

- А я верю в сказки с хорошим концом!

Стала месяцем луна на небе, -
Тонкий, бледный и прозрачный серп…
Позабыв о суетливом беге,
Время оставляет новый след…

Я мечтаю, не давая мыслям слиться
В мутный и искрящийся поток,
Отпустить плененную синицу
В знак любви, ушедшей на покой.

В след любви иная жизнь наступит,
Озарит ли новая звезда
Страсть иную? Или позабудет
Счастью моему ответить: «Да»?

Бренный мир утехи подготовит, -
Будет ли душа моя средь них?
Где-то непокорный дух мой бродит,
Обретя свободу без границ.

- А если эту свободу никак не получить?

Я так хочу летать,
Но это не возможно.
Где крылья мне достать?
Без них подняться сложно!

- Все равно надо верить в сказку…

Ночь нежна,луна сияет.
В сказку в двери постучу.
Может быть,ну кто же знает,
Что там ждёт,я вся дрожу.

Тихо,шёпотом,неслышно
Прошепчу слова любви.
Повторю я словно клятву,
Отвориться дверь в тиши.

Словно всё в сиянье звёздном,
Свечи тихо догорают.
Я пришла к тебе сегодня,
Поделись частичкой рая.

И на простыне шелковой.
Ты сжигай меня от страсти.
Разве это не волшебно?
Можно ли не верить в сказку?

- Да… Сказка многое дарит…Я, например, мечтаю о доме. Дом… Такой… Тихий, уютный… Добрый…

... Вечерних окон свет жемчужный
Застыл, недвижный, на полу,
Отбросил к лицам блеск ненужный
И в сердце заострил иглу...
(В.Ходасевич)

- Я согласна…

Ани Лорак - Солнце
http://www.youtube.com/watch?v=MX5SgYIs … re=related

27.
- Как хорошо, когда все хорошо! - вдруг сказал Андрей, открыв глаза.
Утренние лучи, пробираясь сквозь шторы, вчера задернутые заботливой Катиной рукой, сообщили, что пара проснулась уже довольно поздно.
- Что хорошо? - сонно протянула Катерина и тут же оказалась прижатой к горячему мужскому телу.
- Что сегодня суббота и мы на законном выходном!
- Да... Это не просто хорошо, а замечательно!
Ее руки обвели шею Андрея, а ладони тут же закопались в его шевелюре.
- Катька... Я тебя сегодня не выпущу из постели... - целуя ее плечи и шею, проурчал Жданов.
- Придется...
- Это почему же?
- Нас сначала ждут дома... Мама пирог с мясом испекла... Твой любимый...
- Это вещь, но ты все равно лучше... - его горячие губы уже ласкали ее грудь...
- А-ах... А потом... Ну, прекрати! Дай хоть напомнить!
- Что потом? - и он утыкается носом в ее нос.
- Потом мы с Надей и Романом идем куда-то, куда нас поведет наш Сусанин, или ты забыл?
- Забыл... Я вообще все забываю, знаешь ли, и вспомнить не могу! - Андрей рассмеялся, а по коже Кати пробежала ледяная волна.
Ее улыбка погасла, и глаза потухли.
- Кать... Ты чего?
- Да, так... Это все прошлое... Наше...
Она снова передернула плечами.
Андрей сел с ней рядом и обнял.
- Знаешь, мне иногда кажется, что ты боишься чего-то... Там, что, так все плохо было, да?
- Андрей... Хороший мой! Если б ты знал, как я хочу, чтобы все осталось так, как есть! Но ты должен вспомнить... Должен сам, иначе, если кто-то расскажет тебе, как захочет… Если когда-нибудь все это рухнет и тогда...
- Молчи... Слышишь? Молчи и не говори больше ни слова!
Он начал страстно целовать ее короткими поцелуями, все теснее прижимая к себе.
- Кать... Все будет так, как захочешь, только помни... Мы должны быть вместе... Слышишь?
- Да... Мы должны... Мы будем вместе... Андрей... Любимый мой...
Он никогда не думал, что она может вот так — в омут с головой!
А она смогла...
Плавила его своими поцелуями и ласками и доводила до сумасшествия!
Он даже напугался сначала и, чуть отстранившись от Катерины, прошептал:
- Кать… Я же тут… Я никогда от тебя никуда не денусь, слышишь? Не смогу просто, потому что жить перестану без тебя…
И она успокоилась…
Немного…
На время…
А потом они все решили провести по намеченному плану: родители (читай пироги, салаты, наливочка), а потом вечер в компании еще одной влюбленной пары!
- В воскресный день с сестрой моей
Мы вышли со двора…
Я поведу тебя в музей! -
Сказала мне сестра!
Громко продекламировал Роман при встрече.
Жданов посмотрел на него, потом на Надежду, потом на Катю и выдал:
- Да… Не знал, что с ним так все запущено…
- Ждан, ты чего?
- Так, во-первых – сегодня суббота, а во вторых…
- Я знаю, что тебе музей по барабану, а потому я веду вас в другое место.
- А какое именно? – поинтересовалась Катя.
- Увидите, - хитро сощурился Малиновский.
Это оказался караоке-бар...
Катя немного замешкалась на входе, но, почувствовав на себе счастливый взгляд Андрея, улыбнулась ему и перешагнула через порог.
Это было заведение совсем другого уровня чем то, в котором Жданов, назвавшись Александром Воропаевым, пел когда-то для нее «Катю-Катерину». Это то же развлечение, только на VIP- уровне. Каждый, кто стоял на небольшой сцене, чувствовал себя как минимум Тиной Тернер, видя сидящих в зале посетителей, разодетых в одежду от самых модных кутюрье всего мира и сверкающих драгоценными камнями, какие только есть на этом свете.
А Малиновский в этот вечер разошелся не на шутку.
- Андрюх, а может споем для наших дам? Ты как?
Катя слегка вздрогнула.
А вдруг воспоминания после исполнения им песни вернутся? Она-то в прошлый раз что-то там невнятно промямлила и все, а вот Андрей пел замечательно! Это было непривычно, ярко, незабываемо для него, да еще в таком напряжении, что может подтолкнуть его память и тогда...
Она не хотела... Она не хотела, чтобы он вспомнил про инструкцию и соблазнение сейчас! Пусть позже, но только не сейчас!
Ведь это значит, что ему заново придется пережить ее предательство на совете, а потом...
Потом кончится все это ее хрупкое счастье... А вместе с ним и жизнь ее кончится тоже...
А если?... Раз уж Малиновскому так музыка нужна!
- Нет, давайте лучше мы для вас споем! - вдруг предложила Катя.
- О, Андрюха! Наши акции растут вверх! - восхитился Малиновский, а девушки стали ждать своей очереди.
Первой пела Надя. Что-то веселое и шуточное, а потом...
Потом на сцену вышла Катя... Софит облил ее маленькую фигурку светом, превратив в фею из сказки. Песню, которую выбрали для нее, девушка знала, а потому была уверена, что вытянет и споет все нормально... Даже хорошо, а потому в этот раз все было так, как надо.
Когда Катя начала петь даже Роман открыл рот от восхищения, а Андрей...
Андрей внезапно увидел ее не здесь и не такой — уверенной, красивой, а немного нелепой и смешной, в длинной юбке, с косичками...
Черт!... Это же было уже после того, как они...
Господи... Как же все это...

Кто приходит и заводит эти часы,
Словно наших дней возводит солнце на весы -
Дней до разлуки...
Как мы жили - не ценили каждый светлый час,
Мы с тобою позабыли все, что выше нас -
Там, во вселенной...

С каждым спетым ею словом Андрей, жадно смотревший на любимую, в своем сознании наблюдал еще кое-что...
Вот он слышит разговор Кати и Зорькина по телефону и начинает ревновать...
Вот Малиновский предлагает ему план по соблазнению Пушкаревой, а он (подонок!) - соглашается!
Вот их первый поцелуй и ее обморок...
Первая ночь в гостинице... боже! Он же уже тогда почувствовал, что не сможет без нее больше! И не понял этого сразу... Идиот!
Вторая ночь, после ссоры... И не нежность, а страсть толкала его к ней в объятия! Страсть и пламенное, жгучее желание снова почувствовать ее всю, сразу... И в свою очередь отдать ей всего себя...
А потом...

Знаю, сердце разорваться может любя,
Это как с душой расстаться - жить без тебя...
Ты боль моя, любовь моя,
Я все тебе отдам любовь моя, всю себя.
Океаны расплескаться могут любя,
Это как с душой расстаться - жить без тебя
Ты боль моя, любовь моя,
И над тобою стану солнцем я, для тебя!

Господи!... Как же он тогда ревновал ее к Зорькину! Но решил, что после совета все расставит по местам, и они с Катей навсегда будут вместе.
Совет... инструкция в папке... Маленькая моя! Как же тебе было больно!
А потом мне, оттого, что ты ушла...
Ушла... Нет ее... Жизни нет!...
Забыть... Забыть... Забыть...
Удар!
И темнота...
И все это за какие-то секунды... По спине от ужаса произошедшего тогда сбежал холодный пот...
Но... Как же сейчас ты поешь такие слова для меня, Катя?
Неужели... Неужели до сих пор любишь? Неужели простила, Катенька?
Любишь? Солнышко мое...

Утром темным, днем холодным тихо войду,
Отведу лучом покорным от тебя беду,
Друг мой сердечный.
Ты поверь мне, я не стану солнцем для других,
На твоем плече оставлю свет своей руки -
Свет всей вселенной...

Знаю, сердце разорваться может любя,
Это как с душой расстаться - жить без тебя!
Ты боль моя, любовь моя,
Я все тебя отдам любовь моя, всю себя.
Океаны расплескаться могут любя,
Это как с душой расстаться - жить без тебя,
Ты боль моя, любовь моя
И над тобою стану солнцем я - для тебя!

Пока Кате аплодировал весь зал, она спускалась со сцены и шла к своему столику, Андрей, смотревший на нее горящим взглядом, решал, что ему делать дальше?
Признаться, что вспомнил все? И она вновь исчезнет из его жизни, как тогда?
Ведь ОН — наглый, самоуверенный, бессердечный, подлый и беспринципный — вернулся!
А она-то любит того рохлю «себянепомнящего», которого увидела в больнице три месяца назад...
Черт! Что же делать?!
Катя уже села рядом.
- Понравилось? - спросила она, вглядываясь в лицо мужчины.
Решение пришло мгновенно.
- Поехали домой... - прошептал Жданов, взяв ее тонкие пальчики в свою ладонь.
- Сейчас? - глаза Кати раскрылись и стали еще больше от того удивления, которое она испытала.
Андрей увидел в этих любимых глазах золотые искорки, прятавшиеся на самом дне...
- Да... Сейчас... - кивнул Андрей и повернулся к Роману. - Малин, вы нас простите, но...
- Понял, не дурак... Дурак бы не понял, - подмигнул Малиновский другу, и пара через минуту покинула зал.
Всю дорогу домой Андрей напряженно молчал. Катя никак не могла понять причин такого его состояния и, заметно волнуясь, то и дело смотрела на любимого.
- Кать... Ты меня любишь? - внезапно спросил он, когда они уже были на месте.
- Люблю... - ошеломленная таким вопросом, ответила Катя.
- Кать... Катя...
- Андрюш, да, что с тобой такое?
Девушка всем своим существом потянулась к нему, а Андрей схватил ее и усадил к себе на колени.
- Не знаю... Скажи еще раз... Кать...
- Я тебя люблю... - Катя поцеловала его в губы. - Я тебя люблю... - еще раз, но крепче... - Я тебя люблю... - горячее.
- Все... Пошли домой... - хрипло вырвалось у Жданова, и они вдвоем поднялись из гаража наверх.
В лифте не могли оторваться друг от друга, чувствуя, что если хоть на секунду отдаляться один от другого — погибнут.
Еле дверь открыли — Андрей никак не мог попасть ключом в замочную скважину. А когда вошли...
Очнулись где-то через час...
На полу...
В прихожей...
- Кать... Прости, я...
- Тссссс.... Молчи лучше, - тихо и чарующе рассмеялась Катерина. - А то снова придется прямо тут...
- Катька!
Жданов встал, подхватил девушку на руки, и через несколько мгновений они были уже в спальне.
И снова... Целует — как одержимый! Будто хочет заклеймить губами, как тавро... Ласкает — яростно, страстно, будто раствориться в ней хочет! И шепчет... Шепчет… Шепчет…
- Скажи...
- Что сказать?
- Скажи еще раз... - требовал Андрей от Катерины признаний в любви, покрывая ее тело ласками и поцелуями.
- Я люблю тебя...
А в глазах уже гаснут и вновь зажигаются звезды...
- Еще...
- Я люблю тебя!
А в сознании погибали и вновь рождались целые миры и вселенные!
- Еще, родная моя!
- Я люблю тебя!!! - крик из души, сердца, сознания!
- Я люблю тебя... - говорит уже Андрей, глядя в любимые глаза и снова ожидая ответа...
«Ну, скажи... Скажи еще раз! Свет мой... Жизнь моя...».
И Катя будто услышала эту немую просьбу. Выходя из сладкого наслаждения, как из омута, она прижалась к Андрею всем телом, ласково погладила его по щеке и прошептала:
- Я люблю тебя, Андрей Жданов... Люблю... Любила и буду любить всегда... Лишь тебя одного...
И только тут мужчина получил то наслаждение, о котором мечтал. Через несколько минут, когда они оба немного поостыли, Андрей, обняв Катю, уже засыпал под ее ласковый шепот:
- Спи, мой родной… Я люблю тебя… Тебя… Люблю… Люблю… Люблю…
А в его мыслях билась одна единственная фраза: «Только бы это было правдой и завтра, жизнь моя…».

28.
Утром Катя открыла глаза и тут же встретилась с глазами Андрея, который странно смотрел на нее, сидя на кровати. Девушка улыбнулась и потянулась к нему, когда он ее остановил:
- Кать... Скажи, ты, что со мной, из жалости, да?
- Что? - Пушкарева опешила и тоже поднялась. - Ты с чего это вдруг?
- Я вспомнил...
Катерина похолодела... Все... Сейчас он скажет, что никогда ее не любил и...
Но Андрей вдруг глянул на нее таким взглядом, что девушка сразу поняла, что говорить он будет вовсе не об этом.
- Я все вспомнил и понял, что... Что ты не могла простить такое...
В его голосе было столько боли и отчаяния, что девушка не выдержала и обняла его.
- Андрей... Теперь все будет хорошо, к тебе полностью вернулась память, а значит...
- КАТЯ! Я же прежний, понимаешь? Прежний, а не тот дурачок, который... Черт!
И тут он прижал ее к себе и сжал в объятиях до боли.
- Не пущу, слышишь? Никуда от себя не отпущу... Я и тогда, и сейчас без тебя не могу! Ты убежала после совета, не дала ничем оправдаться, а я ... Я уже тогда... Любил я тебя, Кать! Любил и люблю! Я как это понял, я же сразу решил, что после совета поговорю с Кирой, с родителями, тебя куда-нибудь отдохнуть отправлю, ты ж вымоталась тогда вся с этим отчетом, а потом... Потом бы я сам к тебе приехал и... Мы были бы вместе навсегда и тут... Инструкция эта чертова! Кать! Я же не думал так, я, идиот, поступал, чтоб удобнее было, но не думал!... Я... Ну, не умею я за девушками ухаживать!... никогда не умел, да и незачем было... Они сами, Кать... А ты... Но ты.. Ты... ТЫ — всегда была другая, Кать... И всегда была мне нужна... И тогда, и сейчас, я... Кать, я прежний... Сегодня я уже прежний, но без тебя я не смогу... Не смогу больше, Кать! Я теперь понял, почему именно ты мне память возвращала... Ты — это я, понимаешь? Только с тобой живу... Только тобой дышу, Кать... Кать, ты хоть слушаешь? Кать...
И только тут Андрей почувствовал, как девушка успокаивающе, ласково гладит его по плечам, по спине и... плачет.
- Кать! Катюш, ты что? А? Обидел, да? Ну, прости, прости ты меня!
- Я же уже сказала... Я простила, я — простила, а вот ты...
- Что?
- Ты меня простил?
И полные слез карие омуты глянули ему в душу.
- Кать, а тебя-то за что?
- За предательство... Я же предала тебя тогда, на совете... я рассказала все, да еще как!... Отчет передала реальный, отгородилась ото всего, все на тебя повесила и убежала... А сама... Сама же слово дала, что буду с тобой всегда!
И поток слез все-таки прорвался.
- Я предательница... Андрей, ты же всего лишился из-за меня и...
- Глупая моя... Ты же мне все подарила, Кать... Все-все! Даже самого себя...
Объятия стали нежнее и мягче. А мужские губы начали нежно целовать девичье личико.
- Кать... я так испугался, что ты меня только «беспамятного» любишь... что я сам по себе тебе больше не нужен...
- Дурачок... Ты же всегда был таким, как я тебя знала... что в памяти, что без памяти... Правда, во втором варианте, орал на меня меньше...
- Кать...
- А я вот боялась, что ты вообще меня не любишь... Ты — в смысле ТЫ. Думала, что это ты пока не помнишь, я тебе нравлюсь, а потом, как память вернется, то...
- Катька... Оба мы...
- Но ты меня простил? - она снова глянула на него.
Андрей счастливо улыбнулся.
- Да... Сразу же, как только в папке инструкцию увидел... Ты на все, что сделала, имела право...
- Нет, не имела... я же тебе слово дала...
- Тогда дай мне другое - взамен прежнего!
- Какое это?
- Выходи за меня замуж...
Кате показалось, что ей послышалось.
- Что?
- Кать, выходи за меня замуж, а? Я же все равно от тебя не отстану... Ты ж меня знаешь...
- Замуж?
- Да, а чего ты так удивляешься? По-моему, все так, как надо… я же сразу загадал, как только все вспомню и…
- И?
- И в ЗАГС! Пока тебя у меня кто-нибудь не увел!
Катя недоверчиво смотрела на него. Андрей как-то поежился.
- Кать… Ты что, не веришь?
- Я не о предложении… - и тут в ее глазах Жданов уловил улыбку.
Совсем еще неясную, но от сердца отлегло!
- Кать, а о чем?
- Ты что, всерьез думаешь, что меня у тебя кто-то сможет увести? Меня у ТЕБЯ?
Мужские ладони медленно проделали путь по женской спине от поясницы к плечам.
- Ну… Мало ли… В Москве столько ухарей!
- А ты самый рьяный из них, Андрюш… Ты вне конкуренции…
Катя прижалась к нему и поцеловала в ямочку у ключицы.
- Так… Не отвлекаемся от темы! Катерина Валерьевна, я так и не услышал Вашего ответа!
- Ах, Андрей Палыч! Ну, должна же порядочная девушка хоть немного подумать перед тем, как сказать «ДА»?
Сердце запрыгало от счастья.
- И сколько же времени тебе на это понадобиться, порядочная девушка?
Улыбка стала счастливой и в глазах и на губах.
- Ну… Все будет зависеть от тебя…
И поцелуй…
В губы…
- Черт!... И кто тут только что о порядочности рассуждал?
- А что? – наивный вопрос и совершенно бесстыдный взгляд!
- Порядочные девушки ТАК не целуются!
- Это ты на меня так влияешь…
- Тогда ответь все-таки сейчас…
- Андрей…
- Кать, я серьезно… Иначе я так буду мучатся, что…
- Да… Да… Да… Только не переживай и не мучайся, хорошо? Мне кажется, что мы и так достаточно напереживались… Правда?
- Кать, ты согласна?
- А что же по-твоему означает слово «ДА»?
- Катька…
- Что?
- Я люблю тебя… Слышишь? Я люблю тебя! Люблю! Люблю… Люблю…
И это слово потонуло в ласках и поцелуях…