Глава 2

Его не было полгода. Не постоянно, он приезжал на несколько дней каждый месяц, привозил подарки детям и ей, но радости, ни у кого не возникало. Все было  зыбко и временно.   Он играл с детьми, а они спрашивали:
- Пап, а ты сегодня не уедешь?
И в их супружеской спальне  было тревожно – спешили насладиться близостью, насытиться впрок, и вздрагивали от боя часов, будто ждали звонка будильника…

Это случилось в последний приезд Жданова. В детском саду был карантин, и Катя сидела с детьми дома. Накануне бабушка привезла им котенка – дети давно просили, не раз хотели принести с улицы, и Елена Александровна пообещала им вырастить котенка от своей кошки. Обещание она выполнила, и теперь привезла им живую игрушку.
Играли с ним вечером всей семьей.   И Андрей с Катей не остались в стороне, только успевали изготовлять бумажные бантики на веревочках и поясках.  Дети носились с ними по комнатам, котенок охотился за шуршащим комочком, и если ему удавалось схватить его, тут же рвал зубами на мелкие кусочки, и приходилось родителям готовить новую «мышку». Очень было весело! Маленький котенок соединил большую семью…

А в тот день Андрюшка играл с котом один. Жданов уехал в офис, Катеньку забрала бабушка – Елена вязала ей платьице, и нужно было примерять, Катя на кухне готовила обед и параллельно разговаривала по телефону с Юлианой.
Надо сказать, что   отношения с Виноградовой  были неровные и претерпевали изменения: от теснейшей дружбы до холодного отчуждения.
Познакомились они в первый год работы Катерины в Зималетто. Юлиана одна из немногих отнеслась к Кате по-человечески и та откликнулась безграничным доверием, уважением и даже почитанием – Виноградова стала для нее непререкаемым авторитетом и предметом для подражания.
В постегипетский период дружба затухла. В немалой степени этому способствовало враждебное отношение к Юлиане самого Жданова – она же чуть было не отняла у него Катеньку! Хуже того, она хотела выдать ее замуж, и вовсе не за него! То, что виноват он был, прежде всего, сам, Жданов понимал, но и Юлиану старался лишний раз не видеть, тем более со своей женой. Виноградова это почувствовала,  и дружбу с Катей прекратила, ограничивалась телефонными поздравлениями в праздники.
А в тот момент наблюдался период потепления в их отношениях. Они еще не встречались, но подолгу разговаривали по телефону. Возобновлению былой дружбы способствовало то, что у Юлианы наметился роман с Малиновским (роман с Романом…), а Катя нуждалась как никогда, вернее, как когда-то, в дружеской поддержке. После отъезда Жданова по Зималетто поползли слухи – Кирины домыслы, озвученные Клочковой: «Что, змеюка, не удалось удержать мужика? И второй ребенок не помог? С первым он тебя бросил, и с двумя одна останешься»…
Другие работники, конечно, так враждебно не высказывались, но перешептывались за ее спиной. Неприятно было, но все же лучше, чем, если бы они жалели ее. Жалость она бы не выдержала!
Вынужденное сидение на карантине было как нельзя кстати(тьфу, тьфу, лишь бы дети не заболели!) - дома она отдохнула от постоянного напряжения в офисе, но и без работы она скучала, так что  звонок Юлианы ее обрадовал. Они обсуждали последние офисные новости, когда из дальней комнаты раздался душераздирающий крик: «Мама!!!»
Катя бросила трубку и побежала на зов ребенка. В комнате никого не было. Она беспомощно огляделась и  только тогда увидела открытую дверь на лоджию…
Андрюша лежал в неудобной позе, подвернув под себя руку, и казалось,  даже не дышал – тело его было совершенно неподвижно. Она хотела его поднять, но он застонал от боли,  и она не решилась его шевелить. Да и руки у нее тряслись,  и она боялась, что не удержит его. Так и стояла, не зная, что предпринять – куда звонить, кого звать, - а в комнату уже вихрем ворвался Андрей, склонился над  сыном
- Сынок…Андрюшенька…Где больно?
- Рука… Все кружится… Я умру?!
- Потерпи…Я сейчас…
Он стал осторожно поднимать ребенка, а тот вцепился в него здоровой рукой и шептал,  еле ворочая языком: « Спаси меня, папочка…папа, я боюсь…»
А через несколько минут приехала и «Скорая» - оказывается,  Катя не отключила телефон, и Юлиана все слышала. Это она сообщила Жданову и вызвала скорую помощь.

Уже через час Андрюшу прооперировали – у него был сложный перелом руки: в локте, со смещением и осколочным раздроблением кости…
А все из-за котенка – они прыгали вместе через порог, и Андрюша поскользнулся на плиточном полу лоджии, упал на руку…
Будто понимая, что виноват в произошедшем несчастье, котенок забился под диван и долго оттуда не вылезал – боялся, наверное, что выкинут его. Но кто же так поступит? Единственным наказанием было то, что его в суматохе и волнении никто не покормил до следующего дня. Андрюша же о нем и напомнил – едва очнувшись от наркоза, спросил, где его Барсик, хотя  до этой минуты был кот безымянным…

Андрей дежурил возле сына всю ночь – договорился с врачом и ему разрешили, хотя необходимости в этом не было. Это с точки зрения врачей необходимости  не было, а для них – отца и сына – это была самая необходимая необходимость. Этой ночью они стали по-настоящему родными, самыми близкими людьми: отцом и сыном.

                                  *
- Как он? – с этими словами Катя выскочила в прихожую, едва там раздался звук открываемой двери. Андрей вернулся  утром. В больницах утро  начинается рано, уже в половине седьмого разносят градусники, - но Катя была уже «при полном параде»: и сама одета, и сумка с передачей для сына готова. А там и бульон куриный, и его любимые блинчики со сгущенкой, и свежевыжатый сок.
- Отвези меня к нему, я уже изнервничалачалась, - продолжила она, снимая с вешалки пальто и не давая мужу раздеться.
- Кать, подожди! Поедем позже – завтраком я его накормил, вполне съедобная была каша, и даже какао. Скоро  обход врачей и процедуры, а пока он уснул. Мы же всю ночь не спали.
- Ему было плохо?
- Плоховато… Наркоз отходил, больно было, да и перепугался он сильно – так и держал меня за руку. А я и не против, лишь бы ему спокойнее было.
- Ты же не спал… Я не подумала…
- Похоже, и ты не спала – вон, сколько всего наготовила.
В его словах и интонации она уловила неутоленный голод. И немудрено – за весь вчерашний день у обоих крошки во рту не было. Она-то была дома, могла поесть, но ей даже мысль такая не пришла в голову. А сейчас она спохватилась – надо же мужа покормить, да и самой не мешало бы…
- Андрей, ты умывайся, и к столу.

Завтракали долго и обстоятельно – пережитые волнения отходили, и организм требовал подкрепления. Попутно Андрей рассказывал, как прошла ночь, что удалось узнать у врачей об операции, какой прогноз на выздоровление.
- Андрюш, мама звонила – я сообщила родителям, попросила Катеньку оставить у них на первое время – так мама говорит, что может побыть с ним. Рука же правая, как он справится…
- Кать, он прекрасно левой рукой держал ложку, и с туалетом нормально.
- Палата отдельная?
- Нет, двухместная. Можно было бы и отдельную, но я подумал, что ему скучно будет, а здесь мальчик лежит, постарше его, уже школьник – он и поможет, если потребуется.
Я им телевизор обещал привезти и видик, чтобы не скучали.
- Надо переносной, а у нас нет такого…
- Не проблема, купим. Давай отдохнем немного, и поедем, а по пути все купим.

Казалось, что уснут сразу, едва коснутся головой подушки, а сон не шел…
- Кать, я сейчас одну вещь скажу… Ты только пойми меня правильно…
У нее вдруг засосало под ложечкой, страх сдавил грудь: «Он уйдет… У него другая женщина…», - но она постаралась не выдать себя.
- Говори, я готова тебя выслушать.
- Кать… Наверное, грешно так говорить… Я так счастлив!
- С кем?
Теперь он с удивлением смотрел на нее
- С кем же еще, с вами… с тобой и детьми…
- Почему же тогда грешно?
- Ну, как же – с сыном такое несчастье… Я просто понял, Кать, что сына я люблю! Очень люблю! Он мне дорог очень…
- А ты сомневался?
- Уверен был, что мои чувства к нему не любовь вовсе, а долг.
А когда Юлиана позвонила, я не помню даже, как до дома доехал – вдруг, думаю, не успею, не спасу. Как же тогда… без него… И в палате, ночью, держу его за руку, и сердце щемит от жалости, от сострадания, и в то же время переполнено оно радостью: мое это, кровное,  родное… за него все отдам, жизни не пожалею.
- Хорошо-то как… Теперь все у нас будет правильно! Я ведь видела, как ты переживаешь, только сделать ничего не могла. Себя ругала, что  раньше тебя решила усыновить Андрюшку… Это тоже заронило сомнение в твое сердце!
- Ты просто раньше поняла, а я же тугодум… Ты вот смотрела на меня с состраданием, а я думал – с укоризной, думал, презираешь меня за нелюбовь к сыну, за его появление вообще…
- Поэтому сбежать решил?
- Проявил малодушие, признаю. Думал, разлука обострит чувства…Пойму…
- Помогла разлука?
- Нет. Несчастье помогло…К сожалению…
- Кстати, когда тебе уезжать?
- Я не поеду больше.
- Как же так? Ты же там нужен…
- А здесь я разве не нужен? Тебе, детям, компании…
- Ты всем нужен, но что скажет Павел Олегович?
- Найдем выход. На мне свет клином не сошелся. Я и так виноват перед тобой…
- В чем, Андрей? Изменил? Или…разлюбил?
- Кать, ты нарочно так говоришь, или, правда, подозреваешь?
- Ну… не то чтобы подозреваю… Просто ничто другое в голову не приходит – в чем еще ты можешь быть виноват?
- Я оставил тебя с детьми, одну, и так надолго…Я о себе думал, свою проблему пытался решить, таким образом, а о тебе не подумал… Тебе-то каково было?
- Во-первых, я не одна была – няня, мама, домработница… Помощников было больше, чем нужно, а во-вторых, ты же там работал, а не развлекался. Да и приезжал ты часто…
- И все равно! Это непорядочно, взваливать на тебя свои проблемы. Я знаю, ты простишь, но я сам себе простить не могу.
- Андрюш, давай не будем об этом больше. Все у нас будет замечательно, вот увидишь!
- Не уверен…  Отголоски той истории на мальчишнике еще могут заявить о себе…
- Ты о Вере? Я тоже о ней думаю. Нам давно пора рассказать о ней Андрюше.
- Только не сейчас! Это будет для него таким стрессом, а он и так перенес операцию, наркоз… Сейчас любые  волнения  надо исключить.
- Конечно не сейчас, но надо как-то выбрать время… Подготовить его надо, и самим подготовиться к разговору. Я так переживаю за это.
- О, уже пора ехать! Еще же в магазин… - он опять уклонялся от решения  проблемы…

Вопрос с Лондоном решился на удивление просто – Кира изъявила желание поехать.
Катя, с ее особенностью видеть в людях, прежде всего хорошее,  растрогалась и готова была записать Воропаеву в друзья – как же, она же с пониманием отнеслась к их семейной проблеме! А ее совсем недавние высказывания в свой адрес Катя  ей простила, потому как у нее самой  с мужем все хорошо – теперь, -  а  Кира   так и не обрела семейного счастья.
На самом деле Кира осталась Кирой, и в Лондон она решила поехать по своим соображениям – в Лондоне открыл свое представительство Никита Минаев, и он был в очередной раз в разводе…

Как бы то ни было, а семья Ждановых воссоединилась (хотя официально и не распадалась), и начался новый этап их жизни: счастливый!                     

История с Андрюшиной рукой еще не раз давала о себе знать. И дело было не в самой руке – рука благополучно срослась и не беспокоила его. Их беспокоила его нервная система.
Он стал всего бояться. На первом этапе выздоровления, пока не сняли гипс, они даже радовались тому, что он не бегает, не прыгает, оберегает руку, чтобы ее случайно не задели. Он и в детский сад не хотел ходить, и у них была возможность держать его дома, с няней, или с бабушкой, но они решили  не потакать ему – он в старшей,  выпускной группе, там идет интенсивная подготовка к школе, которую они вряд ли ему обеспечат дома, да и выпускной утренник будет – это же такое памятное событие!
Смешно сказать, но в садике его опекала младшая сестра! Катенька росла  очень бойкой и заводной девочкой, по характеру больше похожей на мальчишку-сорванца, но по отношению к брату была заботливой маленькой женщиной.
Младшая и подготовительная группы находились на одном этаже, и даже в одном крыле здания, и она прибегала в группу к брату перед прогулкой, поправляла на нем шарф, надевала на больную руку варежку. Все это сделали бы и воспитатели, но она прибегала, и никто не препятствовал ее заботе – и в воспитательных целях, и просто по-человечески.

Осторожность стала приобретенной чертой характера мальчика, а в сочетании с природной чуткостью и ранимостью вырисовывался образ тихого, скромного ребенка, натуры мягкой, покладистой и ласковой – девочкой бы ему родиться!
Эта его ранимость, вместе с болезненными проявлениями неустойчивости нервной системы – то у него нервный тик, глаз дергается, то сыпь непонятного происхождения, а то и температура вдруг поднимется, - не давала им возможности рассказать правду о его рождении – все казалось, что не вовремя…

Так и прошло пятнадцать лет…

                                     Глава 3.

Большой загородный дом Ждановых сверкал огнями. Горели уличные фонари, светились окна всех этажей – гости съезжались вечером в пятницу, ужинали по мере прибытия и расходились по комнатам отдыхать, чтобы в субботу, с раннего утра начать «программу выходного дня» - еще до завтрака все шли на высокий, обрывистый в этом месте берег реки встречать рассвет. Эту традицию завела Катя, а автором ее был Валерий Сергеевич. Он еще в детстве приучил дочь на отдыхе за городом обязательно встречать восход солнца – якобы это давало особую энергию, заряжающую организм позитивными эмоциями.
Рассветы бывали разные. Зимой из-за пустынного горизонта, не скрываемого голым лесом, показывался огненно-красный шар и зависал низко, освещая реку и лес холодным тусклым светом. Только к полудню солнце поднималось до вершин деревьев, и тогда его лучи, если не было облаков, искрили снег на застывшей в зимней спячке реке.
Летом все было по-другому. Сквозь листву деревьев пробивались лучи еще не видимого светила, пробегали бликами по речной глади, серебрили воду, и она закручивалась  «барашками» - это легкий предрассветный ветерок смешивал воду с лучами солнца…
Сейчас было начало осени. Лес уже пожелтел, с реки поднимался утром туман и оседал холодными каплями на оцепеневших за ночь деревьях, на крыльце дома, на качелях, на которых днем будут качаться и дети, и взрослые, а до утра они принадлежат ветру - он и высушит их, и не будут они  холодить  сыростью своих гостей.
Ради того, чтобы гости могли начать отдых пятничным вечером, еще в четверг днем сюда приехали Катины родители – Андрей привез их, а в придачу – полный багажник всего необходимого для пропитания гостей. Елена Александровна продолжала «брать кухню на себя» - пекла, жарила, строгала салаты и варила полезные для завтрака каши. Но годы брали свое, в один день она не могла со всем этим справиться и поэтому они с Валерием Сергеевичем приезжали накануне. А в этот раз она даже уступила требованию зятя,  и согласилась взять помощницу для подсобных работ:  почистить овощи, помыть посуду, подать… принести… Для этого из соседней деревни пригласили расторопную, но услужливую девушку, которая сможет не вступать в пререкания и безропотно выполнять распоряжения хозяйки кухни.
Праздник был затеян без какой-либо даты: ни у кого не было дня рождения, годовщины свадьбы или другого события. Просто давно не собирались тесной компанией,  и всем хотелось отдохнуть от города. А где же это можно сделать, как не у Ждановых?
Очень кстати приехали из Лондона и Ждановы-старшие – можно считать, что празднуют их приезд.
Была и еще не веская, но все же причина собраться: Андрей уезжал  в Японию. Созрели, наконец, японские товарищи для подписания договора! Можно было подписать его еще месяц назад, когда приезжали представители дома моды из Токио, но они оказались не полномочны для принятия столь важного решения. Все должен был решить «босс», для которого  образцы изделий и демонстрацию моделей засняли  на видеокамеру. И вот теперь босс дал «добро», но приехать не захотел, пригласил к себе Жданова. Андрей не стал вставать в позу – если так хочет клиент, он поедет, ему не трудно! Он же не так стар, как японец…
Вот и собрались все близкие, проводы ему устроили.
Кроме кровных родственников приехали Малиновский с Юлианой, Зорькин с женой и дочками и Полянский – он ехал вместе с Андреем закупать оборудование, которое у него Жданов же и купит – почему-то так было выгоднее, чем покупать непосредственно самому Жданову. Герман приехал с сыном, ровесником их Андрюши. С женой он был в разводе, жил один, но с сыном общался, и поездка к Ждановым являлась для этого хорошим поводом.
Молодежь была тоже знакома между собой – не раз встречались на таких мероприятиях. Юноши не дружат  в городе, слишком разные  у них интересы – сын Германа заядлый спортсмен, играет в сборной района по хоккею, летом ездит в Египет на серфинг, а зимой катается на горных лыжах – или в Швейцарии с отцом, или на Российских горнолыжных базах. А их Андрюша к спорту равнодушен. Он, конечно, тоже умеет и на горных лыжах кататься, и серфинг освоил – Жданов этого добился.  Но ему ближе «богемные» развлечения: выезд с мольбертом на «натуру» - он прекрасно рисует, или посещение театра – тут уж Катя постаралась, привила вкус.  А мюзиклы он просто обожает! Началось с походов с бабушкой в оперетту, а потом и сам запел в школьном ансамбле, и  музыкальные спектакли не пропускает.

А Катенька с дочкой Николая дружат. Они почти ровесницы, хотя Зорькин женился не так давно – это дочь его жены от первого брака. У них есть еще и общая дочка, но она совсем маленькая, ее еще не берут в круг больших детей – она с мамой…
Катюша верховодит, она с малых лет отличается командирским характером, подчиняет себе подруг. И не только их!
Хозяева дома – семья Ждановых – приехали позже всех, уже затемно. Андрею нужно было подготовить документы к командировке, доделать неотложные дела, которые не могут подождать до его возвращения, а Катя после работы делала недостающие покупки, собирала вещи -  по списку, чтобы ничего не забыть. У детей тоже свои дела. Уже начались занятия в школе, а у обоих выпускные классы: Андрей заканчивает одиннадцатый, а Катя – девятый классы. Запускать учебу нельзя, вот и приходится много заниматься.  Чтобы поехать на выходные за город, пришлось им заранее «отработать» те предметы, по которым занятия в субботу.
Никто из гостей, конечно, еще не спал, все вышли поприветствовать хозяев – мужчины обменивались рукопожатиями, женщины  - поцелуями.
Про бабушек и дедушек и говорить нечего – они ждали с нетерпением внуков. И детей, конечно, тоже – видятся не так часто, как хотелось бы.
Елена Александровна с Маргаритой решили устроить уже не вечернее, а  ночное чаепитие – надо же как-то пообщаться, а за столом на открытой веранде и дышится легко, и уютно под старинным абажуром. Да еще и самовар!

                           *
Была и еще причина для праздника… О ней знали только Андрей и Катя, и никому другому о ней говорить пока не собирались – они и сами узнали только две недели назад.
То утро началось как обычно. Катя встала раньше всех, Андрей еще лежал в постели. Он уже не спал, но не вставал, ждал, пока жена умоется, примет душ. Потом она пойдет на кухню готовить завтрак, и наступит его черед на утренние процедуры. А он уже разбудит детей, проследит за ними, чтобы не надели с утра пораньше наушники, не ушли в мир модной тусовочной музыки, а сделали все как положено: умывание, чистка зубов(сын постоянно отлынивал от этой процедуры), контрастный душ – тут дочка была заядлой прогульщицей.
И уже втроем они появлялись на кухне,  как раз к тому времени, когда стол бывал накрыт – за долгие годы процедура была отработана до мелочей, выверена до минут.
Поэтому он очень удивился, когда Катя вернулась  спальню. Она шла неуверенно, явно думая о чем-то, отличном от обыденных утренних дел. В руках она держала какой-то клочок бумаги.
Села на постель, безвольно опустив голову и продолжая держать эту бумажку.
Он не успел ничего спросить, она сама произнесла:
- Положительный…
- Что? Что ты сказала, я не понял.
- Тест положительный… Две полоски…
- Какой тест? Какие полоски? Кать, объясни толком, что произошло?
- Жданов-Жданов…  Совсем ты отстал  от жизни, давно у тебя не было любовных приключений… Тест на беременность положительный!
- У кого?
- Андрей! Проснись! Или я тебя стукну! У кого же… У меня, конечно…
До него, наконец, дошел смысл ее слов, он вскочил, будто пружина его подбросила.
- Кать, это правда? Катька!... Он схватил ее в охапку и закружил по комнате.
- Отпусти, - брыкалась она, - совсем с ума сошел! Ты… рад, что ли?
- А ты разве нет? Мы же хотели, помнишь?!
- Когда это было…

Дело в том, что пять лет назад они твердо решили родить еще одного ребенка. Кате исполнилось тридцать пять, Андрею – сорок. Самое время!
Готовились основательно, по всем правилам: прошли обследование
в лучшей    клинике, сдали кучу анализов, и после  заключения врачей  о полном их здравии, приступили к исполнению задуманного, при этом вели очень здоровый образ жизни – ни капли спиртного, много фруктов и витаминов. Но увы… Ребенок не заводился… Прошел год, другой, и они смирились – значит не судьба!
И вот теперь, когда и думать не думали, и не ждали уже, такой поворот!
- Ты не хочешь оставлять ребенка? Кать?
- Рискованно в таком возрасте, ты же знаешь…Я не о себе, ребенок может быть не здоров…. генетика…
- Риск всегда есть, я читал.
- Но после сорока риск сильно возрастает. Я боюсь.
- Все будет нормально, вот увидишь! У нас же в роду не было таких болезней.
- Мы слишком плохо знаем свою родословную. Вот скажи, до какого колена ты знаешь своих бабушек и прабабушек? Лично я даже прабабушек не знаю. Мы не коренные москвичи. Кажется, предки  жили не в теперешней России.
- А я  москвич, и родители москвичи, но я даже и бабушку только одну знаю, другая умерла до моего рождения.
- Вот видишь!
- Кать…Рискнем? Кать…
И столько неподдельной радости было в его глазах… И так они просили… Так надеялись… Не смогла она обмануть его ожидания, согласилась!
И началось! Будто молодость вернулась, будто окунулись они в прошлое…
Андрей был откровенно счастлив, летал по дому как на крыльях, улыбался и…напевал – чаще всего про Катю-Катерину, которая «маков цвет»! Никогда она не видела его таким, даже в то время, когда ждали они Катеньку.
Радость не умещалась в нем, вырывалась наружу, заполняла окружающее пространство, захватывала в свой плен всех, кто находился рядом – Катю в первую очередь! Она тоже была счастлива.  Отодвинула в самый дальний уголок души сомнения и страхи, доверилась убежденности мужа в хорошем исходе и радовалась вместе с ним.
Да и как было не радоваться, если их чувства обострились, обнажились, стряхнули с себя налет обыденности и многолетней привычки, и засияла их любовь первозданным цветом!
Второе пришествие медового месяца наступило! Их постоянно тянуло друг к другу. Он не мог спокойно пройти мимо нее – обязательно обнимет, поцелует, а то и в спальню уведет – и такое бывало! И она не противилась! Уборка… -  подождет! На работу опаздываем? – но… можно же позвонить…задержаться…
Они не замечали никого и ничего, были поглощены собой и предстоящим событием, но у окружающих людей тоже есть глаза.  Они все видят, и если и не понимают, то чувствуют.
Первыми заметили дети – они же рядом.
Сын кривил губы в усмешке и отворачивался – взрослые, пожилые в его понятии люди, а ведут себя… Но он молчал, а дочка, с ее непосредственностью и неумением скрывать свои эмоции, застав их целующимися за шкафом, тут же выпалила:
- Эй, родители, вы чего?
Жданов оторвался от губ жены, но обнимать не перестал, только  повернул голову к дочери.
- Что тебя удивляет, дочь? Ты же знаешь, как  я люблю вас всех. Я ведь и  вас тоже целую.
- Ну да, любишь… знаю. Только в последнее время все маму целуешь!
- Видишь ли, Катюш, я маме сильно задолжал с поцелуями – все вас с Андрюшкой целовал, - теперь вот долг отдаю. А ты что, против?
- Целуйтесь… Раз  долг…

Это  происшествие они  долго обсуждали уже в постели
- Андрюш, мы действительно ведем себя неразумно. Дети большие, неудобно…
- Ты так считаешь? А что плохого в том, что они увидят, как мы любим друг друга?
- В их понятии любовь между родителями – это другое… Вот ты помнишь, чтобы твои родители целовались?
- Откуда… Они же уже не молодые были…
- Это сколько же им было лет?
- Ну…Когда я был в возрасте Андрюшки, им было уже … больше сорока!
- Как тебе сейчас…
- Действительно… - он почесал затылок, - а мне они казались пожилыми…
- И мы нашим детям такими кажемся! Они ведь считают, что настоящая любовь бывает в их возрасте. А когда они узнают, что мы не только целуемся, что ребенок у нас будет… Не представляю, как они к этому отнесутся…
- Нормально все будет! Я с ними поговорю. Вот приеду из Японии, и поговорю. А пока будем осторожнее – я обещаю.

Обещание свое Андрей выполнял, при детях вел себя сдержанно, зато в спальне… А уж в постели! В него словно бес вселился – не давал он жене покоя.
Вроде бы только что откинулся в изнеможении, испив до дна чашу наслаждения, и напоив ее из той же чаши, а рука уже шарит по подушке в поисках любимой, и пересохшие губы зовут: «Иди ко мне…Кать…»
Не найдя жену на привычном месте – «убежала» на край постели,-  приподнимается на локте, близоруко щурится, разглядывая беглянку, и собрав силы перекатывается ближе к ней, достает рукой и притягивает к себе… И будто не было  опустошения , и вновь полон сил и желания.
- Катюша моя…люблю тебя… как в первый раз…сильнее, чем тогда…люблю…
Его слова приятно щекочут кожу, волнуют сердце, заставляют его биться быстрее, и быстрее разносить по жилам огонь желания – и вот уже ее пальцы  смыкаются в замок с его пальцами, ее губы – в плену его губ, а их тела – нечто единое и неразделимое…
Ей хочется крикнуть громко, во весь голос: «Андрей…мой Андрей!», но с губ вместе со стоном срывается только: «Любимый…»

Хорошо, что появилась необходимость ехать в Японию, иначе сгорели бы они в пламени вспыхнувшей любовной страсти…

Глава 5.

В понедельник началась обычная рабочая неделя. Жданов с Полянским улетели в Японию, Роман засел в мастерской дизайнеров – кто-то должен готовить новую коллекцию, Зорькин взял отгул, чтобы провести его с женой и детьми – в выходные он,  по словам жены, недостаточно внимания им уделил… Частично это было правдой, и он решил не доводить дело до скандала.
Младшее поколение продолжило учебу – Катенька с радостью, Андрюша – смиренно, а Полянский-младший большую часть учебного дня провел на заднем дворе школы – там кучковались курильщики и те, кто не считал посещение занятий делом обязательным. Здесь ему было комфортнее – никто не лез в душу с нравоучениями, никто не интересовался его жизнью…
Вообще-то он хотел, чтобы интересовались, пусть бы и нравоучения читали, но чтобы было это не по обязанности, а искренне. Так бывает дома, в семье…А где она, его семья? С кем?
Пожалуй, надо решиться и поговорить с отцом. Вот приедет из Японии, и поговорить! Если и ему он не нужен, тогда…
Что будет тогда, он не знал. Он надеялся на отца…

Трудности в семье Ждановых начались раньше, чем предполагала Катя – Андрей, он  вообще думал, что проблем с беременностью не будет. Но сорок лет, это не двадцать. Уже после первого посещения врача, она пришла расстроенная и с кучей направлений на анализы.
Врач отнеслась к ее беременности настороженно – долго выспрашивала, не повторный ли у нее брак, не молодой ли муж, и, в конце концов, призналась, что не понимает надобности в этой беременности – муж «старый» во все смыслах: и по статусу, и по возрасту, дети есть…
А после получения результатов анализов, она и вовсе не захотела брать на себя ответственность, отправила Катю к заведующей. Та тоже не понимала,….и косвенно отговаривала рожать – напрямую делать это никто бы не решился на фоне демографического кризиса в стране.
Но Катя не была бы Катей, если бы  послушала  их!  Их сомнения только усилили ее решимость родить – характер-то у нее известный.  Но решимость решимостью, а сомнения ее врачи тоже усилили – она  же человек образованный, понимает, что к чему, чем грозит отклонение в том или ином анализе – а отклонения были!
Андрей внешне был спокоен, старался развеять ее страхи, но по ночам часто сидел в кабинете и под предлогом срочной работы, искал в интернете ответы на терзающие их вопросы.
Первая Катина беременность прошла под опекой матери, Елены Александровны, а у той  одно правило: никаких лекарств, особенно «химии»! Организм сам справится!
И действительно справился! Но тогда Катя была почти вдвое моложе…
А теперь вдруг всплыли даже детские, давно забытые болезни – ревматизм…осложнение на сердце после ангины… студенческий гастрит…и доставшаяся в наследство от родителей – оба страдают от давления – гипертония.

Напуганная непонятными медицинскими терминами в заключениях врачей, Елена Александровна самоустранилась – пусть сами решают, они взрослые, а ее взгляды устарели…
Инициативу перехватила Маргарита Рудольфовна. Она развила бурную деятельность по сохранению Катиной беременности – если сын хочет ребенка, она сделает все! Свекровь устраивала Кате консультации у лучших врачей, укладывала ее на обследования и лечение в лучшие клиники – там поддерживали здоровье не только матери, но и еще не рожденного ребенка.
Практически всю беременность Катя провела вне дома: в больнице, в санатории, в дневном стационаре, и опять в больнице…
Андрей разрывался между домом, офисом и больницами – и за детьми надо приглядеть, и работа без него застопорится, и любимую жену надо навестить – вместе надумали ребенка родить…
Ему помогали: и родители, и теща с тестем, но это не освобождало его от обязанностей отца и мужа.
В результате,  к завершающему этапу они пришли вконец измотанные. Елена Александровна слегла с давлением, Валерий Сергеевич без нее совсем растерялся. Оказывается, громогласно командовать он умел только в присутствии жены, озвучивая ее решения – проявлять инициативу сам он не умел.
Ждановы-старшие вынуждены были улететь в Лондон – там наметился крупный контракт, и присутствие Павла Олеговича было необходимо.
А у детей экзамены на носу. Андрей похудел, осунулся – не помнил, когда высыпался в последний раз, - и все равно не успевал. Оказывается, жена так много забот берет на себя…
Андрюша запустил учебу – и контроля нет, и непонятные вопросы не с кем разрешить. О пятерках уже не было и речи, а ведь год назад ему прочили медаль!
Он все больше замыкался в себе, ходил хмурый, погруженный в размышления.   Какие мысли бродили в его голове? Некому было обратить на это внимание…
Катюшка училась хорошо и без контроля, но ей не хватало общения с матерью.  Бывало,  по вечерам они уединялись  в укромном уголке – это могла быть любая комната в их большой квартире: на кухне, за мытьем посуды, в гардеробной, разбирая по полкам выглаженное белье, или в родительской спальне, когда отец уезжал в командировку. Главное, чтобы им не мешали, не отвлекали, а лучше – вообще их не видели. Они тихонько шептались – Катюшка поведывала матери свои девичьи тайны, а та на полном серьезе выслушивала детские еще размышления о жизни и ненавязчиво направляла их в нужное русло.
Теперь матери было не до нее, а проблемы накапливались, требовали решения. И она уже тайно ненавидела братика (будет мальчик, сказали врачи) за то, что тот  отнимает  у нее мать.

         Глава 6.

После памятного осеннего уик-энда, Катя с Юлианой долго не встречались – у одной проблемы с беременностью, у другой – любовный треугольник с острыми углами.
Они, конечно, виделись, и не раз – невозможно работая в тесном контакте не видеться, но это были сугубо рабочие отношения: каждый выпуск новой коллекции Зималетто рекламировало и устраивало агентство Виноградовой, а все экономические вопросы решались чаще всего с Катей. Но поговорить по душам не получалось, и они обе расценивали это как отсутствие встреч.
Не получалось пообщаться как прежде еще и потому, что обе не знали, как вести себя.  Катя не могла решить, нужно ли ей говорить Юлиане о своем разговоре с Александром, а Юлиана в свою очередь опасалась того, как воспримет Катерина ее   открытое признание в измене Малиновскому – а не признаться нельзя, если она хочет иметь подругу в лице Кати.

Это произошло только весной. Зималетто выпустило новую коллекцию летней одежды – Милко торопился  «застолбить» на подиуме высокой моды свои идеи.
Действо было шумное, многолюдное – пригласили и партнеров, и конкурентов, и нужных людей, и просто завсегдатаев таких мероприятий.
Катя устала, неважно себя чувствовала, а Жданову надо было работать – фуршет после дефиле – самое удачное время для заключения контрактов и просто неформальных договоренностей.
Катя хотела вызвать такси, но Юлиана, оказавшаяся рядом, вызвалась подвезти ее – сама она тоже на фуршет не оставалась.

Она не только довезла Катерину, но и зашла на чашечку кофе…
Разговорились. Так бывает: казалось бы,  не в самый удобный момент, без всякого на то повода, возникает потребность раскрыть душу, поделиться наболевшим.
- Катюш, давно хочу спросить тебя: ты меня осуждаешь?
- О чем Вы, Юлиана?
- Не говори, что не знаешь! Все знают… И Рома даже знает…
- Это…о Воропаеве? - не сочла возможным прикрываться неведением Катя
- О нем, родимом… Знаю, осуждаешь меня… Я и сама себя осуждаю! И Рому жалею. Он бедный все терпит. Знает, и молчит! Лучше бы накричал, ударил , ушел в конце концов! А он терпит… Надеется, что все пройдет, я вернусь к нему сердцем и душой.
И от его благородства мне еще горше! Последней дрянью себя чувствую… А сделать ничего не могу… Не могу я отказаться от Александра! Не могу…
- Юлиана… Но…Вы  же знаете, какой он…Он не стоит Вашей любви! Он…
- Ничего не говори! Это все наговоры! На самом деле он хороший! Он любит меня! Любит! По-своему…
Эта ее горячность, попытка уверить себя в том, чего нет – она же умная, опытная женщина! Она всегда жила по правилу: «или по-моему, или без меня». Но умными мы бываем, когда дело касается не нас.
Кате стало невыносимо жалко подругу – она ослеплена своим чувством, она как змея за дудочкой факира тянется за Воропаевым, а он… Он пользуется ее любовью и только…Это же так лестно -  чувствовать, что тебя любит такая женщина, иметь над ней мужскую власть!
И в порыве   этой жалости, желания освободить дорогого  человека от столь унизительной, раболепной  зависимости, она решилась рассказать подруге все о ее избраннике.
- Юлиана, я не могу спокойно смотреть на то, как он относится к Вам… Разве это любовь? Помимо Вас он заводит связи с другими женщинами…
-Они сами на него вешаются… И кто это видел?
- Я видела! Он обольщал Тропинкину, звал на обед в загородний ресторан…в мотель, наверное… А с Клочковой…в конференцзале обнимался, и если бы не зашел Зорькин…
- Это все не серьезно… Это не те женщины, которых стоит опасаться.
- Может быть… Может быть… - Катя все еще не решалась сказать главное, и если бы не последние слова Виноградовой, все могло закончиться по-иному. – А я? Что Вы думаете  обо мне? Я – серьезная?
- Ты-то причем?
- Он… он предлагал мне… в любви объяснялся…
- Он?!  Тебе?! Может, пьян был? Или перед Андреем решил покрасоваться…
- Андрея не было. И это было не один раз! Он звонил мне, даже когда вы были вместе  в ресторане…
- И чем это закончилось? Или…не закончилось?
- Ничего и не начиналось! Я сказала, что между нами ничего не может быть! И не только потому, что я люблю мужа, а еще и потому, что я дорожу дружбой с Вами… А Вы  его любите…
- Ты сказала ему о моих чувствах? Зачем!? Мы взрослые люди, мы сами разберемся…
- Юлиана… я хотела как лучше…
- Хотела, чтобы он пожалел меня? А меня ты спросила, нужна ли мне эта жалость?
- Я  хотела бы, чтобы он любил только Вас. Тогда бы я смирилась с изменой Роману… Любовь – это святое. Этого  нельзя запретить или пересилить…Это
данность, посланная  свыше.  Но тогда любят оба! А если один играет в любовь…
  - Тебе ли этого не знать!
- Зачем Вы так, Юлиана? Хотите  сделать мне больно? Да, в моей жизни был такой период, когда Андрей играл в любовь, но он полюбил меня, и я ему поверила, и мы счастливы! Если Александр Вас любит… полюбит… я буду только рада.
- А ты и  Верочку  Жданову  простила?
- Вы…знаете? Откуда?
- Роман рассказал…С мужчинами  бывает такое в порыве страсти…
- Юлиана! Я прошу Вас! – Катю уже не интересовало ничто, кроме спокойствия в ее семье,- Пожалуйста! Мы сами расскажем…
- Да не переживай ты так ! Никому я не скажу – что я, враг что ли…

Такой вот вышел разговор – вроде не поссорились, и вроде помирились… Но осадок остался – теперь они старались обходить тему Воропаева, не касаться его отношений с Юлианой. Соответственно, и о Романе не упоминали…Говорить только о Жданове тоже было неприлично. А о чем еще могут говорить женщины, как не о своих мужчинах? Есть еще излюбленная тема: дети, но и здесь игра могла быть только в одни ворота – у Юлианы детей не было…

Дружба теплилась на разговорах о работе, причем чаще говорили о Юлианиной – ее работа была разнообразнее, касалась порой таких непохожих сфер: и рестораны, и художественные выставки, и презентации ювелирных изделий. Есть  о чем поговорить!
Но можно ли считать это дружбой?
Что греха таить, иногда они даже «прятались» друг от друга – делали вид, что не заметили, сворачивали в сторону, чтобы не встретиться… Но такое бывало не часто, только в особо напряженные моменты – когда Катя в очередной раз уличала Воропаева в неверности, а Юлиана знала об этом и ей было стыдно и за него, и за себя…

Катя родила раньше срока, накануне выпускного вечера у сына. Андрей почти сутки провел  в больнице. У Кати началось отхождение вод, он привез ее и ждал, смогут ли врачи остановить процесс. Такое у нее уже было неделю назад, тогда это сделать удалось,  и он увез жену домой, а на этот раз не получилось – начались
преждевременные роды.
Все закончилось благополучно, и мать и дитя были вполне здоровы, вот только на выпускной вечер сына он не попал…

                  Глава 7.

Все вышло именно так, как он и предполагал…У отца родился сын… Еще один! Он носится с ним, как … Как кто? Как отец с сыном и носится… Интересно, а с ним так носился? Об этом почему-то никогда не говорили… О том, как Катька родилась, и видео есть, и фотографий полно, а про него ничего нет… Только лет с двух…
У них что, тогда видеокамеры не было?

Выпускной вечер прошел безрадостно. Он побыл там совсем недолго – аттестат получил и ушел. Что ему одному там делать? Все пришли с родителями, еще и бабушек-дедушек привели некоторые, за них радуются, их поздравляют, обнимают, целуют. А ему чему радоваться-то? Оценки в аттестате никого обрадовать не могут, и балл по ЕГЭ совсем не внушительный – с таким баллом не то, что в Лондоне, в Москве  никуда не поступишь. А в армию идти страшно – столько всего пишут про дедовщину, да и убивают там – и в горячих точках, и просто из-за растяпства. В армию даже отец не грозится его отправить, чтобы сделали там из него настоящего мужика – жалеет все-таки… Да он и сам не служил. Вот дед Валера – тот за армию! Он людей оценивает по тому, служил человек, или нет.. Служивший имеет шанс завоевать доверие деда. И с отцом они часто спорят по этому вопросу.
Но отца дед уважает, говорит, что в армии он бы не затерялся - умеет отец постоять за себя, да и за других тоже -  за близких. Мама рассказывала, как он из-за нее с хулиганами дрался. И его не раз спасал. В девятый  класс он в другую школу пошел - там можно было заниматься дополнительно рисованием. Когда одноклассники узнали, что он из богатеньких – тут он сам виноват, давал всем взаймы(якобы!) на сигареты, девчонок на такси провожал с дискотеки – стали его «разводить» на деньги. Была такая группа ребят в школе, рэкетом занимались, телефоны сотовые отбирали. Всю свою «наличку» он им отдавал…А они требовали все больше и больше! Родителям он ничего не говорил, и сам отпор дать не мог – не умел он драться, хотя отец учил его приемам разным. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы Катька не узнала. Она отцу все рассказала, тот и «поговорил» с пацанами. С тех пор его не трогали. А отец даже не упрекнул его… Записал в свой спортклуб только, в секцию каратэ. А что толку? Драться он все равно не может – душа его противится этому.

На выпускном вечере он не остался. Позвонил отцу, узнал, что с мамой все в порядке, и ушел. Но домой тоже не пошел, бродил всю ночь по Москве, смотрел на чужую радость – все улицы запружены веселящимися  теперь уже взрослыми детьми.
Отец потом извинялся, что так получилось – если бы заранее знали, что так случится, пригласили бы старшее поколение на вечер.
И мама сожалела очень.
Да разве он не понимает, что не нарочно так получилось, а в душе все равно кошки скребут. Еще и от того, что впервые усомнился в себе, в своей особой предназначенности – что греха таить, он ведь втайне считал себя гениальным художником, и вообще человеком незаурядным, а оказалось, что самостоятельно даже окончить школу достойно не смог. Из-за их ребенка – опять сознание услужливо подсунуло ему оправдание!

Андрюша усмехнулся своим мыслям и  ускорил шаг. До встречи оставалось не так много времени, а опаздывать он не привык.
Что за встреча, с кем и зачем, он и сам толком не знал. Позвонил какой-то мужчина и назвал адрес кафе, сказал, что сообщит нечто важное для него. Почему он согласился? Почему не рассказал родителям? А если его похитят?
Вопросы возникали один за другим, надо было повернуть назад, но он продолжал идти в неизвестность.

                                 *

Зачем он это делает? Это же подло и низко! Это недостойно его! И противник слишком слаб – мальчишка!
В жизни с ним случалось всякое: приходилось и подличать, и хитрить,   изворачиваться, не говоря уже о грубости и хамстве – этими способностями он пользовался без зазрения совести, причем, чаще в отношении женщин, ибо они этого заслуживали! Порочные существа эти женщины, со времен Адама и Евы порочны! За то их и Бог наказал, и он, Александр наказывает.
Даже самому себе он никогда бы не признался, что относится так к женщинам по той простой причине, что не любят они его.
Он, конечно, может только пальцем поманить, и любая побежит – хоть Клочкова, хоть Тропинкина, хоть Юлиана, но ему–то не они нужны! Катя ему нужна! Он бы ее на руках носил! Или втоптал бы в грязь… Если бы понял, что такая же она, как и все. Вопрос только в том, что для того,  чтобы понять это, надо обладать ею… А это невозможно – он уже убедился. И за это он отомстит ей! А еще за то, что сестра Кира страдала по ее милости. И за Юлиану… Хотя, Юлиана –то как раз ни при чем, это он затаил злобу, узнав, что рассказала ей  Катя о его признании. За это тоже он ее накажет!
И наказание уже готово! Осталось встретиться с мальчишкой, и рассказать ему все, а дальше… Что будет дальше, чья жизнь будет сломана: Кати, Андрея или этого пацана,  ему все равно.  Не одному же  ему страдать! Он вспомнил, как примерно в том же возрасте, что и этот мальчишка, узнал о неверности матери, о том, что родила она его не от отца. Жить тогда ему не хотелось, ярость кипела в сердце, ненавидел всех вокруг: и мать, которая оказалась вовсе не святой (а он ее боготворил!), и отца, допустившего такое, и видимо простившего (мягкотелый слизняк!), и сестер, Киру и Кристину, 
  за то, что  ничего не знают, счастливы и довольны жизнью,  и друзей тогдашних, Андрея и Ромку – в их жизни такое не случилось, а у него произошло…

Историю старшего сына Ждановых он узнал от Юлианы, а вот зачем она ее рассказала ему… Хотела опорочить Катю в его глазах? Или… Об этом стоит подумать! И еще… Пожалуй, он не будет рассказывать достоверно, пусть мальчишка не знает, что у него родной отец, пусть подозревает и мать…Это и будет местью лично ей!

                                     *                       

Что это было? Что он сказал? Неужели это правда? Конечно, правда – он ведь не скрывал своего имени, представился: Воропаев Александр Юрьевич.
Он слышал от деда Павла эту фамилию – они друзья были. Наверное, только не он, а его отец, он же моложе гораздо, он как отец.
Отец… По привычке так подумал, а оказывается , не родной он им сын, усыновили его… Или…он был у мамы, она родила его раньше, до замужества, а отец усыновил?
Опять он называет его отцом – а как он теперь должен его называть?
Или зря он поверил? Может быть, это неправда?
А память услужливо подсовывает факты и воспоминания, когда относились к нему не так, как к Катьке! Хотя, если честно признаться себе, к нему относились лучше, его меньше ругали, ему больше прощали. Но это и подозрительно! И фотографий детских нет…А еще – тот разговор в беседке между бабушкой Леной и матерью: «Каждая женщина должна родить двух детей…»
Значит… Значит, и мать ему не родная… Чужой он им!  Раньше усыновили, а теперь своего сына родили, теперь он им не нужен! У них теперь Славик есть…

Малышу долго не могли придумать имя. Называли: славный мой… радость моя…хороший наш… Но славным как-то больше называли, и не только родители, но и бабушки-дедушки. Сначала – славным, потом стали Славиком называть. Прижилось имя! Споры возникали только о том, какое полное имя дать: Станислав, Вячеслав, Ярослав, Владислав? Здесь мнения кардинально не совпадали. А когда посмотрели в интернете значение имен, Валерий Сергеевич  добавил еще два: Борислав и Бронислав – борцов и защитников славы.
Споры могли затянуться и обостриться, но Катя вовремя проявила свою материнскую власть – быть сыну Вячеславом! Наиславнейшим, самым славным – так толкуют имя умные книги.

Воропаев – злой гений, в одночасье изменивший всю его жизнь, лишивший его семьи и родителей,  давно ушел, а он все сидел за столиком в кафе.
Из задумчивости его вывел голос официанта.
- Молодой человек! Вы заказ делать будете?
- Я? Нет…
- У нас так не принято.  Сделайте заказ, и сидите, сколько хотите, а иначе…
- Хорошо, принесите водку и что-нибудь  закусить.
- Рюмку?
- Бутылку!
- Бутылками мы не подаем. Можно в графинчике. Грамм сто?
- Триста! И побыстрее!

Он  никогда водку не пил. Дома у них она не водилась – отец предпочитал виски, дед-Павел – коньяк, а дед Валерий – наливки собственного приготовления.
За праздничным столом ему наливали по чуть-чуть вино, а в ресторанах – часто и там отмечали события-даты,  - он заказывал коктейли.
Водка ударила в голову и ноги – голове стало легко, мыслей не было никаких, ни плохих, ни хороших, а вот с ногами дело обстояло по-другому – они отяжелели и не держали хозяина в вертикальном положении, не говоря уже о том, чтобы вести его к дому. Отказывались ему ноги служить.
Когда стало смеркаться и число посетителей возросло, ему предложили освободить столик. Он нашел в себе остатки сил и вышел на улицу, и даже добрел до скамейки в сквере, но на большее его не хватило. Так и остался сидеть в полусонном – полуобморочном состоянии. Здесь его и увидел младший Полянский. Не стал ни о чем спрашивать, поймал такси и увез на квартиру матери, благо она с ребенком уехала отдыхать за границу, а ее муж был в очередной командировке.

Утром на свежую голову они поговорили душевно, пожаловались друг другу на чуждые отношения с родителями. Андрей все твердил о том, что теперь родителям не нужен, не поясняя, что означает «теперь» - теперь, после рождения Славика, или теперь, после того, что узнал от Воропаева. Для него это уже не имело значения. Главное – не нужен!. Он так решил. И он тешил этим свое самолюбие.
А Полянский высказал обиды на мать. Она  даже обрадовалась, когда сын отказался ехать с ней на отдых, с легкостью согласилась, что он поживет это время у отца.  Она не удосужилась узнать, согласен ли бывший муж приютить сына. А Полянского-старшего и в стране-то не было, уехал он в длительную командировку в Китай.

Поговорили мальчики, посетовали на судьбу, и решили затаиться, никому не открывать место своего пребывания – по крайней мере, две недели у них есть, а там видно будет.

Глава10.

- Мам, а чем это у нас так вкусно пахнет?
Дочь одновременно принюхивалась, спрашивала, и раздевалась – сапожки  скинула,  не останавливаясь, с одной ноги направо, с другой – налево. Куртка полетела в гардеробную и неудачно приземлилась там, зацепившись на крючке не вешалкой, а капюшоном. Портфель остался на пуфике в прихожей, а сама виновница этого «безобразия» уже на кухне, уже схватила кусочек мяса со сковороды, зачерпнула пальчиком крем, приготовленный для торта…
Ну что с нее взять – копия отца! Жданов тоже так раздевался, с некоторыми поправками на возраст. Портфель он оставлял у порога, пальто, правда, аккуратно вешал на плечики и обувь ставил на полку – это все, чего Катя добилась за совместную жизнь.
Затем наступала очередь галстука – его бросал на спинку кресла, пиджак оставался на самом кресле или на диване – смотря как быстро шел процесс раздевания. А вот рубашка обычно «доходила» до спальни. Но иногда приземлялась рядом с пиджаком.
Катя поначалу выговаривала мужу:
-  Какой пример ты подаешь детям?  Ты не ценишь мой труд… и вообще это некрасиво!
Но потом поняла, что это все из-за нелюбви мужа к офисной одежде. Он хотел как можно быстрее избавиться от нее! Футболки, джемпера, рубашки навыпуск были для него удобнее, и с ними он обходился гораздо бережнее.
И дочка в него пошла, только у нее вся одежда – и любимая, и нелюбимая, претерпевала одинаковое отношение.
И еще была существенная разница: она сама потом все и убирала, раскладывала по местам – передалось кое-что и от матери, а за Андреем прибирала  одна из Кать – жена или дочь. Он с гордостью говорил по этому поводу: «А зачем я тогда держу в доме двух женщин?»
Это была, конечно, шутка, на самом деле он просто не видел в этом беспорядка – подумаешь, галстук на кресле! Его утром можно оттуда и взять…
- Мам, а по какому поводу праздник?
- Не праздник. Андрюша сегодня придет, с девушкой…
-Со  Светкой что ли?
- Ты ее знаешь?
- Да и ты ее знаешь – это дяди Колина дочка. Старшая.
- Ты думаешь, это она?
- Ну, не знаю… Раньше он с ней дружил… Только она ему не подходит!
- Это почему же?
- Он же у нас  красавец, а она обыкновенная…Серенькая даже, как мышка.
- Ох, дочка…  Знать бы, кто кому подходит…
- Нет, мам, ну, правда!  Вот  вы с папой подходите друг другу!
- Ты так считаешь? А папа ведь у нас тоже красавец!
- Мам, так и ты же красивая! Я даже не возьмусь решать, кто из вас красивее.
Катя тихонько засмеялась, обняла дочку за плечи.
- Знала бы ты, Катенька, какая я серая была в молодости…Это же совсем не трудно исправить – если захотеть мужу соответствовать. А Света Зорькина мне нравится – и умненькая, и симпатичная. Только на себя внимания не обращает. А это точно она?
- Не знаю, мам… Андрюшка так изменился…Мог и другую девушку завести.

Кто бы мог подумать, что сын так изменится…И жизнь изменилась, совсем не так пошла, как она планировала: ей казалось, что дети всегда будут с ней. Конечно со временем у них будут свои семьи, но это еще в далеком будущем… И даже тогда они виделись ей рядом собой. Помнится, отец тоже не мыслил,  своей жизни без нее…А она улетела из родительского гнездышка… И рада была, что обрела свободу! Да еще и с Андреем… Упивалась счастьем, родители на задний план отошли.
А теперь ее очередь настает. Андрюша вот уже «вылетел»… Рановато, но что поделаешь, так получилось. Плакала, конечно, но виду старалась  не подавать – зачем сыну знать? Чтобы пожалел, остался из жалости? 
Андрей ее убедил, что не стоит сына держать, что  вправе тот решать свою судьбу сам.
И ничего, что молод! Это ведь как посмотреть. Сам Андрей до тридцати с лишним лет относился к жизни легко, как ребенок, а сын повзрослел рано. В свои восемнадцать он вполне серьезный мужчина.

Сколько ночей за эти полгода начинались с того, что муж вытирал ее слезы рукой, а то и губами…
- Катюш… Катенька… ну что ты,  милая моя, плачешь? Он здоров, он хорошо себя ведет – не пьет, не курит. Работает! Ничего, что курьером – это пока!  В квартире у него порядок, никаких пьянок-гулянок.
- Юлиана его хвалит, - Катя еще всхлипывала, но уже и радостные нотки в голосе появились, - она говорит, что дает ему поручения и более серьезные. Он справляется!
- Вот видишь! Молодец у нас сын! Если понравится у Виноградовой, может на дизайнера пойдет учиться.
- Хорошо бы… Ему ни мои цифры, ни твои машины изучать неинтересно.
- Правильно! У него же склад ума творческий. Он ведь опять рисованием занялся. Ты видела его последнюю картину?
- Нет, не видела еще. Я давно у него не была – со Славиком идти далековато…

Они могли бы конечно купить сыну квартиру рядом с собой, но специально этого не сделали. Чтобы не подумал, что будут они его контролировать.
От себя поселили далековато, а вот к Пушкаревым… Если по главной улице идти, то тоже не близко, а дворами – почти рядом. Валерий Сергеевич частенько мимо его окон прогуливается, да и Елена Александровна пирожками балует… Это пока, а потом он будет помогать старикам, навещать будет их.

- Хорошая картина, смотрится в интерьере отлично!
- А что нарисовано? Пейзаж?
- Пейзаж, но необыкновенный. Такое чувство, что это и не Земля, а другая планета – безлюдная. Растительность экзотическая - фиолетовая, а  вода в озерке тоже не голубая, а лиловая. Тишина и ожидание.
- Надо же… Он вроде и фантастикой не увлекался.
- Это я так ощутил, тебе надо самой посмотреть – твоя оценка вернее будет.
- Это почему же?
- Мне кажется, ты поймешь, что он хотел этим сказать.
- Судя по твоему описанию, его душа ждет новой жизни, замерла пока в ожидании.

Голос дочери вернул ее из воспоминаний.
- Мам, а кто еще будет?
- Никого. Зачем же смущать молодежь, смотрины устраивать.
- И бабушки с дедом не будет?
- Я им звонила, приглашала, но бабушка наотрез отказалась. Это она мне про смотрины сказала,  сама я  не подумала…
- Ну и правильно! Дед может такой допрос устроить!
- Есть у него такой грех… Хорошо хоть в армии девушка служить не должна.
- Зато к одежде прицепился бы – вдруг у нее не «темный низ, светлый верх»? – Обе засмеялись, представив себе ситуацию.
Собираясь в гости к Пушкаревым,  и мать, и дочь старались соответствовать эталону Валерия Сергеевича, за что получали ехидные насмешки со стороны отца – у президента модного дома совсем другие представления о красоте. Но шутил он не обидно, на самом деле он даже гордился тем, что  они относятся к с таким уважением к старику.

- Мам, а они когда придут?
- Скоро уже. А я все вожусь…
- Я помогу! Скажи, что делать в первую очередь: салат резать, торт украшать или посуду перемыть?
- Ты лучше со Славиком побудь. Унеси его с кухни
- Он же в манеже, не мешает.
- Не в этом дело! Отец скоро придет, увидит его на кухне – мало нам не покажется!
- А что такого?
- Не эстетично…не гигиенично… Про няню опять заведет разговор.
- Мам, а почему ты няню не хочешь? Она бы со Славиком занималась, а ты -  другими   делами.
- Это чтобы вы свободные были?- с усмешкой посмотрела на дочь, и та смутилась – доля правды в словах матери была, и не малая, но  Катя не стала заострять на этом внимание. Все помогают ей, сколько могут, и на этом спасибо!
А от няни  она отказывается  по той причине, что  желает сама постоянно быть с сыном, наблюдать за тем, как он растет и развивается. Сполна хочет насладиться материнством! Это ведь последняя ее возможность…Да и первая тоже – после рождения Катеньки она на работу вышла быстро, надо было помогать Андрею выводить компанию из кризиса.

Вовремя она отправила дочку с сыном с кухни – уже и голос мужа в прихожей…

                            *
 
Они лежали в постели.  Гости давно ушли, и дети уже спали, а у них на этот раз настроение не совпадало. Андрей был доволен прошедшим ужином – вкусная еда, дружеское общение со старшим сыном, красивые девушки за столом…Заметил вдруг, как  дочка  выросла, какая красавица стала! Да и подружка сына хорошенькая... Жене он не изменял, но женщин красивых замечал, и настроение его в их присутствии заметно поднималось. Катя на это только посмеивалась, павлином его называла: «Опять хвост распушил…», - говорила она в такие моменты.

А младший сынок – просто чудо, а не ребенок! С отцовских рук не слазит, улыбается ему, и говорить уже пытается – другие не замечают, говорят, что «гулит» ребенок, а он различает в этом гулении отчетливые звуки «ПА»…
Для полного счастья, как говорят, не хватало только одного… И он был настроен завершить праздник так, как обычно это бывало, и препятствий никаких не было…
Кроме одного – Катя делала вид, что читает…А это значит, что она расстроена – она всегда прячет за страницами книги или журнала свое плохое настроение.
Но и он отступать не привык! Да и выяснить надо, в чем же дело…

  - Кать…Катюшь…Ты  расстроилась?  Тебе девочка не понравилась?
- Почему… понравилась. Я, правда другую ожидала увидеть– он со Светой Зорькиной дружил раньше.
- Дело молодое… И эта наверняка не окончательный вариант. Что же теперь из-за всех расстраиваться?
- Я не из-за этого.
- А что тогда? Я виноват?
- Никто не виноват! Время виновато…
- Не понял…
- Я свои года вдруг осознала. Когда я со Славиком, или с тобой, я молодой себя чувствую, а тут взрослый сын… девушка его… Недолго и бабушкой стать…
- Кать, что ты себе напридумывала? Ты у меня самая молодая! Самая красивая!
- Была молодая, да вся вышла…
- Ты ничуть не изменилась…
- Подлизываешься? Знаю я твои намерения…
- А я и не скрываю – подлизываюсь, в буквальном смысле…
Он взял губами мочку ее уха, провел языком – ей всегда это нравилось…
Поцеловал в висок – легонько, чуть касаясь...  Она вздохнула с сожалением – значит…хотела большего…
На шее нашел пульсирующую жилку – по ней всегда ориентировался, - и вновь вернулся к ушку – женщины любят ушами…
- Катюш…Все как прежде…все на месте… я проверил…
Она прикрыла глаза, и он поцеловал каждый глаз, смахнув с ресниц запутавшиеся там слезинки.
Она все еще не отзывалась на его ласки, но принимала их благосклонно
В то время, когда его губы блуждали по ее лицу, руки спустились ниже – гладили ее руку от запястья к плечу и назад. Периодически он брал ее пальцы и подносил к своей щеке: «Погладь..» - просил этот жест, но она не отзывалась.
В какой-то момент его рука сорвалась с ее  плеча и остановилась на груди …
До недавнего времени она корила грудью малыша, и муж был отлучен от этого «объекта», и теперь заново осваивал его. Ощущения зашкаливали, он не мог оторваться от нежной кожи, не знающей загара – Катя никогда не загорала топлес, от загрубевших стараниями Славика сосков, от всегда влажно-прохладной ложбинки.
Этот момент прелюдии был любим обоими, его возбуждал до предела, ей дарил непередаваемое наслаждение. Даже более интимные ласки не могли сравниться с ним, ибо они больше ассоциировались с сексом, а нежные прикосновения к груди означали только любовь.
Разве могла она проигнорировать его любовь? Разве могла не откликнуться всей душой, всем телом? Разве могла не одарить его своей любовью? Она не могла… Она так его любила! Любого: молодого и повзрослевшего, азартного и усталого, веселого и раздраженного.
Молодого прощала, возмужавшего поддерживала, азартного удерживала, а уставшего вдохновляла, успокаивала раздраженного и радовалась его хорошему настроению.
Вот и сейчас, почувствовав на груди его нежную и в то же время сильную руку, услышав только им  двоим известные слова, которые он шептал ей, она больше не удерживала себя – обняла его, прижалась  к его телу так, что не осталось между ними никакого пространства, нашла его губы своими, и он услышал то, чего так жаждал услышать: «Хочу…»

                                  Глава 11.

Вчера дочка спросила:
- Мам, а когда к нам Юлиана придет в гости? Я хочу ее видеть, она ведь моя крестная!
Она ничего не ответила дочери…Она и сама этого не знала.
Отголоски «дела Воропаева» все еще давали о себе знать, и были они гораздо громче самой той истории пятнадцатилетней давности.
Пересуды в офисе – это самое безобидное, это в принципе не приносило особого вреда  Ждановым. Говорят  - ну и пусть  говорят. Решив для себя не обижаться, не обращать внимания на то, что говорят за спиной, Жданов твердо следовал этому решению. Тем более, что он всегда был в центре внимания женского коллектива, и к пересудам привык. А Катя еще не работала, в офисе почти не бывала, и поэтому  ничего не слышала, хотя и предполагала, что разговоры идут.

В семье Пушкаревых запоздалое   разоблачение зятя вызвало гнев Валерия Сергеевича – Елена Александровна все знала с самого начала,  но возмущение его было недолгим. За прошедшие годы они с Андреем сильно сблизились, подружились. У них было столько общих увлечений: рыбалка, фотоохота, пикники с шашлыками, да и просто задушевные разговоры на пушкаревской кухне. И что, терять это из-за давней истории? Валерий Сергеевич предпочел простить Андрея. Поговорили, выпили, похлопал тесть зятя по плечу – всякое бывает… И с хорошими людьми тоже! И  все осталось по-прежнему.

Павел Олегович , хотя и после времени, но  посетовал на безалаберность сына,  восхитился в очередной раз снохой , выговорил обоим свои  претензии: почему от  родителей скрывали? Родители не враги, а с учетом жизненного опыта могли и дельное что посоветовать. Могли, например, забрать внука  на учебу в Лондон . Теперь предлагать такое не совсем удобно – вроде как хотят компенсировать разрыв с  родителями… А покупку квартиры Павел поддержал, и не только словами.

Труднее всего пришлось Маргарите. Она конечно  приняла невестку – ради сына, что не сделаешь? – но в душе считала, что Катя с помощью ребенка завладела Андреем, разладила его отношения с Кирой. Киру Маргарита любила,  и обиду за ее отвергнутую любовь хранила в памяти. Это сказывалось на ее отношении к Кате – нет-нет, да и проскальзывали в ее словах то издевка, то пренебрежение…
Теперь же, когда выяснилось, что Катя вовсе не охотница за богатыми мужьями, что проявила она благородство и к Андрею, и к его сыну – уж Кира ни за что бы так не поступила, в этом Маргарита была уверена – теперь Маргарита Рудольфовна чувствовала себя виноватой перед Катей. Она кинулась исправлять положение – завалила невестку подарками, часто звонила из Лондона, а будучи в Москве и вовсе часами говорила с ней по телефону. Она бы и в гости чаще приходила, но воспитание и жизненный опыт подсказывали ей, что делать этого не следует – частый гость, он если и не враг, то уж точно не желанный друг. Тем более, если это касается свекрови и снохи…

И с друзьями пришлось строить отношения заново.
Зорькин не ожидал, что Катя могла скрыть от него столь важную подробность своего замужества. Они дружили с детства, он был ее главной и единственной подружкой, ему она доверяла все свои тайны! Он знал о ней гораздо больше, чем родители, но оказывается не все…
Если бы она с ним поделилась, он перенес бы обиду на Андрея – из солидарности с ней, но она его проигнорировала, и теперь вся обида досталась ей.
Еще и младший Жданов, Андрюшенька, добавил горечи в эту обиду – столько лет дружил с его падчерицей, а теперь новую подружку завел. Вернее, со Светкой он по-прежнему дружит, а с той, другой, у него любовь… А чем Света не хороша?
Николай  как-то забывал, что и у них с Катей любовь не возникла, а была только дружба.

А Роман Малиновский уехал. Подвернулась довольно длительная командировка, и он с радостью ухватился за эту возможность сбежать от проблем. Проблем было две.
Во-первых, он не знал, как загладить вину перед Ждановыми. Андрей, конечно, простит – и не такое прощали они друг другу, а вот Катя… Перед ней он уже трижды виноват! И все не по злому умыслу, все просто так само получается…А происходит это потому, что она другая, не такая, как они и их бывшее окружение. И относиться к ней надо по-другому!. Андрей это понял давно, а он все забывается…
А во-вторых, таким образом, он брал тайм-аут в отношениях с Юлианой. Здесь тоже требовалось решать, как жить дальше – уйти от нее, или все простить? Воропаев-то уехал… Причина кошмара всей его жизни исчезла. А может причина не в Сашке, а в  Юлиане? Или в нем самом? Надо в этом разобраться. И лучше это сделать наедине, без постороннего влияния – читай: без близости Юлианы, от которой у него крышу сносит.

Взаимоотношения с этими людьми не были для Кати безразличны, но она знала, как их построить: отца лучше не сердить, по крайней мере, внешне быть покорной дочерью.
От Ждановых-старших терпеть и одобрение, и колкости, подарки принимать с благодарной улыбкой, но не забывать, кто есть кто…
Колька…Ну, для него приходилось готовить угощения « а ля тетя Лена»! Он хоть и женатый человек, и жена его прекрасно готовит, но, тем не менее, лишний пирожок никогда не помешает, протопчет тропинку к его сердцу – глядишь, и растает оно…
А Роман – так это и вовсе забота Андрея! Как они поладят – это их проблемы. А она ради мужа готова простить его в очередной  – и скорее всего не в последний – раз. Тем более, что он им зла никогда не желал, просто он мыслит по-другому, другие у него приоритеты в жизни. Да и жалко его – из-за Юлианы.

Юлиана – главная Катина головная боль. Не простая у них дружба. Тянет Катю к ней! Интересна она ей как человек! У них столько общего: обе театралки, обе книгочеи, причем читают не книжки-однодневки – хотя и это случается, по настроению, а серьезную литературу, и классику, и современных писателей. А уж как любят они обсуждать прочитанное, или театральные постановки! Говорили бы и говорили, если бы не дела… Кстати, к делам у них тоже отношение одинаковое – трудоголики они.
Но тут есть небольшое(а может, очень даже большое…)отличие: Катя любит именно работать, интересно это ей, а Юлиана…Она себя в работе любит, первой любит быть.
Для Кати главное -  дело хорошо сделать, а для Юлианы – показать, как ОНА может дело сделать.
В результате, у Кати все же на первом месте семья, а у Юлианы – карьера.
Но все это не мешало им дружить. Споткнулась их дружба, как и всегда это бывает между женщинами, о мужчину – конкретно, о  Воропаева. И дело было вовсе не в той подлости, что он совершил по отношению к Ждановым. Юлиана приходила тогда к Кате, извинялась и за него, и за себя. И Катя приняла ее извинения, и конфликт вроде бы был исчерпан, а осадок остался. И Катя чувствовала себя виноватой даже больше, чем Виноградова. Она понимала, что Юлиане очень плохо – Воропаев в очередной раз кинул ее, и даже не соизволил попрощаться! Накануне Юлиана была у него, они провели незабываемую ночь, а вскоре она узнала, что его уже нет в стране…
Ей было плохо, она искала сочувствия, а Катя не могла ей дать его. Ее прямой характер не позволял ей лицемерно жалеть подругу – она не считала Воропаева хорошим человеком, не верила в его любовь к Юлиане, и была в принципе даже рада, что его больше нет в ее жизни. И как в таком случае она могла сочувствовать подруге? С ее характером – не могла. И не пожалела. А Юлиана обиделась…

Но сегодня, по прошествии полугода, все изменилось. Сегодня они встретились – Юлиана позвонила и попросила о встрече. У нее новый проект, очень сложный и очень необычный: пиар молодежного дома. В этом доме смогут жить подростки и молодые люди, на жизненном пути которых встретились непреодолимые на их взгляд трудности, с которыми они не могут обратиться к родителям. По разным причинам: родителей нет в живых, родители не занимаются их воспитанием – пьющие, лишенные родительских прав, или настолько занятые своей карьерой, что им не до детей. Разные бывают обстоятельства, а помощь всегда одна: внимание и забота.
Конечно же, Катя откликнулась! Кому как не ей, испытавшей на себе разлад с сыном, не знать, как тяжело переживают подростки – и это при хороших родителях!
Хорошо они поговорили, душевно. Вначале о проекте, потом о себе. За прошедшие месяцы обе отступили от своих прежних позиций – Катя уже не так агрессивно была настроена против Воропаева (как говорится, с глаз долой, из сердца вон…), а Юлиана в какой-то мере  сумела вытравить его из своего сердца. Может она и любила его где-то очень глубоко в душе, но это уже не мешало ей жить нормальной жизнью. К тому же,  вернулся из командировки Роман – к ней вернулся! Или она к нему…
- Юлиана, я все не решаюсь спросить… Как у вас с Романом? Я знаю, его долго не было…
- Все хорошо, Кать! Мы вместе – решили начать с чистого листа. Попробуем…
- А Воропаев?
- С ним все кончено. Я больше не наступлю на эти грабли. Спасибо, что помогла мне это понять.
- Ой, что Вы! Я так переживала, так ругала себя – не мое это дело, учить, кого любить, а кого не стоит.. Мне самой повезло – я, как полюбила Андрея, так больше никого и не замечаю даже, только его и люблю.
- Ты себе цены не знаешь, Катюш! Твоя счастливая семья – это дело твоих рук, и только твоих…
- Не рук, Юлиана, любви… И моей, и Андрея… Если есть любовь, все остальное приложится… Я потому и переживала  - вдруг у вас с Александром такая же любовь, а я против него выступала.
- Нет, Катя, не такая… У нас … Не знаю как правильно выразить суть  наших отношений... Влечение что ли?
- А разве любовь не предполагает этого?
- Понимаешь, любовь гораздо многограннее. Влечение – это только одна из ее граней. Да, сильная, важная. Но одна! И на ней строить семью не получается.
- А с Малиновским?
- А вот с ним как раз все остальные грани имеются! И эта… тоже есть! Я поняла в разлуке – не такое дикое влечение, как к Сашке, а спокойное, но оно даже сильнее.
- Я рада за Вас, Юлиана! И за Ромку тоже.
- Смотрю я на тебя, Катюша, и завидую…
- Чему? Вы такая красивая, успешная… А семья у вас будет! Обязательно! Она уже есть, только…
- Да, только без детей…  а Роман очень хочет…
- А Вы не хотите?
- Я не против, но уже поздно. И я не делаю из этого трагедию… Хотя… Я, наверное, решусь взять из детдома.. Не маленького – пеленки, памперсы – это не для меня, а постарше, лет пяти или семи. В этом возрасте им больше отец нужен.
- Как Вы решились? Вам проект помог?
- И проект тоже – натолкнул на мысль. Это ради Романа. Я часто обижала его, а он прощал…Кстати, в этом вы с ним похожи – умеете прощать. Как вы это делаете…
-  Это возможно, если любишь и хочешь сохранить любовь. И если веришь…
Эта тема не была безболезненной для Кати, и она перевела разговор на другое
  - Юлиана… А кто спонсор проекта?
- Я знала, что ты спросишь… Но это секрет! Спонсор просил об анонимности.
- Не говорите… я и так знаю…  Это Зималетто? Андрей?
- Откуда ты узнала?
- Догадалась. Я бы и сама так поступила, а у нас мысли совпадают.
- Счастливая ты,  Кать…
- Счастливая. А теперь особенно.
- Теперь – это когда? Почему?
- Теперь – это после нашего разговора. И почему – тоже из-за него. Потому что мне  очень не хватало нашей дружбы, а теперь она возродилась, мы опять понимаем друг друга. Я не ошибаюсь?
- Нет, не ошибаешься, Катюш. И я тоже очень рада! Мне тебя не хватало…

- Предлагаю скрепить это бокалом вина! – Жданов видимо слышал конец разговора, а они  и не заметили, как он пришел, - тем более у нас гость. Он отступил от двери, пропуская вперед Малиновского, который выглядел несколько смущенным – совсем не характерно для него! Видимо все еще чувствовал вину перед Катей
- Добрый вечер, Катя! Юлиана, я за тобой! Поехали?
- Никуда я вас не отпущу! Поужинаем, а потом как хотите…А можно и прогуляться, к Андрюшке в гости сходить. Вы же еще не видели его квартиру,  да и мы давно не были у него.
- Хорошая идея! Нас дома никто не ждет… И расставаться не хочется… Да, Ром?
- Ну, это как сказать…Я и по дому соскучился…
- Не юли! По Юлиане ты соскучился, - Жданов хлопнул друга по плечу, - еще и каламбур получился, - но у вас  же  еще вся ночь впереди.
- Так и у вас впереди не сразу утро.
- Не спорю. И рад этому!
- Все! Садитесь ужинать! А то договоритесь… Дети, между прочим,  за столом.

             Глава 12.

Жить одному ему нравилось. Более того, он понял вдруг, что всегда хотел этого, мечтал, можно сказать.
Он никогда не жил в стесненных условиях (кроме лет, проведенных в другой семье, о которых он еще ничего не знал). У Ждановых была хорошая квартира, но своя комната у него появилась только в загородном доме. В городской квартире они долгое время жили вместе с сестрой, в детской – в детские годы в детской комнате…
Вначале все у них было общее: игрушки, книжки, велосипед, качели. Затем интересы разделились. В его владение попали машинки, конструкторы, пистолеты-автоматы, солдатики и роботы, а у сестры сосредоточились кукольные дома со всем убранством, мягкие зверушки, и сами куклы. Куклы были всевозможных достоинств: от очень дорогих, умеющих говорить, плакать, закрывать глаза и качать головой в знак согласия или укора, до совсем примитивных, пришедших из прошлого века – с ними играла даже не мама, а еще бабушка – она их и сохранила. Но играли они по-прежнему вместе. Он привозил на машинках ее куклам наряды и мебель, охотился на ее зверушек, а она приглашала его в гости к куклам, и угощала всамделишными кушаньями, принесенными с кухни – пили чай из малюсеньких чашечек, но с большими конфетами – делать из нормальных конфет игрушечные им и в голову не приходило.
Хотя стоит признать, что сестра с еще большим интересом предавалась шумным мальчишеским играм –с погонями, лазаньем по деревьям, и другими проказами.

К двенадцати годам и этот период закончился. Куклы отправились на полки, машинки – на  постоянную парковку за дверцами книжного шкафа. Теперь они стали деталями интерьера, а письменные столы брата и сестры заполнились учебниками, нотами, рисунками – они учились в трех школах: общеобразовательной, музыкальной и художественной. Потом школ осталось по две – он бросил музыкальную, а она – художественную. В это же время комнату заполонила косметика и множество других женских вещичек, и родители посчитали необходимым разделить их проживание – негоже девушке жить в одной комнате с юношей, хотя бы и братом.
Конечно же, комнату оставили Катьке – она женщина, а им всегда привилегия.
Ему же отец уступил свой кабинет. Тоже хорошая комната! Там находилась вся современная техника: компьютер, принтер, сканер, музыкальный центр. И кожаный   диван ему заменили на более удобную для сна софу, но  он всегда чувствовал себя там квартирантом, занявшим место хозяина. Приходилось мириться и  с тем, что иногда отец работал на компьютере – не часто, но непредсказуемо, в любой момент это могло произойти.
И сестра  постоянно «ошивалась» здесь – то ей нужно скопировать, то распечатать, то новый диск послушать… Наверное, она просто скучала без него, а он любил побыть в одиночестве, помечтать, подумать о жизни…

В новой квартире он устроил все на свой вкус: много желто-золотого цвета в сочетании с черным, много вещиц «под старину»: дверные ручки, люстра, бра выполнены «под бронзу», на полу ковер в виде шкуры леопарда.
Родителям такой стиль не нравился, но они не перечили, не навязывали свое.
Маргарита, было, возмутилась: черный цвет нагнетает мрачные мысли, и Валерий Сергеевич не промолчал – в комнате мужчины должно быть все просто, без выкрутасов!
- Как в казарме… - поддакнула Елена с иронией. Она-то внука всегда поддерживала, даже если не понимала.
Но и  бабушкам-дедушкам запретили вмешиваться – пусть сам!
Первые дни он откровенно наслаждался одиночеством и свободой. О семье вспоминал мельком, не задерживаясь мыслью – некогда было! Обустройство, работа, да и хозяйство, какое-никакое приходилось вести – еду никто не отменял, а для этого требовалось и в магазин сходить, и у плиты постоять.  Бабушка помогала, приносила ему «капитальные» обеды: то кастрюлю борща, которого  ему на неделю хватало, то гору пирожков – тоже не один день он их ел. Елена Александровна научила его замораживать пирожки – очень удобно, достал парочку, разогрел в микроволновке, и наслаждайся свежими, точно  из печи пирогами.
Все было замечательно, только одно маленькое «но» проявилось – скучал он по семье! Оказывается,  он любил их больше, чем думал – и родителей, и сестру, и брата новорожденного…
Можно было вернуться к ним  в любой момент, никто и слова бы не сказал, но расписываться в собственной слабости тоже не хотелось – он хотел быть самостоятельным!
Я еще он хотел разузнать все о своей настоящей матери. Родители рассказали ему тайну его рождения, но он чувствовал, что они говорят не все, утаивают видимо неприятные для него подробности.
Кем была его мать, если связь с отцом случайная? Больнее  всего было сознавать,  что он вовсе не долгожданный ребенок… Как родилась сестра, он не помнил – мал был еще, а Славик… Как его ждали! Каким радостно-счастливым был отец! Как нежно он заботился о маме… И она…Она тоже была счастлива, хотя много болела. Не забыть ему ее отрешенно-счастливый взгляд в саму себя, когда она останавливалась, замирала, держа руки на животе… Его так не ждали, он -  случайность…

В одном из офисов, по которым  развозил документы, он познакомился с девушкой. Она была  красивая, неглупая и веселая. Последнее привлекало его больше всего – надеялся он, что и его она сделает жизнерадостным, но не получалось. Непонятные были у них отношения. Он не мог говорить с ней обо всем, как со Светкой, она не была для него другом,  и в то же время, такой страсти, как к Кристине, он тоже не испытывал. Значит, это и не любовь… А что?
Познакомил ее с родителями .В тайне надеялся, что они выскажутся отрицательно, и тогда он со спокойной совестью расстанется с ней, но родителям она понравилась. И это не было притворством, он видел, как искренне они радовались его выбору.
Что ж, он не будет торопиться с выводами. … В конце концов, его никто не заставляет жениться ! Он будет встречаться с ней, дружить со Светкой, а время покажет, кто ему нужен - расставит все по местам. Во всяком случае, он не допустит, чтобы его ребенок родился без любви, случайно.

                                      *

Звонок в дверь прервал его мысли. На пороге стояла Катя с ребенком на руках.
- Мам, как же ты без коляски! Тебе же тяжело!
- Мы на коляске, она внизу осталась. Сходи, подними ее.
- Я сейчас! Ты проходи, я быстро!
Не чуя под собой ног, перескакивая через две ступеньки, он бежал по лестнице - вот кого, оказывается,  он хотел видеть! И как она угадала?
Радость, нежность, признательность, желание обнять, прижаться к груди и заплакать – как в детстве, чтобы она тоже обняла, погладила по волосам и поцеловала в макушку… Сколько раз так бывало… Неужели он сможет это забыть? Сможет отказаться от ее доброты? Никогда! Она его мать, настоящая!
- Андрюш, я Славика на кровать положила, он уснул. Ничего? Помнет, конечно…
- О чем ты спрашиваешь, мам! Пусть спит, конечно. А мы чай попьем с бабушкиными пирогами.
- Я тебе тоже принесла, не пироги, блинчики с мясом. Ты любишь…любил…
- Ничего не изменилось, я люблю и сейчас…
- Блинчики?
- Я…тебя люблю…всех вас… Пусть я случайно появился в вашей жизни, все равно!
- Андрюша… Сынок…Ты так не думай…
- Про  случайность?
- И про это тоже.  Ты не был случайным! Твоя мама, Вера, очень хотела тебя иметь.
Она любила нашего папу, а он ее не замечал – так бывает в жизни! Любовь не всегда взаимна… Она хотела иметь ребенка от любимого мужчины, и поэтому согласилась на предложение стать неким сюрпризом на мальчишнике. Нехорошо, конечно, неправильно это. И отец поступил неправильно – смалодушничал, или  действительно сильно пьян был… Да это и неважно!
Она же ничего не требовала,  она даже не сказала, что ребенка ждет.  Хотела вырастить тебя самостоятельно, на радость себе, но не получилось. Так тоже бывает…
Остальное ты знаешь.
- Она была…проституткой?
- Она была папиной секретаршей, потом фотомоделью.
- Почему она меня бросила? Почему ушла из жизни?
- Не знаю… Наверное, не выдержала… Это ведь очень трудно – быть одной… без любви…
- Я бы любил ее, когда подрос.
- Конечно,  любил бы! Но она не дождалась… Никто ее не поддержал…
- А папа?
- Он не знал о тебе.
- А если бы знал, он женился бы на ней?
- Не знаю… Не думаю… Он же меня любил. Тебе тяжело это слышать?
- Нормально. А знаешь, я даже рад, что папа на тебе женился!
- Да? Почему?
- Иначе все было бы по-другому, у меня не было бы вас…
- Андрюшка… мальчик мой… Мы тебя очень-очень любим! Ты знай это…
- Я знаю, мам. Я понял…
А комнате закряхтел Славик, и она вскочила, чтобы бежать к нему, не дать проснуться, но сын опередил ее, сам пошел к брату. А ее вновь усадил за стол.
Вернулся довольный, улыбающийся.
- Он соску выронил. Я ему дал ее, и он  опять уснул.
- Еще полчасика он поспит, а потом мы  пойдем домой – не хочется будить.
- Конечно, мам! Я потом вас провожу.
- Хорошо, Андрюш. А может,  ты у нас останешься? Твой диван всегда тебя ждет.
- Не получится. Завтра на работу надо пораньше.
- А что так?
- Из Питера новые каталоги прибудут, утренним поездом. Надо забрать у проводника.
- От нас поедешь, какая разница?
- Юлиана машину дает Договорились с шофером, он за мной заедет,  и сразу на вокзал рванем. В другой раз, не обижайся мам.
- Я не обижаюсь. Отец по тебе скучает, приходи, когда он вернется. Хорошо?
- Договорились!
В дверь опять позвонили, и мать с сыном переглянулись.
- Ты ждешь кого-то?
- Нет. Кто бы это мог быть?
Сразу после того, как щелкнул открываемый замок, раздался радостный, неудержимый визг – не иначе, как сестрицы Катерины, и до боли родной баритон Андрея-старшего…
Обнявшись,  втроем они и появились на пороге кухни – еле протиснулись в узкую дверь, но объятий не расцепили.
- Андрей?! Ты приехал? А мы не ждали сегодня…
- Вижу, что не ждали! Прихожу домой, а там никого нет. И зачем, думаю, я так рвался к вам…Пушкаревым позвонил, потом Катюхе на сотовый. Она и сказала, где вы, и сама примчалась.
- Пап, хорошо, что пришли! Вместе сейчас поужинаем! Я быстро! Пельмешки отварю.
- Не спеши, сейчас еще гости будут – Пушкаревых  же  я встревожил…
Он оказался прав. Не прошло и четверти часа, как под окнами появился Валерий Сергеевич – сместил свой плановый променад с позднего вечера, когда он обычно проходил мимо дома, где жил внук – не шумит ли молодежь?
За ним еле поспевала Елена Александровна с довольно объемным пакетом – решили видимо не просто погулять,  а навестить любимого внука.
Андрюшка с Катенькой побежали их встречать, а Катя с Андреем открыли окно и махали им руками, приглашая в гости.
Не давая о себе забыть, расплакался самый младший Жданов. Катя пошла его успокаивать,  давая на ходу распоряжение мужу:
- Андрей, бутылочку со смесью возьми в коляске, подогрей немного, и неси нам, он кушать хочет.
Как в прежние времена собралась за столом большая семья, только не у Пушкаревых,  и не у Кати с Андреем, а уже у Андрея-младшего. Но это ничего не меняло – главное, вместе! А если бы еще Ждановы из Лондона приехали…
Хорошо, когда все хорошо!

                   Глава 13.

- Кать… Кать, ты спишь?
- Уже не сплю
- А я думал, спишь.
- Зачем же ты со мной говоришь, если я сплю?
- Кать… я сказать хотел…
- Ну, говори, я проснулась, слушаю.
- Ты сердитая…В другой раз скажу.
- Нет уж, говори! Разбудил, и отлыниваешь…
- Кать, а ты хочешь, чтобы я не отлынивал?
- Нужна же мне компенсация за прерванный сон.
- Компенсация, говоришь…Получишь…все, что пожелаешь…
- Все-все? Как захочу?
- Все как захочешь…Все для тебя… Только иди ко мне…ближе…еще ближе...

Оба окунулись в полусон, когда все слышишь и чувствуешь, но находишься  в нереальном мире, где все окутано ванильно-сладкой истомой, проникающей в каждую клеточку, наполняющей тело нежностью и ласкающей его дуновением затихающей страсти…
Не открывая глаз и не поворачиваясь, она протянула к нему руку, погладила плечо.
Он удержал ее руку, поднес к губам, издал полувздох-полустон, и уже потянулся к ней, но она отодвинулась и потрясла его за плечо
- Андрей… я не это… Ты поговорить хотел, а я тебя перебила…не туда увела…
- Туда…,- он улыбнулся удовлетворенно, - еще как туда…Почаще бы там бывать…
- Андрюша… Как тебе не стыдно… разве я противлюсь? Мы же «там» бываем так часто, как ты хочешь.
- Бываем… Только ты лучше знаешь дорогу…
- Не правда! С тобой надежнее – точно попадем «туда». И не спорь со мной! Мне лучше знать…
- Не спорю… Если тебе хорошо, то мне  - вдвойне.
- Почему же вдвойне?
- За себя и за тебя…
- Опять мы отвлеклись. Что сказать-то хотел?
- Я.. люблю…тебя…
- Я знаю. И я тебя люблю! Очень… А что сказать-то хотел?
Он ответил не сразу. А когда заговорил, она даже испугалась – такой был у него бесцветный, потухший голос.
- Кать, я недавно подумал, что было бы, если бы ты не простила тогда меня… Ничего бы не было… меня бы не было… Мне без тебя нет жизни!
- Это так давно было. Зачем ты думаешь об этом? Все уже забыто…
- Забыто… А отголоски до сих пор тревожат. С Андрюшкой вот проблема…
- Эту проблему мы сами создали. Но ведь уже все хорошо?!
- Благодаря тебе. Он тогда ради тебя вернулся
- Выдумываешь…
- Нет, это правда. Ты для него более родная мать, чем я – отец. Спасибо тебе за Андрюшку. И за нас за всех…
- ? –
- Не удивляйся! Счастье нашей семьи – это полностью твоя заслуга. Оно на твоем терпении и мудрости замешано.
- На любви, Андрей, на любви! На твоей и моей… И не только друг к другу, а и к детям: к Славику, к Катеньке и к Андрюше. Они вырастут, разлетятся в свои гнезда – Андрюшка уже улетел, - отдалятся от нас, и  возможно, будут любить нас не так, как нам хочется, но мы-то всегда будем их любить! Отголоски нашей любви будут с ними, даже когда нас уже не будет… И это главное!
- Кать… Иди ко мне…
- Андрей… Мы же уже…
- Я еще не все тебе сказал.
- Не все?
- Не все.
- Ну, говори!
- Я счастлив с тобой! А ты?
- И я счастлива. Очень счастлива!
- И… - он наклонился к ней и стал шептать на ухо, от его слов брови ее поползли вверх, в глазах застыло удивление.
- Андрей…Как ты можешь сомневаться…неужели не чувствуешь?
- Чувствую, но вдруг я ошибаюсь? Принимаю желаемое за действительное? Ты же никогда не говорила…
- Хочешь услышать?
- Очень хочу!
- Слушай! Только я тоже на ушко…
По мере того, как она говорила ему о своей любви, о своих чувствах, о наслаждении, которое испытывает от близости с ним, он прижимал ее к себе  все крепче, дыхание его становилось все более шумным и прерывистым.
А потом не стало слышно ни ее шепота, ни его дыхания. Потому что не было отдельно ни его, ни ее, были только они вместе…