Предисловие:
      Шаг Валерия становился все короче  и  короче.
        Старый вояка понимал, что обманывает не кого-то  абстрактного, а сам себя, оттягивает свое появление рядом в-о-о-н  с  той  высоткой-новостройкой, что огромным параллелепипедом возвышается над пятиэтажными  «хрущевками», не сегодня-завтра, подлежащими сносу.
      Прошел   мимо супермаркета «Глобус» и прихрамывать стал еще больше, шагая вдоль фасада новостройки. Ему и осталось-то повернуть направо, пройти вдоль западной стороны нужного строения и войти в красивые кованные ворота. Створки ворот распахнуты, но проезд в них перегораживает шлагбаум. Рядом с дежуркой, в которой  находятся двое крепких парней в форме охранников, открыта калитка.   
Поднявшемуся со своего места стражу порядка, Валерий подал свой паспорт и назвал номер квартиры, в которую следует.
      -   Да, в эту  в эту квартиру жильцы уже заселились.
Сделав пометку в книге посещений, дежурный вернул документ хозяину.
     Острым, наметанным взглядом Валерий Сергеевич отметил про себя, что работы по благоустройству двора почти закончены; строители облагораживают яркую детскую площадку и начал подниматься на высокое крыльцо с обширной верхней площадкой, выложенной  замысловатым узором из разноцветной фигурной  брусчатки.
     Ещё не установлены на входных дверях подъезда, ставшие привычными в последние годы домофоны; не закончены внутренние работы в парадной; вместо  осветительных плафонов над перилами лестницы висит гирлянда простых лампочек-переносок.
     Работает только грузовой лифт, и его не дождешься. Будущие жильцы завозят  мебель и технику; строители тоже не сидят без дела. В некоторых квартирах отделочные работы  не закончены,  вернее еще и не начинались.
    Валерий знал, что квартира в которую он направляется, расположена невысоко, на четвертом этаже. Его зять где-то вычитал, что чем выше, тем вреднее для  здоровья. Вот и купил жилье на четвертом, а желал вообще на третьем этаже. Просто не успел.
     А его дочь, многоуважаемая Катерина Валерьевна, в строительстве нового загородного  дома участвовать не пожелала.  Строительства и благоустройства  того, который вынужденно оставили в городке, где они прожили почти четыре с небольшим года, ей было достаточно за глаза. И нет ни у нее, ни у ее матери сил заниматься всем, что связано с домом и садом.
     А посторонних людей ей в семье не нужно.  На лето, на отдых, она при желании и в старый дом уедет. Благо остались там, на 66 градусе к востоку  от Гринвича добрые люди, что будут и присматривать, и содержать  его, этот дом,  в порядке. Чтобы угодить любимой женушке, которая из него веревки вьет, и прикупил Жданов вот эту  квартиру.
   Обстоятельства в семье складывались так, что Андрею по делам  «Зима-Летто», нужно вернуться в Москву. Не очень охотно, но младшие Ждановы вернулись…
      Из Колькиных рассказов Пушкарев знал, что последние полгода, Андрей как челнок, еженедельно, а то и два раза в неделю, болтался из области на эту новостройку. И Маргарита, когда Валерий  не выдержал данного себе  зарока и все же  позвонил ей, чтобы хоть на минутку    услышать ее голос; говорила, что остались  от  сына только  глазищи  и носище, да торчащие, как у азиата, скулы.
От того же Кольки  Валерий  вчера узнал, что Ждановы-младшие уже  в Москве и благополучно заселились в новую квартиру.
      А самое главное, что отложилось в подкорке Пушкарева: с утра у Андрея встречи в банках, налоговой и центральном офисе компании. Забот, пока  примет  все дела от отца,  действующего президента компании «Зима-Летто»,  видимо-невидимо. Дома,  он явно,  не появится до  самого позднего вечера. А это главное! Последние годы Валерий старался не встречаться с Андреем ни наедине, ни в присутствии родных   и  знакомых.
     И боялся, как огня, встречи с женой, Еленой Александровной.
Поднимался по лестнице в полной уверенности, что за несколько дней, Катерина с мужем не успели найти ни няню, ни домработницу.  Да еще был уверен, что дочь и не очень-то доверит детей чужим людям.
Обстоятельства складывались как нельзя лучше, Катюха  дома с малышами  была одна. Елена была у себя дома; Колька вчера забегал попроведовать ее и отведать пирогов, по которым  безбожно скучал,   пока Лены не было в Москве.
Пушкарев, чуть ли не украдкой, поднимался в квартиру к дочери. Всю жизнь  мечтал о внуках, а когда появились – ни разу еще их не видел!
       Огляделся на полутемной лестничной  площадке. Большая красная цифра «4» посередине необработанной бетонной стены. Только лежат стопки керамической плитки. На площадке  две двери. Из электрического щитка видны пучки разноцветных проводов.
Валерий, замерев, положил указательный палец на дверной звонок.
      С виду обычная    дверь. Но он в курсе, что внешний вид обманчив.  Под якобы, простой обивкой, скрыта особопрочная  стальная дверь. Обо всех тонкостях  и секретах новой квартиры младших Ждановых,  Пушкарев знает от Кольки. Зорькина на этот счет  Андрюха не припугнул,  молчать не  просил, а раз так, то и тепленькая водичка у Кольки в одном месте по этому поводу, не держалась.                    Как бы ни было обидно, но вот так в последние годы складывались у Валерия отношения с детьми  и женой. Стал он им чужим. Нежеланным  гостем в их доме.
       Постояв еще несколько  секунд, что-то поискав взглядом по стенам длинного, узкого помещения лестничной  клетки, убрал палец с кнопки звонка и осторожно постучал костяшками пальцев в коричневую дверь, которую за несколько минут успел изучить до каждой капельки присохшей то ли извести, то ли строительного гипса.
Звонить не будет. А вдруг, малыши еще спят? Только успел подумать: - «А услышат ли легкий стук в большой квартире»?, как дверь распахнулась…
       -   Валерий? До боли, до спазмов  где-то в желудке, родной голос, которого не слышал несколько лет. Только никогда этот голос не произносил его имя так отстраненно. Его полное имя. Почти три десятилетия он слышал мягкое, с нотками тепла и любви «Валера, Валерик»
    - Ну, проходи, раз пришел.
Произнесено  без  тени заинтересованности, как совершенно постороннему, случайно оказавшегося под дверью посетителю.
     Отметил про себя, что в руках Елена Александровна комкает детские ползунки. Синенькие, с мелким рисунком.
  -    Снимай пальто, разувайся, проходи…
      И… забилось сердце. Сильнее, быстрее… Больнее… В холл выскочили те, ради которых, плюнув на все, он пришел в этот дом. Сквозь мутную  пелену на глазах,  он  увидел девчушку с косичками (ну, прямо Катюха в этом возрасте); в оранжевом платьице, отделанном  красивым шитьем. И все на ней как и должно  быть – беленькие  колготочки и оранжевые  туфельки. А чуть раньше девочки выскочил мальчоночка, и стоял перед сестрой, в короткой рубашонке, чуть прикрывающей пуп.  С голой попкой и босой!
    -    Ну, давай, Елена Александровна, показывай, каких тут грибочков привезли!
Вот так, в  такой  обстановке, за последние несколько лет, случилась встреча некогда любящих супругов; и впервые за тридцать лет в их общении прозвучало сухое, официальное «Елена Александровна».

    Глава ll

   Катерина спала, привычно примостив голову на локтевой сгиб левой руки мужа.  Во сне она находила его ладонь и переплетала с ним  пальцы.
  Андрей давно проснулся, не спал. Боялся пошевелиться, чтобы невзначай не разбудить жену. Подложил под шею подушку, и находясь в неудобном, полусидячем-полулежачем  положении, (сам назвал свою позу буквой «зю»), свободной рукой брал бумаги с прикроватной  тумбочки, внимательно    просматривал пометки, оставленные вечером Катериной.
     Последние дни в их семье,  по количеству  событий,  были просто сумасшедшими. Все свалилось в кучу, включая переезд, передачу  дел новой администрации фабрики и подготовку к  вступлению Андрея в должность президента компании «Зима-Летто».
     Спасибо Елене Александровне, создала  все условия Андрею с женой, чтобы могли сегодня хорошенько  выспаться. У вымотанных, уставших, еле стоящих на ногах супругов, не было никакого другого  желания, как упасть и спать, спать, спать. На предложение матери:
-Ребята, спите завтра  утром до упора, за детками я сама присмотрю.
Дочь ответила:
- Мамуля,  спасибо! Господи, я буду спать, пока меня от этого не затошнит!
Ни муж, ни мать, ничего не ответили на ее такое странное заявление.
      Когда Катя отдыхала – для Андрея большой вопрос. А с этим переездом вообще вымоталась. И никогда, никому не пожалуется. Вот натура, как говаривал  ее отец «Мы Пушкаревы!».
      Большие глаза на похудевшем личике, стали огромными; сама стала тонюсенькая-малюсенькая. И только грудь, кажется, не меняется. Но этому есть объяснение – она вопреки всему продолжает кормить младшенького. И если  дочь в свое время сама отказалась от маминой груди, то этого бычка не так-то просто усовестить, что это нехорошо. Маму он поймает в нужное для него время в любом месте,  и поведет за руку в укромный уголок, чтобы не попасть на глаза отцу с бабушкой!
      Все, и муж, и мама, и доктор были против. А Катя никак не поддавалась на их уговоры и с удовольствием шла на поводу у любимого сыночка.
   Вдруг Андрей насторожился. Ему послышалось что-то странно знакомое, а вроде  бы, инородное, лишнее  в этом доме. А именно:  голос тестя, Валерия Сергеевича.
Внимательно прислушался, опустив руку с документами на одеяло. Нет, ему ничего не почудилось. Елена Александровна разговаривала с Катиным отцом!
Осторожно вынул руку из-под Катиной головы и ласково прикоснулся к ее плечику. С болью отметил про себя, какое же оно худенькое  и остренькое!
     -    Кать, просыпайся… Там…Валерий Сергеевич пришел.
Жена  недовольно издала какие-то нечленораздельные звуки, немного повозилась, отыскивая его ладонь, но не проснулась.
     -     Катерина, вставай, там отец пришел!
Андрей уже натянул джинсы и оглядывался в поисках рубашки, не понимая, куда же с вечера ее убрала Катерина.
Катя села, помотала  головой из стороны в сторону, отыскала на тумбочке очки. У нее, как и у любого очкарика, с самого детства ощущение: что в очках она не только лучше видит, но и слышит, и соображает.
    -     Какой отец? Чей отец?
И с полным непониманием смотрит на Жданова, торопливо застегивающего  меленькие пуговки на рубашке, сверху – вниз.
     -     Как  чей?  Твой папа, Валерий Сергеевич; и что-то объясняет Лене Санне про грибы.
       Катя,  свернувшись клубочком, вновь юркнула под одеяло и завернулась в него,  как в кокон. Еще детская привычка  спрятаться от неприятностей.
      -     Ка-а-ть…
      Катерина  быстро вылезла из своего кокона и с недоумением уставилась ничего не выражающим взглядом в стену напротив. На стене не было ничего. Просто белая стена,  полусонным голосом произнесла:
     -    Андрей, какие грибы? Была одна баночка, что из дома прихватили. (Еще много - много лет они будут говорить и вспоминать о доме, и говорить «а вот у нас дома» - это о том городке на 66 градусе к востоку от Гринвича.  Наперекор всем бедам и врагам,  они  встретились там, и провели самые счастливые годы). Так ее мама вчера через Кольку  Вике передала.
    Катерина старалась сбросить полусонное состояние, в котором находилась. Натянула повыше на грудь одеяло, тихо произнесла:
    -    Андрей, подай пожалуйста, халат, он на тумбочке, с твоей стороны.
   Происходящее за пределами спальни его обескуражило настолько, что даже не озвучил привычное: «Стеснительная, ты моя».
     -    Андрюш, а тебе не послышалось? Не мог он нас посетить, да еще когда ты и мама дома. Папа выбрал бы момент, когда я была бы дома одна. Ты это прекрасно знаешь…
     -    Поменялось мое рабочее расписание,  встречу с Полянским перенесли на вечер. А для банка не полностью собран пакет документов. Я случайно остался дома… Так что вставай, вставай,  поспать тебе больше не суждено!
На последней фразе услышали:
    -    Валерий, проходи на кухню. Только тише, ребята еще спят...

-Глава ll     Чему быть…  Или пять лет назад

               
Пошли вторые сутки, как Катерина продолжала маяться в аэропорту местечка, название которого она постоянно забывала. Только заглядывая в билет, вспоминала название города, куда держала путь.
Единственным утешением для  нее было то, что она не запрещала себе полтора часа, которые провел их самолет в воздухе, думать о Жданове. Думы об  этом гадком, мерзком создании, позволили ей не бояться полета.
Где он, что с ним, с кем он?
Единственное, в чем она была абсолютно уверена, что этот бабник никак не может быть в одиночестве. В любом случае,  его не может не обихаживать какая-нибудь длинноногая, тощая как швабра, модель со смазливым личиком.  А этот Жданов…  Жданов…Жданов -  царственно ей, этой мифической красавице, позволяет  это делать. 
Катерина поймала себя на мысли, что дофантазировалась до того, что началась тахикардия. Стала себя уговаривать – уймись, Пушкарева! Кого ты ревнуешь – фандом, привидение?
  Кто-то говорил, что Андрей распродал все, что у него было:  квартиру, машину, и уехал за границу. Как он там? Ей так временами хотелось вновь прижать его непутевую, буйную головушку. Погладить по черным непослушнымх вихрам; если будет возможность, запутаться пальцами в этой родной шевелюре. И почувствовать дрожь в руках, ногах, во всем теле.
Она никогда не забывала, постоянно помнила, как в  редкие минуты, когда ей удавалось прикоснуться к нему, в горле появлялся комок, который она не могла протолкнуть ни туда, ни обратно. И с трудом, с придыханием могла произнести:
-У вас все будет хорошо, Андрей Палыч… У «Зима-Летто» все будет хорошо…
И почувствовать, (ей это никогда не казалось,  Катерина  ощущала это настолько явственно, ощущала каждой клеточкой своего напряженного от  близости с ним,  организма), как он старается в эти короткие  мгновения прижаться к ее груди головой, тянется к ней всем телом.
Более суток Катерина, находясь в этом холодном зале, гордо именуемым «Аэропорт»,   позволяла себе вспоминать о тех счастливых, да что там счастливых, счастливейших минутах ее совсем непутевой, жизни.
От  кафетерия, что  притулился в углу зала, справа от занесенного со стороны улицы снегом окна, узкого и высокого, почти от пола до потолка, вернулся сосед Катерины по  скамейке. Подал Катерине пирожок, жареный в масле, несколько минут назад разогретый в микроволновой печи.
-На, девка, поешь. Маковой  росинки ведь во рту не держала, как приземлились…Скоро в голодный обморок грохшешься!
-Нет, спасибо. Я ничего не хочу.
Пушкарева несколько раз от тоски и безделья подходила к прозрачным, очень чистым окошкам буфета, где на прилавке красовались на пластмассовых разносах  из прошлого века, остатки небогатого ассортимента данного предприятия  торговли, в виде  горки жареных  в масле пирожков и чебуреков.  Дата их создания  покрыта тайной –  эти скукоженые, сморщенные, подсохшие даже под пищевой пленкой чудеса  кулинарии, совершенно не возбуждали аппетит.
Но время от времени, кто-то из заложников непогоды, подходил  к окошечку и огромная дама в синей спецодежде,  отороченной белым руликом, разогревала  в микроволновке желаемое покупателем  творение кулинарии.  Подавала ему сей шедевр на бумажной тарелочке. И как отметила про себя Катерина, после подобной экзекуции в микроволновке, пирожки и чебуреки на непродолжительное время успевали приобрести вполне съедобный  вид. Внешне казались пухленькими и мягонькими. В комплексе с ними буфетчица подавала стакан (настоящий граненный  стакан) кипятка. А пакетик с чаем или кофе 3 в 1, это на выбор проголодавшегося!
   Катерина – мерзлячка по жизни. То ли у нее что-то не в порядке с сосудами, то ли нет никакой радости в жизни и оттого кровь не греет? Но она уже не единожды помянула недобрым словом дизайнеров, создавших эти металлические кресла. И сиденья, и спинки кресел  похожи на решето, так часто пробиты дырочки в  тонкой жести.
   Пушкарева, сразу после приземления, достала теплую кофту от спортивного костюма, и аккуратно сложив, приспособила под пятую точку. Теплее не стало. Брюки от этого же костюма, по примеру других женщин, давно натянула на себя, спрятавшись в дамской комнате.
   Непогода продолжала  бушевать на просторах страны. За прошедшие сутки, на которые вынужденно приземлился рейс из Москвы, Катерина и у окна стояла, наблюдая дикую пляску   снежинок;  ходила по залу – и вдоль,  между рядами мерзких металлических скамеек; и поперек, между этими  же креслами. В одном углу зала ожидания, кресла,  этот верх дизайнерской мысли, были выкрашены в белый цвет; в противоположном – в красно-коричневый!
    Само  здание, постройки позапрошлого века, было выкрашено синей и зеленой масляной краской. И желтый линолеум на полу. Розовые (! Почему розовые?), занавески на окнах – все это  приводило в трепет даже крепкую нервную систему Катерины Пушкаревой!
    Неизбалованный, непритязательный человечек Катя Пушкарева, пыталась найти положительное во всем.    И в этой ситуации в том числе:
- Во первых, она могла думать сколько угодно о своей  неудачной, несложившейся к  двадцати пяти прожитым  годам жизни;
-О родителях, которые так надеялись заполучить в зятья  Мишу, с которым она будет по их мнению, как за каменной стеной. В дополнение ко всему прочему, поскорее обрести внуков.
   Миша он не наглый, всегда спрашивал: - «Можно я тебя поцелую»? Не то,  что Жданов, тот… Стоп! Я же не о нем вспоминаю!!!
    Да, Миша не наглый, он хороший. Такой хороший,  очень хороший, аж  пресный!!! Но когда он с разрешения Кати целовал ее, в ней ни один мускул не шевельнулся, ни один нерв не дрогнул.
   А с Андреем… от одного его взгляда – мурашки по коже! От одного его прикосновения – ноги подкашивались. А когда целовал – она и не на земле была, а где-то там, куда ни в какой кассе билетов не продают!
Стоп! Опять… Да что же это такое? Просто наваждение какое-то…
    Юлиана учила, как забыть, как отпустить… Как вновь полюбить, теперь другого, хорошего… Только поняла Катерина, что ей нужны другие объятия; другие поцелуи – стихийные, порой ласковые и нежные, порой злые и требовательные. Другие, от которых то жарко, как от камина ; то холодно, как сейчас в этом зале. Хотелось всего другого – без просьбы и  разрешения!
   Другого, где  будет этот несносный бабник, несдержанный, невоспитанный наглец и хам! Ужас, ужас, опять она думает не о том!..
   Сказала Мише правду, уволилась и вернулась домой, к родителям. Была уверена, что они обрадуются, а они…
   Мама, ее добрая, все понимающая мамочка, понимать ничего не хотела. Ходила, поджав губы и говорила как-бы сама с собой: - «Положительный, вежливый… Была бы за ним как за каменной стеной. Нет, бабника  этого забыть не может… Тоже мне сокровище! Только пьянки и бабы  у него на уме».
   Папа тоже был недоволен, его больше волновало: - «А что люди скажут? Соседи знают, что уехала с парнем, а вернулась одна»…
     От единственной подруги, вообще такого не ожидала. Не взяла Юлиана Катерину на работу – вакансий нет! Это в отместку за Юлькиного протеже, за Мишу Борщева!
   Последней каплей всей этой истории было то, что Пушкарева  узнала от Кольки, что ее год назад искал Жданов. Ладно, родители адрес ее ему не дали, но ей-то, ей почему об этом не сказали? Позже папа выпил наливочки и все ей высказал, а Елена Александрова его поддержала. Даже не скрывали, что рассчитывают, что назад, к Мише, в Питер вернется.
    Такого поступка, даже сама от себя не ожидала: в одну минуту покидала в чемоданчик то, что под руку попалось. Купила билет туда, куда не надо. Никогда не забудет взгляда кассира, когда попросила оформить билет туда, куда есть. Об этом взгляде кассира,  будет в будущем рассказывать своим детям, если они у нее, конечно, будут.
   В данный конкретный момент дети не предвидятся так же, как и окончание непогоды,  и ей еще неизвестно сколько предстоит маяться в этом зале. 
   Вдруг осенило ее умную головку: - «К черту все! Неизвестно сколько еще придется сидеть в этой холодной неуютной норе, под названием «Аэропорт». Сил уже нет изучать табличку «НАЧАЛЬНИК АЭРОПОРТА» на двери перед ее носом;  знает каждый седой волосок и морщинки у кассира. Нет ни одной газетки с кроссвордом из местного киоска, который бы она не разгадала. Надоело все! К черту! Решение остаться в этом населенном пункте пришло также мгновенно, как и чуть более суток назад, пришло решение уехать из Москвы, от родителей. Она останется здесь, в этом городке. Может ЭТО ЕЕ судьба? По какой-то, неведомой причине, сел же здесь самолет из Москвы, и не желает взлетать, пока она этого ждет.
   Достала разрезанную и вновь склеенную,  маленькую черно-белую фотографию Жданова, и как бы советуясь с бывшим любимым начальником, подумала:
-Останусь в этом городишке… Работу какую-нибудь найду… Буду жить одна… Как захочу, по своему желанию – буду есть пряники, или халву!
Ей стало легко, когда окончательно твердо решила жить без родительской опеки; без советов Юлианы; без назойливой Мишиной любви…
- Ты одобряешь?, со страхом глядя в глаза Андрея на фотографии, думала она.
   Смотрела на фотографию Жданова и думала о том, что теперь ее можно не прятать, боясь чужих глаз. Смотреть на нее столько, сколько хочет,  и видеть не склеенный кусочек картона, а представлять его образ таким, каким хочет! Теперь она с этим будет жить!
    Решительно прошла к кассе, сдала билет, подошла к женщине-уборщице и тронула ее за рукав форменной куртки:
   -Скажите, пожалуйста, здесь недалеко есть гостиница?
Уже через час  московская беглянка лежала в постели гостиничного номера.  Рядом с подушкой положила фотографию Жданова, разрезанную и склеенную, и впервые за два года спокойно уснула.

***
   Два дня  Катя ни о чем не думала. Вернее, не переставая думала,  о нем.  И радовалась, что может это делать, ни на кого не оглядываясь.
   А на третий день, природная трезвость ума взяла верх: надо искать работу.
  Спросила горничную:
-А где здесь можно устроиться на работу?
-А ты кто будешь, профессия у тебя какая?
-Я экономист.
-Это бухгалтер, что ли?
-Можно и так сказать…
Горничная посмотрела на нее более заинтересованно.
-А чего к нам приехала? Откуда?
-Так получилось… Я из Москвы… Я в Питере работала… В Москву приехала. А потом…Ну, это не важно…
-Сбежала что ли? Растрату  сделала?
  Катерина отчиталась перед строгой женщиной,  побожилась перед ней,  что она не растратчица;  и уехала  из Москвы не от мужа, и не от тюрьмы.
-Варька, дочка моя работает бухгалтером  на фабрике. Со дня на день пора ей идти в декретный, а директор  не отпускает, работать некому. Я с дочкой поговорю, сведет тебя с Семенычем… Может и сладится все…
-А Семеныч – это кто?
-  Так, директор! Непонятливая ты…
Катерина, сложив руки на груди, еще раз заверила Василису, что не подведет  и оправдает  ее рекомендацию.
  В тот же день, после короткого диалога:
-Финансовый отчет делать умеешь?
-Да, и перспективное  планирование...
Директор фабрики Семеныч оформил ее на работу. Пригрозил каким-то Палычем, хорошим мужиком, которому нужно сделать перспективный план. А в ближайшие дни перед Катей замаячил квартальный отчет и план на следующий месяц.

Глава lV   Елена Александровна.

      Елена прошла в Катину  светелку, где между старомодным, но сделанным на века из натурального дуба,  шкафом и новым, приобретенным Андреем большим, современным  диваном, стояла ее плетеная, ивовая корзинка с клубками пряжи. Корзинке, как и шкафу, и книжным полкам шел далеко не первый десяток лет. Осталась корзинка Елене в наследство от родителей, как и квартира, и почти вся мебель и посуда. Менять не возникало желания: во-первых память; во-вторых привычка; а в – третьих, если признаться себе самой, то не было и особых доходов, чтобы менять.
     Начала перебирать клубочки пряжи, сортировать их по цвету, фактуре, толщине. Руки что-то машинально делали,  а мысли  и она сама были где-то  там…
    Не с кем поделиться, не кому открыть душу. Просто выговориться, а может  быть и поплакать.
С того самого дня, как встретила Валеру  и через неделю согласилась стать его женой, Елена никогда не чувствовала в душе пустоты и одиночества.
     Вот в этой самой квартире оставила стареньких родителей и отправилась как жена декабриста, по самым отдаленных отрядам, заставам и гарнизонам.  Часто бывало, что неделями ждала домой своего суженного со службы.
     Ладненькую «лейтенантшу» провожали восхищенными взглядами молодые офицеры и сверхслужащие. Могла покраснеть под этими взглядами, но в мыслях у нее никогда не было, чтобы обернуться и ответить на эти заинтересованные взгляды.
    Через несколько лет родилась Катюшка и не было счастливее ее женщины на этом свете! Непритязательная в быту, ответственная, любимая и главное, любящая. А бытовые неудобства? Да Бог с ними, она в любой квартирке, в любой кухоньке умудрялась  создать тепло и уют: простенькие занавесочки, скатерти и покрывала. Мелочь, но все это скрашивало казенную сухость жилья. И ее муж всегда стремился домой; домой, где тепло и уютно. Домой, где его ждали самые родные, самые любимые, единственные на этом свете  -  доченька и Лена. Она это всегда знала, она жила этим.
     Вот только с какого-то момента все это потерялось; осталось где-то там, в прошлом. Так далеко, что даже если привстать на цыпочки, с ее-то росточком, все равно не увидеть.  С того самого момента стало холодно на душе, она на подсознательном уровне чувствовала, что не тянет Валеру домой как раньше; его порой начали  раздражать ее слова и поступки. Те самые, которые она говорила и совершала на протяжении всей их совместной жизни.
   Точно не помнит, не осознает, с какого именно момента у нее появилось желание подойти к мужу, схватить его за ворот рубашки, которую она  много  раз стирала и гладила, и спросить, нет не тихим голосом спросить, а закричать так, чтобы стало легче себе: «Посмотри мне в глаза и скажи мне, признайся, у тебя есть другая женщина»?
    Еще лучше, не делать вид, что ничего не знает, ни о чем не догадывается, а спросить прямо: «Что у тебя с Маргаритой»?
    Сидя на Катином диване,  от этих мыслей сама сжалась в клубок и раскладывала, раскладывала клубочки  пряжи вокруг себя. Не торопясь, вновь все аккуратно сложила в корзинку.
    Отобрала мягкий розовый мохер,   в другую сторону отложила клубочки синие и голубые. Хочется связать и розовые вещички, и голубые. А руки не лежат…
    Хотелось бы внучку, дочь всегда к матери ближе. Всегда будет рядом с матерью. Но кто знает? Катя и от отца не много имеет секретов, не очень от него отстраняется. Но ей, маме, доверяет больше.
      Елена забралась с ногами на диван, облокотилась на подлокотник и бездумно переводила взгляд с монитора Катиного старенького компьютера на шторы в меленький цветочек. Эти шторки тоже из юности самой Елены, тоже достались ей  от   мамы. 
    В этот приезд, когда доченька появилась в родительском доме уже обеспеченный замужней женщиной,  хотела их поменять, чтобы гармонировали с новым диваном. Сделать этого ей не разрешил Андрей. Так, ненавязчиво, шепотом, что-то сказал ей на ушко. Она внимательно на него посмотрела и больше к своей затее не вернулась.
    Елена Александрова очень благодарна этому красивому парню. Любит он ее дочь. Любит…
Достаточно увидеть его взгляд, направленный на Катюшу. Еще у Елены сложились стойкие ощущения, что к ней, к Елене, он относится с большей мягкостью и вниманием, чем к матери. Или она придумывает все сама себе?
    Катенька стала одеваться модно, сделала стильную стрижку, не послушавшись отца, сменила очки на линзы. Елена признает, что по-другому стала выглядеть дочь, но правде женщина смотрит в лицо:  «До красавицы, какие украшают страницы глянцевых журналов, ей далеко…  счастье не в красоте»...   Мать понимала, что в ее дочери этого красавца привлекла не внешность, а душа чистая  и светлая. Душа красивая, способная любить безоглядно и отдавать огромное тепло.
    Нашел он не только Катеньку, но и родительское тепло и внимание, которое он, видимо, не дополучил в детстве  дома, от родителей. К его родителям они с Катюшей заходили ненадолго в гости, предварительно созвонившись и дождавшись приглашения. Все десять дней, что были в Москве, жили у них, у Елены с Валерием.
     Андрей с первых минут повел себя как дома. Не спрашивал, где банка с заваркой, где сахарница, кофе…
По-простому, по-свойски, распахивал дверцы шкафчиков и   находил искомое.
    Валерия с первого вечера, как с Катей перешагнули порог квартиры, стал звать «батя»; а ее, Елену, «мам-Лена». Выходило у него это просто, не наигранно,  как если бы он    так звал ее с детства. Сама Лена никак по-другому не могла к нему обратиться, как только: «Сынок, сыночек, Андрюшенька». Доченька немного приревновала:
    -    Такое впечатление, что он тебе больше сын, чем я дочь.
Выдержанные  Павел с Маргаритой, впервые услышав это его обращение к Пушкаревым, переглянулись, но вслух ничего не сказали.
      Внимательная Елена понимала, что Маргариту обижает холодное  обращение  «Маргарита Рудольфовна», но по-другому Катя не могла. Маргарита и не старалась, чтобы отношения свекрови и невестки переросли если не в близкородственные, то хотя бы в дружеские. Лена это видела прекрасно и вынесла свое заключение: «Любит Маргарита Киру и никогда не примет мою дочь. Да и бог с ней, лишь бы мои дети были счастливы. Может еще и все сложится, встреч-то между ними было всего ничего».
       В прощальный вечер, ее,  Елены  усилиями, устроенный здесь, у них, разговор постоянно, с любой темы,  возвращается к Катиной беременности. Каждый из родителей,  вдруг находил тему, которая касалась будущего внука или внучки.
    УЗИ ребята делать не собирались; будущий отец так и сказал:
    -    Кого Бог пошлет! Я бы лично и от двойни не отказался.   Это первый, но обещаю,  не   последний!
Катя сидела красная как  переспевшая помидоринка.  После последних слов мужа выскочила из-за стола и скрылась в ванной комнате. Андрей бегом отправился за ней и ласково просил ее вернуться, и не обижаться на правду. В итоге вернулись в обнимку и Андрей, озорно свернув своими глазищами,  сказал:
   -    Уф, договорились! Осталось подписать соглашение. Рожаем за десятилетку пятерых!  За что получил ощутимый тычок остреньким локотком в бок.
    -   Я домохозяйкой не буду, запомни!
    Приятные воспоминания оттеснили тоску и печаль, рвущиеся у Елены наружу. Навернувшиеся слезы отерла ладошками; провела руками по лицу и начала кутаться в любимую шаль. Ей было холодно, неуютно и не уходила из сердца ревность. Она нашла причину, определяющую ее состояние.
    Отложила клубки и начала перебирать  наборы вязальных спиц, которых у нее было великое множество. Были и красивые, которыми не вязать, а только любоваться.  Эти ей Катенька привозила из командировок из-за границы. А вот эти простенькие, самодельные, не отличающиеся блеском,  но самые любимые и привычные. Валера их ей выточил  вскоре после свадьбы из простой проволоки. Перебирала спицы и посетила ее мысль: «Как бы мне действительно не уехать и надолго не застрять у Кати с Андрюшей. Я так старательно договаривалась с Катюшей о том, когда мне приехать, чтобы помочь ухаживать за ребеночком. Чтобы не сломать окончательно отношения с Валерой, не проще ли тихонько уехать к ребятам? Не выгонят»…
    Доброе, любящее сердце  женщины покрывалось открытыми кровоточащими ранами. Пришла к выводу, что нужно мужа освободить, отпустить, не мешать.
    Впервые, за тридцать с небольшим лет, постелила себе в Катиной комнатке, на ее диване. Вернее, теперь уже на диване Кати и Андрея.

              *****   
       Глава V    Валерий Сергеевич
    Пушкарев  не гнушался никакой домашней работой. Другое дело, что Лена  успевала  сделать сама.
    Проводив Ждановых, Валерий  вернулся на кухню,  и, привычно повязав  фартук с ярким рисунком,  начал убирать со стола: посуду – в мойку, недоеденные салаты и нарезки в холодильник.
    Заглянул в  приоткрытую дверь Катиной  комнаты. Прекрасно знал, что Лена слышит как он возится на  кухне, ликвидирует последствия недолгого застолья. Но виду не подала и не появилась на своей, только ей принадлежащей и ею помеченной территории.
     Основательно, с присущими  ему добросовестностью и педантичностью, перемыл и протер каждую ложечку, вилочку и тарелочку. Все сделал в одиночестве, Лена так и не появилась.
    Он отравился  в Катину комнату, где спряталась от него жена. Он ее маневр раскусил сразу. К его  удивлению, Лена уже спала, уткнувшись лицом в спинку дивана под Катиным любимым  одеялом с огромными ромашками. Валерий присел в ногах Елены, тихонько отодвинул на место корзинку с рукоделием, положил руку на плечо жены. По напряженному   телу женщины было понятно, что Лена не спит, только притворяется. Валерий глубоко  вздохнул, сделал вид, что верит ее притворству. Тихонько-тихонько погладил по предплечью, прошептал:
   -     Ну, спи, спи…
Оба поняли, что между ними родился первый мелкий обман, первое недоверие.
   Ушел на кухню, встал у окна, стал бездумно смотреть поверх короткой тюлевой занавески. Фонарь рядом с козырьком подъезда не светит еще с того времени, когда его дочь убежала от своих проблем в Африку. Бедная девчонка, проблемы-то  по  большому счету,  выеденного яйца  не стоили. Пришли  бы вместе со своим начальником, рассказали, повинились –  отцы поругали бы; покричали и…  помогли.
    Возможно, что этот фонарь не работал и раньше, просто он до этого никогда не обращал на него внимания.
    А вот второй, на въезде во двор, у дорожки, работает всегда исправно, отбрасывая в любое время года  небольшое желтое пятно на асфальт. Вот и сейчас, от легкого ветерка фонарь  слегка покачивается, перемещается из сторону в сторону желтое пятно на темном  асфальте, уже очистившемся от грязного весеннего снега.
    Валерий уперся взглядом в это желтое пятно и  стал вспоминать, сколько часов, каждый вечер, он два года назад наблюдал за этим фонарем; за снежинками, которые безмятежно, или, наоборот, в  бешеном  танце под порывами ветра, кружились и оседали  на черный джип.
    Однажды увидел, как Колька подошел к джипу со стороны  водителя. Сказал всего несколько слов хозяину джипа и больше большая черная машина в их дворе не появлялась.
   Первое желание Валерия было прижать этого друга, без участия которого не проходило ни одно начинание дочери и узнать, что такое он сказал Жданову. Когда увидел Кольку, смелости не  хватило  признаться  в подглядывании, по-другому свой  поступок Валерий не знал как назвать.
     После этого все пошло-поехало! Закрутилось!
    Разузнал о всех авантюрах  и махинациях, участницей которых оказалась его примерная, правильная, любимая доченька! Вот тогда и почувствовал впервые как ноет за грудиной.
      Знакомство  с  Павлом Ждановым было вынужденным. Как настоящие отцы, высказали желание, что будь их дети лет на двадцать помладше, отшлепали бы по задницам.
      Что сделано, то сделано. Взялись с Павлом вдвоем спасать дело, едва не загубленное их детьми,  до  появления  на пороге родного дома  Катерины. Ждать пришлось недолго.  Назначил ее Жданов исполняющим обязанности президента. Новый президент обеспечила родного отца и друга Кольку постоянной работой. По сей день так и работают в компании под руководством старшего Жданова: Колька финдиром; он сам – главбухом.
     Но хозяина того черного джипа Валерий никогда не видел рядом  с новым президентом. Разошлись пути-дороги его Катеньки и ее бывшего начальника Андрея Павловича.
    Появился рядом с ней хороший, надежный, честный парень, и в  армии служил. Сибиряк…
Уехала с ним Катюха в Питер, да через год вернулась. На счастливую совсем не была похожа. Не оправдала их родительских надежд на свадьбу, на внуков.
     Недолго погостила в родительском доме. Встретили они с Леной, что греха таить, дочь холодно, не могли простить разрыва с Мишей. Через несколько дней, ничего не объяснив родителям,  не устраиваясь на работу,  уехала неизвестно куда.  Адреса так и не прислала, только делала  еженедельные дежурные звонки, что у нее все нормально. Меньше чем через год  явилась из этого «никуда» законной женой этого прожженного бабника. Как маленькие дети что-то лепетали про сказочную неожиданную встречу  на краю земли русской, и матери верят в эту чушь…
    Все складывается хорошо, есть только одно «но».
    Зять красивый и умный. Хваткий в бизнесе. На пару с Катюхой горы свернут. Его хватка и авантюризм,  помноженные на дочкин  рационализм – вот – вот и  уже и контрольный пакет акций  с той фабрики рассчитывают приобрести. Живи да радуйся, совсем скоро и долгожданные внуки народятся.
    Только  сердцу все теснее в груди;  стучит все неравномернее  и боль в самом сердце, которую не уберут никакие таблетки. Это самое непослушное сердце чувствует ту, которая два часа назад, невзначай сломала каблук и оказалась в его руках, как в объятиях. Вот это и есть его «но»…
Перед глазами уже не желтое пятно на асфальте от ночного фонаря, а лучистые глаза, густые локоны дамы в сиреневом костюме, с которой столкнулся впервые у дверей лифта в «Зима-Летто». В ту, самую первую встречу, Валерий не знал, кому принадлежат эти глаза. Только воспоминания о них спасали его от боли за проступки дочери.
    Потряс головой, стараясь отогнать видение и пошел спать. Долго ворочался с боку на бок,  ощущая холод и пустоту рядом, но сон подкрался.
    Последнее, что пришло на ум: «Как утром встретиться глазами с женой? И этот проглот -Колька, завел себе цирлих-манирлих. Ждать его утром к столу не стоит и не на кого будет перевести огонь батарей»…

               Глава VI  Телефонный звонок…

    Прошло два года с того злополучного Совета директоров: как гром среди ясного неба – в папках настоящий отчет, им с Малиновским вложена «Инструкция»…
    Что тут началось! Его никто не захотел слушать… Отец отдал компанию Сашке. Мама, Кира…
А главное, она, Катя! Она тоже не стала его слушать, не дала возможности объяснить… Сбежала, никто не говорил ему, где она…
   А он ее искал… обвинял… ненавидел… любил… С каждым днем сильнее… Каждый вечер подъезжал к подъезду  дома и ставил свой Порше напротив окон квартиры  Пушкаревых, смотрел на ее окно не отрываясь, положив  голову на руки, обнимающие  руль.  Иногда ему казалось, что в Катиной комнатке шевелятся шторки и вот-вот она выглянет  или потянется, чтобы открыть форточку. Так прошел месяц, а может и два… До того момента, когда раздался тихий стук в стекло   левой дверцы машины. Стояло за окном вечно раздражающее Жданова недоразумение  в очках.
    -   Андрей Палыч, не ждите. Она уехала. У нее все хорошо. Новая работа, новый молодой человек…
     Жданов так рванул с места, что подтаявший за день, и подмерзший к ночи снег,  полетел во вселенную, обдав миллиардом острейших, перемешанных с грязью все вокруг, и носителя худой вести в первую очередь.
    Для возмещения  убытков компании продал  машину, квартиру, часть акций «Зима-Летто»  и уехал. Для всех за границу, а на самом деле  из-за непогоды  оказался в маленьком городке севернее  Московской области. 
      Городок не просто маленький – крохотный, но старинный. И дома старинные, бревенчатые, одно- и двухэтажные. Палисадники возле каждого дома, перед ними скамеечки – резные, разрисованные. И дощатые тротуары, Андрей таких отродясь не видел, даже в черно-белом кино. Это была старая часть города, здесь и снимал  Жданов комнату, в большом  бревенчатом доме.
До работы близко, хозяйка относится к нему по-матерински, и встретит с ужином,  и про баню напомнит, и пожалеет, если увидит его совсем загрустившим.
       Городок делится на две части: старый и новый.
       А в новой части – типовые панельные пятиэтажки, выросшие как грибы после дождя в 60-е годы прошлого столетия. Населяет их в основном фабричная  молодежь.
      Андрей сильно изменился. Вряд ли кто-либо из старых  друзей-приятелей узнал бы в серьезном, добропорядочном  начальнике   цеха по пошиву спортивных матов и костюмов, прежнего ловеласа  и женского обольстителя Андрюшу Жданова. На счет обольщения, директор фабрики, пригласивший его на работу, предупредил сразу: «Городок у нас  небольшой, все на виду. Нравы не столичные. Если что – женись»! Да он и сам не стремился к этому: желания не было; многие в него глазками стреляли.  Мрачный, а красавчик тот еще!
     Поначалу скучная,  работа его захватила.  Азарт проснулся в нем с новой силой – убедил директора фабрики приобрести новое швейное оборудование. Сам обучал девчонок работать на нем. Теперь фабрика почти не шьет скучные спортивные маты. Теперь они шьют спортивные костюмы европейского уровня.
По старым связям за границей подобрал модели, ткани, фурнитуру. Вот тут и произошла загвоздка – никто не мог сделать правильных, грамотных экономически расчетов.  Как здесь не вспомнить Катерину!
Да что там вспомнить? Он ее и не забывал никогда. Во время бессонных ночей смотрел  в  потолок, а видел ее… Катеньку… Катюшу...
Эх, Катя, Катя! Где ты? С кем ты? Счастлива ли?
***   
   Андрей, где смеясь, а где с болью и горькой усмешкой часто рассказывал обо всем этом Кате, когда они не торопясь шли по тихим улочкам после работы домой. Вот так, как сейчас. Теперь они уже шли к себе домой, на окраину старого города, где вырос их бревенчатый дом, рассчитанный на большую семью.
  Все истории и приключения,  что случились с ними, пока были не вместе, знали до последнего штриха, но вспоминали, как в первый раз; самим нравилось, что в их рассказах, из раза в раз повторяются даже  интонации.
     Каждый раз, как в первый, начинали в два голоса говорить о том, что ни друзья, ни родные, не верят в их случайную, чудесную,  счастливую  неожиданную встречу на фабрике.
    Андрей говорил и говорил, не умолкая  и  никак не  мог подвести разговор к тому, что ему срочно нужно уехать в Москву. Никак не мог привести такой аргумент, чтобы жена не усомнилась в необходимости этой поездки. Приходилось сочинять, попросту говоря врать. Не мог, не хотел этого делать, а по-другому не получалось. Это было не оправдание своему поступку, это была в данном случае необходимость – ложь во благо!
    -   Ты не устала? Вот лавочка, давай посидим, предложил Андрей возле резной скамеечки.
    -    Нет, не устала. Домой хочу. Еще сегодня надо родителям позвонить.
   - Давай оставим звонки на субботу, сегодня уже поздно. А вообще, как я сегодня провел совещание? Тебе понравилось? Убедительно доказал, что необходимо провести модернизацию производства? Доказал, что молодых девчонок и парней, чтобы не уезжали из города, надо отправить учиться за счет фабрики, тогда они вернутся только на фабрику!
Катя  слушала мужа и улыбалась, ей казалось, что Жданов только что не лопается от самодовольства и пыталась вернуть его в реальность.
    -   Доказать-то доказал. А деньги где? На все нужны деньги.
    -    Да, вот из-за денег мне и необходимо завтра смотаться в Москву. Колька звонил, пробил нам кредит. И внеплановую  встречу с Полянским организует по поводу нового оборудования.
    -    Семеныч останется на фабрике один?
    -    Почему один? А ты, Катюша, на что?
На обиженный, вопросительный взгляд жены ласково погладил ее по животику:
    -    Ну куда тебе  в такую дорогу?
Жена вроде бы и согласилась не ехать с ним в Москву.
     -    Соскучилась по маме с папой? Уже сама скоро станешь мамочкой, а все маленькая.
    Жданов не собирался признаваться жене, что никакого кредита никто не выбивал, он только завел об этом попутный разговор с  Зорькиным и встреча с  Полянским – только в планах. А причина поездки кроется в утреннем   звонке  Николая.
    В совещании наметился небольшой перекур, когда Андрея  настиг Колькин звонок. После этого звонка с трудом сумел взять себя в руки и довести совещание до конца.
    Сразу, без комментариев и подготовки, из речи финансового гения трудно что-либо понять. Если в любом бизнес-плане или финансовом отчете этого с виду растяпистого паренька все всегда ясно и понятно, все логически правильно построено, то что касаемо остального, понять, уяснить и разложить по полочкам было дано далеко  не каждому.
    Андрей слушал косноязычный лепет Зорькина и готов был запустить телефон в любую мишень, просто таковая не попалась ему на глаза в пустом зале, громко именуемым «Красным уголком», куда удалился Жданов, чтобы спокойно переговорить.  Стояли только неширокие ряды старых деревянных кресел с откидывающимися сиденьями, обтянутые облезлым дерматином.  Раздражение Андрея росло, и как спасение от этого, пришла мысль о необходимости заменить эти убогие кресла на новые.
    Вдруг Андрею показалось, что «соображаловка»  отказывается работать совершенно, только короткой молнией периодически пролетала одна понятная короткая фраза в Колькином рассказе: «Жданов, смотри, чтобы только Пушкарева не узнала».
    Их разговор сводился к следующему:
   -    Жданов, Катька рядом с тобой,  нет?
   -    Рядом нет, позвони ей.
    -    Мне, Андрей Палыч, нужен ты. И Катьки чтобы рядом не было… У нас тут такое…  Короче, смешалось все, как в доме Облонских.
    -     Зорькин, давай  без заморочек.  Излагай!
    -     Вот, излагаю. Я теперь далеко живу, у Вики. У  Пушкаревых  бываю редко. Тут вчера добрался. Приезжай, забери тетю Лену. Иначе, чем все закончится, боюсь предположить. Дядя Валера просится пожить в моей квартире, сегодня перебирается.
Телефон едва не выпал из рук Андрея.
    -    Рассказывай, желательно последовательно. Почему, по какой причине Валерий Сергеевич будет жить у тебя?
    -Так… это… любовь у них… У дяди Валеры и Маргариты Рудольфовны…
    -    Ты что мелешь? Какая любовь? Ты в своем уме, Зорькин?
Косноязычию Николая не позавидует разве что глухонемой.
    -    Любовь, это… она у всех любовь… У меня, у тебя. Ну, вот, и у них… Только на тетю Лену смотреть страшно, я ее вчера не узнал, старенькая, худенькая, волосики неприбранные. А лицо… Жданов, я тебе описать не могу. Прости за сравнение, но она стала похожа на старую, брошенную собаку. Знаешь, такую, боксера…У которой брыли… Вот у тети Лены щеки обвисли и похожа она на старую боксерку…  или мопса. У наших соседей были такие собаки.
     С трудом, но Андрей понял, что хотел донести до него Зорькин. Надо срочно уехать в Москву,  но что сказать Катюше?
    Часа два Жданов  не мог собраться с мыслями, не мог уложить в голове услышанное. Постоянно вспоминал  холод и отчуждение, которые почувствовал   на танцполе в «Лиссабоне», во время танца  матери и Пушкарева.
     Они с Катей не прошли и одного круга, когда Андрей, чтобы Катя не почувствовала отрешенного состояния отца, вывел ее из  танца. Повернул жену  спиной к танцевальной площадке, прижал к своей груди, целовал в затылок, чтобы отвлечь от происходящего.
***
   Перед обедом позвонил Николаю и озвучил придуманную проблему, для решения которой ему якобы необходимо срочно появиться в Москве.

***

Глава XI     Елена.   ( Решение).

   -    Николай, я тебя жду на  платной стоянке, за  сквериком. Наши здесь не паркуются.
     Не прошло и десяти минут, как появилась тоненькая фигурка финансового гения. Андрею показалось, что за это время Николай подрос, стал выше ростом. А может быть только казалось, так как Жданов смотрел на скользящую между автомобилями фигурку Зорькина снизу вверх, через лобовое стекло.
    Устраиваясь на пассажирском сидении, Коля произнес:
   -   Вот не подумал даже, что ты на машине приедешь, и так быстро. Андрей Палыч, ты у тети Лены был или …
Фразу он докончить не успел, его перебил Жданов:
   -Был. Я от нее. Тяжело ей, да еще, видно, накручивает себя. Там такого напридумывала: и жить ей не на что, и нет у нее ни кого. Сказал, чтобы собиралась, едем к нам. Давай, друг наш Колька, рассказывай, что здесь творится!
      Зорькин поерзал, поерзал, устраиваясь  поудобнее,  переплел пальцы в замок и сложил руки на несуществующем  плоском животе.  И выдал:
    -   Двигай в какую-нибудь кафешку, я за едой лучше соображаю.
   Из рассказа Николая Андрей уяснил следующее: вначале все сотрудники компании удивлялись и радовались тому, как светится  все руководство.  Настроение ему, руководству в смысле, трудно в те дни было испортить. Часто приходила  Маргарита Рудольфовна, подолгу пила кофе с Кирой; общалась с Милко, навещала Колю и Пушкарева. Радовалась искренне, в отличие от других,  Колиным отношениям с Викой. Объяснялось все просто: нашелся он, Андрей. С ним отыскалась и Катерина, все у них сложилось, счастливы.
     И вдруг как гром среди ясного неба: Маргарита в компании не появляется; Киру  усмирять некому. И Минаев где-то пропал, не навещает Воропаеву.
    Павел Олегович и дядя Валера общаются между собой сквозь зубы, по самой крайней необходимости, а так на все случаи есть он, Колька, мальчик для битья. Вот челноком  и мечется из кабинета президента, в кабинет главбуха. Ну, молодой, на ногу скорый, но у него своей работы невпроворот. А как откажешь отцам-командирам?  Понять, что происходит,  никто  не мог. Первые сплетни   ему доставила Вика, подслушала, как президент выговаривал жене: какие у нее могут быть бесконечные  дела  в кабинете Пушкарева?   
     Вика от Коли, теперь уже законного супруга получила по маковке, чтобы помалкивала. Иначе Колька не посмотрит, что она его, законная… Где-то, что-то пронюхал женсовет, но там на страже порядка стоит Ольга Вячеславовна.
     Андрей, не так давно, после злополучного Совета, оказался посвященным в старую, еще до его появления на свет,  тайну отношений отца и Уютовой,   с  детства любимой  Андреем  тети Оли. Узнал о наличии у отца сына от Уютовой, что тоже тщательно скрывается от посторонних ушей и глаз. Вот тебе на… Сколько благородства в этой женщине, и здесь она встала на защиту покоя семьи Ждановых…
   Ну и поехал Колька к тете Лене, когда Пушкарев, чуть ли не строевым шагом вошел к Зорькину в кабинет и потребовал, не попросил, а именно потребовал ключи от Колькиной квартиры. 
    -    Ты все равно живешь у своей цирлих-манирлих. Квартира твоя пустая, а я очень обидел Ленку. Я предложил ей пожить врозь…
    Ничего не понимающий парнишка  отправил жену на такси домой, сам отправился по  адресу, где его много лет любили и вкусно кормили.
И, дождавшись  утра, позвонил ему, Андрею.
Жданов, пытался все услышанное, хоть как-то систематизировать и понять. Как не хватает Катиного умения все проанализировать и  разложить по полочкам! Вклинился в Колин монолог:
    -   И что люди говорят?
Зорькин на секунду оторвался от содержимого тарелки и с полным ртом продолжал:
   -    Я тебе и говорю: Ольга Вячеславовна строго следит за этим, чтоб не говорили. А что говорят? Ничего хорошего. Хорошее людям неинтересно, никто слушать не будет. Теперь давай про деньги и оборудование. Я закинул удочку, поделимся с вами новым оборудованием, только с отцом тебе надо встретиться лично. С дядь Валерой можешь не встречаться, я это сам проверну. Ты сейчас в «Зима-Летто» или домой, к Маргарите Рудольфовне?
    -Нет, Зорькин, ты сумасшедший! Если я сейчас встречу Пушкарева, все закончится мордобоем.  Мне надо немного остыть.
    -   Да, знаю. Остынь, соберись с мыслями и приезжай. Я,  как все будет готово, позвоню Катьке. Тогда и встретишься со всеми. Поживем – увидим.  Ой, беда, беда!  -  как  старая бабка запричитал Зорькин.
*** 
   После обеда с Зорькиным,  Андрей не стал отказываться от обеда Елены Александровны, только попросил положить всего наготовленного по чуть-чуть, так как он вернулся с делового обеда. Еще сказал теще, что времени в обрез,  ночью предстоит дорога домой; да и настроения и желания  встречаться с родителями и Валерием Сергеевичем нет.
   Заехали в супермаркет, выполнили Катины заказы.
С наслаждением растянулся на их с Катей диване и сразу  уснул, лишь только голова коснулась подушки. Где-то в подсознании  мелькнуло: « Что сказать Кате? ПРАВДУ»!!!
Елена боялась шелохнуться, охраняя сон зятя, который внес успокоение в ее смятенную душу.

***** 

       Глава Xll Пушкарев, Маргарита, да Павел…

        Внимание Валерия   от монитора компьютера оторвал едва слышимый звук открываемой двери:  так бесшумно, с коротким четким стуком в косяк,  дверь открывал только Павел; и голос Светланы по внутренней связи:
    -   Валерий Сергеевич, к вам Павел Олегович!
   Пушкарев откинулся на спинку кресла, энергично пошевелил плечами,  затекшими от долгой однообразной  позы, и уставился взглядом в президента.
Жданов-старший подошёл к окну,  некоторое время молча смотрел на крыши домов и легкое зеленое марево молодой листвы, которое плыло над городом уже несколько дней. К концу недели листва потемнеет, покроется пылью и пропадет это очарование  первых весенних деньков.
Валерий Сергеевич молчал. Ждал, должен же начальник объяснить свое неожиданное появление в его кабинете.
   Павел Олегович отошел от окна, встал напротив Валерия, и ухоженными пальцами побарабанил по столу. Этот жест Жданова Пушкарев уже  знает. Понятно, волнуется посетитель.
    -    Извини меня за правду, Валерий Сергеевич, но нехороший ты человек. Ты сломал свою семью, и мою не пожалел.
Резко развернулся и вышел.
    Да, жизнь Валерия не сахар: конфликт с Андреем -  общение за последние годы с зятем сошло на нет; напряженные отношения с женой, которая уехала , не обмолвившись ни словом. И за все время -ни здравствуйте, ни до свидания.  О жизни и событиях в жизни Елены узнает от дочери.
После сегодняшнего эпизода, врагами становятся со Ждановым-старшим.
Созванивается по телефону только  с дочерью. Как ни странно, именно Катюха не осуждает ни отца, ни Маргариту. Дочь родила двоих  детей, у него двое внуков, о которых начал мечтать, вероятно, со времен рождения самой Катерины. Не видел  ни одного. И Маргарите не пришлось понянчить внуков.
      Маргарита – бабушка изгой; он – дедушка изгой. Катерина присылает ему небольшие видео из их с Андреем  жизни, и из жизни внуков. О матери Катя только рассказывает.  Если бы набрался смелости и поехал в гости, не выгнали бы, приняли. Но что-то не пускает.
    В Москве нечасто встречается только с Маргаритой и посещает Кольку.  У Катюшкиного друга ему рады все: и сам Колька; и его красавица цирлих-манирлих. На это звание она не обижается, и особенно его ждет Зорькинская мелюзга!
       Встречи с Маргаритой становятся все более непонятными: не приносят легкости и радости, которые сопутствовали тем первым встречам пятилетней давности. И тем для разговоров все меньше.
    Валерий знает причину, из-за которой пришел к нему  сегодня Павел.
***** 

   Валерий  по прошествии четырех с небольшим  лет так и живет в Колькиной квартире. Однажды только спросил хозяина «двушки»: «Собираешься квартиру продавать»?
Колька ответил:
    -   А вы, дядь Валер,  нашли жилье или домой, к себе?
   -    Буду что-то придумывать. А как домой? Я ушел, Ленки там нет. ПрАва вселяться не имею. Могу в рассрочку купить твою. Андрей с Катей наотрез отказываются принимать помощь. Отказались совсем. Зять так мне и сказал: «Мать мы в состоянии прокормить. Не волнуйтесь, это наша забота».
    -   Ничего я не собираюсь продавать. Это родительская квартира, может кто из них вернется. Живите, дядя Валера.
    Каламбур прозвучал двусмысленно.
    Накануне, после окончания рабочего дня, стало давить сердце и  одолели такая тоска и одиночество, что захотелось завыть по волчьи и ноги не несли в одинокую холостяцкую келью. Впервые за эти прошедшие годы задал себе вопрос: «Что  натворил в тот вечер, когда предложил жене пожить врозь»?
     Сломал жизнь Елене. Предал. Потерял детей, семью. Сам обрек себя на одиночество.
      Как бы не складывались отношения Маргариты с Павлом, ей никогда бы не пришло в голову уйти от мужа. Валерий предлагал жить вместе. Она в ответ ничего не произнесла, не шевельнулась. Проигнорировала его предложение, как бы и не  слышала. Она совершенно не была настроена  жить отдельно от Павла. Ее волновало мнение света. Ее волновала репутация мужа и ее самой в том числе; не на последнем месте была и репутация компании. Валерий был уверен, что и материальное благополучие со счетов не сбрасывалось… Понятно, что он  ей такого благосостояния, как Жданов, обеспечить  не может...
     Целый год,  они как молодые встречались в кафе, парках, были встречи и в гостиничных номерах. Но эти встречи  не приносили им радости. Они,  взрослые, не очень молодые люди, чувствовали себя крайне неудобно. Понимали, зачем, с какой целью искали уединения. Но…
     Сама Маргарита стеснялась даже раздеться.
Если с Павлом  старели параллельно, тело теряло упругость и красоту;  на глазах друг у друга,  одновременно  у них появлялись морщины;  то постороннему мужчине не могла она  этого показать. В этот момент, мужчина о котором она грезила последнее время, стал чужим. Раздеться перед ним  казалось  невозможным.
    Этот чужой мужчина, переволновавшийся как подросток, оказался в тот вечер по-мужски несостоятельным. Уходили из гостиницы и не могли поднять друг на друга глаз.
Ради чего столько жертв? Ради чего столько боли принесли близким людям? И все потому, что он не умел и не хотел никого обманывать.
      Позже были у них замечательные вечера и ночи.  Но это было позже. Тогда пропал и ложный стыд друг перед другом,  и чувство огромной вины перед супругами, которых на протяжении многих лет считали своими половинками.
    Маргарита, переполненная простым чувством  удовлетворения,  впервые почувствовал себя желанной женщиной. До сих пор ее бросает в краску, когда она вспоминает, как Валерий уткнулся ей в волосы и хриплым шепотом спросил: «Ритка, прости, прости, можешь не отвечать на мои грубости: ты никогда не испытывала оргазма или попросту говоря,  не кончала»?
      Кое-как, подбирая слова, заикаясь, она рассказала этому постороннему мужчине, чужому мужу – о своих болячках, когда муж не проявил к ней ни внимания, ни сострадания, а просто завел молодую любовницу. Как убил в ней все,  назвав в момент страсти чужим именем, «Олюшка». Вылечилась, все болячки позади. Но настоящей страсти друг к другу  супруги так и не чувствовали;  просто отдавали «супружеский долг».  И не очень часто...
С удивлением и возмущением,  Валерий спросил ее по-мужски прямо:
    -   Ритка, и как же ты жила? А Павел не чувствовал своей вины перед тобой, если был у тебя первым и единственным?
      Что испытывал он после каждой встречи с Маргаритой? Постепенно  первый восторг, эйфория, радость встреч уходила на второй план. Из глубины души поднималось чувство стыда, долга перед Еленой. Временами посещала мысль: как она живет? Ведь не старуха, и темпераментом ее бог не обидел. И тут тоже он виноват, что раньше времени сгубил в ней женщину. Уничтожил ее физиологию. Грубо так думать, по-солдафонски, но так получилось.
     Постепенно их встречи для удовлетворения физиологических потребностей стали реже. Но не встречаться они не могли. Им нужно было просто находиться рядом, ощущать взаимное тепло, держась за руки. Посещать театры и выставки. Обсуждать все увиденное и прочитанное. Гулять в дождь, под одним большим зонтом; в снежную погоду, ждать когда обсыплет снегом и, смеясь отряхивать друг друга.  Душными  вечерами и в летние знойные дни гулять по набережной, держась за руки. Не выдержала их любовь испытания. Да и не любовь это была, а сумасшествие. Так сказала Маргарита.
     Накануне, весь день шел дождь. Временами еле моросил, временами лил как из ведра.  Не справлялись канализационные сливы и по дорогам текли реки. Весь день у него давило за грудиной. В такие минуты одолевает необъяснимая, глухая тоска. Хотелось домой, на диван, к телевизору, свежим пирогам и к теплому боку жены. Но ничего этого давно нет. Сам все разрушил.
Вот именно в это время захотелось гулять под дождем. Обняв за  талию любимую, родную женщину, пахнущую домом и полевыми  цветами.
***
        Когда-то давно,    здорового,  молодого, крепкого и стройного старшего лейтенанта,  молодая жена Леночка звала  погулять под дождем. Он ее каждый раз не очень вежливо, а вернее грубо обрывал: «Какая прогулка?  Грязь месить? Я со службы, устал».
       И она перестала приглашать его на прогулки под дождем.
*** 
   Едва дождался конца рабочего дня. Дотошно выключил и еще раз проверил все осветительные приборы, компьютер и принтер, достал из шкафа большой голубой зонт-трость и отправился вниз, где его ждала машина с шашечками. Заказывал машину на один, свой теперешний адрес, а сел в такси и спонтанно назвал другой - адрес Ждановых. Во дворе попросил водителя за дополнительную плату подождать и быстро направился в подъезд. На стук в дверь   Маргарита появилась полностью одетой, на ней был даже дождевик из тонкой  прорезиненной ткани. Как будто ждала его.
    -Валера,  а  если бы Павел был дома?
Ответа не последовало.
    В глазах каждого невысказанная боль, потерянность и ожидание встречи. Не виделись почти три месяца.  Не звонили. Не напоминали друг другу о себе. Быстро, насколько это возможно, спустились к такси. Еще у машины, уже открыв дверцу, обнялись и целовались, прикрываясь от ливня зонтом.
       Водитель видел всякое, но чтобы уже не молодые люди так вели себя… То ли не виделись много лет и так соскучились, то ли были в ссоре и помирились. (Три месяца назад, Маргарита наотрез отказалась встречаться с Валерием и окончательно ломать с   мужем  отношения).
     Валерий назвал первый адрес.
     В другой подъехавшей машине пассажир расплачивался с водителем.   Злость и ревность заставили сжать кулаки. Дышать почти не мог, глядя на эту парочку.

      Глава Xlll   Павел  (Решение).

      Будни, будни… Никто не отменяет встреч, переговоров, презентаций и показов.
Возраст с каждым днем берет свое… Как Павел Жданов не хорохорится, все больше понимает: такой темп жизни ему дается все труднее. Порой хочется простого покоя. А вот о нем и мечтать в последнее время не приходится. 
    Проводив взглядом машину, в которой отбыла в неизвестном направлении супруга с поклонником, уговаривал себя не волноваться, не психовать, и не заводиться.
    Решение пришло неожиданно: отдает компанию сыну и возвращается в Лондон. Жену забирает с собой!
      Андрей  находится на пике  карьеры. Ему в этом возрасте все по плечу. За несколько лет из маленькой захолустной  фабрики создал большую швейную компанию. Теперь не один цех по производству спортивных матов, а несколько цехов. Шьют спортивные костюмы, не уступающие мировым стандартам. Нашел общий язык с Милко, купил франшизы. Весь северный регион страны,   большую часть Сибири и Дальнего Востока обеспечивают модной женской одеждой. Одеждой для женщин всех возрастов и комплекций  -  Катерина сумела отстоять свою концепцию…
   Принимают заказы и не считают зазорным шить спецодежду всем,  делающим им заказы – авиакомпаниям, крупным торговым центрам, металлургам и шахтерам. Наслышан Жданов-старший об этих заказах, не зря был  от их фабрики заказ Полянскому на специальные машины, которых в «Зима-Летто» нет;  такие машины для пошива  из очень тяжелых защитных тканей им не нужны.
    Да, решение однозначное: отдает компанию сыну; фабрика становится  филиалом «Зима-Летто»,  это первый шаг к образованию большого концерна,  укреплению семейного бизнеса.
   Теперь  задача Павла как заинтересованного лица и действующего руководителя «Зима-Летто», доказать сыну необходимость принять управление компанией. Только бы найти слова, чтобы Андрей загорелся идеей отца.  Андрей умеет находить самые неожиданные идеи и пути их воплощения в жизнь!
    И глупостей не натворит: обжегся на первом президентстве;  рядом с ним теперь не глупенькая влюбленная девочка, готовая по первому его требованию бежать и претворять в жизнь любую, даже самую  абсурдную его просьбу, а умудренная жизнью женщина; жена, к  мнению которой  муж прислушивается больше, чем к  кому-либо.
Рядом с Андреем   грамотный,  опытный, незаменимый экономист.   
Сын в последнюю встречу, когда речь зашла о работе, так и сказал:
   -    Знаешь, отец, любовь-любовью, а деньги доверяю считать  Екатерине  Валерьевне!
***
  Когда стукнула входная дверь,   Павел выходить из своей комнаты навстречу жене не стал, не хотелось слышать ни правды, ни вранья.
   Утром отдав в компании необходимые распоряжения, оставив вместо себя финансового директора Николая Зорькина, улетел к детям, на 66 градус к востоку от Гринвича…
В самолете представил дом, большую новостройку недалеко от их с Маргаритой квартиры,  в котором приобретут квартиру семье сына.

     *** 

        Из аэропорта, в котором ничто не изменилось с момента прибытия в этот городок Жданова-младшего и немного позже Катерины Пушкаревой, Павел Олегович отправился   прямо на фабрику. Вот в кого был сын! Если загорелся новой идеей, остановить его невозможно.
*** 
     У    Кати  с Андреем было негласное  правило: работа остается на работе. 
    Первое время, после начала совместной работы,  бывало,  решая какие-то рабочие моменты, уходили в спальню недовольные друг другом. После одной такой крупной ссоры, посмотрели друг на друга и расхохотались. Не договариваясь, больше никогда за пределами ворот фабрики не разговаривали о производстве.  Дома только общение, и заботы о детях.  После рождения по мнению  папаши, красавицы дочки,  Елена Александровна вечерами освобождается от домашних хлопот. Вечерами  бабушка должна отдыхать от всего, и от членов семьи в первую очередь. 
     Елена не согласилась  на присутствие в  доме, рядом с собой и детьми ни няни, ни домработницы. В течение недели относительный порядок в доме поддерживала сама; в субботу уходила с малышами гулять, посещала подруг, которыми обзавелась в первый год жизни у детей. И по заведенному ею порядку расслабляться Андрею с Катей не давала – к ее возвращению должна быть в доме проведена генеральная уборка.  Несколько раз, вернувшись с малышами, окинув критическим взглядом  все вокруг, спрашивала:
    -   Детки, чем ваши родители занимались столько времени, не знаете?

Молодым родителям доставляло удовольствие со всеми семейными заботами справляться самим.
      Как и в любой семье, вечер казался очень коротким. Времени ни на что не хватало, после игр с детьми, их кормления, купания, дай бог выбрать несколько спокойных минут для чтения или  телевизора. Жизнь идет вперед, столько всего нового, и все это уже только за счет сна!
      В декретных отпусках  Катерина была совсем недолго.  Ее мама, Елена Александрова и не уговаривала дочь сидеть дома. Будучи занятОй домом дочери, не так  чувствовала свое женское одиночество. Быстрее проходили дни в заботах о малышах,  притуплялась боль  от предательства Валерия.
   Андрей наоборот, очень хотел видеть жену дома.  Но заменить Катю на фабрике было не кем. Не раз думалось: «Эх, Зорькина бы еще к нам на фабрику»!
     И наличие тещи дома было очень кстати – решало многие бытовые проблемы.
   *** 
    В этот вечер, после всех домашних хлопот с ужином, детьми,   собрался семейный совет  в большой гостиной.
Вопреки установленному  правилу, оставили на кухне Елену Александровну  в одиночестве наводить порядок. Андрей ходил и ходил по комнате; ерошил волосы пятерней и громко вздыхал и охал: «Заманчиво, заманчиво»!
   Рождалась масса вопросов.  Первый вопрос с жильем: в квартире Пушкаревых им будет очень тесно, быстро привыкли они к другому уровню комфорта.
   Руководство фабрикой решалось просто: бывший директор не откажется принять на себя роль директора; остается подучить молодежь – должны подъехать первые выпускники, молодые специалисты, которых  отправляли в разные ВУЗы в первые годы, когда Жданов-младший приступил к руководству фабрикой . Нужны хорошие наставники.
   -    Катюш, ты как к этой  идее относишься?
   -    Куда я денусь с подводной лодки?   Я как ты. А ты уже в мыслях занят переоборудованием «Зима-Летто», да?
Посмотрел на   жену, остро отреагировал на любимое выражение друга Малиновского: «Куда я денусь с подводной лодки»?
    -    Эх, какая у нас была команда! Ты, я,  Ромка! Только ума у нас в то время  еще было маловато!
    -   Забыл вам сказать,  Роман  не очень давно вернулся в «Зима-Летто», не прижился за границей.
Порадовал отец сына.
Вошла в гостиную Елена Александровна, присела на диван рядом с Павлом Олеговичем.
   -  Лен Санна, вот предлагает нам папа снова руководить  «Зима-Летто», вернуться в Москву, даже квартиру присмотрел в новом доме. Большую, чтобы всем места хватило.
   -   А этот дом?
Было понятно, что ей расставаться с домом труднее всех.
   -  Фабрика же останется, и дом останется. Будет дачей, с весны до осени вы с детьми будете жить на свежем воздухе!
Ну, как, женщины мои дорогие, возвращаемся домой, в Москву?

***

ГЛАВА XVII    НЕ ОТКЛАДЫВАЙТЕ СЧАСТЬЕ НА ЗАВТРА.

Дежавю.   Водитель помог Маргарите устроиться на заднем сиденье, Павел молча прошел вперед.
Только не звенят  в душе у Марго колокольчики; не бьются в сердце слова: «Мы расстаемся, чтоб встретиться вновь»… 
Сидит с выпрямленной  напряженной  спиной, не в состоянии расслабиться, откинуться на спинку. Чтобы не видеть  перед собой макушек водителя и Павла, отвернулась к окну.
    Только молится, только благодарит бога: «Господи, спасибо.  Спасибо за все, что было в моей жизни. Спасибо за прожитый день, за прошедший вечер»...
   Кто бы только знал, каково ей было принять приглашение Катерины с Андреем.  Отказаться никак нельзя…
День рождения внука и совмещенное с этим событием новоселье. Как откажешься?
И принять приглашение  - это значит встретиться всем вместе: ей, Елене, Валерию, Павлу и сыну,  как пережить эту встречу!  Не представляет, как произойдет встреча с Еленой.
    Не виделись женщины с того памятного вечера, когда уезжали Ждановы от Пушкаревых;  она умудрилась  сломать каблук на новых, модных сапожках и попасть  в крепкие мужские   объятия.
     Так попасть, что по сей день мысленно боится из них вырваться.  Все эти годы,  примеряла ли платье, делала прическу или  накладывала ли макияж  – думала, понравится ли Пушкареву. Сразу представляла, как разбегутся тоненькие веселые лучики морщинок вокруг глаз с задорным мальчишеским взглядом.  Бросало в дрожь, когда представляла, как встанет Валерий  перед ней или  за ее спиной, положит руки ей на  плечи, прижмется виском к виску,  проведет крепко прижатыми к ее телу ладонями по напряженному  телу,  и с придыханием произнесет: «Хороша… Пусть все от зависти зеленеют»!  От подобных глупых выходок возлюбленного  приходила в щенячий восторг!   
     Ждала свиданий, встреч.  Не помнит, чтобы так же в юности ждала свиданий с Павлом. Становится очень неприятно на душе, совестно перед собой, когда вспоминает, как однажды, остановив первую попавшуюся машину  поехала к дому Пушкарева. На нее в сумерках начали обращать внимание прохожие – она стояла перед окнами, вычисляя, за какими из них сейчас находится  Валерий!  Звонить - никогда не звонила, ждала его звонков;  пересыхало во рту, становились влажными ладони,  начиналась аритмия, когда на дисплее видела знакомый номер.
      Помнит, как ее покоробило после рассказа  Валерия о том, что   приезжал Андрей,  и молча, не встретившись с родителями и Пушкаревым, увез Елену к себе, на 66 меридиан к востоку от Гринвича. И тут же со стыдом призналась себе, какое почувствовала облегчение оттого, что в Москве нет соперницы. А жену Валерия расценивала только так.
   
  Ждала стихов, Валерий их знал великое множество и читал ей на прогулках. Очень артистично декламировал.
Однажды, замолчал на полуслове, остановился, повернулся к ней  лицом, прищурился и с удивлением произнес:
     -    Ритка, что ты со мной сотворила? Я ведь  последнее стихотворение  про Таню с мячиком прочитал вслух, когда Катюхе было года два…
      И замолчали оба –  им подумалось одно и то же, что пора бы читать про Таню с мячиком внучке Катеньке, которую они еще не видели.
      Позже,  возвращаясь после свидания с Пушкаревым,  пряталась в своей комнате и старалась не встречаться с Павлом. Общение в пределах квартиры сошло на нет, только в свете, на приемах и торжествах  появлялась счастливая семейная пара. Повода судачить о себе  они не давали.
      Вспоминалось, как вот так же возвращались после семейного ужина, только от Пушкаревых;   ехали  по вечерним  московским улицам с Павлом в служебной машине и она безумно  в те минуты  завидовали Елене. Ее простому бабскому счастью! И столько лет несет теперь грех перед этой женщиной.
    На ее попытки наладить отношения,  сын не отвечает. Не выдержала, на прошлой неделе  зашла к нему в кабинет, села в кресло напротив:  «Андрей, что происходит? Почему ты не желаешь со мной помириться? Ты не можешь меня простить»?
     Сын с недоумением посмотрел на нее: «А за что прощать? Ты меня не обижала.   Мириться тоже повода нет – мы с тобой не ругались. А на общение у меня нет времени, видишь ни минутки свободной»… 
Не страшила ее только встреча с невесткой, именно Катя  всем старается  угодить, всех помирить, вернуть утерянную атмосферу тепла и уюта в семейных отношениях с родителями.
     Катя,  через несколько дней после переезда в Москву,  позвонила.
   -   Маргарита Рудольфовна, вы дома? Я с детками подъехала к вашему дому, вы не спуститесь, не поможете нам подняться?
     У    Марго  влажными стали ладони,  начала она метаться по квартире, и только повторяла в телефонную трубку: «Да-да, Катенька, я мигом, я мигом»!
Так невестка познакомила ее  с внуками и как ангел-хранитель сумела всех собрать за  общим столом.         

      Глава XVII  Не откладывайте счастье на завтра

   Дежавю.  Пушкаревы подходят к подъехавшей  желтой машине с шашечками, когда служебная машина «Зима-Летто»  еще не отъезжает.
Андрей,  с Павлушкой на руках,  провожает их  взглядом, находясь на маленьком,  почти декоративном балкончике.
    Наблюдает, как Валерий очень бережно помогает жене устроиться на заднем сиденье такси, подает ей сумку и садится рядом. Именно этот факт, что Валерий садится рядом с Еленой, не отдельно от нее  на переднем сиденье, как Павел, а именно РЯДОМ,  больно уколол Маргариту.
    Это отметил и Андрей. Отец всегда садится в автомобиле на  переднее пассажирское сиденье, рядом с водителем. А Валерий Сергеевич всегда на заднее,  рядом со спутниками. Вот и сегодня -  Пушкарев рядом с Еленой, и не потому, что он виноват перед женой, это его ПОСТУПОК, стиль  ПОВЕДЕНИЯ.

***     
    В это же время в квартире  младших Ждановых творится такая суматоха, что у хозяина появилось желание спрятаться в самую дальнюю комнату и  закрыть дверь на большой шпингалет!
    У лифтов столкнулись гости уходящие и гости новые, в лице Малиновского и громкоголосой семейки Зорькина. Андрею сколько раз хотелось озвучить такую мысль: «Зорькины, вы такие мелкие и такие крикливые. Может будете говорить через одного,  по очереди, и на тон пониже»?, и знал, что не скажет этого, так как в домашней обстановке он не был начальником ни для Зорькина, ни для его цирлих-манирлих.
    Ждановы-старшие  удостоили вновь прибывших только кивком   головы,  и  пошли вниз по лестнице пешком,  молча. Павел шел впереди на несколько  ступенек; Маргарита в том же темпе следом за мужем, шаг в шаг.
    Пушкаревы задержались на лестничной площадке, поочередно потискав, расцеловав Колькину гвардию,  отбыли на лифте.
***         
     Катя-большая и Катя-маленькая разбираются с юными гостями.
    Хозяйственные Коля с Викой, в отсутствие Елены Александровны, сразу взяли бразды правления в свои руки и привычно  командуют над праздничным столом. Зорькины предпочитают этот ответственный момент подготовки к празднику,  хозяевам не  доверять.
    Роман успевает хватать  вкусные куски и кусочки с тарелок;  любовно выдавать подзатыльнички  детям друзей, выполняет роль главной няньки.
    К нему,  бездетному, безбашенному старому холостяку, тянутся все:  дети;  ждановский кот Султан, ( он труднее всех  перенес переезд и ограничение    свободы границами квартиры); и пойнтер Зорькиных.
   В порыве откровенности, поделился, будучи «подшoфе», с друзьями: «Меня любят дети, собаки и не очень умные женщины»!
***   
Маленькая Катюшка с первой минуты знакомства в нем души не чает, как и он в ней.
    Его привлекают в этом человечке, которому не так давно минуло три года, взрослая рассудительность, чистая,  без изъянов речь.
    Своего тезку, Ромку Зорькина, он порой вообще не понимает, что тот шепелявит.  И сюсюкать с их дочерью не умеет. Чтобы не обидеть Зорькиных, молча, про себя решил: «Если  будут  у меня дети, то только как Катька ждановская.»
    Дочери Ждановых и Зорькиных  ровесницы, разница в возрасте месяца три. От Вики  дочери досталась красота, шикарные густые темные локоны.   И надменность...  Напоминает она фарфоровую коллекционную куклу. А в какие наряды ее наряжает Виктория! Девочке нет полных четырех  лет, а в ней уже все видят королеву подиума.
     Но любимица Романа Малинового   не кукольно красивая дочь Зорькиных, а внешне обычная, славная, жизнелюбивая, открытая в общении Катенька  Жданова: она не похожа ни на маму, ни на папу. Для Андрея – это не ребенок, это чудо природы. Единственное что он признал, когда из роддома принесли сына Пашку,  полную копию отца с огромными глазами, длиннющими ресницами, которые закрывали щечки новорожденного  чуть ли не наполовину,  и с густой   черной шевелюрой:
   -   Катюш, вот зачем парню такие ресницы и шевелюра? Нет бы доченьке достались, а парня и лысого девки любить будут!
А у доченьки тоненькие косички неопределенного цвета и светлые  реснички-тычки! Для папы – это  самый красивый ребенок в мире! А что бог этого ребенка не обидел умом  и обаянием – так это и слепой увидит.
Преимущественно вращаясь среди взрослых, она как губка впитывает в себя все, и ей попросту неинтересно общаться с ровесниками; ее главным собеседником  из присутствующих, сразу становится самый любимый дядя Рома.
Пока все  заняты своими делами,  Роман ведет «взрослые, правильные» беседы со своей любимицей,  и уже договорился  с ней до того, что вполне серьезно, без тени улыбки на лице,  обещает Кате-маленькой на ней жениться, когда та станет взрослой и красивой, как ее мама, Катя-большая.
    Вика первой  прислушалась и вникла  в суть беседы   Романа с Катей-маленькой, и на несколько секунд  оторвалась от своих дел:
   -    Малиновский, Зорькин открутит тебе голову за крестницу, не дожидаясь когда она станет большой;  а Жданов  – даже не буду уточнять, что с тобой сотворит за дочь  здесь и сейчас, только за разговоры!
***   
    Наконец-то можно расслабиться, и «чувствовать себя как дома», так Андрей и сказал жене, выходя на балкон, чтобы «не путаться под ногами» гостей и проследить за тем, как будут уезжать родители.
Четыре часа семейного застолья всем дались нелегко. Не спасало даже спиртное. Как тут было не вспомнить наливочку Валерия Сергеевича!
   Катя пила сок; две матери - легкое вино, Жданов-старший с Пушкаревым, привычную водку. А вот на  Андрея виски никак  не действовало.
   Он почувствовал  необъяснимое  раздражение и злость, это когда теща засобиралась домой в ответ  на  несмелое  предложение Валерия.
Еще и Катька при этом пиналась под столом, до сих пор чувствует боль, не иначе как на лодыжке синяк будет.
      Давно Андрею так  не хотелось напиться, как сегодня, после ухода родителей!  Хорошо, что Ромка пришел, с ним-то он оторвется. Андрей знает, когда приходят друзья, Катерина и слова против не скажет. Будет поддерживать.
С первого дня семейной жизни она придерживается правила,  пусть муж не просто выпьет, а попросту при желании хорошо наберется, но дома,  с ней рядом. Тогда и не потянет ее любимого человека к старым дурным привычкам, да  еще на стороне.
***   
   Вот разочаровала Андрея  сегодня любимая теща, так  разочаровала!
Не думал он, что она по первому зову поедет следом за Валерием  домой.
Сколько переживала, в какую депрессию впала, когда он привез  ее жить из Москвы к ним, на 66 градус к востоку от Гринвича. Ничто ее не спасало: ни новая обстановка; ни заботы по дому, которые она добровольно взвалила на себя. Катя и не препятствовала, рассчитывая, что это отвлекает  маму от грустных мыслей.  Дело дошло до лечения у невропатолога. Вместе с Катериной  он был склонен думать, что нужна теще помощь психиатра,  но  специалиста такого профиля попросту не было в их городке!
      Они с Катериной старались помочь найти ей подруг. За месяц  до Катиных родов отправили Елену Александровну на курорт в Кисловодск, именно с уклоном неврологии. Приехала немного повеселевшая, но со стороны все равно было видно, что потеряла она жизненный стержень.  И вот, после такой обиды, собралась и отправилась с мужем в одном такси, по одному адресу, стоило ему только  поманить ее пальчиком!
Ну, женщины!
    ***   
         Спустившись с высокого крыльца, в сторону старших Ждановых  Пушкаревы старались не смотреть, все внимание сосредоточили на подъехавшем такси. Но Валерий всей кожей чувствовал, как за ними внимательно наблюдают из машины, в которой разместились Павел с женой.   Елена с  мужем старательно помахали Андрею с Павликом. Бабушка Лена жестами показывала Андрею, чтобы уходил с ребенком с балкона и не заставлял мальчика выворачиваться из рук отца и тянуться к уходящей бабушке Лене.
Почти одновременно оба автомобиля тронулись с места и поехали в противоположные стороны.
*** 

    Валерий рассчитался  с таксистом.
  Медленно шли по направлению к подъезду.
   -   Разреши, я провожу тебя до квартиры?   Помогу сумки донести.
   - Какие сумки?  У меня только сумочка, вот эта…
  -  Ну, даму принято провожать!
    Елена открыла дверь, устало опустилась на пуфик, примостившийся в простенке, между шифоньером и книжными полками.
    Валерий привычно, как и не было почти шести лет его отсутствия в этой квартире, включил свет в прихожей. До боли родной выключатель, рожденный еще в СССР.
  Опустился на колени, накрыл ладонями  руки Елены, поднял голову,  заглянул в добрые, родные глаза:
    -  Ленка, как мне плохо без тебя. Прости… Простишь? Я так виноват перед тобою.
   -    В чем виноват? Ты полюбил, а это не преступление… Это благо, данное человеку свыше. Ты был счастливый, а это много значит. Редко кого настигает такая благость…
   -  Лена, ты не сможешь простить меня?
   -    Простить?  Я давно простила и отпустила тебя. Простить можно все. Только вот прежнего отношения вернуть не получится. Да уже и не хочется… Устала я. И любовь к тебе если не умерла, то спряталась так глубоко, что вытащить ее оттуда я уже не смогу.
   Вынула руки из-под его ладоней, слегка оперлась на плечи Валерия и встала. Начала снимать пальто.
     Муж  помог ей, расправил пальто на деревянных плечиках, тоже из той, настоящей, правильной жизни. Пристроил свое пальто рядом и отправился следом за хозяйкой в кухню.
     Вот его стул.  Стоит на своем месте, сиденье накрыто знакомой  синей плюшевой накидкой. Ощущение, что отлучался из родного дома совсем ненадолго. Более удобного стула он не встречал. Как уютно всему туловищу на этом старом венском стуле!  Никакие силы не заставят его сейчас подняться   с этого места и отправиться  в соседний подъезд, в квартиру старого холостяка,   которая за столько лет так и не стала  родным пристанищем!
   Удобный круглый стол, какое счастье, что Лена не заменила скатерть на другую.  Он, наконец,  дома, ему здесь тепло, здесь он просто живой человек, без любовных завихрений в мозгах, когда не нужно ничего кроме своего большого  бокала с душистым чаем, родного  запаха своего  дома, совсем не забытого за столько лет. 
    Только   образ величественной  женщины, образ Маргариты, которая два часа назад  молча ушла вниз по лестнице, след в след за своим мужем,   Павлом Ждановым,  так и стоит  перед глазами.
***   

    Елена Александровна помнит до секунды тот момент, когда открыла дверь и увидела Валерия. Все эти годы представляла, как произойдет их встреча после такого перерыва. Представляла, что сразу бросится на шею, прижмется к нему всем телом; или молча посмотрит ему в глаза, повернется и уйдет. Признавалась себе, что очень хотелось ударить по одной щеке, потом по другой. Больше не сможет, расплачется и убежит.
   А когда увидела перед собой,  обнаружила, что не испытывает ни злости, ни волнения. Так, какое-то холодное равнодушие…
      Прошло полгода с той первой встречи… Встречаются нечасто. Только у Кати с Андреем. Вечерами, когда она у себя в квартире, стоит сбоку от окна и наблюдает сквозь тонкую занавеску, как ОН идет от автобусной остановки. Отмечает, что  ничего не осталось от бравого офицера, которого она годами ждала у окна со службы.  Только в те далекие, счастливые времена,  не пряталась за занавеской. Сейчас в сторону дома шел пожилой человек с опущенными плечами, наклонив вперед голову. Время, возраст… Никуда не денешься, никуда от этого не спрячешься. 
    Как тяжело пережила уход мужа, знает только она. Жить совсем в ту пору не хотелось, жила по инерции.
  О ее боли догадывалась  дочь. Сколько раз бывало, когда Катюша тихо  заходила к ней в спальню, садилась рядом, вздыхала и ласково гладила мать по плечу.  Елена старательно делала вид, что спит. Не хотелось ворошить старое, не могла, да и не хотела  открыть дочери свою боль. Заодно вновь  бередить едва зажившие  душевные раны.
      С трудом выбралась из этой боли, справилась с депрессией.
     Дети водили ее и по врачам, отправляли на курорты, даже впервые вывезли ее за границу. В годы службы Валерия были они невыездные, а позже - откуда у них такие доходы, чтобы ездить по заграницам?
     Но больше всего запомнила  первую поездку на курорт в Кисловодск.  Была ранняя  весна. Просыпалась природа. Буйство просыпающейся природы юга не шло ни в какое сравнение со строгой растительностью северных широт.
   Рано утром, еще до завтрака и утренних процедур шла гулять, и не по улицам города, а по старому парку. Написала дочери письмо, которому Катя очень удивилась и хранит настоящий почтовый конверт c наклеенными тремя марками, в своем дневнике:
      «В семь утра выхожу через калитку санатория на берег реки Ольховки.  Здороваюсь с Михаилом Юрьевичем. Перехожу по мостику "Дамский каприз" на другую стороны реки.  И начинаю подниматься по серпантинам все выше и выше. Иду до самой Долины Роз.
Воздух – густой, густой… Не дышишь, а начинаешь жить  заново. Цветут липы, каштаны, рододендроны. Названий многих деревьев и кустарников я и не знаю.
И в семь утра трудно в этом парке уединиться. И как все дороги ведут в Рим, так и все тропинки здесь ведут к Нарзанновой галерее.
В этом красивейшем парке, заложенном еще в 19 веке,  уживаются рядом северная ель, и южные виды: каштаны, липы, акации и дубы. Красивейшие аллеи из подстриженных туй, и всему этому сопутствует страшное, непроходящее  чувство одиночества. И я среди всего этого, как стойкий оловянный солдатик,  который должен противостоять всему.
Доченька, спасибо судьбе, что ты есть у меня. Мы все еще будем счастливые.  Целую. Твоя мама Лена.»
Недавно Катя призналась матери: «Мама, я часто перечитываю твое письмо. Будет возможность, пиши мне еще. Только не такие грустные письма, хорошо, мама»?
    Андрей, провожая ее в Кисловодск,  говорил ей в аэропорту: «Мам-Лена, не экономьте. На карточке у вас достаточная сумма, не хватит – в одну минуту решим это. Посещайте выставки, театральные постановки. Такое время года, в курортных городах выступает  много трупп».
  Именно эта поездка вывела ее из депрессии. А вскоре после возвращения из Кисловодска, у нее появилась внучка Катенька, стало еще легче.
   Сегодня  она и не собиралась оставаться ночевать у детей. Вечер будет у ребят суетливый. Молодые гости, да еще Колины дети – шумный вечер предстоит.
    И вдруг, неожиданное обращение Валерия к ней: «Лена, ты домой собираешься? Поедем, машина пришла»…
Господи, она боялась выдохнуть. Поняла, что значит фраза:  «В зобу дыханье сперло». И как нашкодившая девчонка, ничего не могла ответить Андрею, на его слова: «Лена Санна, куда  на ночь глядя? Чтобы утром через весь город ехать назад»?
    Катенька женщина, встала на ее сторону.
   И не думала Елена Александровна, не надеялась, что Валерий поднимется вместе с ней в их квартиру.
Сейчас спит, и никакая бессонница ему не страшна. Сама Елена уже часа два сидит на кухне перед чашкой с травяным  чаем и надеется, верит, что все будет хорошо.

***     

Ближе к полуночи,  уложив Романа на диване в кабинете, проводив громкоголосых Зорькиных, Катерина уже  в постели расплакалась так, что  была на грани  истерики.
    Андрей понимал, что причина  ее слез -  расставание родителей.  Именно это много лет сжимало обручем все нутро, и не отпускало.  Только старалась никому из родных этого не показывать, и в первую очередь маме. Катерина  готова на многие жертвы,  лишь бы  родители простили друг друга и были вместе.
Спустя много лет, не выдержала, отпустила свою боль  и вылилось это напряжение вот этими слезами.
   -  Я знаю, каково маме. Мне так же плохо было, когда ты уходил к Кире.
В ответ  как медведь, обхватил  лапищами  свое сокровище и  раздраженно, не очень трезво произнес:
  -Нашла,  что вспомнить! Катька, я же люблю ТЕБББЯ!!! И вообще…
Дальше запутался и не мог продолжить, что же такое вообще... За  него продолжила жена:
   -     И вообще, я у вас главный  «толмач»:  понимаю детский лепет и твой пьяный бред!
    -    Жданова, ты умная. Скажи, за что  я тебя люблю? Вот люблю, знаешь?
   -   Знаю, только больше не будем менять место жительства.
   -   Не хочешь,  значит,  не будем, соглашается подвыпивший муж.
И вдруг спохватывается:
   -   А почему?
Взяла его ладонь, положила к себе на живот и сказала:
   -   Не догадываешься? Подарок от квартиры Василисы – Катюшка; от нового дома – Павлик. И от этой, московской квартиры… Правда, еще не знаю кто…
   - Вот теперь исполнится моя мечта, у меня будет жена-домохозяйка!
Последнее слово Катя расслышала плохо,  скорее догадалась,  муж уже спал.
     Возмущаться было бесполезно…

***

Отредактировано розалия (2017-04-24 09:36:54)