Архив Фан-арта

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Архив Фан-арта » Проба пера » ТАК НЕ БЫВАЕТ


ТАК НЕ БЫВАЕТ

Сообщений 1 страница 20 из 30

1

Название: Так не бывает.
Автор: Розалия
Рейтинг: 12
Пейринг: Катя/Андрей
Жанр: Мелодрама (что может еще в нашей «Зима-Летте»)?
Описание: Смешалось все, что было в каноне, и чего не было.
Пометки: С разрешения авторов используются мотивы любимых ф/фиков: 1) «Постель не повод для знакомства», автор Амалия.
Он живет здесь: http://nrkmania.ru/topic4736.html
2) «Фрагменты грез», автор Greza.
Первоисточник живет здесь: http://nrkmania.ru/topic5472.html
Персонажи: Катя Пушкарева, Андрей Жданов, их родители, добрая фея Юлиана Виноградова, Роман Малиновский (вот как без него)?, и другие персонажи НРК.
Новые: Сонечка.
Посвящения, благодарности: Благодарю замечательных авторов Амалию и Greza за разрешение использовать мотивы их ф/фиков. ( Возможно, это получится кроссовер по мотивам их произведений).

Спасибо Ludakantl, которая всегда поддерживает на расстоянии меня, непутевую старуху, во всех моих начинаниях.

***

Ну, что сказать для начала?
Много дней не давал покоя любимый фанфик замечательного автора Амалии: «Постель не повод для знакомства».
Позже, к хроническому заболеванию «Амалия» присовокупилось острое заболевание с диагнозом «Greza».
Основной D/S: тяжелая неизлечимая НРК-мания.
То, что предлагается Вашему вниманию – это есть не что иное, как бред бабушки (непутевой старушенции), страдающей бессонницей.
Уверена, что в нем смешается все: канон и «околоканон» НРК, мотивы из произведения Амалии «Постель не повод для знакомства» и грезы от Greza(ы).
Со всей ответственностью заявляю, что рук вышеназванным дамам не закручивала, просто вежливо попросила разрешения чуть-чуть, самую малость пошалить с их творениями и применила волшебное слово «пожалуйста»!
Воспитанные, интеллигентные дамы отказать не посмели. Думаю, каждая улыбнулась и решила: «Чем бы бабушка не тешилась, лишь бы спокойно спала».

P.S. Уже заканчивалa  историю, когда  вчиталась в стихи Maria_Mujer. Aвтор великодушно разрешил воспользоваться текстом по моему усмотрению.

Отредактировано розалия (2018-09-15 22:12:25)

0

2

«А любовь, Кать... Знаешь, это все равно что американские горки. Сначала ты поднимаешься на самый верх, тебе кажется, что ты почти на небесах, а потом петля и стремительно летишь вниз. И ничего с этим не поделать, Катюш. Это жизнь...» Юлиана Виноградова

ТАК НЕ БЫВАЕТ.

Тук, тук, тук…
- Войдите, - предложил сидящий в президентском кресле Андрей Жданов.
Дверь открылась.
- Меня зовут Екатерина Пушкарева…
***
А из телефона, с включенным динамиком,  все еще слышен голос  директора «Ллойд-Мориса»:
-   пунктуальная, безотказная. Все банковские системы знает. Она то, что надо! На вырост – передай, пусть берет. Все бумаги будут в идеальном порядке. Отчетность вовремя…
Тук, тук, тук…- Войдите, - предложил сидящий в президентском кресле Андрей Жданов.Дверь открылась.- Меня зовут Екатерина Пушкарева.
***
Очки на носу Андрея Жданова, который еще сутки назад, в это время, был Антоном Львовичем  Гомильштейном, плавно, самопроизвольно поползли вверх, без помощи хозяина покидая переносицу. Глаза из темных, превращались прямо таки в черные,  и пятая точка стала приподниматься над президентским креслом.
  Всем туловищем Андрей подался вперед, потерял всякое ощущение действительности, переместился в другое измерение, туда, где была пешеходная зебра, мягкая большая кровать, которая так понравилась этой полудевочке-полубабушке, и  набор  « Сделай сам».Тактильные ощущения напомнили бесплотное содержание балахонов, когда он пытался приподнять с земли существо, бросившееся ему под бампер; и как, чуть позже, этот утенок, поверженный двумя глотками виски, принимая его за папу, спал в его объятиях.Зрительные – вспомнились тоненькие косточки в широких обшлагах его серого халата.Слуховые  ощущения  напомнили  ее всхлипывания  и тихие жалобы  на судьбу:
- У меня опять не получилось. Меня никуда не берут. Мне очень нужна работа. Очень…
И, вспомнил, что ему было жаль эту бедняжку. Приличную работу ей найти непросто, как не подбадривай. Завернут еще на уровне фотографии на резюме и, как сочувствуя этому странному нелепому созданьицу, предложил тост:
- Давайте выпьем за то, чтобы вас приняли. Вот я в вас – верю! Честное слово!

***
Беседа текла между вчерашней нелепой  знакомой Жданова-младшего  и его  отцом так, как если бы они были давно знакомы, были на одной волне, разговаривали  на понятном только им,  двоим,  языке.
С трудом вырвавшись из картинок вчерашнего дня, стал вслушиваться в голос не то Светочки, не то Клавочки:
-   У вас самые большие показатели в области производства готового платья, вы участвуете в крупнейших международных выставках.  Вы шьете по заказам крупных международных брендов.
Знаю ваш актив, производственную базу…
« Антону Львовичу»  стало ясно, что то, о чем уверенным голосом  вещает Клавочка-Светочка, он знает только потому, что обязан это знать в силу профессиональной  необходимости .
-   А откуда вы это знаете? -  сквозь вязкий туман в сером веществе Андрея Павловича, прорвался голос отца.
-  Я читаю экономические журналы!
Голос  Клавочки твердый, уверенный. Со знанием дела соискательница продолжала:
-   Я могу отслеживать банковские документы,  систематизировать их, собирать информацию о продажах, запасах.  Обо  всех новостях, что касаются рынка. Собранную информацию анализировать…
Дальше Андрей уже слушать не мог. У него лопались сосуды головного  мозга,   и  пришло осознание того, почему на резюме нет фотографии. Ее фотографии нет не потому, что  что  личиком не вышла, а оттого, что подпольщики свою легенду не афишируют!
Андрей видел уважение, которое его отец выражал этой девочке. Очень редко в голосе Павла Олеговича звучали такие мягкие, добрые, вселяющие в собеседника чувства уверенности и высокой самооценки, нотки.
И последнее, что отложилось в извилинах будущего президента компании «Зима-Летто» - что именно неумение варить капучино,  объединяет бывшего Президента компании и будущего секретаря нового.
Но, решил, что оба, и Светочка и отец, теоретически прекрасно представляют отличие капучино от латте. Варить это – должны другие, те, кто не представляет, как систематизировать и отслеживать банковские документы, и вообще, это может сделать хорошая кофе–машина.
Ощутил, как это общее, зародившееся  между старым и малым, неожиданно стало создавать стену. По эту сторону от этой толстой, несокрушимой стены остались  его отец, известный в мире моды бизнесмен, и странная девочка в нелепых одеждах; а он, Андрей Жданов – одинокий, по ту сторону от нее, этой высокой,   световодонепроницаемой и пулекамненепробиваемой   стены.
Очень захотелось туда, на ту сторону, где есть понимание, тепло, и рождалось что-то такое, что царапало маленькими коготочками где-то там, что видимо и называют душой.
Где-то глубоко в подкорке Жданчика зародилась первая  тень непонятного чувства, которому еще нескоро найдется определение - ревность.
Остро, болезненно, как маленькому мальчику, захотелось, чтобы отец также внимательно слушал его, не отрывал от него взгляда и, ничто  не  уронило бы  его  акции в глазах родного человека.Не вслушивался в то, что говорит соискательница;  понял на уровне подсознания, что отныне, нисколько не кривя душой на злободневные Кирины  вопросы: «Что?»,  будет отвечать:
- Встреча и переговоры. Идем со Светочкой.
-   «Где»? - У Светочки.
- «Когда»?- Как только  отвезу домой Светочку.

И, уж совсем некстати, вспомнилось, как на второй день после сделанного им предложения Кире, на стоянке автосервиса, нагадала ему  старая  цыганка с младенцем на руках:  - «Она придет к тебе служанкой, ты будешь думать, что она твой друг, а она будет считать себя твоей любовницей, ты убьёшь ее, и она исчезнет, но вернется – твоей госпожой».
Поднял голову, внимательно посмотрел на отца, склонившегося над девушкой, и потряс головой,  как бы отгоняя видение. Но воочию видел  ту ехидную улыбочку друга, которой он провожал удаляющуюся от их машины цыганку с детьми; смотрел на Ромкины руки, спокойно лежащие на кожаной оплетке рулевого колеса,  а в ушах стоял смешок Малиновского.

*** Глава 2

Перед отъездом из Москвы,  Павел Жданов решил навестить на прощание любимую фирму. Было желание пройтись по цехам, попрощаться с персоналом.
Уезжал надолго, можно сказать навсегда, теперь в столицу будет наезжать только гостем.
В кабинете новоиспеченный президент отсутствовал; были приоткрыты двери в конференц-зал и в шкаф-темнушку, где хранились старые бумаги.
Вздохнул, осознавая, что так до конца не разобрал  и не избавился от ненужных документов, а сын уж точно не сделает этого, только  добавит хлама в этот встроенный шкаф, именуемый в народе «тещиной комнатой».
Внимание отца-основателя компании привлек непонятный шорох, едва улавливаемый чутким ухом, за дверью каморки. Павел Жданов мог представить любую картинку и не совсем пристойную сцену с невестой или подружкой, что мог устроить его сын, который в принципе не всегда сдерживал эмоции в присутствии посторонних, включая отца, не говоря уже о тех моментах, когда рядом были только подружки.
Павел понимал так, что присутствие рядом  с сыном  друга Романа, только  добавляло пикантности в их не совсем невинные развлечения. Именно присутствие в кабинете сына с Кирюшей, не дали  ему, Павлу Олеговичу,  возможности навести порядок в шкафу перед уходом из компании.
Или стареть стал, или действительно не понимал поведения молодежи, но  чувствовал себя  крайне неуютно каждый раз, когда входил или заглядывал в кабинет президента из подсобки  и, заставал целующихся сына с Кирюшей. В итоге, чтобы не ставить в неловкое положение детей, или, что гораздо вернее, не  смущаться самому, покинул здание «Зима-Летто», начав, да так и не закончив уборку шкафов.
Что теперь об этом думать, теперь это одна из проблем нового президента. Но такой мелочью, как наведение порядка в ненужной документации,   новый президент пока не заморачивался.
С некоторых пор, Андрей был  «АбсалютнА»  уверен, что   у  него на все случаи есть Катенька, с хорошей подпольной партийной кличкой «Светочка», которая известна только ему, да самой «Светочке!»
Павел, намеренно начал издавать звуки, такие как покашливание, шарканье дорогими ботинками по новому половому покрытию помещения, дабы  обратить внимание на свое присутствие в кабинете, направляясь к двери каморки. Готов дать голову на отсечение, что  Андрей там не один, но без Киры, которую встретил вместе с Клочковой у стойки бара. Постучал  погромче  по косяку двери, и получил приглашение девичьим, чуть приглушенным из-за прикрытой двери, голосом:
-   Да, да, входите!
Откуда только взялись прыть и силы, когда и как он успел подскочить к противоположной стене помещения и уже на лету поймать падающее тельце.
Катерина, в апартаменты которой любимый шеф  всегда врывался без всякого стука, резко обернулась на непривычный громкий звук, что было  неожиданно-новым в ее существовании в этой каморке рядом с президентом, не удержалась, потеряла равновесие  и, в обнимку с тяжелыми разноцветными папками, заменившими в данный момент парашют, полетела вниз с верхней ступеньки стремянки.
-   Катерина Валерьевна, ведь так и до травмы недалеко!
Очень аккуратно поставил на ноги хозяйку помещения. С интересом рассмотрел стол, компьютер, другую оргтехнику. В глаза бросился порядок, царивший на столе: листочек к листочку; карандашик к карандашику. В ряд лежали разного размера и цвета ластики. Аналитический ум бывшего президента компании помог ему понять, что любимым ластиком Екатерины был синенький треугольник, ибо его вершины были почти стерты, а середина потеряла яркий цвет, став серовато-грязной, так как   постоянно впитывали потожировые выделения  с тоненьких пальчиков Катерины.
Мужчина мысленно  поаплодировал  себе, скупо улыбнулся, и тут же  навел критику на самого себя: - «К каким интересным аналогиям может привести любовь и увлечение красивой и умной женщиной – полковником ФЭС,  Рогозиной Галиной Николаевной»!
С некоторых пор в его комнате не выключался канал с транслируемым сериалом, Павел мог заниматься чем угодно, совершенно не вникая в события, происходящие на экране, но было ощущение, что он в большой квартире  не один, а присутствуют все члены семьи.
У жены были «свои члены семьи» на другом канале, уточнить сериал не мог, так как никогда не вникал, что смотрит супруга.
К великому сожалению, так и жили последнее время, каждый в своем виртуальном мире. Вот и хотелось свадьбы детей, хотелось внуков. Но внутренний голос говорил, что Павел Олегович напрасно ждет этого события. Во всяком случае  -  в ближайшее  время. 
Отметил аккуратные, разноцветные этикетки на черных казенных папках: «На подпись», «Входящие письма», под ними лежали другие, надо полагать с такими же аккуратными наклейками.
Вдруг появилось необъяснимое желание перебрать все папки, находящиеся в стопке и,  сжало в груди, что эта девочка-аккуратистка, никогда  не подаст ему на стол ни одну из этих папочек.
Как что-то,  совсем инородное, рядом с этими мрачного цвета папками, которые не очень-то оживили наклейки с названиями, обращала на себя внимание  тетрадь в твердом розовом переплете и маленьким, как на дорожных чемоданах замочке, в форме сердечка.
Понятно, что хранит эта тетрадь. У Павла  не было дочери, но ему было ясно, что именно таким тетрадкам юные девушки во все времена доверяют сердечные тайны.
Еще момент и Жданов-старший,  вдруг вычленил в мозгу всю неуместность в этом крохотном помещении без окна и кондиционера, наличие рабочего стола, компьютера, кресла.
- Катерина Валерьевна, а что вы здесь делаете? И почему тут стоит компьютер?
-   Я здесь работаю…
В ответ на строгий голос Павла Олеговича тихо, виновато ответила Пушкарева.
-   Кто это придумал?
-   Мне удобно, и президент рядом, отпадает  надобность бегать по коридорам.
-   Не приведи господь, если ваше рабочее место увидит Юлиана. Ждать долго не придется, уже через пару часов в прессе появится статья «Замурованная секретарша»! Где находится этот президент?
Сомнений у Павла не было ни на грош, кто оборудовал это рабочее место для своей секретарши,  и даже привел и обосновал ей аргументы этого удобства!
Тон, которым был задан последний вопрос, уже не давал надежды на прощение этого самого президента.
- У них  с  Романом Дмитричем совещание, в конференц-зале.
  -  Сейчас, я им посовещаюсь!
И только теперь, уходя из маленького, тесного даже для одного человека помещения, а для двоих –  и подавно, понял, как легко стало здесь дышаться чистотой, куда-то улетучилась многолетняя пыль.
Не обратил внимания, насколько еще нелепее, чем в день знакомства, новая сотрудница выглядит в косыночке, затянутой крепким узлом сзади, на затылке…
***
   Что происходит в офисе фирмы, Жданову-старшему, знать  сегодня было не дано. Все началось с рецепшена: от лифта и до кабинета сына он не встретил ни одной секретарши. Стойку бара украшали его будущая невестка с подругой.
Балбес-президент и его вице-балбес отсутствовали: их не было в кабинете президента,  отсутствовали выше названные господа и в кабинете вице-президента. Везде полный коммунизм: открыты настежь двери всех помещений и на лицо было полное отсутствие кого бы то ни было: заходи и  скоммунизди  все, что душе угодно. Вот,  правда, брать только нечего. Только в тесной темной  каморке кипят работа и  жизнь.
-  Уволить всех и оставить на весь офис одну Пушкареву? 
Пришла здравая мысль в голову  бывшему Президенту компании.   Очень пожалел, что нет у него таких полномочий,  и широким  уверенным шагом направился в конференц-зал.
Чашу удивления он испил сегодня не до конца.  Стоял в проеме двери в конференц-зал,  и задыхался то ли от беспричинного смеха, то ли от полного непонимания того, что видит: так называемый Президент компании,  растянулся почти во весь свой двухметровый рост на полукруглом рабочем столе с закрытыми глазами, сложил руки на груди и  переплел  длинные пальцы.
Павел Олегович успел глянуть на свои ладони и впервые отметил, что крупные ладони сына достались тому  не от него. Тут другие гены.
Его друг и заместитель, Роман Малиновский, нацепил бутафорский нос и прижал к векам два больших, непонятно откуда взявшихся здесь, шарикоподшипника.  Громко ухал совой и как крылами размахивал руками, пытаясь подражать  Алану Чумаку, делая непонятные ни для кого, включая самого себя, пассы.
Павел,  еще и сам  не осознал, что его шутка злая и никчемная, быстро подошел и вставил между пальцами Андрея шариковую ручку, которую невзначай унес со стола Пушкаревой.
-  Малина, убери свою свечку, я пока живой и невлюбленный!
Андрей приоткрыл правый глаз и увидел отца: - «Боже, мне чудится или это живой отец из плоти и крови? Перебрал вчера, но не настолько. Точно помню, что родители сегодня должны улететь в Лондон»!
Резко повернулся на бок и,  почти не касаясь руками  поверхности  стола, ловко спрыгнул с него, попутно толкнув Романа локтем в бок.
- И этим детям я доверил свое детище? Сын, я совсем не уверен, что при таком раскладе, с компанией все будет в порядке! Во всем офисе, полезным или не очень, занята только Пушкарева. Как это можно объяснить?
-   Очень просто, Пал Олегыч,  ответил Малиновский, подобно фокуснику, непонятно куда убрал шарикоподшипники.
-   Она у моего Президента, как бы 3 в 1! Секретарша, помощник президента и исполняет обязанности финдира!
Пока произносил эту фразу,  промелькнула у вице-президента чудо-мысль, которую он побоялся озвучить: «Еще бы, вместо многочисленных  моделек,  устроить ей официальную должность любовницы Жданчика, вот тогда и  были бы решены все проблемы и Президента, и компании. Жаль, только личиком не вышла. И почему умные женщины всегда такие страшшшшные?».
-   Вот и пусть работает!
Закончил свое резюме Роман.
-  И все это за ползарплаты секретаря? Я правильно понимаю, с сарказмом произнес Павел, и, как,  оказалось, попал в точку.
-  Пап, я сейчас дам распоряжение Пушкаревой,  чтобы издала  приказ о повышении ей оклада в 2,5 раза! И проследила, чтобы к вечеру я его подписал.
Павлу Олеговичу Жданову ничего другого не оставалось, как взяться руками за голову и бежать быстрее и дальше от компании «Зима-Летто».
Когда садился в машину, осознал четко одно, что спать спокойно по ночам с  сегодняшнего дня перестанет.

0

3

***   Глава 3.

Он еще только перестанет. И сердце ему не подсказывает, что сын не спит уже давно.
Не спит в прямом смысле:  забыл про сон не только  в  объятиях невесты или длинноногих красавиц,  его покинул спокойный сон уже несколько недель назад, а место спокойных снов заняли кошмары, героями которых стал некий господин ЗорькИн и Катенька.
Виновник сложившейся ситуации  бывший шеф его новой секретарши, Катерины Пушкаревой.
Именно на его слова,
-   пунктуальная, безотказная. Все банковские системы знает. Она то, что надо! На вырост – передай, пусть берет. Все бумаги будут в идеальном порядке. Отчетность вовремя…
И  засели в сознании, чуть позже прозвучавшие слова Вячеслава Семеновича, о том, что до сих пор жалеет об ее уходе и готов позвать девочку Катю (или Клаву)? назад, с повышением.
Вот от последней фразы стало плоховато и впервые, ему, здоровенному детине, подсознательно захотелось вцепиться в ее нелепый костюмчик джерси из  семидесятых годов прошлого столетия, и закричать, чтобы было понятно всем раз и навсегда: - «Светочка МОЯ» и никуда не отпускать ее от себя в радиусе трех метров. Тут же, мысленно,  представил  себе,  рабочее место нового сотрудника  у себя за спиной, где будет только ее вотчина, куда будет вхож только он, Президент компании Андрей Жданов!
Слова отца «Решай сам, только сам», уже не имели никакого смысла.
Подсознание, непонятные, необъяснимые флюиды, растеклись  по телу странным покоем и удовлетворением. Все. Точка. Решение принято. Но это же,  подсознание не подсказало, что все только начинается.
В первый рабочий день, предупредив соискательницу, что принимает ее на полставки с испытательным сроком,  Президент попросил  не покидать рабочее место, пока он ей не разрешит это сделать.
Ушел Жданов на первую свою презентацию коллекции, не почувствовав, что выходной костюм, обласканный руками Катеньки, лег на плечи легко, как никогда. Нет на нем ни лишней ворсинки, ни пылинки. Не напрягаясь, вложив только сердце и желание, хоть как-то быть рядом и сделать приятное своему новоиспеченному господину, чего еще и сама не понимала, отряхнула, обдула,  все привела в порядок Катенька Пушкарева.
А может быть, просто с этого  начала свое колдовство? Андрея Павловича не покидало, непонятно откуда взявшееся,  чувство полета, уверенности в успехе, если и есть где-то в мире его личный тонущий «Титаник», то он где-то не здесь; не имеет к нему ни малейшего отношения и он, АНДРЕЙ,  совершенно свободен и никому ничего не должен.
Президент выдал новой секретарше распоряжение «Дождитесь меня», не очень задумываясь над ним, и к своему удивлению обнаружил, когда вернулся с показа, свет, не погашенный  в  каморке. Посетовал на забывчивость секретарши, быстро прошел к двери маленького помещения, чтобы выключить настольную лампу перед уходом. Рванул дверь. Пахнуло свежестью и влагой; и увидел девушку  с тряпочкой, которую она полоскала в небольшом пластиковом ведерке. Косыночка на голове только еще больше подчеркнула ее неправильные  черты  узенького лица и сравняла с бабушкой. Однажды довелось ему быть в храме, вот у такой бабули они с другом Ромкой купили церковные свечки.
 -   Клава, вы,  почему здесь и чем занимаетесь? У нас в офисе разве нет уборщиц?
 -   Вы сказали без вашего разрешения не уходить. И чем-то нужно было заняться, здесь столько пыли. И, еще…  меня зовут Катя.
Подошел, взял, стиснул крепко-крепко ее плечики и, пытался заглянуть  в глаза, скрытые толстыми противобликовыми стеклами.
 -   Простите, я сейчас повторю три раза: Катя, Катенька, Катюша и больше никогда не забуду. Сегодня трудный день: показ; а чуть раньше, до обеда, собеседование с Вами. Поверь, СВЕТОЧКА, это был для меня шок!
 -   Верю, АНТОН ЛЬВОВИЧ, тихо прозвучало в ответ.
В тишине и полумраке Катиного «кабинетика» были  в тот первый ее рабочий день официально закреплены подпольные  партийные клички, которые навсегда останутся тайной, большой тайной для всех. И только они сами  могут ими пользоваться в секретных, ну очень засекреченных ситуациях!
Президент отпустил остренькие  плечики Катерины и протянул ей согнутый мизинец правой руки:
 -   Ну, что,  мирись?
Девушка, без тени улыбки, на полном серьезе, зацепилась своим крошечным левым пальчиком  за мизинец, предложенный  Андреем, и дуэтом, как клятву молодогвардейцы, произнесли:
 « Мирись, мирись,
  Больше не дерись»!
И стало Жданову понятно раз и навсегда, что Светочка, как истинный партиец, никогда не предаст и не обманет. С бутылкой «Кока-Колы» в руке, вместо коктейля Молотова, танк остановит и ляжет грудью ради него на любую амбразуру. (Через много-много  лет, изредка, опустошив по случаю, пару бокалов виски, будет спрашивать у нее и себя, откуда взялись в ту минуту такие нелепые мысли и такая уверенность)?
***  
А Катенька? А, что Катенька?
С того самого момента,  когда нерадивый водитель Андрей Жданов, обнаружил   девушку   перед  бампером своего   большого автомобиля со сломанным каблучком, в порванной грязной юбке,  а пострадавшая увидела его испуганные глаза, отметила перекошенное злостью лицо, была уверена, что пойдет за ним в горящую избу; не раздумывая, прыгнет  в любой водоем, даже не  в Крещение;  и,  всегда поделится, а вернее, отдаст до последней крошки,  самый вкусный мамин  пирожок.
Она, как описано в литературе,  не ложилась вечером  с именем президента, и не вставала утром. Все было намного хуже: Катя постоянно напевала, прокручивала в уме строчки:
«О, Боже, какой мужчина.
О, Боже, какой, мужчина!
Я хочу от тебя сына,
Я хочу от тебя дочку.
Я хочу от тебя Дочку и точка!»
Строчки навязчиво, постоянно, не переставая,  назойливо звучали в ушах. Дозвучались, что она заподозрила себя психически нездоровой!
Однажды ночью спряталась под одеялом, взяла дневник, и начала самостоятельный курс психотерапии: «Пушкарева, возьми себя в руки и реально посмотри правде в глаза: он не может полюбить ТАКУЮ, как ТЫ!
Он уверен, что я всегда должна находиться  у него под рукой, как ручка, как  степлер, дырокол  или калькулятор. Даже кофе сварить или принести воду из бара должна красивая Виктория.
Я для него не женщина, я – только  робот. И ему абсолютно все равно, что я,  как и все, состою из плоти и крови, и у меня есть душа, способная любить. Я хочу быть любимой. Л
Любимой  не мамой и папой, а вот этим необыкновенным мужчиной.
Хочу сына или дочку. А лучше и сына, и дочку. Но из курса школьной программы по анатомии человека, точно знаю, что для рождения ребенка нужны две особи человеческого рода. В наличии имеется только одна. А вторая? Вряд ли эта особь выразит желание участвовать в этом процессе»?
Это самобичевание на какое-то время вылечило и уставший мозг, и несчастную душу Катерины.  Строчки из известной песни,  перестали звучать в голове.
Катерина, уже для многих ставшая Валерьевной, старалась не смотреть и проходить мимо, прикрывшись папочкой, когда он целовался с невестой. А мужчина ее мечты,  как и прежде, принимал ее за предмет мебели и, не обращал внимания на присутствие Катеньки в кабинете, устраивая  на  своих коленях очередную пассию.
И только ночью, спрятавшись, завернувшись плотно-плотно в одеяло,  позволяла себе помечтать. Чуть-чуть, не доводя свою психику до истощения и бессонницы. До новопассита и ароматических свечей.
И надеяться. Верить, что и на ее улице когда-нибудь перевернется грузовик с пряниками и зефиром в шоколаде.
Вот тогда-то, большой, самовлюбленный, ухоженный  кот Андрюша, возможно разделит горечь слез безответно влюбленной, готовой ради   него  на все, маленькой серенькой мышки, именуемой Катенькой.
Ну… Помечтать-то можно?   Чуть-чуть…

Отредактировано розалия (2018-08-20 00:16:58)

0

4

***    Глава 4.

Счастливые - часов не наблюдают. Некоторое время так оно и было в жизни сложившейся троицы.
Они не были героями А. Дюма. Но что-то из девиза трех  мушкетеров было приемлемо и к ним: «Одна за всех»!
Катерина была счастлива от того, что может находиться рядом с мужчиной-мечтой; быть ему полезной; не спать ночи напролет, делая для него и компании бизнес-планы, выискивать нужных поставщиков, заключать выгодные контракты и выбивать кредиты.
Президент компании – испытывал эйфорию от того, что президентствовать оказалось не так уж  и сложно.
Главное - вовремя запрограммировать Катеньку, а каких сказочных героев, она подобно Царевне-Лягушке  будет по ночам и вечерам созывать и приглашать для претворения их в жизнь, это его нисколько не волновало от Совета до Совета; от показа до показа!
Его «Ааабсалютна» не волновало, что  днем, в рабочее время, у нее на некоторые эти заморочки,  времени порой не оставалось. Перед ней  стояли несколько другие задачи: полечить буйную головушку  любимого президента после ночного загула; спрятать его от очередной,  надоевшей хуже горькой редьки любовницы; с наигранным безразличием принять все оскорбления невесты президента и,  суметь утихомирить и ее нрав. Ведь неизвестно точно, когда жених соизволит появиться в квартире Киры с очередным веником кумачовых роз и помирится с вечной невестой, отработав «обязательную программу». Какие оценки выставляла комиссия этой программе, Катюша могла только догадываться по настроению Кирюши на следующее утро.
Идейным  вдохновителем и организатором «Большой тройки» был  в «Зима-Летто» вице-президент этой компании, Роман Дмитриевич Малиновский!
В любом физическом состоянии и при любом здравии, Роман Дмитрич  фонтанировал идеями. Вот только претворять в жизнь эти идеи должен был кто угодно, только не он.
Катерина Валерьевна зачастую к его фантазиям относилась скептически; как к капризам малого, избалованного ребенка и от большинства его идей отмахивалась, как от назойливых мух.
А  вот президент, привык еще с ранней юности прислушиваться к своему Пятнице; брать уроки  по многим житейским вопросам и стараться от его даже самых, казалось бы, нелепых предложений, не отмахиваться.
Один из жизненных постулатов вице-президента компании звучал ближе к вечеру, после окончания рабочего дня так: «шерше ля фам» и как бы невзначай, так, между делом, привлекал к этим поискам  любимого шефа.
А  второй, как человек воспитанный, отказать другу не мог, принимал участие в развлечениях ЗАМА  и поневоле, отправляясь на ночлег к Кире, напрашивался на «обязательную программу»; а его вице-балбес отправлялся с новой подружкой, фантазиями, желаниями и чистой совестью  в ООО  «МОТЕЛЬ».
Все было  чудесно в жизни Романа Малиновского, пока однажды, не проснулся в своей спальне, мучаемый жаждой и неприятным соприкосновением чужого, незнакомого тела.
Ужас, кошмар и просветление осенило в гостиной, где на диване обнаружил друга и соратника с  длинноногой блондинкой. При всем при этом, друг безмятежно спал, отвернувшись к стене, а подружка, хорошо,  если не блохастая, обнимала Жданчика со спины.
Еще полупьяный мозг Романа вернул к жизни картинку: с Викусей они за ночь к бизнес-плану и не прикоснулись. Но исправленный, откорректированный бизнес-план, как волшебник  в голубом  вертолете,  как  бесплатное эскимо на палочке, принесла вторая секретарша Андрея, а за следующую ночь, как в сказке,  сделала и новую смету.
В силу сложившихся обстоятельств, его Балбес-президент отдал  фирму в руки этой Мышки-норушки и теперь спит, и, даже похрапывает в объятиях то ли Анжелы, то ли Артемизии. Где они только такие погонялы себе берут?
Никому было невдомек заглянуть в ботанический словарь и выяснить, что в переводе с латыни, красивое благозвучное «Артемизия» обозначает «полынь». Детское увлечение биологией, оказалось не лишним. Природная, врожденная  тяга  Романа к познанию нового принесла свои плоды: посередь ночи не поленился заглянуть в большой ботанический словарь. От латинского слова «Артемизия» во рту появилась неприятная горечь, и при виде Жданова, в объятиях полыни понял, что это только начало.
Продолжение будет, когда эта самая полынь в природе зацветет! Вот тогда, Жданчик, узнаешь, что такое аллергия, познаешь  сопли и слезы, ее сопровождающие!
Постоял, посмотрел, хлопнул себя ладонью по лбу: - «А что мешает их Катеньке так же нежиться в чьих-то объятиях? Живая же? И при ней – такие две компании, с такими деньгами»!
Не захочешь, да полюбишь! Вот только его эстетическая натура не позволит это делать. Но…  можно было бы и подумать над этим, тем паче он на подсознании догадывался, что Катерина Валерьевна прячет под  балахонами.
Впервые желание заглянуть под ее балахоны, расстегнуть пуговички на глухом воротничке кофточки, покрепче прижать к себе,  появилось, когда он,  паясничая, заговорил о новых тенденциях в современной моде: - «Юбки должны стать еще короче» и, его попытка чуть-чуть приподнять ее длинную юбку, на мгновение приоткрыли ровные ножки. Не от ушей,  конечно;  вот именно к ушам помощницы президента, у него не было никаких претензий, но вполне приятные, прямые ножки в толстых, шерстяных колготках. (Выходит, что бережет Катенька здоровье с молоду и будет у нее вполне здоровое,  и жизнеспособное потомство. Все было бы не так плохо, вот только проблемка есть небольшая, как быть с  известной истиной: от осинки не родятся апельсинки», или  как-то так).
«Декольте еще глубже» - и нащупал, ощутил тако-о-ое…   но никак не меньше любимого третьего размера! (Такие правильные,  как Катенька,  вскармливать свое потомство будут только своей грудью.  Никаких смесей и кормилиц)».
Роман крепко зажмурил глаза. Решил, что надо меньше пить, иначе скоро вновь начнут преследовать младенцы. Ладно,  от Вики, еще теперь и от Пушкаревой! Не приснилось ведь, причудилось наяву!
Но …  Господи, у него-то,  почему  должна болеть  голова  по поводу того, что «Зима-Летто» заложено, в то время как президент безмятежно спит? Сложившуюся ситуацию нужно исправлять и, как можно быстрее!
Компания не его, его пакет акций и рядом не стоит с контрольным, так, мелочевка для поддержания штанишек на лямочках. А самое главное, лоб их королевы  с первого дня пребывания в «Зима-Летто» украшает граффити «Я ЛЮБЛЮ АНДРЕЯ ЖДАНОВА» и это не является секретом ни для кого, кроме балбеса-президента.
Вот пусть и потрудится на благо родной компании!  Бессонница, жажда и тяга к творчеству сделали свое дело:  к  утру, на рабочем столе РомДмитрича, лежали два тома эпистолярного жанра:
1). «Не бывает некрасивых женщин. Бывает мало виски или деньги не пахнут».
(Сей дОкумент был изложен в тезисах, подробные инструкции Жданов получит устно, желательно но начала нового рабочего дня).
2). « Инструкция по спасению рядового Жданова».
Такого,  убойно-радостного восторга,  Малиновский не испытывал давно, едва сдерживал эмоции, чтобы не разбудить друга и не поделиться своими открытиями и планами. Компании ничто не грозит, если твердо придерживаться вышеизложенного плана: и волки будут сыты (взрослеющая на глазах  Катюшка получит свою долю мужского, уточним, Ждановского внимания) и, овцы целы – компания, а вернее, деньги никуда на сторону не сгинут!
«Ай, да Ромка, ай да сукин сын!». Поаплодировал себе Малиновский и отправился на кухню варить кофе.
Пора будить всех, и отправлять кое-кого восвояси; а кое с кем отправляться на работу, где Катенька уже трудится за себя и за двух великовозрастных оболтусов.
Сам Роман никогда ни на какие гадания гадалок, даже на Амурины, которым верил весь офис «Зима-Летто» на обращал внимания, а нагаданное другу старой цыганкой на стоянке автосервиса Жданову: «Она придет к тебе служанкой, ты будешь думать, что она твой друг, а она будет считать себя твоей любовницей. Ты убьешь ее, и она исчезнет, но вернется твоей госпожой», давно забыл.
Он посмеялся после тирады, произнесенной гадалкой, его красивое лицо украсила ехидненькая  улыбочка, которая делала физиономию признанного ловеласа еще неотразимее, и забыл. Зря посмеялся, и совсем уж зря, что забыл...

Чужая душа – потемки! Такая же, как ночное небо при сплошной облачности.
Роману Дмитриевичу было невдомек,  какие циклоны и антициклоны, постепенно зарождались в душе друга.
Когда-то в школе, на уроках литературы, мальчик Рома что-то читал о любви; писал сочинения про Онегина и Ларину, и еще что-то такое, о чем спустя годы и не вспомнить. Как теперь вспомнить? Только писал он красиво, элегантно. Созвучно ложились рядом сказуемые, глаголы и подлежащие. Единожды такую душевно-слезливую притчу   написал, что литераторша стала бояться за него, чтобы от ревности и безответной любви мальчик не наделал глупостей!
А, мальчик, получив очередную пятерку, которая приближала его к заветной золотой медали об окончании средней общеобразовательной школы, только, посмеивался.
Золотая медаль – тогда была только эта цель, она давала ему возможность вырваться из маленького провинциального городка и открывала двери в столичный ВУЗ, какой – неважно. Придет время – разберется!  Сразу со всем – и с любовью, и с дальнейшей жизнью.
И все было прекрасно до сегодняшнего пасмурного утра. Все испортил друг и Президент.
Жданчик сидит в его кабинете, в его кресле и с улыбкой козленка,  ведомого на заклание, вещает о любви к неизвестной  Катеньке.
Включить «дурочку» у Романа не получилось: с первых  слов Андрея, «У нее редкое, простое имя  - Катя»,  понял Штирлиц о какой радистке Кэт из чулана идет речь.
Друг Ромио продолжал наигранно, но Жданов, с затуманенными от любви мозгами не обратил на это никакого внимания, начал перебирать существующих и несуществующих в их окружении, Катерин.
Можно считать фактом, что до этого момента, никому, ни по какому поводу не удавалось выбить Малиновского из седла. Сейчас,  он поверженный, стоял за спиной Президента, и только был способен растерянно произносить с короткими паузами между слов: - «Ну, ты дурак…  Ну, дурак»!
А после слов Жданова: «Это была ночь с обыкновенной женщиной, которая со мной и любит меня, только за то, что  Я это Я».
«Да, друг мой Андрюша, я знал, как велико твое ЭГО, но что настолько оно огромное, что не втискивается ни в какие рамки порядочности, даже не предполагал! Ох, как это высокопарно звучит:  Я это Я!»!
- Жданчик, вот что я думаю по этому факту в твоей биографии: - «Как-то проблематично не любить простого парня с рабочей окраины в костюме за несколько тысяч баксов! Вот удивил, так удивил»!
Далее бред сумасшедшего до сознания Романа доходил плохо. Хотелось вызвать маленькую машинку и отправить этого чокнутого в Кащенко. А заодно, стало жаль свою старую училку по литературе: вот где РОМАН  о любви, который она никогда не прочитает!
И, как ведро холодной воды вылили на Малиновского в пик Крещенских морозов. За его спиной, происходило ТАКОЕ, А ОН ОСТАЛСЯ В НЕВЕДЕНИИ! Смог только прошептать: - «А железки целоваться не мешали»?
Есть в жизни справедливость, как хорошо, что заключен между ними договор не заглядываться на девчушек друг друга. Нет, Роман четко понимал, что не способен зациклиться на этом объекте большой чистой любви друга, даже за большие деньги! А Жданов – разве не за деньги? Все смешалось в голове Романа Дмитриевича. Вопросы в его светлой голове рождались быстрее, чем сам себе мог придумать ответы.
Внимательно всмотрелся в лицо Андрея. Тот сидел в кресле с закрытыми глазами, положив голову на подголовник кресла, по лицу блуждала улыбка, которая оповещала Малиновского о том, что друга здесь нет.
Взялся  руками за спинку  и повернул к себе кресло на 180 градусов, присел  на корточки перед новоиспеченным идиотом, у которого через час Совет директоров, где решится судьба не только  его президентства, но и компании. Не просто так Воропаев намекал на статью в «Экономическом вестнике».
Спросил:
- А как же Кира?
-  Свадьбы не будет. После сегодняшней ночи…  Малиновский договорить ему не дал, задал вопрос, родившийся в тему в его очень озабоченной голове:
-   Идиот, вот идиот… Кира – такая женщина! Да любой был бы счастлив, находиться с ней рядом.
-  Слушай, болван  влюбленный, продолжал Роман, сам все больше пугаясь своих предположений, надеюсь, ты хотя бы в своей эйфории, что тебе досталась Катенька твоя нецелованная, про презерватив не забыл?
Жданов резко откинулся от спинки кресла навстречу своему дознавателю, смотрел на него полными ужаса глазами:
-   А где ты был раньше? До меня только сейчас это дошло! Даже с Кирой я никогда не забывал, не смотря  на то, что она еще и таблетки какие-то принимает.
-   Мало у нас проблем, еще Катеньку отправь в декрет! Ты вообще, чем думал? Правильно говорят умные люди, что голова в этом случае совсем не нужна.
Жданова беспокоил другой вопрос, да так, что отошли на второй план отчет, Совет, показ, свадьба, кредиты и друг Ромка, пытающийся изо всех сил вернуть его в реальность: - «Кто тот первый у Катеньки? Ведь готов убить и того неизвестного, кто посмел раньше его к ней прикоснуться; и ее за это, что не сумела себя сохранить для него, Андрея Жданова; и еще врагом номер один становился Пушкарев В.С., который на деле оказался плохим отцом»!
За стеной собирались члены Совета директоров.
Пушкарева К.В., при всей своей воспитанности и непохожести на других, какой бы счастливой сегодня себя не ощущала, не была лишена самого обычного бабского любопытства. С самого утра ее взор притягивал яркий розовый, весь в цветочках и бантиках, пакет на столе президента, а когда захотела его переставить в другое место, чтобы освободить рабочую поверхность стола, не могла уже не заметить надпись: «Спасти рядового Жданова»!
Руководствуясь тем, что «Любопытство не порок – а источник знаний», осторожно вынула из него письмо в желтом конверте.
Самое интересное, что совесть воспитанной девочки, не сказала ей, что нельзя рыться в чужих вещах. Этот поступок объяснил ей ее же внутренний голос: после событий сегодняшней ночи она тихо стала считать  шефа СВОИМ мужчиной; а он, этот мужчина почти свободен, невесту он не любит и свадьбу отменит. И все затмила ревность. Ну как, ну кто может присылать ему посылки в таких пакетах?
Помучилась всего секунду и привела в оправдание себе главный аргумент: всю почту президента разбирает она. Она хороший помощник, вот и должна заняться своими прямыми обязанностями, разобрать почту президента.
Утро, начавшееся для Президента в кабинете его заместителя, а для его помощницы – в кабинете Президента, стало началом конца,  не родившегося счастья двоих.

0

5

Спасибо

Спасибо всем за добрые слова и терпение.
Желаю продолжить свой "винегрет", у которого нет временной привязки к известным событиям.
Хронология относительная.

*** Глава 5.
Умирать не хотелось – хотелось жить. Только  как?
Была девочка Катя уверена, что изложенное на бумаге, так или иначе Роман Дмитриевич донес до сознания друга давно, а письменно закрепил, все ранее сказанное, чтобы не расслаблялся. Им спасать «Зима-Летто», а компания в ее руках.
Такую боль она никогда не испытывала. Только уйти, уползти с этого места, пока ее здесь никто не застал.
Позже, спустя годы, никогда не могла восстановить в памяти, как писала заявление об увольнении (так надо, говорил разум), как убирала в сумку какие-то личные вещи, смяла и собиралась  положить  в большой накладной карман старого пальто письмо-инструкцию Малиновского.
Страх, апатия, вмиг родились  и заполнили мозги и душу.   Вот надолго и поселилась в юной,  такой доверчивой, неокрепшей  душе,  депрессия. Совсем не ко времени, и не к месту,  пыталась вспомнить медицинский термин, как называется синдром  вечной, страшной, не покидавшей ее ни днем, ни ночью, усталости.
Стояла, обессилено облокотившись на стол, судорожно сжимая в руке желтый конверт, совершенно не ей адресованный и на полном автомате, выключала компьютер, принтер, настольную лампу. Все сделала не она, а ее оболочка, которая пряталась где-то в пальцах, коже, в воздухе.
И… вот в эту минуту, умирая,  она поняла, что перестала слышать музыку. Ту,  которая  постоянно,  звучала в ее голове, несла ее на крыльях счастья, поднималась на мажорных тональностях высоко-высоко, стучала в ушах веселыми, задорными  молоточками,  под которую ей хотелось танцевать, мелодия,  которую не выбирала, которая рождалась сама, когда  он целовал ее ладошку.
Вот и стала душа ее косолопапой, превратилась в пыль дорожную…
« Случилось с ней невозможное:  как ей жить без любви?
Только маяться, так у нас с тобой получается?»
     Единственное, в чем была уверена ее исковерканная доверчивая натура, что ее душа косолапая отныне  будет болеть,  болеть и болеть много дней и ночей,  и как ей избавиться от этой боли? Выползать из этого горького состояния нужно самой, помощи ждать неоткуда. Как остаться живой, ее ухода не переживут мама с папой.
В полной отрешенности положила на стол Андрюшеньке(?) стопку папок с отчетами и на самый верх свое заявление.
«Куда идти, куда податься? Вновь нужно искать работу. У родителей кредит за машину, у папы болит колено, нужно дорогое лечение.
Где брать деньги? Где искать работу? Под какой автомобиль броситься на этот раз?» – Родилась в голове нелепая мысль.
«Встретится ли в ее жизни очередной Гомильштейн Антон Львович»?
Андрей, Андрюшенька остался навсегда в прошлом и больше такого не будет.
«Течет ручей, бежит ручей,
И я ничья»…
Останется только память о его руках, губах, рокочущий голос. И необъяснимое желание продолжать тайно любить и в то же время, сделать больно, отомстить обоим – и автору письма, и получателю.
Шла через холл, мимо рецепшена и молчала, не видела никого и не отвечала на обращения к ней. От такого поведения подруги, онемели все женщины из Женсовета.
Что же такое произошло с помощницей президента, если становилось холодно от ее отрешенного взгляда,  хотелось отвести взгляд от ее согнутой дугой спины, сделавшей ее вовсе мизерной?
Нелепая шапочка выглядела  еще нелепее, чем всегда, просто блином, положенная на макушку. И длинный  самовязанный  многоцветный шарф в тон этой шапочке, тянулся яркой змеей за своей хозяйкой.
Лифт поглотил в своих объятиях Катеньку. И, только одного сотрудника компании, С.С. Потапкина,  заметила Катерина, только с ним попрощалась.  Кивнула головой в ответ на его слова, но не вникала, о чем он говорит.
***       
«Верни мне, господи, печаль».
Юлиана – женщина-солнце, женщина-праздник, источала  всем своим   существом  радость и благополучие,  завораживала собой и своим солнечным настроением всех окружающих,  в состоянии  легкой эйфории  выпорхнула из обители капризного гения «Зима-Летто».
Прекрасно, все складывается прекрасно – показ будет на высоте, а это не только хорошие деньги для ее пиарагенства, но  еще и реклама. ( И, вкладывать в это ничего не нужно – приятное само совмещается с полезным)!
У нее ежедневно был очень плотный график встреч и мероприятий;   день всегда  был расписан по минутам, но сейчас  она приготовилась  чуть-чуть опоздать. Ну, совсем чуть-чуть… 
Свидание в ее жизни далеко даже не  сто первое, кому надо - подождет.  Вот только как отнестись к новому ухажеру: у него далеко идущие планы в отношении ее, а у нее кроме желания поводить за нос этого большого, серьезного бородатого успешного бизнесмена, нет ничего. Но, почему бы и не провести сегодняшний, неожиданно совершенно не занятый никем и ничем вечер? Кто знает,  возможно,  этот вечер наконец-то окажется ее судьбой?
Но… еще хотелось провести вечер в одиночестве, на своем диване, со своим телевизором, с Джерькой под боком. Но коль, милочка согласилась, то будь добра полезай в кузовок, то есть поезжай на свидание! О диванчике надо было думать в тот момент, когда тебя приглашали,  и ты расплылась, как лужица после дождя на неметеном дворниками асфальте!
Уже перед дверью кабинетика Катерины,  ее лицо озарила приятная  задорная улыбка и,  вот с этой улыбкой, которая делала ее лицо еще светлее и доброжелательнее, тихонько, кончиком зонтика постучала по косяку и аккуратно впорхнула в каморку помощницы Андрея, отдавая себе отчет, что  успела  по Кате соскучиться за неделю.
Принесла помощнице Президента приглашение на выставку современного искусства, которую будет представлять завтра вечером. Была уверена, что только  странную девушку из всего коллектива компании, заинтересует необычное  мероприятие, только она в силу своего образования и воспитания, богатого внутреннего мира способна оценить все, что там будет представлено.
И еще: было горячее желание вырвать Катерину хоть на вечер из  маленького душного помещения без окон и дверей. Вернее, дверь-то есть, но выйти из нее Катенька может только по разрешению своего шефа, возомнившего себя ее шейхом.
И войти к ней, через калитку, охраняемую шефом-цербером, можно только с его же разрешения. Только Юлиана на чудачества Жданова попросту плевала  с высокой колокольни, она была вхожа во все двери и калитки.
Вот только непонятное упорство  в  нежелании  покидать  неудобное для жизни и работы помещение  самой хозяйкой  узкого шкафа, не помогло пиарщице переселить ее в настоящий кабинет.
Катеньки за столом нет. Настольная лампа погашена, горит только верхний, не очень яркий свет. На столе царит идеальный порядок.
Посетительница вынула приглашения  из пакета, положила на стол одно, но немного подумав, достала второе и присоединила к первому.
Собралась уходить, на выходе отметила отсутствие верхней одежды  помощницы.
Старательно прикрывала дверь каморки, когда громко о своем появлении возвестила эта сладкая-парочка.  Подобно  неразлучным сиамским близнецам, всегда вместе, и как всегда в ненужном месте, в ненужный час. Этих двух знатных ловеласов, Юлиана желала встретить в данную минуту  меньше всего.
Отметила про себя, как выражение лица и настроение одного,  параллельно,  зеркально,  тут же высвечивается на физиономии другого.
Первым,  с дружескими  объятиями, полез зеленоглазый оторва Малиновский; с  почтением, настоящим, не наигранным, начал целовать ей руки второй.
-   Куда дели Катеньку? Я к ней, до вас мне пока нет никакого дела!
-   Юлианочка, солнышко, ну за что ты так нас не любишь? Неужто мы не сможем тебе заменить общество нашей красавицы?, разливался романтической скрипкой Роман.
-   Как нет? Ну, Катя могла пойти к девочкам из женсовета попить кофе, или в  бухгалтерию, завтра у сотрудников зарплата;  или у Ольги Вячеславовны, сегодня ей необходимо просчитать новую коллекцию.
-   Так, действительно, где она может быть?
Задумчиво почесал затылок президент. Кира куда-то утащила Викторию,  и  не самому же бежать теперь за кофе.
-    Юлианочка, тебе как всегда, зеленый чай с мятой?
И рванул к каморке, совершенно выпустил из виду, что только-только говорили об  отсутствующей  на рабочем месте,  Пушкаревой.
-   Ромка, где Катя? И вещей ее нет. И встреч сегодня никаких у нее не запланировано.

И заорал на весь офис, как умеет только президент, когда все в одну секунду оказываются, как по мановению волшебной палочки, на своих местах:
-   Малиновский, где Катя?
У Романа привычно на неожиданный рев президента, плотно сжались в  ниточку  и  опустились справа  уголки губ,  с недоумением пожал плечами:
-   Твои проблемы. Твоя секретарша – ты за ней и присматривай, и бросил взгляд за окно. Если бы он сделал это на полчаса раньше, увидел бы, как не оглядываясь, все  больше ускоряя и  ускоряя, четко печатая,  как солдат на плацу,  шаг,  уходила от «Зима-Летто»  Катерина.
Уходила, чтобы, как она решила, никогда не вернуться, чтобы забыть обо всем, что ее связывало с этим проклятым для нее местом.
А как быть с тем, ради которого она ежедневно, с утра пораньше  бежала в это проклятое, наполненное ядом гнездо? Из-за того, что в воскресные и праздничные дни ОН не бывал здесь, ненавидела в отличие от сотен и тысяч нормальных людей, эти долгожданные праздники и выходные!
Забыть, забыть, забыть! Она ПУШКАРЕВА, она сумеет, вот только уедет куда-нибудь подальше. Далеко, далеко, где не говорят на родном языке, ГДЕ  понятия не имеют о таком имени – Андрей Палыч, Андрей,  Андрюша.
Есть ли где-то,  на белом свете, есть ли такое место?
***   
Виноградова ехала в офис, и не везло как всегда, все красные светофоры были ее. Заметила на обочине фигурку,  когда  загорелся на светофоре  желтый,  начала движение, вливаясь в общий поток автомобилей и притормозить уже не могла. Никогда не видела Катю в пальто, но была уверенна, что это именно она. А заметила оттого, что все пешеходы торопливо двигались по «зебре», а эта фигурка продолжала неподвижно стоять. Сбросив скорость, пронаблюдала за помощницей в зеркало заднего вида. Поток пешеходов обтекал  фигурку, а девушка   все так-же неподвижно, отрешенно продолжала стоять на том же месте, не двигаясь ни на сантиметр.
Юлиане пришлось сделать петлю в несколько километров, чтобы вернуться на тот же перекресток. Издалека заметила понурую фигурку. Сдала вправо, прижалась к бордюру. Включила аварийные огни и выскочила на обочину.
-   Катенька, вы?   Почему здесь? Что с вами?
Совершенно пустой, ничего не выражающий взгляд больных глаз. О таком, вероятно,  говорят, «Взгляд побитой  собаки».
Осторожно, стараясь не испугать девушку, которая, казалось, вообще выпала из реальности, только судорожно прижимала к груди желтый конверт одной рукой и старалась не выпустить зеленый бумажный пакет и сумку  -  другой.
Юлиана обняла Катерину за талию и повела к машине. Усадила на пассажирское место, пристегнула ремень безопасности, но не смогла вынуть из рук  Пушкаревой ни пакет, ни сумку.
-   Катенька, вы  где живете?  Давайте, я отвезу вас домой!
Лезть с расспросами  Виноградова не посчитала нужным, только понимала, что случилось что-то из ряда вон выходящее, что заставило девушку впасть в ступор.
-   Мне сейчас нельзя домой. Мне нельзя пугать родителей. Мне немного нужно придти в себя.
-   Катенька, а что вы сейчас хотите? Я вам могу чем-то помочь?
Юлиану радовало уже  одно то, что Катерина вполне разумно отвечала, не выпадала из реальности, а ведь создавала со стороны  впечатление совершенно не вменяемой особы.
-   Помочь? Нет, мне никто не может помочь. Никто. А хочу я уехать куда-нибудь далеко, далеко. Где меня никто не знает. Хочу одеть паранджу,  и спрятаться от всего мира. Но у меня уже старенькие родители, и кроме меня у них никого  нет. Они меня даже в пионерлагерь от себя никогда не отпускали. И переехали в Москву, в старую бабушкину квартиру из Забайкалья только потому, что я поступила учиться в МГУ. Чтобы меня не оставлять одну. А там, в Забайкалье, у папы была работа, тайга, чистый воздух. Я единственное, что у них есть и только поэтому я должна жить и выбросить все глупости из головы.
Пронизанное абсолютной безысходностью «и только поэтому я должна жить и выбросить все глупости из головы», острой опасной бритвой резануло слух Юлианы. Было ощущение, что провели металлом по стеклу, как по оголенным нервам.
«Господи, да что же случилось, что девочка на грани суицида»? Вопрос только в том, что выбрать: веревку с мылом или цианид? Только еще этого не хватало!
Говорила Катя вполне адекватно, но на адекватную была не похожа. Виноградова,  больше ни о чем не спрашивая, не советуясь, повернула в сторону своего дома. Со спутницей обращалась аккуратно, как с тяжело больной.
Крепко держала девушку  под руку, когда шли к лифту. В лифте ответила на звонок:
-   Эльвирочка, будь добра, отмени все встречи на сегодня и первую половину дня на завтра. Да, да образовались неотложные дела. Вечер с Гаспаряном? Господи, ну какой Гаспарян! Вот сегодня совсем не до него. Позвони ему прямо сейчас, будь добра. И телефон я отключу.
Медленно, не навязчиво, помогла нежданной гостье снять пальто, осторожно вынула из судорожно сжатых пальцев письмо, давно догадалась, что вся загадка прячется в этом узком длинном конверте. Осторожно все сложила на тумбочку и старательно, как маленькому ребенку проговорила:
-   Катенька, пусть ваши вещи полежат здесь. Мы с вами попьем чаю.  А они пусть побудут здесь. К ним никто не прикоснется, я вам обещаю.
Катерина, как под гипнозом,  отправилась следом за хозяйкой. Юлиана взяла на руки  собачку, погладила ее, поласкала, поцеловала. Передала собачку гостье:
-   Катенька, пообщайтесь с Джериком. Стресс снимает лучше всякого психотерапевта!
Пушкарева безропотно взяла собачку, тот пытался лизать ей лицо, она не отворачивалась. Безучастно принимала Джерькино внимание. Именно эта спокойная безучастность и пугала Юлиану. Что же такое случилось, что совершенно выбило из реальности всегда спокойную, улыбчивую, доброжелательную девушку?
Ставила чайник, доставала заварку и одновременно с верхней полки, предварительно пододвинув стул,  встала на него, росточком тоже не вышла,  достала большую свечу несколько грязновато-лилового цвета. Ни чай, ни сама свеча, а именно ее цвет,  привлек внимание Катерины.
-  Это лаванда. Будем пить ромашковый чай и медитировать под запах лаванды. Еще я приготовлю грог, но перед этим примешь успокаивающую ванну.
И улетела из  кухни, а следом спрыгнул с Катиных колен Джерька и понесся в ванную комнату следом за любимой хозяйкой, по которой и так много и часто скучает.
-   Катенька, вот чистое полотенце, вот новый халатик, он тебе будет впору. В воде только настой успокаивающих трав. Минут,  через двадцать, все будет готово с чаем, вот после ванны и погуляем. Имеем мы право на девичник?
Юлиана говорила и говорила. Боялась возникающих пауз. И еще: заблокировала замок в ванной. Подсознательно боялась за поступки девушки,  и у Виноградовой складывалось где-то в мозгу, что ее психика не совсем здорова. Лучше быть начеку.
Оставила Катеньку одну, последнее, что заметила через узкую фигурную вставку  матового  стекла в двери ванной комнаты, то, как Катин силуэт  перешагивает через бортик ванны.
Сама отправилась в прихожую, где на тумбочке  осталось письмо в желтом конверте.
*** 
Спасибо, Господи, что не придется брать на душу лишний грех: конверт не запечатан.
Дотошной  Юлиане сразу бросилось в глаза, что автор письма в совсем юные годы, когда посещал первый класс общеобразовательной школы,  чистописанием не заморачивался! Еще новоиспеченная мисс Марпл пожалела, что совсем ничего не умеет читать про человеческую душу по почерку.
Но с первых прочитанных слов: «Мой друг и президент»… поняла, кому принадлежит авторство  сего  пасквиля.
Спонтанно, не давала себе отчета, для чего она это делает – отксерокопировала три листочка, исписанных корявым почерком.
Отметила, что написано вполне грамотно, без грамматических и стилистических ошибок. Положила еще теплые после ксерокса листочки в папочку и быстро все убрала в нижний ящик рабочего стола. В душе все кипело и клокотало не от радости или восторга, клокотало от злости и бессилия, невозможности предпринять что либо прямо сейчас, сию минуту против пары  г…ков!
За те несколько минут, которые ей понадобились, чтобы пробежать глазами  по рукописным строчкам сочинения господина Малиновского, а в авторстве она нисколько не сомневалась, и вернуть конверт на место, что только не пришло ей в голову. Главное – это защитить девушку, и всеми,  доступными способами,  вывести ее из ступора.
И отомстить!
Она, взрослая женщина, которой уже давно было море по колено, неизвестно, как бы отреагировала на подобное.  (Бедная  девочка, и так не перестает слушать в свой адрес всякие гнусности, тут еще эти близнецы-братья  со своими комментариями,  да дай бог им самых злых жен, про которых говорят «змея подколодная»  и некрасивых детей! Перекрестилась, произнесла шепотом «Прости меня, Господи»,  и пожелание про детей  забрала назад, заменив его на «тещу-злыдню».)!
Естественно,   сама Юлиана, первое, что сделала бы, окажись в подобной ситуации,  посмеялась бы над  писаниной и не отходя от кассы, отхлестала бы этими листочками, скрученными в жгут,  этого зеленоокого автора по физиономии  там, где застала! Лучше, если в обществе друга и длинноногих подружек!
Но Катенька, это не тот случай…   У девушки другой возраст, другой жизненный опыт, иное воспитание. Возможно, и Катерина в другое время и  обстановке, совсем бы иначе восприняла эту ситуацию. Проблема, вытекающая из грубой шутки, (Юлиана восприняла записи Романа только так, как грубую шутку), в принципе, выеденного яйца не стоит. А тут, любовь, которая затмила разум девчонке и в разы усилила боль. До такой степени, что глупышке влюбленной,  девочке неразумной,  пришла мысль о суициде. 
А Жданов, вот подлец, вот подлец, с годами становится все подлее!  Мало ему модельных  красавиц, которые сами вешаются на шею и прыгают к нему в постель, так его еще и на юных,  целомудренных  неформатных девочек потянуло.
Юлиана знала Андрюшин внутренний мир лучше, чем он сам. Знала каждую женщину, с которой он встречался больше двух раз. Умудренная жизненным опытом женщина, предполагала, что друзья делятся всеми своими приключениями,  в которые попадают, возможно,  и самыми интимными подробностями.
Но история с Катенькой привела ее в такой ужас, что она готова была бежать куда угодно, чтобы начать защищать честь и достоинство своей подруги. То ли внутренний голос, то ли интуиция ей подсказали, что роднее и ближе Кати,  у нее никого не будет.
Вернулась в  кухню, подставила ладони под холодную струю воды, окунула несколько раз лицо в воду. Так… надо брать себя в руки, сейчас из ванной комнаты  появится Катя. А у нас все хорошо, вот только б знали вы, как мне дороги,  подмосковные вечера.
А вечер близится…  И,  месть – это блюдо, которое подают холодным!  Я, Юлиана Виноградова,  знаю, что это будет!
Усадила Катюшу на стул, принесла из ванной фен, и начала  сушить ей волосы, по сути, выполнять   роль доморощенного стилиста. Наблюдала за плитой, на которой что-то булькало в кастрюльке,  и осторожно спросила Катю:
-   Ты мне не объяснишь, что сегодня произошло?
-   Я уволилась из «Зима-Летто».
-   И Жданов тебя так просто отпустил? Ни для кого не секрет, что он шагу без тебя ступить не может, и все дела компании ведешь ты, он только закорючки, грубо говоря, в нужном месте, на бумагах оставляет.
-   Когда уходила – не знал, но я все бумаги оформила и оставила у него на столе. Те, которые, не для чужих глаз, убрала в сейф. Код знаем только мы с Андрюшей…
-   Понятно, с Андрюшей…
Оторвалась от Кати, ополоснула руки, разлила по глубоким фужерам теплое вино:
-  Давай, будем, есть, пить. Вечер на дворе, у тебя точно маковой росинки во рту не было!
Сняла с плиты кастрюльку, обернулась и застыла: ну, где, где у всех были глаза? Так и стояла, смотрела на девушку и пожалела только об одном, что не владеет искусством фотосъемки. Протянула руку, и сделала снимок на телефон: большие, не спрятанные под очками глаза, прикрытые несколько необычно выпуклыми веками, опушенные  густыми ресницами.
И волосы…  Увидела Юлиана не вечно туго стянутые  косички или дурацкую бабулькину фигу на макушке, оттого  казавшиеся блеклыми  и реденькими. Юлиана видела блестящие, средней длины локоны, обрамляющие лицо с правильными линиями.
Катя ни на что не обращала внимания. Взгляд был обращен  «вовнутрь, в себя», полное отрешение от окружающего мира...
Юлиана, якобы, набирая текст SMS-ки, отошла в противоположную сторону и сделала еще пару снимков.
Попутно Юлиана фантазировала, как  отомстить  Жданову,  и, примерно решила, что знает с чего начать. И если, согласно фантазиям  Виноградовой, господин президент будет уложен наповал двумя залпами из дивизионной ракетной установки «Катюша», то его заместитель будет умирать долго. И к нему, с особой циничностью и жестокостью, будут применяться такие методы пыток, как:  загоняться под ногти швейные иглы из мастерской Милко; удушение   сантиметром Уютовой и частичное повешение на поясках, резинках и подтяжках моделей!
Мысленно,  поулыбалась своим фантазиям, пожалела, что не с кем поделиться и посмеяться.
Катя опьянела от нескольких глотков вина и расплакалась…  Плакала как сильно обиженная девочка из малышовой группы,  у которой в песочнице отняли совочек. Слезы лились рекой, она не обращала на это никакого внимания. Виноградова подошла, прижала Катерину  к груди, гладила по голове и приговаривала: - «Поплачьте, Катенька, поплачьте. Поверьте, легче будет».
От этой материнской ласки, тепла, разлившегося по всему телу, мягкого участия живого человека, который ее впервые жалел и сочувствовал от души, а не потому, что так требовала ситуация, Катерина заговорила.
Это был не рассказ,  и не простое излияние израненной души. Как  на исповеди:  ничего не утаивала , ничего не скрывала , изливала девушка тоску вечного одиночества.
Про первую, такую больную любовь, где деньги оказались главнее чести, верности, порядочности.
Про незнакомого Юлиане, красивого, доброго, заботливого, но такого неумелого, ничему в быту  не наученному,  Антона  Львовича.  Барчука, как о нем сказал бы ее папа. Он, Гомильштейн Антон Львович, по всей видимости,  никогда не держал в руках молотка, но с таким рвением, бросив все свои дела, пытался починить ее туфельку. И, только чтобы не обидеть мужчину, она как завороженная смотрела на его неумелые действия, не забрала у него туфельку, молоток и набор для детского творчества «Сделай сам». Да еще он, этот пресловутый Антон Львович, по словам Катеньки, по сей день хранит ее каблучок, который отвалился  через три ступеньки от двери его квартиры, и он нашел его утром по пути на работу, закинул в бардачок  своего джипа и хранит его там, по сей день. Сама видела. Опустила глаза, и добавила:
  -  Он мне сказал, что он лучший принц на свете, отыскал свою Золушку даже не по туфельке, а по каблучку! 
«Постель – не повод для знакомства», так он ей сказал на прощание. Об этом не вспомнила, или не нашла нужным поделиться со своей спасительницей.
Рассказу-исповеди Катерины,  Юлиана удивляться не переставала. Всегда была уверена, что Катенька девушка, в том понимании, которое бытует в народе, то есть  еще не знавшая мужчину. Девственница. И,  будет себя блюсти до того момента, пока не выйдет замуж. (Бывают в жизни случаи, когда остаются незамужними успешные бизнес-вумен и длинноногие    красавицы.  А, такие,  как Катя,  устраивают свою судьбу,  и часто,  очень удачно). 
А  судя  по рассказу Кати, у нее один мужчина сменяется другим, и  все красивы, как на подбор. Подобно тридцати трем богатырям! Век живи и не переставай удивляться! Только,  Катино воспоминание  про Антона Львовича,  вообще смахивало на сказку, которая приснилась девочке.
На удивление Юлианы, рассказ Катерины шел спокойно, последовательно. Последнее было  особенно интересным, учитывая психологическое состояние девушки.
Вот и добралась в своей исповеди до катастрофического финансового положения  компании «Зима-Летто», до Андрея, «Ника-Моды», и  до поддельных отчетов.
Про клятвы под луной. В этом месте смех начал душить Юлиану, прошло больше двенадцати лет,  а  репертуар Жданова не изменился! Клятвы под луной, она слово в слово могла повторить Кате эту клятву! Вот в это поверила, так как была участницей подобного шоу,  очень давно, и сценарий представления не изменился.
Юлиане плакать хотелось. И плеваться хотелось при воспоминаниях Кати   про последнюю встречу в «Лиссабоне», про более ранние встречи в маленьких забегаловках,  где-то на окраинах Москвы. Вот в этом месте рассказа Катерины, от удивления Юлиана не просто потеряла челюсть. Думала, что высыпятся и покатятся по полу меленькими красивыми рисинками от удивления все ее ровненькие зубки: Жданов пел в караоке-баре для Катерины и после песни целовал Катю, правда,  назвался именем Сашки Воропаева! Виноградовой пришла мысль, а не выдает ли Катюша желаемое за действительное?
Вдруг Катерина судорожно вцепилась руками в домашнюю футболку Юлианы и как невменяемая стала причитать:
  -  Как, как я смогу жить без него? Я теперь знаю, уверенна, что его разговоры об отмене свадьбы с Кирой были  только разговорами, были пустыми  обещаниями, чтобы заставить меня сделать очередной липовый отчет. Выбить кредит, мне доверяют банки.
Но я все равно люблю его! Люблю так, как никогда и никого не любила.  После моего ухода из «Зима-Летто» я не смогу быть рядом с ним, не смогу быть ему полезной, не буду видеть его, слышать его голос. Но и быть чудищем, которое он может видеть, к которому может прикасаться только после порции виски, а целовать вообще только пьяным в кромешной темноте, я больше никогда не смогу! Юлиана, как мне быть, что делать, я люблю Андрея Жданова!
-   А,  Антона Львовича?
В ответ Виноградова услышала тихое-тихое:
-   И Антона Львовича…
Про ночь в гостинице  со Ждановым в  день ее рождения, Катя благополучно умолчала.
***   
-   Малиновский, это что?
-  Лист бумаги.  Думаю «Снегурочка», все секретари получили у завхоза только такую.
-   Я спрашиваю, что здесь написано?
-   А что там написано?
-  Ромка, дурочку не включай! Это заявление. Заявление об увольнении Кати Пушкаревой! По собственному желанию!
-  И кто его написал?
-  Малиновский,  его Катя написала. Катя Пушкарева!
-   Странно, и кто ей посмел разрешить написать такое заявление?
-   Кто посмел, и как посмела, мне непонятно. Вот только где она сейчас?
Схватил сотовый и нашел, сразу же нашел Катин номер. На столе Андрея послышались гудки и рядом со стопкой разноцветных папок, обнаружился Катин  инвалид, перевязанный синей изолентой. 
«Андрей Жданов» жужжало и вибрировало на маленьком экранчике. И где теперь она может быть?
-  Принеси кофе, бросил своему оруженосцу.
Но когда Роман мог спокойно, без язвительных комментариев, принять распоряжение президента?
-   У тебя, Жданов, две, выставил перед глазами Андрея два растопыренных, указательный и  средний пальцы,  в виде латинской буквы  V, повторяю, две секретарши, а Малиновский кофе из буфета тащи?
-   Где, объясни, мне – где шляются эти секретарши?
-   Это оттого, что у тебя их слишком много.
-   Вот я кардинально и решаю этот вопрос. Одну увольняю,  что-то много о себе в последнее время возомнила!
-   Ох, Жданов, увольнять – увольняй. Только ты не с той начал, без нашей Катеньки мы как без рук, без ног, и главное - без головы. А еще без денег, без компании. И…  Малиновский,  сверкая глазами, оглянулся по сторонам и, наклонившись пониже к уху друга,  прошептал: - «С некоторых пор твоей утешительницы еще и в постели. Как я понял, после общения с нашей красавицей у тебя полный «неконтакт» с Кирой»?
«И не только», с горечью подумалось Жданову, а его вице-президент, дабы дальше не будить в друге зверя отправился в бар за кофе. В голове засвербила мыслишка: - «Какие такие прелести разглядел Андрюха в этой серой мышке, если у него, с того  раза,  напрочь,   снесло крышу»?
Президент разбирал, а вернее попросту швырял папки и бумаги на своем столе. Друг подал ему чашечку с кофе:
-   У них емкостей еще мельче нет?
-   Не интересовался, всегда подают в этих чашках. Вот только где наша Катенька и как мы завтра пойдем на Совет без ее бронежилета в виде застегнутой на все пуговки серой блузки с рюшечками  «а ля Джейн Эйр»?
-   Запомни, Малиновский, я тебе еще раз повторяю, что Катенька не наша, она моя… секретарша.
-   Твоя-то твоя, я и спорить не смею, но как мы без нужного отчета?
-   Вот он, отчет…
Жданов в сердцах швырнул стопку серых  папок, по числу членов Совета директоров,  в сторону Романа и пошел открывать сейф. И в прямом смысле, не выражаясь фигурально, осел перед ним на пол.
Заявление Катерины,  судя по пакету  документов, не было ни шуткой, ни розыгрышем. На самом верху лежал одинокий лист бумаги, заглавная строка была выделена красным маркером:  «Перечень документов, передаваемых президенту». Она ушла. Насовсем. В   записке, после всех ЦУ, написала:  -  «Прощайте, Антон Львович». В самом конце  прощального письма дата и подпись: «Светочка».
Все оставила ему. Доверенность на «Ника-Моду», на «Зима-Летто», отчеты по отделам, по продажам и там, в самом низу, желтую папку с настоящим отчетом,  с реальными цифрами.  Типа, кушай президент на здоровье, только уясни, что  без меня и без «Мезима»,  все это неудобоваримо.
Когда из сейфа вынимал папки,  из бумаг выпал   маленький  кусочек  картона: черно-белая  фотография Катерины 3×4, сделанная для пропуска.
Странно, откуда она могла  взяться  здесь, в сейфе, за семью замками?  Оказавшийся рядом Малиновский,  успел раньше Жданова поднять этот бумажный квадратик,  и только хмыкнул:
-   Это  тебе, мой,  женераль. Только надписи на обратной стороне не хватает:  «на долгую и вечную  память».
Подал фотографию  Андрею. Президент сел в кресло и положил эту  маленькую фотку  на столе перед собой.
-  Долго собираешься медитировать над портретом нашей красавицы? Ты бы начинал ее искать, пока она как Монте-Кристо, еще не свалила на одинокий необитаемый остров вместе с компанией!
-   Не нужна ей компания! Не нужна! Вон, все документы на твою компанию, вот они, в сейфе!
-   Палыч, уточним для ясности, компания -  твоя, а не моя! Твоей семьи! Тебе за нее нести ответственность. Господи, подумать боюсь, что Кира с тобой сделает, когда узнает правду! И, на Совет без Пушкаревой идти, все равно, что голову в пасть тигру сунуть. Ни я, ни ты, ни хрена не понимаем в этих цифрах и выкладках…
***   
Катя почти успокоилась. Рыдания прекратились. А вот вкуса и запаха еды не чувствовала. Была как гуттаперчевая  кукла, ничего не чувствовала: ни боли, ни темноты, ни света, падающего сбоку  на  нее от нарядного бра, ни холода, ни тепла.
Сидела истуканом на красивом резном стуле, и механически выполняла все, что  от нее требовала Юлиана; также безропотно отвечала на ее вопросы, почти ничего не утаивая. Была почти в невменяемом состоянии от информации, выуженной из письма господина Малиновского, но подсознание как у радистки Кэт работало четко, чтобы  ни случилось, под любыми пыткам,  кричать будет только по ненашему.
Вот и все, а что касается Антона Львовича, это тайна…  ее приснившаяся сказка. О ней никому и никогда говорить не будет, просто будет вспоминать ночами, когда останется одна. Или на прогулках, когда-нибудь  сложится в ее жизни так, что будет гулять по аллеям парков и узеньким лесным тропинкам. Может быть не одна, а… Господи, пригрезится же такое на нетрезвую голову!
И, вновь видение, не отпускающие грезы: аллея парка, чистый воздух, она, колясочка и черноволосая девочка…  Девочка Сонечка…  Только ее Сонечка. Мальчика, даже самого красивого, но не ее мальчика, она не хочет…
Только ситуации в жизни  бывают  разные, вот как у радистки Кэт.  Если он, новорожденный мальчик,  останется один, не оставишь же его на произвол судьбы! И этот попавший в непростую жизненную ситуацию ребеночек, позже выяснится, окажется  сыном ее любимого Андрюшеньки. И будут у нее расти детки, не зная вместе с ней, что они родные, единокровные брат и сестра. Она не будет делить детей никогда, а сыночка-сиротинку, будет любить еще больше.
Чуть-чуть, где-то на задворках сознания светилось тонким лучиком, что сюжет грез какой-то знакомый. Вот не сама же она его придумала? Ах, да, несколько дней назад, очередной раз, когда поздно вечером вернулась домой, то застала маму в слезах. Она плакала над судьбой Будулая и его сына Ванечки, воспитанного с самого рождения  красивой женщиной-казачкой Кларой Лучко. Или это фамилия актрисы, а звали любимую женщину цыгана как-то,  по другому?
Катя  вынырнула из своего забытья, что это было, не понимала: то ли сон, то ли бред уставшего сознания. Усилием воли старалась не потерять череду картинок в воспаленном сознании, и очень хотелось, чтобы это стало явью.
Одернула сама себя: Пушкарева, ну вот что тебе лезет в твою больную голову? Да тебе уже без  диагноза и направления нужно лететь в Кащенко, в палату N-6!
Глаза, все еще красные, как у кролика-альбиноса и нос,  распухший от долгих слез. Но говорить уже может нормально и истерика закончилась, правда не без  применения ароматической свечи с запахом лаванды, грога и главное, доброго, человеческого участия Юлианы. Подобного понимания, даже жалости к себе, которая ее нисколько не унизила,  Катя ни от кого в своей жизни не получала. 
-   Юлиана, спасибо вам, но мне нужно домой. Папа опять будет волноваться и ругаться, что мы с Андреем Палычем постоянно нарушаем трудовой кодекс. Вот только как я им скажу, что опять осталась без работы?
-   Катюш, ты как? Сможешь без слез и истерики общаться с родителями?   А давай, я позвоню родителям, скажу, что готовим с тобой документы к Совету? Или лучше, к командировке. Мне нужна помощница, ты мне подходишь, только лететь,  надо быть готовой, к концу недели. Ты согласна?
-   Уехать? С вами? Далеко-далеко?
Столько было детской открытости и неверия, а одновременно огромной надежды в словах и взгляде гостьи, что Виноградова не могла не улыбнуться.
  -  Да, далеко. На другой континент. Туда, где солнце, море, небо, красивые девушки и даже много кавалеров. На выбор!
-   Уже и не помню, когда была на море. Еще в школе училась…  А море очень люблю. Но я хочу просто уехать! Подальше из Москвы, от «Зима-Летто», от  …
-   Ты мне много чего рассказала. А причина в чем, чем тебя так обидел Жданов, что тебе, дурочке, мысль о суициде пришла?
Катерина молча вышла в прихожую и принесла тот злополучный желтый конверт, который не выпускала из рук с самого утра и до того момента, когда перешагнула порог квартиры Виноградовой.
Каждый все видит своими глазами и в выбранном только им самим ракурсе. И у каждого свой телевизор. И слышит каждый своими ушами, зачастую только то, что желает слышать.
В пальчиках, которые  Жданов видел маленькими, почти детскими, которые  своей миниатюрностью, приводили его в трепетный восторг, Юлиана увидела далеко не аристократическую ладонь с неухоженными, аккуратно,  ножницами подстриженными ногтями. До этого момента, пиарщица не обращала внимания,  что посещение маникюрши никак не входило в расписание девушки. Скорее всего, она и дороги туда не знает, что тогда говорить о визажистах, стилистах, хороших парикмахерах.
Именно этими, трясущимися пальчиками, Катя протянула своей спасительнице конверт, содержание которого Юлиана в принципе, уже знала.
Руки у Пушкаревой дрожали,  внутри все тряслось, как будто она кого-то убила, в глазах боль и стыд за свой некрасивый поступок. Мало того, что залезла в чужие вещи, прочитала, совершенно ей не предназначавшееся послание,  так она еще и украла, унесла это письмо с собой.
-   Юлиана, поверьте, мне очень стыдно, что я так поступила. Но уже ничего не исправить. Это я взяла в пакете, предназначенный Андрею. Вы вправе меня осуждать, что я рылась в чужих вещах. Но это была почта, а его почту разбираю я. Посылка не была мне адресована, но я это сделала. И чуть не умерла в тот момент от содержания письма. А сейчас…
Договорить она не успела, Юлиана взяла протянутый ей конверт.
-   Ты умираешь,  от содеянного,  да?  Так мне можно это прочитать?
Шелестом весеннего ветерка  в молодой листве прозвучало  тихое ответное «Да».
Юлиана стояла за баркой, тяжело облокотившись на столешницу. Взгляд был невидящим, то ли читала, то ли ушла в свои мысли.
Катерине от этого вида Виноградовой становилось все хуже. Лучше бы она умерла там, в кабинете,  на полу, перед столом президента... Было бы все проще, никому бы не делала больно.
Где сейчас Андрей?  Заметил или нет ее отсутствие? Понимала только одно, что сегодня она умерла, отмерло все внутри, и осталась только ее оболочка. И еще, очень хочется, чтобы ее боль ощутили и Андрей, и его зеркальное отражение, друг, соратник и идейный вдохновитель,  Малиновский. Второго она вообще бы, если могла и не боялась крови, четвертовала. Природа где-то, на каком-то этапе ошиблась, сложила неправильно или добавила лишние гены,  и вот появились на белом свете эти два моральных  урода.  Они как жили, так и будут жить  и радоваться всему, что их окружает, а как быть ей?
Андрей,  скоро, через месяц-два,  женится, будет изображать счастливого семьянина; у них с Кирой родятся дети. Они, дети,  должны быть, как и распланировали Кира с Маргаритой Рудольфовной, умными и красивыми. А что Андрюша? Дети есть дети, он будет их очень любить. Пусть будет счастлив. А может быть, он свою красавицу-дочь, назовет ее именем? Пушкарева, ну какие глупости тебе лезут в дурную голову? Он тебя использовал, он тебя растоптал, а ты? Господи, назовет дочь твоим царственным именем! Вот, как бы, не так! Да на твое имя и фамилию будут наложены  Ждановыми и Воропаевыми, епитимья и табу на десять поколений вперед!
Это Жданов не назовет свою дочь Катериной. А Светочкой  Антон Львович может назвать. Вполне может…

Отредактировано розалия (2018-08-22 07:50:39)

0

6

Глава 6
Из состояния отрешенности Пушкареву вывел резкий голос, несвойственный Виноградовой:
-   Уточни, я  толком так и не поняла, где и когда ты откопала это творение?
-   Утром. Шурочка или Федор занесли почту, я снимала пальто и не видела, кто это был. Андрея Палыча  еще не было. Я приготовила ему бумаги на подпись, а посередине стола стоял пакет. Розовый, весь в сердечках, и ленточках с бантиками. Вначале убрала на тумбочку.  Пакет, чтобы не торчало содержимое,  посередине  был заклеен  узеньким кусочком скотча, и на боку черным маркером была надпись: «Спасти рядового Жданова».
Катя не созналась Виноградовой, что сказала не всю правду. Как бы  не было ей плохо, хоть как-то попыталась, ну вот совсем чуть-чуть, обелить свой поступок. Не призналась, что отклеила этот кусочек скотча, а сказала, что оттопырился край пакета, и она увидела этот конверт с надписью «Инструкция по совращению Кати Пушкаревой».
Тут к своему стыду не удержалась, любопытство, (себе-то признавалась, что  уже к черной ревности, съедавшей ее внутреннюю суть, примешивалось бабское любопытство), взяло верх и тогда, она аккуратно,  двумя пальцами вынула конверт. Хотела прочитать и вернуть на место.
Еще только разворачивала сложенные листочки, когда глаза выхватили строчки: «Первую часть плана по укрощению нашего монстра ты уже выполнил, за что тебе от лица трудового коллектива огромное спасибо. В некотором смысле ты даже герой, потому что спать с такой женщиной, как Пушкарева, нормальный мужчина может только под наркозом»!
От этих слов пошел по телу холодок: - «Как, Роман Дмитрич все знает»? Ведь Андрюша говорил, что никогда ничего не говорил другу об их отношениях, о том, что  между ними случилось.
Дальше было еще страшнее и непонятнее: - «Твои действия на завтрак, обед, ужин и… ночь. Ночь с Пушкаревой – это самое трудное, но ты уж постарайся. С другой стороны, говорят, что страшилки любят, как в последний раз. Так, что, возможно, ты даже получишь какое-то удовольствие. Ну, вдруг.  Кто его знает? Ну, сделай над собой усилие. Еще раз!»
-   Юлиана, я читала, и не могла соотнести, что это обо мне. Мозгами понимала, что обо мне. А сердце противилось, не принимало. Как, как это можно так притворяться, или он прекрасный актер и место ему не в бизнесе, а на сцене! Я перечитала это письмо раза три или четыре. С любой строчки теперь могу его цитировать наизусть, и умирать с каждым написанным там словом.
Вот как, как можно в картинках рассказывать обо всем, самом сокровенном, ведь не из больных фантазий появились эти слова: - «Но тебе в любом случае придется спать с нашей терминаторшей, иначе она может решить, что ты ее уже не любишь»!
А все подарки, открытки? Выходит, что все это покупал Малиновский, а Андрей мне только дарил?
Юлиана Филипповна, я забрала из  каморки все личные вещи, подарки и открытки Андрея, только рука не поднялась по пути все выбросить в мусорный бак. Это единственное, что у меня осталось в память о нем.
А Коля?  При чем,  тут Коля? Да честнее и самоотверженнее, я не знаю человека на свете. 
И вдруг подняла ладошку ко рту, глаза стали еще больше и в них отразился новый ужас.
-   Нет, не все забрала.  Забыла куклу, которую мне Андрюша подарил на день рождения.
И столько детского сожаления прозвучало в голосе кающейся Катерины, что было больно это слышать, и девушка заплакала вновь. Плакала,  молча, только слезы катились и катились по щекам. Подносила ладони к глазам и растирала  мокрые дорожки по щекам; далее тыльной стороной ладони пыталась осушить мокрые щеки, которые уже  от слез начинало саднить.
Юлиана приподнялась, оторвала полоску от бумажных полотенец и подала Кате, молча, не комментируя, не уговаривая ту, перестать лить слезы.
-  Он тебе подарил куклу? Это за все, что ты для них делала – он подарил тебе куклу за сто рублей? Вот козел… Прости меня, я могу еще и матом, не удивляйся. Не я такая, жизнь всему научила. Поживешь с мое – узнаешь!
Такая незнакомая, непривычная, грубоватая и резкая,  Юлиана открывалась Катерине с новой стороны. Но это не умаляло участия Виноградовой  в ситуации, в которой оказалась Пушкарева.
-   Теперь я склонна думать, что куклу тоже купил Малиновский, чтобы  побольнее,  меня уколоть. Андрей даже не знал, что в пакете с подарком. Он с таким удивлением смотрел на куклу, когда достал ее из пакета, вот теперь очевидно, что как и я, он ее видел впервые.
-   Поняла, про какую ты куклу говоришь. Ту, что стояла у тебя рядом с компьютером.
-   Да, она и похожа была на меня: и очки, и одежда, даже сумочка через плечо, из ткани. Вот ее я впопыхах и забыла, там, в каморке.
-   Катенька, ты прочитала сей пасквиль, оделась и ушла?
-   Нет, Юлиана Филипповна, я…
-   Давай без Филипповны, и на «ты». Не такая  уж я древняя старуха. Ты, вот, что мне скажи, честно, без утайки: то, что Роман пишет про ваши отношения со Ждановым, это правда, или его домыслы?  Ты спала с ним?
-   Да, но это было только один раз в гостинице, и один раз дома у Романа Дмитриевича.
-   Я понимаю, все мы живые люди. Всем хочется не только большого и чистого счастья, но и простых физических утех. И объект, чаще всего по глупости и недомыслию, выбираем совсем не подходящий. Что теперь об этом говорить, что сделано, то сделано. И, прости господи, что тебе кроме клятв под луной, обещал этот кобель Жданов?
Катя была погружена в свою боль, и поэтому не прочувствовала всю злость, сарказм, даже ненависть, звучавшие в голосе собеседницы, когда та говорила об Андрее Жданове.
Юлиана напротив,  отметила про себя, что Катерина называла Жданова Андреем, Андрюшей, изредка Андреем Палычем, и ни разу не назвала просто по фамилии. Голос девушки, когда произносила имя мужчины,  сразу теплел, становился мягче, только усиливалась особенная хрипотца.
*** 
Жданов вошел в осиротевшую, холодную, темную каморку. Верхний свет включать не стал, только настольную лампу на столе. Увидел прислоненную к монитору компьютера куколку, почти миниатюрную копию своей помощницы.
Взял куколку в руки, посмотрел ей в глаза и убрал подальше с Ромкиных глаз.
Кукла, ей так радовалась Катенька! Игрушка, которую он с подачи Малиновского подарил ей на День рождения.
Болван! Таким как Катюша дарят бриллианты, виллы, машины, яхты. А он, как девочке из ясельной группы, очень похожую на нее, на Катеньку, куклу. Да любая другая женщина, прямо скажем, одна из его многочисленных любовниц, включая Киру, так бы отходила этой же куклой по его физиономии! А Катенька радовалась, не играя, не притворяясь. Катя она просто другая, не такая как все, и что случилось, куда она исчезла, почему ничего не сказала?
Хлопнула дверь в кабинете, ушел Роман. Наконец-то,  покинул кабинет, Андрей этого едва дождался.
Все ящики  стола Пушкаревой,  были пустыми, только на дне нижнего увидел забившуюся по углам пыль, (очевидно,   присутствие пыли в остальных ящиках, просто не заметил, так  быстро их выдвигал и задвигал), несколько скрепок,  старый ластик и аккуратно сложенную вчетверо желтую тряпку, которую когда-то  подал ей в машине утирать сопли и слезы. Она тогда пообещала выстирать ее и вернуть, и не сдержала до конца своего слова. Выстирать – выстирала, но не вернула!
Маленькая игрушка, почти полностью,  спряталась в его ладони. Обернулся от двери и впервые увидел всю убогость этого помещения. А Катя Пушкарева не роптала, принимала от него все, и сама говорила, что счастлива от того, что он рядом. Вот за этой стеночкой.
Куклу, обернул желтым лоскутом и убрал в пустой портфель, подальше от чужих глаз.
Как истинный Homo Sapiens, Жданов понимал, сиди,  не сиди, жди с моря погоды, не жди – Катенька не появится. Своих решений она не меняет, в упрямстве переупрямит кого угодно,  он все же за время, проведенное рядом с ней,  мог ее узнать.
Что случилось, почему она приняла столь скоропалительное решение, почему написала это заявление на  увольнение, не спросив его, Андрея Жданова? И кто ей разрешал писать подобное? А еще говорила, что любит! Детская обида захлестнула все нутро тридцатилетнего мужчины.
Звонок друга  вернул к действительности и напомнил, что война – войной, а обед по расписанию. И вообще, в свете происходящих неприятных событий, им обоим  необходимо заесть и запить стресс и,  посему необходимо отправиться в «Отцы и дети», там такая баранина!
Не успел Палыч переварить поступившее приглашение и положить трубку, как Ромио уже появился в полной экипировке.  Жданов подумал: - «Плохого человека лучше не вспоминай, он тут же на пороге».
Жданов не мог себе объяснить, почему в груди все больше и больше поднималось необъяснимое раздражение против друга. Видеть и слышать  Романа  сегодня совсем не желал.
-   Не хочу в «Отцы и дети», вообще никуда не хочу, и ничего не хочу. Поезжай один или вон, Клочкову или Киру пригласи. Если денег не жалко, пригласи обеих.
Смотреть на Жданова посеревшего, посиневшего и осиротевшего без своей помощницы,   Малиновскому стало больно.
Запахнув полы длинного велюрового пальто, присел на стул напротив президента,  и взгляд выхватил свою посылку,  розовый пакет, с надписью «Спасти рядового Жданова»,  обращенной к присутствующим.
- Н…  Да… Ситуация… Выходит все мои усилия пропали даром. Я так старался помочь тебе в охмурении нашей железной леди, а она исчезла. Дела...
-   Малина, ты о чем?
-   Про инструкцию по твоему спасению, рядовой Жданов!
-   Чего?
     
Взгляд Андрея настолько красноречив, что хозяину отправленной посылки становится понятно, что друг ее не видел. Вот тут-то жить, вечно-зеленому, как фикус в углу кабинета, Малиновскому расхотелось.  Ему, как Штирлицу стало понятно, что это провал, полный крах и стал ясен уход из компании мисс Железные зубы!
Радистка Кэт сунула свой любопытный носик в его посылку, инструкция лежала прямо сверху, е-мое!  К твоему, счастью, многоуважаемый Штирлиц, рация ее осталась под руинами и не отстукала она секретное донесение своему шефу, который находился в соседнем кабинете.
Вот теперь Малиновский превращайся в любого партизана, хоть в Зою Космодемьянскую, хоть в генерала Карбышева, но молчи, под любыми пытками, молчи! Когда встретишь эту самую ракетную установку, превращайся в фикус, Катюша  хищница и брекетами зелень грызть не будет.
Друг мой Жданов, несомненно,  сотрет меня за свою нетленную любовь в порошок, это и объяснять никому не надо!
Молчи,  Малина, если Милко будет загонять тебе швейные иглы под ногти, Жданов душить этим розовым пакетом, а  Вика стращать очередной беременностью путем непорочного зачатия!
Дело уже не в спасении «Зима-Летто», речь пошла о спасении твоей красивой шкурки. Но когда ее попортит  твой друг и соратник, понятно пьяному ежику, что за нее никто гроша ломанного не даст!
Не только мысленно, но и вслух произнес, вовсе в приличном обществе  не подлежащие озвучиванию слова русского фольклора, не всегда присутствующие даже  в словаре Даля. Е-П-Р-С-Т! Радистка Кэт сунула, нет никаких сомнений в этом,  свой любопытный носик, близорукие глаза, брекеты и прочие части тела, подлежащие и не подлежащие критике,  в этот пакет!
Ну, Шура! Ну, Шуренция! Верная и исполнительная секретарша! Зачем, вот зачем с утра пораньше ты притащила этот пакет Жданову?
Ясно, тут  и к  Амуре не ходи, и гадать не стоит, нашла его Шурочка причину покинуть свое рабочее место с утра пораньше, дабы  посплетничать с секретарем президента. Вот за что эту каракатицу любят все – от самого президента до Женсовета в полном составе?  Естественно, нет правил без исключения, это не относится к нему и Милко. В свой стан,  не жалующих  Пушкареву, необходимо еще внести Киру и Клочкову.  Жаль, ох как жаль, что не выяснил до конца, когда, с какого момента, нужно было начинать бояться  Катерину  Пушкареву. 
Стало на йоточку легче: перевел стрелки на стрелочника, то есть на Шурочку!
Жданов,  наконец,  обратил внимание на подарок и вынести злополучный  пакет, в который столько вложено душевных сил и чего греха таить, некоторое количество  денег, (причем надо отметить,  собственных, не в виде помощи от профсоюза),  незамеченным из кабинета Малиновский уже не мог, да еще, дурак,  и подписал, так что у Жданова сомнений не оставалось, кому он предназначен.
Андрей соскочил из кресла, схватил посылочку от друга и,  вывалил все содержимое  прямо на тумбочку рядом с графином с водой и любимыми часами.
Роман медленно, но верно уже старался превратиться в этот самый выше упомянутый фикус и мечтать начал о шапке-невидимке. Уперся локтем в стол, оперся на ладонь,  прикрыл рукой глаза и ждал расправы. Но из под прикрытых,  частично ладонью,  частично веками глаз – рассматривал бардак, устроенный Андреем на полке .
О, Слава тебе, Господи! Желто-оранжевого конверта, главной улики,  являющейся доказательством его вины, нет!
«Быть может, быть может, еще возвратится –
Счастливое время и в наш уголок!»
Соловьи в душе Ромика не запели,  а воробышки зачирикали. Пока жить будем.
-   И что это за мусор?
-   Никак нет, мой Дженераль! Это не мусор, это подарки для нашей Катеньки. Только тебя где-то все утро нелегкая носила,  и  ты ни капельки внимания ей не уделил, вот она и обиделась. Решила, что ты ее больше не любишь!
-   Трепло. Тебе  бы, Роман, романы писать, язык у тебя без костей.
-   Талант не пропьешь.  Сирано не Сирано, а писать мне все равно!
Вице-президент мысленно похвалил сам себя: - «Молодец, всегда я в нужном месте, в нужный час.   С нужными  комментами,  в поддержку душевного здоровья друга »!  А как  быть, если никто не хвалит?
*** 
Куда и с кем отправился верный оруженосец, Жданова нисколько не озаботило. Голова болела о другом: где Катя? Что заставило ее так странно покинуть компанию, а главное покинуть его! Прекрасно знает, что он без нее ничего не может и не умеет. И посмела вот так все бросить, уйти. Как же докопаться до причины ее побега и  места  ее пребывания сейчас?
Вот с местом, куда ушла Катенька, в принципе он сильно не сомневался. Но каким образом это выяснить, уточнить?
Он искал оправдание себе,  и одновременно,  пытался винить себя. Эта привычка, оправдываться, когда был виноват и когда не был,  крепко-накрепко засела в нем за годы общения с Кирой. Но сейчас,  как ни пытался,  все же так и не нашел своей вины перед помощницей, и от этого  был по-настоящему взбешен.
Вдруг вспомнилось, как невеста совсем недавно кричала ему здесь, в  кабинете:
- Иди к своей Светочке! К Светочке! К Светочке!
Крепко зажал уши руками, а в них так и звенел Кирин голос:
-   Иди,  спи с ней! Спи с ней! Спи с ней!
Точно так же, как  три месяца назад закипал от пламенного голоса невесты, начал закипать от необъяснимости ситуации, куда и почему исчезла Пушкарева.
И вновь, голос Киры в ушах, бьет как барабанными палочками по вискам,  когда  его невесту в эту самую грандиозную за последние месяцы ссору заело, как старую, заезженную пластинку на патефоне, пока не закончился заряд и  патефонная игла с тихим жужжанием не поползла по черной шероховатой  поверхности.
-   У тебя два состояния по отношению к своим бесконечным Светочкам – либо уже переспал, либо только планируешь! Третьего не дано!
Да, мысленно согласился сидящий за столом  Жданов, со старой, давно сданной в архив тирадой,  все еще его вечной, как мир, невесты Киры.
И понял одну истину:  если сейчас, сию минуту не найдет то ли богом, то ли чертом, бросившую в начале осени, ему под колеса на переходе новоявленную Анну Каренину - до вечера не доживет.
От напряжения просто лопнут сосуды головного мозга, а инсульта в его молодом возрасте не хотелось.  Да и кто будет ухаживать за  бренным,  неподвижным телом Антона Львовича Гомильштейна?   «Светоточки», как точно себя в тот незабываемый момент назвала полубабуля, полуподросток,  не было рядом. Покинула она своего Антона Львовича, исчезла  без предупреждения, просто взяла и  исчезла,  вместе со своими немногочисленными вещицами и  с кодовой партийной кличкой.
Эта гневная мысль сыграла роль катапульты. От души,  шваркнул дверью приемной.  Вика, от этого шварканья,  смазала лак на ногтях и только прошипела вслед: - «И как только земля этого бешеного носит»? ,
Женсоветчицы разлетелись по местам, едва успевая уносить ноги, только разноцветные юбки развевались,  как флаги в ветреную погоду.
Андрей спустился на лифте вниз, пулей вылетел из здания и уже через минуту вырулил на проспект.  Со злобой, от всей души вдавливал в пол, ни в чем не повинную педаль газа.  Скорость его всегда успокаивала. 
Жданов,  точно так же,  как и три месяца тому назад,  в первых числах сентября, после памятной ссоры с Кирой,  когда невеста  ежесекундно повторяла имя пресловутой Светочки,    выдавливал  из своей «лошаденки»  все,  на что она  способна  в пределах  плотного городского  движения.  Рванул на перекресток, туда,  где впереди была  «зебра»  и,   где впервые  увидел,  барахтающееся существо  в  кургузом  пиджачке,  заляпанном  грязью,   у передних колес своего авто.
Хренова новоявленная Анна Каренина!
Но Андрей знал, что был не прав – она добровольно не бросалась под колеса, это он,  нарушив правила, установленные на дорогах, задел ее бампером (черт, угораздило же,  прямо на пешеходном переходе),  и воздал хвалу всем богам, что нигде не видно лужиц крови. Опосля, через пару часов,  когда сие чудо-чудное ,   напрочь захмелев от  двух глотков виски, называло его, Андрея Жданова «папочкой»,  и спокойно заснуло в его  поистине родительских объятиях, уяснил себе, что много крови из такого маленького сухонького  тельца и не натекло бы…
Сумел объективно, высоко оценить  чувство юмора неожиданной знакомой, когда на его желание узнать ее имя, коротко, заносчиво сказала : - «Светочка. Вы  же сами так меня  представили своей невесте»! Именно в  тот момент он добровольно признал первое свое поражение от этой,  то ли бабули,  то ли девочки-подростка: 0:1, в ее пользу! Но не признался ей в этом поражении, не уронил свои акции и позиции в глазах Светочки!
В бесконечном потоке автомобилей притормозил, светофор  ехидненько, издевательски, подмигивал желтым глазом. Нестерпимо захотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым –  но птичка и степлер остались по месту своей прописки,  на столе в кабинете. Внимательно рассмотрел небольшую кучку  скукоженных от ветра и мороза, пешеходов. Одни из них стояли спокойно, принимая, как судьбоносную  необходимость, запрещающий свет светофора; другие  -  нетерпеливо, с неприязнью смотрели на этот красный свет.
Нет, помощницы своей он среди них не приметил.  Но,   ни один   внутренний  орган Жданова:   ни печенка, подпорченная маленько ежедневными приемами виски,  ни сердце,  выдающее сегодня с утра сто ударов в минуту,  ни селезенка, да просто элементарное  пресловутое  шестое чувство,  не подсказали  ему,  что его личный, внутренний, интуитивный GPS –навигатор,  который был встроен в его сознании,  чуть ли ни в  утробе матери, когда подобной техники еще и в разработках  крупных научных  лабораторий не существовало, привел его правильно, именно на этом перекрестке  несколько часов назад потихоньку умирала Светочка,  крепко стиснув письмо, адресованное дорогому, никому, кроме нее неизвестному  Антону Львовичу.
Но увы…  Знать ему  этого было не дано. И его  предчувствие, никак не могло ему  подсказать, что с этого пешеходного  перехода,  Катеньку Пушкареву,  несколько часов назад забрала его, Андрея Жданова,  личный,  то ли друг, то ли враг, то ли так – Юлиана Виноградова.
Полетел по проспекту дальше,  совершенно, как стеклышко,  трезвый,  ни капли хмельного сегодня во рту не было, но хуже пьяного. А пьяному, как известно, море по колено. Так и президент крупной компании модной одежды, нарушал, как и  в тот памятный  день ранней осени, все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения. Но…  не судьба. Сегодня,  во всей Москве,  не нашлось ни одной ненормальной, которой захотелось бы броситься под колеса его «Порше».
Попытался изобразить из себя «бомбилу». Ничего не получилось. Была бы его Катька рядом, эту проблему решили бы. А так, даже не оправдал стоимость бензина; Пушкарева непременно бы еще рассчитала амортизацию самого транспортного средства, «изнашиваемость» при такой неправильной эксплуатации новой зимней резины и так далее, и тому подобное.  И сказала бы своему дорогому шефу, строго посматривая из-под очков: - «Андрей Палыч, поверьте, я все рассчитала. Овчинка выделки не стоит».
В итоге, проехав в Бутово,  так явственно услышал ее голос и ощутил ее присутствие рядом, что  пришел к окончательному решению: -  «Эта противная упрямая девчонка, решений своих не меняет. Ушла – значит ушла и только под дулами автоматов может появиться в «Зима-Летто». Естественно, что без него, без сопровождающего, не стоит ее искать ни в караоке-баре, ни в простых забегаловках на окраине Москвы, ни в дорогом номере люкса или фешенебельном ресторане.
Сотового у нее нет, как не догадался купить ей хороший сотовый телефон? Искать нужно только дома. Такая мамина-папина дочь,  как Катенька, уже при любом раскладе должна быть дома, дабы не выпросить от отца-подполковника лишний наряд вне очереди  по кухне. И вот только, каждым нервиком, каждым позвоночком, всеми кишками, толстыми и тонкими, и странным  отростком под названием  аппендикс,  чувствовал, что звонить не стоит, никакой информации, способной успокоить его неспокойную душу,  не получит!
«Порше» оставил за углом, чтобы не привлекать внимания.  Во дворе Пушкаревых прошел на детскую площадку и начал наблюдение за окнами Пушкаревых. Вот уже как минут пятнадцать он здесь,  а в комнате Катерины, свет в окне так и не появился. Если бы была дома, то хотя бы горела настольная лампа, а если в темноте, то сидела бы Катюша на широком деревянном подоконнике, выкрашенного белой эмалью,  и смотрела за падающими с темного неба, снежинками.
Не выдержал, набрал номер домашнего телефона Пушкаревых. Катенька, стопудово, не поднимет трубку;  только бы к телефону подошла Елена Александровна. С ней он сможет поговорить и даже в чем-то обвести вокруг пальца доверчивую женщину. А вот с   Валерием  Сергеевичем номер не  пройдет.  У того природный собачий нюх на обман и неправду. Особенно, если дело касается его доченьки!

0

7

***  Глава 7
-   Юлиана, надо вызвать такси… Мне необходимо домой!
-   Катенька, а родители точно не разрешат остаться у меня?
-   Мама, если  бы была дома одна, разрешила бы, а папа никогда!
Юлиане  стало понятно, почему так девчонку  (к слову, двадцать пять лет, ну какая девчонка?), тянуло к отношениям с мужчинами, природа берет свое. А у нее и свиданий-то, нормальных, с цветочно-конфетными периодами не было.
Один идиот, как только мог, использовал эту доверчивую дурочку.  Мало того, что все контрольные девчонка за него делала,  так еще и денег заработал на споре,  то же,  мне,  отыскался новоиспеченный Илья Ковригин! Только этот из другого поколения, и морально-материальные ценности у них другие, на кону уже не шапка пыжиковая…
Ох, не зря в народе говорят, бабы каются – девки собираются! И наступают девки на одни  и те же грабли, только каждая из них  на свои, только для нее лично сработанные. А тут еще примешалось казарменное воспитание – сюда не ступи, с этим не ходи; этого не ешь, этого не пей.
Девичью честь до свадьбы береги!  Да, папочка, а честь-то девичья, та, папочка, которая в твоем понимании, давно утеряна. И не будет после свадьбы, после первой брачной ночи твоей дочурки,  демонстрации простыней с яркими маками!
Размышляла Юлиана с присущим ей сарказмом, но, против истины не попрешь!
Пресловутый Антон Львович не давал Виноградовой покоя. Кто такой? Катерина говорит о нем как о герое сна: умен, красив, богат, воспитан и т. д., и т.п.   Не так уж была пиарщица и не права, когда решила, что придумала Катерина себе этот образ и,  увидев Жданова, сразу соотнесла с ним героя своих девичьих грез.
Юлиане признавала, что  многое из письма Малиновского не противоречит  истине и некоторые постулаты из его сочинения,  действительно,  можно, взять как руководство к действию. Да, сказано многое обидными фразами и словами, но ведь не с потолка взято, так оно и есть, и, слов из песни  не выкинешь. И такое быстрее дойдет, будет осмысленно.
Естественно, добивать девочку своими выводами она не будет. Но…
Вот с этого и начнем, вот сочинение Романа Дмитриевича и возьмем как первоначальный  бизнес-план, как руководство к действию…
Мысленно женщина приподняла кулачки в любимом Катькином жесте и произнесла: - «Спасибо, друг мой Ромка»!
-  Звони домой!
Катерина порылась в сумочке и вновь расстроилась, вроде бы уже и сил на это не оставалось.
-    Я и телефон где-то оставила…
-   Звони со  стационарного.
Хозяйка принесла трубку.
-  Мамочка, ты как-нибудь уговори папу: Андрей Палыч собирается в командировку, мы с девочками ему допоздна готовили документы и решили немного отдохнуть в клубе. Да, мамочка, я недолго. Вызову такси или муж Тани Пончевой нас развезет по домам. Спасибо, мамуля!
Юлиана только хмыкнула. Так правдоподобно звучали доводы и  голос гостьи.
-  Родителей подготовь к своему отъезду. За твоим загранпаспортом я заеду завтра, билеты закажу. О поездке никому не распространяйся. Думаю, что Жданов уже рвет и мечет, разыскивая тебя по всему городу. А вот искать тебя у меня, да в моей компании  - ему и в страшном сне не приснится!
А начнем с этого: Египет не Москва, там тепло, там яблоки.  Хоть и зима на улице, в бутиках убран летний ассортимент,   но пару легких платьиц с сарафанчиком найдем. Завтра созвонимся, где встретиться. Пора, ребенок, меняться, кардинально меняться. На радость друзьям и назло врагам!
В Юлиане уже закипела жажда деятельности, и она четко себе представляла конечный итог того, чего желает.
-  Я хочу измениться. Вы мне поможете? Правда, правда? Юлиана, я ничего не могу себе позволить купить. Денег у меня нет,  расчет я в «Зима-Летто» не получила, и не пойду получать…
-  Конечно, именно  эти деньги спасут Андрюшину компанию от разорения! Я еще раз повторяю, что беру тебя к себе на работу моей помощницей. Ты мне подходишь, я  твое отношение к работе отметила сразу после твоего появления в компании и успела позавидовать Жданову, что ты пришла к нему, а не ко мне. Да, если честно, и не только я… Герман Полянский при мне несколько раз говорил, что вот бы ему человечка с такой головой, как у тебя. А Жданов…  Жданов только  улыбался и отвечал всем, что Катя его и только его. Вот так, ребенок…
Так что о деньгах не беспокойся, будем считать, что берешь аванс.
***
В трубке раздалось грозное, раскатистое, как на плацу:
-   «Катерина»!
И  как только девочка Катя от этих окриков дожила  до своих  двадцати пяти?
Все ухнуло вниз. Можно бросать трубку прямо здесь на детской площадке, пусть навсегда зароется бедный  невиноватый телефон  в грязный затоптанный ребятней снег и больше никогда не передаст хозяину подобное  громогласное обращение.
-   Катерина, что молчишь?
- Добрый вечер, Валерий Сергеевич! Это Жданов!
-   Слышу, кто это. И когда вы прекратите эксплуатировать в своей «Зима-Летте» мою дочь и нарушать КЗОТ? Завтра же сам приеду и уволю ее!
-   Валерий Сергеевич, простите, но мне нужна Катерина Валерьевна, я думал, что она уже дома, поэтому прямо со встречи поехал к вам. Предстоит командировка,  и Катерина Валерьевна готовила сегодня документы. До обеда у нее не было времени, уезжала в банк и некоторые бумаги оказались в моем портфеле. Вот я их ей и везу сейчас, так как утром меня в офисе не будет.
Валерий Сергеевич, только вы не волнуйтесь, Катя скорее сего уже по пути домой, телефон в кабинете не отвечает.
«Да, душенька-Андрюшенька, сладко и жалобно поешь»!
-  Да, Катюха звонила матери и что-то говорила про командировку. Заноси свои документы, пока  мы с матерью не ложились.  В  принципе и не ляжем, пока она не появится. Да, кстати, вот и появилась потеря, ключ не может вставить в скважину. Это как нужно устать, что ключ не может удержать?
Как он ее просмотрел? Когда и с какой стороны она прошла в подъезд?
Жданов продолжал лежать на детской карусельке и такое  успокоение, такое тепло разливалось по всему его измученному организму, что хотелось не шевелиться, так и лежать и,  лежать здесь, уставившись взглядом в звездное небо. На удивление, сегодня на небе не было ни тучки. Вот и свалился камень с  замерзающей души, Катенька дома.  Жива-здорова.  Под  мамиными и папиными крылышками.
В голове засело: - «Вот как объяснить всем и себе в первую очередь, этот феномен, когда они с Катериной Валерьевной,  не сговариваясь,  мягко говоря, и сочиняют, а вернее,  говорят неправду,  оба одинаковую? Так бывает только тогда, когда находишься с человеком на одной волне.  Катя моя».
А обо всем остальном он подумает завтра.
***
С раннего утра жизнь отравляли   больная голова,  шум  в приемной и  пустая каморка. Напрасно он ждал, его вредная-превредная помощница так наяву и не появилась, и на что надеялся, когда увидел ее во сне и звал так, как если бы она провалилась на его глазах в преисподнюю?
Явилась во сне, вот кто ее в это время звал? Разбудила, несносная девчонка, Киру; а расхлебывать эту кашу-размазню, без соли и масла, почти полночи, пришлось ему. Мало ему было дневных переживаний, так теперь еще и ночь принадлежит этой… слов подобрать нельзя, кому.
И сдала его Кире с потрохами.  Все утро, вместо  давно привычного «Иди к своей Светочке», которое воспринималось, как «Доброе утро, милый»,  слышалось истеричное: - «Ах, Катенька, Катенька! Где, на каком показе ты ее откопал? Или это твоя соседка из квартиры напротив? Боже, какая  же я дура беспросветная»!
В ответ успел только подумать, вслух такого не скажет, травмоопасно  –  «Самокритика вещь полезная, куда от правды денешься?  Наконец-то,  назвала вещи своими именами!» и, едва успел увернуться от джезвы,  которая полетела в него. Благо, что Кира турку еще не успела наполнить, а тем более поставить на плиту. Молча, про себя, дал еще одну нелицеприятную характеристику бывшей, с этой минуты нисколько не сомневался, что именно бывшей невесте. Только вот сама невеста еще этого не знала, что она «бывшая»! И все еще продолжала качать права и доказывать свое превосходство над Ждановым. На удивление себе, и в первую очередь  Кире, Андрей  начал сопротивляться, когда-то должно же в нем проснуться его «Я»!
И вдруг, его сознание включилось на очередной всплеск эмоций, стоящей перед ним ВОРОПАЕВОЙ!  Черт, как же его достала эта семейка вместе с невестой  и ее братцем. А слух Андрея вновь зацепило имя Катенька.
-  Катенька! Катенька??? Как я раньше-то не догадалась? Так это твоя серая моль из кладовки! Это твое пугало огородное! Надо же, Катенька.  Как Фигаро, везде твоя Катенька! Теперь еще и в нашей постели! И  никакого другого имени у нее нет, кроме как ласкательного! КАААТЕНЬКА!
Сарказма и злости в голосе Киры становилось все больше.
Вернулся из прихожей,  в руках держал пальто, собирался уходить, чтобы не развлекать соседей Кириными выкриками, и  столько было боли и горя в его взгляде, что Кира вдруг замолчала, как в рот воды набрала из-под крана, который так и не закрыла, наполняя чайник.
Кира чуть не умерла от того, что ей пришлось услышать. Андрей,  смотрел,  ей в лицо,  не отрываясь:
-  Я люблю Катю. Я люблю Катю Пушкареву, и пошел к выходу.
Только спустился на несколько ступенек, как открылась дверь за его спиной и в след полетели кожаные тапочки, которые носил, когда был у Киры. И еще галстук, который она привезла ему в подарок из Праги.
Расценил этот выброс отрицательной энергии девушки так: - « Вот тебе, Жданов,  –  удавка и тапочки, чтобы было в чем в гроб положить. Молодец, Кира, я всегда высоко ценил твои правила игры».
Хотел просто уйти.  С достоинством, по-мужски, молча, не отвлекаясь на бабскую истерику.  Так, как должен был уйти, поселившийся в нем Антон Львович Гомильштейн.
По-другому поведение Воропаевой не расценивал. Но такая вредность, почти как у обиженного на весь свет подростка,  обуяла всю  его суть, что он вернулся, открыл дверь своим ключом и еще раз повторил, чтобы Воропаевой все стало понятным раз и навсегда:
-  Да, я люблю, Катю Пушкареву. Свадьбы у меня с тобой  не будет. Можешь отменить ее сама, пока приглашения лежат в твоем кабинете.
И, еще, захотелось сделать что-то такое, что если уж обижать, так обижать до конца. Она же его постоянно обижает, оскорбляет и он же еще ищет ей оправдания. Ничего лучше не придумал, как ударить такими словами:
-   А раз свадьбы не будет, то,  так же как и мои тапочки, выброси свое свадебное платье, не пылиться же ему век в шкафу.  Я, надеюсь, что Никитка Минаев, в состоянии тебе справить новое?
Внутренне содрогнулся. Гомильштейн А.Л. на такое не способен. Это ниже его достоинства. Что сделано, то сделано…
И ,  ушел…  Оставил плачущую невесту (бывшую, теперь и она знала, что бывшая)!, одну,  в пустой квартире,  с закипающим на плите чайником  и ее, замерзающей, как айсберг в океане,  душой.
Лифт не вызывал, сбежал по лестнице и прежде, чем выйти на улицу, к машине, немного постоял перед закрытой дверью подъезда.  Отстраненно подумал: - «Плюнул в колодец, из которого пил не один год. И возможно зря разрушил запасной аэродром? Вот  не скажи гоп, пока не перепрыгнешь! Как все сложится, вдруг еще вернуться придется»?
Открыл дверцу машины, держался за ручку и продолжал сам  с собой, ранее, начатый монолог, а на душе было так гадко, что окончательно нашел адрес, по которому она, эта самая душа прописана.  Не просто понял, наяву ощутил  выражение «на душе кошки скребли». Поднял глаза вверх, к Кириным окнам, но привычного силуэта за шторой не увидел.
Следуя выражению друга, продолжал лечить сам себя: - «Все не так смертельно, как ты себе,  Жданов, рисуешь.  Не смертельно. Воду из колодца при необходимости отфильтруем; а взлетно-посадочную полосу на запасном аэродроме всегда приведем в надлежащее состояние при помощи веника из роз цвета страсти и … хорошо откатанной произвольной программы»!
Уже в салоне автомобиля, когда начал прогревать двигатель, стало стыдно за свое поведение и пошлые мысли: - «Я стал циником, как Малиновский! А что? С кем поведешься, у того и займешь»!
Легче не стало. Аутотренинг не помог. В животе бурчало от голода, в голове  гудело от недосыпания и высокого артериального давления; а главное, и злость сорвать не на ком. На самый последний случай под рукой нет ни Клочковой, ни Ромки, ни Женсовета в полном составе.
День в жизни президента давно не начинался так безобразно: рабочего  расписания на сегодня расторопная Катенька не составила и ему на стол не положила;  голова болела, шум в приемной все нарастал, а помощница не появилась.
***

0

8

***    Глава 8
О документах, якобы забытых Андреем Палычем в портфеле и  обещанных вчера вечером завести домой Катерине, помнил только ее отец.
Девятый час, а доченька и не думает просыпаться, будильник отзвенел вo  время, Пушкарев его слышал.
Встал в проеме двери и начал воспитывать, а по выражению друга-Зорькина,  с утра пораньше «выносить мозг»:
-   Катюха, вставай, на работу опоздала. Никакой дисциплины! Вечером, сидят до полуночи в своей «Зима-Летте», а утром не поднимешь.
-   У меня сегодня выходной, я вчера допоздна работала.
-   Странно, вчера звонил Жданов перед твоим возвращением. Говорил, что часть документов, необходимых для командировки, ты не доделала, завезет к нам домой,  так как они оказались по ошибке в его портфеле.
-   Я все приготовила, зачем мне их домой привозить?
-   Ну, я так понял, что с утра его  на работе не будет, а бумаги у него в портфеле. Вот и завезет.
-  Я все сделала, у меня копии были.
Катюха так ловко говорила неправду, что в эту свою вольную импровизацию, которую положа руку на сердце можно было назвать враньем, начинала верить сама.
-   Только мы вчера с ним рассорились. Он предложил ехать в командировку мне,  вместо себя. Ему лучше остаться в компании, готовиться к показу. А я и за него не хочу оставаться, нервы с  подготовкой к показу мотать, и ехать не хочу. Я никогда не была в Праге, языка не знаю, работать придется с переводчиком и еще, с Романом Дмитриевичем. Это точно все ляжет на меня. А я производства не знаю… Для меня это – темный лес.
Катерина говорила, говорила и сама удивлялась, как ловко  ей удается вводить отца в заблуждение.  А главное,  заложить  родителям, где-то там, в подкорке серого вещества такое слово  как «командировка»,  и ее отъезд не будет  для них новостью, полной неожиданностью, свалившейся на их головы,  как гром среди ясного неба или кирпич на стройке.
    Мама с папой будут  уже  не просто готовы к этой самой  командировке, а еще и в их глазах вырастет ее значимость и незаменимость в компании,  как  самой грамотной помощницы президента!
Мысленно себе девушка поаплодировала: - «Ай, да, Пушкарева, ай, да, молодец»!
Только зачем Андрюша вчера звонил и о какой-такой командировке тер по ушам ее папе?
«Спасибо, Андрей Палыч,  за звонок.   Не такая уж я простота, как вы считаете, и сумею из сложившейся ситуации,  выжать в свою пользу все,  что можно. Я когда-то должна начинать, как посоветовала мне Юлиана Филипповна, начинать любить и себя, а не только вас.
Только, Андрюшенька, родной мой, объясни мне, влюбленной в тебя дурочке,  как я буду начинать день, не прижавшись к твоему парадному пиджаку, ожидающему тебя в кофре в углу кабинета,  не вдохнув твой запах, и не увидев тебя, хоть одним глазком?
Как, мой любимый, буду заканчивать день, если хоть на секундочку не окажусь рядом, и как бы случайно, невзначай,  не прикоснусь к тебе, подавая бумаги на подпись?
Дорогой мой, спасибо, что ты есть, что ты существуешь, а я буду учиться жить без Андрея Жданова.
Я ухожу, отпускаю тебя. Больше тебе не нужно терпеть рядом с собой   такого монстра с железными зубами, как я. И целовать будешь красивых женщин, не напиваясь,  и не прячась,  по темным  каморкам и закоулкам»!
Подобной ересью давно исписаны все странички  ее дневника. Нужно купить новую тетрадь, чтобы было,  где и чему изливать свои страдания, но идти,  ни в какой  канцелярский магазинчик не хотелось.
Только засела глупая мысль: - «Больше никогда не куплю тетрадку в розовом переплете. Только в черном.  И будут там только траурные мысли по моей умирающей любви к Андрею».
-   Катерина! К телефону!
Хорошо поставленный командирский голос отца прогремел по квартире.
От этого известия у девушки появилось единственное желание: превратиться в букашечку-таракашечку,  и спрятаться в любую щелочку.  Лучше всего, превратиться именно в ту самую серую моль, которой ее окрестила Кира и,  тогда можно зарыться со всеми потрохами  в  содержимое  старого,  унаследованного  от бабушки, дубового  шкафа  и выкурить ее оттуда можно будет только старым испытанным средством, нафталином. Но уже в  готовеньком,  мумифицированном состоянии, и это,  именно,  то состояние, в  котором она ощущает себя  на данный момент.
Папу не предупредишь, чтобы звонившим говорил, что ее нет дома, а мама днем вся в домашних  делах,  к телефону не подходит. Единственное, чтобы не доставали, это необходимо вместе с пирожками уйти к Кольке, иначе он сам придет к пирожкам. А у друга на плече можно и поплакать и план мести для сиамских братьев-близнецов придумать.
Колька не просто умный, он еще так ненавидит Жданова с его дружком, что это  только подогреет его фантазию.
Но коль скоро к  Кольке сбежать не успела, нужно бежать к телефону. Папа всегда ценит время деловых людей, а в том, кто именно звонит, Катерина не сомневалась. Подспудно понимала, чье мясо кошка съела, и страх услышать голос шефа, сковывал душу.
-  Я слушаю, едва живая прошелестела в трубку.
И как только не успела  произнести «Андрей Палыч»!  Милостивая судьба все же оказалась  на ее стороне. В трубке озабоченный, но жизнерадостный голос Юлианы.
-  Катенька, доброе утро!
-  Здравствуйте, Юлиана Филипповна!
И не успела добавить, что появится в назначенный час, в назначенное место, как Виноградова ее опередила.
-  Катенька, все поменялось. Шопинг отменяется. Наша группа, которую мы представляем, вылетела еще ночью. Наш с тобой самолет через пять  часа. Билеты у меня, только не забудь документы. Тряпки, ложки, поварешки приобретем на месте. Запомни, кровь из носа, но через три  часа ты должна быть у стойки регистрации!
Долго объяснять ничего не нужно. Слух у Валерия Сергеевича отменный. Всегда слышит то, что ему нужно, а то, что не нужно слышит еще лучше, как через звукоусилитель.
-  Кто эта женщина?
-    Невеста Андрея Палыча,  Воропаева, начальник отдела продаж,  едет вместо Романа Дмитриевича. И она наотрез отказалась от присутствия в  поездке мужчин, мы поедем с ней вдвоем.
Бальзам на душу отца. Молча, без долгих комментариев, полез на антресоли за своим старым, фибровым, верой и правдой отслужившим ему чемоданом. Как  купил ко дню окончания училища за пять рублей двадцать семь копеек, так и сопровождал его этот антиквариат повсюду.
Во все время службы  Пушкарева, звался «тревожным чемоданом».  Никогда из него не вынимались туалетные принадлежности, опасная бритва, которую хозяин правил на кожаном  офицерском ремне, пара белья и портянок. Как только посыльный,  а в последние годы службы телефон,  оповещали о тревоге,   так уже за несколько минут бравый служака Пушкарев был готов, а верная его спутница Лена успевала засунуть в чемоданчик пакет с пирожками.  Раньше, давным-давно, чемоданчик помнил бумажные пакеты. От них уютно пахло домом, и жареными или печеными  пирожками.  Последние годы, пакеты стали целлофановыми.  Неприятно скрипели, не создавали уюта. Но и жиром ничего не пачкали.
Чемодан всеми фибрами своей фибровой души помнит, как сутками ожидал этой самой тревоги  и  в любую секунду, в любую погоду, бы готов к тому, чтобы  бежать с  хозяином по первому сигналу тревоги   к месту сбора. Их великое счастье на двоих, что тревоги и сборы были только учебные.
И что случилось? Почему о нем неожиданно вспомнили и суетливо пытаются чем-то непривычным наполнить его нутро? И, только, знакомо, запахло пирожками.
-   Папа, да не поеду я с твоим тревожным чемоданом! Вот трупом здесь лягу, но не возьму его. Да, пойми ты, теперь и в качестве тревожных чемоданов современные офицеры используют модные кейсы. Да от меня начнут шарахаться все в аэропорту, а Кира Юрьевна, меня вместе с твоим монстром, сдаст  без справки в психушку. Папа, ты же слышал, она сказала, что мы все купим на месте. Хватит мне на это командировочных, хватит!
Не девушка, кремень. Решила спасти свободу Франции, значит отстоит!
Катерина сама пришла в восторг от имени своей предполагаемой спутницы! Даже в случае, если отец  выдаст имя ее  « коллеги по командировке»  Жданову, тому в момент  жить расхочется, а  любые  поиски и преследования своей помощницы прекратит однозначно.  Как говорится, и к бабушке не ходи…
Пушкарева не переставала  восторгаться своей находчивостью. И… спина Катеньки покрылась потом! Ооо!  Но в пылу отстаивания своих идей, Катенькин  папаша не обратил внимания на то, что несколько минут назад дочь  назвала звонившую ей женщину совсем другим именем.  Неужто стареет  старая гвардия, или не ждет подвоха от родной дочери?
«Пушкарева, в разведке тебе бы цены не было!  Ты одна способна заменить целый отдел по дезинформации противника»! 

***   
Есть все-таки Бог на свете и сегодня он на стороне Катерины Валерьевны. Ее мольбы и молитвы достигли ушей всевышнего и новый автомобиль ее папочки не завелся.
Сосед, за небольшую плату, согласился довезти ее до станции метро, а там она уже сама доберется на авиаэкспрессе – и быстрее, и без лишних свидетелей, к коим отнесла своего родителя. От помощи друга Кольки не отказалась. За время в пути, успеет поставить того  в известность обо всех изменениях,  произошедших  в ее судьбе за последние неполные двое суток.
И еще, тоже немаловажный пунктик: в понимании ее родителей, особенно папы, собраться в дорогу, это не только осчастливить собой папин фибровый чемодан, а еще и упаковать большой пакет с пирожками и пару батонов сырокопченой колбасы. Вот тут друг просто необходим: его первостатейная  задача приватизировать этот пакет со снедью, не поставив об этом в известность ее родаков.
Машина уже заворачивала за угол, а Катерина все оборачивалась и близоруко всматривалась в заднее стекло автомобиля, чтобы ненароком не появился на горизонте ее папа.
-  Не бОись, Пушкарева. Не заведется у дядь Валеры новый автомобиль до моего возвращения. И с тобой секретом не поделюсь. Все равно,  ты в автоматике пном-пень , а по глупости и неумением держать за зубами большие секреты, невзначай и выдашь…
Пока подруга спотыкалась на ровном месте, догоняя провожатого,  Коля успел занять уютненькое местечко  в голове вагона из двух кресел.  Николай, по пути,  купил бутылку «Фанты»,  и тут же достал из пакета пирожок Катькиного  дорожного   НЗ.
-  О, с картошкой и грибами! Мои любимые!
Воскликнул Зорькин.
-  Катька, давай, колись! Что у тебя случилось, что ты сама на себя с самого утра, не похожа и куда едешь? Я же вижу, ты даже не едешь, ты бежишь от чего-то. Или от кого-то?
Катерина достала из  бездонного кармана пальто несколько смятых листков.
-   На, читай…
-   Да я их… Да я им!
В разных вариациях, в разных тональностях слышалось бесконечное:  «да, я; да, я»!
Боль, с которой, Катя  относительно справилась в суете дел, нахлынула с новой силой и девушка вновь заплакала, уткнувшись в Колино плечо.
-  Опять влюбилась, и опять не в того. Когда уже перестанешь наступать на одни и те же грабли, Пушкарева?
-  Я знаю, что буду делать! Есть три листочка в тоненькой папочке, вот я им и дам ход. Теперь эти братья-кролики никуда от нас не денутся. Вся компания будет уже сегодня, Катька, в твоих руках.
Николай воинственно сжал кулачок и потряс им перед взором подруги.
-   Нет, Коля, ничего не получится. Я все переписала  на имя Жданова. Все бумаги у них. Нам ничего не может принадлежать и не должно.
-  А «НИКА-МОДА»?
-  И она принадлежит по доверенности Жданову. Коля, и деньги там не наши.
-  Как не наши? Не тебе ли Краевич дал откат?
-  Главное, Коленька, совесть наша чиста и тюрьма  по нам не плачет. И  свое доброе имя не запятнали.
-  Я столько денег заработал и все Жданову. Катька,  а костюм? Размерчик-то,  не Ждановский!
-  Оставь себе. И машину… Ключи у меня в столе. Еще, если Жданов позовет тебя финдиром, не отказывайся. Я ему и раньше говорила и на прощание в записке написала, что грамотнее и честнее тебя, не найдет.
-  Ясно, тебе нужен засланный казачок. Сделаем. Вот только,  с  кем и куда едешь-то? Мне-то  горбатого про Киру Юрьевну, не лепи. Это надо придумать такое. Да, если эту дезу  дядь- Валера сольет твоему Жданову, тому микроинфаркт обеспечен! Ха-ха-ха, это надо придумать, записаться в подруги к Воропаевой.
Колька так заразительно смеялся, что и его подруга немного вышла из ступора и рассказала, куда, с кем и зачем едет.
-    Родителям я сама из Египта позвоню. Ты не смей ничего им говорить, и не дай Бог, чтобы о моем местонахождении узнал Жданов! Вообще никакой информации и постарайся, чтобы  Андрей  Палыч,  с папой не общался. Ни под каким предлогом!
-  Ой, Пушкарева! Первое, что дядя Валера сделает, так это врежет мне по маковке и в 1001 раз констатирует, что ни одна глупость его дочерью не делается без моего участия. Не дожить мне до глубокой старости, помру раньше времени с твоей подачи от тяжелой руки твоего отца!
Вот так, налегке, только со своей знаменитой тряпичной сумкой и отбыла на чужой континент Пушкарева Екатерина Валерьевна.
Но…   Это уже совсем другая история.
***

Отредактировано розалия (2018-08-25 13:54:10)

0

9

***   Глава  9
С Виноградовой встретились в зоне паспортного контроля. Юлиана задорно помахивала зонтиком  и кого-то высматривала в толпе. К ним, от кабинки пограничника, шла высокая, привлекающая  к себе внимание окружающих, девушка.
-  Катенька,  молодец, что не обвесилась сумками и чемоданами. Сегодня все купим. Или я неправильно поняла, и ты вещи сдала в багаж?
Ответа от Кати не дождалась;  опередили ответ  Катерины встреча и объятия новой ее начальницы, и с кем бы вы подумали, у Катерины все поплыло перед глазами. Сама Оксана Федорова! А она, Катерина Пушкарева,  стоит рядом с этим чудом природы, чучело-чучелом, в своем старом, неизвестно откуда добытом мамой,  пальто.  Впервые в жизни почувствовала всю убогость своего внешнего вида. Рядом с  ТАКИМИ женщинами! Вот взять бы и провалиться сквозь все этажи, туда, вниз, где только подсобные помещения и там, в темноте, ее никто не оценит, кроме таких же,  как она милых, маленьких серых мышек!  Пушкарева, это ты-то милая мышка? Про тебя только вчера  написали, что ты монстр с железными зубами!  Бедная, несчастная девушка! Впервые в жизни  ощутила свою невзрачность на фоне красивых, самодостаточных дам. Крепко сжала зубы и прикрыла веки, чтобы не упасть в обморок и не привлекать к себе лишнего внимания.
Ей в детстве  казалось, что если она с закрытыми глазами ничего вокруг не видит, то не видят и ее, она как бы становилась  невидимкой.
Но, увы…  Не тут-то было:
-   Позвольте, девушки вас познакомить – это Катенька, моя новая помощница, а это…
Пушкарева не дала пиарщице договорить:
-  Ой, я знаю, знаю! Вы Оксана Федорова, я никогда даже не мечтала с вами познакомиться! Доброжелательность, ненавязчивое внимание, мягкие взгляды, направленные в Катину сторону, сняли всякое напряжение, и она сразу почувствовала себя в своей тарелке.
В салоне самолета, Юлиана предложила Кате место на выбор  – у иллюминатора, или рядом с проходом. Бледная, еле шевелившая языком, спутница сквозь сжатые зубы прошептала:
-   Мне все равно… Я все равно боюсь летать… Мне всегда непонятно, как такая махина держится в воздухе. А если, я чего-то совсем не понимаю, я этого страшно боюсь!
Страхи Катерины увеличились во сто крат накануне вечером. Стоило ей появиться на кухне, как на канале РЕН-TV начался документальный сериал «Великие авиакастрофы мира». Симпатичная стюардесса, а других, некрасивых, стюардесс,  видимо и не бывает, рассказывала с экрана телевизора, что из всего большого пассажирского лайнера чудом спаслась она одна.    Девушку как ветром сдуло в свою комнатку. На зов отца, которому не терпелось поделиться содержанием фильма, Катерина не вышла.
Как маленькую, Юлиана погладила по руке и с улыбкой произнесла:
-  Именно этот лайнер, и именно этот рейс никогда не упадет, он только благополучно приземлится там, где нужно. Поверь, мне. Я колдунья!
Как только самолет оторвался от взлетной полосы и стюарды со  стюардессами  в красивой униформе предложили им напитки, Виноградова потребовала от Пушкаревой:
-   Часа два-три у нас с тобой есть. После прилета начнется работа, работа. Будет не до разговоров. Рассказывай, что сказала родителям, насколько я понимаю, изначально они были против твоего отъезда. И, какие у тебя сведения со вчерашнего происшествия, то бишь, от твоего бегства,  о Жданове?
-  А, скажите, Оксана с нами летит в одном самолете?
-  Да, Катюш, привыкай. Оксана наш проект, мы с ней будем работать. А работать с ней сплошное удовольствие! Давай, рассказывай!
Пушкарева спрятала лицо в ладошки и затрясла головой.
-   Юлиана, можете меня начинать презирать прямо сейчас! Я такого, такого наговорила родителям, стыдно до ужаса.  Обманула их в большом и малом. Чтобы не волновались, что я оголодаю в чужом месте взяла, а позже, все  мамины  пирожки,  и колбасу отдала  Коле.
-   Вот пирожочки-то, зря не прихватила. В самолете кормят не ахти как,  а пирожочки я люблю,  и позволяю себе иной раз побаловаться. Эх, если бы еще с картошечкой, да с грибочками, не отказалась бы и с капусточкой, почмокала губами Юлиана.
-   Я просто не знала. Теперь буду в курсе.
-  Ну,   все, закончили  про еду. Давай про любовь!
Пушкарева, как в зимнюю прорубь бросилась сразу с головой, если каяться, так за один раз. Купировать уши собаке, так купировать! А с зелеными разберемся позже.
- Первое: (Катя закрыла глаза и набрала побольше в легкие воздуха, как в кабинете флюорографии, перед снимком), я  сказала  папе, что поехала в командировку в Прагу, с qКирой Юрьевной, вдвоем.
Смех застрял,  где-то в гортани Юлианы, и она показала движениями, что ее нужно постучать по загривку.
-  Катька, ну ты и Штирлиц! Пока Жданов будет разыскивать  тебя по всей Европе, ты спокойно будешь загорать на берегу Красного моря.  Катька, ты просто чудо – это надо придумать, еду в Прагу с Кирой Воропаевой!
Столько откровенного удовольствия и восторга  звучало в голосе Юлианы, что страх за свое вранье у Кати прошел, едва зародившись.
-   Ой, Катюша, Юлиана уже не смеялась, она всхлипывала от смеха и ухоженными пальчиками утирала слезинки, как  тебе такое в голову-то пришло?
-  В одну секунду, экспромтом. Вы позвонили, ну папа, естественно,  поинтересовался,  кто и зачем звонил. Я ему сказала, что сам Андрей Палыч,  поехать в командировку из-за предстоящего показа не может, а вместо него поедем мы с Кирой Юрьевной. Еще уточнила, что это его невеста и одновременно, начальник отдела продаж.
Катерине самой нравилась версия, которую она предложила отцу, и страх от полета улетел куда-то за иллюминатор; весь вид Юлианы говорил о том, что она нисколько не осуждает ее за маленькое вранье, а только поддерживает!
***
Ох, Пушкарева!
На лице растерянность, обида не только на судьбу-злодейку, но и на весь мир вокруг нее, окрашенный яркими красками юга!
«Ох, зачем я на свет появилась,
Ох, зачем меня мать родила»?
Вот как не заплакать и не провалиться сквозь землю, когда она споткнулась на ровном месте, на самой нижней ступеньке трапа: разбила очки (и нет рядом курьера  Феди Короткова); сломала каблук на сапоге (Где взять Антона Львовича с его набором «Сделай сам)?
*** 
Не прошло и суток, то есть меньше двадцати четырех часов, как  молодые женщины так окунулись в работу, что  было у них, как выражался любимый бывший шеф Екатерины,  только арбайтен, арбайтен, арбайтен.
Катерина на ходу вписывалась в работу. Юлиана почти перестала   помощнице  объяснять, что от нее требуется – просто перечисляла план работы на текущий день. Юлиане, так легко, даже беззаботно, как с новой помощницей,  не доводилось работать ни с кем.
Но всему свое время, это только сказка быстро сказывается: история во всей своей красе началась,  когда подъехали  путешественницы из аэропорта в отель.  Катерина, как хромая серая уточка, поскакала из микроавтобуса на одном каблучке.
Юлиана, вышла за Катей следом из автомобиля, и не знала, то ли плакать, то ли смеяться вслед новой помощнице.
-   Катенька, а пальто? Ты забыла в салоне пальто!
-   Юлиана, его нужно выбросить, иначе я никогда с ним не расстанусь. Так и буду серой зашкафной молью. Я хочу измениться. Вы мне поможете? Поможете?
В голосе Кати звучала не просьба, а требование и утверждение, что никуда  Юлиана не денется и все сделает для  ее преображения. И лучше, если это произойдет незамедлительно.
Под таким напором девушки, Юлиана растерялась. Растерялась Юлиана Виноградова, которая в любой ситуации оставалась лидером, хозяйкой положения!
С грехом пополам,  Виноградовой  в номере удалось убедить помощницу переодеться в одно из своих платьев, благо размер был один в один, и спуститься в ресторан. 
И хочешь, не хочешь,  после обеда отправить сапоги в мусорную корзину.
-   До вечера у нас есть время, пошли бегом. Дел у нас по горло, и  чисто мужским движением, что тоже в поведении утонченной Юлианы, показалось Кате инородным, чиркнула себя ладонью по горлу.
Перво-наперво, в оптике определили Катины диоптрии,  и уже через несколько минут Катя вернулась в реальный мир.  С интересом рассматривала мир  вокруг  себя через стекла новых окуляров.
Что было дальше, Катерина боится вспоминать от нахлынувшего на нее в тот момент ужаса; а Юлиана не может вспоминать без смеха, бесконечные Катькины восклицания: - «Юлиана, простите, но я этого никогда не одену»;  «Юлиана, вы,  же знаете, что на это у меня нет денег»!
-  Катька, мы с тобой давно договорились, мы на «ТЫ», это,  во-первых. Во-вторых, это тебе также известно, все покупаем в счет твоей зарплаты.
Вернулись в отель обе  усталые, довольные.
Пушкарева, с грустью вспомнила героиню рассказа  Алексея Толстого «Гадюка», и впервые поняла, что кроме работы можно получать удовольствие от женских радостей: шопинга, посещения стилиста, заинтересованных мужских взглядов. Поделилась, естественно этим открытием, тихим голосом с Юлианой, как-то так получалось у Катерины, что не могла она прятать свои мысли от наставницы.
-  Ой, Катька, ты не перестаешь меня удивлять! Я только помню, что он написал «Петра  Первого», да и то усидчивости не хватило такую толстую книгу дочитать до конца. Ну, ты даешь!
-  Юлиана, прочитайте. И фильм есть, старый. Я всегда плачу, когда возвращаюсь к этому произведению…
Виноградова сидела на огромной кровати и смотрела на девушку, как на ископаемого динозавра. Что еще ей предстоит открыть в сидящей напротив девушке, которая все шире и шире открывается перед ней новыми сторонами?
Век живи и век удивляйся, так подумала Юлиана. И сколько ты еще мне преподнесешь сюрпризов, девочка из каморки?
-  Катюша, о чем ты думала, когда упала у трапа самолета? Ведь задумалась, я заметила,  задумалась так, что выпала из реальности?
-  А… вы об этом… Ой, Юлианочка, прости, ты об этом. Я когда еще только вошла в самолет и увидела встречающих нас стюардесс, обратила внимание на их форму. На вышивку на форме. А на выходе с трапа,  увидела сотрудников других авиакомпаний и появилась идея, как уговорить руководство «Зима-Летто», начать пошив спецодежды для крупных авиакомпаний, супермаркетов, офисных клерков. Ну, и тому подобное, даже спецодежду для рабочих крупных предприятий.  Надо только хорошо обдумать, это принесет хорошие доходы...
-   Катерина Валерьевна, я знала, что ты дура…  Но, что такая дура, мне и в нетрезвую голову придти не могло. Объясни, мне, далекой от жизни, тебя мало обидели? Ты и сейчас думаешь, как спасать ненаглядного Андрюшеньку?
Катерина низко-низко опустила голову, рассматривала рисунок на покрывале и произнесла:
-  Просто думала над новой стратегией в компании, когда черт меня дернул начать копаться в почте Андрея…  Палыча.
*** 
Юлиана не могла нарадоваться на помощницу. Только голову  не покидала просьба, скорее приказ от Катерины, помочь ей измениться, стать как все.
Юлиана была удивлена, какая воодушевленная приехала  девушка с площадки, где проводили  фотосессию с Оксаной   Федоровой. Виноградова не мешала общению девушек. С какой-то маленькой, если можно так выразиться, с красивой  ревностью наблюдала за их общением.
Главное понимала, что умная, с тонкой душой, лишенная высокомерия Оксана, сразу рассмотрела в Кате ее богатый внутренний мир, если говорить  «высоким штилем». По возможности, в короткие перерывы между съемками, подружившаяся парочка старалась уединиться, Виноградова им не мешала. Насколько эти короткие минуты общения были нужны Оксане, трудно сказать, она не спрашивала. Бабское любопытство, которого Юлиана, подобно любой женщине, была не лишена, не старалась удовлетворить. Нужно будет, расскажут сами. Но Пушкаревой нужны…  Очень…
Катерина, вечером этого дня,  сказала Юлиане, в победном жесте, сжав кулачок:
-  Я все сумею! Назло врагам, стану другой. Юлиана, поверь, не смотря на мой малый рост, неказистую мою физиономию, я покорю этот мир! В первую очередь я это обещаю тебе, моей фее-спасительнице! Если бы не ты…
И вновь слезы, вновь начинающаяся истерика, которую необходимо остановить, через три часа вечер в честь  кумира Катерины, Оксаны. Планы у Виноградовой грандиозные:  клин – клином вышибают!
Это она не единожды проверила на себе – одного любовника меняла на другого, и достоинства предыдущего меркли перед последующим.
После разводов, никогда долго «в девках» не засиживалась. Просто с возрастом, ей, самодостаточной, богатой, успешной  бизнес-леди, этот шлейф мужей надоел,  и любовников старалась ни перед кем не афишировать.  Но поклонники не переводились – и были это уже не молодые, самовлюбленные  бабники и ловеласы, типа нового руководства компании «Зима-Летто». Были среди них и олигархи, мужчины не первой молодости, были  и политики, были и глубоко женатые люди.  Никогда не имела связей с актерами, даже очень известными. Была уверена, вот говорил ей внутренний голос, что любой из них, рано или поздно ради своего пиара, в каком-нибудь интервью назовет ее имя. А ей это надо? Нет, не стоит ради минутного удовольствия, давать повод своими фотографиями и «потешными»  рассказами украшать страницы желтой прессы. Это ее пусть боятся!
Вот с такой установкой по жизни, уже давненько жила Юлиана Виноградова: знать никому, ничего об ее личной жизни не стоит, чтобы не порождать лишних сплетен и марать свое имя. А значит,  и терять высокие позиции в мире бизнеса.
Ее девиз: Она никого не боится, пусть ее боятся! 
***
-  Если бы не ты, в тот вечер, на том перекрестке…  Я бы умерла…
И вновь слезы.
-  Катюша, кончай реветь, вон за окном целое море соленой воды. Все прошло, все проходит, пройдет и это. И любовь твоя пройдет…  И вот что, я тебе скажу: - «А любовь, Кать... Знаешь, это все равно что американские горки. Сначала ты поднимаешься на самый верх, тебе кажется, что ты почти на небесах, а потом петля и стремительно летишь вниз. И ничего с этим не поделать, Катюш. Это жизнь...»

Помолчала, отправила Катерину в ванную убрать с лица, как прокомментировала,  сопли и слезы.  Им через полчаса необходимо быть у стилиста перед вечеринкой.
Тихо проговорила вслед, удалившейся помощнице:
- Но всяко бывает… Бывает и клином не вышибешь, если такой тяжелый случай.
***

0

10

*** Глава 10.
Натренированным глазом Юлиане видно, насколько случай тяжелый. И этот клин в душе Катерины, именуемый Андреем  Ждановым, клинышком по имени Миша – не вышибить.
К тому же, воспитанный новосибирский тюфячок, так про себя Виноградова окрестила Мишаню, смотрел на Катерину таким же влюбленным взглядом, как она на Жданова. Такие взгляды вешают густую завесу  и защищают своей непробиваемой пеленой от окружающих особей противоположного пола, в оперативной памяти хозяина такого взгляда, существует только выбранный  ранее объект, именуемый «любовь с первого взгляда». И не стереть его нельзя, ни заменить синонимом.
Опытная в любовных делах наставница, без всяких комментариев поняла, что хорошая девочка Катя, никогда не заметит рядом с собой хорошего мальчика Мишу. Подавайте, согласно классике жанра, ей только мальчишей-плохишей!
Юлиана уже пожалела о своих стратегических планах: хотела как лучше, а получилось хуже, чем всегда.
Пьяному ежику понятно, не говоря о Виноградовой,  что из Катькиной памяти и клещами не выдернешь, засевшую глубоко, как зубная боль - любовь к Жданову. А у Борщева эта боль еще только начнет разрастаться, и никакими антибиотиками ее не излечишь. Не поможет и хирург…
Да, жалко,  нет лекарства – супротив свинца!
«Ааб-са-лютнаа», звучит  в ушах Катерины крик любимого шефа, «черное небо»;  «абсолютно», вторит она его крику свой шепот, «белый корабль». Вот и ее жизнь вся из этих черно-белых полосок.  Только черная полоса,  становится все шире и окутывает ее как это бездонное, бесконечное небо с незнакомыми чужими звездами чужой  страны.
И еще рядом хороший, мягкий, воспитанный Миша. Воспитанный, но такой толстокожий, как нильский носорог – никак она ему не может втемяшить, что ей очень-очень хочется побыть на нижней палубе одной. Она сама-то знает, что не совсем одной, а с образом Андрюши. Чуть-чуть, ну совсем немного представить себе, что они вдвоем плывут на белом пароходе по бескрайнему океану; а там, где-то наверху, их ждет каюта с расправленной горничной постелью и ночь…  только вдвоем!
Неожиданно ужас отразился на ее лице, выронила из пальцев бокал с коктейлем, приготовленным Мишей, и бросилась к корме,  теряя сознание, только можно было расслышать, невнятное, нечеткое: - «Ему плохо, ему очень плохо, мне нужно к нему. Он зовет меня». В тишине египетского вечера, когда ночь  только опустилась и начала окутывать темным прозрачным покрывалом  Москву, услышала душераздирающий крик: - «Катя! Катя!»! Музыка, веселящиеся люди на верхней палубе не помешали услышать голос любимого.
Далеко в Москве, на одном из верхних этажей большого бизнес-центра, разгромив кабинет, кричал, задыхаясь, кричал в черноту ночи  бывший Президент Модного Дома Андрей Павлович Жданов: - «Катя, где ты? Вернись, мне плохо без тебя! Как, зачем, почему ты покинула меня? А, говорила, что любишь»!
И вновь, из огромного открытого окна огромного здания летит во Вселенную раздирающие душу, собственные барабанные перепонки и голосовые связки: - «Катя! Катя»!
Он никогда не читал, любимой всеми девчонками повести «Джейн Эйр», и представить не мог что такое  возможно, когда можно услышать наяву,  без сотовой или проводной связи голос того, о ком давно думаешь, кто не отпускает твоих мыслей круглосуточно, ежеминутно. Жданов, стоявший на подоконнике открытого окна высотки, очнулся, услышав тихий шепот: - «Я с тобой. Я иду к тебе, только очень-очень береги себя».
Больше попыток суицида в жизни никогда не совершал, и в голову такое не приходило. Только утром следующего дня, проспавшись, все думал: ведь не приснилось же ему, не страх перед смертью его удержал от прыжка, а натуральный, живой голос Катеньки Пушкаревой.
И вновь она спасла его.
Tолько остается непонятной, необъяснимой, загадочной, внезапная  причина ее бегства в неизвестность.   

*** 
После случая на теплоходе, Катерина Пушкарева боялась оставаться одна, особенно в темной комнате, перестала искать уединения.
Ее везде стал сопровождать незримый образ Жданова:  в густой темноте ночи в белой рубашке с коротким рукавом и воротником апаш, открывающим его сильную шею и подчеркивающим широкую грудь. Ведь Андрей так не любит галстуки, а этот покрой, подходил  как нельзя,  кстати,  здесь, на юге. Почти бегом бросилась в темноте к незнакомцу, но ее опередила высокая, красивая смуглая южанка, и был это вовсе не Андрюша…
Стоило подойти к зеркалу, как он оказывался за ее спиной, обязательно сидел на кровати и следил за каждым ее движением, она,  не отрываясь,  смотрела в зеркало на его отражение, но стоило повернуться, перестать смотреть в зеркало, его образ исчезал.
Поднимала голову к небу, и в хитросплетениях облаков, рисовался его образ. Жить с этими мистическими картинками больше не могла, это все выматывало, рождало бессонницу, лишало физических и моральных сил. Работа отвлекала, но наступала ночь, и все видения  начинались заново.
Не выдержала Катерина пытки этими видениями, когда  после  начального этапа конкурса, встретила  Наталью Нестерову с Валерией Изотовой,  единственное принятое решение – пожаловаться  на свои глюки  Юлиане.
Умная Нестерова, только удивилась, что Катерина им повстречалась одна,  а не сопровождает своего шефа.
Валерия, откровенно поинтересовалась,  кто из руководства «Зима-Летто» приехал на конкурс и где, в каком отеле остановились?
Выручил Миша,  он сопровождал и был рядом с Катериной  везде: на работе, и на отдыхе, независимо от того, хотела этого Пушкарева или нет.
-   Здесь нет никого из компании «Зима-Летто». Мы с Катюшей отдыхаем сами по себе. Нам повезло, и на конкурс  «Самая красивая» посчастливилось попасть.
-   Катенька, а вам отдых на пользу, вы очень хорошо выглядите, я с первого взгляда, если бы не Валерия, вас и не узнала. Ну, желаю, всего наилучшего, думаю, еще встретимся.
-  Она что, спецом,  чучелом на работе выглядела, чтобы нас пугать?
Спросила Изотова у Натальи, когда Катя с Мишей были еще почти рядом и Пушкарева все слышала.
-   При первой же возможности поинтересуюсь у Жданова, он сам-то знает, что его секретарша не такое,  уж законченное пугало? И как она оказалась здесь?
Катерине понятно, что Наталье Нестеровой было крайне неудобно от бесцеремонных высказываний Валерии, и очевидно, не очень-то Наталье и льстило общество Изотовой, но никого другого не было рядом. А здесь, на отдыхе, уж больно не комильфо показываться на публике в одиночестве.  Пушкаревой не совсем было понятно, как эти совершенно разные девушки, оказались вдруг вместе.
Вот последних слов любовницы Андрея (бывшей)? Катя испугалась: «а вдруг  Изотова с ним созванивается, и тогда ее, Катерины,  местоположение перестанет быть тайной». 
К видениям и глюкам помощницы, Юлиана отнеслась крайне серьезно, что удивило  Катерину. Она так боялась, что ее сочтут за сумасшедшую.
Со следующего дня, рано утром, Юлиана уводила несчастную девушку на пустынный берег моря и учила ее медитировать. Заставляла отпустить Жданова из снов, из мыслей; не возвращаться к его проблемам и проблемам компании. И, очень Виноградова  желала обратить внимание своей подруги, а они за недолгое общение стали ими, на Мишу. 
Но… незначительную признательность Михаилу Катя испытала только один раз, когда он ее прямо-таки спас от общения с московскими гостьями, присутствующими на конкурсе.
С Мишей было легко, просто, почти как с Колькой, старался сделать все, чтобы ей запомнился конкурс, море, отдых, яркие краски; и с каждым днем взгляды Миши становились другими. Он видел в ней такую женщину, которая не отпускала и никогда не отпустит его мысли и чаяния. Катя, женским чутьем это чувствовала, но ее эти взгляды и желания, влюбленного в нее мужчину, не волновали. И, смелости не хватало сказать, что мол, Мишенька, ты очень хороший парень, но я тебя не полюблю, никогда, никогда.
Не дурочка ведь она,  беспросветная, вот по совету старшей подруги и решила, «клин клином выбить» - осталась в номере мужчины и естественно,  в созданной ситуации, малейшего повода было достаточно, чтобы спровоцировать любого мужчину и воспитанного Мишаню, в том числе. После первого его поцелуя, захотелось крепко-крепко потереть по губам, если не ладошкой, то полотенцем. Никакой от его поцелуя эйфории, никакого удовольствия, только неприятное ощущение чужих, очень чужих холодных  губ.  И …  все же призналась себе, хоть ума хватило не озвучить вслух, как  ощутила бесконечную брезгливость, почувствовав чужую слюну. Как ее не вырвало, как сдержалась, не помнит. Рвотный рефлекс подступил к самому горлу, а когда закрыла глаза, чтобы перебороть это чувство, увидела глаза Жданова. Столько было укора в его взгляде, что первое желание было упасть на колени и просить у своего идола прощение!
Плохо, почти не помнит, как заскочила в свой номер и склонилась над унитазом. Еле-еле доползла до кровати, трубку, звонившую бесконечно, не подняла. Пусть на том конце  провода будет хоть сам Господь бог, ей не до этого. Ей снова не хочется жить…
*** 
Основная работа у Катерины с Юлианой начиналась ближе к вечеру. Первая половина дня, обычно принадлежала им. Но,  только открыв глаза, вспомнив ночное приключение, на Катерину вновь накатила волна тошноты: - «Господи, вот как теперь с Мишей встретиться, если только одна мысль о нем вызывает рвотный рефлекс. Вот какая же ты редиска, Пушкарева. Было совсем плохо, не отталкивала  его, улыбалась, и с подачи Юлианы, оставляла ему какие-то надежды на более близкое общение, чем просто встречи случайных людей. Здесь, таких случайных, была масса на каждом шагу, но ведь позволяла себя сопровождать Мише; гуляла вечерами с ним по берегу моря, посещала с ним рестораны и развлекательные мероприятия. При всей своей мягкости, он в первую очередь остается мужчиной, он же не Колька. 
Катька, Катька, коль скоро ты сама спровоцировала  неприятную  ситуацию, сама и расхлебывай. И что делать? Как что? Есть уже проверенный способ, поплакаться на плече Юлианы».
Умылась, попыталась наложить макияж, как это делала ей девушка в салоне. Путного,  из усилий  Катерины,  ничего не получилось, плюнула на это гиблое дело, все смыла, отдельно хорошенько вытерла губы, на которые смотреть не могла. Один взгляд на эту часть лица, или воспоминание о вчерашнем неразумном поступке, который она расценивала как разврат  с ее стороны,  все еще сопровождался  чувствами  неловкости (перед Михаилом), предательства (перед Андрюшей) и  тошноты. Последнее было таким личным и субъективным, что спускаться вниз, в ресторан, на завтрак, где много голодных, веселых людей, где звучит бодрая музыка, пахнет всякой-всякой едой, где есть Миша со своими разговорами про пряности, совсем расхотелось. Но чаю, лучше зеленого, да с мятой, хотелось. И еще не окрепли в ней барские замашки – заказать все в номер. Помучилась, поразмыслила, и заказала.
Работа у них такая, не расстреляют…
***

0

11

*** Глава  11.
По звуку поняла, это Виноградова стучит в дверь, зонтиком.
Слава Богу, одна, без своего протеже, Мишеньки.
-   И где пропала? Можно подумать, я тебя не знаю:  раз спряталась, значит,  натворила что-то, а признаться, как девочка из ясельной группы, боишься? Мишаня зеленый сегодня, как лягушка болотная. Колись, понимаю, что это личное, но мы ведь подруги.
От порога накинулась на Катерину  Виноградова. Посмотрела внимательно, и сделала свой вердикт:
-  Да… ссс, ты выглядишь не лучше Мишеньки, еще зеленее. Давай, рассказывай, и мое любопытство удовлетвори и, свою  грешну-душеньку, облегчи!
-   Да, о таком вот и делятся мужчины с друзьями, женщины – с подругами. Я, Юлиана, это понимаю так: делиться такими интимными подробностями можно только в том случае, если  только, это не глубоко личное, глубоко душевное.
-   Так было или нет? И как он?
-   ООО! Прости,  объясни, при чем тут,  он? Ты спроси, как Я! Юлька, (это был такой эмоциональный всплеск у пытаемой на дыбе Кати, что вот так, запанибратски назвала свою уважаемую Юлиану  Филипповну). Юля, у него потные, влажные трясущиеся ладони, у него слюнявые губы! Господи, когда он меня обнимал и пытался просунуть свои холодные потные ручонки ко мне под бюзик, я еще терпела. Даже позволила расстегнуть застежку у бюстгальтера, Катерина поморщилась, и ее передернуло, как если бы к ней прикоснулась холодная болотная жаба.
-  Вот поцелуев я уже не перенесла! А когда представила себе, что поцелуями он не ограничится, имела раньше печальный опыт,   попыталась вывернуться из его рук. А уж поцелуи! Вау, эти губы… Фу… Да еще и влажные, слюнявые, меня так затошнило, что я моментально вырвалась из этих цепких объятий,  и прямо в расстегнутом бюстгальтере, с его трясущимся содержимым,  (Катерина, глядя на смеющуюся подругу,  уже сама хохотала безудержно, когда со стороны представила картину, которая разыгралась вчера), бежала по коридору, хорошо, что недалеко, рядом. Дверь захлопнула и  напрямик в туалет, прости господи, мордой в унитаз! Юлиана, извини меня, но думала, что от рвотного рефлекса у меня все кишки окажутся в египетском унитазе.
Девушки давно заметили, что вместе,  хохотать они могут до слез над ерундой, как говорится, хоть палец покажи, а уж если по делу…
-   Катька, все! Прекрати!!!
И только икота дальше начала душить Виноградову, не давала слова произнести…
-   Каать, не могу больше, ха-ха-ха, ну сказанула, с трясущимся содержимым. Да, у тебя в отличие от моделей есть чем потрясти, целый рюкзак впереди! Ой, хватит, насмешила.
- А чем тебе губы не угодили? У Миши, очень симпатичные губки. И, еще, я как-то не задумывалась, а какие могут быть при поцелуях губы? Разве не влажные? Надо будет, как можно быстрее поэкспериментировать,  уточнить,  а то и в мемуарах будет нечего писать.
Попыталась шутить Юлиана.
-   Давай, Кать, рассказывай уже до конца: ведь не губы и руки стали главной причиной, что вообще случилось?
Катя отвернулась, встала с кровати, отошла к окну; долго смотрела на море. Юлиана ее не трогала.
-   Там, в номере Борщева, у меня вдруг снова начались видения, и я почувствовала себя виноватой. Очень, очень виноватой, захотелось встать перед ним на колени и просить прощение за предательство и измену…
-   ???, у Виноградовой в глазах ничего,  только вопросы, вопросы.
-   Катерина! Да когда ты выбросишь из головы Жданова? Когда?
-  Я видела не Жданова… Я видела Антона Львовича, его синюю рубашку с расстегнутым воротом, чувствовала его большие теплые руки,  сидела на его необъятной  кровати… Он меня как маленькую,  держал на коленях и укачивал, а я была пьяная, пьяная.
- Здравствуйте, приехали… Расскажи ты мне наконец-то, кто он такой, что за таинственная личность, этот Антон Львович? Давно ты с ним знакома?
-   О таком не рассказывают, таким болеют. Вот с момента знакомства, я им и болею.
Юлиана решила схитрить, задала такой невинный вопрос, решила, что как опытный хитрый следователь,  сбить с толку,  подозреваемого на допросе:
-   И, что, кровать у твоего Антона Львовича,  больше, чем у Жданова?
-  Я не знаю, сравнивать не могу. У Жданова не была.
Пушкарева себя успокоила, порадовалась,  что ведь не обманула никого, не сказала неправды. Светочка была в гостях, в спальне у Антона Львовича Гомильштейна, а не она, Катерина Пушкарева  у Андрея Жданова!
*** 
В просторном  холле отеля Пушкарева ждала свою наставницу и с неприятным, осознаваемым чувством страха, оглядывалась по сторонам, с нежеланием встретить Борщева. Локон, который она заправляла за ухо, падал и падал на лицо. Принесли  свежевыжатый сок, отпила, только в волнении не определила вкуса, то ли апельсиновый, то ли ананасовый, короче,  из тропических фруктов. В этом своем напряженном состоянии, кажется,  отличила бы только сок томатный. И, не переставая,  в волнении, рвала и рвала на меленькие кусочки бумажные салфетки, со стороны лифтов  ждала появления Виноградовой.
Юлиана появилась, задорно помахивая зонтиком, в холле. Но не пришла, а приехала на красивой золоченой  карете, запряженной тройкой белых лошадей.
-   О-о-о! Сказала одна.
-   О-о-о!  Вторила ей вторая.
-  Шеф, тебя доставили как жену шейха! Откуда, Юлиана? Я тебе не звоню, думаю, что  ты отсыпаешься, после вчерашних встреч и выступлений.
-   Дела, милая, дела! Осталось два дня, а столько еще не сделано. Правда, если бы не твоя помощь,  и половины уже сделанного, не успела бы. Ты, Катюша, молодец, прекрасно выглядишь! Еще бы и носом не воротила от потенциальных женихов, цены бы тебе не было. А мужчины  какие, сплошь холостые, разведенные банкиры и нефтяные босы.
- Знаешь, Юлиана, как-то неприлично, так сразу, повара менять на банкира. Нужно перестроиться, и окончательно решить, кому  же я больше подхожу: повару или банкиру? И еще у меня есть папа, который мне в женихи предпочел бы  любого прапорщика-сверхсрочника повару или банкиру. Прапорщик – для него понятнее; будет,  кого мне со службы с пирогами ждать, детям пеленки стирать. Вот, что меня ждет, если я когда-либо, выйду замуж. Как Гульчатай,  отдаст дочь хоть пятой женой, но только с его  велико-папиного позволения.
-  Катюша, неужели действительно такой домострой с твоим отцом? Ладно, пока не отвечай, надо ехать. Жаль, Мишу уже не увидишь, улетел наш голубь  сизокрылый в Париж,  оставил мечты о Москве и девочке Кате. Ну,  ты его и отбрила!  Как бы,  не остался мальчик импотентом по жизни,  уже тихонько последние слова прошептала на ушко Кате.
-   Юлиана, а я при чем? Что я такого сделала?
-   Не знаю, что. Ни настолько,  мы с Мишей близки, чтобы он делился со мной такими подробностями. Не скрывал, что ты ему не просто нравишься, а влюблен в тебя.  Впервые в жизни, и я очень, очень, надеялась, что у тебя с ним что-то получится. Все, проехали,  хватит об этом: на нет и суда нет.
Это была еще одна отличительная черта Юлианы Виноградовой: резать, не дожидаясь перитонита. Никогда не жалеть о сделанном, о не сделанном – бывало всяко, иной раз и задумывалась: а, что, если бы, да как бы?
Нет, неправда: был один поступок давно, в юности,  о котором она никогда не забывает, никогда, ни одной живой душе о нем не рассказала. И, скорее всего, так и унесет эту боль с собой в могилу.
***

Отредактировано розалия (2018-08-29 06:20:35)

0

12

***   Глава 12.
Две с половиной недели, пролетели, как один дивный сон. И приключение с поваром Борщевым уже не казалось чем-то кошмарным. Перебирала фотографии и улыбалась; осталось  в памяти  только хорошее.
Ну, и поцелуи… Стало быть, вот он плод ошибок трудных,  и это было нужно, чтобы разнообразить времяпровождение, а то как-то неправильно: побывать на курорте и не завести курортный роман!
Завтра вечером будет дома. Как родители –  голова  у нее о них не болела, созванивались каждый день.
Не давало покоя только одно:  как дела в компании, как Андрюша? Папа сказал, что Колька ездил в эту вашу «Зима-Летту», с какой-то консультацией. После возвращения, весь вечер жевал пироги и вел себя важно, как индюк напыщенный. Что-то намекал на то, что ему предложили важную работу, но пока это еще под вопросом. На что ему, Валерий Сергеевич, так и сказал: - «Вот как, милок, перепрыгнешь, так и скажешь гоп»!
Но наливочку, Катя думает, все, же достал по этому поводу, было бы что выпить, а повод ее папа всегда найдет.
Пушкарева шла по самой кромке воды, босиком, сандалии несла в руке. К большой вечерней прощальной тусовке, особенно не готовилась. К стилисту пойдет вместе с Юлианой,  так что пока старшая подруга решает последние вопросы по закрытию конкурса, который прошел с таким размахом, что о нем не переставая, пишут все СМИ,  на экраны TV мельком попала и она, о чем папа сообщал ей уже несколько дней, с каждым звонком.
Юлиана считала, что они с этим конкурсом получили для своей фирмы хорошую рекламу. Попутно, так, как бы «мимоходом, по пути»,  сумели пропиарить, не имеющие ничего общего между собой фирм - от крупной нефтяной компании, спонсора конкурса «Самая красивая» и до небольших  предприятий по производству тканей, текстильных аксессуаров, женской обуви.   Юлиану,  совесть и не думала мучить,  нашла поставщика немецкого оборудования  для швейного производства и японские вышивальные машины.  Подробнее,  об этом договорятся уже в Москве , главное   заработали  хорошие many-many!
-   Катюшка, нам есть чем гордиться, и чему радоваться. А всю прибыль, ты подсчитаешь уже в Москве, дома. Ты, подруга, приносишь мне только удачу!
Так вчера вечером, вернувшись со встречи с организаторами конкурса красоты, который  устраивало и рекламировало ее агентство, с восторгом описывала Виноградова. От присутствия Юлианы в номере, сразу становилось тесно. Она, как комета без хвоста, одновременно находилась в разных местах комнаты, своей небольшой фигуркой занимала  все пространство, и приводила в восторг Пушкареву. Ой, как Катеньке в такие моменты,  хотелось быть похожей на эту самодостаточную, уверенную, красивую женщину! И, очередной раз Пушкарева, клялась себе, ставила перед собой программу максимум, стать независимой, богатой, самостоятельной, успешной бизнес-леди. Красивой – вот  это вряд ли, это не про нее, она реально оценивала свои природные возможности; но чучелом, пугалом огородным, как называла ее невеста  Андрюши, она больше никогда не будет.
Она добьется того, что никогда-никогда,  этот великолепный мужчина не будет стесняться ее присутствия рядом.  Поцеловать ему захочется ее не по принуждению друга Малиновского, а просто потому, что она – это ОНА. Вот только незадача: рядом с ним она может быть только в своих фантазиях,  нелепых, не имеющих под собой никаких оснований, мечтах и неглубоких снах, когда просыпается от каждого шороха.
Резко остановилась, ноги начали скользить в мокром песке, и вот она уже подобно каракатице, завалилась на бок. Подол сарафана мокрый, сандалии уносит волной. Небольшие волны, накатывают на берег, и почему-то разносят ее башмачки в противоположные друг от друга стороны. Немолодая, скорее всего семейная  пара,  мужчину Катерина успела охарактеризовать так: «какая же впалая у старикашки   грудь и  копыта кривые, подагрой согнуты чуть-чуть»,  выловили ее сандалики, помогли встать на ноги.
Пушкарева, на себя-то посмотри, в  своем глазу и бревна не видишь, красавица писаная, надо же, успела незабудкой себя возомнить! Катенька,  нелепо размахивала ручонками, барахталась, размазней восседала на мокром песке, а сбоку еще и волной подмывало, готова была от своих некрасивых мыслей, сквозь землю, вернее сквозь сырой песок провалиться сию минуточку. Было стыдно и за свои мысли, и свою нелепую позу, а люди-то оказались хорошие, внимательные к чужим, вернее ее неприятностям.
-   Мадмуазель, вам плохо?, спросил мужчина по-французски.
-   Нет, нет, ответила она ему, просто поскользнулась на мокром песке.
Спутница спросила по-русски:
-   Вы русскоговорящая?
-   Да, я москвичка, ответила Катя.
-   Не стесняйтесь, если нуждаетесь в помощи, мы с мужем вас проводим. И, знаете, мне хочется пообщаться с соотечественницей. Я – ленинградка, вернее из Питера.
Пушкарева отказалась от общения наотрез. В другое время такое общение, ей, скорее всего, доставило бы удовольствие, а сейчас ее занимало другое: - «Андрюше было так неприятно, противно целовать меня, как мне целоваться с Мишей. Я, теперь понимаю, почему он перед этим напивался, чтобы не видеть меня. Но Андрей намного благороднее меня, ни разу не показал мне, что ему до тошноты противно. А я этого скрыть не могла. Возможно, и Андрюше мои губы казались неприятными, еще брекеты! Бедный, несчастный Андрей!
Вот что значит любить человека: от Андрюши  пахло то перегаром, то свежевыпитым виски, и губы… Господи, это были самые прекрасные губы. Мне нравилось  в нем все-все, что я перечислила и  млела от пьяного  бреда, который он нес, а я принимала за правду».
Вспомнились слова учителя географии в 9 классе:  -  «Все познается в сравнении: как я могу сказать Волга большая река или нет? Относительно  нашей реки Оки – очень длинная, а вот относительно Нила? Амазонки? Енисея? Подумайте, найдите ответ и поговорим об этом на следующем уроке».
Вот и я все  познала в сравнении: как целоваться с мужчиной с мягкими, теплыми, влажными губами, неприятным запахом перегара. Но с любимым! Естественно, я этого всего не чувствовала, я только наслаждалась его присутствием рядом со мной,  и мое обоняние из всех запахов, круживших в воздухе этого захудалого кафе, выделяло только родное, милое, самое приятное  благоухание парфюма Андрея Палыча!
А милый Миша – чистенький, почти стерильный, который на каждом шагу,  при каждом удобном случае, мыл или протирал руки дезинфицирующими салфетками, не вызвал никаких приятных эмоций. Только вызвал стойкий рвотный рефлекс»!
С таким, приятным, или не очень, открытием, Пушкарева, босиком, размахивая вымокшей в море обувью,  возвращалась в отель.
*** 
Для Пушкаревой становится ясным, что  легкий флирт  Юлианы с одним из спонсоров конкурса, сегодняшним вечером  плавно перерастает для подруги в продолжение банкета,  по поводу чего,  достаточно осмелевшая, ставшая, с помощью той же Виноградовой, почти  уверенной в себе Катерина, позволила себе, этак ехидненько, шепотком поинтересоваться у начальницы: - «Будем собирать материал для будущих мемуаров»?
-  Давай, ребенок, домой и баиньки.  Мала еще давать мне советы, с кем и как  мне ночи проводить!
-  Юлиана, поверь, он очень хорош, и … Не знаю, как он тебя еще взглядом не испепелил!
-   Девонька, ну если нравится, отбей, я только  посодействую. Точно, точно!
-   Нет, я,  скорее всего Антона Львовича, никогда  и  ни на кого не смогу поменять и не в силах ему изменить. Я – однолюбка, и это досталось мне от родителей.
-   Врешь, ты все, Катька. Ты – многолюбка, то Жданов, то Антон Львович. Ты уж остановись на ком-то одном, а?
-  Прости, Катюша, я ничего не имею плохого в ввиду,  просто не туда, не на ту колею свернул наш разговор. Мы же шутим, да?
Ждали  поклонника Юлианы, отлучившегося в бар. Катерина понимала, стала понемногу соображать в отношениях мужчины и женщины, и все Виноградова, она  постоянно  что-то нашептывала подопечной об отношении полов. Заключение, которое она вынесла после одной из последних своих лекций,  было:
- Эх, Катерина, попала бы ты  давно, в начале взросления в мои руки! Да все мужики бы при твоем появлении, сами бы так и  падали, падали…
А Катя со смешком добавила:
-   И сами в штабеля, в штабеля, так и складывались. А я иду, такая…
Продолжать не стала, заплакала.
Юлиана подошла к девушке, присела рядом на подлокотник кресла, обняла за плечи и неожиданно, низким, хорошо поставленным  голосом, повела:
  « Ромашки спрятались, завяли лютики
   Вода холодная в реке рябит.
  Зачем вы, девочки, красивых любите?
  Одни страдания от той любви».
Катерина не поддержала, не запела с подругой дуэтом, как ожидалось. Тихо спросила, низко опустив голову:
-   И в чем смысл этой песни? Кто-нибудь сможет мне объяснить?
***
Последняя ночь в Египте, перед вылетом в Москву, осталось только собрать чемодан. Поднялась в номер, и вспомнила, как-то услышанную фразу от Лариной в кабинете Андрея:
-   Знаете, мальчики, самый большой кайф, это и не шампанское, и не секс с завидным мужчиной. Самый большой кайф -   это когда одновременно снимаешь лифчик и туфли на шпильке. Вам это, мужчины,  познать не дано!
В тот момент, когда Катенька слышала это в своей каморке, от стыда покраснела как помидорина, она с подругами-то не могла говорить о таком, а Ларина…  Наталья  Ларина спокойно, только крепче прижимаясь к Андрею, говорила такое в присутствии сиамских близнецов: Романа и Андрея.  Катюша в тот момент представила, как  парочка друзей только переглядывались и загадочно улыбались.
Пушкаревой не хотелось возвращаться в номер, где нет шума моря, нет звезд, красивых целующихся пар, а только тишина и одиночество.
Но! Она очень довольна, с трудом сдерживает эмоции, когда в углу видит свой малиновый чемодан. Это не папин монстр из середины прошлого века. С таким, на маленьких четырех колесиках, с выдвижной ручкой, ей не стыдно появиться в любом аэропорту или вокзале мира! Никто, вот никто не ткнет в нее пальцем. Катя представила, как ловко она будет катить этого красавца по зданию аэропорта. Ей не страшны никакие Клочковы или Киры, да и на Романа с Воропаевым ей глубоко плевать.  Обидно только одно, что ее вот такую нарядную, в  брючном костюме, в ботиночках на каблучках, с небрежно перекинутой на руке шубкой,  не увидит Андрей…  Палыч...
Вся из себя, такая нарядная, спокойная, уверенная в себе, картинно прокатила по номеру розовую  мечту и начала из всех шкафов и тумбочек доставать и складывать на кровати обновки. Чтобы утром, как только постучится посыльный, вручить ему эту исполнившуюся маленькую мечту, или вернее, реализованное желание.
*** 
Выбросила все вещи, в которых приехала, включая белье. Не поднялась рука выбросить только платьице с  кружевным воротничком ручной работы.  Эта деталь ее платьица нелепого фасончика, какие давно никто не носит, привлекла внимание дизайнеров на первом же организационном мероприятии. Хозяйка была не в курсе, что эта часть ее туалета попала на камеры представителей мира моды.
Катя не могла оставить где-то в мусорном баке чужой страны плоды маминого труда, не могла ее обидеть, и аккуратно сложенное, платье первым расположилось на дне просторного чемодана. Единственная вещь, которая осталась от того, с чем вошла на борт самолета Катерина, улетая из Москвы.
Назад в Москву, в новую жизнь, только со всем новым, и сама обновленная с новыми мыслями, с новыми проблемами, и, пусть папа ругается и примет все отрицательно, с новыми вещами. С полным чемоданом красивых вещей, на все случаи жизни: и в мир, и в пир!
Раза два или три перекладывала вещи с места на место, упаковывала каждую в отдельный пакет.
Расположить вещь так, чтобы  меньше помять, чтобы открыв чемодан, глаз обрадовался содержимому.   
Да мало ли, что может приключиться в дороге – попадет ее красавец-чемодан под дождь, у кого-то из пассажиров разольется сок или виски в багаже, и по закону подлости  все это просочится  именно на  содержимое ее чемодана, так должно быть по жизни. В таких нелепостях, которые с рождения сопровождают ее, она и не сомневалась.
Эх, Катя- Катерина, как оказалось, самая большая, незапланированная нелепость возвестит о себе через несколько секунд!
Полюбовалась плодами своего труда, осторожно поставила рядом с дверью;  утром, после умывания необходимо уложить в сумочку-несессер  туалетные принадлежности и убрать в чемодан. Катерина, держала в руках косметичку, без всяких  мыслей и желаний что-то уложить в нее,  или достать.
Просто так, машинально, открыла молнию.
***

0

13

***  Глава 13.
Перестала дышать. Грудь сдавило как обручем, перед глазами поплыли мелкие черные мушки… на тоненьких  паутинках.
Как же так? Как такое могло случиться, и почему она ни разу за три недели не вспомнила о содержимом косметички? Пришла трезвая мысль, а что изменилось бы, если впомнила? Только все происходящее выбило бы ее из седла,  и она не смогла бы спокойно работать.  Не получилось бы плодотворного арбайтен, арбайтен!
Такое помутнение сознания вызвал у хозяйки сумочки пакетик розового цвета, аккуратненько так пристроившийся в уголке. Содержимое пакетика с крылышками или без,  реклама которых, некогда заполнила  все экраны бывшего постсоветского пространства,  последние годы улетели с экранов TV. Шептала, «Кеффри, кеффри». Собирая туалетные принадлежности в дорогу, положила в эту вместительную косметичку, подаренную Колькиной мамой, в первую очередь упаковку  гигиенических прокладок «Caffry», будучи уверенной, что если не в дороге, то через день они ей понадобятся наверняка.
За яркими впечатлениями, окружившими ее,  так о них и не вспомнила… Тупо смотрела на содержимое сумочки, достала упаковку, рассмотрела со всех сторон, заострила внимание на нарисованных трех капельках жидкости в маленьком квадратике,  но что это могло изменить?
Все это означало только одно: впервые, с того дня, как у нее начались месячные, впервые с одиннадцати с половиной лет, у нее вовремя не начались критически дни. В этом ее случае, ни реклама прокладок с крылышками или без,  ни сами “Caffry” или любые другие, которые рассчитывала купить здесь, если своей упаковки окажется недостаточно, ей нужны, как мертвому припарки...
Откинулась на подушки, легла на спину, прижала упаковочку к груди. Слезы самопроизвольно выкатились из глаз.
Ей было,  чуть больше одиннадцати лет, когда она с неописуемым ужасом в глазах, бросилась на грудь маме, появившейся в дверях.  От отчаяния дочери, от ее слез,  Елена Александровна выпустила пакеты с продуктами.  Что-то стукнулось  об пол, что-то хлюпнулось , что-то разбилось в стеклянной таре.
  -   Дочечка, Катенька, что такое? Кто тебя так обидел?
Был бы самым верным ответом, который бы не грешил против истины, один, и звучал бы  он так: «ПРИРОДА».
Но,  увы, девочка, крепко обнимая мать за шею,  прошептала с отчаянием:
-  Мамочка, спаси меня! Я стала женщиной!
Понятно, что ничего хорошего, когда в отчаянии твой ребенок,  матери в голову не приходит. Заполоняет только ужас. Страх. Готовность броситься на защиту своего чада с голыми руками, только спасти от  боли, защитить от любой угрожающей беды. Старшая Пушкарева, всю жизнь потом помнила, что в голове стучало только одно: - «Кто мог обидеть, надругаться над ее кровиночкой за полчаса, пока она отсутствовала дома»?
И к последующему своему стыду спросила:
-  Доченька, Катюшка, ты кому открывала дверь пока я ходила в военторг?
Этот вопрос почему-то остановил слезы дочери. Отстранилась от матери, и с полным недоумением ответила, куда и слезы подевались:
-  К нам никто не приходил, и я никогда никому дверь не открываю, если тебя с папой нет дома.
-  Тогда кто тебя так напугал?
Елена не стала повторять слова девочки о том,  что дочь стала женщиной.  Так и сидели в обнимку на полу в маленькой тесной прихожей, среди аккуратно расставленной обуви.
-  Объясни, что случилось?
Ребенок, вернее уже подросток, с пеленок наученный доверять все родителям, потянула мать в комнату.
-  Пошли, я тебе покажу.
В комнате, присела на диван, и стащила с себя коготки, и, вновь разрыдалась, увидев капельки крови,  уже  на хлопчатобумажных коричневых  колготочках,  вытянутыми на  коленках.  До этого кровь была только на плавочках. Также стянула и плавки.   Ужас был,  в глазах девочки неописуемый, если еще учесть, что она вообще не переносила вида крови. На кухне никогда не присутствовала, когда готовили мясо.
Елена счастливо засмеялась, чем вызвала недоумение у дочери. Попросила прощения за то, что не рассказала, как девочка становится взрослой девушкой. Думала, еще рано, а она уже взрослая. Быстро навела порядок в прихожей, увела дочь в ванную и объяснила, что и как будет в ее жизни ежемесячно. Через короткий промежуток времени, Катя уже сама высчитывала свой цикл. Ни она, ни природа никогда не ошибались с того самого дня.
Конечно, объяснила мать дочери, что может быть сбой при заболевании сугубо женскими болезнями. Но нужно беречься, не простывать и тепло одеваться зимой. Исполнительная Катюша в отличие  от ровесниц, подруг у нее и не было никогда, не щеголяла зимой в одних капроновых колготках или чулочках. Упаковывалась под внимательным доглядом матушки в шерстяные толстые гамаши. Иные бабушки завидовали Катиным теплым штанишкам,  и в каких сундуках ее мама только умудрялась их откапывать?
И, естественно,  с маминых слов, и сама не ребенок, книжечки, как очень грамотная девочка, на эту тему, почитывала, понимала, что не понадобятся “Caffry” после тесного общения с представителями противоположного пола. Для безопасного общения есть понятия  «безопасный секс» и «контрацепция».
У нее в момент общения с Андрюшей и в гостинице, и в квартире, будь он трижды неладен, Малиновского, от эйфории сознания, что вот он, Андрей, рядом, голову снесло начисто. Разве она могла подумать в тот момент, что могут быть…  ой…  быть могут…  дети.
Знает, что мужчины во избежание  всякого рода эксцессов,  пользуются презервативами. В столе Андрея Палыча, в нижнем ящике его большого любимого стола, всегда имеются. Когда наводила порядок в ящиках его рабочего стола, сколько раз разглядывала яркие упаковки, они постоянно менялись. Стало быть, любимый Андрюша их регулярно использовал. Даже слышала сколько раз из кладовки, как Роман приходил у него поклянчить, ему нужны и немедленно, и пусть Жданчик не боится, завтра же пополнит его стратегический запас.
Катерина долго ли,  коротко ли, лежала, сжимая упаковку прокладок, прокручивала по секундочкам все, что происходило в номере гостиницы и спальне Малиновского. Какой бы необразованной дурой  она  не была, какая ни бестолочь она  в этом деле - но нет, она больше чем уверена, что не использовал ее шеф ничего из стратегических своих запасов,  хранящихся в ящике стола и в  маленьком заднем кармашке брюк.  На практике, естественно, она не знала, не видела, как мужчины ими пользуются. Но  читала и в книжках, и в инструкции по применению на тех, которые у Андрюши в столе.
Нет, дает свою глупую голову на отсечение, ничего такого не было, прямо скажем, что от себя-то скрывать,  во время их  сексуального контакта. Она помнит как наяву, её партнер, (фу, звучит-то как гадко), не отвлекался от нее, не шуршал фантиками, не лазал по своим карманам. И позже, он ушел в душ, оставил ее одну - ушел в кухню, разобраться с холодильником; она навела, полный порядок в спальне и нет, такой вещи, которая называется «упаковка от презерватива», не встречала.
Вот тебе еще наука, Пушкарева, вот урок! В отличие от других,  для тебя он был и  остается богом и идолом, которому ты поклоняешься много дней и ночей, готова падать ниц при одном упоминании его имени!  Но… признавайся сама себе, открой, наконец, свои подслеповатые глазенки, взгляни на него и на все вокруг без розовых очков, поверь наконец, что никогда, ни во что не ставил  тебя твой начальник.
Письмо Романа – прямое тому доказательство, и содержимое этой писульки не есть  для них теорема Ферма, а аксиома, не требующая доказательств. Вывод:   для тебя ему и презерватива жалко! Вернее, не жалко, просто для него ты вещь, всегда удобная, всегда под рукой, и даже постель согрела! Ты должна заботиться обо всем, а его забота, только получить от жизни все удовольствия. Ты просто вещь, которую можно и не заметить, если в данный момент в ней нет надобности. 
Пушкарева, ты все знаешь о нем. Ты знаешь о нем, и знаешь его лучше, чем он знает сам.  Ни одна из его многочисленных любовниц, никогда, даже пыхая от злости слюнями и брызгая во все стороны ядом, не поставила его перед фактом своей беременности. Скорее всего,  желающие были. Красавиц длинноногих, твой Андрюша Красное Солнышко, любит и заботится о них, за все четыре года, в такую ситуацию, с беременностью, не попала невеста.
Уткнулась в подушку, не было ни сил, ни слез, и мысли были только негативные, обвиняла  во всем случившемся только себя. А кто виноват? Сама, только сама. Результат один – все в ее жизни не так как у всех… Хотела как лучше, а получилось опять …  Все не как у людей!
Такая же нескладная, как и вся ты с рождения,  получается у тебя  се ля ви, Монстр с железными зубами.
.
***   

Как долго  Катерина всю вину от случившегося ставила себе на вид – не помнит.
  Проснулась от дискомфорта – мешали  узкое платье и затекшая рука. Еще очень хотелось забраться под теплое одеяло; продрогла под работающим кондиционером.  Рефлекс, выработанный с детства, от любых неприятностей, обиды, постигших жизненных передряг, спрятаться под одеялом, закутаться  в него как в кокон,  и никого не видеть и не слышать.
Первым делом, запустила куда-то в сторону зеркала упаковку «Caffry», заохала, не могла поднять руку, которую отлежала. Освобожденная от плена, рука стала отходить и миллиарды мелких иголочек начали просыпаться и хищными мурашками,  поползли от кончиков пальцев до предплечья.
Лучше бы эти меленькие мурашки превратились в  одночасье в огромных термитов, выели, растащили по своим норкам  ее мозг,  и не оставили от нее ни косточки, ни воспоминания.  Умирай – не умирай, эвтаназия запрещена, самоубийц хоронят только за кладбищенской оградкой, убийцам – прощения нет ни на этом свете, ни на том. Стало быть, страшное непонятное слово «аборт» - исключается. Совсем ей не подходит!
Родителям  также лучше иметь беспутную, оступившуюся дочь, чем не иметь  никакой. И внук, лучше, конечно, внучка, пусть будет лучше, как принято, было говорить в эпоху молодости будущих дедушки с бабушкой, лучше незаконнорожденный, чем не будет никакого. «Принесет в подоле», чего так боится ее папа, не прошлый век, и никто ее, будущую мать-одиночку,  кроме родного отца, не осудит.
А к сплетням, пересудам, косым взглядам в свою сторону, она привыкла давно,  чуть не с раннего детства, почти с пеленок.
Если хорошенько подумать, получается, что она своими желаниями,  выпросила у Бога этот подарок. Катерина ясно понимала, что страшно и больно только сейчас,  в первые минуты, когда она узнала о своей никак, ну, ни с какой стороны,  незапланированной беременности.  Позже, когда пройдет время,  все утрясется, встанет на свои места.
«Бизнес-план» - вот словосочетание, которое  всегда было у девушки на уме, именно от этого словосочетания она начинала плясать всегда, когда была в здравом уме и твердой памяти.
Итак, начинаем анализ ситуации (Можно это делать и не в кабинете, а лежа на кровати гостиничного номера).
   1).   Понятия, что такое хорошо, и что такое плохо – растеряла в тот момент, когда упала на переходе перед машиной мужчины своей мечты, который позже назвался Антоном Львовичем Гомильштейном . С той минуты поняла, что за таким мужчиной пойдет и в огонь, и в воду. Как у истинно-героической  некрасовской русской женщины: «В ней ясно и крепко сознанье, что все их спасенье в труде»!
   2). Панике пока поддаваться рано. Тошнота и рвота могла и не быть причиной беременности. Катерина, обратилась к себе Пушкарева, откуда ты знаешь точно симптомы беременности, ты что, раз  десять была беременна? А рвотный рефлекс, был вызван вовсе не тем, о чем ты думаешь, а неприятными поцелуями Мишани.
  3).  В таких ситуациях, прежде чем паниковать, женщины покупают в аптеке тесты на беременность. (Сама по просьбе Машки Тропинкиной покупала, когда та не могла уйти с рабочего места, а Катя оправлялась на встречу с партнерами).  Инструкция к ним прилагается. (Инструкции, к сожалению,  прилагаются ко всему, даже к эксплуатации и совращению очкастого Железного монстра, Катерине Пушкаревой).
  4).  Тысячи женщин носят гордое имя (или презренное, это точно узнаешь, если в этой шкуре побываешь сама),  МАТЬ-ОДИНОЧКА. Странно, а почему «одиночка», ведь эта женщина не одна, она со своим ребенком! Звание отметается, эта женщина не одиночка, она глава маленькой семьи, только ей всю ответственность необходимо нести за себя, и рожденного ею ребенка!
  5).  И последнее: папа, когда узнает  о ее беременности, убьет ее. Допустим, убить не убьет, а на порог  родительского дома не пустит. Дочь должна, по его понятиям лишиться девственности только в первую брачную ночь. Но, увы… Я разочаровала несоблюдением этого постулата Антона Львовича, то бишь этого несносного бабника Жданова. Вот гад, вот еще и тут я ему не угодила. Вот, фиг вам, дорогой Андрей Палыч, облом тебе!
Катерина скрутила известную комбинацию из трех пальцев, и довольная, что хоть так отомстила любимому шефу, ткнула кулачком куда-то в пространство, и невесело засмеялась.
И того, что было, и того, что было
Нам с тобою больше не связать.
Жаль, что мы друг другу, так и не успели,
Что-то очень важное сказать.
*** 
               Понимала Катерина одно, что на фоне ее здоровья, именно женского, надеяться на благоприятный исход, то есть на отсутствие беременности, ей не стоит.  И не для нее отговорки и надежды на гормональный сбой на фоне стрессов и смены климата.
И последнее, чем себя успокоила Пушкарева:
-   Амура нагадала мне резкое изменение в жизни и появление рядом нового человека, и это не Коля. Вот и появился этот человек, только пока не рядом  со мной, а  прямо во мне. Ох, как я хотела ребеночка от Антона Львовича, не признавалась себе,  но как я хотела, пока сидела на кровати рядом с ним, а он ремонтировал мой каблучок. Хотела?  Вот и получи, мысль-то материальна!
Пока разбирала постель, весь негатив ушел, осталась только необъяснимая радость в этой ситуации, которая еще больше запутывала ее и так непростую жизнь.
-  Все прекрасно, Сонечка. Давай спать, обо всем подумаем завтра. Думать придется много,  жизнь придется устраивать заново. Ни меня, ни тебя, ни нас с тобой,  мой папочка на порог не пустит.  АДНАЗНАЧНААА! Звучит почти, как «АБСАЛЮТНА», когда не в духе твой папочка.
Постулат медиков, что беременная женщина и думать начинает совсем по-другому, чем до беременности, подтвердился.
***   
Как прошел полет до Москвы – не помнила.
Естественно,  (ну, как без этого)?,  еще перед отелем, только спустилась со ступенек крыльца,  на чем-то поскользнулась. Как,  где и откуда в этой чистоте взялась банановая шкурка? Брошенная шкурка от банана была нонсенсом, и на нее должна была наступить именно она, Катя Пушкарева.
В жизни все повторяется, все идет по спирали, как и в день прилета, Екатерина Валерьевна, подобно коровушке на льду, некрасиво  растянулась перед распахнутой дверцей автомобиля. Юлиана только ойкнула и закрыла, свободной от зонтика рукой, глаза.
К Катерине бросился на помощь совсем чужой мужчина, стоявший в стороне. От открытого багажника, поспешил водитель, не успел, как следует уложить их багаж, но бросился на помощь неуклюжей пассажирке.
Пушкарева неуклюже барахталась на асфальте, и сама не подозревая, вместо того, чтобы опереться обеими руками о землю, одной рукой инстинктивно поддерживала животик. А в голове зазвучало:
Вот и все, что было, вот и все, что было.
Ты как хочешь это назови
Для кого-то просто летная погода,
А ведь это проводы любви.
И решила: - «Все, однозначно, после этого полета ставит точку. Точку на воспоминаниях, теперь до поры, до времени нужно помнить о своем одиночестве. Впереди много чего разного, но на первом месте разговор с родителями, как насмелиться и как построить его? А на втором, нужно приготовиться к людской молве. Вот этого отец не переживет. Вот и весь, вот  и весь разговор, как поет Вахтанг. Вахтанг Кикабидзе».
Старое пальто навсегда нашло свое пристанище в одном из мусорных  баков Египетского отеля, а новое улетело со всем багажом в неизвестном направлении.
Потерялся один багаж. Случается такое  в аэропортах всего мира раз в день, месяц, год или еще за какой другой  отрезок времени, на одном рейсе из десяти, ста, тысячи, ей глубоко плевать! Но это случилось, и естественно именно с ней. Еще и попали в зону турбулентности именно в тот момент, когда стюардесса, вся в красном, как принцесса,  рядом с ее креслом разливала напитки. Кто, что и почему  виноват – осталось вечной, покрытой мраком тайной. Турбулентность взяла верх над всей ситуацией или в стюардессы все же попадают такие, как она, Катя Пушкарева,  неуклюжие, спотыкающиеся на ровном месте? Одним словом, томатный сок, который предпочла большая часть пассажиров салона,  рядом с ней,  оказался на новом костюме Катюши. Спускалась по трапу самолета неуверенная в себе Катерина в белой форменной рубашке, которую ей презентовала старшая стюардесса рейса. По Высоцкому: мисс Одесса, надежная, как весь гражданский флот.
За ней чуть ли не бегом, торопливо шла Юлиана.
-  Катерина, куда бежишь? Ты оставила ручную кладь и шубку. Катя, шубка новая, ее никак нельзя оставлять. Катя!
***
Юлиана редко устраивала себе выходные. Практически никогда и никого не приглашала к себе в гости, и сегодняшним вечером,  тем более никого не ждала. Странно, кто бы мог быть? 
Напрочь забыла, что смышленый, маленький  птичка-Галчонок,  спрашивает у почтальона И. И. Печкина «Ктё там, Ктё там»?
Не заглянула в дверной глазок, не  произнесла, принятое у всех здравомыслящих людей, включая деревню Простаквашино, словосочетание    «Кто там»? Широко и гостеприимно распахнула свою бронированную дверь.
Опаньки, перед ней Катерина Пушкарева,  собственной персоной.
Молча, нахальнее, чем вышеупомянутый почтальон Печкин, прошла мимо хозяйки. Ничего не объясняя, сняла легкую, красивую шубку из серой норки, под ней, контрастом, оказалась ее знаменитая блузка из темной старушечьей ткани в мелкий горошек. Блузка имела сложный  крой, аккуратную отделку в виде тонкой оборки, но неприязнь к хозяйке блузки у великого дизайнера была столь велика, что он этого, главного, так и не приметил.
-  Разуваться?
-   Да уж, будь добра, сделай одолжение!
Пушкарева, далее, без приглашения, как к себе домой, или с видом долгожданной гостьи, отправилась прямо на кухню и  совсем некрасиво, без малейшего намека на элегантность, как мешок с чем-то сыпучим, плюхнулась на стул:
-   Юлиана, погоди меня гнать. Запомни, я больше тебе этого никогда говорить не буду. Если я пришла и села на этот стул, то я пришла каяться. Как к батюшке. В любом другом случае, я к этому стулу и не подойду.
Катя сидела на том самом стуле, на котором плакала в тот первый вечер, когда ее к себе привезла Юлиана, встретив на перекрестке.
-  Я дама понятливая. От винта, начинай.
***

Отредактировано розалия (2018-10-03 23:45:44)

0

14

***  Глава 14.
- Валяй, от винта!
Катерина с той минуты, когда решила, что ей совершенно   не с кем, кроме Виноградовой, поделиться своей проблемой, что-то вроде этого и ожидала:
- Я дама понятливая,  поехали, от винта!
На тысячу раз Катя прокрутила  в голове все, что желала сказать подруге, а как подошло время, так язык прилип к небу и не желал отклеиваться; и понесло ее горемычную,  совсем не в ту степь…
Сидела, привалившись к спинке стула и, что самое удивительное, ей мешали ноги. Девушка не находила им места: то закинет одну на другую, то плотно сжав в коленках, вытянет вперед, то уберет их под стул.
Отвернулась к окну, положила руку, согнутую  в локте,  на стол и оперлась на ладонь подбородком.
Юлиана встала напротив, оперевшись на рабочий стол и, как-то по-старушечьи сложила руки под грудью. Вот эта поза никак не вязалась с образом  вечно живой, подвижной, молодой, элегантной дамы. По-другому образ подруги в сознании Пушкаревой и не рисовался. И… вот на тебе – стоит уставшая, согнувшаяся под тяжестью жизненных проблем, уже далеко  не юная женщина. И Кате стало стыдно, что к куче собственных проблем, которые естественно есть у Виноградовой, она притащила еще и свои.   
Юлиана подругу не торопила, знала, что уложит в голове  все по полочкам и четко, по пунктам расскажет. Но Катя молчала, молчала и Виноградова. Повернулась на 180 градусов и щелкнула  рычажком  на электрическом чайнике, не заглянув вовнутрь пузатого сосуда  .
-  А вода в чайнике  есть?
-  Есть,  есть.
Пушкарева  потерла лицо рукой, опустила голову и начала тихо, но внятно свой рассказ.
-  Когда я училась в первом классе, мы жили в Забайкалье. Только ученики первого- второго классов учились в поселке, остальных возили за несколько  километров в соседний райцентр.
Когда я однажды пришла из школы, услышала папин раздраженный  голос:
-  Не дай боже, если наша в подоле принесет, убью, не задумываясь! Еще бы мне на весь гарнизон кости не перемывали!
-  Валера, что ты такое говоришь! Да, если и принесет, любить будешь, и никуда не денешься. Жизнь она всякая, и чего только в ней не бывает!
Отец продолжал:
-   Убить может и не убью, а на порог не пущу! Выйдет замуж, как положено, вот пусть  тогда  и рожает.
В тот момент, в силу возраста,  я  не поняла, что речь идет обо мне. Но в мозгах, где-то, на задворках, зацепилось и,  все это  я переварила,  когда мне уже исполнилось лет пятнадцать.
А причиной разговора родителей было рождение соседской девушкой-десятиклассницей внебрачного ребенка. Солдатик, от которого она родила, давно демобилизовался и уехал. Школу ей пришлось заканчивать вечернюю, поступила куда-то учиться, ребенок остался родителям, а гарнизонные и поселковые  кумушки  только  и делали, что перемывали косточки этой девушке и ее родителям.
Вот мой папочка, «приняв на грудь», решил заранее провести мое  половое воспитание, пока я прыгаю во дворе в классики, а главное, поставить на вид маме, что за эту сторону моего воспитания отвечает она.
Юлиана с интересом стала прислушиваться к Катькиным излияниям и даже сделала предположение, что в воспитании дочери с этой стороны, у Елены Александровны,  произошел большой прокол. И, была  истина  совсем рядом, прозорливость Виноградову  не подвела.
За спиной щелкнуло реле вскипевшего чайника, хозяйка не шелохнулась, не отводила взгляда от Катерины.
Гостья резко поняла голову в ответ  на  прозвучавший  вопрос:
-   Отец кто, Жданов?
Теперь голова Катерины опустилась:
-  Нет, Антон Львович…
Случилось совершенно неожиданное: уж этого Катерина никак не ожидала. Скорее всего поступок Виноградовой был спонтанный: Юлиана вдруг резко сделала несколько больших быстрых шагов по направлению к Катерине и рухнула  перед ней на колени, уткнулась в ее юбку из грубой шерсти, обняла за талию и зарыдала. Не тихонько, не прячась, а рыдала навзрыд, громко, как-то по-бабьи. Катя смотрела с непониманием, далее потихоньку начала гладить Юлиану  по короткой стильной стрижке и засмеялась.
Виноградова  оторвала голову от катиных колен и посмотрела снизу вверх, в глазах полное непонимание того, над чем смеется подруга. 
-  Катька,  какая ты счастливая! Ты не понимаешь, какая ты счастливая. Но только,  если ты произнесешь  слово «аборт», я не буду ждать Валерия Сергеевича, я тебя убью сама.
  -   Катенька, продолжала Юлиана, уткнувшись ей в колени, прошло чуть больше десяти лет, как Бог давал мне это счастье,  а я посчитала  случайную, никак не запланированную  беременность, своим несчастьем, своей бедой, сломанной карьерой, отсутствием хорошего жилья, и впереди видела  вечные проблемы одиночества и безденежья. Короче, посчитала наступившую беременность, наказанием божьим и все решила  за  несколько минут и сотен рублей! Судьба не осталась в долгу: за все надо платить, больше мне бог детей не дал, больше у меня их не будет.  А мужья… Вот и второй ушел к женщине с детьми,  чужими для него, но с детьми!
Только сохрани беременность;  Катенька, умоляю, прошу, сохрани! Я всегда буду рядом, я сделаю все для этого малыша, если ты не захочешь, его мамой буду я!
Юлиана продолжала сидеть на полу, некрасиво размазывая слезы по лицу руками, хваталась за отворот изящного халатика, вытирала этим участком воротника  слезы и тихонько в него сморкалась, чтобы к этому действию не привлекать внимание Кати.
Пушкарева была   донельзя удивлена  откровением подруги. Всегда была уверена, что у Виноградовой в жизни все правильно, так правильно, как в учебнике по арифметике,   от первой  цифры,  и  до последней точки. Гладила подругу по голове и молча сделала вывод: у каждого свои шкафы, и свои в них скелеты!
-  Нет, Юлиана, мне и в голову не приходила мысль избавиться от ребеночка. Знаешь, я как увидела Антона Львовича на перекрестке, так и стала мечтать иметь от него ребенка. Так и жила с этой мыслью, с этой мечтой. А к тебе пришла попросить, чтобы дала мне работу. Мне не просто надо работать, мне нужны средства на съемную квартиру, а еще и заработать про запас, пока буду сидеть с доченькой дома,  в декрете.
-  Ты уже знаешь, что будет девочка?
Виноградова вмиг соскочил с пола, схватила Катерину за руки, начала ее крутить вокруг себя, подпрыгивая как в детском танце  и с недоверием осматривать ее худосочную фигуру, вернее кости, обтянутые кожей. Была Катя  очень худенький, а теперь ее худосочность прямо таки выпирала  из манжет рукавов, из горловины блузки. И только огромные глаза светились лихорадочным  блеском. 
*** 
Так же, как спонтанно упала перед Катей и начала плакать, так же неожиданно  оставила девушку в покое и ушла в ванную.
Непонятно почему, но ее начал раздражать яркий  белый свет потолочного освещения, поблескивающие металлическим блеском элементы дорогой финской сантехники, чуть-чуть, не до конца прижатые  друг к другу шторки душевой кабины.
Открыла холодную воду, подставила ладонь под струю воды, не отрываясь смотрела в зеркало на свое отражение – и, видела перед собой несчастную, некрасивую, с заплаканными глазами маленькую женщину, с всколоченными рыжими волосами.
Слезы готовы были вновь хлынуть, но каким-то усилием, удержала их на самом кончике ресниц, и это еще больше подчеркнуло и усилило чувство одиночества. Осталась в ее жизни из близких только мама. Но это – МАМА.
Роднее ее нет, но  и она  не заменит того, с кем хочется сесть вечером на диван, или прилечь рядом;  прижаться к плечу, спрятаться за его спину.
И еще: наступает в жизни  момент, когда  женщину не радуют ни успехи в бизнесе, ни внимание мужчин,  ни материальное благополучие, добытое собственным трудом и умом – ей становится  нужна ее частичка, та самая, которую нельзя никем заменить. И цель жизни, и задача всего бытия должна принадлежать этой частичке, которой она  лишилась, поддавшись минутной слабости. А вершителем   судьбы является каждый сам. Вот так она и решила когда-то, что рождение ребенка это не для нее;  в тот момент, не сомневалась, ни с кем не советовалась, даже не плакала   на тот момент от ужаса, когда узнала о своей беременности. А  поставить об этом в известность студента-первокурсника, ее первую любовь и, не подумала. Был этот красавец-брюнет младше ее почти на пять лет.  Все решила – сразу, как отрезала.  Так всю жизнь и принимает решения резко, однозначно, ни с кем не советуясь.
Познакомились они  в начале сентября, в самом начале нового учебного года. Она, студентка-пятикурсница, звезда института, и он, первокурсник, готовили, и отвечали за проведение  вечера посвящения  в студенты. Весь план постановки они написали заново, вдвоем, не используя черновики и шпаргалки сценариев предыдущих лет;  она привлекла к этому действу лучшие силы со всех курсов и факультетов.
Присутствие этого красивого юноши рядом, только подстегивало ее способности организатора. И, что ее удивляло, она ребят  и на год младше ее, считала малышами-несмышленышами. А этого, развитого не по возрасту, спокойного, не сыпавшего, как его друг, прибаутками, как из рога изобилия, сразу приняла за свою ровню.  И ждала каждого вечера, когда можно было встретиться на сцене актового  зала или за столом в Красном уголке. Они работали,  она превзошла саму себя.  Было в этом представлении  все: четкий сценарий и импровизация перемешивались и органически дополняли одно другое. Они понимали друг друга с полувзгляда, с полуслова,  и рядом весь вечер сосуществовали двое ведущих, ставших украшением всего  театрализованного представления.
Вывод  преподавателей и студентов был однозначный: это лучший вечер посвящения за все годы, который они помнили. Она летала на крыльях эйфории, и их приглашали на проведение этого мероприятия несколько раз – их представление блистало на всех факультетах. Вот с последнего вечера и уехали они вместе, на такси,  в ее маленькую однокомнатную квартирку на окраине Москвы, которая досталась ей от бабушки.
Уже через месяц,  он только кивал ей при случайных встречах, улыбался неотразимой улыбкой и быстро убегал по своим делам, бежал туда, где ей места не было. Только по всем курсам и отделениям, все чаще шли разговоры о его победах над всеми девчонками: теми, кто был старше; и теми, кто был младше; и самыми умными, и не очень. Но все его пассии  были одинаково кукольно красивы; одинаково длинноноги; и от всех он уходил, нисколько не задумываясь, сколько боли оставил своим минутным вниманием.
Решение через два месяца после того вечера она приняла однозначное: какой  может быть ребенок? Впереди диплом, практика, а что там, впереди? Надеяться не на что, помощи ждать не от кого.
С того вечера помнит боль, когда  все горело огнем,  где-то в центре живота. Но уже  минут через десять боль прошла, только на какое-то время поселилась тоска в том месте, которое зовется душой. Через три дня пришла на занятия в институт и ей сразу же предложили организовать Новогодний вечер в паре с ним. Отказалась наотрез. На новогоднее институтское представление  не пошла, сославшись на поездку домой, к маме.
После каникул, когда появилась в институте с черновиком  дипломной работы, все в один голос ей во все уши трубили,  что без нее завалили все, в том числе и празднование Нового года.
А та, десятиминутная огненная боль, осталась болью на всю жизнь: больше беременность не наступала: вторичное бесплодие, результат аборта.
***   
Провела руками по стерильно-чистой поверхности раковины, бесцельно переставила с места на место баночки и тюбики,   несколько раз ополоснула лицо холодной водой, взбила щеткой коротко остриженные волосы. С минуту постояла с прикрытыми  глазами, задорно взмахнула головкой  и вновь превратилась в самодостаточную, уверенную в себе женщину.
И как бы, и что бы там ни было, а простое бабское  любопытство берет верх над воспитанностью и интеллигентностью, и  встает на первое место вопрос: кто такой Антон Львович? Как из Катьки  вытащить эту информацию?
Но из Пушкаревой фиг что выжмешь, если она не пожелает. И, вот вам, пожалуйста, невинная, с виду не целованная девочка: девственность потеряла с одним, влюблена во второго, беременна от третьего? Вот как это понять? Или это стечение обстоятельств, в которые может попасть вот такая правильная, лишенная постоянного мужского внимания   девушка и, бросается такая простота,  как в омут головой туда, откуда повеет на нее  малейшим   мужским  вниманием.
Все, Юлиана, одевай маску и выходи к гостье! Она пришла искать у тебя понимание и защиту, а ты развела тут болото, скоро лягушки заквакают!
Юлиана отчетливо понимала, что Катерина -  это единственное родное и близкое ей существо, о котором хочется заботиться, которое хочется защищать. Не отдавала только себе   отчет, кем она больше ее считает: то ли подругой, то ли младшей сестренкой.
У Виноградовой были так называемые подруги, и по институту, и по бизнесу, и по кругу общения. Но ни перед кем она никогда не открывала душу.
И вот, появилась эта странная девушка из каморки: ее все пинали, как футбольный мяч, а она только становилась от этого крепче, только увереннее стояла на ногах.
Вдруг, рассматривая свое отражение  в зеркале и заглядывая  себе в глаза, женщина засмеялась каким-то хлюпающим смехом: - «Кира, как бы ты  повела себя, если бы увидела эту картину, которая была с полчаса назад на моей кухне?  Скорее бы  поверила в любовную связь своего жениха с Пушкаревой, которую называешь «огородных пугалом», чем в мою искреннюю дружбу с ней. Только как тебе далеко до этой незаметной, невзрачной девушки. Хотя почему невзрачной? Еще пара штрихов, и трудно будет опознать в утонченной леди  Катерину  Пушкареву, никто не посмеет наградить ее теми эпитетами, которыми изобиловало сочинение Романа Малиновского»!
Когда она появилась на кухне, Катерина заваривала  чай в красивом небольшом заварничке. Красный, в мелкий белый горошек, имел он форму правильного шара, с фигурной ручкой, замысловато   изогнутым носиком. Катерине  он пришелся по вкусу с первого взгляда, на что ей Юлиана сказала:
-   Катька, это единственная вещь в память о первой любви. Иначе я бы тебе его подарила.
-  Нет, у меня не было такого желания, просто я люблю вот такие небольшие вещицы оригинального оформления.
На появление Юлианы, Катя произнесла:
-   Юля, я заварила  чай,  зеленый. Как ты на это смотришь?
-  Хорошо смотрю, только чаем сегодня не обойдемся!
Катерина внимательно  смотрела на хозяйку, улыбнулась чуть-чуть, только краешками губ и сказала:
-  Слава Богу, вот теперь я вижу свою Юлиану,  только зонтика не хватает!
Хозяйка прошла к горке, поставила на стол два пузатеньких бокала из тонкого стекла.
- Я эти бокалы очень люблю. Чешское стекло, память о бабушке!
  По краю бокалы были украшены изящными гроздьями винограда. Катерина давно отметила, что у Юлианы много  таких предметов и вещей, которые постарше самой хозяйки. Откуда-то из-за шкафа достала початую  бутылку красного вина.
-   Садись, с твоим делами никогда на трезвую голову не разобраться.
-  Ой, я не буду! Мне нельзя!
-  Тебе «по-малолетству» никто и не наливает, садись!
Себе налила больше  половины   бокала вина, Катерине сока из коробки, судя по цвету – гранатового. Порезала  на дольки яблоко,  скорее всего,  единственное в ее холодильнике.
-  Родителям рассказала?
Вот и наступил момент, когда Катя с трудом, через силу, начала рассказывать, как она вдруг обнаружила, что уже почти месяц, как у нее нет месячных.
Взгляд Юлианы  передать никак нельзя, никакими средствами изобразительного искусства.
-  Как это, случайно не заметила? Дуру  только из меня не делай!
-  Работа, море, отдых. Я успокоилась. Столько  впечатлений, новых знакомств и, только когда стала собираться домой  в руки мне попались упаковки с прокладками, меня осенило, что я их приготовила еще в дорогу. Все должно было начаться еще в Москве! Юлиана!
-   Да, уж… Точно, все через ж… не как  у людей. И что дальше?
Именно перед  Катериной Юлиана открывалась с новой стороны, не пряталась, с ней не стеснялась применить те обороты речи, с которыми казалось бы и не могла быть знакомой в силу своего воспитания.
-  Для начала мне нужно снять квартиру. Любую, лишь бы по средствам, далее рассказать родителям. Вот как это сделать – не представляю! Мама поймет, а вот папа? Со здоровьем у него совсем плохо, особенно с сердцем. Вот не представляю, как я им скажу, и про то, что ухожу от них, и про беременность, не представляю… Убить он меня не убьет, а из дома точно выставит! Вот что делать? Да и я единственная, считай, кормилица  в семье.
-  Отца ребенка в известность поставить не желаешь? Он, думаю, имеет право знать! Можно и на помощь рассчитывать…
-  Нет, нет, это мой выбор, мое решение. Ребенок мой и только мой. Я все решу сама. Я все понимаю, как мне будет трудно, но я своей девочке дам все, что нужно.  Костьми лягу, но она будет иметь все!
Юлиана ничего не стала говорить в ответ на тираду Катерины.  В том, что та,  костьми ляжет для достижения своей цели, особенно ради не родившегося еще ребенка, ради своей осуществившейся мечты, верила. Убеждать ее в этом было не нужно.
Еще Виноградову убивало  какое-то средневековое мировоззрение родителей Катерины.
*** 
Подняла бокал, прикоснулась к Катиному, ласково, по-матерински посмотрела на свою непутевую подругу. 
-  Сейчас, главное, поговори с родителями. Считаю, что ты больше себя накручиваешь.   Да еще приплела сюда случайно подслушанный,  непонятный разговор между родителями, непонятно какой давности. Катька, время на дворе – не позапрошлый  век. И, вообще, все проблемы, будем решать по мере их поступления.
Если все будет так, как ты предполагаешь,  первое время поживешь  у меня. После родов, дай Бог, чтобы все прошло нормально, этот вопрос и не обсуждается, тебе нужна будет помощь. А работать – работать можешь с бумагами и на дому.
Короче, поживем – увидим. А сейчас, режим, прогулки, сбалансированное питание!
Так, а что на счет девочки? Уже видно на УЗИ?
-   Нет, я еще и у доктора не была. Боюсь идти, какой-то поселился во мне страх, стыд, и непонятно, что еще! Но я уверена, что это девочка. Только девочка может быть такой капризной – то ей хочется соленого маленького   огурчика, то селедки с вареньем. А сегодня утром – вот вынь, да выложи ей, школьный  мел с  шоколадом. А еще, Катя придвинулась к Юлиане, в самом начале, она заставляла меня выпить вина или водки. Представляешь?
-  Выпить, водки? Нет, матушка, на такое способен только мужик, заставить тебя выпить! У нас будет сын, слышишь, будет мальчишка!
***   
Все произошло  хуже, гораздо хуже, чем Катя рисовала себе в мыслях. Отец стучал по столу кулаками, готов был впервые в жизни замахнуться на дочь, умницу-красавицу. Спокойствие дочери, действительное или наигранное, вызывало в отце еще большую злость, постепенно  переходящую в бешенство.
Жена с трудом его удерживала, а дочь, собрав в кулак всю волю и силы, только бы не заплакать и еще больше не расстроить маму, почти спокойным, обыденным голосом произнесла:
-   Папа, я ухожу из дома. Я делаю так, как ты желаешь.  Только, прошу, успокойся. Мне двадцать  пять лет, я сама вправе решать – родить мне ребенка или  нет. Замуж, я возможно, скорее всего, никогда не выйду. Никто до сегодняшнего дня не выразил такого желания -взять  меня в жены. А с ребенком, я не буду в жизни одинокой. У меня с моим  ребенком,  так же, как и у вас со мной,  будут и радости, и горести, и недопонимания.  Но я буду с ним, я не буду одна. А отец… Где его взять? Это было случайное, мимолетное  знакомство, и я нисколько об этом не жалею. Я благодарна судьбе, что так у меня сложилось.
Елена Александрова увела мужа в спальню, подала таблетки, капли и воду, достала тонометр.
Катя ушла в свою комнату, что-то сложила в дорожную  сумку, и от двери сказала:
-  Я ухожу. Пап, мам, я вечером позвоню. Не волнуйтесь. Все будет хорошо.
Подержала  в руках ключи от родной  квартиры, хотела положить на тумбочку, но, чтобы окончательно не добивать родителей, положила на место, в сумочку.
***
В офисе Виноградовой появилась с вещами. Юлиана все поняла, только подняла глаза и показала взглядом, чтобы отправлялась Катерина в соседнее помещение, пока она распрощается с посетителем. И представлять их друг другу не стала. Вид у ее любимицы -Катьки, был чумной, комментарии не требовались. 
Подошла к подруге, обняла, спросила:
-  Так плохо? Хочешь, я съезжу к тебе домой, сама поговорю с родителями?
Пушкарева  только покачала головой, отчетливо понимала, что если только попытается что-то сказать, захлебнется слезами.
- Прекращай, тебе никак нельзя расстраиваться! Что ты сказала родителям?
-   Потом, все потом!
А сама вспомнила, как вернулась из женской консультации  от старенького доктора, который напоследок теплой рукой провел по ее животу и сказал:
-   Очень хорошо, только давайте будем кушать и не будем расстраиваться. Вот через день встретимся, придут анализы и  я все вам скажу. А так, я должен Вам сказать, вы сделали прекрасный выбор в своей жизни, с таким хорошим здоровьем вам просто грех не рожать. Только на консультацию к окулисту сходить обязательно!   
Она настроилась  на самый оптимистичный  разговор с родителями. Прошла в кухню, села на свое место и с улыбкой, обращаясь сразу и к маме, и к папе, произнесла:
-  Пап, мам, я вас поздравляю, скоро вы станете бабушкой и дедушкой. Я жду ребенка!
Наступившая  тишина звенела и трещала, как деревья в морозом лесу. И, залп… из всех дивизионных орудий, как только они с мамой не оглохли, а папочка не сорвал голосовые связки!
Восстановить все, что говорил отец, она не в состоянии, только вывод один: дочь его опозорила, и места в родительском доме, отныне для нее нет.
Так и разошлись, Катя покинула квартиру, Елена с Валерием ушли в спальню; к единогласному выводу не пришли, каждый остался при своем:   Катерина  решила  – что бы ни  случилось, она станет мамой; Валерий Сергеевич – он никак не может стать дедушкой байстрюка. Катя и значения такого слова не знала, только отметила про себя,  что нужно заглянуть в толковый словарь.
Елена Александровна была самой пострадавшей стороной, ее сердце  рвалось  на четыре части: нельзя покинуть сторону мужа, нельзя открыто перейти на сторону дочери, а как хочется понять и помочь своему ребенку; и, самое удивительное: она уже страдала и любила зачатого дочерью ребеночка.  В какой-то степени он будет  продолжением  всех: и  мужа, и ее, будущей бабушки. А кто отец? Интересно конечно, но так ли это важно?
Верила с этой самой минуты, что остынет муж, будет мучиться, и  рано или поздно  будет искать пути к примирению . Вот только куда пошла доченька? Точно знает, что нет у нее подруг, скорее всего, уйдет недалеко, в соседний подъезд, к Кольке.
***

0

15

Глава 15
-  Куда мы едем?
- Тут недалеко,  минут  тридцать…
Юлиана припарковалась в каком-то дворе  пятиэтажек,  Катерина никогда не была в этом районе города. Тихий  дворик  засажен  старыми тополями; почти на каждом  стволе   черные наросты.  Везде стоят деревянные скамейки – со спинками, и без них,  простые лавочки. Но каждая из деревянных перекладинок    выкрашены веселыми яркими цветами масляной краски, местами вспучившейся от мороза, дождя, снега. У Пушкаревой вдруг проснулось желание, взять лист крупной грубой наждачной бумаги, сшелушить всю краску и нанести новый слой. Так делал рано весной папа на дачном участке.
И стало холодно, холодно. Натворила  дел, что и дорога на дачку ей теперь закрыта.
Посмотрев на этот пейзаж, создающий впечатление уютного провинциального городка, никогда не скажешь, что буквально в двух  кварталах отсюда,  бурлит и шумит Москва.
Девушки прошли по неширокой дорожке, уже освободившейся от снега, только под стенами зданий с северной стороны еще оставались пузырчатые грязные его остатки; прошли  мимо низкого металлического ограждения клумб; летом, очевидно,  засаженных незамысловатыми цветами. Скорее всего, их никто и не сеет,  и  не садит , а растут они самосейкой, как говорила мама. Катерине представились ярко-рыжие ноготки вперемешку с бархатцами. Они, ярко-оранжевые ноготки,  задорно тянули свои головки из тени к небу, к солнцу.
У Катерины создалось впечатление, что рыженькую  подругу, похожую  на эти цветочки, которыми летом будет  усеян  весь двор, пусти темной ночью и она отыщет путь, по которому они идут. Настолько уверенно двигалась Юлиана к своей цели.
Поднялись на четвертый этаж, на старенькой, деревянной, ободранной  двери, прибит металлический  номерок «101».
Юлиана, не копалась, уверенно открыла  своим ключом и  распахнула дверь перед Пушкаревой:
-  Проходи, не стесняйся. Будь, как дома!
Девушки оказались в таком маленьком помещении прихожей, что тесно было даже им вдвоем, птичкам-невеличкам.
Виноградова  прошла в комнату, расстегивая пуговицы на пальто,  распахнула дверь на балкон, чтобы проветрить помещение, затхлый запах нежилого помещения сразу бил в нос. Катерину затошнило,  она сразу бросилась в санузел.  Кое–как, с трудом, сумела побороть рвотный рефлекс. К ее ужасу воды в сливном  бачке, как и в кранах, не было. Все было отключено.
Прошла в комнату следом за подругой и теперь уже сдерживала  смех, чтобы не привлечь внимание Юлианы.
Стены комнатки, достаточно просторной, были оклеены  старенькими обоями, когда-то скорее всего яркого голубого цвета, с меленькими цветочками по всему полю. Теперь, основной фон, отдавал сероватым  оттенком, был похож на пергамент, и казалось, стоит  тронуть их, прикоснуться, и бумага сразу сломается, упадет со стены.
Именно такая комнатка ей мерещилась, когда они встречались с Андреем  в гостинице и в квартире Малиновского. Ей тогда казалось, что вот такой комнатки,  с розовыми  обоями в меленький цветочек, и большой кроватью, что вдоль, что поперек, будет им вполне достаточно для полного, бесконечного счастья. И вновь засмеялась, чуть хрипловатым тихим смехом.
-  Вот это будет твое временное жилье. Только,  я не поняла, что за саркастический смех?
-  Не знаю, что за блажь мне пришла в голову, но я почему-то представила здесь Антона Львовича!
Юлиане, сгоравшей от любопытства уже не первый месяц, удалось промолчать и, не пытаться  вновь что-то выведать о пресловутом  Антоне Львовиче; и почему его пребывание или появление в этом помещении, невозможно даже представить человеку в здравом уме? Что это за птица?
Частного детектива нанимать Юлиана не собирается, оно того не стоит, но  выведать все об этой загадочной личности, именуемой Гомильштейн Антон Львович – выведает! Вот не будет она Юлианой  Филипповной, рано или поздно выведает. 
-  Вот в этой квартире, я прожила почти четырнадцать лет. Сначала с бабушкой, позже, когда ее не стало, жила одна.
Прошлась по комнате, присела на старый-старый диван-кровать, погладила его по деревянному подлокотнику, и теперь уже засмеялась сама, тихим, горьким смехом:
-  Катька, никто не знает, и сама почти забыла, но мое грехопадение произошло на этом диване. И было мне лет-то немало, перевалило за двадцать два. Правда, мои ровесницы  уже давно со своей девственностью к этому возрасту расстались.
Двое глупых, неопытных. Он, естественно, не признался, что я у него первая, это чуть позже я поняла из общения с другими мужчинами. Еще пара встреч, и он забыл дорогу сюда навсегда. Спроси его сейчас,  где это все произошло, он никогда и не вспомнит. Я вспомнила сейчас так, по случаю.
Из абортария пришла и отлеживалась на этом диване…
Винограда отвернулась, осторожно кончиками пальцев сняла слезинки из уголков глаз, так, чтобы не потекла тушь.
Катя подошла к торшеру, зажатому  в углу комнаты, за спинкой  дивана. Едва протиснулась, поперебирала пальчиками узкие ленточки на абажуре  из искусственного  шелка. Щелкнула  выключателем, который болтался  на электрическом шнурке, торшер не включился.
-  Лампочка там есть, просто все здесь отключено. Включи в розетку, он рабочий.
Наклоняться и искать шнур от торшера  и розетку не стала, отошла:   
-  В Забайкалье у нас был точно такой же, стоял у моей кровати. Читать с ним было удобно, еще вот на этой полочке, (указала на полочку, приделанную к ножке доисторического сооружения), с обратной стороны, снизу, стоит цена: 21 рубль. Когда  ложилась  спать, эта надпись была перед глазами, и я ее могла рассмотреть даже без очков.
Юлиана соскочила, заглянула под полочку:
-  Ну, Пушкарева!  Ну и память!  И правда есть надпись: цена 21руб.47 коп. Вот про эти 47 коп ты забыла!
-  На нашем было только 21 руб., никаких 47 коп. Были из разных партий!
-   Теперь без разницы. Скоро отправим его на помойку. Здесь дня через два начнется ремонт. Пока поживешь  у меня.
-  Нет, нет, у тебя я жить не буду. Сниму комнату, или номер в недорогой гостинице,  где-нибудь в районе Останкино, там были недорогие.
- Не ломайся,  и не привередничай. Меня все равно недели три в Москве не будет. Вся работа в офисе ложится на тебя, и жить будешь  там, где я скажу. Ясно?  Даже не повторяй, не отнекивайся,  я все равно ничего слышать не хочу, и не могу. Да, а почему тебя рассмешило, что твой Антон Львович может оказаться здесь?
-  Юль,  он такой,  такой!!! И квартира у него – я даже плохо помню, но вся такая дизайнерская!
-  Лучше моей?, в голосе Виноградовой звучат  неприкрытая ревность и обида.
-  Лучше. Больше я в такую никогда не попаду, и никто меня в нее не пригласит.
-   Поставь папку нашей девочки  в известность о своей  беременности, может ему это и надо, а ты все решила сама. Вот и в квартиру  его вновь попадешь!
- Юлиана, давай к этому разговору больше никогда не будем возвращаться. Он уже чужой муж…
Отвернулась, заплакала...
Ну, Пушкарева! Не перестает подкидывать все новые и новые ребусы.
-  Юлиана,  отсюда общественный транспорт к нам в  офис ходит?
-   Катька, да он отовсюду ходит. Полторы остановки до метро Теплый Стан, а там не мне тебе объяснять, как добираться. Да и о машине тебе стоит подумать!
В ответ послышался только тяжелый вздох…
*** 
На обратном пути, в машине, Юлиана спросила Катю:
-   Подруга, я тебя не трогала, больно ты убитая была! Как разговор с родителями-то прошел?
-  Как,  как? Лучше не вспоминать. Жалко папу, маму, себя! Для папы вообще не понятно, как его дочь – умница и красавица, улеглась в постель к чужому, малознакомому мужику.
Юлиана чуть не въехала в багажник впереди идущего «Жигуленка».
-  Ты такая  дура и рассказала предкам все в картинках?
-  Зря ты так обо мне:  сказала, что во всем виновато море, солнце, мое вечное одиночество. А тут такой мужчина обратил внимание, который и присниться мне не мог. ПРИНЦ! Его  имя родителям назвала. Но сказала,  что даже не представляю, где он живет, то ли в Израиле, то ли в России. Но он не москвич. И на папины вопли, ответила: -  «Ну и что теперь? Что? Будешь объявлять войну целому государству из-за попранной девичьей чести  твоей дочери»?  Мама смотрела на меня глазами полных ужаса, она-то знала всю историю с Денисом. Так что, Антон Львович вовсе был не виноват в потере моей девственности. А я еще имела наглость сказать, что я не просто рожу, а рожу  от очень красивого мужчины и, все девять месяцев буду  представлять его,  и молить  Бога, чтобы ребеночек родился его копией, и на меня был совсем не похож.  Хватит, что меня родили уродиной; я жизнь прожила таким чучелом,  в меня кто  только пальцем не тыкал. Теперь, задним числом понимаю, что зря в горячке,  про уродину наговорила  родителям.
Юлиана, если по-честному,  я такого-всякого  натерпелась в жизни из-за  своей внешности. А Кира Юрьевна иначе, чем пугалом огородным  меня не называла. А про эпитеты, что сыпал в мой адрес Малиновский…
Похватала  кое-что из вещей, и ушла, сразу к тебе в офис. Как там родители – понятия не имею. Мама, да и отец, с ума сходят, где я, что со мной. Сказала им, что все будет хорошо, вечером им позвоню.
Пиликнул Катин  телефон, сообщая о новом принятом  сообщении. Из  аэропорта сообщали, что прилетел из Бангкока ее чемодан и с курьером его отправили по ее домашнему   адресу: Авдеенко, 8.
Озадаченно посмотрела на Виноградову,  давая ей прочитать сообщение.
Решила Юлиана просто,  без выкрутасов. Вечером, после встречи с клиентом заедет к Пушкаревым, поговорит с родителями, постарается их успокоить и в придачу заберет потерю.
*** 
Все  после обеда разъехались из офиса. Осталась одна Эльвирочка, считавшая себя крайне обиженной  и судьбой, и начальницей.
Когда устраивалась в офис к Виноградовой – надеялась,  была абсолютно уверена, что встретит  здесь принца: писаной красоты, богатого,  успешного. Влюбится он в нее с первого взгляда, оценит  по достоинству и ее внешние данные, и способности. Но ей приходилось только отвечать на телефонные звонки, а прЫнцы  с букетами  и солидные клиенты, шли напрямую  в кабинет к начальнице; только Виноградову они   приглашали в дорогие рестораны, а ее и не замечали, даже если она выпрыгивала из колготок. Хозяйке агентства она еще могла простить такое внимание VIP-клиентов, а вот ее протеже… …
Появилось это создание в офисе, на которое без слез не глянешь, на второй день после возвращения    Виноградовой  из  Египта.  Появилась в дорогой шубке, отличных сапожках. Юлиана ее расцеловала при первом появлении, увела к себе в кабинет, плотно   прикрыла дверь, и ничего секретарь офиса Виноградовой,  услышать не смогла.    И, в этот же день,  чуть было не потеряла дар речи, когда появился в офисе молодой  человек с букетом белых роз. Юлиана позвала Пушкареву ,  и … О,  Господи, что за чучело в серой юбке и  старушечьей кофте выползло  из нового кабинета, отдельного кабинета (!), где расположилась  по распоряжению  хозяйки новенькая.
-   Катенька, смотри, кто к нам пришел! Мишанька, мы с Катей теперь работаем вместе, и вместе поможем тебе с твоим проектом. Вернее, им займется Катерина Валерьевна, это будет ее первый самостоятельный проект!
У Эльвирочки, которая не отрывала  взгляда от гостя,  создалось впечатление, что он видел перед собой красавицу, женщину необыкновенную, а не чучело в страшных старомодных одеждах,  поблескивающую брекетами, и прилизанными, собранными в старушечью  ракушку ,  непонятного цвета волосами. Очевидно, что негустые  волосенки пришпилены простыми шпильками  для волос, по пять российских рублей за упаковку.
А он, этот принц в отличном черном костюме и белоснежной рубашке,  не просто видел перед собой необыкновенную девушку, а еще и преподнёс  ей этот букет. Не Юлиане ,  не ей, а  вот этому новенькому чуду из маленького кабинета, слева от ее стойки. Вот как это можно объяснить? Где у мужиков глаза? И, парфюмом  дорогим,  эта новенькая  не пользуется. Пахнет от нее дешевым  земляничным мылом и детским шампунем.
Где искать справедливость?  И на обеды, и на встречи, Виноградова с того дня, берет с собой новенькую,  а она ни разу за полтора года, что работает здесь, не удостоилась внимания хозяйки PR-агентства,  известного по всей Москве. Услугами этого  агентства пользовались все крупные компании и известные бизнесмены. Но никто, ни разу, не обратил внимания на нее, проходили мимо, только мимоходом спросив:
-  Юлиана Филипповна  у себя?
Шестым чувством девушка почувствовала, что теперь еще  будут спрашивать эту страшилку.  А ее акции упали совсем,  и, надеяться Эльвирочке  не на что! 
***   
Пушкарев бесцельно перебирал стопку  старых газет на подоконнике, в принципе и сам не знал, что он там ищет, когда увидел въехавшую в их двор элегантную машину, цвета черненного  серебра. Из нее выпорхнула невысокая молодая женщина. И что к чему? В руках держала зонт-трость. Ни по времени года, ни по погоде, этот зонт никак не вписывался, скажем, так, в обстановку. 
Чудны дела твои, Господи! Единственное, что можно сказать про этот зонт - всяк по-своему с ума сходит.
Девушка уже была на крыльце, у подъездной двери, когда ее машина моргнула всеми фарами, сообщая, что никого, кроме красивой хозяйки   к себе и близко  не подпустит! Вот так…
Не успел Валерий Сергеевич как следует рассмотреть незнакомую машину, как раздался длинный, нахальный звонок.
-   И кого принесло? Кроме этой красавицы никто в подъезд не заходил…
Лена ушла всего минут десять назад со свежей выпечкой,  соседку угостить, так что быстро  ждать ее  не стоит.
Пошел открывать дверь. Про то, что Катюха  ушла от них,  оба молчали вообще, а  с посторонними людьми поделиться и в голову не могло  придти. Только прятали глаза друг  от друга,  да  больно у обоих  щемило  в груди.
-   Валерий Сергеевич?  Здравствуйте, позволите пройти?
Гостья подняла на хозяина такие синие, такие глубокие глаза, что Пушкарев утонул в этом взгляде.
-  Да, да… Проходите. Я только позвоню соседке, жена в гости подалась, пусть возвращается, своих гостей встречает.
-   Ну, и прекрасно, пусть гостит, не стоит ее беспокоить. Думаю, я к вам пришла ненадолго и   не в последний раз, и мы с ней еще познакомиться успеем.
Присаживаться на диван не стала, только протянула Валерию Сергеевичу изящную ладошку:
-  Виноградова Юлиана Филипповна, новый начальник и коллега вашей Катерины.
Юлиана почувствовала,  как вмиг напрягся и отдалился от нее Пушкарев.
Когда поехала к родителям Кати,  пыталась продумать схему разговора с ними, особенно зная со слов самой Катерины, насколько это  интересные  и закрытые, в плане мировоззрения и воспитания люди. В голову ничего путного так и не пришло, как всегда надеялась на свое обаяние, дипломатичность  и умение  расположить к себе  любую аудиторию. Сейчас смотрела на этого строгого пожилого человека и понятия не имела, о чем она может с ним разговаривать. Вот и решила, просто забрать чемодан и все…
-  Валерий Сергеевич, простите. Когда  днем собиралась к вам заехать, о чем-то думала, планировала разговор. Теперь вообще не знаю, не могу придумать  тему для разговора. Я зашла на минутку, забрать Катин потерянный чемодан.
Пушкарев, оторвал взгляд от уверенной, красивой гостьи и молча пошел в Катину  комнатку. Выкатил красного путешественника, всего обклеенного бирками из тех точек мира, где успел побывать без сопровождения хозяйки.
С сомнением посмотрел на гостью, ее хрупкое телосложение, объемный чемодан.
-  Подождите минутку, я только куртку накину. Не для леди, таскать такие тяжести.
И вдруг, Юлиана сказала то, о чем и не рассчитывала никогда сказать чужому, совершенно незнакомому, взрослому мужчине, по возрасту подходящему  ей в отцы:
-  А, знаете,  Валерий Сергеевич, я такая леди, что поднимание тяжестей, уже никоим образом отрицательно  не скажется на моем здоровье. И,  моя мама,  была бы просто счастлива, если бы она стала бабушкой. Неважно, родила бы я от мужа, без мужа, это не имеет никакого значения. Просто мы обе были бы счастливы, если бы в нашей маленькой семье появилось долгожданное  чудо. Но, увы, мое здоровье… И лечение не дало никаких результатов. Дважды была замужем. Рано или поздно, становится так, что  мужьям нужна не только я, а еще больше  дети, и уходили они  к тем женщинам, которые были способны родить. Катерина большая молодец, что решилась родить   ребенка. Я ее без помощи не оставлю! Если посчитаете нужным, позвоните. Это ее домашний, вечерами она дома…
И вновь звонок в дверь, на пороге друг сердечный, которому позвонила подруга, с просьбой забрать «путешественника».
Колька растерянно смотрел на Юлиану  и потихоньку  приходил в себя, узнавая Виноградову,  которая увезла Катьку  в Египет. И, главное, не пришлось ничего придумывать, чтобы забрать чемодан. Дядя Валера так глянул, что и без приказа было понятно, что этого неподъемного  монстра он должен нести  неизвестно по какому адресу, и как далеко!
***   
Юлиане,  в силу ее человеколюбия, стало жаль молодого человека по имени Николай Зорькин. Складывалось впечатление, когда он перетаскивал через  невысокий порожек Катькин  чемодан, что не кормили его как минимум неделю, не поили дня два, одним словом не было у него и маковой  росинки во рту, отчего  он обессилел в конец. Да еще сразу, как только закрылась входная дверь Пушкаревых, выражение морды-лица у молодого человека стало напоминать мелкого киллера, которому и знать ничего не положено. Вот заказ – выполняй, и в сторонку. Да и не заплатят за заказ ничего. У Катьки это не принято.
-  Она, что, все египетские пирамиды разобрала и сложила в этот «чумодан»?
Вначале, кое-как подкатил ношу к краю ступенек, и, чихнул. Да так, что распахнулись на лестничной клетке две двери одновременно: Пушкаревых, и напротив, капитальная,  бронированная: и как итог, стояли супруги, с недоумением смотрели на своего недолгого краснобокого  гостя, успевшего погостить в Катиной комнатке  несколько часов. Перевели взгляды, полные недоумения друг на друга и на Кольку, который успел принять  после первого чиха  вертикальное положение и закинувшего голову для нового .
Супруги  Пушкаревы   уже простили  свою непутевую дочь-распутницу и возлагали  огромные надежды на этого путешественника:  что  все же явится дочь за ним. На данном этапе – это единственная причина, из-за которой Катенька может появиться на пороге родительского дома. И, между делом,  они все помирятся.  Но их дочь – всегда найдет нестандартное решение проблемы, вот так и появилась в их квартире красивая женщина с интересным именем Юлиана!
Не таким уж и  хлипеньким оказался Катин дружок.  Во-первых, естественно,  он наотрез отказался от женской помощи, как не пыталась Виноградова пристроиться  рядом с Колиной ношей и ухватиться с какой-нибудь стороны, за любую выпуклость.
Во-вторых, также, без помощи посторонних лиц, аккуратно уложил чемодан в багажник,  в котором тот  был готов путешествовать дальше.
Юлиана, внимательно следившая за выездом со двора, не видела в зеркало заднего вида потерянного паренька с поникшими плечами, потухшим  взглядом, длинными тонкими руками, висевшими плетьми  вдоль тела.
Настроение пиарщицы нисколько не испортилось после посещения родителей подруги. Жаль, что не познакомилась  с хозяйкой,  но, думает это еще впереди. Не все сразу…
И, еще… По Катюшиным  рассказам, представляла ее отца этаким придурковатым  самодуром из позапрошлого века, таким, что Салтычиха была невинным ребенком на его фоне. Но… Мужчина оказался очень даже ничего себе, да с такой харизмой, что Виноградова давно не ощущала на себе  такой силы  мужского духа. Улыбалась и думала, что не будь это Катькин  отец, и не будь его женой мягкая, добрая ни перед кем, и ни перед чем невиноватая женщина, она бы немного пошалила!
Да, но Елена Александровна, с которой необходимо познакомиться как можно быстрее, не эгоистичная, самовлюбленная Марго, которой еще лет пять назад Виноградова   изощренно старалась показать, что  наставила она ей  рогов – ветвистых, ветвистых! И уверена  Маргарита,  что изменял ей муж с рыженькой бестией, и с успехом игнорирует Юлиану. Но умеет Жданова с хорошей миной  делать  вид, что ничего никогда не было. 
Юлиана перебирала в памяти свои  шалости, которые старалась рекламировать  не меньше, чем свое агентство.  При этом все знала о себе сама: пусть говорят кому, что не лень. А сама она знает про себя, что всегда готова пошутить, дать повод для разговоров, и остаться с чистым именем и незапятнанной собственной репутацией. Да, собственно старший Жданов и не производил на нее такого впечатления, какое не далее как час назад, произвел Пушкарев!
А старший Жданов… так… Хватало ей одной улыбки, незаметной для окружающих, предназначенной только для Пал Олегыча,  как тот плавился подобно хорошему сыру на горячем бутерброде! Но похвалиться своей победой над юной пиарщицей, старший Жданов так и  не мог! А мнение окружающих? Плевать, пусть говорят  и думают каждый в меру своей испорченности.
А она знает о себе одно: что не первый Павел Олегович, и далеко не последний,  который возле нее  вьется, вьется, а она  им   в руки не дается!  Вот от таких шалостей  и получает она  огрооомное  удовольствие! Шутки вот у нее такие!
Юлиана неспешно двигалась в потоке машин по проспекту, и не могла убрать улыбку с лица.  Вот дура и дура, и стоило связываться со Ждановыми? Просто очень хотелось нагадить напыщенной гусыне  Марго и ее сыночку, а отмывался и открещивался от всего старый самовлюбленный  индюк Павел. Но… Тем не менее,  ее по-прежнему все любят, уважают.   Как и прежде,  Пал Олегыч,  продолжает пытаться искать с ней встреч. И, знает Юлиана, что становятся влажными ладони отца-основателя компании «Зима-Летто», когда она оказывается недалеко от него и бросает прилюдно  многообещающие взгляды на главу семьи Ждановых.
Только эта игра ей ничего не стоит, а вот Маргарите! Молодая женщина вспомнила, как Кира  пыталась ее воспитывать, вставая на защиту покоя будущей свекрови и вечного ее жениха, Андрея Жданова.
Но эти  потуги Павла Жданова, абсолютно напрасны. Она никогда не пытается войти в одну реку дважды. Так что, дорогой мой Павел Олегович, продолжай вести жизнь честного мужа. А я, умница и красавица, как тот орешек, очень  тебе, старый ловелас, нравлюсь; вот только  совсем не по вставным  зубам или  зубным  протезам!  Только твоя жена,  твой сын и Кира считают, что я пытаюсь увести  папашу  из семьи. Сами задумайтесь: а можно ли разбить крепкую семью? Андрюшу  добивает то, что не только вожу за нос его папашку, а еще и временами уделяю минутки тепла его  зеленоглазому другу. И, очень подозреваю, что и папочка,  и Ромочка,  никому не признались,  и не признаются, что единственное, что остается им на память от свидания с ней   –  это необыкновенная способность Юлианы быстренько слинять, как только оставалась с ними  наедине. Да таких поклонников у нее не единицы, и очень-очень редко кто  мог полностью завладеть ее мыслями и вниманием.
К тому времени, как Юлиана подъехала к своей высотке, решила однозначно: глазки строить Пушкареву  В.С. не будет ни под каким предлогом. Плевать в колодец,  из которого придется напиться – не в ее правилах. Да и за что обижать хороших людей?
Сейчас у нее одна задача:  успеть выключить двигатель и выставить вовремя из машины ножку в изящном ярко-красном сапожке на тоненький шпилечке. Не самой же на 8 этаж тащить чемодан?
Не успела оглянуться по сторонам, как на глаза попались два соседа-собачника. Шли по направлению к подъезду с разных сторон дома. Взгляд,  которым окинула Виноградова  своих соседей, был веселым и выражал только одно, что почти  вслух подтвердила Юлиана: у кого чего не хватает, тот то и выбирает!
Два соседа, две противоположности: один, тот который  живет этажом выше, на 9-м  – натуральный замухрышка, росточком с саму Юлиану. А вот дог, который сопровождал хозяина! Головы обоих, и хозяина, и дога находились  на одной высоте, в одной плоскости. Нет, привлекать внимание этого заморыша  с его теленком,  ну, вот совсем не хотелось. Чемодан он из багажника, возможно и достанет, а как будет вести себя его пес? Виноградова посчитала лучшим находиться от этой парочки подальше, и еще ей очень не понравилось, что намордник у пса висит на ошейнике, а не одет  на морду, как положено. У пса морда, так морда! A у хозяина маленькое личико с тоненькими,  меленькими чертами лица. Нет, нет, нет!  Эти друзья, ей совсем не друзья.
Но опять  незадача: именно хозяин огромного черного  дога, который живет этажом выше, от которых  нужно спрятаться и не привлекать лишнего внимания, именно этот хлюпик,  как назло, начал таращиться на ее авто.
А вот второй! Баскетболист сборной! С лица – только делать портреты на рекламные баннеры удачливых людей. И собачка! Таких Юлиана не боится, у нее была когда-то собачка этой породы, изящная такса. Длина тела  таксы – меньше ботинка хозяина. И ботинки, и такса – одного шоколадного цвета. Вот эту парочку надо закадрить!
С самого утра Виноградовой все нравилось: погода, легкое  настроение,  удачно проведенная встреча. И, главное, сама себе Юлиана сегодня нравилась. Получала удовольствие от всего, что ее окружает и от жизни в первую очередь! Не появилось обычное раздражение и желание что-то разбить, когда вспоминала о своих вечных партнерах по работе – семейке  Ждановых: начиная с Кирюши – Андрюши  и заканчивая самим, старым Ждановым. Отметила про себя,  что после вступления на должность Президента компании сыночка Пал Олегыча,  последнего называет  про себя только так:  «старый Жданов»!
«Ой, ой! Ну и ворона, ты, Виноградова! Со своим глупостями чуть не упустила молочно-шоколадную парочку»! – но вовремя все заметила. Наконец-то, оторвал взгляд от ее авто недоносок с догом  на поводке и скрылся за дверью, а сладкая парочка, на которую положила глаз Юлиана, ее проигнорировала. Но не тут-то было! Зря что-ли,  она знает всех собак, в прямом смысле слова, во всем околотке!
Приоткрыла дверь, демонстративно  поставила на асфальт изящную ножку в красном башмачке 36 размера и проворковала:
-   Тюля,  Тюлечка, попроси своего хозяина обратить на меня внимание!
Тюля только с виду маленькая и хрупкая. Задорно задрав довольно высоко посаженный  хвост, суживающийся к концу, сильный, но не слишком длинный, напоминающий по форме саблю, так рванула на зов женщины, которую помнила по предыдущей прогулке, когда та была с красавцем Джерри, что сразу напомнила хозяину, что она далеко не декоративная собачка! Ее предназначение  – норный  охотник, и вся ее внешность связана с этим предназначением:  удлиненное туловище и непропорционально   короткие, сильные лапы, сильная длинная шея,  удлиненная голова и  страшный прикус типа «ножницы» с 42 зубами! Все это прекрасно знала Юлиана, ведь ее первым питомцем  была  именно прелестная такса, прожившая с ней под одной крышей 12 лет. Это был ее Джерри – первый. Позже появился йоркширский терьер, названный в честь  своего  предшественника. С самого утра ее аристократический красавец, бесконечно нуждающийся во внимании, не переносящий одиночества, ждет ее дома. Но сегодня хозяйка спокойна за своего питомца, он с Катериной. И ухожен, и накормлен, причесан. Временная квартирантка и любимец Юлианы,   приняли друг друга с «первого взгляда». 
«Баскетболист» подтянул поводок и повернулся в сторону окликнувшей его псинку, женщине. Не дурак, понял все сразу, обратив внимание не  на вызывающе  красивую женскую ножку, демонстративно выставленную из салона авто, а на поднимающуюся дверь багажника. Понятно, там есть что-то такое, что нужно переместить от этого самого багажника до квартиры хозяйки вреднючего,  нервного йоркшира. (Это особый мир любителей-собачников, когда хозяева не знают друг друга ни по именам, ни по социальному статусу, а только по их питомцам. И, тут тоже свой мир и отношения: кого-то любят, кого-то побаиваются  и стараются обойти стороной,  кого-то презирают вместе с хозяевами. Вот к такой, мало почтенной  публике, «баскетболист» относил и Юлиану  с ее Джерькой). Разве это собака?
Хозяин таксы  знает, что в принципе, собака и хозяин всегда похожи друг на друга, только  он никоим образом это не соотносит  с собой, и своей  Тюлей! 
***     
-   Сударыня, я понимаю так, что вы обращаетесь ко мне?
-  Именно к вам!   Больше на горизонте не наблюдаю красивых  и сильных  мужчин, к кому  я, слабая, одинокая женщина,  могла бы обратиться за помощью. Будьте добры, помогите, пожалуйста, доставить до лифта чемоданчик, который потерялся в аэропорту месяц назад, а сегодня соизволил вернуться без предупреждения!
Хозяин Тюли, рад был одному: что женщина одна, без своего Джерри, отношение к которому у них с его Тюлей, прямо противоположное.
Юлиана просеменила к багажнику, держась одной рукой за корпус машины,  боясь поскользнуться на тонкой  наледи,  образовавшиеся пятнами к вечеру на асфальте. Местами лужицы, промерзли не везде, и возле них прыгали воробушки и, с достоинством прохаживались сизые  голуби.
Наледи, лужицы  и прочие неприятности, для соседа не представляли никакого препятствия: два – три  размашистых шага на весь циркуль длинных ног, и они с Тюлей у открытого багажника. Еще Юлиана отметила про себя, что ни за какие коврижки не позволила бы своему Джерри шлепать  по лужам, дабы не намочить шерстку;  и не дай бог поранить подушечки лапок острыми краями льдинок.  Для соседей – это не проблема, пролетели как танки, секунда, и чемодан в руке баскетболиста. Поставить на землю и покатить его за ручку, у привлеченного носильщика, и мысль не зародилась. Для такого дяденьки – этот груз, что для нее элегантный ридикюль.  Юлиана закрыла машину, щелкнула  брелоком  сигнализации  и все же не смогла не прокомментировать ситуацию:
-  Простите, можно мне Тюлин  поводок? Вам будет удобнее.
Под его взглядом, впервые в жизни,  Виноградовой захотелось съежиться и безропотно подчиниться хозяину этих прищуренных, с веселыми,  прыгающими в них чертями,  глаз. Но… не будь она Виноградовой,  если будет шагать рядом молча:
-  Меня зовут Юлиана. Я живу на...
Продолжить не дали:
-   Живете на восьмом этаже, у вас нервный, как и хозяйка йоркшир, но его обожает моя Тюля. Все женщины такие – им важен внешний лоск, а никак не внутреннее содержание!
(Странно, чем же и как же нанесли такой удар по такому экземпляру мужского племени, если в голосе звучит столько боли? Да, Юлька,  не спать теперь тебе ночами, пытаясь разгадать еще одну загадку)!
-   На будущее: чтобы не привлекать мое к вам внимание через Тюлю,  то меня зовут Тарас!
(Обалдеть, вот ведь родители угадали с имечком: по другому его никак нельзя назвать, именно Тарас)!
Юлиана чуть ли не в первый раз за свою жизнь почувствовала, что перестала быть хозяйкой ситуации  и ею, ситуацией, теперь владеют Тарас и Тюля! Но женщине не молчалось:
-   В ваших руках   этот огромный чемодан смотрится небольшим ридикюлем, а в моей,  и не всякая сумочка смотрится изящно!
В лифте, Виноградова ужаснулась   того, что ляпнула: вот, скажите, пожалуйста, что  к чему сморозила?   Как понимать, это она набивает себе цену, указывая на свое изящество? Нет, Юлиана Филипповна, сегодня явно не твой день! Но… копаться в своих ощущения поздно, приехали на ее этаж. 
Лай, неудержимый, приглушенный толстой дверью, доносится из-за двери. Не успела хозяйка приоткрыть дверь, как вылетевший пулей Джерри, только уткнулся на секундочку в ее ноги, тут же забыл о хозяйке и самозабвенно здоровался  с Тюлькой! Эмоции у собачек били через край: скулили,  потявкивали,  вылизывали мордочки друг другу!
Тарасу  жизнь стала совсем  немила  от такого предательства!  Тюля, Тюля, приличная собака, приличного хозяина и так неприлично себя ведет!
Быстро перешагнул через порог, поставил возле шкафа в холле чемодан, подхватил на руки свою таксу, чего в принципе никогда не делал;  кивнул головой   девушке, появившейся в проеме двери  и быстро пошел вниз по лестнице.

0

16

А меня все несет и несет. И только Катенька, и только ее история...

Андрюша, согласно легенде, арбайтен ,  арбайтен  и арбайтен  под руководством Воропаева А.Ю. на  -2 этаже.
Причина  побега Катерины из компании  осталась ему неизвестна.

*** Глава 16.

Два месяца пробежали как один день, а  Юлианы  все нет и нет.
Сначала уехала на неделю в Испанию, чуть-чуть погреться на солнышке, набраться сил.  А позже бесконечно переезжала  из одного крупного российского города в другой. И вот, наконец-то, вернулась из Екатеринбурга, чтобы через сутки отправиться  в город на Неве. Перед отъездом  в Санкт-Петербург промелькнула молнией в офисе и дома.
За коротким ужином, как бы между делом, намекнула Катерине, что вся правда о делах-делишках в «Зима-Летто» после какой-то статьи  в «Экономически вестнике» полностью вылезла на свет божий.
Андрюшеньку-душеньку вместе с его вице-балбесом сослали на производство, а правят балом то ли старый Жданов, то ли душечка Сашенька Воропаев.   То ли поют последние  вышеназванные господа дуэтом.
Подробностей не знает, но после возвращения из Северной столицы начинает серию презентаций компании  «Зима-Летто»,  уже в Москве. Вот тогда и узнает все подробности.
Вот об этом, о презентациях «Зима-Летто» и боялась думать Катерина. Была уверена в подруге, что Юлиана  никогда, ни за какие деньги, не сдаст ее Андрею. Да и встретятся ли они?  Вероятнее  всего, при таком раскладе в руководстве компанией, ответственность  за последние  коллекции лежит на  Воропаеве или Павле Олеговиче.   
Вернувшись  из офиса, Катя постаралась приготовить  простой, незамысловатый ужин:  котлеты из домашнего фарша и картофельное пюре. А к чаю – просто конфеты, те, которые любила сама Катя.
Еще не разобралась с ужином, на диване в комнате  лежал недовольный Джерри  с мокрыми лапками, как заскрежетал ключ в замочной скважине.
Катерина бегом бросилась в прихожую, впереди нее с визгом летел Джерри, сумел ее опередить, хозяйка подхватила его на руки,   и в итоге,  оба повисли на  Виноградовой!

-   Катька, на ночь  - котлеты с картошкой!
То ли со смехом, то ли с претензией выговаривала Катерине Юлиана, появляясь из ванной и небольшим мягким полотенцем закутывая голову.
-  У нас дома никто и спать не отправится, если мама всех плотно не накормит. Ведь целый день, негде было толком поесть. Вот, только вечером, дома…
Катя с расстроенным  видом стояла у раковины, комкала  в руках  кухонное  полотенце и столько виноватых ноток слышалось в ее голосе, что Юлиана подошла к ней, приобняла за плечики и засмеялась:
-  Катюш, да я наоборот, не представляешь, как рада вот таким, душистым  мясным котлеткам, картошечке,  политой растопленным  маслом. Пахнет все это домом, а пока тебя не было в этой квартире, у меня просто было холодное, неуютное  жилище закоренелой  одиночки. Эх, плевать на фигуры!
Юлиана с удовольствием оглядела  подругу в ситцевом платьице, которая прошла к окну и шире приоткрыла балконную дверь.
Прошедшие два месяца благотворно сказались на Катерине: ее болезненная худоба  сменилась приятными округлостями в фигурке, глаза перестали напоминать испуганную загнанную лань. Девушка источала всем своим существом покой; было ощущение, что рядом с ней никому, ничего не угрожает, она может заслонить от любых бед  и невзгод.
Юлиана с потерянным видом смотрела на девушку и не могла дать себе отчет, что происходит: вроде бы она должна оберегать, защищать, пытаться вселить  уверенность в себе  Катерине, а получается все наоборот. Она сама, рядом с ней получает успокоение, уверенность в завтрашнем дне и огромное желание съесть вот эту котлету с картофельным пюре, без всяких подливов, а просто, незамысловато, политыми растопленным сливочным маслом. (Боже, сплошной холестерин)! Маслом, которое солнечными пятнышками, заняло углубления в пюре, которые старательно ложечкой, веером постаралась сделать не совсем умелый повар Катерина.
Юлиана вновь достала многострадальную бутылку вина, поставила на стол два бокала, тех, что достались ей в наследство от бабушки. Катерине плеснула буквально глоточек, а себе, щедрой хозяйкой рукой,  больше половины бокала. Рассмотрела на свет  темную, непрозрачную рубиновую жидкость:
-  За нас, за красивых!
Отпила  несколько глотков:
-  Разговаривать, Катюша, будем после ужина. Нельзя портить еду ненужными разговорами. А на разговоры времени у нас достаточно, ну  не поспим  немного, не беда… И режим тебе можно чуть-чуть  нарушить в честь моего появления дома.
И прозвучало, то ли к месту, то ли Кате просто не хотелось молчать и спрятаться она могла только за какие-нибудь слова:
-   О тебе три,-  Катерина показала на растопыренных пальцах, вдруг на слух Виноградова  не способна воспринять и переварить информацию, - три раза интересовался  хозяин Тюльки! Бедная собачка, уж лучше бы Килькой назвал!
***     
Катя не ковырялась, как обычно,  в тарелке, а с удовольствием съела все, что  положила себе минут пятнадцать назад.
О чем говорить?
Созванивались ежедневно. Юлиана знала о ней все: даже все показатели анализов, позже сверяла, консультировалась, и была в принципе довольна состоянием здоровья подруги.
Отчитывалась Катя и по состоянию дел в агентстве.  В отсутствие Юлианы открыли ресторан Михаила Борщева.
Ресторан, благодаря хорошей, грамотной рекламе,  быстро приобрел популярность. Только Катя знала, каких сил ей стоило привлечь для  написания хвалебной оды ресторану, известного критика в этой области. К счастью, он оказался папиным однополчанином,  удочка была, таким образом, закинута, и личное знакомство сделало свое дело. А дальше  двигателем торговли стала элементарная, самая надежная  вещь: «одна баба сказала»!
Так, из уст в уста,  потихоньку передавали, часто с целью просто похвалиться перед друзьями, знакомыми,  где провели вечер накануне. Уютные кабинеты и тихая домашняя обстановка ресторана стала привлекательной для назначения деловых  обедов  и встреч.
В ресторанном бизнесе столицы  проявилось новое имя – Михаил Борщев, а Катерина Пушкарева очень профессионально продолжала ему помогать, и за короткое время его ресторан стал конкурентом другим подобным заведениям в организации фуршетов на встречах и презентациях крупных компаний, тех, которые на цене мероприятия   не экономили.
Краем глаза видела на открытии «зималеттовцев», но сделала такие кульбиты, чтобы не попасться никому на глаза. А того, кого ждала,   выглядывала-высматривала  из-за дверей и портьер,  не было. Только Кира  бросилась ей в глаза и ее она внимательно рассмотрела. Было далековато, от кухни, и как ни старалась, обручального  кольца на пальце невесты Андрея, не увидела. Или хотела не видеть? Так была свадьба  у Воропаевой  с Андреем,   или не была?
И вновь,  зародилось где-то на задворках ее душонки надежда. Снова начала по ночам мечтать, ощущать во сне,  почти как наяву, ласковые крупные ладони, в которых пряталась вся;  мягкие теплые губы, голос, слова, которые складывались в клятвы под луной. И просыпалась после таких ночей разбитая и уговаривала себя, и свою доченьку, что не нужен им такой бабник и подлец. Им всегда будет  хорошо вдвоем: мамочке и доченьке! 
Помириться с родителями не помирились, только изредка  навещала их,  по настоянию Юлианы.    Но возвращаться домой не пожелала.
Так получилось, что к открытию ресторана Юлиана привлекла всех друзей и родственников Катерины. Было ли это сделано в силу сложившихся обстоятельств  или   с умыслом, но   старшие Пушкарева  подружились с Мишей.
Катерина, дает себе отчет, что даже если она немного и не от мира сего,  как считает большинство из ее окружения, все же четко  понимает, что  Миша пытается уделять ей внимание совсем не как своему пиарщику. И родителям он пришелся по душе, особенно папе, как же, в армии служил! И, маме,  готовит так, что она у него консультируется. И часто, даже без приглашения захаживает к ним в гости, а это еще одна причина, из-за которой она не появляется на пороге родного дома.
Это было бы слишком, чтобы и в родных пенатах  встречаться с уже набившим на работе оскомину Мишей Борщевым!
Бывает в своем дворе, забегает к Кольке,  узнает последние новости, но к родителям без предварительной разведки, не торопится. У нее сразу же обостряется токсикоз, когда она видит,  думает или слышит об очень правильном мальчике Мише в белом костюме.
У вот у Николая сложилось крепкое неприятие «поваренка». Кольке он совсем не по душе. Так и сказал подруге:
-  Уж лучше твой Жданов. Даже если и сволочь, то без маскировки. А этого никак раскусить  не могу. Или,  возможно, желает на тебе жениться и получить московскую прописку у твоих предков? Уж больно любовь у него к тебе скоропалительная и неприкрытая.  Другого бы беременность смутила…  А? Ты об этом не думала?
-  Колька, да я вообще о нем не думаю, он мой проект,  я за это деньги получаю.
Но как партизан держала в тайне  адрес своего местожительства. Не сообщила, не раскололась  и Кольке.  Вот так…
Вот о чем разговаривать? Разговоров о «Зима-Летто» вообще боится. Главной темой  остается только хозяин Тюльки и  Катерина уверена, что как хороший дипломат, она сумеет все стрелки перевести на ни в чем неповинного соседа. Кстати, а как его зовут?
***       

Катерина, уютно устроилась на переднем сидении  и  с интересом смотрела из окна автомобиля. Уже через несколько минут, как отъехали с Юлианой  от офиса, поняла, куда они едут. Молчала, ничего не говорила. Только ласково поглаживала   животик под полой тоненького светлого плащика.
Вот и знакомый дворик, куда ее привозила  подруга ранней весной. Выглядел он примерно   так,   как Катя пыталась его представить тогда, во время первого их посещения, только еще не хватало рыженьких цветущих головок календулы. Катя усмехнулась про себя, именно всходы календулы заполонили двор.
Прошли знакомой тропинкой между низенькими ограждениями клумб из тонкой арматуры, кое-где, местами, кто-то пытался их покрасить. Катя остановилась, в первое посещение не заметила этот верх художественного  творения,  или их  просто еще не было и появились недавно.
-  Юлиана,  это сколько надо сил, чтобы из покрышек вырезать этих лебедей?
Присмотревшись, заметила, что  сии творения неизвестного дизайнера далеко не новые, обновлены, побелены известью, как и деревья.  Странно, один из пяти не побелен и у него не  покрашен  клюв. У всех красные, а у того, что расположен несколько в стороне, облезший,  остались только пятнышки розовой краски. Странно, или краски не хватило, или за него отвечает кто-то другой, а ответственный  за остальных, ни белить саму фигурку из резины, ни красить клюв лебедю-одиночке, не стал. Ведь пожилые люди, как дети, вот не мое и делать не буду, а если еще и чувствуют друг к другу неприязнь…  Пушкарева была уверена, что благоустройством дворика занимаются пенсионеры, как и они же составляют основной контингент жильцов этого района.
Положила правую руку на живот и почувствовала себя одинокой, брошенной, забытой, как это чудо дизайнерской мысли рядом с  непонятным шедевром из пластиковых бутылок зеленого цвета. Очевидно, оно должно было изображать дерево,  то ли жителя болот, то ли – тропиков. Вспомнилась передача «Пока все дома», когда-то в разделе «Очумелые ручки», что только не предлагалось сделать из этих самых бутылок. Как давно она не смотрела телевизор!
И вновь захлестнуло  чувство одиночества. Неприкаянности.  Еще острее, чем всегда, поняла, что о ней и ее ребеночке, некому позаботиться, так же, как об этом одиноком, расположенном в сторонке от своих сородичей резиновом макете лебедя. И… пожаловаться тоже некому!
Заторопилась за Юлианой,  которая лавировала по узкой тропиночке. Вот скажите, что за человеческая натура – есть тротуарчики,  есть дорожки, вымощенные, пусть старенькими  бетонным плитками, но они есть, но пробираться нужно между клумбами, где не везде просохла земля и проваливаются тоненькие каблучки. Катя шла за подругой и невольно улыбнулась, наблюдая, как Виноградова  старалась шагать на высоких шпильках, «на цыпочках», но каблучки в грязи все же выпачкала. Сама Пушкарева,  эти  неудобства  почти не испытывала, ее привычка ходить в обуви на низком удобном каблуке, сослужила и здесь  ей добрую службу. В принципе, она не успела привыкнуть к высоким каблучкам, как беременность заставила отказаться от них во имя своего здоровья и здоровья ребеночка.
Номера «101» на двери не было. А дверь… Эта дверь предполагала, что и за ней все поменялось.
Не было затхлого запаха, немного ощущался легкий   запах  шпатлевки, краски и все вместе создавало ощущение свежести.
-  Катька, а вот теперь, разувайся! Юлиана присела на полукруглый пуфик,  верх  крышки которого был обтянут кожей коричневого цвета; а нижняя часть – оформлена мебельной  тканью, красиво гофрированной.
У Виноградовой  было выверено каждое движение,  как если бы за действием, как она снимает сапоги, наблюдает полк мужчин и ей необходимо на каждого из них произвести впечатление. Катерина оглянулась, и прижалась спиной к стальной двери, рассудила,  что ей, двери, от этого не поплохеет,  а вот к  элитным   обоям лучше не прикасаться.
Ощущение, что попала в другое измерение и никогда в этом помещении не была. Все новое, все по высшему разряду.
Дверь в санузел – украшение интерьера, а не дверь.   Как и в первое  посещение, Катя открыла дверь в это помещение, но не потому, что как в прошлый раз ее  затошнило, а ее вело простое женское любопытство.
Старая чугунная, вечная, ванна,  заменена на душевую кабину. Ох, как  хорошо, что ее папа не стал свидетелем этого преобразования. Он, ни за какие деньги, не согласен поменять в их квартире старое,   установленное  еще в эпоху строительства дома это чудо советской металлургической промышленности: и тепло держит, и размеры устраивают.
Напротив душевой кабины, в освободившемся уголке, скромно пристроилась  стиральная машина «Bosch». С этой же стороны, правее, стояла раковина, оформленная подвесной тумбой. Здесь же, рядом с  никелированным  змеевиком, заметила фен.
Новейший унитаз со встроенным беде-накладкой . Юлиана, заглянув через Катино плечо, обратила ее внимание на  смеситель на унитазе справа.
-  Как пользоваться, сама разберешься. Много ума не нужно. Все подключено.
И… ничего Пушкарёву не впечатлило так, как детская пластиковая розовая ванночка, пристроенная на стене.
-  Все, пошли дальше, санузел, он и есть санузел. Нечего долго рассматривать...
Странно, но Катя не испытывала от всех этих новшеств, которые произошли в маленькой квартирке со дня их первого посещения, ни восторга, ни удовлетворения.
Наоборот, откуда-то, тихо, медленно подступало раздражение, протест и эти два чувства все разрастались и разрастались. И проходить в комнату пропало всякое желание, умерло даже зародившееся, простое бабское любопытство. Но перешагнула  через  свое  «не хочу и не могу», и пошла следом за хозяйкой квартиры. Глаз радовался, душа  нет. Если в старом состоянии комнатка казалась теплой  и близкой,  то теперь это преобразованное помещение было чужим и холодным.
Перед взором предстало достаточно просторное  помещение, где были убраны все стены-перегородки, отделявшие комнату и кухню. Теперь это было светлое (что радовало), с двумя окнами на одной стене, помещение. В  «студию»,  нового дизайнерского  исполнения  превратилась некогда уютная комнатка в старой хрущевке.
Зона кухни и столовой оформлена в спокойной светло-лиловой гамме.  Поставлена небольшая перегородка, на высоту около полутора метров, на том месте, где когда-то была дверь в кухоньку.  Кухня оборудована всем необходимым:  небольшой функциональный  гарнитур,  холодильник,  узкая, на шесть персон, посудомойка. И многофункциональная кофе-машина. Вот она-то для чего нужна?
Спокойно, Пушкарева, спокойно! Дареному коню в зубы не смотрят! Тебе ли выпендриваться и высказывать свое недовольство?
И, как назло, вместе с этим недовольством, вспомнилось нехорошее, вернее, правильнее было бы сказать, хамское поведение секретарши офиса, вернее секретарши Юлианы, которая с каждым днем все больше донимала  Катерину, которую, в принципе, не так-то просто вывести из себя.   
Если, Викторию  Клочкову,  Катя просто могла игнорировать и на ее стороне всегда был Андрей, то Эльвирочку игнорировать не получалось, и не в правилах Катерины жаловаться на нее начальству,  то есть Юлиане.  Катя отчетливо  понимала, отчего неприязнь Эльвиры все растет и растет к ней, Пушкаревой – это элементарная зависть, а здесь все в куче: дружеское расположение к ней начальницы, (еще, эта не очень вежливая девочка не в курсе, что Катя и живет у Виноградовой, представить страшно, что бы было с девушкой, узнай она об этом!); повышенное внимание, а вернее, ухаживания со стороны  Борщева,  которые Кате  не просто не нужны, а  совершенно в тягость. Но, взять и грубо отправить его по всем известным и неизвестным адресам, у Катерины  нет сил, вот и прикрывается  по возможности работой.
А Миша, ежедневно появляется в офисе, обязательно с цветами. Вот вчера принес большую белую розу на длинном стебле, накануне, перед возвращением Юлианы,  большой букет, тоже из белых роз, только были они помельче. Ее в офисе не было, не дождался, передал через секретаря, а Эльвира, передавая цветы, явно исходила неприкрытой злостью. И уже в дверях кабинета Виноградовой, где расположилась  Катя на время отсутствия хозяйки, услышала:
-  Каракатица беременная! И что, он не видит?
Катерина всегда терялась  перед невоспитанностью и хамством. Позже, после окончания инцидента приходила в себя, и задним числом была такая уверенная и находчивая,  что мысленно разбивала  врага начисто. Но, увы, поверженный враг, даже не догадывался об этом! Раньше, в «Зима-Летто», противостоять  могла только  Вике, скорее всего оттого, что всерьез ее не воспринимала. Вот и сегодня, откуда, что взялось, возможно, от негатива защищала свою девочку. Переложила  букет в руку, на  сгибе которой  держала перекинутое  пальто,   освободившуюся руку положила на живот и спокойно сказала:
-  Завидуешь? Завидуй, завидуй! Только меня своими словами  ты не оскорбила, а порадовала. А мужчины видят твою злость, вот и не обращают на тебя внимание.
Уже за закрытой дверью, наедине с собой, улыбнулась и порадовалась,  что удержалась и не показала Элечке  язык, а так хотелось!  Хотелось по-хорошему сказать девушке, что ни за какие коврижки, даже со сладкими присыпками, ей не  нужен  Мишутка, будет только рада, если она сумеет его переманить на свою сторону. Но теперь-то, она ни за что этого девушке не скажет. Пусть думает, что она благосклонно  принимает внимание кулинара! 
Сегодня приходил новый заказчик, Катя слышала, как тот спросил с нотками учтивости в голосе:
-  Катерина Валерьевна принимает?
Не дожидаясь, что ответит секретарь, вышла навстречу незнакомому  посетителю и вежливо пригласила к себе. Уже в кабинете представилась  и поинтересовалась, чем обязана. Любопытство Эльвиры удовлетворено  не было.
Так потихоньку, на ровном месте, вначале тлела,  а теперь ярким пламенем разгоралась холодная война между ней и секретарем. Хорошо, что Юлиане и в голову не могло придти, что творилось между ее сотрудниками. 
Под эти грустные воспоминания Катя прошла и остановилась посередине помещения. Вдоль той стены, где в прошлый раз стоял старенький, но такой уютный диванчик, на всю стену красовался зеркальный шкаф-купе; естественно, отсутствовал и торшер. Вот почему, почему, не попросила  тогда Юлиану не выбрасывать его?
Перед ней стояла огромная то ли кровать, то ли тахта,  то ли большой диван в разложенном виде, покрытый мягким  пушистым  пледом  цвета светлого кофе с молоком.
-  Обернись,  на эту стену ты и не обратила внимания!
На противоположной стене, напротив  кровати, висел самый современный телевизор, с диагональю,  точно больше метра.
-  Поверь, при желании сможешь смотреть даже без очков! Нравится?
Было видно невооруженным  глазом, как Юлиане все нравится, и как она  жаждет восторгов в свой адрес от Кати.
-  Интернет подключен.
Юлиана взяла пульт и продемонстрировала все Катерине.
-  Да, хорошо. Только мне эти новшества осваивать, и осваивать. Мне бы просто компьютер для работы. Мой, который у родителей, совсем старенький, а работать я в ближайшее время рассчитываю дома, не посещая офис. Зачем лишний раз демонстрировать свое положение и слушать досужие  разговоры?
Уже совсем убитая, ушла на балкон. Слева и справа, сверху и снизу, оставались старенькие, без изменения балконные решетки. Такие выгнутые, пузатенькие.  Местами виднелись натянутые   веревки и на них  развешенное белье. Так это было мило.
И только в этой квартире, все переделано: вместо ажурного балкончика, где много воздуха, строгие прямоугольные линии стеклопакетов. Намертво задраенные окна, подошла, раздвинула рамы, хлынул свежий воздух. Вот и все, ничего не сохранилось, балкончик превратился в лоджию, стеклопакеты   стали  барьером,   отделившим  хозяев   от внешнего мира.  Светлый солнечный день, огромные окна, много света. Но… отчего-то этот переоборудованный балкон с  использованием новейших материалов и технологий, стал давить на психику Катерины. И напомнил ей ее каморку в «Зима-Летто».  В том замкнутом помещеньице,  без окон и дверей с искусственным освещением,  было уютно, тепло. Там был ОН, вот рядом, прямо за тоненький перегородкой   ощущала ЕГО постоянно и ждала, когда прозвучит «Катя» и она вмиг сорвется и окажется перед ним, как Сивка-Бурка, вещая Каурка.  Она этим жила… 
Ох, что же с ней творится? И почему такая невнимательная? Между окнами стоял обеденный столик со стеклянной столешницей, украшенной лилиями светло-сиреневого оттенка и под стать столику, четыре стула. Подошла, отодвинула  один и присела.
-  Вчера была презентация вин. Миша отвечал за фуршет. Его деятельностью  заинтересовались  многие, а он интересовался только тобой. Был расстроен, что ты не появилась.
-  Юлиана, родненькая, ну как я могу появляться на таких мероприятиях?
-  Катька, брось, ты прекрасно выглядишь! Животика еще и не видно, а если подобрать наряд… да все мужики головы свернут.  И зря ты игнорируешь  Мишу, думать надо о будущем. Его нисколько не смущает твоя беременность, готов на все. Это он мне вчера сказал. Ты – его муза.
Катерина водила пальчиком по очертаниям  лилии и…  одна только мысль сверлила  мозг: какие мужики, какой Миша? Есть только один, который навсегда, на всю жизнь занял и глупую голову, и бедное сердце. Сердечко, в котором разрастается и разрастается пустота.
-  Юлиана, не это меня смущает. Я боюсь встретить его, Андрея Жданова, или кого-то из «Зима-Летто».
Винограда подошла к столику, достала из сумочки журнал, положила перед Катериной. Девушка осторожно  к нему протянула руку,  как в сторону ядовитой змеи, не прикасалась, подспудно внутренним чутьем ожидала   неприятности.
На обложке журнала красовались Миша и Юлиана  с бокалами белого вина. В придачу, у  подруги на сгибе  локтя висит  неизменный зонтик, а  в руке, красная роза,  к которой женщина склонила изящную головку.
Пушкарева внимательно рассмотрела фотографию, запомнила до мельчайших  деталей. Придвинула журнал ближе и, машинально, начала листать. Кажется, теряла сознание, усилием воли продолжала рассматривать фотографии на развороте. То, чего так боялась – перед ней. Семейная идиллия, поцелуи, счастье, струящееся из глаз Киры.
В голове стучит многотонным  молотом   о наковальню:
-  Кто вы, и кто ОН?
Уронила голову на локоть согнутой,  лежащей на столе левой руки, а пальцами правой судорожно, так, что побелели все костяшки пальцев, сминала и сминала страницы журнала. Юлиане было невмоготу смотреть на эту безысходную боль, которая сквозит во всем: в позе, тихих слезах, и как превращается в сжатый ком бумаги журнал. Все как всегда, хотела как лучше, получилось хуже, чем всегда. Было желание  еще раз обратить внимание девушки на Мишу, рассказать о его влюбленности в нее, его готовности ради нее пойти на все, даже на признание ее ребенка своим. Вчера Миша столько говорил об этом Юлиане, а вот о фото на развороте  совсем   не подумала, и мысль не приходила, что Катя начнет его листать. Никогда она в руки не брала подобную прессу, и сама бы Виноградова  проигнорировала этот журнал, который с утра пораньше ей подсунула Эльвира, если бы не ее собственная фотография.
Услышала Юлиана то ли плач, то ли шепот:
-   Господи, как же я люблю его, Ирода!  Разве можно так любить? За что, за что мне это наказание?
-   Катенька, а может не наказание, а счастье? Ведь любовь – это как дар свыше, дается совсем не каждому…
Тихо, тихо произнесла женщина.

0

17

***  Глава 17.

На новую жиличку из 101 квартиры, соседи обратили внимание почти сразу.
-  Очевидно, Юля продала, наконец-то,  бабушкину  квартиру.
С этих слов началось однажды утро в квартире напротив 101-й.
-  Почти два месяца там делали ремонт,  кажется все стены вынесли.
-  А законно сносили?  - Проявила интерес собеседница.
-  Да, все через архитектурный отдел, там,  в однокомнатной, только в санузле стены несущие, а так, все остальные,  только перегородки.
-  А ты откуда знаешь?  - не унималась собеседница.
-   Разговаривал со строителями. Заходил постоянно, пока работали. Когда  они все закончили и увозили  свой инструмент, помогал.  Красиво сделали, евроремонт, и комната стала больше.
В ответ послышалось ( в этой семье, последнее слово всегда  должно остаться за хозяйкой):
-  Как та же самая площадь, может стать больше, объясни мне, будь добр! Не к соседям же стены передвинули!
-  Я не утверждаю, что метраж стал больше. Зрительно, комната стала больше.  Еще чаю?
-  Да, и лимончик положи!
Последнее слово за женой, как и было уже больше пятидесяти лет.
***   
Разговор за завтраком возник от того, что в кухонное  окно старики увидели, как от подъезда, в сторону сквера, неторопливо шла новая соседка. По ней можно было сверять часы. Сейчас на часах должно быть 9-00. Смело можно выглядывать  в это же  окно в 10-30 и не промахнёшься, соседка  будет возвращаться после прогулки,  или, вернее, если через некоторое время ее увидишь в окно, значит прошло полтора часа и  на часах ровно 10-30 .
На вторую полуторачасовую прогулку девушка отправится в  шесть часов вечера, но бывает, что вторая прогулка откладывается, это случается, когда приезжает к ней в гости внучка  бывшей соседки, Юлиана.
-  Срок у соседки уже большой, месяцев шесть, или больше. И, кажется, не работает. Уже с месяц, как не отлучается никуда, только на прогулки. И мужа нет. Одинокая. Жалко ее, трудно придется одной. Вот только кем она приходится Юлечке? Кроме дочери и внучки, у Аллочки никого не было…
Катерине и во сне  не могло присниться, что она единственное новое развлечение у престарелых супругов,  и сканируют они ее день с раннего утра до вечера.
Как-то быстро пролетели два месяца, с тех пор, как она поселилась здесь. Первое время ездила на работу, занималась какими-то проектами, принимала участие в запланированных встречах,  замещала Юлиану, на время ее отсутствия. Все у нее получалось, Виноградова была в восторге от своей умной расторопной помощницы.
Нигде не было у Пушкаревой проколов, нигде, ни разу, кроме одного: была запланирована встреча с Полянским и его клиентом. Задача агентства Юлианы, совсем обыденная: организовать зал и фуршет. Пиарщица  знала, что это для Катеньки вообще не вопрос, сама осталась в агентстве,  а на встречу отправила Катерину, и разрешила после встречи, больше сегодня  на работе не появляться.   
И вот, Пушкарева, как на грех,  опаздывала на эту встречу.
Быстро шла к гардеробу,  на ходу сбрасывая легкое замшевое  пальто и… Несколько позже,  благодарила провидение, и судьбу,  что бросила взгляд через стеклянную витрину в зал. За столиком,  у окна, расположились Полянский, его финдиректор, и умереть, и не жить… Жданов со своим верным оруженосцем!
Едва живая, не спряталась, не прошла за колонну, а без сил переползла, как гусеница по ветке, прилипнув к этой самой колонне, слившись с ней, и бочком, бочком,  как нашкодившая девчонка, отправилась к выходу. На ее счастье, у крыльца ресторана стояло такси, упала на переднее сиденье желтенькой машины с шашечками:
-  Минуточку, только позвоню.
Что касалось работы и ответственности, то этого у Катерины было не отнять. Но выбить из реального мира,  в одну секунду, смог силуэт бывшего начальника там, за стеклом. Моментально, она забыла обо всем на свете, и о работе в том числе.
В машине, едва шевелила языком, перед глазами все еще этот, который, этот… Толком и не рассмотрела, этого…, которому эпитетов в ее лексиконе уже нет. Слов нет, сознание не потеряла, осталась жива, но вернуться туда не сможет даже под  дулами  автоматов целой роты ОМОНа.
  -  Юлиана Филипповна!
У Виноградовой все напряглось внутри, не просто так прозвучало услышанное, официальное «Филипповна».
-   Да, да! Я слушаю, Катенька!
-  Юлиана Филипповна, я не пошла на встречу. Партнеры Полянского – это Жданов и Малиновский. Убейте меня, увольте, накажите, но я не могу… не могу… Это равносильно тому, что залезть в петлю.
И дальше, Виноградова  услышала  уже не  сдерживаемые всхлипы.
- Катька, ты где?
Господи, какая безнадежность и боль в голосе Пушкаревой.
-   В такси, поеду домой.
-  Все, все будет хорошо. Тебе нельзя волноваться. Я все сейчас разрулю, ничего страшного не случилось. Спокойно езжай домой, отдохни, а вечером я заеду, и мы еще с тобой посмеемся над этой  ситуацией!   
   
Катя, абсолютно опустошенная,  без всяких физических и моральных сил,   внимательно посмотрела на пожилого водителя, с недоумением еще раз вгляделась в лицо и назвала адрес.
-  Похож?
-  Что?
-  Спрашиваю, похож на Золотухина? Часто путают, думают, что не в такси попали. А я бы запросто мог быть его двойником, но  что-то так и не поинтересовался, куда, в какую контору для этого надо обратиться. Да и некогда мне глупостями заниматься, у меня вон какая семья: попробуй, вкусно всех накормить,  да тепленько одень! Ты только, девонька, не подумай, я не жалуюсь. Я радуюсь!  И жену свою, цыганочку, вот самую настоящую, почти из табора, знаешь, как добивался! О! Я тогда был молод, полон силенок. Ох, и любил я Любашу, а с годами  люблю  ее  еще больше!
Подал Пушкаревой фотографию, Катя видела только в центре черноволосую смуглую  женщину, а лица детей у нее перед глазами смазались, и она даже не помнит, сколько их там, на снимке – трое, четверо, пятеро?
Повернулась к дверце машины со своей стороны и с испугом смотрит на стекло: видит за окном темноту и ярко светящиеся  вывески и фонари, снег,  большую ладонь Жданова, которая гладит , скользит по стеклу, пытаясь добраться до нее. С трудом отогнала странное видение,  убедилась, что за окном яркий день и никакого Андрея рядом с машиной нет; и его ладони, к которой ей захотелось прижаться губами, тоже  нет;  незаметно для водителя, посильнее  ущипнула себя  за кожу другой ладошки и  убедилась  в том, что она вполне в здравом уме,  и невпопад ответила словоохотливому  таксисту:
-  Дети у вас красивые.
-  Дети… Что дети? Если бы жена не была такой красавицей, да не молил бы я бога, чтобы детки были похожи на нее, не были бы такими.  Знаешь,  как я боялся, что ребеночек будет похож на меня. Особенно, девочки. Мужику то, что? Главное быть чуть красивее обезьяны, и его все равно девки любить будут. А девочке необходимо быть красивой, вот как моя жена. А ты кого ждешь? Красивую детку  родишь, вон какая красавица!
А Катя, кажется, ничего не слышала, только сквозь прикрытые веки видела столик в «Лиссабоне», да спину Жданова, обращенную  к окну.
-  Тоже молю Бога, чтобы была дочь похожа  на папу…
***

Сложные отношения Катерины с родителями сохранялись. Изредка виделась с Колькой, все - таки не смогла от него долго шифроваться  и однажды, когда было тоскливо, тоскливо, одиноко, одиноко, отправила SMS-кой  адрес, где окопалась от родных и друга включительно.
Мама постоянно, для Кати  это не было  секретом,  это было ясно как божий день и без комментариев,   как только муж удалялся  из квартиры, моментально хваталась за телефон, лишь бы услышать голос дочери, успокоиться, что та жива и здорова.
Катерина всегда, когда поднимала  трубочку, была уверена, что на том конце провода мама, только она звонила на стационарный  номер. Почти не здороваясь, тихонько проговаривала: - «Я слушаю, мамочка. У меня все хорошо».  Вдруг у них есть всего несколько  коротких минуток,  вдруг папа вышел только вынести мусор и мама тут же старается воспользоваться его отсутствием?
Да, радистка   Кэт  становится ее второй натурой, как она научилась шифроваться  ото  всех, так не учат ни в одной разведшколе. Не забывала похвалить себя, что умный человек талантлив во всем; способность к учению и  самообразованию  в ее судьбе играют не последнее место. Вывод: не мы такие, жизнь такая, коль сама себя не похвалишь и не поддержишь,  от  других  не дождешься!
Зорькин, озадаченно смотрел на полученное сообщение от потерянной подруги. Уже  буквально через пару часов стоял под дверью, за которой, как в бункере,  спряталась Катерина.
Остался доволен осмотром и жилища,  и содержимого холодильника:
-  Пушкарева, и я бы в такую конурку  слинял от предков. Повезло тебе! Да еще и на халявку! Тете Лене-то можно шепнуть  на ушко,  как ты устроилась или нет?
-  Если скажешь ей, что был у меня в гостях, она из  тебя мой адрес   вытащит и без пыток, продашь за пару пирожков. Врать и изворачиваться ты не умеешь! Расскажи, но, с условием, что это все знаешь с моих слов, а встречались с тобой в кафе или в парке. Но только попробуй…
- Ой, Пушкарева, да когда я твои секреты кому-то рассекречивал?
И вдруг, Катерина поймала  взгляд Зорькина, который   стал совсем «недружеским», как сама себе пыталась разъяснить Катя, это был не взгляд друга, а совсем другой, заинтересованный, наверное его можно было уже назвать оценивающим,  мужским.
-  Катька, а ты такая чудная стала: как колобок на ножках! Живот вырос, сама растолстела, прямо  бегемотиха  из зоопарка, а ножки так и остались тоненькими! Ты в зеркало на себя смотрела? Слышал где-то, в каком-то фильме, говорят, что у беременных,  дочери отнимают красоту. А у тебя отняли то, чего и не было!
Катя как стояла, так и осталась стоять, только заплакала. Колька обнял за плечики подругу, подвел к кровати, усадил и начал каяться:
-  Катька, прости, ну, прости! Ну, не подумал, ляпнул первое, что пришло на язык!  Пушкарева, ты стала такая, как мадонна! Особенно взгляд…
И начал произносить их детскую клятву, которую они дали друг другу еще во втором классе, когда два умненьких изгоя  в очках,  оказались в классе за одной партой.
***     
Родителей Пушкаревой  несколько раз навещала  Юлиана, которая привносила в тихое однообразное существование  супругов, какую-то кутерьму. И не только…
Без всяких дипломатических подходов рассказывала родителям Пушкаревой о самочувствии  дочери, течении ее беременности, и, говорила, что Катенька прекрасно устроена, только переживает, что так обидела родителей своей незапланированной беременностью.
И всячески, то  с шутками-прибаутками, то  серьезно и напористо, старалась доказать им, как правильно поступает их дочь, решившаяся  на рождение ребенка. Ребенка от любимого человека.

-  Юлиана Филипповна,  Катя ждет ребенка от Андрея Палыча? - Понизив голос, когда не было поблизости мужа, спросила однажды будущая бабушка.
-  Нет, Катя сказала,  что его зовут Антон. Антон Львович Гомильштейн и, больше я ничего о нем не знаю.  А почему вы так решили? Были основания так думать?
-  Просто, Жданов единственный, кто был рядом с ней постоянно, и на работе, и после работы… И, что-то между ними случилось, кошка какая-то пробежала. Я думаю, что причина кроется в невесте Жданова. Влюбилась моя девочка, не устояла перед таким красавцем, а идти против своих принципов не осмелилась. Я все время чувствовала, что она испытывает какую-то вину, только не знаю перед кем, вот и решила, что перед его невестой… И что же такого натворила моя  Катенька, что разыскивали  ее с фонариками  днем и ночью?
Так и бросилась сначала как в омут головой в эту любовь, а потом и сбежала. Вот только, Юлиана Филипповна, строго между нами, ничего не передавайте Катюше, долго, с первого вечера после ее отъезда, и почти до самого ее возвращения из Египта, я каждый вечер видела машину Андрея Палыча против наших окон. А, однажды, очень пьяного, увидела на детской карусельке,  почему-то с пакетом апельсинов, часть которых высыпалась и как яркие мячики валялись по кругу на грязном снегу. Валеры дома не было, уехал с друзьями на подледную  рыбалку. Вернуться с такого мероприятия он точно не мог, вот и привела я пьяного, замерзшего Жданова к себе домой. Странно, пошел, не сопротивляясь. И все обещал набить, простите за грубость, но это его слова, морду Зорькину. Из его слов я поняла,  что он ревновал  Катюшу  к Коле и все пытался узнать у меня, где она. Но как я могла выдать чужую тайну?
Потом попросил, если есть, что-нибудь выпить. Я достала недопитую, давно Валерием  открытую бутылку водки. И представляете  - он ее допил до конца, и почти ничего не ел, только сквозь сон рассказывал, как он любит Катеньку. Юлиана Филипповна, я ничего не понимаю, что происходит. Почему моя доченька прячется от него, от нас и даже от Коли, от которого у нее никогда не было  секретов? 
Утром, когда прошла в комнату, диван, где я его уложила, был пуст, белье аккуратно сложено стопочкой, и машина его с того дня в наш двор не приезжала…  Удивляюсь одному, как я пропустила его уход.  Сплю очень чутко, но не слышала, как щелкнул замок. Что делать,  как помирить Катю с отцом?
И, конечно, не созналась, что прочитала во время отсутствия дочери ее дневник, где с каждой страницы раздавался крик души: Андрей, Андрей, Андрей!  Люблю, люблю, люблю! И слова о ее Дне рождении: мой самый лучший День рождения, у меня такого никогда не было. И ТАКОГО подарка тоже не было! Мать никому не сказала, но первое, что сделала,  связала эти записи, с беременностью дочери. Но как быть бедной девочке, если у него есть невеста, и это не давало покоя Катеньке. 
-  Не волнуйтесь, Леночка Санна,  все утрясется, помирятся.  Вот родится малыш, увидите, и растает у Валерия Сергеевича  родительское сердце.
И рассказала Елене Александровне, как ей стало страшно, когда поняла, что Катя пришла к ней сообщить о беременности. Первое, что пришло в голову Виноградовой, что Катя   желает  избавиться от ребенка. Полушепотом, чтобы не дошло до мужского  слуха, рассказывала, как, не  дослушала   ее до конца и начала плакать и убеждать  подругу,   что если ей не нужен ребеночек, его мамой станет она, Юлиана. Как просила,  умоляла, только не делать глупость, граничащую с преступлением. Рассказала об удивленном  Катюшином  взгляде в ответ на ее тираду,  и как раз, наоборот, о ее искреннем   желании иметь ребеночка;  o  просьбе Кати оказать   помощь,  ибо была уверена в реакции отца на ее новость. Так и получилось…
И закончила:
-  Крестной матерью Катиного ребеночка буду я. И будет он мне роднее родного. Я уже так люблю его, как  сама вынашиваю!
Показала снимок    УЗИ, который тихонько на время «слямзила» с Катиного стола.
Обняла Елену Александровну,  прижалась, и крикнула куда-то вглубь квартиры:
-   Валерий Сергеевич, до свидания. Не забывайте, я скоро приду.
Сложила подарки хозяйки в пакет и крутанувшись на каблуках, улетела, остался после нее только легкий запах духов и хорошее настроение .
***

0

18

***   Глава  18.
После непонятной,  тянущей боли внизу живота, прошло несколько  часов. Теперь боли стали появляться нечасто, но регулярно.
Медицинские документы Катерины  были всегда в порядке и лежали на видном месте в голубом пластиковом конверте. Юлиана на свое усмотрение собирала личные вещи Катерины: гигиенические принадлежности, телефон и книгу, просто огромную, нестандартную  по размерам и количеству страниц, «Мать и дитя».
-  Юля, а книга зачем? Я ее проштудировала от корки до корки!
Со слезами в голосе, согнувшись пополам и придерживая большой живот,  произнесла Катя.
  -   Ты думаешь, не нужна? Ну, не нужна, так не нужна, тогда оставим дома.
И вновь огромный Талмуд о матери и ребенке занял свое место на столе, рядом с ноутбуком.
Катерину поразила покладистость Юлианы, не успела этому факту удивиться и поинтересоваться, с чего это вдруг, как новая вспышка боли, по силе не сравнимая со всеми предыдущими, заставила Катю застонать  и скорчиться на диване, ставшим ее пристанищем в последнюю неделю, когда подруга чуть ли не насильно вновь водворила ее в свою квартиру. И обеспечила тотальный контроль.
Звонила чуть ли не каждый час.  Стоило только Катерине заикнуться  о появившемся незначительном   дискомфорте и непонятной, но ощутимой  боли где-то в животе, Виноградова примчалась домой. Юлиана во всем умела найти радость, что способствовало хорошему настроению – в данный  момент, когда добиралась  до дома, ее радовало, что не было на московских улицах пробок, да в принципе, их на этих улочках,  от  агентства до дома и не бывало. Но это вселяло  уверенность, что все будет хорошо!
***   
Прошло семь часов после родов, Катерина чувствовала себя нормально, только ребеночка на кормление ей не принесли.
Соседке, женщине немного за сорок, приносили мальчика два раза.  Первый раз, ночью, когда только-только Пушкареву из родзала перевели в палату, а второй раз – рано утром. А  Кате ее девочку  – ни разу.
Еще, с утра к соседке пришли посетители – муж, взрослая дочь, студентка последнего курса ВУЗА,  и семнадцатилетний сын.
Из-за   сложившейся ситуации, Катя начинала себя чувствовать все более обделенной, брошенной и одинокой. Зорькин, и тот будучи в командировке, не позвонил.
Детская сестра, принесла соседке ребенка на третье кормление и сказала:
-  Доктор сказал, что  ваше  состояние  нормализовалось, и с утра ребенок будет с вами в палате постоянно.
Обернулась ко второй роженице, которая пыталась заглушить рыдания, уткнувшись в подушку.
-  Мамочка, что за слезы?
-  Где моя девочка? Почему мне ее не несут?  Почему ее забрали у меня?
- С вашей девочкой все в порядке, но есть какие-то небольшие отклонения. Сейчас приглашу доктора и он все вам объяснит. А девочка ваша в порядке, просто и ей, и вам,  необходимо отдохнуть.
У Катерины начиналась истерика. Не прошло и суток,  все боли схваток  забылись.  Помнила только, как в самом конце,  кто-то, то ли  акушерка,   то ли  доктор, говорила, положив руку ей на живот:
-   Умница, давай еще, чуть, чуть… Ну, хорошая моя, давай – покакали,  покакали!
Помнит, когда   появились потуги, и одновременно  сильное желание освободить прямую кишку.  Вот в это время и услышала вот это «покакали, покакали», и спустя много времени понимала, если бы не эти слова опытного акушера-гинеколога, вернувшие куда-то в детство, обозначавшие акт дефекации, и не поняла бы, как правильно тужиться.
Вначале, почувствовав давление в прямой кишке,  испугалась,  что с ней произойдет конфуз и даже сквозь страшную боль, старалась по возможности  остановить этот процесс. А, когда вникла в слова, которые с детства  не слышала и  тогда  поняла, что это естественное течение родового процесса и никакого конфуза  с ней не произойдет, ведь ее так старательно «проклизмила» студентка медучилища, будущая акушерка.  Помнит, как почти на глазах опал живот, прикрытый белой простыней,  до этого возвышавшийся  большой горой перед глазами.  Сохранился в памяти какой-то хлюпающий звук и облегчение, пустота везде… И,   увидела в руках женщины  очертания своего ребенка, с поджатыми  ножками, прижатыми к груди ручками, с  головой, размеры которой не соответствовали размерам маленького туловища.  Без очков, которые остались где-то в предродовой палате, при ее слабом зрении,  ребенок ей напомнил эмбриона на картинке из учебника биологии.    Никого из членов бригады, кто находился в родзале, не запомнила, все в медицинских масках  выглядели одинаково. 
Катерина никогда не видела новорожденных, но ей показался  странным синеватый  цвет кожи ребенка.
-  Ах,  какая живая! Ну и покрутилась у мамы в животике, вся смазка собралась на спинке. Людмила,  готовь масло!
А  сама уже раза два-три  шлепнула новорожденную  по ягодичкам и, вдруг ребенок заплакал…
Да как! Кричала девочка  на весь родзал,  приводила  своим криком в восторг всю команду акушеров и не просто розовела  на глазах,  а становилась ярко-малиновой. У новоиспеченной мамочки  от ужаса, что ее доченьке   некомфортно голенькой в этом мире, заходилось  сердце. Медсестры и доктор проводили еще какие-то манипуляции с самой Катериной, вновь просили потужиться, что-то внимательно рассматривали,  склонившись над какой-то посудинкой, а она никак не могла без очков сфокусировать зрение.  Еще ей положили на живот грелки со льдом, от чего ей стало холодно.
Сама Катерина неотрывно наблюдала за действиями врача-неонатолога и поняла, что все у ее девочки на месте: каждый глазик, каждое ушко, ручки, ножки и везде, где положено, находится по пять пальчиков.
И случилось чудо: ей  просто показали, уже умытую, завернутую  в тоненькую розовую пеленочку  девочку, самую очаровательную на   всем белом свете,  и  положили ей этот  чудесный кулечек  на грудь.  Забыла Катенька обо все на свете. Правой рукой придерживала свое  счастье, а другой рукой  гладила темные, почти черные,  еще влажные волосики, кончики которых начинали подсыхать и закручиваться   в мелкие  колечки.
Вдруг, прижав покрепче кроху к груди, дала себе слово,  похожее на клятву: - «Жизнь за тебя отдам. Но после всего, что мне пришлось пережить, никого, никогда, подспудно понимала, что имеет в виду отца ребенка, не подпущу  к тебе на километр.  Ты моя и только моя»!
В этот момент Катерина поняла, что отныне будет жить в полном согласии с миром; простила всем обиды вольные и не вольные. И первым делом, как выпишется домой, поедет к родителям, упадет перед ними на колени и будет просить прощения. Теперь она знает, как досталась родителям, как болит у каждого из них сердце за нее. И отныне еще будет болеть и за ее Сонечку…
Без объяснений, ее лишили этого чуда.  Детская сестра торопливо уходила из палаты в направлении ординаторской, истерика у Пушкаревой была почти на пике.
***   
-  Катенька, что за слезы?
В палату входил старенький доктор, Михаил Лазаревич Барановский.
-  Скажите, честно-честно, какие отклонения  у  моего ребенка? Я видела, у нее ручки-ножки на месте, что-то не в порядке с внутренними органами? Скажите, у нее нарушения со слухом или зрением? Как у нее с глазками? У отца девочки, как и у меня, слабое зрение, а нее еще хуже?
Доктор присел на кровать,  взял Катю за руку:
-  Катенька, а ты не пробовала писать триллеры?
-  Что?
Вопрос, неожиданно прозвучавший из уст доктора, привел Катерину в адекватное состояние.
-  Ты так себя накрутила,  что в душе у тебя кроме страха, волнения и тревожного  ожидания, ничего не осталось. А девочка у тебя красавица, будет умницей-отличницей; просто вам обеим нужно отдохнуть. Доченька твоя капельку  задохнулась  во время родов, прижала ты ей немного головку, но это все поправимо. Просто, чтобы ребенок не напрягался, а сосание груди - это для новорожденной тяжелая физическая работа, ей надо отдохнуть. И тебе, нужно придти в себя, пользуйся выпавшими  минутами покоя, пока есть возможность. Она не голодная, ее подкармливают или материнским молоком,  или питательным раствором. Утром, я думаю, вы будете вместе. И тебе нужно отдохнуть, не накручивать себя, иначе может пропасть  молоко. Чем доченьку  кормить будем? Сейчас я иду к ней в детскую палату и на обратном пути в ординаторскую, принесу тебе от нее приветик. Идет?
Не успела Катя умыться и хоть чуть-чуть привести себя в порядок, как послышался короткий стук и в дверь просунулась рыженькая, с всколоченными в продуманном беспорядке, вместо элегантной прически,    головка.  Сама Юлиана, жизнерадостная, улыбающаяся, с хитренькой, как  у лисички мордочкой, оставалась за дверью, и впервые Катя    увидела подругу без зонтика.
Подошла к героине дня, по пути оставила пакет  на тумбочке, причем не на Катерининой, а на тумбочке соседки, обняла молодую мамочку, засмеялась:
-   Поздравляю, как я рада, что все хорошо!  Ка-атька-а! Я счастлива не меньше тебя! А родители!  Елена Санна, расплакалась,  и слез не  скрывала. Папаша твой, как истинный джентльмен, отвернулся, чтобы смахнуть скупую  мужскую слезу! И, вообще они у тебя классные!
-  Ты была у них?
-  А что? Кто им сообщит о таком неординарным событии в жизни   их дочери? Знала бы, где скрывается твой разлюбезный  Антон Львович,  пошла бы на край света, чтобы и его поставить перед фактом, что за все удовольствия надо платить!
-  Юлиана!  - Громче, чем требовалось, вскрикнула  Катерина.
-  Ой, да ладно!  Шила в мешке не утаишь, а нового человека – и подавно! Рано или поздно и он объявится, я так и сказала Валерь-Сергеичу.
Обернулась, еще раз произнесла «Здравствуйте», извинилась, «включила дурочку»:
  -  Ой, простите, я забираю, забираю свои вещички! Это все Катеньке – от родителей и от меня.
-  Катька, Елена Александровна, столько мне передавала, я все не смогла унести и запомнить: ни советов, ни приветов, ни пирогов! Папа, скажу тебе,  был поскупее.
Аккуратно из своей сумочки достала платочек весь в кружевах, и осторожно прикоснулась к Катиной щеке:
-  Тааак,  и по какому поводу слезки?  Кто обидел?
Заглянула в глаза, и уже серьезно спросила:
-   В чем дело, что случилось? Что-то с ребенком?, уже в голосе Виноградовой проскальзывали нотки тревоги. Катерина глубоко вздохнула, стараясь проглотить комок непонятного происхождения. Не успела и слова сказать, как появилась детская сестра со сверточком на руках. Сестра была другая, невысокого росточка,  с веселыми глазами:
-  Здравствуйте! Мы  пришли к мамочке на свидание!
Достала из кармана курточки  маску для Катерины, предложила и посетительнице одеть свою  немедленно,  которая болталась на  шее.
Осторожно подала ребеночка Кате. Виноградова, находясь   рядом, чуть из туфель  с бахилами поверх них, не выскакивала, пытаясь заглянуть в лицо  новорождённой.
-  Все  у вашей девочки хорошо. Только к груди можно будет приложить еще  через   несколько часов. Пообщайтесь с доченькой, я вернусь минут через десять – пятнадцать .
Не успела  медсестра скрыться за дверью, как Юлиана бесцеремонно забрала девочку себе. Катя даже не успела возмутиться,  а подруга уже положила ребенка на пеленальный  столик и развернула пеленки. Катя стояла в сторонке, судорожно прижав руки к груди, не  отрываясь, наблюдала за манипуляциями Виноградовой, которая аккуратно переворачивала ребеночка с боку на бок, рассмотрела ступни, размером с указательный палец; ручки с малюсенькими пальчиками:
-  Катька, все на месте.
И, вновь слезы:
-   Господи, что же  она такая кривоногая? И, кажется, ручки непропорционально короткие? Господи, неужели она будет такой же некрасивой, как я? Или даже хуже?
Руками Катерина  закрыла рот, чтобы не закричать. Было четкое ощущение, что личико несколько несимметричное.  Правая сторона лица шире левой, и правый глазик меньше левого. Ужас все больше охватывал молодую мать.
Соседка встала с кровати, подошла к пеленальному столику, посмотрела на девочку, умело начала заворачивать живую куклу.
-   Я смотрю, вы обе специалистки  по новорожденным.  Поверьте, я родила четвертого,  вырастила внучку, и вижу, что  у ребенка отклонений нет. Девочка замечательная!  Катя, тебе доктор сказал ведь, что у нее небольшой отек. Завтра-послезавтра, отек опадет  и личико будет нормальным. Через месяц-два, наберет вес и, увидите, какое это будет чудо!
Подавая Кате дочку, ласково сказала:
-  На, держи свое счастье,  головку только поддерживай!
Не успела Катя почувствовать  тепло ребенка,  как вошла сестра, поставила на тумбочку стерильные сосуды для сцеживания молока.
- Ну, как, познакомились? Не думали, как дочку назовете?
-  Софья.  Сонечка…
***

0

19

*** Глава 19.

- Доченька,  в гостях хорошо, а дома лучше?  И почему, ты, плохо вела себя у бабушки с дедушкой? Они любят  меня,  они мои папа  и мама, а тебя любят еще больше. Ты их самый дорогой человечек. Бабушка, когда увидела тебя в первый раз,  спросила у меня: -  «Катюша, почему я тебя очень любила, а вот эту девочку люблю еще больше»? А ты, солнышко, почти на всю ночь устроила концерт, сама не спала и  нам не давала? Дедушка думал, что у тебя что-то болит, только ты сказать не можешь и сам чуть не плакал! И ничего у тебя не болит, просто ты , не  захотела спать не в своей кроватке. Ты такой у меня домашний ребенок. Но привыкать надо, там, где мы с тобой сегодня ночевали - это моя комната и изредка, когда будем в гостях, будем с тобой там жить. Дочурка, я тебе советую, ты подумай над своим поведением.

На большой кровати, поверх покрывала, была расстелена  пеленочка, по которой стайками и по одиночке, бегали гусята с синими бантиками на шее. На этом кусочке ткани, расположилaсь довольная  жизнью и всем окружающим, четырехмесячная  Сонечка, радость мамы, крестной  Юлианы и дедушки с бабушкой, которые с ней познакомились два месяца назад . Для  Виноградовой, Сонька была центром вселенной. Именно она,  крестная мама Юлиана,  сделала все,  приложила массу усилий, чуть из кожи не вылезла, чтобы  помирить упрямую Катьку с не менее упрямым отцом. Казалось, что  перемирие  невозможно.
Но Юлиана поступила в один из выходных дней просто, без заморочек:   по возможности, в  субботу или в воскресенье, она освобождала молодой мамочке, два-три часа на варку,  стирку, уборку. Да  и просто давала возможность этой неорганизованной, неприспособленной к быту  неумехе, элементарно  выспаться. А еще, выяснила, почему Катька ходит по квартире, как пьяная. Юлиана после выписки девчонок из родильного дома без всяких обсуждений привезла их к себе. На целый месяц освободила себя от командировок, почти не было запланированных  вечерних встреч и мероприятий.
Вечерами летела домой как на крыльях, и начиналось: купание, люлюканье-сюсюканье, кормление. Про себя женщина на весь вечер забывала, вся отдавалась  ребеночку,  ну и чуть-чуть, Джерьке и мимоходом, Катьке.
Обожаемой обеими мамочками  девчонке, было около месяца, когда Юлиана вышла из ванной комнаты, с завернутой в толстое махровое  полотенце крестницей на руках и потребовала:
  -  Катенька, мамочка, мы кушать хотим!
А мамочка в кухне, на маленьком  диванчике, спала свернувшись калачиком, головой уперлась в угол, ступни свисали и  было понятно, что ей холодно под открытой форточкой.
А суп на плите, который эта раззява, (Юлиана про себя назвала ее именно  так), поставила разогревать для подруги, почти выкипел. Благо чайник электрический, имел честь отключиться.
  -  И, что, радость моя, остались мы с тобой без ужина – твоя кормилица спит, а мой супчик, почти весь выкипел. Я его бы и есть не стала, а мамочку кормить надо. Мне и без ужина денек полезно прожить, а тебя я на такой поступок не уговорю!
Принесла плед из гостиной, накрыла Катю, прикрыла форточку, унесла с собой бутылочку с водой. И все выяснила Юлиана  в следующие две ночи: проснулась,  прошла в комнату Катерины, та сидела над кроваткой  дочери и не спала.
  - На дворе ночь глубокая, почему не спишь?
И слезы: усталости, какой-то обиды, женского одиночества;  едва пересилила  себя и произнесла:
  -   Боюсь уснуть, вдруг Сонька проснется, а я не услышу.
  - Дурочка, ты Катька, как не услышишь? У тебя очень чуткий сон, ты всегда слышала, что творится в подъезде или у соседей. А уж своего ребенка – ну как не услышишь, если я из дальней  комнаты слышу ее кряхтенье. Тебя не слышу, а Соньку  - слышу. Каждый шорох,  каждое  ее вяканье,  и, Джерька моментально на нее  реагирует. А, ты, не услышишь? Инстинкт твой материнский разбудит тебя раньше, чем дочь проснется.  Давай ложись, ты кормящая  мать, тебе хорошо отдыхать надо.
На следующую ночь все повторилось, и тогда, после купания и последнего кормления, Юлиана на  ночь стала  забирать  крестницу к себе.
Когда Катерина стала более или менее высыпаться, щечки у нее порозовели, больше не напоминала полусухую бледную зашкафную моль со сложенными крылышками. До красавца махаона еще было  далеко, но на неяркую ночную бабочку стала смахивать  – и это уже достижение. Сама повеселела и домашние заботы стали ей не в тягость…  Ох, как  не любила она эти домашние хлопоты, но никто не придет и не сделает. Избаловала  ее мама и она так же будет баловать свою дочечку.
Вот, в один из таких выходных, когда было выделено Катерине личное время, Юлиана не долго думая, отправилась  вместе с Сонькой на такси к Пушкаревым.
С того дня, новоявленные дедушка и бабушка, могли прожить без общения со своими девочками не более двух дней.
В ответ на увещевания мамочки, девочка улыбалась во весь свой беззубый ротик и с удовольствием грызла  и обсасывала свои кулачки. Все предметы, предназначенные  для чесания десен, отправляла в полный игнор. У четырехмесячного ребенка уже на все был свой взгляд на вещи, а упрямства – можно отгребать большим ковшом  японского экскаватора «Hitachi», и вряд ли бы помогло.
Со стороны окна  раздалась тихая мягкая мелодия, в ответ на нее Сонька еще быстрее засучила  ногами и издала какой-то победный, понятный только ей клич.
Телефон издавал знакомую мелодию,  вибрировал и потихоньку двигался к краю подоконника. Катя, как завороженная, сама не понимала почему, пристально смотрела на незнакомый номер.
Не выдержала, приняла вызов и выпала из реальности, испугаться как следует  не успела – в трубке голос Жданова-старшего.
  -  Да, я слушаю.
  -  Здравствуйте, Екатерина Валерьевна! Вас беспокоит Жданов, Павел  Олегович.
  -  Здравствуйте, Павел Олегович!
Где взять силы, где взять выдержки,  чтобы не задохнуться, если вдруг, сразу, в один момент, все во рту и в гортани пересохло,  непонятно, как выдавить из себя слова, которые застревают и царапают горло, не проглотить  их  начало и выдавить из себя их  окончание. Звонил не просто глава компании, звонил ЕГО отец!
  -  Екатерина Валерьевна, у меня просьба к вам  –  необходимо, чтобы вы приехали в офис компании.
Как, вот как собрать силы, чтобы ответить этому человеку, и привести достойные аргументы невозможности  выполнения его просьбы.
  -  Но я не могу, Павел  Олегович. У меня работа. И, простите, у меня вторая линия.
Потерянно, слегка заикаясь, с вклинившимися высокими нотками,  произнесла Катерина.

Трубка ожила жизнерадостным голосом Виноградовой:
  -  Ну, как, мои красавицы? Нагулялись? Лена Санна, пожаловалась на ваше плохое поведение.
Катерина не слушала веселого щебетания подруги, не «въезжала», о чем та говорит. Перебила тираду звонившей  на полуслове, голос сухой, неживой.
  -  Юлиана, звонил Жданов, старший, просит приехать в «Зима- Летто».
В  голосе  откровенно  звенят слезы.
  -   Катенька,  как давно он звонил? И звонить Жданов  зря не будет! Нужно ехать!
  -  А Сонечка? Голос звенит на самой высокой ноте.
  -  Звони, скажи, что будешь через три часа. Голос, подруга, должен быть у тебя  ровный, твердый, командирский. Спокойный, уверенный тон. Помни, и руководствуйся тем, что  им нужна ты, а не они тебе.
  -   Легко говорить, не тебе ехать в это логово!
  -   Что?
Засмеялась чистым переливчатым, как медный колокольчик, смехом.
  -  Крестницу мою корми, укладывай. Пока будет спать, я пришлю тебе стилиста. Ты   должна выглядеть, как Маргарэт  Тэтчер и Софи Лорен  в одном флаконе.
  -   Маргарэт Тэтчер!   Да я не смогу выглядеть даже также уверенно,  как соседка из квартиры напротив. А там… там будут… Марго, Кира  Юрьевна, и он…
  -  Все, стилиста отправляю, Соньку, подъеду, заберу у «Зима-Летто»…
Катерина перебила Юлиану жалобным, жалобным  голоском:
  -  А вдруг…
Виноградова  вклинилась и уверенная и в своей правоте, сделала заключение :
  -  Никого не встретим, не бойся, разгар рабочего дня.  Все на своих местах. Жди меня на нашем месте, на остановке.
  ***   
Роман Дмитриевич Малиновский,   единственный, исключая друга, А.П. Жданова,   который не прокомментировал сообщение  Пал Олегыча,  о том, что Пушкарева сегодня обязательно появится в офисе компании, то есть, можно  сказать, осчастливит их всех своим появлением. Так,  Жданов-старший и сказал:
  -  Она приедет, как только освободится.
Началось всеобщее напряженное ожидание старой знакомой – известной «королевы красоты», некоторое время назад украшавшей кабинет президента  и прилегающий  к нему встроенный шкаф, изначально  предназначенный для хранения старых бумаг и разведения моли.
При всем этом, бывший Президент и его друг Андрей Жданов,  будучи почти в здравом уме и твердой памяти, умудрился увидеть  какую-то невиданную  красоту в этом биологическом  ужасе, по какой-то причине  принадлежащей не просто к роду  «homo sapiens», а к лучшей его половине, слабому полу.
Роман, не привлекая к себе внимания, украдкой решил  понаблюдать за всеми членами  веселой компании, кого затронула история с пребыванием  в «Зима-Летто» той самой «сапиенс»:
Друг Андрей весь напрягся, как лев перед последним  прыжком на быстроногую  газель, которую выслеживал не один час.
Кира –  некрасиво кривила губы и с крайне недовольным видом что-то нашептывала на ушко Марго, и метала молнии в сторону Андрюши.  Роман ясно осознал, какие неприятные  мысли  вновь начали роиться в  красивой  головке то ли невесты его друга, то ли гражданской жены, между которыми вроде бы с недавнего времени, вновь начало из маленькой, едва тлеющей искорки  возгораться слабенькое, еле живое пламя «контакта».
С появлением на местной арене  исчезнувшего   в прошлом году  чуда-юда с железными зубками,  все может рухнуть. И начнет ее жених, носящий этот титул не один год, вновь кричать на весь офис: «Катя моя»!
Ромке  так стало жалко самого себя, как только представил, что ему придется из часа в час, изо дня в день, с появлением этого монстра с железными зубами, выслушивать стенания Жданова  о его великой  любви!
Андрей – это Друг,  с большой буквы.
Как там у Анофриева?
Если радость на всех одна, на всех и беда одна?  Именно так, до сегодняшнего дня у нас были общие радости,   общие  беды.
Как в песне, уступлю я тебе, дорогой мой Жданчик,  место в шлюпке  и круг.
Только вот не получается, как в песне, которую в молодости пели наши родители:
Ну, а случится, что он влюблен,
А я на его пути,
Уйду с дороги, таков закон:
Третий должен уйти.
Случилось, Палыч, что ты влюблен. Только я ни за какие деньги, будешь приплачивать, догонять и предлагать еще доплатить, я не встану на твоем пути. Не по закону, что третий должен уйти, а по той простой причине, что у меня шор на глазах нету. Я реально смотрю на мир, и вижу только прекрасное!

Друга не бросишь одного в беде,  и надо полагать, что отныне, с появлением Пушкаревой, нужно распрощаться с вечерами  в барах, кабачках  и трактирчиках в обществе длинноногих красавиц с любимым третьим размером. А что будет именно так, Малиновский не сомневался, все это уже проходили.

Сама Маргарита  высказала мужу все свое недовольство:
  -  Что, Паша, мы никак не можем решить наши,  внутрисемейные проблемы  без этой странной девочки?
Дальше надо было ожидать выступление проколовшегося, но не признающего этот факт в своей биографии и биографии всеми любимой семейной компании «Зима-Летто», господина Воропаева А.Ю. и его припадочной сестрицы  Кристиночки.
   -   Как долго ждать? Ее обыскивают при входе?
Выпад в Сашкину   сторону его несостоявшегося родственника:
  -   Не бойся, тебя обыщут  при выходе!
Чтобы совсем не заплохело от всего ожидаемого цирка и выездного погорелого театра с постоянным составом труппы, Малиновский встал,  демонстративно взял лежащую на столе пачку сигарет и зажигалку:
  -  Пока суть да дело, выйду, покурю.
Помимо Жданчика, никто не знал, что он  не курит. Но это так удобно, причислить себя к тем, кто имеет дурные привычки, и  на вполне законных основаниях покинул  конференц-зал. Совершенно не хотелось и  тесного общества друга, от которого в данной ситуации ничего хорошего ждать не приходится, только выслушивать про Катеньку,  или наоборот, терпеть полное молчание. Вот и слился  по быстрому к лифту, на улицу, уж лучше с Потапкиным парой слов перекинется.
Уже на выходе из конференц-зала услышал отца-основателя:
  -   У всех  есть  время: на  обед,  кофе, рабочие или личные дела. И не расходиться, Екатерина Валерьевна приедет обязательно, как только решит свои проблемы.
***   
***   
Роман кивнул Потапкину, предложил сигарету, перекинулся  парой ничего не значащих фраз, сходил на паркинг,  поднял капот машины,  внимательно рассмотрел и пощупал  какие-то провода с болтиками-гаечками, как будто-бы что-то в этом понимал и вернулся  к колонне у входа в огромное здание.
Из подъехавшего такси вышла милая дама. Интерес к ней у Романа  пропал в «айн  момент», ибо у нее на руках был     маленький  Kinder. 
Не только кадрить,  даже просто положить глаз на самых красивых бабочек и рыбок с мальками -  не его хобби, такой ужас ему и в голову не придет. Он всегда на стороне классика, который сказал, что дети – это цветы жизни. Только сам Роман за то, чтобы эти цветы цвели на соседней клумбе и  подальше от его огорода!
Е-мое! Рядом с прелестной молодой мамочкой  останавливается крутая тачка, да хрен бы на нее, если бы эта  машина не принадлежала рыжеволосой  чертовке Виноградовой!
Себе Малиновский  признается, что она  единственная представительница из  всего женского рода, которая не поддается  его чарам, и чего только он от нее не натерпелся, и все равно   его тянет к ней как магнитом. В последнюю попытку сблизиться с ней, вообще обозвала его сосунком и предложила повзрослеть  лет на пять, а так как она малышей не совращает, то подобно самой редкой, ярко окрашенной бабочкой  нездешней красоты, вылетела из его рук.
Об этих минутах горечи поражения не знает и не узнает никто, даже Жданчик,  от которого у него нет секретов, как и у Андрея от него.  Даже на разговоры о постельных  отношениях  с Кирой, которая ходила не один год в невестах Жданова,  не накладывалось табу. Делятся всеми победами над всеми модельками. Вот только о Юлиане Роман никогда не намекнул другу, и уверен, что  тот скрыл в свое время  и далеко не до конца повинился в своих  нежнейших  чувствах к  своей железнозубой секретарше. Или помощнице, или… кем там она еще была?
Правда, Ромка не был уверен в тактичности той, единственной, которая имела неосторожность сниться, когда бод боком нежилась очередная блондиночка или брюнеточка. После таких снов и ночей, образ  рыжей  ведьмочки  уносил  душевный покой на несколько дней. Исподволь боялся, что может эта хозяйка зонтика  исподтишка так кольнуть своей тросточкой или  куснуть ровненькими зубками, что не отмоешься вовеки-веков.
Малиновский поблагодарил судьбу, что как всегда,  привела она родная, его в нужное место, в нужный час и уже рот приоткрыл, чтобы окликнуть радость очей своих, как начал молча прятаться за колонну, дабы не привлечь к себе внимания: Виноградова  протянула к ребенку руки и он  начал выкручиваться  из рук той, которая скорее всего приходилась ему родительницей. Да, что за кошмары творятся в этом мире бушующем? И где он, тот миг, за который нужно ухватиться?
Юлиана прижимает к себе непонятно чье дитятко, целует, и не совсем ведь Ромка дурак, чтобы не понять, как ребенок радуется этой встрече!
Матушка ребенка, обнимает и целует его уже на руках пиарщицы,  и целует  так, как если бы прощалась с отпрыском  навсегда.
Вот это да, вот это фокус-покус   –   единственная любовь его жизни устраивает ребенка сзади, где находится детское креслице.  Ну и дела-а,    ее машина  оборудована детским креслицем, стало быть это в порядке вещей, что непонятно чьего ребенка она постоянно возит в своей машине. Вот попадись  сейчас ей на глаза, точно обвинит его в подглядывании, и будет недалека  от истины…

Виноградова тронулась с места, сделала ручкой и  отправила женщине воздушный поцелуй, которая торопливо пошла в здание «Зима-Летто». В образе женщины показалось что-то очень знакомое, но не заострил внимание,  у этой кошечки есть котеночек,  которого увезла Юлиана, стало быть она для него интереса не представляет.
Прикинул, что по времени, которое он провел вне конференц-зала, уже можно посинеть  от сигаретного дыма, и, не будь он Малиновский,  чтобы из-за ерунды расстроился. Куда спешить, здесь, у колонны можно столько интересного увидеть. Нужен будет – позвонят, позовут. Не середина прошлого века, когда был один телефонный аппарат на весь подъезд, да еще телефон-автомат на углу дома, и у каждого была на всякий пожарный случай двухкопеечная монетка. Постоял, почесал кончик носа: - «Странно, ведь этот автомат был всегда в рабочем состоянии. Его даже такие раздолбаи, как я, не трогали»! Не успел насладиться положительностью своей хулиганистой натуры, как из кармана джинсов раздались   неуемные  децибелы ждановского рева: «Малиновский, где тебя черти носят? Малиновский, где тебя черти носят»?
Вот такой рингтон он  сам себе сумел поставить на вызов друга и когда первый раз он сработал, чуть было не запрыгал в восторге  и не захлопал в ладоши.
Жданов, когда ему было это продемонстрировано, посмотрел на хозяина телефона как на полного идиота и посоветовал: -  «Лучше бы поучился у нее отчеты писать, а не с телефоном играть».
Далее, без комментариев автор нового рингтона   понял, у КОГО надо было перенимать бесценный опыт. Сигнал на своем телефоне оставил, но рвение составлять отчеты не проявил по сей день.
***   

Достаточно было поступившего телефонного вызова, чтобы понять, что его потеряли.  В конференц-зале, куда поднялся,  не ответив на звонок друга, все члены Совета директоров находились  на своих местах, нет  только Пал Олегыча,  да  Пушкаревой.
Сарказма в голове  Малинового хоть отбавляй.  Ехидненько так крутилось в мозгах: подумаешь,   королева  Шантеклера, королева без кола, без двора, некоронованная особа с сомнительными достоинствами, которые сумел  оценить только Андрюха - еще неизвестно, явится или нет, то ли  примет приглашение  Совета Директоров, то ли нет.
Вошел «Жданов-папа», строго оглядел каждого, по особому, строгому   взгляду  досталось Милко,  Кире и Сашке.  Рома такого внимания не удостоился, ибо сидел от него сбоку и Павлу Олеговичу  было совсем не с руки поворачиваться к нему всем корпусом, хотя Малиновский понимал, что ему первому предназначаются слова, которые он произнес минуту спустя, на выпад  будущей невестки:
  -  Пушкарева  приехала,  звонит своим адвокатам. С минуту на минуту будет здесь, и я убедительно прошу всех присутствующих,  вести себя корректно.
Особенно выделил интонацией слово «корректно».
Строго глянул на жену:
  -  Марго, мы все считаем себя интеллигентными людьми и предлагаю, начать быть  таковыми  прямо сейчас.
О чем конкретно говорил новый-старый Президент Жданов О.П., Роман слушал не очень внимательно, он и без бесконечных повторов и рассусоливаний  знал лучше других, что творится в фирме, поэтому был доволен тем, что его  в свое время попросту не выперли из компании. Прекрасно себя чувствовал и на производственном этаже. И, головная боль относительно пресловутой «Ника-Моды», ее владелицы Катеньки,  и прочих, очень больших и маленьких проблемах «Зима-Летто», его в настоящее время, не сильно волновали, если и волновали, то постольку-поскольку.
Если смотреть на него  со стороны, он был очень занят:  делал пометки выступления Пал  Олегыча  в блокноте, якобы пытаясь вникнуть в каждое слово; а в действительности, старательно, простым карандашом вырисовывал портрет друга, на плечах, макушке  и даже на одном ухе которого восседали маленькие, размером не больше ногтя  на мизинце, черно-серенькие  чертята, полные копии тех, которых отливают в  городке Касли. Старательно вырисовывал самые подробные мелкие  детали  своим хорошеньким до «чертиков  чертяткам»,  что нравились самому автору рисунка.
Вот примерно такие, в самых разнообразных позах, с замысловато  закрученными хвостами,  стояли у его бабушки на телевизоре. На телевизоре – черти, а на комоде  - выстроившись в ровненькую шеренгу друг за другом,  шли мраморные слоники, от большого до маленького. Семеро. Это железно. Бабушка, когда он гостил у нее,  укладывала  его спать в гостиной, вот и было время, до мельчайших подробностей изучить представителей то ли африканской, то ли азиатской фауны и настоящих русских чертей, таких, до которых еще ни разу,  сам Роман Дмитриевич, слава Богу не напивался. Но… какие его годы, еще все впереди!
Раздалось тихое, но уверенное: тук-тук:
  -   Извините, я немного опоздала…
Буквально, не прошло и минуты, как вице-балбес не знал в какой последовательности собирать разлетевшиеся в разные стороны глаза и челюсть! Челюсть нужно прихлопнуть, чтобы уж совсем Балбесом  не выглядеть.
А глаза? Вот как, как успеть  уследить за реакцией каждого, сидящего за большим овальным  столом? У него, к сожалению, всего два глаза!
Да еще проблема, чтобы свои истинные реакции не выдать!  Блокнот, забытый-позаброшенный,   лежит на столе, являя каждому желающему,  портрет друга вместе с чертями.
Ясно как Божий день: садовник из него хреновый, такое не разглядеть! А Жданов, стало быть, разглядел в том невзрачном сорнячке  цветок, способный украсить любой букет и любую клумбу. Понятно, что глазам друга больно видеть такую непонятным образом расцветшую  красоту, что он медленно, не спуская глаз с хозяйки «Ника-Моды» и всего « Зима-Летто» вкупе с ним, снимает очки.
Обалдевшие, других определений наш герой найти не в силах, взгляды у Киры  и матери Жданчика.
Так и хочется вслух сказать, если раньше, Кирюша, ты была Пушкаревой полусоперница, Андрюше  хотя бы был нужен твой голос на Совете, то теперь…
Учитывая болезнь Жданова, под диагнозом «Катя Пушкарева», ты ей совсем  не соперница. И временное ваше перемирие на фоне холодной войны, это только лишние нервы и слезы. Твои, Кирюша,  слезы и нервы.
Ой, ой, что происходит? Что упустил? Понятно, больно, очень больно цапанул  Маргариту Рудольфовну один из Катенькиных  церберов, именуемых адвокатами.
Да, Катенька, никто Вас недооценил, только ваши адвокаты.
Марго  картинно  демонстрирует  свою покладистость. Растерян и главный шеф, Малина встряхнись, вникай, в его сообщения, Пал Олегыч  никогда не говорит впустую. Соберись, соберись, уговаривал себя    Роман Дмитриевич ,  что ты так выпал-то из реальности?
Как тут можно что-то соображать, если его вдруг озарило: это не просто Катенька Пушкарева, бывшая помощница его друга, это, та самая молодая мамочка, ребенка которой увезла Виноградова!
Ешкин кот! Это самое легкое ругательство, которое чуть-ли  не вслух от всей души выдал на гора Малиновский.
Это открытие настолько поразило Романа, что он вообще перестал видеть всех присутствующих и слышать, какие вопросы решают адвокаты «Ника-Моды» и адвокат «Зима-Летто», Роберт Генрихович.
Видит перед собой задачу, простую до примитивности и без  привычной просьбы  друга: «Ну, придумай, что-нибудь!».
Кровь из носа, добыть в кратчайшие  сроки  все данные по ребенку Пушкаревой и доходчиво донести будущую инфу  до Палыча!
В то время, когда друг напивался,  дрался, стараясь в боли физической утопить боль душевную -  дневал и ночевал, прозябал на производстве, куда был сослан как декабрист в Забайкалье по милости этой самой Пушкаревой, этот монстр с железными зубами не просто жила в свое удовольствие, еще и ребенка себе на счастье и радость родила!
Вопросы и, возможные ответы на них, рождались в голове РомДмитрича, один смелее и фантастичнее другого.
Планы начали  фонтанировать как обычно, когда у Малиновского появлялся интерес к заинтересовавшей проблеме. 
Итак,  привлекать частных детективов не будет, много  чести;   графу в своем личном бюджете «непредвиденные расходы», он на это не выделял. Вполне справится своими силами. Единственное, это  несколько необдуманно строит из себя  сильно обиженного Юлианой ,  вот откуда ноги растут! Помириться с ней давно хочется, но ложная гордость не дает. Плюнуть на гордость! Виноградова – вот источник информации, вот куда нужно направить стопы!
Внимательно оценивал взгляд несчастного влюбленного друга и строил планы, как выведет его из этого состояния анабиоза. Вот только из состояния отрешенности его самого  вывел голос Пал Олегыча:
  -  Все высказали свое мнение о  кандидатуре  нового   исполняющего обязанности Президента. Осталось только ваше решение, Роман Дмитриевич. Вы «за» или «против»?
Наблюдая за тем, как Андрей глаз не спускает со своей бывшей помощницы,  отметил, как тот решительно, ни секунды не колеблясь, минуту-две  назад, поднял руку вверх. Руководствуясь постулатом «хороший человек плохого не посоветует», поступил точно также, без проволочек проголосовал «за».
Очнулся, когда челюсть пришлось не просто захлопнуть, а поднимать с не очень чистого пола, ибо  с утра, кто только  не топтал дорогой дубовый паркет – виновница  его грез получила статус  И. О. Президента Компании «Зима-Летто»!

***   

И. О. Президента, из монстра с железными зубами, превратилась в стальную  бизнес-леди. Малиновский был твердо уверен, что их безответная Катенька Пушкарева сняла железки с зубов, но вставила этот металлический стержень в характер, который  с того времени, когда она сидела в каморке,  стал еще  крепче.
Был благодарен ей за то, что подняла их со Ждановым на офисный этаж, вернула  кабинет, правда один на двоих.
В президентский кабинет  - заняла сама.   
Как бы ей подсказать, так, между делом, ненавязчиво: поселить в ее бывшую каморку Жданова, исполняющего по решению Пал Олегыча роль вице-президента компании; чтобы не  потреблялся лишний кислород в его, Романа Малиновского вотчине, не мешал работать и не отравлял личную жизнь    внеплановыми напоминаниями о ней, Катеньке  Пушкаревой.
На саму Президентшу, Малиновский  совсем не в обиде, что заставила поднять производительность Роминого труда так, что Стаханов в этом сравнении проигрывал ему  по всем параметрам. 
Только Жданова  жалко. Свой, как-никак, не с чужой улицы.  Совсем пропал мужик -  плохо спит, плохо ест, перестал пить, видеть красоту «бабОчек  и рыбок» Милко,  составлять компанию Роману по покорению этой красоты и посещению злачных мест типа баров «У Севы», где его не могла достать вечная невеста. К ужасу друга, этот ненормальный,  несколько часов рылся в груде мусора, чтобы вернуть Катенькин  пакет с ненужными ей вещами.
Роман не мог не сунуть свой  изящный  любопытный нос в тот мятый  зеленый пакет:
  -   Жданчик, попросил бы меня, я бы накупил тебе вагон и маленькую тележку  подобного китайского ширпотреба  в ближайшем супермаркете. Учти, за свой счет, даже денег бы с тебя не попросил! А тебя еще и Федор там застал,  теперь потешаются над бывшим Президентом весь Женсовет и Сашка в придачу!

Признавали все, и Роман первый их них, что Катерина так закрутила  гайки трудовой дисциплины, что все члены  Женсовета  безотлучно  находились  на своих рабочих местах и не кучковались в курилке.
Неформальную  организацию под названием «Женсовет»  призвать к порядку не мог никто и никогда, а Катерина Валерьевна без особого труда решила эту проблему. Главное, что никто не роптал и не возмущался,  учитывая, что все они были ее подругами.  Для Романа все это не находило  объяснений.
Вечно  опаздывающая,  всезнайка Мария  Тропинкина,  отныне не опаздывала и украшала своим декольте, которое стало много скромнее, чем в бытность на рецепшене, приемную самой  И.О. Президента и безмерно этим гордилась.
Ногти отныне  в приемной президента никто не красил, пасьянсы на компьютере не раскладывал. Все арбайтен , арбайтен и арбайтен!
Исключение не делалось ни ее другу Зорькину, ни ее папаше  с замашками старого солдафона, но настолько щепетильного в финансовых делах, что мог каждую потерянную русскую копейку искать часами. А что говорить о центах и евроцентах?
В новом руководстве компании и событиях происходящих в офисе,  Ромочку  устраивало все, окромя одного: он ни на йоту не обогатил свои знания  за прошедший месяц в вопросе происхождения ребенка у Президента.
И, как величайшую  тайну, этот факт оберегали  те, кто   мало-мальски  владел  информацией. Сама Катенька и не намекала никому, что она молодая мама. Судьба-злодейка, из всего офиса,  осчастливила  этим знанием только его одного. Спать эти знания ему нисколько не мешали. Просто зудел, как искусанный блохами,   весь организм – и тело, и внутренности:  как бы побыстрее  открыть глаза на  правду о подлой натуре Катеньки другу. У Жданчика,  который молчит как партизан на допросе, хоть в топке жги, без комментариев очевидно, что после слабенького перемирия, начался новый полный неконтакт с Кирой.
Окольными путями,  пытался подобраться к Пушкареву, выяснить его принадлежность к когорте  дедушек. Главный  бухгалтер компании с неприязнью  ему ответил:
  -   Молодой человек, меня ваша  анкета не интересует, в   вашу личную жизнь не лезу. Моя не должна интересовать Вас, без надобности  в моем кабинете прошу не появляться и без дела по офису не болтаться!
Эх, Катенька, Катенька!  Столько дел наворопятила  за месяц, что  наконец   выпроводила из столицы кого куда, как в песне о комсомольцах: он, Ромка,  летит в знойные  степи.  Жданчик - на разведку в тайгу. Повезло Кирюше,  ее как украшение офиса, президент сослала в Прагу – разбираться с торговыми площадями, выправлять  проколы ее братика!
Ромка в предстоящей командировке не видел ничего плохого – умеючи, из всего можно получить массу удовольствий! А вино, виски и красивые девушки есть и там, куда он летит прямо сейчас! 
***

0

20

***  Глава 20 
***   
Месяц – по времени это всего лишь 30 дней, и для жизнелюба Романа Дмитриевича, который во всем плохом всегда находил хорошее, и был счастлив, когда другой бы давно в подобной ситуации захандрил и впал в депрессию, он его и не заметил . Для него  эти тридцать  дней пролетели в трудах, заботах, постоянной любви и заботе к себе и, выборочно, недолгими  вечерами к какой-нибудь  «длинноногой бабочке» из  оранжереи,  расположенной  невдалеке, или «рыбке», из ближайшего аквариума.
На обратном пути весь багаж сдал в багажное отделение и,  только материалы  заключенных  договоров  по франшизам, не посмел. Это все – ее величеству  Катерине, хозяйке  всея «Зима-Летто». Самолет будет терпеть крушение, потеряется багаж, настигнет вселенская  катастрофа техногенного или рукотворного  характера,  а он, герой труда Роман Малиновский, в любом неординарным случае  с кипой  договоров, предстанет пред светлым взором Катерины Валерьевны.
Чтобы не отвлекаться на ерунду  в  Москве,  такой подготовил отчет, что ее Величество не найдет в нем ни малейшей опечатки или недоработки. Когда есть необходимость, за ним не угонится по скрупулезности в мелочах, сама Пушкарева. Три часа лету до столицы и все это время Роман не переставал мысленно нахваливать себя, «донахваливался» до того, что и вздремнуть не удалось.
Малиновский был уверен, что в конце рабочего  дня, скорее всего уже днем с огнем, ночью с фонариком, Президента   в офисе не встретит. Прошли те времена, когда Катенька как пришитая сидела в своей каптерке.
Со всеми документами и чистой  совестью, явится для отчета в кабинет Президента завтра с утра, а там и Жданов должен подкатить, вдвоем как-то не так страшно идти к Катерине Великой...

По прибытии в столицу, вновь у Ромки  засвербело  во всех печенках-селезенках  - кто же пресловутый отец ребенка Пушкаревой?
Роман ловил себя на мысли, что в принципе не знает не только возраст ребенка, но  и его половую принадлежность.  Да, в принципе, какая разница – ребенок и ребенок! Все ребенки  в этом возрасте одеты в одинаковые комбинезончики, а рассматривать  по цвету и фасону одежду ребенка, в тот памятный день, ему было недосуг!
Дабы не терять времени даром,  появился в день возвращения из командировки  к концу рабочего дня, в какой-то    тюбетейке немыслимого фисташкового  цвета, нагруженный подарками, в приемной PR-агенства  Виноградовой.
Предварительно позвонил  секретарше,  выяснил, что сегодня хозяйка уже вряд ли  появится в офисе и со спокойной душой, в надежде на самый благополучный  исход  дела,  решил навестить единственно возможный источник информации, разговорчивую, не умеющую  хранить тайны работодательницы, секретаршу-Эльвирочку!
Увидев перед своим столом  мужчину своей мечты, Эльвирочка  растеклась приторно-сладкой лужицей. Посетитель  прямо-таки  покорил ее улыбкой и главное, первым делом, не спросил как все остальные посетители хозяйку, а все внимание заострил  на ней. Его чудная тюбетеечка в глазах девушки,   подчеркивала индивидуальность   мужчины. Убил девочку наповал всем, включая обаяние, имидж и мужскую харизму! 
С галантностью, присущей только Роману Дмитриевичу,  протягивает крупную бордовую  розу на длинном  стебле.
  -  Неужели голландская?
  -  Не поверите, выращена  в нашем Подмосковье!
Не успела Эльвира томно  прикрыть глаза и вдохнуть запах цветка, как гость достал  из кармана глиняную  свистульку, игрушку авторской работы, красиво в нее посвистел, и представился:
-  Роман Дмитриевич  Малиновский, маркетолог компании «Зима-Летто».
Хороший психолог, Роман Дмитриевич, с первых слов, которые услышал от Эльвирочки, понял, что сия особа  глубоко прячет свою неприязнь к Виноградовой, и что на этом можно сыграть и получить всю информацию, не применяя никаких видов средневековых пыток.
-  Ой, знаете, у меня от фирмы столько вопросов к Юлиане  Филипповне по поводу предстоящего показа, но у меня с ней такие натянутые  отношения и встречаться совсем  не хочется, к сожалению,  ее еще и на месте нет. В принципе это и хорошо, я имею возможность пообщаться с такой милой особой, как Вы.  Элечка , (сердце дамы трепещет), мне очень хочется  провести с вами несколько  приятных мгновений. Как долго не будет вашей работодательницы? Но встретиться мне с ней,    все же, необходимо.
-   Возможно, появится к самому окончанию рабочего дня, а может и нет:  хозяин – барин, что хочу, то и ворочу.
В голосе слышатся нескрываемые, неприкрытые злость, зависть, раздражение.
Так, так, остается чуть-чуть подложить  в огонь сухих дровишек,  подуть в  костер  - и  без наводящих вопросов все выяснится. Все  частные детективы Москвы  не добудут  такой подробной информации, каковой готова поделиться эта девочка. А секретари, если хорошие, знают то, чего не знают о себе их босы.
С  улыбкой, Роман просит помочь с передачей подарка Юлиане, (се ля ви!), в данном случае,  великолепные рога крупного сохатого. Понятно одно, что девушка считает это его личным  охотничьим трофеем, он только едва заметным кивком, как бы подтвердил ее догадку. (Не признаваться же, что их ему презентовали как представителю компании «Зима-Летто», и не ронять же свои акции глазах этой девицы.  Сам Роман  Дмитриевич, в силу своей тонкой душевной организации и выстрелить в живую тваринку не сможет и мухобойку по этому случаю никогда не приобретает . У зеленых к нему вопросы никогда не возникают)!
В сопровождении девушки, проходит в кабинет, цепляясь отростками на рогах  за каждую складку множества занавесей, аккуратно пристраивает подарок на столике, стоящем у окна  и… вот повезло, так повезло, и придумывать не стоит, с чего и как  начать разговор. 
Поворачивается, берет в руки фотографию ребенка в резной деревянной рамке и как бы озадаченно, с удивлением  произносит:
-  Странно, никогда не знал, что у Юлианы  Филипповны  есть дети.
-   Это дочь Пушкаревой, ее подруги. Теперь главная работа Виноградовой   - няня на общественных началах у Катеньки.
(Оооо!  Р.Д., так первый пункт расшифрован:  значит девочка!)))
В интонациях  произнесенного  «Катеньки», яда слышится еще больше.
Роман старается, чтобы был в голосе  если не мед, то хотя бы патока:
- Имел честь, когда-то,  в недалекую  бытность,   быть знакомым  с Катериной  Валерьевной,  но считал  ее дамой незамужней и бездетной.  Как внешность  и поведение бывают обманчивы.
Вновь повернулся, взял в руки портретик, внимательно вгляделся в большие выразительные  глазки, единственное,  что цепляло в лице ребенка.  Учитывая, что все дети милы и прекрасны, хорошеньким  личико девочки  не мог назвать. Поставил рамочку на место.
-  И кто у  Катеньки муж? Судя по генам,  далеко не красавец, если девочка похожа на папу. Да и маминого ничего не нахожу!
Только отметил про себя,  вспоминая прежнюю Катю из каморки: «От осинки не родятся мандаринки»!
-  Муж! Объелся груш! А моя начальница ведет себя не как крестная, а как прямо самая родная-природная мать! Носится с ними обеими, и с матерью, и с девчонкой, как  с писаными  торбами! Не успеет появиться,  перешагнуть порог офиса так только  и слышишь: -  «Сонечка покушала,  Сонечка покакала, у Соньки  зубик режется. Сонечка так реагирует на мой голос, даже просыпается»! Никогда не подумает, а кому-нибудь это интересно?
-  Так, что же получается, что у Пушкаревой нет мужа? А отец помогает в воспитании и содержании Сонечки?
Эльвира нашла свободные уши и не заметила, что лично к ней интерес у посетителя совсем пропал, а переключился на ту, о которой вроде бы и интереса ни у кого из них не было.  Так, случайно возникшая тема.
-  Какой отец? Не смешите меня! Так и остался где-то на просторах Египта!
-   А при чем Египет?
  -   Аа, а   при чем Египет?
Роман Дмитриевич, который никогда не терял дара речи  и за словом в карман не лез, начал заикаться. Недоумение сквозит в каждой букве вопроса, а Эльвирочка, все растет и растет в своих глазах и испытывает истинное удовольствие, что в состоянии удовлетворить любопытство мужчины своей мечты.
-  Как причем? Уезжала Катенька работать в Египет, там и забеременела от неизвестного нам man-а.  Молва гласит,  неславянской  наружности. А он и сгинул где-то  на просторах  то ли Африки,  то ли Южной Европы.  Но наши дамочки видят в девочке  красавицу. Я этого не скажу. Только глаза красивые и реснички длинные, наконец, хоть что-то положительное отметила собеседница Романа.
-   Ох,  (тяжело, артистично, с состраданием  вздохнул Малиновский). Нелегко будет устроить свою жизнь Пушкаревой. Кому нужен чужой ребенок?
-  А вот и не говорите зря, вдруг,  как бы, Эльвира заступилась за несчастную одинокую мать. Но это было далеко не сочувствие, а отголосок зависти:
-   Знаете, какие есть глупые мужчины! Тут бывает один такой приличный, ресторатор, богатый, красивый, все за ней ухаживал, когда она беременная ходила, и после родов искал ее. Когда бывает у нас в офисе, первым делом интересуется у Виноградовой : «Как Катенька? Что с ней? Как ее доченька?» и все передает букеты. А эта клуша,  еще что-то из себя недотрогу  корчит!
Что может быть страшнее обиженной женщины? Только обезьяна не просто  с гранатой, а  гранатой с выдернутой  чекой! С такими мыслями покидал офис довольный добытыми сведениями Малиновский, предварительно еще несколько раз обворожительно улыбнулся своему источнику инфы  и для закрепления системы связи записал личный телефончик Эльвирочки.  Обещал звонить, и, даже, если не уедет из Москвы, выберется с ней поужинать. Верит, что она ему не откажет!
Но смыться незамеченным было Штирлицу не суждено: у самого входа, уже на крыльце, столкнулся с хозяйкой агентства.  Само изящество. Вот как от такой женщины оторвать взгляд? Как тайно не влюбиться,  а она главным его недостатком ставит ему на вид его молодость. И всего-то  он младше ее на пять лет и уже перешагнул в четвертое десятилетие. Сам РомДмитрич считает, что его молодость уже осталась  за плечами!
Целует ей ручки поочередно: левую, правую; и вновь левую, правую. (Малиновский,  ты подписал от Эльвиры  себе смертный приговор)!
- Юлианочка, я догадался о Вашем секретном оружии, которое сводит всех мужчин с ума! Это Ваши духи!
И вновь прижимает обе ладошки пиарщицы к губам и  делает глубокий вдох, прикрывая свои изумрудные  глаза.
-  Спасибо, за добрые слова, Ромочка ,  но маленькое уточнение: не мужчин, а кобелей! Просто дело в том, что это не духи, а шампунь для песика!
-   Предупреждаю, все это остается между нами, иначе мне придется Вас убрать! А зарежу  я вас не больно, чик и нету! 
И  весело насвистывая,  побежал в сторону  своего   BMW .
Направляясь к себе в кабинет,  Виноградова спросила:
-  Зачем к нам приезжал этот ловелас?
-  Привез вам заморский  подарок.
О разговоре про Пушкареву и крестницу Юлианы   предусмотрительно промолчала.
От удачно проведенной операции по вербовке Эльвирочки, настроение было на высоте. Появился, да он собственно у него никогда и не пропадал, здоровый аппетит. Путь держал в новый ресторанчик, который ему прорекламировали еще перед отъездом в командировку, Кира  с Милко. Задача на сегодня крайне простая:  хорошо поесть и хотя бы в черновом варианте обдумать план, как преподнести другу факт материнства их новоиспечённого Президента.
*** 
Роман Дмитриевич  не силен  в иностранных языках, в анкете писал, «читаю и перевожу со словарем». В скобках, рядом,  мог указать в случае необходимости, любой язык, хоть язык  коренных жителей самого забытого, еще не открытого острова   в Тихом океане. Надо, значит надо! Прикопаться к нему было нельзя: буквы кириллицы и латиницы он  выучил одинаково хорошо еще в начальных классах средней школы, и на клавиатуре свободно владел любой раскладкой.
В ресторане «Мармеладоff» ему все понравилось, хорошо накормили и от старой  подружки ловко увильнул.
Все испортила рыжая ведьма Юлиана. Вывернула откуда-то со стороны служебных помещений  и отправилась в кабинет в дальнем углу зала, а минут через пять метрдотель проводил туда троих представительных мужчин, одного Роман, вот дает голову на отсечение, хорошо знал, но не мог вспомнить, кто он. Кажется, немец, именно он, точно, он облил грязью их коллекцию из искусственных тканей. А Юлиана позже оторвалась на Андрюхе!
Ресторан Роману  понравился. Хорош  во всех отношениях, но надо быть поосмотрительней, чтобы не попасть на глаза Виноградовой, которая уж больно по-хозяйски там себя чувствует,  и не испортить настроение ей и себе.
И только гости скрылись в кабинете, как в голове Малинового моментом родилось кодовое название операции: «Kinder Surprise». Спасибо немцу, подтолкнул мысль в правильном направлении. И нисколько не смутился, что сие словосочетание состоит из немецкого и английского слов!
Хорошее начало – половина дела! Было бы название операции, а в жизнь он ее воплотит с блеском!
Ехал домой и в разных тональностях напевал, и по - разному проговаривал так понравившееся «Kinder, Kinder,  Kinder Surprise», или в обратном порядке.
Только вот незадача, в голове никак не укладывалось  – как поэффектнее оформить  и  подать эту новость другу. Эта идея стала его цеплять еще там, в «Мармеладоff»-е, вот и слинял без Олечки. Никак не мог ухватить мысль, что сделать, как сделать изящный ход для решения этой задачи – донести до Жданчика неизвестный никому из них доселе факт  наличия маленькой «бэбички»   у Катеньки. И донести так, чтобы взрастить в душе и мозгах друга ненависть, презрение  к И.О. Президента; вылечить его от болезни по имени Катенька Пушкарева. Добиться того, чтобы перестал мучиться комплексом вины. -  «Обидел невинную  девочку»! Главное, не только Малиновскому, но и самому себе четко не может растолковать: как и чем обидел? Обещал разорвать помолвку с Кирой и не разорвал?
Ромке  в свое время, Жданов  надоел,  хуже  горькой  редьки: только и долбил, как дятел о сухое дерево: «Я обидел Катю»!  А на  Ромкин    вопрос: -  «Как или чем обидел?», ответ сформулировать не смог ни разу.
А невинная, нецелованная, честная – отняла у него все: должность, все пришлось начинать с  начала, с минус- второго этажа;  компанию, (того и гляди приберет к рукам)! Всего сразу и не вспомнишь, и не перечислишь! Самое главное, отняла у него, у Романа Малиновского друга, теперь даже бутылку распить  не с кем, уж про походы по девочкам  он вообще молчит в тряпочку.
Роман был уверен в одном: просто сказать Жданову: - «А ты, Палыч, знаешь, что у Пушкаревой  есть дочь»?, нельзя, нет смысла, это не изменит ждановского  отношения к ней. Еще чего доброго начнет искать того,  кто позволил себе так обидеть ЕГО Катю, чтобы  не только набить морду обидчику, а стереть того с лица земли.  Еще и в тюрьму угодит,  было бы из-за кого. (Тьфу, тьфу, Роман энергично сплюнул через левое плечо: ой, дурак, я дурак,  спать надо ложиться, иначе дофантазируюсь, что начну уже загодя сушить сухари»!
Нужно что-то такое придумать, чтобы это имело эффект разорвавшейся бомбы в замкнутом помещении,  и  отвадило бы Жданчика от Пушкаревой навсегда!
Перестелил  постель, достал любимый комплект белья с кошачьими  лапками. Потянулся на свежих накрахмаленных простынях до хруста в суставах и решил, что обо всем подумает завтра, ибо утро вечера мудренее.
***   
Впервые пожалел, что существует между ним и Жданчиком негласное соглашение не заглядываться  на девчушек друг друга.
У лифтов даже не поздоровался с Потапкиным. Встретил Палыча, да не одного, а с такой гарной дивчиной, что сразу пожалел о своем опрометчивом  отказе ехать в Киев. Эту даму, Жданов  мог вывезти только из столицы Украины. От взгляда черных глаз с поволокой, черных локонов, обрамляющих молочно-белую кожу лица, Ромка чуть не потерял дар речи. Приосанился:
-  У нас такие скоростные лифты, что и познакомиться не успели!
Галантно  пропустил парочку впереди себя, далее обогнал и направился в кабинет, который они с барской руки Катеньки  Валерьевны, делили с  Палычем на двоих.  К счастью, верной Шурочки на месте не было, никого они не встретили и на ресепшене.  Подсматривать и подслушивать к счастью, некому. Как Президент терпит такой непорядок?
-  Это наш главный маркетолог, Роман Дмитриевич  Малиновский.  Я Наденька, тебе много о нем рассказывал.
Изящная ручка протянулась в сторону Романа:
-   Я Надежда. Надежда Ткачук!
Роман легко прикоснулся губами к руке гостьи и, не только глазами, мозгами, но и пятой точкой, чувствовал недовольство друга.
Андрей помог Наденьке  снять накидку с длинными кружевными  рукавами. Под   болеро был маленький топик,  никак не предназначенный  для деловых встреч.
На намеки Романа, что пора отправляться на доклад к Президенту, Андрей не реагировал, только  ответил с каким-то  отстраненным холодком, что отчет сдал Пушкаревой вчера, после прибытия. Президент уже собиралась уходить,  ради отчета  задерживаться не стала. Только на бегу, уже от двери, сказала, что если после ознакомления возникнут вопросы, она позвонит. Теперь, к счастью,   встретятся только на подписании договора с киевским партнером, а сам потихоньку поглаживал изящную ладошку этого самого партнера.
Эх, давно в поле зрения Малиновского  не попадала такая птичка, которая  вышла и лицом и телом!  И не глупая, на ее красивом лице интеллект прописан китайскими иероглифами.
Внезапно Роман успокоился,  и его перестала грызть зависть, что партнера привез друг  Андрэ  и влюбленным глазом этот партнер косит на Жданова, а он в силу их юношеского уговора не должен пытаться ее увести у друга.
Ву ,  а ля!!! Третий должен уйти!
Но только после Совета Директоров, сейчас идти некуда, а Катерина, свет Валерьевна, может вызвать с минуты на минуту пред свои ясные очи!
Но что Бог ни  делает, все к лучшему. Главное, Палыч  вылечился!     Вылечился от некрасивой болезни, которая внесена только в спецреестр, болезнь о наличии которой можно говорить только с доктором, и то не с каждым… С ним, Романом, больной говорил про свою болезнь «Катенька Пушкарева» только в состоянии гипнотического сна или алкогольного опьянения. И вот, рядом с ним другая: умница, красавица, которой сразу при рождении были   знакомы  такие слова как стилист, мода, красота!
Осталось только чуть-чуть, самую капельку подлечить Жданчика и дождаться, когда Катенька поможет вытащить компанию,  и все, можно сделать нашей некоронованной особе ручкой.
И план, какую последнюю инъекцию сделать для выздоровления друга, родился и закрепился в  голове РомДмитрича в одну секунду! Завтра, завтра на встрече  с членами Совета директоров и подписании договора с киевским партнером будет поставлена последняя точка в его инструкции  по спасению рядового Жданова!
***

Отредактировано розалия (2018-09-06 14:33:30)

0


Вы здесь » Архив Фан-арта » Проба пера » ТАК НЕ БЫВАЕТ