Глава 31.
Он был ужасно зол. Из его затеи ничего не вышло. Столько месяцев подготовки, столько трудов – все коту под хвост. В чем он ошибся? На каком этапе этой долгой истории превращения простой неприязни в ненависть?
Их знакомство состоялось много лет назад, на детском празднике. Толстячок и очкарик Андрюха пригласил его на день рождения, родители настояли, чтобы он обязательно посетил «светское мероприятие» - предки Андрея слыли успешными и очень перспективными…
И вот, его обрядили в черные брюки со стрелками, неудобную белую рубашку, жилетку и бабочку, в руки сунули коробку с игрушечной железной дорогой, подтолкнули к группе детей, собравшихся в просторной гостиной дачи, которую уже несколько лет круглогодично снимали Ждановы и Воропаевы.
Андрей ужасно радовался празднику, ребятам, подаркам, и это проявлялось в том, что он то возбужденно носился по комнате, роняя стулья, то стеснительно замирал в каком-нибудь углу. Вот и теперь – бросился навстречу новому гостю, потом засмущался, притормозил. Открыл коробку, замер в восхищении, тут же высыпал содержимое на пол и начал состыковывать детали. Игрушка была дорогая, импортная с множеством непонятных элементов, поэтому справиться с ними было трудно. Подключились все дети, даже девчонки, только один мальчик постарше остался сидеть в стороне. Он периодически отрывался от толстой книги и поглядывал на малышню снисходительно.
Белокурая малявка быстро поняла, что требуется помощь и, картавя, предложила «Анд`юше» позвать Сашу.
Андрюша тут же обратился к сидящему в кресле мальчику:
- Са-а-аш! У нас не получается! Помоги?
Тот нехотя отложил книгу и подошел к разлегшейся на полу компании. Взял инструкцию, полистал, хмыкнул. Присел на корточки и начал соединять детали, объясняя их назначение. Андрей смотрел на него с уважением, а девчонки вообще были в восторге. Саша закончил сборку. Взъерошил имениннику покровительственно волосы, вручил паровозик. И снова вернулся в кресло, давая мелюзге возможность вволю наиграться подарком.
Именно тогда он испытал первое раздражение против Воропаева. То ли позавидовал шикарным джинсам и модной футболке, то ли его задел снисходительный тон, то ли не понравилось обожание в глазах девочек, заглядывающихся на «взрослого». Сейчас он уже всего не помнил. Но никогда не упускал возможность придумать какую-нибудь пакость для Воропаева. Особенное удовольствие ему доставляло вовлечь в проказу Дюху, потому что не раз замечал, как тот тянется к Сашке и пытается завоевать его расположение.
В тот день начала зарождаться их с Андреем дружба. Увалень оказался очень отзывчивым на участие в озорных проделках, и бесшабашным в приключениях. Вот только девчонки крутили им как хотели. Но это был временный недостаток.
Воропаев обзавелся модным именем Алекс, общался с ровесниками, жил совершенно другими интересами. Но к Андрею относился дружелюбно –учил его играть в шахматы, катал на мопеде. Тем интереснее их было сталкивать. Алекс относился к мальчишеским выходкам, как слон – к лаю Моськи. Иногда не замечал, иногда отмахивался, как от комариных укусов. Однажды оттаскал его за ухо, четко определив зачинщика затеи.
Они росли, менялись. Ждановы постоянно ставили Сашу в пример Андрею, вызывая обратную реакцию – отторжения и возмущения. Алекс совсем отдалился, стал встречаться с девушками, причем часто – именно с теми, которые нравились им с Андреем. И которые не обращали внимания на пацанов. Ко всему прочему прибавлялся воропаевский высокомерно-презрительный вид и безапелляционный тон. Теперь уже не приходилось уговаривать Андрея на проделки, он и сам проникся идеей поставить Сашку на место. Но у них тогда редко что-то получалось, Сашка предугадывал козни или не реагировал на них. И это раззадоривало их еще больше, детские игры в анти-воропаевский клуб продолжались. Подбросить неприятелю сигареты так, чтобы они выпали в момент общения с родителями и с удовольствием узнать, что его лишили на неделю карманных денег. Насочинять его подружке про то, что Саша рассказывает про нее гадости окружающим. Или наболтать про множество других пассий и злорадствовать, отправляясь с ней в кино вместо Воропаева. Конечно, Сашка их иногда поколачивал, но не сильно. Занимаясь попеременно то в секциях восточных единоборств, то бокса, он не мог позволить себе применить полную силу против салаг. Но однажды он так рассвирепел, что сумел их основательно напугать.
Он вместе с Андреем начал ухаживать за Кирюшкой, выросшей из картавой пигалицы в интересную девочку. Таскали ее всюду за собой – в кафе и на футбол, на вечеринки к приятелям. На одной такой вечеринке Кира выпила шампанского и стала глупо хихикать, отплясывать со всеми ребятами и дурачиться. Причем Андрей настоятельно прятал от нее бокал с шампанским, а он дождался, когда Жданов выйдет из комнаты, налил другой бокал до краев и протянул с ободряющей улыбкой. А потом пригласил на танец. Начал шептать на ухо милые глупости, которые так обожают девчонки. Кира краснела, смеялась, потом приняла приглашение пойти на кухню покурить. Затянулась, закашлялась с непривычки. Удивленно замолчала, поняв, что он обнимает ее за талию и тянет к себе. Приняла неумелый поцелуй, отпрянула. На кухню заглянул Андрей, уже с фингалом под глазом, а за его спиной маячил Алекс. Отодвинул Жданова в сторону, подошел, посмотрел страшными черными глазищами… Прошипел на ухо: «Только попробуй. Еще хоть один раз», и врезал поддых. А еще по горбушке. И завершил воспитательную беседу контрольным пинком. Повернулся к виноватому Андрею, тряхнул хорошенько. Схватил поникшую Киру за руку и вывел из квартиры, не слушая оправданий.
Родителям Александр ничего не сказал, но Киру больше с ними не отпускал. Месяц она сидела под домашним арестом, наложенным братом. Общаться с приятелями начала только через пару лет, к тому времени они уже начали завоевывать свою славу плейбоев и гуляк. И к его облегчению, выбрала предметом обожания Андрея.
Было много всего другого. Девушка, в которую он впервые в жизни влюбился по-настоящему, но выбравшая Алекса. Первый опыт в бизнесе, закончившийся полным фиаско не без помощи Воропаева. Ощущение собственной беспомощности и никчемности в присутствии недруга. Со временем все наладилось – должность вице-президента, море девиц, прочие признаки успешности подкрепляли его самооценку. Но заноза осталась. Мысль сделать жизнь Александра невыносимой неотступно преследовала его. Антипатия уже больше походила на ненависть и давала свои результаты.
Самым уязвимым местом после обожаемых сестер, с которыми он предпочитал не связываться, у Александра было самолюбие, в эту точку и следовало бить. И стратегия оказалась удачной! Он отыскал человека, мать которого работала раньше с Воропаевым-старшим и передала сыну некоторую компрометирующую информацию. Уговорил его начать шантаж, причем полностью отказавшись от своей доли. Режиссировал, оставаясь в тени.
Только он знал, почему на лице безупречного Воропаева мелькают тени растерянности, сомнения. Только он понимал, почему тот периодически пропадал и возвращался с ввалившимися щеками и тоской во взгляде. Это не могло не радовать… Но все рухнуло. Алекс выстоял, стал еще крепче на ноги. Стал и.о. президента. Распалась коалиция – Жданов вдруг помирился с будущим шурином. На предприятии шло расследование. Интрига могла раскрыться в один момент. Что-то пошло не так.
Он пригнулся к рулю и наблюдал, как Алекс подает руку Пушкаревой, помогая выйти из машины. Они приехали вместе. И смотрели друг на друга влюблено, сияя как два прожектора на стадионе.
Усмехнулся. На работу решил не идти, лучше поехать домой и все тщательно обдумать. Похоже, теперь он знает, как достать Воропаева. Просто в прошлый раз он выбрал не ту болевую точку.
А Катя… Она еще спасибо скажет, когда поймет, от какого мерзавца избавилась. На этот раз все обязательно получится!
Или его зовут не Роман Дмитриевич Малиновский.
Глава 32.
Воропаев отправил Катерину на обед с женсоветом, с трудом подавляя недовольство тем, что вынужден с ней расстаться на целый час. Кирюшка звала брата в Ришелье, куда они отправлялись с Андреем, но он отказался. Надо было использовать перерыв по максимуму. Он заказал в салоне два букета – ветку орхидеи в вазочке для Катюши и розы «Флорибунда»для Елены Александровны. Попросил менеджера из SW подвинутого на рыбалке выбрать для Валерия Сергеевича самую-самую удочку. А сам отправился в ювелирный. Пока они с директором магазина пили кофе, продавец подобрал несколько колец и принес на осмотр VIP-клиенту. На бархатной подушечке расположились три десятка колечек с разноцветными камнями, узорчатыми плетениями и прочими украшениями. Александр придирчиво осмотрел коллекцию и остановился на элегантном и простом кольце из двух ободков светло-желтого золота скрепленных средним брильянтиком оригинальной огранки. Он почему-то решил, что Кате не понравятся крупные камни или фантазийное многоцветье. На всякий случай взял два, вдруг не подойдет размер.
Вернулся в офис в предвкушении вечерних событий. Женсовет уже разбежался по рабочим местам, значит, Катюшка уже ждет его в кабинете. Но кабинет был пуст. Он заглянул в каморку, зачем-то проверил под столом и в шкафу. Набрал номер Тропинкиной, выслушал ее приветствие: «Компания-Зималетто-Мария-Тропинкина-Здравствуйте»! Суровым тоном поинтересовался, куда подевалась Екатерина Валерьевна. Мария долго мямлила и заикалась, но после зловещего обещания уволить сникла, и доложила унылым голосом, что Кате позвонили с работы. Она умчалась решать какие-то проблемы, но не сказала, куда и какие.
Александр задумался. Юлиана дала Катерине выходной, а потом вызвала на работу… Что же такого срочного случилось в российском пиаре, что Катя даже не позвонила ему? Насколько он знал, Юлиана сейчас в авральном режиме готовила открытие ресторана «Мармеладофф». Значит, проблемы с ним. А позвонил Кате Борщев, поэтому и приказала подругам помалкивать. Нехорошее предчувствие – все, что у него было. Но этого оказалось достаточно, чтобы поехать в этот ресторан и разобраться с Михаилом.
Он немедленно отправился за Катериной. Но когда добрался до места, помощь уже не требовалась. Зато ему самому потребовался валидол или хотя бы пустырник. В холле ресторана сидела Катя и Ромка Малиновский, причем мужчина держал ее за руку, нежно поглаживал по плечу и что-то говорил в полголоса. Катюша совершенно не сопротивлялась такой фамильярности, кивала головой. Воропаев подошел ближе и услышал ее последнюю фразу:
- Только, пожалуйста, и ты не рассказывай Саше. Не хочу «разборок в малом Бронксе».
Малиновский указал ей глазами на стоящего за ее спиной Алекса, она резко обернулась и смутилась.
- Я вам не мешаю? – тихо и язвительно спросил подошедший.
- Кажется, мне пора. Ладно, Кать, если еще раз понадобится исполнить Сашкины обязанности, зови. Я всегда на связи. – Он изобразил рукой телефонную трубку, очаровательно улыбнулся Воропаеву и ушел, бросив на прощанье взгляд в вырез Катиной блузки.
- Ты мне объяснишь, что здесь произошло? Или предпочитаешь, чтобы я дал волю своему воображению.
- Поедем в Зималетто, там объясню. У вас, у мужчин либо совсем плохо с фантазией, либо она… извращенная.
- Спасибо за комплимент. Но у Ромыча с этим все в порядке, правда?
- Если ты будешь меня обижать, вообще ничего не узнаешь.
Как Сашка не злился, но угроза на него подействовала. Он скрипнул зубами и повез Катю в ресторан, чтобы спокойно поговорить.
- Хорошо, что ты привез меня сюда, а то я так и не пообедала.
- Конечно, ты же рванула к разлюбезному другу Борщеву.
- Саш, я же по работе. У него проблемы с финансированием. Я приехала, помогла разобраться со счетами, сделала несколько звонков.
- И что было дальше? – его голос стал жестким и неумолимым.
- Миша решил выяснить наши отношения, – она старалась не смотреть Алексу в глаза.
- А ты?
- А я объяснила, что у нас ничего не может быть.
- И?
- И он меня поцеловал. А Ромка оказался рядом и отогнал его.
Она старалась не выдать ни словом ни жестом как сильно напугалась неожиданной и мощной атаки обычно такого милого Борщева. Если бы Сашка узнал, как Миша набросился на нее с поцелуями, он сейчас же побежал бы обратно в «Мермеладофф» и устроил там … побоище. А Малиновский подоспел вовремя, спугнул Михаила, пригрозил ему, потом нашел для нее успокаивающие слова… Не такой уж он плохой, этот повеса Малиновский.
А Воропаев все-таки дал волю своему воображению, и нарисовал картину еще более ужасную, чем реальная.
Господин повар решил, что ему будут совершенно лишними некоторые части тела. Чтож. Он с удовольствием вырвет ему руки и ноги. И еще кое-что. И шею свернет.
При этих мыслях лицо его помрачнело еще больше. Катя внимательно наблюдала за ним и радовалась тому, что последовала совету Малиновского не рассказывать все подробности происшествия. Но неужели Саша действительно такой буйный и неуправляемый?
- Кать, мы теперь вместе? – вдруг спросил Алекс.
- Конечно. Ты разве сомневаешься? – Она удивилась неожиданному вопросу.
- Тогда давай договоримся. Ты будешь мне звонить, если у тебя поменяются планы.
- Саша, если ты начнешь контролировать меня, как это пытаются делать родители, ни к чему хорошему это не приведет. Я не должна отчитываться за каждый свой шаг.
- Ты не поняла. Я же волнуюсь. Мне постоянно кажется, что с тобой может произойти что-нибудь…
- Вот и родители также говорят.
- Упрямица!
-Ревнивец! Даже не представляла тебя в этой роли. Жданов, да. А ты…
- Что ты еще себе не представляла? Давай уж выясним сразу, чтобы не было сюрпризов.
- Не представляю тебя скандалящим, орущим. Выслеживающим или унижающимся. Не представляю тебя героем мыльной оперы, который падает перед возлюбленной на колено, просит ее руки у родителей с букетами в руках и кольцом в коробочке. – И тут же подумала: «А жаль».
Алекс поежился. Рука потянулась к коробочке в кармане, но остановилась. «Чуть-чуть не вляпался. Дурак.»
Катя заметила это неуловимое движение. «Неужели… Вот ляпнула. Дурочка. Теперь жди предложения до второго пришествия.
Оба вздохнули.
Алекс ответил через несколько минут:
- Ты не очень идеализируй меня, Кать. Я обычный человек. В меру ревнивый, в меру подозрительный. Но волноваться за тебя все равно буду. И еще, знаешь, что? Поздравляю, Катюш. Кажется, у нас только что была первая семейная ссора.
- А мы ссорились?
- Похоже на то. – Саша и сам был удивлен.
- Тогда давай мириться. – Она подвинулась к нему ближе и подставила щеку, озорно поблескивая глазами.
- Давай. Поедем ко мне?- Алекс дождался ее кивка и просиял.
- Официант, счет, пожалуйста.
Глава 33.
Ах, как все удачно сложилось. Проехал за дамочками до кафе, потом проследил за Катериной. Дождался удобного момента и выступил этаким спасателем Малибу. Очень вовремя вкрутил про воропаевский ревнивый нрав и желание все контролировать. Немного недоверия и недоговоренности иногда творят чудеса.
И чего этот повар так разошелся? Хотя - Катерина теперь девица хоть куда… Да и обстановка уединенная в кабинете располагает… Но чтоб с таким пылом-жаром приставать… Зацепило парня. Присмотреться надо, что в этой Пушкаревой особенного кроме мозгов и груди. Жданов чуть не пропал, хорошо, Кира прекратила свои выкрутасы и догадалась забеременеть. А ведь дело пахло керосином… Только и слышно было Катя, да Катя. А целовался с ней как. Говорил, что для дела, но лучшего друга не обманешь. Назревал роман. Есть у Андрюхи такая черта – не замечает, что с ним происходит, пока носом не ткнешь. А теперь Андрею не до Кати. Носится со своим отцовством…
Палыч уберегся, а Воропаев попал. И как попал! Первый раз его так колбасит. Будто отбойный молоток в руках. И это наш нордически-выдержанный Железный Феликс.
Слава богу, хоть меня миновала чаша сия. Или стоит увлечься Екатериной Валерьевной? Так сказать, массовый психоз. А как она была сегодня хороша!
Выпрямилась, сказала спокойно и твердо:
- Я люблю Александра. Мы теперь вместе. Давай останемся друзьями, Миша. Если ты примешь это, я смогу и дальше помогать тебе с рестораном.
Прямо грудью на амбразуру. И это за Воропаева? Кто бы так о нем сказал, о Романе… А ведь Лялька говорила. Сто лет прошло, а он все помнит…
Ее привела в компанию Кира. На колечке рюкзачка болталась маленькая кукла размером с ладонь – озорной мальчишка в конопушках. И сама девочка была тоже маленькая, смешная, с короткой стрижкой и наивным взглядом. Рома сразу окрестил ее Лялькой, и прозвище моментально приклеилось к ней. Она тихо сидела в углу и наблюдала за всеобщим весельем, словно примеривалась – стоит ли в нем участвовать. Настороженный зверек. Ромка ради шутки пригласил ее на танец, с трудом преодолев упорное сопротивление, вытащил на середину комнаты.
Танцевала Лялька с серьезным лицом, не позволяя парню прижиматься, хотя понимала, что он действует скорее по привычке и не собирается за ней ухлестывать. А сразу после танца Малиновский переключился на Марту – веселую и раскрепощенную блондинку. Лялька снова вернулась на свой наблюдательный пункт.
Она стала приходить все чаще - вместе с Кирой и без нее, и со временем получила постоянную прописку среди бесшабашных студентов, как дочь полка. Ее опекали, баловали, закармливали мороженым, таскали с собой на бесчисленные свидания. На любой вечеринке в укромном местечке можно было встретить Ляльку – в неизменных джинсах, майке, кроссовках и с рюкзачком, в котором болтались учебники и альбом с пастельными карандашами. Она делала уроки или что-то рисовала в альбоме, пока «братики» Андрюша и Рома охмуряли очередных красоток. Свои рисунки никогда не показывала, как ни уговаривали. Прикусит слегка нижнюю губу и решительно покачает головой. Спорить с Лялькой было совершенно бесполезно, это знали все.
Но Ромке ужасно хотелось взглянуть на них. И его характер не позволял отступать и сдаваться. Однажды он сунул руку в рюкзачок, нащупал листок и вытащил. К его разочарованию, это был не рисунок, а недописанное стихотворение.
Хмурую землю стужа сковала,
небо по солнцу затосковало.
Утром темно, и в полдень темно,
а мне всё равно, мне всё равно!
А у меня есть любимый, любимый,
с повадкой орлиной, с душой голубиной,
с усмешкою дерзкой, с улыбкою детской,
на всём белом свете один-единый.
Он мне и воздух, он мне и небо,
всё без него бездыханно и немо...
А он ничего про это не знает,
своими делами и мыслями занят,
пройдёт и не взглянет, и не оглянется,
и мне улыбнуться не догадается.
…
Стало еще любопытнее. Лялька увлекается стихами! А с виду романтичной ее никак не назовешь. Или… Лялька влюбилась? В мальчика из класса? Вряд ли. В кого-нибудь из их компании? Андрюха возится с ней больше остальных, шутит, что она его младшая сестренка. Скорее всего, это – он.
Рома начал присматриваться к девушке и к другу. Со стороны Жданова не обнаружил ничего, кроме почти отеческой заботы. И Лялька не проявляла своих чувств, только бросала неприязненные взгляды на новых подружек, да дерзила больше, чем обычно. Кремень, а не девчонка. На всякий случай, решил меньше оставлять малолетку наедине с Андреем. Еще не хватало потерять друга во цвете лет. Вот так и вышло, что Малиновский стал чаще общаться с ней, провожал девушку домой, болтал на вечеринках, садился рядом в кино.
Она оказалась классной, - умная, ироничная, боевая. Без намека на чувственность и сентиментальность. С ней Рома чувствовал себя в безопасности, Лялька не претендовала на его сердце и свободу. А еще она была очень начитанная и могла говорить на любые темы. У нее было много разных талантов, например, Лялька сочиняла эпиграммы на всех знакомых и друзей. Это было еще одно ее хобби. Ромыч выпросил у нее эпиграмму на себя, пообещав не обижаться. Лялька пожала плечами, подумала и выдала:
Мечтают все об идеале, но на него ты не похож,
Кумиров создаем мы сами, потом сверяем – схож, несхож.
По чудной книжной тишине с кумиром я своим знакома,
И жаль порой бывает мне, ты – не Ромео, просто Рома.
После разгорелся целый диспут на тему девичьих грез, и женская половина компании сошлась на том, что хочется встретить романтического героя, рыцаря, Ромео, но приходится довольствоваться повесами вроде Малиновского. Парни обиделись, ушли в соседнюю комнату смотреть футбол и пить пиво. А Рома не обиделся. Он прекрасно понимал, что на верного и преданного рыцаря не был похож и не будет. Но разочарование в последней строчке эпиграммы не давало ему покоя. Не хотелось ему разочаровывать Ляльку.
Впрочем, футбол закончился, а с ним и пиво. Ребята вернулись, начались танцы, спор забылся. А Рома пошел провожать Ляльку домой. При всей своей боевитости, она ужасно боялась темноты, поэтому он обычно провожал ее до самых дверей квартиры. Вот и на этот раз, они дошли до мощных дверей, обитых коричневым дерматином, и стали прощаться. Лялька попросила его подождать, пока она включит свет в квартире. Родители еще не вернулись из командировки, а бабушка приболела, осталась у себя дома. Он шагнул за ней в темный прямоугольник дверного проема и потерял ощущение реальности. Сначала вокруг расплывалась сплошная чернота, потом он начал различать смутные очертания предметов и угадал Лялькин силуэт на фоне большого зеркала в прихожей.
- Ляль, где выключатель-то?
Вместо ответа, она шепотом попросила:
- Ром, поцелуй меня. Пожалуйста.
Он шагнул навстречу и неловко ткнулся губами в ее щеку. А девушка обвила его шею руками, подставила губы. Роман понимал, что происходит что-то неправильное, но не мог остановиться. Поцелуй вышел необычным – отчаянным, страстным и горьким, словно перед расставанием. У него даже сердце заныло. А Лялька снова шепнула, приводя его в исступление:
- Пойдем… в мою комнату.
- Ляль, я не могу. Не обижайся. – Он решил сдержаться.
- Почему? Я тебе не нравлюсь?
- Нравишься. Очень. Но ты еще маленькая…
- Это все, что тебя останавливает? Мне через полгода восемнадцать.
- Да? А я думал, пятнадцать, не больше. – Удивленно пробормотал он.
- Я не хочу тебя обижать, Ляль. Ты же сама знаешь, какой я.
- Знаю. И не жду ничего особенного. Завтра сделаем вид, что ничего не было. А сегодня я хочу быть с тобой.
И он сдался. Пошел за ней в комнату, не испытывая обычного вожделения и предвкушения бурного секса. Просто проследовал в наэлектризованном воздухе, проплыл на свет маячка. Потерял голову, прикоснувшись к острому локотку. Почувствовал себя неопытным мальчишкой, не знающим, с какой стороны подойти к девушке. Обнял осторожно и нежно, отыскал губы, припал к ним и растворился в ощущениях. Рома даже не знал, что ТАК бывает. Она дарила ему всю себя без остатка, компенсируя недостаток опыта чуткой восприимчивостью к любому его движению или невысказанному желанию. Словно исполняла религиозный обряд, приобщала его к тайной мистерии с честь богини любви. И дело было не в технике или параметрах фигуры, на которые мужчина привык обращать внимание в первую очередь. Лялька вызывала в нем трепет и восторг, которого он никогда прежде не испытывал. Но готов был испытывать снова и снова.
- Тебе пора? – она спросила беспрекословным, утвердительным тоном.
- Я останусь, можно? – он вдруг заробел перед ее решительностью.
- Ладно. До утра. Только не забудь. Мы договорились – завтра все по-прежнему.
Он кивнул, уже понимая, что не сможет завтра сделать вид, что ничего не произошло. Даже если очень сильно захочет.
И сейчас, через много лет, Малиновский вспоминал ту неповторимую и чудесную ночь с Лялькой и осознавал, что она была лучшей в его жизни. Он стукнул кулаком по столу.
Ну почему, Воропаев так не вовремя вернулся со стажировки в Италии и вмешался в их отношения!
Теперь Алекс с Катей проходили тот же самый этап хрупкого равновесия, когда между влюбленными только зарождается понимание и доверие. Когда они начинают узнавать друг друга.
Рома улыбнулся. Скоро они будут квиты.
Глава 34.
- Да. Юлиана, я приеду. Конечно. – Катя нажала отбой и виновато посмотрела на Алекса.
- Надолго?
- Не знаю. Но постараюсь закончить все побыстрее.
- Это не по поводу Борщева? – Саша старался не показывать, насколько расстроен неожиданным звонком Виноградовой.
- Нет. Я поеду, Саш? А как освобожусь – сразу позвоню.
- Ужин с твоими родителями остается в силе?
- Да. И с Колькой. Только прошу, ничего не придумывай. Просто ты заедешь поговорить о делах в Зималетто и Никамоде. Останешься на ужин. Пусть привыкают потихонечку. Не надо форсировать.
Александр подвез девушку к офису Юлианы. Несколько минут не выпускал из машины, пока она не выскочила, решительно хлопнув дверцей. Поправила на ходу одежду, прическу, у дверей обернулась, погрозила пальцем. Щеки разрумянились, глаза блестят – волнующая и красивая.
После ее ухода отменил заказ на розы и перенес заказ на орхидею. Пусть лучше доставят завтра утром Кате на работу. Позвонил насчет удочки, попросил оставить в его кабинете в SW. В конце концов, рано или поздно она пригодится. Решил заехать в офис, поработать с документами. Днем так неожиданно сорвался, все бросил, помчался в «Мармеладофф»… Катя гораздо ответственнее, чем он и все предыдущие президенты Зималетто вместе взятые. Невозможная женщина. О ней хочется думать бесконечно, но работать тоже надо. Алекс вздохнул и раскрыл первую папку. Надо так надо.
Она сидела у окна и задумчиво смотрела сквозь пейзаж. Перед глазами вместо домов и деревьев по-очереди вставали образы Воропаева, Малиновского и Жданова.
Малиновский – веселый, бесшабашный, всегда готовый к приключениям. Легкий и приятный, как ветерок с моря. Всегда готовый морочить голову симпатичной девушке, не отрывающий глаз от выреза твоей блузки даже на деловых переговорах. Очаровашка. Балагур. Сказать ему «нет» - все равно, что попытаться выстоять против урагана, который неожиданно обрушился на тебя из-за угла.
Жданов – неотразимый, обаятельный, обволакивающий. Провожающий взглядом, от которого мурашки бегают от макушки к пяткам и обратно. В такие моменты кажешься себе Золушкой, попавшей в поле зрения принца. Прекрасно знает о своем магнетическом влиянии и умеет им пользоваться. Знойный мужчина – мечта поэтессы. Хочется побыть с ним рядом, хотя бы недолго, будто ты – фанатка, а он – обожаемый артист из сериала. Урвать кусочек счастья, чтобы потом вспоминать всю жизнь.
Воропаев – элегантный и неприступный. Высокомерный. Оценивающий собеседницу за долю секунды и заставляющий сомневаться в себе даже признанных красавиц. Может посмотреть так, что почувствуешь себя препарируемой лягушкой, а может так полыхнуть сдержанной страстью, что подкашиваются ноги. Покорение такого мужчины – как покорение Эвереста. Не повезет - свалишься с отвесного склона, а повезет – поднимешься на вершину один раз, другого шанса не дадут. И поймешь, что повезло тем, кто вовремя упал.
Трое мужчин, ведущих длинный список побед над женским полом. Со всеми тремя жизнь успела ее столкнуть, правда, в разное время. Завтра она увидит их всех. Но сейчас ее волнует только один – и она еще раз попытается покорить его. Теперь она будет умнее, не пойдет напролом. Есть масса ухищрений, о которых мужчины даже не догадываются. Завтра.
В сумраке кабинета ярко выделялось пятно света от настольной лампы. Мужчина с серьезным видом склонился над документами, ничего не замечая вокруг. Не слыша, как тихонько приоткрылась дверь из конференц-зала. Две ладони легли на его лицо, заставив вздрогнуть и погрузив на несколько мгновений в темноту. Он произнес имя, и руки опустились на его плечи, заскользили, обвились вокруг шеи. Над ухом раздался вызывающий головокружение вкрадчивый шепот, одна рука нырнула в ворот рубашки, а другая прошлась невесомо по щеке, обвела линию губ. Он поймал эту маленькую ручку, поцеловал каждый пальчик, перевернул и мягко пощекотал языком ладошку, тронул губами запястье, поднялся выше, к внутреннему сгибу локтя. Услышал за спинкой кресла полу-выдох, полу-стон, встал, повернулся, положил плененную руку себе на плечо. Несколькими движениями разобрался с деталями одежды, мешающими осуществлению его намерений, приподнял девушку, дал возможность ухватиться за него, обвиться вокруг, как вьюн обвивается вокруг дерева. И резко прижал к стене. Потом снова. Еще и еще раз. Показалось, что она сопротивляется, но ей просто трудно было двигаться между прохладной стеной и разгоряченным мужским телом. Перенес легкую ношу на край стола и продолжил движение. Впившиеся в спину через тонкую ткань рубашки пальцы привели его в чувство, когда в кабинете вместо сумерек воцарилась темнота. Он уже мог говорить, но голос еще чуть хрипел.
- Кать. Ты меня с ума сведешь.
- А что сразу – Катя. Я только спросила, долго ли ты еще будешь тут сидеть. Не знала, как это на тебя подействует. Обычные слова.
- Ты необычная. Подкралась, обняла… Думаешь, я слышал, что именно ты шепнула? Только задумался, размечтался, чтобы случилось, если бы ты появилась здесь. И ты появилась. Сначала даже показалось, что пригрезилось.
- А я хотела тебе позвонить, но решила связаться с Машей. И угадала! Собралась устроить тебе сюрприз. А устроила – себе. Твои грезы, они такие…хм, реальные.
- Ты все еще считаешь, что нельзя мешать личную жизнь и работу? Неужели не понравилось?
Она смутилась, расцепила скрещенные ноги и руки, сомкнутые у него за спиной, попыталась оттолкнуть. Но Алекс продолжал удерживать ее в плотном кольце объятий.
- Саш, сколько раз ты занимался этим на рабочем месте?
- Не поверишь – ни разу. Не путай меня с Андреем. Сегодня – впервые.
- Ага. Ты еще скажи, что я у тебя первая.
- Первая. – Он подтвердил, не моргнув глазом. – Первая, которую я люблю. И с тобой всегда – как в первый раз.
- Врун, - пробормотала Катерина, прижалась щекой к его груди и вздохнула. – Не знаешь, чего это я в тебя такая влюбленная?
- Потому что я сексуальный и неотразимый. – Саша улыбнулся ее возмущенному виду. – Шучу.
- В каждой шутке… - назидательно произнесла девушка и высвободилась. – Но если мы не поторопимся и не отправимся ко мне на ужин, вся твоя неотразимость будет подпорчена Пушкаревым-старшим.
Она застегнула блузку, поправила юбку и занялась поиском одной детали своего туалета. Немаловажная деталь никак не находилась. Похоже, ей придется отправиться домой без нее, почти как героине фильма Тинто Брасса. Допустим, до дома она доберется, не умерев со стыда. Но завтра придет уборщица и обнаружит… Катя покраснела до корней волос. Еще раз заглянула под стол. Алекс уже привел свой внешний вид в порядок и, привалившись к стене, с ухмылкой наблюдал за ее тщетным поиском. Он держал левую руку в кармане, сжимая в кулаке шелково-кружевной лоскут цвета слоновой кости, и не собирался в этом признаваться.
Катя уже оставила надежду что-либо отыскать. Посмотрела на мужчину подозрительно и попросила подождать ее у лифта. Надо было забрать сумочку в мастерской у Милко, куда она заскочила раньше, чтобы поздороваться с Ольгой Вячеславовной.
Александр набрал номер. Он уже давно откладывал этот звонок из-за проблем, хлопот и сомнений.
-Привет. Это я. Да. Все хорошо. Надо встретиться. Мне нужен развод. До завтра.
Выдохнул. Следовало разобраться с этим гораздо раньше, но тогда ему было абсолютно все равно.
Два человека прекрасно расслышали его слова. Мужчина, притаившийся в темном конференц-зале, с удовольствием потер руки. Девушка, вернувшаяся в приемную, ошеломленно опустилась на стул, сраженная новостью.
Глава 35.
Хорошо вчера посидели. Катерина настояла, чтобы они пришли к ней домой по одному, с разницей в пятнадцать минут, и он уступил. Это совершенно новое ощущение для него – уступать и поддаваться. И не такое уж страшное, как казалось раньше, несмотря на то, что он совсем не понимал Катиной логики. Зачем прятаться и устраивать шпионские игры? Особенно смешно было то, что Катина мама прекрасно видела, как они подъехали, и как Катя вышла из его машины. Это он заметил сразу, но девушке ничего не сказал. За пятнадцать минут ожидания он постоянно поглядывал на пушкаревские окна и пару раз встретился взглядом с Еленой Александровной. Та тоже с любопытством дежурила за занавеской.
Когда он поднялся, Катя выскочила первая в прихожую, открыла дверь и деланно удивилась:
- Александр Юрьевич! Вот уж не ожидала. Что-то случилось?
- Катюша, не держи гостя в дверях, приглашай в дом. – Елена Александровна показалась за спиной дочери, улыбнулась Воропаеву понимающе и немного лукаво.
Зорькин – обязательный участник завтраков, обедов и ужинов в семействе Пушкаревых, тоже высунул голову из дверей кухни, кивнул вместо приветствия. Уставился на Воропаева с удивлением, недоумением и недоверием. «Знает», - понял Алекс. Пожал крепко руку финансовому директору, повернулся к Валерию Сергеевичу, повторил процедуру, но, уже не применяя особого нажима. Коля подул на побелевшие пальцы и обиженно вскинул глаза: «За что?».
Катя тут же утащила Александра в комнату, обсудить дела фирмы. И без всякого перехода накинулась на него:
- Зачем ты так?
- А чего он… смотрит. Ты ему все рассказала?
- Колька мой друг, вот и волнуется, что я попаду в «плохие руки». И, между прочим, он меня прикрывал, пока я была у «Киры на девичнике». Ты его благодарить должен, а не демонстрировать силу.
- Поблагодарю. Как-нибудь. А зачем компьютер включаешь?
- А если зайдет кто? Мы же про работу говорим.
- Ой, Кать, какая же ты секретница. Пообещай, что у нас не будет тайн.
- Мы пока так плохо знаем друг друга – сплошные тайны, «белые пятна». А ты можешь пообещать обойтись без секретов?
- У меня нет таких секретов, которые могли бы повлиять на наши отношения. – Он ответил уверенно и твердо.
- Саш, а ты часто врешь? – она хотела задать еще несколько вопросов, но не решалась.
- Редко. Практически – никогда. Поэтому, подумай хорошенько, хочешь ли услышать ответ, прежде чем задать вопрос. Но оставляю за собой право промолчать.- Алексу не понравилось направление беседы. Гораздо приятнее было прижимать к себе сидящую на его коленях Катю. Прокрадываться под одежду, наблюдая за ее неизменным смущением. Ощущать ее волнение и зарождающееся желание. Самому волноваться и желать.
- Кать, поехали ко мне?
- С ума сошел? Кто меня отпустит в ночь из дома. Даже и не заикайся, а то папа…
- Сошел, - согласился он. - И это не предел, продолжаю сходить… Переезжай ко мне. Без тебя я не могу ни спать, ни есть.
- Я… Мне… Узнаю Воропаева. Только о себе и думаешь.
- А ты не хочешь быть со мной всегда? И днем и ночью? И летом и зимой? В болезни и здравии?
- Вот так, без всякой артподготовки? С бухты-барахты?
- Продолжаешь считать меня герцогом «Синяя борода»? Нет? Тогда давай поженимся?
- Когда? – она спросила в лоб. – Завтра? Для тебя ведь не проблема организовать все быстро. И сможем сразу быть вместе. Хочешь завтра?
- Хочу сегодня. – Ему вдруг стало тревожно от ее неожиданного натиска.
- Но хочу все по правилам. Чтобы свадьба, а не роспись. Я же собираюсь один раз в жизни жениться.
- Организуешь прием на пятьсот нужных гостей?
- Вовсе нет. Хочу мило, по домашнему. Но торжественно.
- А я подумала, что хочешь немного оттянуть счастливый момент, пока решаешь какие-то проблемы.
В дверь деликатно постучались. Катя вскочила, отозвалась:
- Да, мам.
- Идите ужинать. – Елена Александровна не стала открывать дверь.
- У тебя очень тактичная мама.
- И очень вспыльчивый папа. Так что стоит поторопиться.
Ужин прошел спокойно, но Александра не покидало беспокойство. Неужели Катя о чем-то подозревает? Нет, никто не может знать о его маленьком секрете. Дело давнее… Да и в паспорте у него штампа нет. Пришлось договориться при обмене с паспортисткой. И в личном деле графа пуста. Может интуиция? У многих женщин она работает потрясающе. Но, если бы Катя точно знала… Неужели не бросила бы обвинение в лицо? Не устроила бы выяснение отношений?
В этих размышлениях и сомнениях он провел всю ночь. Одно было ясно – решать вопрос с женитьбой надо срочно и без шума.
Катерина положила трубку.
« Воропаев морочит вам голову. Поиграет, как со многими другими, и бросит. Он вообще не способен на любовь, на искренние отношения. Например, он наверняка не признался вам, что женат? Что вы про него знаете? Про его бизнес? Про личную жизнь? Про сексуальные предпочтения? Дождется, когда вы попадете в зависимость от него и проявит себя во всей красе. Уж поверьте. Факт известный. Поберегите себя. Совет друга».
Глуховатый голос, немного измененный, но кажется знакомым. Чего добивается неожиданно обретенный «друг»? Развести их с Сашей? Сделать кому-то из них плохо? Или действительно предостеречь ее от беды?
Ну, бросила она пробный шар. Саша ничего не ответил по существу, но уверено отмел мысль, что им что-то может помешать быть вместе. Нельзя, нельзя пускать в душу яд сомнения. Сашка – замечательный. Сложный, закрытый, часто непредсказуемый. Но что же за женщина могла женить его на себе? Особенная. Это точно. Сможет ли она соперничать с ней?
Буду просто любить. И – будь что будет!
Я люблю тебя.
Знаю всех ближе,
Всех лучше. Всех глубже.
Таким тебя вижу,
Каким не видел никто, никогда.
Вижу в прошлом и будущем,
Сквозь разлуки, размолвки, года ...
Я одна тебя знаю таким,
какой ты на самом деле.
Я одна владею сердцем твоим,
больше, чем все владельцы,
владею!
Ведь оно у тебя, как заклятый клад;
не подступишься -
чудища, пропасти, бесы...
Я зажмурилась.
Я пошла наугад.
В черных чащах плутала,
взбиралась по кручам отвесным,
сколько раз готова была отступить,
сколько раз могла разбиться о скалы...
Я люблю тебя.
Я не могу не любить.
НЕ могу уступить!
Это я тебя отыскала!
Глава 36.
Лялька никогда ничего не просила. Она не просила его остаться, наоборот, постоянно напоминала, что они решили всего лишь провести вместе ночь. Гнала его от себя, а Рома никак не мог уйти. Она никогда не требовала отчета – где и с кем он был. И не отчитывалась сама. Каждый вечер он пытался выудить из нее сведения о том, как девушка провела день, а она скупо роняла слова про школу, про уроки, подготовку к экзаменам. Иногда рассказывала об одноклассниках, среди которых у нее было полно друзей-мальчишек, заставляя Ромку сгорать от ревности.
Он вылавливал ее у школы или у дома, уговаривал пойти погулять, посидеть в кафе, сходить в кино, и Лялька иногда нехотя соглашалась. А иногда отказывалась, ссылаясь на строгих родителей, на занятия с репетитором по английскому, на большое домашнее задание. Тогда он проводил время в одиночестве, злясь на весь свет. Поначалу он пробовал пойти с Андрюхой куда-нибудь, кадрить девиц, развлекаться, но без Ляльки веселья не получалось. И девчонки казались несимпатичными, и настроение было отвратительным, не хотелось ничего – только снова увидеться с Лялькой.
С ней время пролетало совершенно по-другому. Они часами бродили по Ленинским горам, гуляли по Арбату, на Патриарших, в Измайлово. Лялька делилась с ним, показывала ему свои любимые места. Рома вытаскивал ее на рок-концерты в Зеленый театр парка Горького, в ЦДТ, устраивал вылазки на студенческие пати в ДК МЭИ, на Горбушку, заманивал на аттракционы ВДНХ. Лялька пыталась разбудить в нем поэтическое восприятие Москвы, а он в свою очередь – расшевелить это серьезное маленькое существо, заставить озорно и заразительно хохотать. А смеялась она умопомрачительно. Ромка смотрел на приоткрытый маленький ротик, на закинутую голову, на слезы, брызжущие из глаз от приступа неудержимого смеха и сходил с ума. Так хотелось сжать девчонку в объятиях и целовать, целовать…
Еще он любил ездить с Лялькой в метро. Когда в час пик толпа прижимала их друг к другу, оглушающий шум не давал говорить, они просто стояли рядом и молчали. Рома смотрел на ее макушку, чувствовал ее дыхание на своей груди и мечтал, чтобы короткая ветка превратилась в кольцевую. А на эскалаторе он всегда становился на две-три ступеньки ниже, чтобы Лялька могла обнять руками его за шею и сосредоточенно высматривать что-то в его глазах. Тогда ему удавалось сорвать неразрешенный поцелуй и не получить взбучку. Лялька очень щепетильно относилась к проявлениям чувств на людях. Девушка категорически не хотела, что бы кто-нибудь узнал про их встречи.
Но когда они приезжали к Малиновскому домой, она переставала сдерживаться, отбрасывала в сторону стыдливость и охотно отвечала на его ласки. И это сочетание неиспорченности, сдержанности и раскованности, щедрости, открытости для экспериментов оставалось для Романа волнующей загадкой.
Лялька не умела готовить и они довольствовались пельменями или котлетами из кулинарии. Лялька не пыталась наводить уют в его маленькой квартирке, она вообще была безразлична к быту. Зато она продолжала что-то рисовать в альбоме, часами просиживала, завернувшись в простыню, покусывая ручку и записывая в блокноте строки своих стихотворений. И везде с собой таскала маленький зеленый томик Тушновой, подаренный когда-то Кирой. Рома часто приставал, что бы она показала рисунки или стихи, но девушка отмахивалась от него.
- Ты все равно не поймешь.
Или декламировала из книжечки, пытливо вглядываясь в его лицо – не засмеется ли?
Нельзя за любовь – любое…
Нельзя что бы то, что всем…
За любовь платят любовью.
Или не платят совсем.
Принимают, и не смущаются.
Просто благодарят,
Или - и так случается –
Спасибо не говорят…
Горькое, вековечное…
Не буду судьбу корить.
Жалею тех, кому нечего
Или некому подарить.
Рома делал понимающее и романтическое лицо, но Лялька не верила.
- Ты, Малиновский неисправим. Тебе стихи, что слону – дробина.
А он в ответ поддразнивал ее:
- Зато ты скоро забудешь, как изъясняться прозой. И почему вас, девочек, так тянет к лирике, ахам и вздохам?
- Ты не поймешь. – Повторяла она. - И хватит называть меня девочкой, Лялькой, малышом. У нас разница всего три года, и я чувствую себя старше. Это ты у нас малыш. Все мечешься, не знаешь, чего хочешь от жизни. Меняешь девушек, гримасничаешь, веселишь всех. Рома, ты когда-нибудь повзрослеешь?
Он мотал головой и улыбался,
- Малыш, хватит читать нотации, иди лучше ко мне.
Лялька откладывала в сторону книгу и устраивалась с ним рядом. Потом спохватывалась, смотрела на часы и начинала быстро одеваться, прикрикивая на Рому, чтобы поторапливался.
Это были чудесные дни и вечера. Рома не хотел признаваться девушке, что уже давно ни с кем кроме нее не встречается. Что обожает ее стихи, хотя не вникает в их смысл, а просто слушает музыку ее голоса, любуется задумчивым лицом. Что с нетерпением ждет новой встречи.
Но всему хорошему рано или поздно приходит конец. Лялька вдруг стала нервная и дерганая, постоянно ему дерзила, гнала от себя активнее, чем обычно. И с родителями начала ссориться. В компании почти не появлялась, погрузилась в школьные проблемы, отказывалась даже от прогулок.
Рома несколько раз пытался подкараулить ее у школы, но она всегда выходила с толпой одноклассников и моментально терялась из виду. Как-то он встретил ее с высоким мальчиком в очках, из параллельного класса. Тот провожал Ляльку домой, что-то оживленно рассказывал, размахивая руками. А она смеялась всю дорогу, до самого подъезда, потом долго пыталась отобрать свой рюкзачок, стояла, чертила носком туфли на земле линии. А парень все говорил не переставая, взволнованно и эмоционально, то прикладывая руки к груди, то хватая Лялькину руку. И она уже не смеялась, слушала внимательно и молчала. В конце пространной речи забрала рюкзак, нежно поцеловала ухажера в щеку и ушла.
А Роман помчался к Андрею. Они отправились в ресторан, как следует выпили, потом поехали по домам, предварительно познакомившись с двумя классными студентками последнего курса мединститута. Ромке досталась Марина – аппетитная и многословная шатенка. Она жарко дышала пьяному Малиновскому на ухо, рассказывая о своих фантазиях, а он все пил и пил, жаловался ей на Ляльку, на то, что его никто не любит и не понимает, на то, что жизнь – как слоеный пирог…
Проснулся он поздно, с жуткой головной болью. Марины не было, скорее всего, ушла еще вечером, поняв, что от напившегося до бесчувствия мужчины толка никакого не будет. На всякий случай оставила ему листочек с номером телефона за зеркалом в прихожей. Рома выбросил его в мусор и достал из холодильника кефир. Жадно выпил целый литр, посмотрел на себя в зеркало, поморщился. Глаза припухшие, на щеке наискосок отпечаток шва от наволочки. Откуда-то ощутимо сквозило. Он вышел в прихожую и запер дверь, не захлопнутую Мариной. Задел краем халата лежащие на тумбочке листы, он тут же разлетелись по полу веером, открывая его взгляду свое содержание. Рома замер. Это были его портреты, сделанные карандашом и пастелью. Вот этот Лялька сделала в первый день знакомства, лицо изображено нагловатым, персонаж смотрит на эту… как ее… кажется, Марту с похотливыми огоньками в глазах. А следующий портрет совсем другой, здесь Рома понравился себе – веселый прищур и мягкая улыбка. Рома с очередной девицей. Рома, замотанный в простыню, наподобие римской тоги несет тарелку пельменей. Рома злится. Рома флиртует. Рома с Андреем пьют пиво, Рома обнимает девицу, Рома спит. В каждом рисунке он был то нежным, то дерзким, то карикатурным зайчиком-плейбоем, в зависимости от настроения художника.
Малиновский собрал листы и присел на край кровати, ошеломленный неожиданным открытием. Лялька любит его! Это точно. Но не верит в его любовь. Это тоже естественно. Он ни разу не признавался ей, довольствовался тем, что она находится рядом и ничего не требует. А зря, вон – мальчишка не робеет, говорит о чувствах, не стесняясь. Но он-то не мальчишка! Разве нет? Рядом с Лялькой – глупый влюбленный щенок. Да еще его многочисленные интрижки. Скольким она была свидетельницей? Она не поверит, даже если он будет ползать перед ней на коленях. Но он все исправит! И начнет сегодня же, после сдачи коллоквиума. Он засыплет ее подарками и будет штурмовать крепость, пока она не сдастся. Сдастся! Если действительно любит – а это видно в каждом рисунке…
Но когда вечером Роман подошел к дому девушки, его ждал сюрприз. Она появилась не одна. Подъехала в шикарной иномарке, за рулем которой сидел Воропаев. Александр должен был находиться в Италии, постигать азы модельного бизнеса у синьора Ковалли, но вместо этого, он вышел из машины, подал руку даме – причем его даме, Ромкиной! И пошел с ней в подъезд. Вышел через два с половиной часа, заставив сидящего на лавочке Малиновского пережить все муки ада. Он хотел подняться к Ляльке, но боялся узнать правду. И с родителями своими она запретила ему контакировать. Сидел еще долго, уставившись на ее окна, потом поплелся домой. Но уснуть так и не смог.
Подежурив несколько дней у школы, Роман обнаружил, что Воропаев забирает Ляльку каждый день после уроков и отвозит домой на машине. А еще Андрей сказал, что видел их на премьере нового фильма. И Лялька была в обалденном платье, совсем взрослая и невероятно красивая.
Глава 37.
Началась сессия, которую Ромка чуть не завалил, а у Ляльки – выпускные экзамены. Она шла на медаль, как корабль под полными парусами. Андрей добывал для друга скупые сведения через Киру. Рома то бесился, то впадал в отчаянье, ощущая, что не может без Ляльки. А она может. Он дождался выпускного и заявился в школу, преодолев кордон из дежурящих учителей. И простоял весь вечер в укромном уголке, наблюдая за парой Лялька – Алекс. Александр был похож на иностранца, в дорогом костюме, с манерами, столь удивительными на школьном вечере. Она – в длинном полуприлегающем и струящемся платье цвета маренго, на высоких шпильках, загадочная, желанная, любимая… Такая близкая и недосягаемая. Парой любовались все присутствующие. У Романа темнело в глазах от каждого прикосновения Алекса к Ляльке. Воропаев сопровождал девушку во всех перемещениях по залу, приобнимал за талию, танцевал все медляки. Только однажды он вышел покурить на крыльцо, и Малиновский тут же воспользовался моментом. Подошел к Ляльке, пригласил на танец. Он говорил о любви, о ревности, о страсти, а она молчала и смотрела в его глаза. А после танца отошла, попросив дождаться. Вернулась со знакомой зеленой книжечкой, вручила со словами: «прощальный подарок». И уехала с Сашкой.
Через пару дней он узнал, что Лялька выехала в Италию вместе с Воропаевым. А у него остались рисунки, бессонные ночи и стихотворение, заложенное Лялькой для него календариком.
Надо верными оставаться,
до могилы любовь неся,
надо вовремя расставаться,
если верными быть нельзя.
Пусть вовек такого не будет,
но кто знает, что суждено?
Так не будет, но все мы люди...
Все равно - запомни одно:
я не буду тобою брошена,
лгать не станешь мне, как врагу
мы расстанемся как положено,-
я сама тебе помогу.
Эти строки Рома перечитывал много раз, как приговоренный к смерти перечитывает свой приговор, надеясь отыскать намек на помилование или хотя бы отсрочку.
Скорее всего, Лялька пришла в тот вечер к нему и застала с Мариной. И доказывать, что у них ничего не было – бесполезная затея. Его репутация говорила сама за себя, и подтвердилась нахождением женщины в его квартире. Как не прикидывай – выходило, что во всем виноват он сам. Но думать об этом постоянно было невыносимо, гораздо легче стало винить Воропаева, так некстати объявившегося, встрявшего в непростую ситуацию, не давшего Роме возможности все уладить.
Сначала Малиновский пил. Сидел дома взаперти и рассматривал рисунки, перечитывал стихи. Представлял Ляльку с Александром. Потом он ударился в отчаянный загул, удивляя даже привыкшего ко всему Андрея. Со временем успокоился, вернулся к прежнему образу жизни – учился, работал, веселился, занялся «моделизмом». Только поклялся себе, что больше никогда не влюбится. И никогда не женится.
Прошло несколько лет. Его клятва выдержала тяжелое испытание, когда Лялька вернулась. Она работала в Москве, была постоянной посетительницей всех светских мероприятий, поэтому очень часто встречалась у него на пути. Девушка превратилась в энергичную, резковатую бизнес-леди, стильную, уверенную в себе. Она притягивала мужчин, привлекала скрытой страстностью, но выбирала их для себя тщательно, ни с кем не оставаясь надолго. С Малиновским познакомилась заново, не подавая вида, что у них что-то было раньше, поддерживала деловые отношения, пресекая попытки устроить экскурс в прошлое. Поначалу он преследовал ее, как безумный, но неизменно наталкивался на холодную и прочную стену, теряя весь пыл и энтузиазм.
Но все-таки они еще были вместе. Один раз. На теплоходе проходила вечеринка, посвященная десятилетию одной косметической фирмы, выступали известные артисты, приглашенные веселились, пили, танцевали.
Зазвучала песня Алены Свиридовой, Роман вдруг подошел к Ляльке и пригласил.
Небо в тот вечер не предвещало ничего,
Странная встреча, ты не заметила его,
Только вспомнила опять…
Тихо коснулась тревога сердца твоего,
Ты обернулась и вдруг увидела его,
Но не знала, что сказать.
Он не удержался и начал гладить ее, привлекая к себе, прижимаясь вплотную бедрами, наклонился, поцеловал в маленькое ушко.
Это ведь я, как ты мог не узнать,
Это ведь я, все вернулось опять,
Не уходи, я прошу, обернись,
Может целая жизнь
Быть такой пустою…
Почувствовал, что она взволнованно вздохнула, потянулась к нему губами, переместился в угол зала, где не так ярко сверкала цветомузыка.
За поворотом исчез знакомый силуэт,
Мелочь, но что там… год продолжался триста лет,
А его с тобою нет.
Им стало жарко и душно. Они выскочили из зала и почти бегом оправились в каюту, закрылись, целовались, лихорадочно скидывая одежду, рухнули на неудобную узкую койку… Музыка гремела, проникая во все уголки теплохода.
Небо застыло и уронил слезинки дождь,
Сердце заныло, а ты стоишь, чего-то ждешь,
Лишь глаза кричат во след:
Это ведь я, как ты мог не узнать…
Он был на седьмом небе. Все было по-другому, не так как тогда, но горькие поцелуи, словно последние в жизни, оживили его от долгой спячки. Он рассказывал ей о том, что с ним приключилось тогда, перед ее отъездом и сразу после, надеясь, что она простит и вернется.
Лялька курила, слушая несвязные признания, и кивала головой.
- Я никогда не обольщалась на твой счет. Знала, что ты в любую минуту можешь сорваться, умчаться к очередной пассии. Жила сегодняшним днем, без иллюзий. Да, любила. Просыпалась и засыпала с твоим именем. Но сейчас это не важно. Все прошло. Я замужем. Муж открыл с итальянцами фирму, выпускающую модную мужскую одежду. Я ему помогаю.
- А сегодня? Что это было? Просто развлечение? – Малиновский был потрясен ее спокойствием.
Она поправила прическу и посмотрела на него иронично.
- Рома, расслабься. Тебе ведь очень хотелось. И на меня вдруг нахлынуло. Мы же не будем делать из этого проблему, правда? Чао, бамбино.
Вышла, оставив его недоуменным, разочарованным, разбитым на тысячу маленьких осколков. Через неделю вернулась в Италию.
Сейчас она снова находилась в Москве, абсолютно чужая любимая женщина. Продвигала свое дело, моталась по Парижам, Миланам и прочим заграницам, возвращалась. Ввязывалась в сумасшедшие романы. А с Малиновским общалась, как с обычным знакомым.
Он давно оставил мысль вернуть ее. Просто наблюдал со стороны за ее бурной жизнью и жил своей, сосредоточив все отрицательные эмоции на Воропаеве. Почему-то казалось, что если удастся заставить Алекса страдать, собственная многолетняя боль пощадит и отпустит. Это было глупо и несправедливо, но он упрямо строил планы отмщения.