********************

Две томительные недели, отсчитывая мучительные дни. Сердце бьётся медленно и гулко, как в пустоте.
Он не звонит и не позвонит, ты же знаешь. Ему не до тебя, у него свои дела, семья, своя жизнь, которой ты не знаешь. И не должна знать.
Ты для него – приключение, шалость, развлечение. Всплеск эмоций, страсти, яркая искорка в спокойном течение жизни. Он живёт не для тебя. Он давно перестал быть одиноким волком. У него жена и маленькая дочка. А с тобой всё слишком поздно.
Ты знаешь, что он никогда не разведётся с женой, он делает политическую карьеру. А ты изводишь себя ревнивыми мыслями – любит он жену или нет? Вдруг ты лишь удобное приложение на пару часов, а с ней он другой? Шепчет ей на ушко слова любви, целует не так, как тебя… ещё нежнее.
Все эти мысли не дают покоя и каждый раз после встречи с ним ты клянёшься себе, что это было в последний раз. Что больше никогда, ни одной встречи с ним, ни одной поездки… Порой  вы не видитесь по несколько недель и твоё самобичевание превращается  в тоску и отчаяние. Томительное ожидание звонка, когда понимаешь, что ни за что не откажешься от встречи, просто не сможешь, не удержишься от соблазна, сойдёшь с ума, если его не увидишь…
А он всё не звонит. Ему не до тебя.
Приходит нервозность.
Нет времени ни на что. Своя семья, бизнес. Муж, родители, свекровь. И ты стараешься, у тебя ведь так много обязательств. Столько лет работать не покладая рук, а всё для чего? Чтобы быть не хуже других, чтобы забыть прошлые обиды и неудачи, чтобы стать самостоятельной и независимой. И получать удовлетворение от собственных успехов и достижений. Всё по плану, никаких накладок.  Семейный прибыльный бизнес, дом – свой  загородный дом! – полная  чаша, муж любит, родители тобой гордятся. Что ещё нужно?
Ребёнок.
Последний и самый важный пункт  твоего плана, подтверждение успеха… Всё сбылось.
Самое время родить ребёнка. Муж ждёт с нетерпением, родители мечтают о внуках, да и ты… да, ты хочешь стать матерью.
Глубокий вздох, улыбка, взгляд мужа полный надежды.
Да, мы же хотим, готовы, давай попробуем…
- «Красная стрела», семнадцатого. Билет тебе доставит курьер.
И ты смотришь в глаза мужа и улыбаешься уже натужно и не ему. Сердце бьётся, как сумасшедшее.
Ты всё-таки живая…
Что, милый? О чём хотела поговорить? Да… мне нужно уехать. Не надо так нервничать, это всего на пару дней… Конечно, когда вернусь,  обязательно поговорим.
«Красная стрела», семнадцатое.
И жизнь заиграла новыми красками, появился смысл. Ты счастлива – он позвонил. Ты снова чувствуешь себя молодой и красивой, в голове столько мыслей… Что надеть, какую причёску сделать, чем удивить, как войти, что сказать… или не говорить? Наверное, это будет интересно, изобразить таинственную и молчаливую незнакомку. Это же игра.
Игра для них двоих.
И наплевать, что придётся бросать дела, врать мужу и лететь в Питер. Целый день слоняться по городу без дела, зная, что ОН где-то рядом. Занят своими делами. Зато в 23.55  отправление поезда и у них будет много часов вдвоём.
Ты улыбаешься ему напоследок игривой, задорной улыбкой, а его глаза с опасной искоркой обещают продолжение интересной игры и неземное блаженство. И он  никогда не узнает, что когда ты приедешь домой, то запрёшься в ванной, скрываясь ото всех, и будешь плакать, жалея и ругая себя. А потом будешь врать мужу, что глаза красные, потому что мыло попало.
Что-то не так с твоей жизнью. Почему всё самое важное случается так глупо?  Что ты делаешь не так?
Когда-то, спасаясь от ошибок,  всё распланировала и по привычке  пошла к своей цели, не оборачиваясь по сторонам. Жизнь превратилась в трудное восхождение на гору.  Взять вершину и не совершить ошибок, подниматься уверенно, каждый шаг совершать обдуманно… Но не удержалась, снова закружило. Ты срывалась и падала вниз, не хватало выдержки, чтобы удержаться.
…Неправда. Ты не падала. Ты парила над бездной и получала от этого колоссальное удовольствие.
В какой-то момент это и стало смыслом твоей жизни.
Смыслом твоей нескладной жизни…
************************

Всё началось пять лет назад. Когда она уходила из «Зималетто» и от Андрея.  Написала заявление об уходе и передала все документы на «НикаМоду» Ждановым. Освободила себя.
Та история вымотала её, но ещё страшнее было заглядывать в будущее, оно виделось туманным.
Андрей  просил её не уходить. Умолял не рубить с плеча,  давал какие-то обещания,  просил прощения, клялся в любви. Катя до сих пор не могла понять, почему у них так ничего и не получилось.  К тому моменту она простила Жданову всё на свете.  Она любила его, но когда он начинал ей говорить о своей любви, в душе поднималось чувство неприятия… или недоверия? Наверное, в этом всё дело. Она ему не верила. Простила, но веры не было. Подсознательно боялась, что он может снова её обидеть, что ничего у них не выйдет, что станет только хуже и больнее. Некоторое время они ещё пытались что-то наладить в своих отношениях, что-то спасти, что-то построить заново, но напряжение лишь нарастало. Андрей страдал, злился, ревновал…
Ревновал? Ах да, ведь ещё Миша был. К нему-то Жданов и ревновал, и злился из-за него тоже. В один далеко не прекрасный момент ситуация вышла из-под контроля. Андрей подрался с Мишей, а потом потребовал от неё решения. Какого решения, Катя до сих не совсем понимала. Она и так была с ним, а замуж он её вроде не звал.  Но всё равно был уверен, что «решение» она примет в его пользу. Но Катя пришла к выводу, что узел этот надо как-то разрубить.   Чтобы освободить и себя, и Андрея. Слишком горячо всё между ними было, слишком непривычно и опустошающее. Они оказались не готовы к любви и к чувству вины, которое их любовь сопровождало неотступно. 
Она всё-таки приняла решение, как Андрей её и просил. Но для него оно оказалось неожиданным. Катя приняла предложение Борщёва уехать работать в Питер.  Безумный это был поступок или правильный, она уже не узнает. Но никогда не сможет забыть взгляд Андрея, потрясённый и несчастный. Он выслушал её молча, только смотрел неотрывно и этот взгляд заставлял Катю  заикаться и запинаться от нервозности.  Но она всё ему сказала. Что  жить так не может, что всё слишком, что надо сделать паузу… успокоиться.
Надо немного подождать. Немного, слышишь? Успокоиться и понять…
Он кивнул. Потом поднялся и пошёл к выходу.
Захлопнувшаяся за ним дверь заставила её вздрогнуть от ужаса содеянного. Катя уже тогда понимала, что всё кончено. Что Андрей не простит и не вернётся.
Она уехала с Мишей в Питер вся почерневшая от своего горя. Как же она тогда любила Жданова… Но сознательно оставила его в прежней, спокойной и знакомой ему  жизни. Убеждала себя, что так будет лучше. Кажется, она сама себе верила тогда.
Прошло время, и она перестала плакать, в душе осталась горечь вперемешку с сомнениями, но настал момент начинать всё сначала, вот только сил не было.  Вопреки всему всё чаще задумывалась о возвращении в Москву, что возможно она ошиблась и поторопилась и нужно дать им с Андреем ещё один шанс. Останавливало только понимание того, что Жданов её не ждёт. А если и ждёт, то с ещё одной затаённой обидой.
Миша на что-то надеялся, даже объясниться с ней пытался, на свидание приглашал.
И она пошла, переступив через горечь и пустоту в душе.  Усиленно искала в Борщёве положительные качества и пополняла список его достоинств, словно видимых ей не доставало.
Не хватало… Парения над бездной ей не хватало, того сумасшедшего головокружительного чувства свободы и лёгкости, когда крылья за спиной вырастают.
С Мишей этого не случилось, хотя он на что-то надеялся, Катя это понимала. Но пересилить себя было невозможно.
А потом появился ОН.
Александр Воропаев. Её мучитель. Циничный, насмешливый, непредсказуемый, порой жестокий в своих шуточках, умеющий видеть в людях слабые места и бить в нужный момент. Знающий чего хочет и добивающийся своего любыми путями.
Они встретились в другом городе, в другой жизни, в другом измерении. Мужчина и женщина, знакомые раньше, но чужие друг другу люди. Между ними стояло много всего – прежняя вражда и настороженность, борьба, недоверие. Они встретились впервые после того злополучного обеда, когда она ещё была президентом «Зималетто»  и Воропаев просил у неё денег.  Ему тогда было непросто, а она держалась подчёркнуто холодно и официально, в отместку за все прошлые нанесённые им обиды. А при новой встрече  снова всё поменялось, она была разбитой и потерянной, а он вновь на коне, уверенный в себе и вновь насмешливый.
На том обеде он откровенно флиртовал с ней, предлагал секс,  но это тогда звучало так глупо и ужасающе, что вызывало лишь её презрительную усмешку. Он хватал её за руку, а глаза глядели колко. Она кинула на стол пятисотрублёвую купюру и гордо удалилась, и он затаил обиду. А обид Александр Воропаев не прощал, он любил и умел отыгрываться.
В Питере она была одна. Не было Андрея, не было жизни, снова не было уверенности в себе, она была в разладе с самой собой. Миша ждал и надеялся, был влюблён, а у неё всё было на сопротивление. Миша купил ей кольцо, а она зачем-то отправилась на встречу с Воропаевым. Никому не нужный обед, во время которого он должен был отыграться на ней за ту обиду, что она нанесла ему. Катя знала, что ничем хорошим это закончиться не может, но на встречу  всё равно пошла. Молча выслушала всё – и о своей глупости природной, и о доверчивости бабьей, и о неискушённости невероятной, раз доверилась такому как Жданов.  Что ум женский короток, поступки частенько необъяснимы, самомнение невероятное… жених её новый, курам на смех.
Катя слушала издевательские речи, уткнувшись взглядом в свою тарелку, и чувствовала, как обида и злость  растапливают черноту и отчаяние в душе. Кажется, она не сказала ему за весь обед ни единого слова и даже не подумала попрощаться. Они вместе вышли из ресторана, Катя направилась к выходу, а Воропаев вдруг взял её за руку и повёл в сторону лифта.
Его номер находился на пятом этаже. Как они до номера дотянули – совершенно непонятно. Выходили из лифта и натолкнулись на каких-то людей. Те посмотрели ошарашено, а им не было до этого никакого дела. Ввалились в номер, и Воропаев нетерпеливо рванул блузку на её груди, а потом уже закрыл дверь. 
То, что произошло между ними тогда, перевернуло всю её жизнь, раскололо на две неровные части с острыми краями.
Сашка был совсем не таким, как Андрей. Воропаев не думал о ней, не заботился о её чувствах, крутил её как куклу, он не хотел ничего знать о её смущении и неопытности. В его руках была невероятная сила, а глаза, и без того горящие и опасные, зажглись просто дьявольским огнём. Он не обращал внимания ни на её протесты, ни на стоны наслаждения, которые слетали с её губ. Он брал от неё что хотел без спроса.
Он мстил Андрею.
Это Катя поняла уже позже, когда Воропаев оставил её на полу ванной комнаты, без сил, опустошённую, как сломанную игрушку. Он действительно тогда сломал её и собой был доволен.  Он не оставил ей выбора, у неё не было пути назад. За вспышку безумия и страсти она заплатила с лихвой.  Теперь она, при всём желании, не смогла бы вернуться к Андрею.
Теперь бы не смогла.
Когда она уходила, Воропаев даже головы не повернул. А она уходила, убегала. В порванной блузке, на подгибающихся ногах и с распухшими от злых и неистовых поцелуев губами. И с ненавистью в душе к самой себе.
В подъезде её дома ждал Миша, но Катя прошла мимо него, словно не заметив. Закрыла дверь, а по щекам потекли слёзы.  Борщёв ещё звонил и стучал в дверь, пытаясь до неё докричаться, но она закрыла за собой дверь ванной комнаты, залезла в горячую воду и принялась с остервенением тереть себя мочалкой. Но синяки от Сашкиных пальцев и следы засосов оттереть было невозможно. Кожа покраснела, стало больно.
Как же она себя тогда ненавидела…  Считала себя предательницей, просила у Андрея прощения, словно он мог быть рядом и мог её слышать.  Мог её простить. Сколько слёз пролила… в душе лопнула какая-то тонкая струнка и в те одни она наконец выплакала всю свою боль и безысходность.
Потребовалось много дней прежде чем Катя начала приходить в себя. Уже не думала о том, чтобы позвонить Андрею, поставив на себе клеймо предательницы, занялась поиском новой работы,  потому что рядом с Мишей находиться стало  невозможно.  О Воропаеве старалась не вспоминать, решила вычеркнуть тот день из жизни, благо, что синяки скоро сошли и видимых воспоминаний не осталось.
Правда, длилось это забвение недолго. Он сам явился. Позвонил и вежливо пригласил на ужин.
Какой ужин?! Зачем он ей звонит? Мало ею попользовался?
А она тоже хороша! Нет бы ответить ему, послать куда подальше,  а у неё словно язык к нёбу прирос, во рту пересохло, в ушах оглушительными толчками пульсировала кровь. Пока собиралась с мыслями, Воропаев сухо продиктовал адрес ресторана и время встречи, и отключился. А Катя продолжала стоять, прижимая к уху трубку и не слыша лихорадочных гудков.
Зачем-то она пошла и на эту встречу. Слушала пустые разговоры Воропаева, не совсем понимая, что же происходит.  Иногда Саша сбивался, когда в их отдельный кабинет, где они ужинали, входил официант.  А потом всё в один момент встало на свои места.  Воропаев поставил бокал с вином на стол, поднялся и выдернул Катю из-за стола.
Потом она удивлялась, как могла не вспомнить о незапертой двери. Ведь мог вернуться официант или кто-то  другой зайти… да мало ли что ещё могло произойти? И как можно было так низко пасть – заниматься с Воропаевым сексом (а любовью это никак нельзя было назвать) прямо в ресторане, на каком-то неудобном диванчике в углу?
Когда официант всё-таки вернулся, они уже сидели за столом как ни в чём не бывало, Сашка снова что-то рассказывал, а Катя в удивлении его разглядывала.
Он методично вытравливал из неё любовь к Андрею и даже не собирался скрывать это.  Он выпивал её душу по глоточку, как сам дьявол.  Он мучил её, испытывал, ломал и собирал вновь.  Он отталкивал её руки, когда она хотела его обнять, и до скандала обижался, когда она не пыталась этого сделать.
- Любишь его, да? Любишь? Тогда позвони ему! – и совал ей телефонную трубку. – Позвони! Ты же хочешь услышать его голос?  Мечтаешь об этом, я же знаю!
- Замолчи! – орала она в ответ и заходилась в рыданиях.
Сашка откидывал телефонную трубку и опускался перед Катей на колени. Руки сжимались на её теле и рыдания  сами по себе затихали.
- Ты здесь, потому что без него ты можешь. А без  меня нет.
Так и случилось. Всё ушло – боль, тоска, чувство вины отпустило. Даже любви не осталось, Воропаев всю её выпил до капли. Осталось безумие, сумасшедшее желание до дрожи, скандалы на разрыв аорты, дикие бессонные ночи и пугающая мысль, что однажды ему может всё это наскучить.
В какой-то момент сознание к ней вернулось, Катя огляделась вокруг и поняла,  что прошло уже более полугода и она уже совсем не она. От прежней Кати даже тени не осталось. Даже тени… При встрече её не узнавали знакомые, родители что-то пытались внушить, но она не понимала. Она повторяла слова Воропаева, поступала только так, как хотел он, одевалась так, как нравилось ему. Она даже планы на будущее строила выгодные и удобные ему.
За эти месяцы он превратил её в зависимую от него женщину. Если честно, то эти открытия Катю напугали. Когда-то она была другой, «светлой девочкой» называл её Андрей, а вот теперь от неё прежней ничего не осталось. Она превратилась в домашнее животное Воропаева, в кошку. Сашка протягивал руку, лениво чесал её за ухом, а она тут же перебиралась к нему на грудь и готова была сделать для него всё. Для него, только для него, лишь для него. Или он мог начать ссору на пустом месте, и она послушно начинала шипеть.
Но сейчас, оглядываясь на всё происходящее с ней тогда, Катя не винила Воропаева, даже благодарна была. Он не дал ей зациклиться на своём горе и не сложившейся любви, не позволил снова окунуться в себя, начать множить свои комплексы, как она поступала обычно. Он её сломал и сложил заново, как мозаику. Несколько деталей поменял местами, и получилось то, что получилось. Новая Катя Пушкарёва.
Чужая Катя Пушкарёва.
К реальности её вернул Зорькин. Приехал в Питер в Сашкино отсутствие и буквально перетряхнул всю действительность. Он кричал, выбрасывал из окна вещи (совершенно ужасно себя вёл, между прочим), а потом подтащил её к зеркалу.
- Ты посмотри на кого ты похожа! Это ты?
Катя уставилась на своё отражение почти равнодушно. Она давно всё знала сама. Нет, это не она. Не она.
- Что ты делаешь, Катька? – тихо спросил Зорькин.
- Увези меня от него. Забери. Он убивает меня.
Это решение пришло неожиданно. Катя снова посмотрела на своё отражение, провела рукой по волосам, потом прикоснулась к маленькому кулончику на шее, сапфир в виде капли в золотой огранке. Сашкин подарок.
Она и есть – Сашкин подарок.
- Кать… давай я позвоню Андрею.
Она резко обернулась и посмотрела на друга в ужасе. Покачала головой.
- Нет… нет. Ты что, с ума сошёл? Зачем я ему такая?
Зорькин лишь фыркнул.
Уехать захотелось нестерпимо. Ещё несколько часов назад она представить не могла, как может сложиться её жизнь без присутствия в ней демона по имени Александр Воропаев. А вот сейчас…
Уехать, немедленно, как можно дальше.
- А что я буду делать одна? – озадачилась Пушкарёва, когда они приехали на вокзал.
Коля уставился на неё в упор.
- Одна? Почему одна? А я?
Она растерялась.
На самом деле… ведь не одна. Вокруг много разных людей.  Они все чем-то заняты, куда-то спешат, на что-то надеются, строят планы. И она может так же. Раньше, по крайней мере, могла.
- Тебе нужно найти работу, - поучал её Зорькин. – Начать новую жизнь на новом месте. Ты поедешь со мной в Вену, мне предложили там работу, - безапелляционным тоном заявил он. – И тебя устроим, придумаем что-нибудь. Всё получится, вот увидишь.
Видимо, она на самом деле сильно изменилась и этим не на шутку беспокоила родителей, потому что они только рады были, когда Колька решил увезти её из Москвы.
- Подальше от этого гада, - бормотал отец и стучал кулаком по столу. – Вот только пусть появится!.. я его!..
В ящике стола нашёлся её дневник. Катя листала его с таким интересом, словно не она его писала. Не её подчерк, не её рукой нарисованы сердечки вокруг имени «Андрей». А фотография? Маленькая, чёрно-белая фотография Андрея Жданова. Она столько слез над ней пролила, столько надежд строила и клала под подушку, ложась спать и надеясь, что он ей приснится.
- Коля, у него всё в порядке? – спросила Катя в пустоту.
Зорькин кивнул, внимательно приглядываясь к подруге.
- Да, в порядке. Показ скоро.
- Это хорошо.
Вена – красивый город. Катя много гуляла, не потому что хотела увидеть местные достопримечательности, а просто гуляла, изнуряя себя пешими прогулками. Наслаждалась свободой. Она провела в Питере много месяцев, но не могла вспомнить, когда в последний раз просто гуляла. Её постоянно что-то удерживало.  То за ней кто-то приглядывал, то кто-то где-то ждал. А она не имела права опоздать.
А здесь её никто не ждал. Она была предоставлена сама себе.
Скучала ли она по Воропаеву? Скучала. Как же иначе? А ещё представляла, много раз представляла, как он приезжает в Питер, приходит к ней, а квартире уже живут другие люди. Её нет. Исчезла, испарилась, растаяла…
Интересно, он будет скучать по ней? Страдать, мучаться?
Насколько она ему нужна?
Наверное, всё-таки была нужна, раз нашёл он её довольно быстро. Позвонил на их домашний номер, трубку снял Колька и сильно нахмурился. Хотел трубку бросить, но видимо услышал нечто такое, что заставило его этого не делать. Глянул на Катю в раздражении и передал ей телефон.
- На. Псих этот звонит.
Странно, но она даже не заволновалась.
- Мерзкий у тебя дружок, - проговорил Сашка вместо приветствия. – Слышишь, милая?
Катя молчала.
Воропаев хохотнул.
- Сбежала от меня? Дрянная девчонка. Ну и чего ты этим добилась?
- Я не хочу быть с тобой, - произнесла она заранее заготовленную фразу.
- Ты уверена?
- Ты убиваешь меня.
- Неблагодарная, - вздохнул он. – Я же обещал тебе, что ты его забудешь. Разве я не сдержал своего слова? Забыла? Скажи мне.
- Забыла, - подтвердила она. – Не только его. Всех на свете.
- Милая… - его голос стал откровенно соблазняющим, и у неё по телу побежала уже знакомая дрожь. На мгновение показалось, что она чувствует его прикосновение.
- Прекрати!
Воропаев рассмеялся мягким, гортанным смехом.
- Значит, ты не хочешь быть со мной? Не дури. Возвращайся.
Катя сильно зажмурилась.
- Нет. У меня будет другая жизнь.
- Ну-ну. Как раньше? Ты хочешь стать прежней? Он ведь любил тебя той, с косичками… Я терпеть не мог твои косички. Ты выглядела глупо.
Зорькин всё это время нервно расхаживал за Катиной спиной и что-то зло бормотал себе под нос. Пушкарёва посмотрела на него и вдруг почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Нужно было быть решительной, поговорить с Сашкой, объяснить ему раз и навсегда… что он её убивает, что он слишком увлёкся, подминая её под себя… Нужно повесить трубку. Разрубить ещё один узел.
Как у неё получается затягивать эти дурацкие узлы?
- Ты хочешь свободы, милая? – вкрадчиво спросил он, учуяв её состояние даже за тысячи километров. – Ты хочешь этого?
- Да.
Вытерла слёзы ладонью.
- Я тебе не нужен?
- Да…
- Что «да»? – хохотнул он.
- Не н…нужен.
Пауза, а потом ещё один смешок.
- Ну что ж, лети, детка.
Она даже ответить ему не успела. Попрощаться не успела, ни одного слова не произнесла. В ухо полетели быстрые гудки.
Колька подошёл и обнял её.
- Да не реви ты… Радоваться должна. Он же… вампир, понимаешь?
Катя кивнула, заливаясь слезами.
С мужем она познакомилась  спустя год. Приехала к родителям в Москву, навестить их на новогодние праздники и случайно познакомилась. В магазине. Выбирала маме подарок и на кассе столкнулась с ним. Разговорились, выпили кофе в небольшом кафе рядом с торговым центром.
Его звали Ростислав, такое редкое и красивое имя. И с ним она не парила.
Не теряла головы, не таяла от его прикосновения и не впала в эйфорию, когда он в первый раз признался ей в любви. Зато с ним было спокойно, тепло, с ним не приходилось плакать и мучаться ночами от отчаяния, что он ей не принадлежит.
С ним она пережила два удара, молча плакала, уткнувшись лицом в его грудь. Он взволновано пытался выспросить её, а она лишь качала головой и рыдала. Не могла она ему сказать, что рыдает из-за свадьбы мужчины, которого когда-то любила.
Сначала женился Андрей. А через несколько месяцев Воропаев.
Если свадьба Жданова стала для Кати неожиданностью, о которой она узнала из газет, то Сашкина женитьба… ударом под дых.
Не укладывалось в голове. Невозможно было поверить.
Женился? Он женился? На ком? Зачем?
Воропаев женился?!
- Лучше пожалей бедную женщину вместо того, чтобы страдать, - фыркал Зорькин. – Небось такая же дура, как и ты.
- Колька!
- Хорошо. Ещё дурее. Раз замуж за него вышла. Подумать только… за Воропаева!
- Я тоже выйду замуж.
Зорькин удивлённо посмотрел, а потом кивнул.
- Им назло?
- Кому это «им»?
- Сама знаешь. И Жданову, и Воропаеву. Только они вряд ли об этом узнают.
- Узнают, - пообещала Катя.
Колька покачал головой.
- А ты не думаешь, что они любят своих жён?
Катя до боли сжала руки в кулаки, ногти впились в кожу.
- Я ничего не хочу знать.
Свадьба была шумная. Свекровь тогда расстаралась, ради сыночка, конечно, а не ради Кати. Правда, спросила невестку, - не против ли она присутствия прессы. Катя была не против. Она была не против! Только за…
Ростислав счастливо улыбался, родители выглядели довольными, а она незаметно оглядывалась по сторонам. Ждала…
Андрея? Сашку?
Не знала кого больше.
… Андрей бы не пришёл. Зачем ему это? Он закрыл за собой дверь, оставил её в прошлом. Возможно, ненавидел.
А вдруг Сашка с ним  поделился подробностями их питерских встреч и безумств?
От этих мыслей покраснела.
Кажется, родственник Ростислава как раз произносил поздравительную речь, так что покраснела Катя весьма кстати.
… А вот Сашку ждала. Зная его характер, он вполне был способен на какую-нибудь гадость. Заявиться, чтобы понаблюдать за её очередной глупостью.
Но никто не пришёл. Всем было наплевать.
А она вышла замуж за замечательного человека, который смотрел на неё полными счастья глазами, с такой надеждой… Когда-то, когда она была другой, «светлой девочкой», она мечтала именно об этом. О человеке, который будет любить её именно так, как любил Ростик.
Вот бы ещё самой так любить… Вот такого замечательного человека, а не монстра, который умеет только испытывать и топтать её душу своими ножищами.
Фотографию Жданова, ту самую, маленькую и чёрно-белую, которая из старого дневника перекочевала в новый, Катя выбросила. Скомкала и выбросила в мусорное ведро. Долго смотрела на комочек, чувствуя, что сердце бьётся неровными толчками.
…У Андрея всё хорошо. И незачем ему вспоминать про неё. Пусть любит жену  (не Киру) и будет счастлив.  Она желает ему только счастья.
Такая, какой она стала (какой её сделал Воропаев), она ему не нужна.
Лишь бы плохо о ней не вспоминал…
Через два дня после свадьбы они с Ростиком улетели в свадебное путешествие. В самолёте, листая от скуки журналы, наткнулась на статью о жизни «Зималетто». Восторженный отзыв о недавно прошедшем показе, а следом поздравления… у Андрея родился сын, да и у Сашки… пополнение намечается.
Журнал полетел через весь салон, а удивлённый взгляд стюардессы Катя попросту проигнорировала. Она злилась, а на самом деле едва сдерживала слёзы.
Им наплевать на неё.
ОН появился на третий день. Катя с Ростиком спустились на завтрак в ресторан, всё было как обычно, а потом вдруг разряд тока. Чей-то взгляд, от которого мурашки по коже. Катя заёрзала на стуле и принялась оглядываться. Ни одного знакомого лица.
- Что-то не так? – Ростик взял её за руку и попытался заглянуть в глаза.
Катя поднесла к губам стакан с соком, сделала маленький глоток и улыбнулась через силу.
- Просто жарко.
- Ты сегодня очень красивая.
Она улыбнулась.
- Спасибо.
Подошёл официант и что-то сказал, наклонившись к Ростиславу. Тот поднялся.
- Из Москвы звонят. Ты меня здесь подождёшь?
- Прогуляюсь, - промямлила она.
Дождавшись, когда муж выйдет из зала, тоже поднялась и вот тут уже увидела Его.
Сидел за столиком в углу и спокойно читал газету, пил кофе и попыхивал сигарой. По сторонам вроде и не смотрел и ничем не интересовался. Но взгляд-то она его чувствовала!..
Воропаев встряхнул газету и поднял глаза. Катя споткнулась, встретив его взгляд.
- Ты приехал, - пробормотала она уже в лифте. Разглядывала его и боялась прикоснуться, словно он мог растаять в воздухе.
Сашка сам прикоснулся. Схватил за руку повыше локтя и вытащил из лифта.
- А ты ждала?
- Ждала.
Закрыл за ними дверь номера и посмотрел с издёвкой.
- А я думал, что смог вложить в твою голову несколько умных мыслей. Ошибался видимо.
- Саша…
- И кого же ты ждала? Уверена, что меня?
- Но ты же приехал за мной.
- Не дури, Катерина.
Подошёл к ней и принюхался.
- Духи сменила?
- Мне свекровь подарила.
Воропаев хмыкнул.
- Мило…
Рука легла на её спину, прижала теснее к мужскому телу. И всё перестало иметь значение. Катя вцепилась в него, жар прокатился по телу волной. Сашка даже застонал.
- Я смотрю, ты соскучилась…
- Я люблю тебя.
- Ты с ума сошла? – Он оттолкнул её от себя, и Катя упала на кровать. Обидно стало до слёз.
Он сел рядом и положил руку на её живот. Ладонь медленно поползла вверх, к груди. Наклонился и обжёг кожу на Катиной шее своим дыханием.
- А я тоже соскучился, - шепнул Воропаев. – Помнишь, как у нас  всё было?
- У тебя жена…
Он лишь улыбнулся.
- Жена, - кивнул, прикоснувшись губами к её ключице. – Милая девочка. Хочешь, расскажу тебе о ней?
Катя попыталась его оттолкнуть.
- У тебя ребёнок будет, я знаю! Хватит, - у неё вырвалось рыдание от бессилия.
- Ты не хочешь слушать? – Она стукнула его кулаком по спине, Сашка болезненно охнул, а потом рассмеялся, перехватывая её руки. Поцеловал, хотя она сопротивлялась и пыталась увернуться от его губ. – Я хочу тебя, прекрати вырываться. – И довольно рассмеялся. – У тебя теперь муж. Не нужно ему видеть последствия наших развлечений, тебе так не кажется?
Катя замерла.
- Ты меня увезёшь?
- С ума сошла? – Снял через голову футболку и кинул её на пол.
- Я его не люблю…
- А ты полюби его наследство, тебе понравится, вот увидишь. Папаша его оставил твоему благоверному отличную коллекцию живописи, я узнавал. Ты же любишь живопись, милая?
- Нет…
- А зачем тогда в Эрмитаж  меня таскала?
- Саша…
- Замолчи, наконец.
Всё вернулось, пусть и на короткий срок. Всё было как в первый раз, с тем же безумством и страстью, только теперь ненависти не было.
- Ты её любишь? – спросила Катя, прижимаясь щекой к Сашкиному животу. Они уже несколько минут лежали, приходя в себя, она вслушивалась в его дыхание.
Воропаев потянулся и по привычке пощекотал её за ухом, как кошку.
- Кого?
- Жену.
- Катька, когда ты повзрослеешь?
- Тогда зачем ты на ней женился?
- На ней, а не на тебе?
Она снова обиделась.
- Хотя бы…
- Ты же свободы захотела… А зачем мне свободолюбивая жена? Я не для этого женюсь.
Пушкарёва села и подтянула колени к подбородку. Сашка провёл пальцем по её позвоночнику вниз. По Катиному телу снова пробежала дрожь.
- Не твоё дело для чего, - сказал он, продолжая насмехаться.
- А как же я?
- Поцелуй меня, хватит болтать.
- Как же я?
- О боги! Что ты меня грузишь? Что ты? – он тоже сел и спустил ноги на пол. – Ты… У тебя муж богатенький, тебя любит… вон как за ручку хватал. Что тебе не так?
Она потерянно молчала. Сашка встал и пошёл в ванную.
- Кстати, ты не загулялась? Он тебя искать не будет?
- Зачем ты приехал?
- Я соскучился, сказал же. Ты не рада?
- Я ненавижу тебя. Ты испортил мне жизнь, ты это понимаешь?
Он снова выглянул из ванной, завязал полотенце вокруг бёдер. Медленно подошёл к постели.
- А чем плоха твоя жизнь? И чем она была хороша до меня? Живи. У тебя сейчас всё есть. Между прочим, благодаря мне. А ты неблагодарная.
Она ударила его. Он рассмеялся.
- Я сделал для тебя всё, что мог. Научил всему. Ты перестала быть тенью, перестала пресмыкаться перед всеми. У тебя муж, у него состояние. Всё в твоих руках. А ты сидишь здесь и ноешь. Твори! Что ты хочешь ещё? Главное, захотеть, ты ещё не поняла?
Катя смотрела на него и молчала. Сказать было нечего, если только унижать себя признаниями… А зачем они ему?
Сашка вздохнул, наблюдая за ней, упёр руки в бока.
- Опять эти глупости про любовь, - покачал он головой и фыркнул. – Придумала… любит она меня. И что я должен сделать по-твоему? Всё бросить, украсть тебя у мужа, и будем мы с тобой жить долго и счастливо? Счастливо у нас с тобой не получится, и ты сама это прекрасно знаешь. Да и я не мало постарался, у меня тоже есть планы на свою жизнь. И ты, извини, в них не участвуешь.
- Ах, не участвую!.. – Катя вскочила, подняла с пола сарафан и, размахнувшись, хлестанула им Воропаева по спине. – Ну и катись!.. Ты ещё вспомнишь меня!
- Уходить собираешься? – ухмыльнулся Сашка, потирая плечо, по которому попало сарафаном. – Ну-ну. Сама придёшь.
- Нет, это ты придёшь!
- Надень платье, сумасшедшая! Голая по отелю пойдёшь?
- Ненавижу!
- Оденься!
…Он позвонил первым. Через месяц.