«Привет».
Катя Пушкарёва несколько долгих секунд смотрела на дисплей телефона, на котором высветился текст сообщения. Привет… И что? Ещё раз всмотрелась в номер телефона, но так сразу вспомнить невозможно. Да и если бы это был кто-то знакомый, так бы и было написано – Коля, мол, или Вася какой-нибудь. А тут: «Привет». В третий раз, между прочим, за это утро.
- Ну, привет, - пробормотала Пушкарёва, телефон закрыла и сунула его в карман.
- Привет.
Катя вздрогнула, обернулась и подозрительно поглядела на молодого человека, коллегу из соседнего отдела. Они никогда с ним не заговаривали, а тут он вдруг первым подошёл и поздоровался. Кивнула.
- Привет.
Он моргнул несколько растерянно.
- Ты сказала «привет», я подумал, что мне.
Пушкарёва выдохнула.
- Нет… Я сама с собой.
- А-а.
На неё взглянули, как на особу чрезвычайно странную, и Катя даже руку подняла, чтобы очки поправить и выбившуюся прядь волос заправить за ухо. А когда молодой человек направился по коридору в противоположную сторону, Пушкарёва к стене привалилась, руку в карман сунула, и телефон в ладони сжала. Далась ей эта смска. Да мало ли кто номером ошибся! Особенно в канун Нового года. Всего лишь «привет»…
Когда телефон в её руке завибрировал, она испуганно вздрогнула, но уже через секунду себя отругала. И улыбнулась, когда имя на дисплее увидела.
- Привет, Маш. Как у тебя дела?
- Да какие у меня дела? Новый год, Кать! Никаких дел! Только праздник!
Тропинкина с таким энтузиазмом кричала ей в ухо, что даже пришлось трубку немного от уха отвести, чтобы не оглохнуть, под конец года это было бы не очень приятно.
- Поздравляю тебя с наступающим. И девочек от меня поздравь, - сказала Катя.
- Вот кстати о девочках!.. Где ты собираешься встречать Новый год?
- Дома.
- Дома? Катя! – Тропинкина застонала в трубку.
- Я буду дома, Маша. Меня два года не было, родители соскучились, и я по ним. В этом году буду дома праздновать.
- Ну вот... А мы по тебе не соскучились, ты думаешь, да?
Катя улыбнулась своему отражению в оконном стекле.
- И я скучала. Давайте завтра встретимся. Или послезавтра.
- Жалко, конечно, что ты не хочешь прийти. Мы решили в этом году собраться на улице, на Пушкинской площади. А то всё дома да в ресторанах. Мой Федька говорит, что нужно быть ближе к народу.
- Это хорошо.
- Может, ты всё-таки придёшь? Попозже.
- Не знаю, не буду ничего обещать.
- Когда-нибудь я тебя всё-таки расшевелю, Кать, так и знай! Ты в своей Германии окончательно засахарилась.
- При чём тут Германия?
- Не знаю, - честно созналась Тропинкина. – Но Федька говорит, что именно она виновата. Катя, мы так соскучились, - вдруг снова повысила она голос. – Так хочется тебя увидеть, столько всего тебе рассказать надо! Столько новостей!
Маша радовалась, а Катя нервно облизала губы. Как подруге объяснить, что она не хочет никаких новостей из «Зималетто» знать? Особенно, про Андрея… Ничего знать не хочет. Всё, что нужно, да и что не нужно, о его личной жизни писали в журналах и в интернете. И иногда Катя не выдерживала и открывала запретные странички, чтобы, если и не узнать, то хотя бы посмотреть на него. Всё-таки два года его не видела, это очень много. Когда в Берлин уезжала работать, ей казалось, что пройдёт год, и она всё забудет, сердце болеть перестанет, горло сжиматься не будет при мыслях о Жданове. Но вот прошло два года, а по-прежнему тяжело. И пусть слёзы больше на глаза в один миг не наворачиваются, но по-прежнему горько и пусто на душе. Словно лишилась чего-то очень важного в своей жизни, и никак этому чувству замену не найдёт. Или не хочет искать, никак не хочет.
А он женился на Кире, чуть больше года назад, тоже уезжал из Москвы, кажется, они жили в Милане, а недавно вернулся и, как оказалось, с Воропаевой развёлся. Об этом тоже писали в газетах, но в основном детали случившегося Катя узнала всё от той же Маши Тропинкиной, когда в первый раз позвонила ей, возвратившись в Москву, уже насовсем. И после того, как узнала, что Жданов в Москву вернулся, несколько дней не могла успокоиться. Ведь она приехала, уверенная, что они по-прежнему будут за тысячи километров друг от друга. А вышло что? Они теперь в одном городе, даже столкнуться могут, на улице, например. Или в магазине. Да мало ли случайностей бывает? Запутавшись в своих мыслях и воспоминаниях, подумала было уехать обратно, в Германию, ведь возможность была вернуться, её там ждали, и она бы сбежала, снова собрав в чемодан все свои страхи и опасения, смешанные с нереальными фантазиями. Слава богу, что быстро одумалась, и даже намёком на свой отъезд родителей расстраивать не стала. Время шло, а ничего не случалось. И в голове всё уложилось, и сердце уже не вздрагивало от каждого телефонного звонка. Ну, где они с Андреем встретиться могут? Вряд ли он по улицам гуляет, не в его это привычках, да и по магазинам он ходить не любитель. А где ещё? Она всего лишь незаметный работник банка, сидит в своём кабинете и занимается своими любимыми цифрами. Даже должность у неё неприметная, пока. Она работает только два месяца, о карьерном росте говорить рано. Им с Андреем теперь и встретиться-то не суждено. И это к лучшему. К лучшему.
- Ты на последних фотографиях такая деловая, - смеялась тем временем Тропинкина, - серьёзная. И с новой стрижкой.
- Да, я постриглась, - негромко проговорила Катя, стараясь думать о том, что ей подруга говорит, а имя Андрея Жданова из головы выбросить.
- Тебе идёт.
Пушкарёва пробормотала тихое ругательство, когда телефон у уха выдал резкий сигнал.
- Что там у тебя?
Катя быстро взглянула на дисплей.
- Снова смска. Кто-то шлёт мне дурацкие смски сегодня, и номер незнакомый. Ошибаются, наверное.
- И что пишут?
- Да ничего не пишут. «Привет»!
- Да? – Тропинкина хмыкнула. – А ты ответила?
- Зачем?
- Слушай, а у тебя нет на экране сердечка? Красно-голубое такое?
- Какого ещё сердечка?
- Господи, Катя! Я на тебя порой удивляюсь. Да об этом сейчас все говорят! Новая услуга знакомств. Люди отправляют друг другу смски, и так знакомятся. Если твой номер телефона зарегистрирован на сайте, тебе может прийти смска.
- Я нигде не регистрировалась, - запротестовала Пушкарёва, но на экран всё же ещё один взгляд кинула. И увидела сердечко, маленькое, в верхней строке на дисплее. – Чёрт!
- Что, есть?
- Это, наверное, Зорькин сделал! Он вчера с моим телефоном возился. Ну, он у меня получит подарок на Новый год!..
Тропинкина рассмеялась.
- А может, это судьба, Кать? Ответь. И на площадь приходи. Слышишь? Мы ждать будем.
Катя с подругой попрощалась, телефон от уха отвела и в растерянности посмотрела на экран, на котором мигал конвертик, сообщая об ещё одном непрочитанном сообщении. Пушкарёва секунду медлила, потом нажала на нужную кнопку.
«Привет».
Катя от злости даже ногой топнула, и у неё на самом деле появилось огромное желание ответить. Вот только что сказать человеку с такой убогой фантазией? Четвёртый «привет» за это утро. Вернулась в свой кабинет, коротко улыбнулась девушке за соседним столом, на стуле развернулась, и быстро, боясь передумать, набрала: «Привет», и нажала Отправить.
Ответ пришёл через минуту. Экран телефона вспыхнул, и Пушкарёва торопливо нажала на кнопку Прочитать сообщение.
«Наконец-то. Ты не разговорчивая какая-то».
Пушкарёва вздёрнула брови. А палец сам по кнопкам забегал, набирая текст.
«Просто не знала, что делать с таким количеством приветов».
«Отвечать, и с пылом».
«С пылом? Мы слишком мало знакомы».
«Если я скажу, что это легко исправить, это будет пошло?».
«Да».
«Категорично. Как поживаешь?».
«Отлично».
«Люблю это слово. Как собираешься встречать Новый год?».
«С друзьями», - зачем-то соврала Катя.
«Отлично», - пришло в ответ и на этом всё закончилось. Катя не придумала, что написать, и собеседник её видимо тоже иссяк. Пушкарёва минут пять ждала, позабыв о работе, постоянно косилась на молчавший телефон, после чего разозлилась, и отодвинула его на край стола.
«Жуткий год был. Ещё один плохой год».
Это пришло очень не вовремя, как раз тогда, когда президент банка поздравлял сотрудников с наступающими праздниками. Всех собрали в зале для совещаний, президент речь говорил, а Катя едва успела звук на телефоне выключить. И ей стало не до слов начальника.
«Нельзя так говорить, это не правильно», - написала она.
«Почему? Если он плохой?»
«Наверняка, было что-то хорошее»
«Так сразу я и не вспомню. Что ты делаешь в этот момент?»
«Слушаю начальника, он нас поздравляет»
«Хороший начальник? Симпатичный?»
«На вкус и цвет, как говорится…»
«Надеюсь, он не симпатичный и дикция у него плохая»
Катя попыталась спрятать улыбку, стараясь не вслушиваться в то, как президент банка пришепётывает и начинает сбиваться с мысли. Палец снова по кнопкам забегал.
«А бывают другие начальники? Красивые и которых слушать приятно?»
«Я думаю – да, бывают»
«Ну, не знаю…»
«Хочешь, поспорим? На Новый год хороший спор – это самое то»
«На что поспорим?»
«На желание, конечно. Я люблю спорить на желания»
«Что-то меня настораживает», - Катя даже головой качнула, на самом деле уйдя в их виртуальную беседу со всем вниманием.
«Что?»
- Екатерина Валерьевна, можно вас?
Она резко подняла голову, посмотрела на своего непосредственного начальника, который приглашал пройти её вперёд, сказать несколько слов, и поспешно сунула телефон в карман пиджака.
31 декабря. Выйдя на улицу, Катя очень остро почувствовала приближение Нового года. Везде гирлянды, люди торопятся, смеются, и совсем не замечают снега и начинающейся метели. Кажется, ничто не может испортить им настроение. Все думают только о хорошем, или стараются думать. Вот только в магазинах ажиотаж и очереди. Пушкарёва долго ходила с тележкой между стеллажами по супермаркету, вспоминая, что мама утром просила её купить. Взяла две бутылки шампанского, а взгляд вдруг остановился на бутылках виски, выстроенных ровным рядком прямо перед её глазами. Сдержала прерывистый вздох, и глаза отвела.
Они никогда не встретятся, им просто негде встретиться… И это хорошо.
Прощайте, Андрей Палыч.
Сколько раз она с ним мысленно прощалась? Сто, тысячу?
Сегодня Новый год, надо раз и навсегда, просто запретить себе вспоминать…
Катя подумала немного и положила в тележку бутылку виски. Отец, конечно, не поймёт, наверное и ругаться будет, а она всё равно виски выпьет и таким образом для себя точку поставит. Пора уже. Пора.
«Ты любишь Новый год?»
Катя глубоко вздохнула, раздумывая, что написать в ответ.
«Наверное, да».
«Почему наверное?»
«Иногда Новый год не может ничего исправить».
«Согласен».
Прошло полминуты, и пришла следующая смска:
«Но я всё равно люблю, саму атмосферу».
Катя стояла в очереди, одной рукой на ручку тележки опиралась, и думала, глядя на экран телефона. А после быстро набрала:
«Как тебя зовут?»
Ответ не приходил несколько минут, и это отчего-то беспокоило.
«Давай вместе встретим Новый год».
Катя удивлённо вскинула брови, снова и снова читая сообщение.
«Что?»
«А что? Вдруг это пойдёт нам на пользу?»
«Я не понимаю»
«Эта услуга называется «Любовь на Новый год»
«Какая ещё любовь?!»
«А вдруг?»
«Как тебя зовут?»
«Так что?»
«КАК ТЕБЯ ЗОВУТ?»
«Просто встретимся. Где-нибудь. Как в кино, знаешь?»
«Не пиши мне больше, я не буду отвечать».
Катя телефон в карман сунула и толкнула тележку к кассе.
Домой пришла, запыхавшаяся. Пакеты с покупками на стул у входной двери поставила, и матери улыбнулась, которая из кухни вышла, и ахать принялась, и ругать её, за то, что столько накупила.
- Надо было позвонить Коле или папе, они бы за тобой приехали.
- Мама, ты знаешь, что на дорогах творится? Столько машин, столько людей!.. Кругом пробки. Я и сама добралась.
В комнате стояла наряженная ёлка, которой ещё утром не было. Катя на пороге остановилась, разглядывая её с детским восторгом. А отец сзади подошёл и не больно её ущипнул. Катя к нему повернулась и щёку для поцелуя подставила.
- С наступающим тебя, папа.
Валерий Сергеевич дочь за плечи приобнял, выглядел при этом весьма довольным.
- Вот это нормальный новый год, - сказал он. – А то – телефонный звонок: мама, папа, поздравляю! Что это?
- Это работа, папа.
- Плохая это работа.
Катя немного грустно улыбнулась.
- А сейчас хорошая?
- Хорошая. Ты же дома.
Она к ёлке прошла, остановилась перед ней и осторожно потрогала стеклянного Деда Мороза. Тот закачался, и Кате пришлось его пальцем придержать. Расправила мишуру. Отец ещё что-то говорил, а она ёлку разглядывала, и вдруг сглотнула, почувствовав странную горечь. Настроение совсем не новогоднее было. Хотелось чего-то… чего-то… Чуда, вот. Чуда хотелось, как в детстве.
«Ты, конечно, можешь не отвечать, но я всё равно буду встречать Новый год с тобой. Писать тебе буду».
Катя сидела на диване, поджав под себя ноги, и думала – отвечать или не стоит. Пальцем экран телефона гладила, и слушала, как сердце неровно скачет. Что ему неймётся сегодня?
«Ты забудешь о своём обещании ещё до того, как Куранты бить начнут».
«Не забуду. Я уверен».
«Почему?»
«Расскажу при встрече».
«Я не приду».
«Почему? Я не страшный. Вроде»
«Я должна верить?»
«Я бы очень этого хотел».
«Это очень глупо. Услуга эта. Так не бывает».
«Но ты мне пишешь».
«Нет, это ты мне пишешь. А я отвечаю».
«Пусть так».
«А вдруг я замужем?»
«А вдруг я женат?»… «Шучу. Я уже не женат».
«Так вот в чём дело. Тебе хочется отвлечься?»
«А тебе не хочется?»
Катя в досаде швырнула телефон на другой конец дивана.
- Зорькин!
Коля появился в дверях её комнаты и поглядел вопрошающе.
- Ты зачем трогал мой телефон? – напала на него Катя. – Какой гадости ты в него наустанавливал! Мне теперь психи какие-то пишут! Откуда у них мой номер?
Коля глаза на неё вытаращил.
- Какие психи?
- Тебе лучше знать!
- Да я просто кое-что обновил, - начал оправдываться Зорькин, и при этом выглядел вполне искренне. – Ничего не трогал и специально не устанавливал. Клянусь, Кать!
Она рукой на него махнула, отсылая прочь. Дыхание перевела, а взглядом нашла среди диванных подушек телефон. Словно нехотя за ним потянулась. Глазами по незнакомому номеру пробежала. А не проще ли позвонить и сказать этому типу, чтобы от неё отстал?
«Прости меня. Я был груб».
«Просто мне на самом деле всё это кажется глупым».
«Но ты мне отвечаешь».
«Зачем тебе всё это? Да ещё в Новый год».
«Мне скучно жить. Вот уже два года».
Она сглотнула.
«Ищешь приключений?»
«Нет. Совсем другое ищу». … «Давай встретимся. На Пушкинской, в двенадцать. Я буду ждать».
«Я не приду».
Телефон отложила и решительно с дивана поднялась. Из комнаты вышла и плотно прикрыла за собой дверь.
За столом сидела, как на иголках. Всё прислушивалась к чему-то, ждала непонятно чего-то, и все отцовские тосты мимо ушей пропустила. Смотрела на часы, и чувствовала, как внутри, в районе груди, что-то огромное бьётся с сердцем в унисон, и дышать мешает. Время от времени зажмуривалась, и уговаривала себя, что в комнату, к телефону ей совсем не нужно.
- Катюш, что с тобой? – Мама её за руку взяла и в глаза попыталась заглянуть. – Ты молчишь и молчишь. О чём думаешь?
Пожала плечами, затем губы облизала, и всё это, не сводя глаз, с экрана телевизора. Затем на часы посмотрела. Почти одиннадцать. Поднялась резко, и не обращая внимания на удивлённые взгляды, ушла к себе в комнату. Схватила со стола телефон, будто очень долго до него добраться не могла.
«А я подожду всё равно. У ёлки».
У ёлки? Вот так просто – у ёлки?! Кого она там искать будет? Как она его узнает?
Она собирается пойти?!
Снова на часы посмотрела. У неё час времени.
Безумие.
- Куда ты уходишь? – гремел отец, пока она в прихожей торопливо обувалась. – Новый год скоро, а ты куда бежишь?
- Папа, мне, правда, надо. Очень.
- Куда надо? – Валерий Сергеевич сурово сдвинул брови, и руки в бока упёр. К жене повернулся. – Лена!
- Валера, я не знаю. Катя, может, ты скажешь, что происходит?
- Понятия не имею, - пробормотала она. Выпрямилась, за пальто потянулась, и вдруг взглядом на Зорькина наткнулась. Тот стоял, плечом к стене привалившись, и усмехался, за ней наблюдая. Это показалось подозрительным, но выяснять было совершенно некогда. Катя пальто накинула и за дверь выбежала.
Чтобы добраться до Пушкинской площади ей потребовалось пятьдесят минут. Такси встало на светофоре, и двигаться больше никак не желало. Метель усилилась, люди постоянно появлялись на дороге, до Нового года несколько минут, и Катя из машины вышла, и быстрым шагом направилась в сторону площади, без конца поглядывая на часы. Сапоги то скользили на припорошённом снегом льду, то каблуки увязали, несколько раз сталкивалась с людьми, которые, кажется, Новый год решили встретить прямо вот на этом месте, на тротуаре, в обнимку с друзьями и бутылками с шампанским. И чем ближе к площади, тем многолюднее становилось. Пушкарёва поскользнулась, чья-то сильная рука её поддержала, после чего молодые люди принялись зазывать её в свою компанию, а она лишь благодарно улыбнулась и поспешила дальше. Когда на площади оказалась, было почти без пяти двенадцать. Пробиралась к ёлке, совершенно не представляя, кого там выискивать собирается. Одинокую мужскую фигуру?
- Катя!
Её за руку схватили и резко развернули. Пушкарёва ахнула и принялась разглядывать дамочек из женсовета.
- Ты всё-таки пришла!
- Молодец, что пришла!
- Катька, как ты изменилась!
- А я, я изменилась? Посмотри на меня!
- Да, Танюш, конечно… похудела. – Катя силилась улыбаться, с подругами обнималась, а сама всё на ёлку оборачивалась, до которой уже рукой подать.
- Сейчас уже Новый год! Как тебе повезло, что ты нас нашла. Долго искала?
Пушкарёва головой покачала, и после и вовсе повернулась к женсоветчицам спиной, жадным взглядом скользя по людям у ёлки.
- Катя!
Её за руку опять дёргали, а она продолжала по сторонам смотреть.
- Я сейчас, девочки… - Она направилась к ёлке, не оглядываясь.
- Три минуты до Нового года!
- Катя!
Телефон в кармане выдал короткий сигнал, Пушкарёва за ним полезла, понимая, что уж слишком сильно волнуется. Руки не просто дрожали, а тряслись.
«Пришла всё-таки. Привет».
Очень осторожно втянула в себя морозный воздух, после чего подняла глаза. Попыталась сглотнуть комок, перекрывший дыхание. От острой нехватки воздуха даже слёзы на глазах выступили. Или не от этого?
Что она ему скажет? Тоже «привет», и всё?
Привет, я не скучала по тебе… но почти умерла.
Когда подошла, то глаза опустила, боясь с Андреем взглядом встретиться, а рука по его куртке на груди заскользила. Катя воздух в себя осторожно втянула, а когда Андрей к ней наклонился, обняла. Носом в его шею в распахнутом вороте куртки уткнулась, и нервно рассмеялась, когда Жданов ей на ухо шепнул:
- Меня зовут Андрей Жданов. И ты должна мне желание.
И вместе голову подняли, когда Куранты забили, а в небе взорвался праздничный салют.