1.

- Ну, вот и дома.
Я глаза от экрана телефона подняла, посмотрела на затылок водителя, а когда смысл его слов до меня дошёл, в окно глянула.  И в душе всё-таки что-то дрогнуло. На самом деле дома, родной город. Меня здесь больше полугода не было.
Сглотнула немного нервно, хотя ничего катастрофического или неприятного мне не предстояло, я просто ехала домой – к  отцу, к Нике, к Фае и Тосе, к маленькому Ваньке. Они меня ждут, это будет радостная встреча.
- Василис, в Яблоневку?
Я призадумалась. Яблоневка – небольшая деревушка на окраине города, которая в последние годы значительно разрослась и приобрела  солидный вид. В основном благодаря моему папке, который года четыре назад вздумал там построить дом для своей семьи. А так, как Кирилл Филин, личность в нашем городе весьма заметная, вслед за ним в Яблоневку потянулись другие обеспеченные люди. И вот сейчас, спустя каких-то три-четыре года, деревня преобразилась. Покосившиеся от времени домишки вместе с местными жителями, палисадниками и огородами исчезли, и на их месте появились коттеджи в два-три этажа, за высокими заборами и коваными воротами. Подстриженные газоны и кусты и выпестованные руками наёмных садовников цветы на клумбах радовали глаз. И всё бы ничего, и за проживающих здесь людей можно было бы порадоваться, вот только камеры наблюдения на каждом столбе и сучке, толпы охраны и настоящее КПП на въезде в посёлок, заставляло усомниться в том, что за двухметровыми заборами все безоглядно счастливы. Я-то точно знаю, что это не так. Порой деньги создают намного больше проблем, чем могли бы решить.
- Нет, давайте проедем по центру города. Я хочу посмотреть на гостиницу.
Вышколенный водитель коротко кивнул.
- Хорошо.
Я выключила телефон и убрала его в сумку. Если честно, меня слегка потрясывало. Смотрела по сторонам, на знакомые улицы, и дышала глубоко, впитывая в себя то, что видела. Это особенные ощущения, когда возвращаешься в город своего детства. Сразу столько воспоминаний просыпается, начинаешь вспоминать, о чём думал, когда уезжал, о чём мечтал, и анализируешь – с победой ты возвращаешься или с поражением. У меня пока ответа не находилось. Для начала нужно войти под крышу отцовского дома, увидеть всё своими глазами, и тогда пойму. Но уже сейчас нервно сцепила пальцы, в нехорошем предчувствии. На себя не надеялась, если честно.
В Москву я уехала три года назад. Бросила местный ВУЗ и поступила в Московский Государственный институт индустрии туризма. Папка с Никой как раз открыли туристический центр, который нашему старинному русскому городу нужен был, как воздух. Всё-таки не зря нас называют жемчужиной Золотого кольца, туристов  у нас всегда в избытке, как соотечественников, так  и иностранцев, а вот собрать всех воедино, организовать их культурную программу, проживание и досуг, чтобы всё работало, как хорошо отлаженный механизм, никак не получалось. Конечно, до тех пор, пока Филин за это дело не взялся со всей своей энергией. Точнее, я-то знаю, что генератор идей – Ника, его жена, но она умела всё устроить так, что папка загорался её задумками, и тогда уже шёл лбом стены пробивать, чтобы замыслы жены осуществить. И теперь, в доказательство достигнутого, в самом центре города высился огромный туристический комплекс, который как спрут, с огромной скоростью, протягивал свои щупальца по всей стране. Даже в столице открылось два филиала, где можно было заказать экскурсию по Золотому кольцу – на любой вкус и толщину кошелька. Ясное дело, что мне нужно было получить должное образование, профессию, связанную с туризмом, ведь папа возлагал на меня огромные надежды. Он очень любил об этом говорить, а я неизменно кивала и улыбалась в ответ на все его речи. Вот только в Москву я не просто уехала, согласившись бросить факультет иностранных языков в местном ВУЗе, на который меня Фая очень удачно определила после окончания школы, в Москву я сбежала, но об этом никто не знал. Никто, кроме одного человека. Которому абсолютно наплевать на то, что он меня к этому практически принудил, заставил бросить семью, туристический комплекс, все его дела и проекты, которыми я в свои девятнадцать лет, просто заболела.   Я на самом деле увлеклась, теперь уже семейным бизнесом.  И, наверное, это меня держало в Москве, заставляло учиться, с жадностью впитывать в себя всё новое и строить планы на будущее. Это я сейчас о бизнесе, а не о личном.  Хотя, устроилась я в столице очень даже неплохо, папа снимал мне квартиру, оплачивал домработницу, и даже водителя, потому что искренне верил в то, что водить машину мне не дано. Я пока на уроки вождения ходила, две машины испортила (страшное слово «разбила» в нашей семье произносить было категорически запрещено), и поэтому на двадцатилетие мне подарили «мерседес» представительского класса, чтобы я не переживала, к которому прилагался личный водитель. Первого, кажется, звали Костик, он без конца строил мне глазки в зеркало заднего вида и за это я его не любила. Возможно, пожаловалась на это кому-то, потому что Костик исчез из моей машины также быстро, как и появился в ней, а на смену ему пришёл Пётр Викторович, серьёзный мужчина лет пятидесяти, который частенько сравнивал меня со своими дочками и коротко кивал, не споря, когда я просила его свернуть к магазину или ресторану. В общем, он мне нравился, и мы с ним прекрасно уживались вот уже больше двух лет. Пётр Викторович вообще был единственным доверенным для меня лицом в Москве, только с ним я могла расслабиться и даже некоторые неприятности и проблемы обсудить. Он внимательно выслушивал, давал советы и всерьёз расстраивался и даже обижался, если я им не следовала. Правда, потом никогда не злорадствовал, если я по своей глупости в неприятности влипала, просто давал ещё один дельный совет, который снова пролетал мимо моих ушей. А однажды он даже с боем выпроводил одного моего назойливого поклонника, который под вечер явился под дверь моей квартиры с букетом цветов, и, кажется, всерьёз рассчитывал, что я расчувствуюсь и на его «страсть» отвечу. Если честно, парень был противный и никогда мне не нравился.
Путешествовала я тоже много. Будущая профессия к этому обязывала, папа не возражал, а Ника с Фаей хором твердили о языковой практике. Одним словом, не жизнь у меня, а малина. Сокурсники всерьёз считали меня дочкой криминального авторитета, ну на крайний случай олигарха провинциального разлива, и я с лёгкостью влилась в компанию москвичей, ни в чём им не уступая, но и не стремясь поразить. Выделяться на всеобщем фоне мне не хотелось. Хотелось спокойно доучиться, а самое главное попасть на практику в хорошую компанию, чтобы в деталях выяснить все тёмные стороны туристического бизнеса. Не в пределах Золотого кольца, а, так сказать, в европейском масштабе. Мне было интересно всё, и я уже успела обрадоваться тому, что когда-то решилась уехать из родного города. А когда всё же вспоминала об истинных причинах моего отъезда, меня в первый момент бросало в жар, потом в холод, сглатывала комок, который неизменно появлялся в горле, не смотря на прошедшее время, которое, если верить старой пословице, должно лечить, и приказывала себе подумать о чём-нибудь другом. А не об этом… человеке. Если его так назвать можно.
Да был бы это человек!..
Я зажмурилась и отвернулась от Вечного огня, мимо которого мы как раз проезжали. Вот сейчас точно нельзя о нём думать и о прошлом вспоминать. Сейчас-то уже что? Я ведь не просто так приехала, сегодня я должна сказать родным, что замуж собралась. А что такого? Никита – отличный парень. Мы вместе уже год, а за это лето пол Европы вместе объехали, с ним приятно и легко, а то, что ровесник… Кто сказал, что это плохо? Мы вместе учимся, взрослеем, наблюдая друг за другом, вот и жить будем вместе. И родители у него… В общем, папка должен быть доволен. Никита купил мне кольцо, и не какой-то новодел, уже знает, что я терпеть не могу «новоиспечённые» драгоценности. И когда я это чудо в его руках увидела… платина и великолепный изумруд старой огранки, просто пропала. Так на душе тепло стало, поняла, что Никита хорошо меня знает, и прежде чем являться ко мне с кольцом и букетом цветов, наверняка с родителями всё хорошенько обсудил и благословение получил. И пусть из его головы до конца ещё ветер не выветрился, но я-то про себя знаю, что уже давно не та влюбчивая лёгкая девочка, которой была лет пять назад, и  родители не знали, как со мной сладить. Ещё в мои шестнадцать папа просил не спешить и не выскакивать замуж за очередную мою «великую» любовь, по крайней мере, до того, пока в институт не поступлю. А сейчас удивляется, что я, в свои двадцать три всё ещё свободна, и, кажется, меня это совершенно не тяготит и не смущает. Вот сегодня я ему новость и сообщу. Даже интересно, как он отреагирует. Порадуется ли?
Пусть порадуется. И поделится с кем надо интересной новостью, а я посмотрю, позлорадствую…
Я глаза открыла и ещё раз глубоко вздохнула. Родной город, что ли, так действует?
Автомобиль остановился, я в окно посмотрела и невольно улыбнулась.
- Красавица.
Пётр Викторович на водительском сидении вполоборота развернулся, чтобы посмотреть на гостиницу, на нижних этажах которой и располагался туристический центр вкупе с ресторанчиком и интернет-кафе. Голову в окно высунул, чтобы обозреть все шестнадцать этажей.
- Да уж. Она выше, что ли, стала?
Я рассмеялась.
- Да, выше, - в тон ему ответила я. – Каждый год подрастает на пару этажей. – Взялась за ручку двери. – Я ненадолго, просто хочу посмотреть… Вдруг папка здесь?
- Иди, иди. Стрекоза.
Его чуть насмешливые прозвища, которые он мне время от времени давал, всегда меня веселили и настроение поднимали. Вот и сейчас все мысли о том, о ком думать совершенно не нужно, я из головы выкинула, из автомобиля вышла, аккуратно одёрнула платье в крупный горох, поправила широкую оборку, украшающую вырез декольте, телефон в руке сжала и, вскинув голову, как меня учила Фая, направилась к дверям гостиницы, хотя мысленно себя поправила: никаких гостиниц, отель! Если очень постараемся, то через несколько лет и до звания пятизвёздочного дотянемся.
Вслед мне оборачивались, хотя я к такой реакции давно привыкла. И дело было совсем не в моей неземной красоте, я не настолько неотразима, это скорее к мачехе моей, к Нике, вот она настоящая красавица, а я просто научилась, а точнее, меня научили себя правильно подавать. Опять же, спасибо Фае. И она же привила мне любовь к винтажным вещам. Меня просто трясти начинает, когда я вижу платье или бельё в стиле пятидесятых-шестидесятых годов. Но это совсем не значит, что моим любимым платьям больше полувека. Слава Богу, сейчас достаточно известных дизайнеров, выпустивших коллекции винтажной одежды. Я обожаю платья с пышными юбками, шёлковые блузки с воротом-бантом, изысканная, но в то же время не вызывающая вещь, «для скромниц», как однажды посмеялся папка, и смеялся как раз до того момента, пока я к окну не подошла, и лёгкая ткань не стала почти прозрачной. Мужчины, как один, от такого фокуса дар речи теряли. А уж винтажное нижнее бельё, корсеты, пояса для чулок и сами чулки со швом – это соблазн в открытом виде. Некоторые скажут, что я специально так одеваюсь, не поверят в мою природную скромность, и я с ними спорить не буду. Есть, конечно, во всём этом доля провокации, но прежде всего я люблю винтаж, и получаю истинное удовольствия от покупок, а открывая по утрам свой гардероб, чувствую настоящий азарт, продумывая свой наряд. И к чужим взглядам я привыкла, и если в Москве сразить кого-то намного сложнее, то в своём родном городе, появляясь на улице, я привлекаю к себе внимание всех вокруг. И мужские взгляды, от мала до велика, мне обеспечены. А я не возражаю, пусть смотрят, я не стеснительная. Вот чего нет, того нет.
У дверей курили два паренька, о чём-то оживлённо беседовали, а когда меня увидели, замолчали. За пару шагов до них я широко улыбнулась, и уже через две секунды один из них распахнул передо мной стеклянную дверь.
- Спасибо, - пропела я негромко и вошла в прохладный холл. Охрана как по команде шагнула мне навстречу, разулыбались.
- Добрый день, Василиса Аркадьевна.
- Добрый, - ответила я, оглядываясь, а про себя добавила, что пора снова привыкать к своему имени. Это ведь в Москве я просто Ася Плетнёва, там никто не знает, кроме Петра Викторовича, конечно, про дурацкое имя Василиса, и фамилией я там пользуюсь настоящей, которую мне родной папочка подарил, при чём, это единственное, что он мне подарил за двадцать три года моей жизни. А вернувшись домой я сразу стала Василисой Филин, любимой, пусть и приёмной дочкой, того самого Филина. И только жители нашего города и области могли мгновенно понять, почему Филин – тот самый, и почему не стоит попусту трепать его имя по углам. Он этого очень не любит.
Я по очереди посмотрела на ребят в строгих чёрных костюмах, оценила их высокие, спортивные фигуры, обратила внимание на качество костюмов,  снова улыбнулась и мило поинтересовалась:
- Папа здесь?
Мне  глупо заулыбались, взглядами ощупали, но не нахальными, а любопытными, впитывали в себя мой облик, а после опомнились и чуть хрипло сообщили, что хозяин отбыл около часа назад, домой.
- Домой, значит… - Я быстрым взглядом окинула холл, приметила группу японцев у ресепшена, и задала ещё один вопрос. – А Завьялов?
- Геннадий Михайлович был утром и уехал.
- Все разъехались…
- Все вас встречают, наверное.
Я посмотрела на ребят, вот только улыбку вернуть не удалось.
- Очень в этом сомневаюсь. Что все.
На этот раз дверь передо мной распахнул один из охранников, я с ним не попрощалась, я к этому моменту вообще забыла обо всех особях мужского пола, с которыми встретилась в последние десять минут, а подумала о том, что пора бы двери поменять, поставить на фотоэлементах.
- Ну что, теперь в Яблоневку?
Я села в машину и захлопнула дверь, откинулась на сидении.
- Да. Домой.
Мы проехали через центр города, я отрешённо смотрела на церкви и соборы, которых у нас в избытке, рада была их видеть, как родных и близких людей, всё-таки я рядом с ними выросла, но предательское волнение уже выбралось из дальних уголков моей души и заслонило все остальные чувства. Всерьёз переживала. Я ведь не уеду отсюда завтра или через пару дней, у меня каникулы и остаться придётся минимум на месяц, иначе отец, не дай бог, забеспокоится и решит влезть в мою личную московскую жизнь, а мечтать о том, что у него это выйдет аккуратно и для меня без потерь, бессмысленно, папка так просто не умеет. Так что, этот месяц мне нужно будет как-то выживать. Хорошо хоть через несколько дней Никита приедет. Очень надеюсь, что это сгладит острые углы. Ведь начнутся знакомства, разговоры о подготовке свадьбы, обсуждение планов на будущее. Мне просто некогда будет думать о лишних, посторонних для меня вещах.
- Ты точно справишься без меня?
Я очнулась от своих мыслей, подняла глаза к зеркалу заднего вида, в которое Пётр Викторович поглядывал, и встретилась с ним взглядом.
- Хочешь, я останусь. Я могу, честно.
Я понимающе улыбнулась.
- Я точно справлюсь. А у вас отпуск, вот и наслаждайтесь. – Он не ответил, но насупился и нервно повёл шеей. А я его по плечу похлопала. – Всё будет хорошо. Это ведь так интересно – круиз по Волге. Вам понравится, вот увидите. Настоящее путешествие.  Считайте, что ещё один медовый месяц.
- Вот этого я и боюсь. Что если не выйдет медового месяца, куда я денусь с подводной лодки?
Я рассмеялась.
- Всё получится.
- Я уже не в том возрасте, стрекоза, чтобы двадцать один день наслаждаться обществом любимой жены и больше ничем.
- Вот сейчас мне стало грустно. Так я перестану верить в будущее!
Пётр Викторович хмыкнул.
До Яблоневки мы доехали за двадцать минут, после московских пробок, свободные дороги казались счастьем. Я поглядывала по сторонам, а когда автомобиль свернул под указатель «Яблоневка. Въезд по пропускам», окно приоткрыла и вдохнула полной грудью чистый воздух соснового бора. Оживлённая магистраль осталась позади, и теперь только шумевшие сосны и радующая глаз зелень. Всё-таки, папка знал, что брать, место для дома выбрал, что надо. С одной стороны сосновый бор, с другой яблоневый сад, старый, правда, почти одичавший, зато сейчас прекрасно плодоносивший, а с посёлком рядом ещё и озеро. Кругом чистота, порядок, скоро уже тропки в бору будут гравием посыпать. И грибы подсаживать, исключительно белые и подосиновики. Наш сосед, дядя Боря, очень любит за грибами ходить. Нарядится в старую форму камуфляжную, резиновые сапоги, корзину возьмёт и пойдёт бродить по сосновому бору. Грибы ищет. И охране, которая за ним по пятам ходит в своих тёмных костюмах, подсказывать местоположение подосиновиков и боровиков запрещает. У него азарт. Лично я всегда пугаюсь, когда он приглашает нас на картошку с грибами и сметаной, и к грибам пристально приглядываюсь, а Ника или Генка меня локтями в бок пихают. Но я разве виновата, что боюсь? Я вообще считаю, что самые надёжные грибы – это шампиньоны из магазина.
К чему я про грибы вспомнила? Наверное, потому, что уже через несколько минут мы подъедем к дому, и всё начнётся. И я нервничаю. Прошлый мой визит принёс много неприятностей, вот поэтому сейчас сердце и скачет, как сумасшедшее. Не знаю, как я переживу эти каникулы, я с ума сойду, честно…
Высокие ворота открылись, впуская автомобиль на территорию дома, а как только мы въехали, почти сразу закрылись. Я из машины вышла, окинула быстрым взглядом подстриженные газоны, аккуратные клумбы, странные скульптуры, которые появились тут и там, а когда услышала детский крик, повернулась и поймала подбежавшего Ваньку.
- Приехала!
Я рассмеялась, вгляделась в его счастливое личико, пальцем потёрла щёку, стирая пятнышко от шоколада, потом наклонилась к мальчику и руками его обхватила, даже приподнять попробовала, но тут же сдалась.
- Какой ты тяжёлый стал, я тебя не подниму.
Ванька довольно рассмеялся, отодвинулся и важно заявил:
- Так мне уже пять!
- И правда, а я забыла, - рассмеялась я. – Где мама с папой?
Ванька меня за руку ухватил и повёл к дому.
- Там! – и рукой махнул.
Я обернулась на Петра Викторовича, который уже открывал багажник, собираясь мои чемоданы достать, и поэтому едва не споткнулась о детские машинки, расставленные прямо на нашем пути. Ванька очень мастерски между своими игрушками лавировал, а вот я чуть не шлёпнулась.
- Наконец-то! – Ника первой мне навстречу вышла, мы обнялись, но выговор я всё-таки получила. – Мы тебя ещё вчера ждали, Кирилл изворчался весь.
- На что именно?
- На твою московскую личную жизнь.
- А-а, - многозначительно протянула я. Дошла до дивана и сразу скинула такие красивые, но такие неудобные туфли. Ванька тут же на диван влез, и руки ко мне потянул, я снова его обняла и поцеловала в вихрастую макушку. – Соскучился по мне? – Он кивнул, а я на Нику обернулась, и заговорщицки проговорила: - Надеюсь, ты папку морально подготовила?
- А должна была?
- Ника!..
- Ну что? – Она усмехнулась, сына от меня оторвала и усадила того за стол. – Доедай суп, ты мне обещал.
- Мама! – начал мальчик возмущённо, но суровая мать не сжалилась, а даже пригрозила:
- Сейчас папу позову.
Ванька голову понуро опустил, но ложку взял. А Ника ко мне повернулась.
- Он уже неделю тебя ждёт, когда ты на каникулы приедешь, от уроков отдохнуть, а ты хочешь, чтобы я его огорошила новостью, что ты вместо уроков замуж собралась?
- Почему это вместо? – Я в кресло села и ноги вытянула. Посмотрела на них. Очень красивые, между прочим, ноги, ничем не хуже, чем у Ники. – Я между ними. Кстати, а где папка?
- В кабинете, позову сейчас. Ваня, а ты ешь суп.
- Можно я лучше котлету?
Ника вздохнула совершенно несчастно.
- Ладно, ешь котлету. – Направилась к кабинету, а я Ваньке подмигнула. Тот улыбнулся в ответ и тихо позвал:
- Фима, Фима.
Послышалось страшное сопение, из-за угла выбежал лабрадор и, виляя хвостом, кинулся к мальчику. Котлета исчезла в одну секунду, лабрадор по кличке Фима её, наверное, даже не почувствовала, не то что распробовала.
- Мама, я всё съел! – Ванька из-за стола выбежал и кинулся к стеклянным дверям, которые вели на веранду. Фима за ним побежала. А за моей спиной хлопнула дверь, и я услышала голос отца. Сразу поднялась и, позабыв про туфли, к нему кинулась, повисла у него на шее.
- Папка. – Без каблуков рядом с отцом и Генкой, который появился из кабинета вслед за хозяином, я себе совсем маленькой показалась. И Завьялова словно ненароком локтём ударила. Он сделал вид, что не заметил, но на пару шагов в сторону отошёл.
- Приехала наконец-то. – Филин меня от пола приподнял, но тут же порадовал. – По шее получишь сейчас. Телефон вчера выключила!
- Пап, я занята была.
- Да? Ещё  надо выяснить чем.
- Не чем, а кем, - поправила я его, он тут же брови сдвинул, а я невинно улыбнулась.
- Хоть бы отца постыдилась. Я совсем не хочу ничего об этом знать.
- Да? – удивилась Ника. – А вчера меня уверял, что ты должен знать всё. Причём в деталях.
Он кинул на жену предостерегающий взгляд.
- И ты туда же.
Ника руками развела, а потом Генку по плечу стукнула, когда тот совершенно безобразным на её взгляд образом котлету на хлеб шлёпнул и потянул всё это в рот.
- Я когда-нибудь научу тебя нормально обедать? Сядь и поешь. Ты Ваньке дурной пример подаёшь.
- Не подаю, - возразил тот. От бутерброда откусил и направился к выходу. – Кирилл, я уехал.
Филин кивнул, но даже не обернулся ему вслед, а вот я обернулась. Но как только встретила отцовский взгляд, тут же улыбнулась, и снова на шее у него повисла. Прижалась к нему, и пообещала себе, что справлюсь. Просто глядя на отца и его семью, я – справлюсь. Обязательно. На них с Никой так приятно смотреть, и хоть понятно, что у них тоже всё непросто, оба люди достаточно взрывные, с характером, но ведь они нашли друг друга, и мальчишка какой прелестный получился. А ведь когда у них всё начиналось, никто бы не сказал, что они уживутся рядом, и страсть и любовь не исчезнут через некоторое время. Шесть лет прошло, и отец, кажется, на самом деле счастлив. Всё, что хотел, всё получил. И жену-красавицу, и наследника, и дом, настоящий дом, а не ту шикарную квартиру в сто пятьдесят пустых комнат. И я за них рада, и даже пример с них собираюсь взять. У меня тоже так будет, всем назло.
Правда, отца такая перспектива, кажется,  совсем не обрадовала. Если судить по тому, что он жевать перестал и уставился на меня тяжёлым взглядом.
- Что?
Ника мужа по плечу погладила.
- Кирилл, дыши.
- Ника, подожди. – И снова на меня посмотрел, глаза опасно сузились. – Замуж?!
Я отпила из бокала воды. Плечом дёрнула.
- А что такого?
- Ника, она издевается?
- Нет. Думаю, что нет.
Я бокал поставила, очень осторожно.
- Папа, ты же сам мне говорил, что замуж пора.
- Я говорил? Я такого не говорил, не надо. Я шутил. Вась, ты шуток не понимаешь?
Я поморщилась.
- Вот только не надо «васькать», ведь знаешь, что я этого терпеть не могу.
- Не меняй тему! За кого ты замуж собралась?
- Его зовут Никита, мы учимся вместе. То есть, он на курс старше.
- Хорошо хоть не младше!
- Не знаю, таких прецедентов в своей семье я не помню. Или мама нашла себе нового молодого мужа?
Филин вилку на стол кинул, и она ударилась о край тарелки.
- Откуда я знаю?
- Кстати, съезди к матери, - не к месту вставила Ника, словно боялась забыть об этом.
Я кивнула, а папа разозлился.
- Чёрт знает что такое.
- Кирилл, мальчик из хорошей семьи.
- А ты откуда знаешь?
- Вася рассказывала.
- То есть, она тебе рассказывала, а ты мне нет?
- Папа, мы с ней подруги, она мне не мать.  А Никита на самом деле из хорошей семьи. Его отец депутат.
- Очень за него рад. Особенно, за его отца-депутата.
- О Боже, - я на спинку стула откинулась, хотела спор продолжить, но с веранды появилась симпатичная девушка в довольно скромном платье, она вела за руку Ваньку, а сидящим за столом кротко улыбнулась.
- Приятного аппетита.
- Папа, я не хочу спать! – Ванька из её рук вырвался, к отцу подбежал и тот его посадил к себе на колени. А девушка остановилась неподалёку, что дало мне возможность её рассмотреть хорошенько. Хотя, ничего примечательного в ней не было, на мой взгляд. Симпатичная, конечно, даже красивая, но ей явно не хватало какой-то изюминки, за что бы взгляд цеплялся. Правильных черт лица и ладной фигурки явно было мало, не было в ней ничего примечательного.
- Вася, это няня наша новая, - представила мне её Ника, заметив мой интерес. – Светлана.
Девушка снова улыбнулась, на этот раз именно мне, мне пришлось сделать то же самое.
- Это Василиса, старшая дочь Кирилла Александровича.
Светлана с готовностью кивнула.
- Я догадалась. Очень приятно. Ваня так вас ждал.
Я протянула младшему брату руку.
- Мы с ним так договаривались, что он меня ждать будет.
- Лучше бы вы договорились, что он есть будет, - пожаловалась Ника и сына по волосам потрепала.
Ванька тут же скуксился.
- Иди со Светой, - попросил его Кирилл.
- Не хочу.
- Ваня, иди. Я скоро приду к тебе, - пообещала Ника.
Мальчик с колен отца слез и няню за руку взял.
- Опять новая няня? – спросила я.
- Она хорошая девушка, - сказала Ника. – Студентка, учится на детского психолога, а у нас подрабатывает.
Я усмехнулась.
- Да, деньги всем нужны.
- Кажется, на самом деле нужны. Я слышала, что её родители ипотеку выплачивают, а она им помогает.
- От кого слышала? – заинтересовался Филин. – От Генки, что ли?
У меня, если честно, кусок в горле встал. Кашлянула и бокал с водой схватила. Но ответа на интересный вопрос так и не дождалась, Ника на мужа рукой махнула, тот хмыкнул, и ко мне свой взор вернул.
- Так что там с сыном депутата?
Я руку к груди приложила, стараясь дыхание восстановить.
- Всё с ним в порядке, папа, - чуть сдавленно проговорила я. – Приедет через несколько дней, и познакомитесь. – Протянула отцу свою правую руку, демонстрируя кольцо. – Вот, подарил.
Филин только наклонился, чтобы получше подарок рассмотреть, а Ника меня за руку схватила.
- Ух ты, неплохо.
- Вот и я так думаю, - согласилась я.
- Нет, на самом деле неплохо. Кирилл, это великолепный изумруд.
Филин насмешливо скривился.
- Я с профессионалами не спорю.
Я тоже на кольцо посмотрела, но прежнего восторга уже не ощутила. И сама на себя разозлилась. Опять начинается?
- Ну что ж, посмотрим на твоего жениха. А потом уже подумаем – быть свадьбе или нет.
Я послушно улыбнулась в ответ на отцовское предостережение, а вскоре из-за стола вышла, пошла в свою комнату, чтобы вещи разобрать. Прошла мимо детской, не удержалась и заглянула. Света сидела у детской кровати и вслух читала Ваньке какую-то историю, мало похожую на сказку. Что-то там было про воробья, который из гнезда вывалился. Я на секунду дольше, чем следовало, взгляд на ней задержала, почувствовала странное неприятие и поспешила уйти. В комнате, у моей кровати на столбиках, стояли два больших чемодана. Сейчас я уже сама удивлялась, зачем столько вещей с собой привезла, словно у меня здесь шкаф пустой. А теперь ведь всё это разобрать надо, развесить… На кровать села и ладонью по атласному покрывалу провела. Потом на подушки упала. Уставилась на потолок в едва заметный цветочек. Такое чувство, что сердце у меня чужое, не моё, предательское какое-то. Умом понимаю, что нужно выкинуть всё из памяти, просто вычеркнуть,  и заняться своей жизнью, у меня ведь такие перемены намечаются, а сердцу до этого, словно, никакого дела нет. Оно стучит. Прямо-таки барабанит, и всё не о том. Вот что с ним делать?
- Уезжаете? – Я пробежала по газону и заглянула в машину, на которой совсем недавно приехала.
Пётр Викторович что-то искал в бардачке, а когда я подошла, голову поднял и улыбнулся.
- Уезжаю. Я ведь тебе не нужен.
- Дядя Петь, ну что вы говорите? Просто я знаю, что отпуск пойдёт вам на пользу.
- Твои бы слова да Богу в уши, Василиса.
- Всё так и будет, - заверила я его. А после попросила: - До города меня довезёте?
- Ну вот, приехать не успела, уже в город ей понадобилось.
- Мне, правда, надо. Отвезёте?
- Конечно.
- А обратно я на такси. Ждать меня не нужно.
- И куда везти? – поинтересовался Пётр Викторович.
- На Дворянскую. Это недалеко от центра, я покажу.
- Точно тебя ждать не надо? – забеспокоился Пётр Викторович, когда спустя полчаса мы оказались на Дворянской. Улица хоть и со значимым названием, и достаточно длинная, но дома на ней располагались сплошь старой постройки. Причём, в прямом смысле старой, столетней давности. Но это ведь один из районов Старого города!
- Не надо, - успокоила его я. – Со мной ничего не случится. Поезжайте. Хорошо вам отдохнуть.
- И тебе, стрекоза. Через месяц увидимся.
Я постояла у обочины, ждала, когда он уедет и даже рукой ему помахала. А как только машина свернула на центральную дорогу, улыбаться перестала и с трудом сглотнула. Попыталась сделать глубокий вдох, но потерпела неудачу. И чтобы хоть как-то успокоиться, достала из сумочки зеркальце и посмотрела на себя. Губы облизала, причёску поправила. Легче мне от этого не стало, но, по крайней мере, знала, что выгляжу прекрасно. Потом перешла через дорогу и направилась прямиком к тому дому, над входом которого висела неприметная вывеска, на которой значилось: «Чёртово логово». Дурацкое название, сама знаю. И ведь никто не скажет, что я придумала. Но это на самом деле было чёртово логово, даже не клуб, а заведение сомнительной паршивости, в котором танцевали стриптиз, снимали девочек и пили. Клуб, вот только паршивость была рассчитана всё-таки не на простых смертных, а на людей с деньгами, которые частенько являлись под эту скромную, почти незаметную со стороны вывеску, и здесь же, на время, теряли человеческий облик. Когда Завьялов собрался купить эту чёрную дыру, я сразу сказала, что это идея не то чтобы глупая, но жутко неправильная. На кой чёрт ему сдалось это чёртово логово? Своих недостатков не хватает, что ли, захотелось на чужие посмотреть?
К главному входу я не пошла. Прошла через незаметную калитку неподалёку, пересекла двор и толкнула дверь чёрного входа. Она оказалась открыта. Слышались голоса, но навстречу мне никто не вышел. Вот если бы я попыталась так в «Три пескаря» проникнуть, меня, наверное, уже застрелили бы. Ну, может не меня, но кого-нибудь чужого точно.
А тут я зашла, на кухню заглянула, на которой сотрудники непонятно чему радовались, кивнула, всё-таки приметившим меня охранникам, у которых всё же совесть проснулась, и они слегка застыдились, с насиженных мест поднялись, а я уже направилась дальше по коридору, к залу, туда, где музыка играла. Попавшиеся мне в дверях молодые официантки ощупали меня удивлёнными взглядами, а я просто прошла мимо них, для начала полутёмный пустой зал оглядела, заметила Генку на его законном месте хозяина, а потом уже посмотрела на сцену, где девушки-танцовщицы репетировали. Не слишком приятное зрелище, скажу я вам, на любителя.
Я была уверена, что Завьялов заметил меня сразу, как только я вошла. Но вида не подал. Сидел в кресле с низкой спинкой, ноги вытянул, руки на животе сложил и вроде бы дремал, прищурившись. Правда, на сцену смотрел, без всякого выражения на лице. Я прошла через зал, огибая пустые столы, а когда подошла к его столику, молча села в соседнее кресло.
- Хреновая у тебя охрана. Я вошла в клуб, а никто даже не заметил.
- А чего тебя замечать? Ты дочка босса. В этом городе можешь ходить, где тебе захочется.
- Спасибо, учту.
Я смотрела на него, взгляд скользил по лицу, по строгому профилю, потом опустился ниже, а Генка, кажется, не замечал, а может, не хотел замечать моего внимания. Налил себе виски, сделал большой глоток, а сам с девочек глаз не сводил. Я тоже на них посмотрела. Нос наморщила.
- Паршивое место.
- Зато как танцуют. Посмотри, вон та, рыжая, я её из Питера сманил. Надеюсь, она отработает затраченные на неё деньги.
- Гена.
Я заметила, как в одно мгновение напряглось его лицо. Но он поднёс к губам бокал и сделал ещё один глоток. Я окончательно расстроилась и в кресле откинулась. Закинула ногу на ногу, не обратив внимания на то, что подол платья слишком высоко задрался.
- Я решила выйти замуж.
Он фыркнул в бокал, а я обиделась. Подбородок вздёрнула.
- Зря смеёшься.
- А что мне делать? Плакать?
Я губы облизала, а Завьялов кинул на меня странный взгляд.
- Что? Всерьёз ожидала, что я заплачу? Кинусь тебе в ноги… Что ещё?
- Да пошёл ты к чёрту, - шикнула я на него. – Я приехала, чтобы предупредить тебя: не подходи ко мне больше. Понял? Никита приедет на днях, и я очень надеюсь, что ты будешь тише воды, ниже травы.
- Серьёзное предупреждение. Выпить хочешь? Есть твоё любимое вино. Только не думай, что заказал специально, в ожидании твоего приезда. Просто случайность.
Он издевался. Откровенно издевался надо мной, смотрел зло и насмешливо, а губы презрительно кривились.  Мне стало трудно дышать. Ещё как назло музыка смолкла, вместо неё послышались девичьи голоса и смех, а я вдруг испугалась, что расплачусь. Вот прямо здесь, при всех. Поднялась, очень надеюсь, что вышло грациозно. Пошла к выходу, но потом вернулась. Остановилась рядом с ним, даже наклонилась, и Генкин взгляд  сам собой уткнулся в вырез моего декольте, чего я, собственно, и добивалась.
- Ты пожалеешь, Завьялов. Ты уже жалеешь, я это точно знаю. Но когда ты опомнишься, будет поздно. И ты останешься один, в этом дурацком клубе, в окружении шлюх. И сопьёшься.
Он поднял глаза к моему лицу.
- Они не шлюхи, Вась, они танцовщицы.
Мы глазами встретились.
- Ты меня слышал?
Генка головой мотнул.
- Нет.
- Да? Тогда я повторю: сопьёшься здесь в одиночестве. А я всё равно не приду.
Он рассмеялся мне в лицо, и продолжал посмеиваться, пока я к выходу шла, я прекрасно это слышала. И дверью хлопнула так, что стены этого убогого заведения ощутимо вздрогнули.
Ненавижу!

3.

- КВН? – Филин казался искренне удивлённым. На меня посмотрел с сомнением, а я невинно улыбнулась и кивнула. – С каких это пор ты интересуешься КВНом?
- Пап, я не интересуюсь, я просто пытаюсь участвовать в общественной жизни. Все едут поддерживать нашу институтскую команду. Это всего два дня. В субботу утром мы уедем, а в воскресенье вечером вернёмся. Ну, пап, - я на стол облокотилась и наклонилась к нему. Позвала с определённой интонацией: - Папа.
Он сурово сдвинул брови.
- Вась, только не ной.
Я опустилась на стул.
- Я ещё и не начинала, - расстроено проговорила я и протянула руки к Ваньке, который у отца на коленях сидел и ложкой в тарелке с яблочным пюре водил. – Иди ко мне. Иди, я тебя покормлю.
Ванька ложку облизал, а потом ко мне потянулся. Я у папки ребёнка забрала, придвинула ближе тарелку с пюре.
- Ну, можно я поеду?
- Одна – нет. – Филин из-за стола поднялся и отдал мне полотенце, которым Ваньке рот вытирал.
Я посмотрела возмущённо.
- А с кем? С взводом охраны?
- А что, разве это не круто?
- Нет, папа, уже давно не круто!
- Кирилл, ты не понимаешь, что она не просто так туда едет? У неё там любовь.
Я кинула на Нику предостерегающий взгляд.
- Что? – удивилась та. – Я помочь хочу. Нельзя ей ехать с охраной.
- И без охраны тоже нельзя. Получается, что она вообще не едет.
Я откинулась на стуле и Ваньку к себе прижала.
- Отлично, - пробормотала я себе под нос.
Завьялов в комнату вошёл, огляделся, оценивая обстановку, к разговору вроде бы и не прислушивался, а я когда его заметила, почувствовала, что надежда во мне ещё жива и даже голову поднимает. Он к столу приблизился, кофе себе налил, я на него уставилась.
- Пап, а если со мной Гена поедет, можно ещё пятнадцать человек не брать?
Завьялов застыл, не донеся чашку до рта, глаза сразу забегали, на меня посмотрел подозрительно, потом на Филина, который явно задумался.
- Куда ещё? Никуда я не поеду  с ней.
Я мило улыбнулась.
- Поедешь, - кивнула я.
- Кирилл, я что, нянька?
Филин потянул себя за ухо, обернулся на жену, а Ника согласно кивнула.
- Думаю, это отличная идея. Всего два дня, и с Генкой Вася будет в полной безопасности.
Завьялов поставил чашку на стол, так и не попробовав кофе.
- Если я сейчас уйду, можно будет считать, что этого разговора не было?
Филин покачал головой.
- Нет. Поедешь с Васькой. – По плечу его похлопал. – Всего два дня. Посмотришь КВН. Вспомнишь молодость.
Генка зло на меня уставился, а я довольная собой взялась Ваньку кормить. А позже, когда смогла поймать Завьялова одного, подошла и сразу попросила:
- Не злись на меня.  Но это на самом деле лучший выход.
- Интересно, для кого?
- А что плохого? Прокатишься в Нижний, красивый город, между прочим. Погуляешь, в ресторан сходишь. Там, наверняка, тоже есть стрип-бары, - попыталась я его успокоить, но не удержалась и со смеха прыснула. – Тебе ведь не интересны студенческие вечеринки. И мы друг другу поможем. Ты папке одолжение сделаешь, а я проведу вечер в Нижнем. Без присмотра, - добавила я весомо. – Чтобы ты не подсылал за мной никого.
- И не мечтай, я с тебя глаз не спущу.
Мне захотелось его придушить, но всё равно:
- Ты один лучше, чем несколько незнакомых парней, с которыми я не смогу договориться, или вообще не поехать.
- Ты так хочешь поехать? – чуть позже спросила Ника.
Я удивилась.
- Конечно, хочу!
Она рассмеялась.
- Из-за того парня?
- Ника, он сам меня пригласил. И он мне очень нравится, он на самом деле классный.
- Это хорошо.
Я прижала к себе подушку, на Веронику посмотрела более серьёзно.
- А ты должна сделать так, чтобы папка не передумал за эти два дня. Я и так, на жертвы иду.
- Это ты о Генке?
- Ну да. Не понимаю, почему мне нельзя поехать одной. Все едут на автобусе, понимаешь, сколько людей будет? А я на машине да ещё с бугаём за спиной! И ведь папа не верит, когда я ему говорю, что Генка меня задирает.
- Он верит, но всерьёз не принимает. Даже когда я с Генкой ругаюсь, это считается нормой. Твой отец считает себя главой стаи, он старше нас всех, а мы, по его разумению, все в игрушки играем, так как молоды и неразумны.
Я откинулась на диванные подушки.
- И меня это злит, - сказала я.
- Не обращай на него внимания, - посоветовала Ника. Я не совсем представляла, как это можно сделать, попросту не замечать Генку с его въедливостью, габаритами и наглостью, но делать нечего, поехать-то хочется. И радовалась я этой поездке, как ребёнок. Два следующих дня словно на крыльях летала, уговорила Верку ехать со мной на машине, а не на автобусе со всеми, нужно же мне с кем-то говорить те несколько часов, что мы в дороге проведём? А с Завьяловым я разговаривать не собираюсь, он, видите ли, на меня обиделся за то, что я втянула его в свои амурные дела. Он, конечно, выразился не так, про любовь ни слова не сказал, но обозвал меня девчонкой, которая никак не вырастет.
- А что, по-твоему, я сделать должна? – заинтересовалась я тогда, а Генка противно усмехнулся.
- Вырасти. Пора бы уже. А не ездить за ним на всякую ерунду, которая тебя совершенно не интересует.
Я машину обошла, на открытую дверцу облокотилась и на Генку посмотрела. Он занимался тем, что по очереди вытаскивал из бардачка вещи, разглядывал и засовывал их обратно. Для чего он это делал – непонятно, но выглядел занятым и увлечённым.
- Вот с чего ты взял, что мне не интересно?
Он хмыкнул.
- Ты просто никогда себя со стороны не видела на всех этих студенческих сборищах. – Генка глаза на меня поднял. – В следующий раз бери с собой журнальчик. Или Фаю.
Я обиделась, и дверь с силой захлопнула.
- Много бы ты понимал!
Он лишь плечами пожал и вернулся к наведению порядка в бардачке. Я же направилась к подъезду, правда, оглянулась разок, так, для порядка. Не знаю, чего ждала, но Завьялов вслед мне не додумался посмотреть. А я, оказавшись в папкиной квартире, тут же к зеркалу бросилась, принялась себя разглядывать. То, что Генка упрямо повторяет, будто я девчонка и ещё не выросла, здорово раздражало. Я сама уже давно не считала себя подростком, и кроме Завьялова мне никто таких слов не говорил. А он насмешничал и издевался. Я тёмные волосы за ухо заправила, губы облизала и приняла эффектную позу. Кажется, придётся кое-кому доказать, что он ошибается.
За новым платьем я отправилась уже на следующий день, и не одна, позвала с собой Нику и Фаю. Уж они могут дать дельный совет и помогут мне избавиться от тех крох неуверенности, которые во мне зародились.
- Всё зависит от того, зачем ты туда едешь, - сказала Ника, разглядывая платья, которые я выбрала. Потом на меня взглянула вопросительно. – Зачем?
Я слегка покраснела, занервничала и попыталась придумать что-то достойное в ответ.
- А то ты сама не понимаешь, - вмешалась Фая. – Возьмём вот эти два.
- Вот эти? – Ника посмотрела в сомнении. – Это же студенческий вечер! Не знаю…
- Она же  туда не ради пива и танцулек едет, а с определённой целью!
- Вот именно, - согласилась я. – Цель у меня есть. Только мне нужно одно платье, на вечер. А туфли под него я у Ники возьму. Ты последние купила, как раз подходят по цвету.
Ника едва заметно сдвинула брови, но возражать не стала, хотя и было заметно, что ей очень хотелось. И вот в субботу я проснулась в предчувствии чего-то невероятного, было понятно, что этот день принесёт много перемен, очень надеюсь, что приятных.
Верка приехала к моему дому на такси. Завьялов уже был здесь, расхаживал взад-вперёд перед машиной и с кем-то по телефону разговаривал, вот уже минут десять. Снова выглядел недовольным и на меня посматривал с явным укором. Ехать ему не хотелось, но меня это нисколько не волновало, поэтому и на взгляды его я никак не реагировала. А вот Верка, увидев его, кивнула в знак приветствия в некоторой прострации.
- Здрасьте.
Генка на неё оглянулся и телефон, наконец, выключил.
- Не здоровайся с ним, - сказала я подруге. – Садись в машину.
Сумку с её вещами Генка положил в багажник, а когда за руль сел, на нас с Веркой, устроившихся на заднем сидении даже не взглянул. Мы выехали на дорогу, и тогда я уже громко поинтересовалась у подруги:
- Ты журналы взяла?
Верка взглянула на меня в удивлении.
- А ты просила?
- Ладно, - махнула я рукой,  на Генкин стриженный затылок посмотрела, и громко и выразительно проговорила: - Я взяла  «Cosmopolitan», будем читать вслух. Я вчера листала и видела там отличный тест, про парней… Вот: «Что я о нём думаю?».
Верка ко мне приблизилась и, понизив голос, спросила:
- Ты про Лёшку будешь отвечать?
Я снова глянула на затылок Завьялова.
- Конечно.
Я достала ручку, и мы принялись за дело. Каждый вопрос я с выражением читала вслух, а потом принималась рассуждать. Вот только в голове был почему-то не любимый Лёшка, а негромко посмеивающийся с водительского сидения Завьялов. Наверное, поэтому и результат получился со знаком минус. Не очень-то хорошо я думала о человеке, чьё имя крутилось в моей голове, что и не удивительно, злилась я на Генку жутко. А вот Верка, которая этого не знала, сильно удивилась в итоге. Но спрашивать ни о чём не стала, в присутствии Завьялова она отчего-то смущалась и вспыхивала, если случалось с ним взглядом встретиться в зеркале заднего вида.
- А сколько ему лет? – спросила меня подружка, когда мы остановились на заправке, и Генка из машины вышел.
- Кому? – не сразу поняла я.
А Верка пальцем на водительское место ткнула.
- А, Завьялову… - Я потёрла кончик носа. – Двадцать девять, кажется. А что?
- Ничего. Просто он симпатичный.
Я посмотрела в изумлении.
- Ты серьёзно? Генка – симпатичный?
- А ты думаешь, нет?
Я растерялась немного от её вопроса. Что я думаю?
- Я думаю, что у  него гадкий характер. А я ненавижу таких мужчин. Даже если они симпатичные, как ты говоришь.
- Про характер его я ничего не знаю.
- Вот именно!
Непонятно почему, но я разозлилась на подружку. С чего она вдруг решила, что Завьялов симпатичный? Да он ни слова ей ещё не сказал, кажется, вообще старается сделать вид, что нас с Веркой в машине нет. Я уже пару часов разглядываю его бетонный затылок и сильную шею, а ему хоть бы хны, не чувствует. Руль крутит и на дорогу смотрит, а если с его стороны и слышен какой-то звук, то это непременно смех. Меня на самом деле злит, что он считает меня девчонкой, да к тому же глупой. Ведь сам сказал, что я Лёшке не пара. Видите ли, не слишком умна для Прохорова, ведь тот, можно сказать, что отличник. Можно подумать, Генка шибко умный. Только и умеет, что зазнаваться.
Приехав в Нижний Новгород, мы немного поплутали по узким улицам, пытаясь отыскать общежитие местного технического ВУЗа, где должны были на ночь остановиться приехавшие с визитом студенты из нашего города. Нам нужно было высадить Верку, которая ночевать тоже останется тут. А мы с Генкой в гостиницу поедем, правда, я не знаю в какую, это Завьялов решит. Подъехали мы как раз следом за автобусом, Генка вышел из машины, чтобы достать из багажника сумку с вещами подружки, а я пыталась высмотреть в толпе студентов Лёшку, а когда увидела его, выглянула в окно и рукой ему замахала. Он разулыбался и к машине подошёл, правда, на Завьялова косился с опаской.
- Привет.
Я улыбнулась шире.
- Привет.
- Нормально доехали?
- Да, всё в порядке. А вы?
Он кивнул и снова на Генку посмотрел. Руки в карманы джинсов сунул и ко мне наклонился.
- После выступления здесь праздновать будем. Ты придёшь?
- Праздновать? Уверены в победе?
- Главное, не победа, - усмехнулся он.
- Наверное, ты прав, - сказала я и посмотрела на Завьялова, который стоял в нескольких шагах от нас и курил.
- Так ты придёшь?
Уверенно кивнула.
- Конечно. – А когда Завьялов в машину сел, и мы выехали на дорогу, я ему намекнула на то, что после окончания КВНа праздник не закончится.
- Об этом мы не договаривались! – тут же начал возникать Генка, а я бессильно откинулась на сидении.
- Разве? Кажется, я тебе говорила, почему я выбрала тебя в сопровождающие!
- А я не помню, что обрадовался!
- Ой, да ладно. – Я подалась вперёд и облокотилась на спинку его сидения. – Я ненадолго. Но ты же сам понимаешь, что мне нужно там быть. Для чего-то я сюда приехала.
Он явно хотел что-то ответить, но сдержался, я только заметила, как напряглись вены на его шее, так как сидела совсем рядом, и поэтому ещё раз поразилась тому, что некоторых Бог создаёт, давая им всего с лихвой. Генкину силищу можно на троих спокойно поделить, так же, как рост, ширину плеч и глубокий голос. Хотя, голос мне его нравится, глубокий такой, с налётом ленцы и насмешливости, он только иногда начинает басить, когда злится или кто-то испытывает его терпение.
- У тебя будет час, - наконец, сказал он. А я и этому обрадовалась.
- Хорошо. Я не буду создавать тебе проблем, обещаю.
- Очень на это надеюсь.
Номера в гостинице мы сняли быстро, уже через полчаса я зашла в однокомнатный люкс, огляделась, и порадовалась широкой кровати: не люблю узкие постели, наверное, во сне я верчусь и брыкаюсь, есть у меня такое подозрение, которое, правда,  проверить я пока не смогла. До начала студенческого фестиваля оставалось чуть больше двух часов. Совсем мало для того, чтобы привести себя в порядок. Ведь надо разобрать вещи, принять ванну, наложить на лицо специальную тонизирующую маску, и за это время немного отдохнуть. А потом уже макияж, одеться, перед зеркалом покрутиться, удостовериться, что ничего не забыла и выгляжу прекрасно. Обычно, на все эти мероприятия у меня уходит не меньше четырёх часов, а тут два!
Когда я сидела в кресле с маской на лице и, можно сказать, медитировала, мечтая о сегодняшнем вечере, в дверь номера коротко постучали и почти тут же она открылась. И уже после этого я вспомнила, что её не заперла. Папка бы сейчас непременно пожурил меня: как дома, ей-богу!.. А в номер заглянул Генка, со скучающим видом, а как меня увидел, тут же рассмеялся.
- Боже ты мой. Ты так пойдёшь?
- Очень смешно, - медленно проговорила я, почти не шевеля губами, оттого, что кожу стянуло подсыхающей маской. Голову так и держала на подголовнике кресла, глаза снова закрыла, но поторопилась запахнуть полы халата, который распахнулся почти до бёдер.
- Зря. Очень, знаешь ли, выразительно.
- Господи, какие мы слова знаем. Ты чего пришёл?
- Вообще-то, обед. Мы в ресторан идём?
- Я – нет. Мне некогда.
- Будешь голодать? – Генка в номер прошёл, и дверь за собой захлопнул. Я услышала очередной смешок. – Представляю себе это свидание: он тебя целует, а у тебя от голода в животе урчит.
Я глаза открыла и поискала ими что-нибудь подходящее, чтобы в этого идиота кинуть.
- Завьялов, ты что такой злой?
- Нормальный я. Просто голодный. Пойдём в ресторан, Вась.
- Я же сказала, что не пойду. А ты иди.
Он в задумчивости хмыкнул.
- Ты тут будешь?
Я удивилась его вопросу, а после на своё лицо указала.
- А ты сам, как думаешь?
Он всё-таки улыбнулся.
- Ну ладно. Я верю.
Он к двери направился, а я в спину ему проговорила:
- Принеси мне бутерброд! И чай закажи! А лучше сок! Грейпфрутовый. Но скажи, чтобы обязательно свежевыжатый, а не из пакета! Из пакета я не пью.
Завьялов медленно повернулся ко мне, посмотрел так серьёзно, размышлял о чём-то, а затем головой качнул, очень весомо так. Меня это впечатлило, и я непонимающе переспросила:
- Что?
- Да так, ничего, - проговорил он невыразительным тоном и из номера вышел.
Заказ мне принесли минут через двадцать, горничная, а не Генка, естественно, а вот когда Завьялов вновь появился в моём номере, выглядел он каким-то настороженным, словно уже морально готовил себя к неприятностям. А увидев меня, и вовсе скис, что  мне совсем уж не понравилось. Я бросила на себя быстрый взгляд в зеркало, проверяя всё ли у меня на месте, на платье посмотрела, на макияж, на причёску, даже к туфлям Ники на своих ногах взгляд опустила, а когда поняла, что придраться не к чему, руку в бок упёрла.
- Что не так?
Я стерпела его взгляд. Завьялов осмотрел меня с ног до головы, но никакого проблеска удовольствия от моего внешнего вида в его глазах я не заметила. Но, в конце концов, головой качнул.
- Ничего. Пойдём? – Он открыл передо мной дверь. Я вышла, не спуская с Генки глаз, а у лифта не утерпела и всё-таки спросила:
- Как я выгляжу?
Он помедлил с ответом, но после его губы тронула улыбка.
- Ты же знаешь. Выглядишь отлично.
Завьялов был серьёзен и поэтому я его поблагодарила.
- Спасибо.
Я почувствовала душевный подъём после его слов, и когда мы шли по холлу гостиницы, заметила, что мужчины оборачиваются мне вслед, и разулыбалась. Генка дверь на улицу мне придержал, и тихо поинтересовался:
- Тебе это нравится, да?
- Можно подумать, что кому-то не нравится.
Я на самом деле выглядела замечательно. Платье идеально подходило мне, не добавляло лет, оттеняло цвет глаз, и не кричало о том, сколько оно стоит. Всё было продумано, и к предстоящему вечеру я была готова, о Лёшке думала,  так хотелось, чтобы он меня оценил, и бояться перестал. Ведь чувствовалось, что боится, хотя, наверное, я не совсем правильно выразилась, и боится он не меня, ко мне его тянет, а вот всё, что меня окружает, его настораживает. Поэтому мне так хотелось произвести на него впечатление, чтобы он понял, что я самая красивая, самая весёлая… Да вообще, очень хочется, чтобы кто-то сказал: «Ты самая-самая!..». Глупая мечта, наверное. Наивная и детская. Но и глупые мечты иногда тоже достойны того, чтобы их осуществляли.
Вот только, кажется, не в этот вечер. Не смотря на то, что Лёшка, конечно же, оценил мои старания и первая улыбка, которую он мне подарил, была достаточно глупая, какой и должна была быть, но во всём остальном мои ожидания не оправдались. Он не схватил меня за руку, чтобы показать, что я его девушка, не держался рядом, чтобы ни у кого не осталось сомнений, что это именно ему так повезло, не представлял меня своим друзьям и знакомым из Нижнего Новгорода. Я, признаться, от такого малодушия растерялась. Никак не могла понять, что я не так сделала, почему он от меня сбежал. Села в кресло, до которого он меня проводил, натянуто улыбнулась, наблюдая за тем, как бегают его глаза, и вдруг почувствовала, что от обиды мне расплакаться хочется. Это странно, но я, при своём умении легко сходиться с людьми, общаться, со своими возможностями, в институте оказалась белой вороной, к которой все относились с настороженностью. Даже парни, самые отъявленные бабники, меня предпочитали стороной обходить. Нет, они с удовольствием болтали со мной, приглашали в кафе и в клуб, даже флиртовали помаленьку, но за целый год ни один не попытался сблизиться со мной или хотя бы на свидание пригласить. Когда в школе училась, я отбоя не знала от поклонников, и с одноклассниками встречалась, и с молодыми людьми постарше, все за мной ухаживали, и я уверена была, что в институте у меня никаких проблем не будет, а тут вдруг такое. Меня все обходили стороной, только Верка со мной дружила, да и то, ко мне домой она никогда не приходила, даже когда я её звала. И я бы не сказала, что я так сильно изменилась за последний год, но окружающие, явно, сошли с ума.
Я закинула ногу на ногу и по сторонам огляделась. Лёшка убежал за кулисы, готовиться к своему выходу, а я осталась, вроде, среди своих, но в то же время одна. Люди вокруг общались, смеялись, время от времени аплодировали, подбадривая квнщиков, и торопя начало выступления. Я тоже аплодировала, к разговорам прислушивалась, даже улыбнулась пару раз, когда меня всё-таки попытались втянуть во всеобщее веселье, а сама украдкой посматривала на девушек вокруг, на то, как они выглядят. И склонялась к мнению, что Прохоров хоть и умный, но дурак. Или слепой. Получается, что мне ради него не стоило бегать полдня по магазинам, покупать это платье, готовиться к сегодняшнему вечеру, да и вообще ехать сюда. Никому это не нужно.
Какой-то парень пробирался по узкому проходу между сидениями, дошёл до меня и остановился, устремив взгляд на мои коленки. Я глаза на молодого человека подняла, но медлила и не меняла позу, чтобы его пропустить. Уж слишком много огня было в его взгляде, на губах расплылась улыбка, а потом ещё и подмигнул, когда смог оторваться от созерцания моих ног и поднял глаза к моему лицу.
- Привет.
Я натянуто улыбнулась.
- Привет, - сказала я в ответ, а потом всё-таки сдвинулась чуть в сторону, когда заметила за плечом паренька появившуюся хмурую глыбу. Завьялов слегка толкнул зазевавшегося молодого человека в плечо.
- Куда смотришь?
Тот испуганно оглянулся.
- Никуда.
- Вот и шагай.
Молодой человек протиснулся мимо меня и, не оглядываясь, пошёл прочь. А я на Генку снисходительно взглянула.
- Это было так ненавязчиво, - похвалила его я.
- Я старался. – Завьялов сел в соседнее со мной кресло и принялся ёрзать. – Это надолго?
- Понятия не имею.
Он, наконец, устроился поудобнее и расслабился.
- Надеюсь, это будет хотя бы смешно.
Я улыбнулась в сторону.
- Если ты будешь смеяться, разрешу тебе пригласить меня в цирк, - пообещала я, и тут же была удостоена презрительного взгляда.
- Ночами теперь спать не буду, буду мечтать об этом дне.
Я не ответила, снова ногу на ногу закинула, и почувствовала прилив энергии, когда поняла, что Генка на мои колени уставился. Хотя, если быть до конца честной, то ему больше просто смотреть некуда было.  И приглашение в цирк Завьялов мне проиграл, правда, я не уверена, что буду ему об этом напоминать. Генка, как и обещал, ни разу не рассмеялся, впрочем, как и я, и сдался только в тот момент, когда на сцену вышла наша команда, и он не увидел Лёшку Прохорова в роли шамана с бубном. Тот по сцене скакал, в бубен бил и произносил какой-то текст, по мне, так набор не связанных друг с другом слов. Но в зале засмеялись, а Завьялов громче всех заржал и довольно громко сообщил:
- Ё-моё, детский сад!..
На нас оглянулись, а я Генке локтём в бок заехала и тот примолк.
- Сколько раз сказано было тебе: тише надо говорить! – набросилась я на него, когда всё, наконец, закончилось. Мы поднялись и вслед за всеми потянулись к выходу. Генка на мои обвинения никак не ответил, но хмыкал весьма выразительно и глазами стрелял. А потом руку мне подал, когда я оступилась. Мы как раз оказались в центральном проходе, народа было полно и к выходу мы двигались медленно. Завьялов даже за талию меня обнял и к себе придвинул, защищая от толчков людей вокруг. Я поневоле оказалась прижата к его груди, ногами на высоких шпильках переступила и тогда уже поняла, что в этих туфлях я Генке почти до уха достаю. Но голову закинуть всё равно пришлось, чтобы в глаза ему посмотреть, и похвастала: - Смотри, какая я высокая.
Он ухмыльнулся.
- Куда деваться.
Его рука лежала на моей талии, ладонь большая, горячая, и в какой-то момент я поняла, что делаю что-то не то. С какой стати я ему в глаза смотрю, да ещё позволяю себя обнимать? Независимо повела плечами и попыталась отстраниться. Вот только ни одного лишнего сантиметра вокруг не было, кругом студенты, студенты…
- Стой спокойно, - посоветовал мне Завьялов, и я больше не стала сопротивляться, вот только глаза отвела в сторону. Но на девчонку с множеством косичек и колечком в губе, стоявшую рядом со мной, мне смотреть было неинтересно, как и на парней, громко гогочущих над своими же шутками, и я снова перевела взгляд на Завьялова, только теперь не в лицо ему смотрела. Разглядывала мощную шею, золотую цепочку, что её обвивала, ярко-синий трикотажный воротник его футболки. Поняла, что у меня во рту странно пересохло и сердце стало биться гулко и как-то неприятно, и тогда нетерпеливо глянула за своё плечо, чтобы проверить, движется вообще очередь к выходу или всем этим людям здесь нравится стоять и толкаться. Я голову повернула, а в этот момент Генка сделал шаг, и я едва не упала. Охнула, за плечи его схватилась и испуганно посмотрела, а он меня поддержал, подхватив под спину, а потом развернул лицом к двери. Что-то под нос себе пробормотал, но рук с моей талии так и не убрал. Так мы и стояли ещё несколько минут, можно сказать, что обнявшись.
На улице я некоторое время оглядывалась, выискивая взглядом своих сокурсников, потом услышала голос Верки, повернулась в ту сторону и увидела, как подружка рукой мне машет, подзывая.
- Можно я поеду с ними до общежития? – Я к Генке повернулась и посмотрела умоляюще. – Пожалуйста.
Завьялову это не понравилось, он несколько секунд колебался, но потом кивнул.
- Поезжай. Я следом поеду.
Я нахмурилась.
- Надеюсь, ты не собираешься со мной идти в общежитие?
Он неожиданно меня передразнил.
- Не собираюсь. Боюсь, этого мои нервы уже не выдержат. Буду ждать тебя в машине.
Я радостно улыбнулась, хотела бежать к друзьям, но Генка меня за руку схватил.
- Вась, в десять ты выйдешь, и мы уедем.
Пришлось соглашаться. Но у меня было два часа времени! Хотя, если бы Генка не вредничал, я о времени вообще бы не думала, но… Мечты, мечты!
- Ты классно выглядишь, - сказала мне Верка, когда мы с ней рядом в автобусе сели. – Правда, классно, Вась!
- Спасибо.
- Лёшка так на тебя смотрел, просто обалдел.
Я оглянулась назад, чтобы на Прохорова посмотреть. Но тот моих взглядов не заметил, он устроился на заднем сидении, в кругу ребят из своей команды и что-то с ними обсуждал. Наверное, промахи, которые не позволили им выиграть. Меня же только одно насторожило…
- Что это за девушка с ними? Я её не видела раньше.
Верка от яблока откусила, и на сидении развернулась, чтобы посмотреть про кого я говорю, а потом повернулась обратно и легко отмахнулась.
- А, она местная, в общежитии живёт.
Меня такой ответ не устроил.
- Она и летом там живёт?
Подружка пожала плечами.
- Наверное.
Конечно, ей-то всё равно! А я ещё раз оглянулась, услышав сзади дружный смех.
И не зря я переживала, не зря! Весь вечер вышел, как один большой ком, ничего не получилось. Все вокруг веселились, обсуждали увиденное, повторяли запомнившиеся шутки, а я сидела во главе стола и наблюдала за всем этим. За всем, потому что смотреть на Лёшку, который вот уже битый час обсуждал что-то с местной жительницей, было уже попросту неприлично. Он только раз ко мне подошёл за весь вечер, приобнял, поинтересовался моим мнением об игре, а пока я пыталась придумать, что сказать, и правильно выразить свой восторг, подбежала – именно подбежала! – та самая девушка, которую, как оказалось, зовут Оксана, и запросто схватила МОЕГО Лёшку за руку, потащила куда-то за собой. Я, конечно же, пошла следом, нужно же мне было знать, что происходит. И тогда уже Прохоров меня представил, и девушка Оксана уставилась на меня, как на диво дивное, что даже обидно стало, а я в отместку выразительным взглядом окинула её потёртые джинсы, голый пупок, в котором посверкивал дешёвый камушек, и футболку, которая её без сомнения обтягивала, но я бы не сказала, что соблазнительно. И всё равно он выбрал её! Я просто поверить не могла. Наблюдала, как они разговаривают, оторваться друг от друга не могут, а у меня внутри такая тоска, и обидно до жути. Хотелось встать и в полный голос завопить: что со мной не так?! Он же ещё несколько дней назад сам уговаривал меня поехать, в глаза смотрел, так многообещающе, что у меня колени подгибались от переполнявших меня чувств, а теперь что?
Но, видимо, Лёшка всё-таки понял, что со мной что-то не так, потому что, когда я решительно из-за стола поднялась и отправилась не танцевать, а к открытому окну, подышать, уже через минуту ко мне подошёл.
- Тебе скучно, да?
Я присела на подоконник. Глаза прятала, разглядывала рисунок на его футболке. А вопрос сам слетел с языка.
- Кто она?
- Кто?
- Эта девушка. Оксана, кажется?
- А, - он рукой в сторону махнул. – Она здесь живёт. Между прочим, она пишет сценки, неплохие. Мне одна очень понравилась.
- Очень за тебя рада.
Он до меня дотронулся.
- Ты злишься, Василис?
- Да нет.
- А мне кажется, что злишься.
- Лёш, ты зачем меня сюда звал? – Я посмотрела ему в глаза.
- Я тебя звал?
После этого вопроса мне стало как-то не по себе.
- Ты. Ты сказал: «Поедем с нами в Нижний». Помнишь?
- Я думал, тебе интересно будет.
С подоконника я поднялась, и мы с Прохоровым взглядами встретились.
- Лёша, ты издеваешься?
Он улыбнулся чуть смущённо и попытался меня обнять.
- Ладно, не кипятись. Ты сегодня офигенно выглядишь, правда.
- Вот именно. И это произошло не по щелчку пальцев. А ты весь вечер сидишь с этой девочкой из общежития и что-то там с ней обсуждаешь.
- Ты всё-таки обиделась.
Я оттолкнула его руки.
- Ну тебя.
- Василиса.
- Ты же знаешь, как мне трудно, Лёш. Я не вписываюсь, - я руками обвела помещение. – И вместо того, чтобы поддержать меня, ты меня кидаешь.
- Не кидаю.
- Кидаешь. И даже не объясняешь почему.
- Вась, - он впервые так меня назвал, - но ты сама виновата, что тебя все сторонятся. Я понимаю всё, ты мне объясняла, но когда ребята видят этого… Охранника твоего, они напрягаются.
- Но я же не виновата!..
- Я понимаю. Но ты тоже должна понять. – Лёшка смотрел со значением, словно  пытался объяснить что-то неразумному ребёнку, а слов не находил. – И быть проще.
Я непонимающе нахмурилась.
- Это как?
Прохоров по плечу меня погладил, потрогал рукав платья, шелковистую ткань между пальцами потёр. И я всё поняла. С трудом сглотнула.
- Я не просто так всё это делала, я для тебя это делала. Я хотела тебе понравиться.
- Василис, но мне не нужно всего этого. Просто будь самой собой, не надо так стараться.
Я внимательно вглядывалась в его лицо и думала о том, что он не понимает. Вот совсем, чистый лист.
- Я и есть такая, Лёша. Вот такая, как сейчас – я настоящая. И я хотела тебе понравиться, хотела сделать тебе приятно, чтобы ты гордился мной, -  я отошла от него на шаг, чтобы он мог посмотреть на меня, - потому что я такая. Я это не раз в год делаю, не для особенного свидания. Мне нравится смотреть на себя в зеркало и видеть себя вот такой. Это глупо? Не стоит того, чтобы жизнь свою на это тратить? Возможно. Но это не тебе решать. Я такая, какая есть, и нравиться тебе должна именно такой. Ты должен видеть за этим платьем меня. – У меня вырвался лёгкий вздох. – Или не должен. Ты, как и все другие, смотришь на обёртку и не интересуешься, что внутри. Но другим хотя бы развернуть обёртку хотелось, а ты даже дотронуться боишься. – Я руку свою отдёрнула, когда Лёшка меня коснуться захотел, видимо, надеялся успокоить. А я и не нервничала. Горько было, что так ошиблась, но не нервничала.
Верка выбежала следом за мной на лестницу. Глаза лихорадочно блестели от выпитого за столом, и на меня она смотрела с удивлением и сочувствием одновременно. Схватила меня за руку.
- Вась, Вась, что случилось-то? Ты из-за этой девчонки, что ли, расстроилась?
- Нет. – Я спустилась на пару ступенек, но Верка продолжала держать меня за руку.
- А что тогда?
Я вздохнула.
- Вер, я поеду. Если честно, я устала.
Она растерялась.
- А Лёшка?
Я покачала головой.
- Понятия не имею, чем он займётся. Пусть сценки новые штудирует.
На улице уже темнело. Я на часы посмотрела, поняла, что задержалась почти на полчаса. Но Завьялов, конечно, терпеливо ожидал, и ведь даже не позвонил, чтобы поторопить меня. Молодец какой. Я к машине шла, каблуки громко стучали по асфальту, прохладный вечерний ветерок трепал подол платья, а я дышала глубоко, надеясь, что всё-таки смогу обойтись без слёз. В машину села, молча, и Генка тоже молчал, уж не знаю, как  понял и почувствовал моё состояние. А я на сидении откинулась, вглядываясь в сгущающуюся темноту за окном, а потом попросила без всякой надежды:
- Дай сигарету.
Он посомневался, а потом из кармана пачку достал. И даже прикурить мне дал. Само очарование.
Из открытых окон общежития неслась музыка, весёлые голоса, несколько ребят вышли на улицу, покурить, и теперь посматривали с интересом в сторону нашей машины. Я же глубоко затянулась, чувствуя лёгкую тошноту от привкуса никотина на языке, и выпустила дым в окно, стараясь не думать о том, что Завьялов за мной наблюдает.
- Есть хочу, - сказал он негромко. Головой помотал, скидывая с себя сонливость и ключ в замке зажигания повернул. – Поехали, поедим.
Я промолчала, мне, если честно, всё равно было. И сигарету выкинула. Между прочим, курила я  третий раз в жизни. Гадость страшная.
Недолго мудрствуя, ресторан мы выбрали, который находился недалеко от нашей гостиницы. Генка сказал, что в самой гостинице кормят мерзко. А тут и вывеска яркая, и стоянка с охраной, и лакей в дверях. Появилась надежда, что и накормят не хуже, чем в «Трёх пескарях». Мне, вообще, в эти минуты очень домой хотелось. Мы с Завьяловым вошли и обвели зал ресторана одинаково оценивающими взглядами. Затем Генка неопределённо хмыкнул, и я ощутила  прикосновение его руки к своей спине, когда он направил меня в сторону свободного столика. Я же неторопливо осматривалась, и на самом деле почувствовала себя намного увереннее, чем ещё полчаса назад, на студенческой вечеринке. В ресторане был притушен свет, звучала негромкая музыка, люди спокойно ужинали, а молчаливые официанты скользили между столиками с подносами в руках. А к нам с Генкой уже спешил метрдотель, с широкой улыбкой на пухлом лице.
- Добрый вечер. Желаете поужинать?
- Желаем, - лениво отозвался Генка, и мы, наконец, сели за стол. Нам подали меню, я его открыла, пробежала глазами, и вдруг поняла, что на самом деле голодна. А ещё хочу вина, о чём своему сопровождающему и сообщила будничным тоном, словно никто мне в этом желании дома не отказывает. Хотя, папка, если узнает, точно даст по шее. А Генка лишь чуть насмешливо поинтересовался:
- У тебя вечер вредных привычек?
- Точно. Мужики, сигареты и алкоголь.
Генка негромко рассмеялся.
- Здорово.
Пока ждали заказ, я локти на столе осторожно пристроила, подпёрла руками подбородок. Более пристально начала изучать интерьер зала. Здесь я, на самом деле, чувствовала себя спокойнее и увереннее, даже если мне не всё нравилось. Но, по крайней мере, ничего не раздражало. Не слышно странной музыки, пьяных выкриков и бестолковой суматохи студенческой вечеринки. Мне это никогда не нравилось.
Наконец, принесли вино, и я в несколько больших глотков осушила свой бокал. Завьялов наблюдал за мной с недовольством.
- Давай поспокойнее, куда тебя несёт?
- Больше не буду, - пообещала я, - только первый бокал. Кстати, хорошее вино.
- Что бы ты понимала, малявка.
Я под столом его по ноге пнула.
- Не обзывайся.
- Что у тебя там случилось?
- Да ничего, - я соблазнительно повела плечом. – Просто я поняла, что он не герой моего романа. – Секунду раздумывала. – Или надо говорить – герой не моего романа?
- Откуда я знаю?
Я легко отмахнулась.
- Какая, в сущности, разница?
Немного позже принесли еду, Генка с энтузиазмом занялся своим ужином, а я, к тому моменту, заметно захмелевшая от выпитого залпом и на голодный желудок вина, принялась жаловаться Завьялову на судьбу. В какой-то момент мне показалось, что он меня не слушает, ест и глаз от тарелки почти не поднимает, это было обидно, я замолчала, но в следующую секунду Завьялов на меня посмотрел, и сказал:
- Вась, ну что тебе дался этот ботаник? Другого нету, что ли?
- Так нету, Гена, – удивилась я его непонятливости. – В том-то и дело, что нет никого.
Он усмехнулся, не поверив, и головой покачал.
- Ты сама себе придумываешь проблемы. Найди себе парня… Нормального. Который не будет таскать тебя на студенческие сборища. Который будет знать, что твоё место здесь. – Генка огляделся. – То есть, не конкретно здесь, конечно. В общем, ты поняла.
Я грустно кивнула.
- Поняла. Поняла… Вот только были у меня такие, которые понимали. И по ресторанам водили, в мои семнадцать. Ты же знаешь. Вот только тех, кто понимал и водил, интересовал, в первую очередь, мой отец, а потом моя внешность. Не я. – Я снова взяла бокал с вином и сделала глоток. – Я думала, что с Лёшкой всё будет по-другому. Ведь его мой отец точно не интересует. Вот только оказалось, что… Я его тоже не интересую. Такая, как есть.
- Он просто тебя не потянет, и это понимает.
- Он нормальный парень, Гена. Самый нормальный из всех, кого я знала. Я думала, что с ним всё будет по-другому.
- Осчастливить его хотела?
Я посмотрела ему в лицо.
- Мне не нравится твоя ухмылка.
- Уж какая есть.
- Ты смеёшься надо мной, - пожаловалась я.
- Вась, тебе восемнадцать лет.
- С половиной!
- Колоссальная разница, я бы сказал. – Он мясо доел и выпил вина. А на меня смотрел пытливо, неожиданно для самого себя заинтересовавшись моими проблемами. – Он тебе не пара, вот и весь вопрос. Кто он такой? Никто. Пшик.
Я непонимающе сдвинула брови и прищурилась, потому что никак не могла сфокусировать взгляд на физиономии Завьялова.
- Пшик? Он не пшик. Да он чем только не занимается! И бегом, и КВНом, и статьи в институтскую газету пишет!
- В каждой бочке затычке, - констатировал Генка и вино допил. А после поинтересовался: - Ты чего не ешь? Опьянеть хочешь?
- Не хочу. – Вилку взяла и салат поковыряла.
- Из таких общественников, обычно ничего путного не получается. Делом надо заниматься. Одним делом, понимаешь? А не скакать, как блоха… Вась, ты представь, что с ним будет через несколько лет. Ну, закончит он свой институт, и что, куда?
- Он журналистом будет.
- Ага, будет. В местной газетёнке некрологи клепать или местную власть обличать. А ты дальше пойдёшь, ты дочка Филина, и самой же неловко вспоминать будет о том, как страдала из-за него. Даже имени не вспомнишь, поверь мне. Так что, брось ты хандрить.
- Но мне же скучно.
Завьялов усмехнулся.
- Попроси Кирилла, он тебе болонку купит.
Я из тарелки веточку петрушки достала и в Генку её кинула. Кажется, за соседним столом это заметили, посмотрели на меня удивлённо, а Завьялов громко рассмеялся. А я вилку положила.
- Не хочу больше.
- Тогда пошли отсюда, тоска смертная. – Он отнял у меня бокал с вином, правда, я успела сделать ещё один хороший глоток, а потом подозвал официанта со счётом и бумажник достал. – Нормально всё, - сказал Генка, непонятно к кому обращаясь, в мою сторону он не смотрел, - зато прокатились в соседний город, проветрились.
На улице было тепло. Ветерок лёгкий, ласковый, я на крыльце остановилась и вдохнула полной грудью. А потом уже незнакомую улицу оглядывать принялась. Всюду огни, неоновые вывески, люди гуляют, машин много, так сразу и не скажешь, что скоро полночь. Моё внимание привлекла вывеска ночного клуба неподалёку, с той стороны слышалась музыка, и я поняла, что хочу танцевать.
- Нет, нет и нет, - категорично заявил Генка и даже воздух рукой рубанул.  А я его за эту руку схватила и потянула в сторону клуба.
- Ну, пожалуйста. Мы недолго!
- Вась…
Я остановилась и посмотрела на него распахнутыми восторженными глазами.
- Я знаю, что ты отлично танцуешь!
- Это откуда, интересно?
- Ну, как же… - Я обвела его фигуру особенным взглядом. – У тебя все данные к этому.
Завьялов невольно рассмеялся и всё-таки позволил увлечь себя к клубу. Правда, в дверях предупредил:
- Я танцевать не буду, в баре посижу.
- Как хочешь.
Генка устроился в баре, заказал себе что-то, я видела, как перед ним поставили бокал, а он сразу повернулся и меня глазами нашёл. Я ему рукой помахала, а потом глаза закрыла, слушая только музыку. Людей вокруг было много, танцплощадка была переполнена, но это мало кого беспокоило. Когда мерцала светомузыка и кроме бешеного ритма ничего не слышно, не задумываешься о том, что кто-то у тебя за спиной стоит. Я танцевать любила и сейчас, после такого насыщенного и полного тревог и сомнений дня, получала настоящее наслаждение, сбрасывая всю негативную энергию. Правда, время от времени всё же смотрела в сторону бара, чтобы удостовериться, что Завьялов там и не ушёл никуда. Хотя, куда он мог уйти? Он меня не оставит.
Повернувшись в очередной раз, увидела рядом с ним девушку, и мысленно подивилась чужой прыти: уже подцепил кого-то! А девица вон как старательно улыбается, наклонилась  к нему, что-то на ухо говорит, а этот гад довольно посмеивается. А потом глазами в мою сторону косит. Я как только это заметила, сразу отвернулась. Волосы от лица отвела, голову назад откинула, улыбнулась какому-то парню. Отсчитывала про себя удары сердца. Насчитала пятьдесят и снова обернулась на Генку. Не знаю, что это было, ликование или восторг, но когда поняла, что он только на меня смотрит, позабыв о новой знакомой, внутри у меня что-то взорвалось, настоящий фейерверк. Он мой взгляд встретил, и усмехнулся, но я даже с этого расстояния видела, что губы его лишь дрогнули, и он снова замер, глядя на меня. А у меня голова кружилась – и от выпитого вина, и от круговорота вокруг, громкой музыки, немного спёртого воздуха в зале и, конечно, от мужских взглядов. Кажется, я на самом деле пьяна. Что совсем меня не беспокоит.
Я почувствовала чью-то руку на своей талии, обернулась и оказалась лицом к лицу с тем самым парнем, которому улыбалась пару минут назад. Чуть отстранилась, но не отодвинулась от него. Он продолжал мне улыбаться, потому что сказать ничего не мог, музыка была настолько оглушительна, что казалось основной дробный ритм вырывается прямо изнутри меня. Я на зазывные улыбки парня  никак не реагировала, просто продолжала танцевать рядом с ним и не отворачивалась. Но продолжалось это недолго, минуту или две, и вот уже на моей талии совсем другая рука, которая уверенно разворачивает меня в другую сторону. Завьялов посмотрел с укором, а за мою спину с предостережением. Я без особого интереса за своё плечо глянула, и поняла, что молодой человек исчез, как и не было его, и снова к Генке повернулась. За руку его взяла, не отпуская от себя, а он к моему уху наклонился, прокричал что-то, а я только головой помотала, давая ему понять, что всё равно не слышу. И к нему придвинулась, смеясь, и вынуждая его танцевать со мной. А Завьялов хоть и улыбался, не уходил, но стоял, как истукан, совершенно не собираясь двигаться. Только развернул меня, когда это потребовалось, и спиной к своей груди прижал. А я по его телу вниз съехала, когда ритм музыки немного изменился и стал более плавным, а потом резко поднялась и к нему лицом повернулась. Взгляд его встретила и тут же нервно сглотнула. Генка смотрел на меня и словно спрашивал: «Что творишь?». А я понятия не имею, что творю. Да и вообще творю ли. Просто рядом с ним спокойно и оправдываться не надо. Вот только смотрит он так, что в венах уже не музыка, а волнение бурлит.
Я отступила на шаг, и в который раз его за руку потянула, а он притянул меня обратно. Я губы в улыбке растянула, хотя так беспечно, как за пару минут до этого улыбаться уже не получалось. Но танцевать продолжала, и всё думала, к чему же это приведёт. Моя рука сама по себе скользнула по его плечу, за шею обняла, и если бы не вино, если бы я чётко понимала, что делаю, наверное, никогда не оказалась бы в такой опасной близости к Завьялову. Кажется, между нами даже сантиметра расстояния не было. И двигалась я медленно, совсем не под музыку, заворожённая его задумчивым взглядом. Генка смотрел на меня и гадал… А я даже не мечтала о его поцелуе или о чём-то другом, что он сделать может, провоцировала, наверное, соблазняла, почти не понимая, что делаю, ждала его реакции, но всей опасности не понимала, где-то в глубине души была уверена, что он уже в следующую секунду рассмеётся мне в лицо, как делал обычно, за руку меня возьмёт и из клуба уведёт, и ещё добавит что-то вроде: «Маленьким девочкам давно пора спать, а не по клубам шататься». А он поцеловал. Сначала большим пальцем моего подбородка коснулся, погладил, а после к моим губам наклонился. Я застыла, поняла, что дышать не могу. Он коснулся губами моих губ, и при этом в глаза мне смотрел. Если бы я не заметила искорку смеха в его взгляде, наверное, в обморок бы грохнулась, честно, а потом поняла, что если на поцелуй не отвечу, Завьялов всю оставшуюся жизнь будет надо мной смеяться, будет говорить, что я струсила.
Поцелуй вышел невыразительным, изучающим, осторожным, но никак не страстным. Я просто старалась соответствовать, показать этому самоуверенному болвану, что целоваться умею, и совсем не как маленькая девочка, какой он меня считает. Вот только не впечатлило совершенно, а потом Генка голову поднял, и мы с ним вновь глазами встретились. Вот именно в этот момент можно было всё перевести в шутку. Списать на алкоголь, назвать глупостью и больше никогда не вспоминать, а вместо этого одно неуловимое движение, даже непонятно с чьей стороны, и вот уже совсем другой поцелуй. Я Генку за шею обняла, и слышала теперь только музыку, вместо ударов собственного сердца. А всё остальное отступило, я даже забыла, что вокруг людей полно, они танцуют, а мы целуемся, как сумасшедшие. Я его затылок глажу, чувствую коротко стриженые волосы под своими пальцами, Генкины руки на моей спине, и ладони такие большие, широкие, такое ощущение, что я вся в его руках. А когда отодвинулась, голову назад откинула, судорожно втянула в себя воздух, а его губы уже на моей шее. Просто что-то невероятное. Словно это и не я вовсе, будто кино смотрю, с собой в главной роли.
Но надо сказать, что подействовал на меня этот поцелуй отрезвляюще, да и не только на меня. Когда из клуба вышли, мы с Генкой оба чувствовали себя несколько обескураженными. По улице шли, по направлению к гостинице, до которой было рукой подать, Завьялов меня за руку вёл, а я впервые чувствовала, что прикосновение его руки меня обжигает. Едва поспевала за ним, он шёл решительно, широким шагом, и, как я понимала, ему не терпелось довести меня до номера, чтобы избавиться от моего общества. Я не возражала, у меня вообще слов никаких не было, в голове пустота и только сердце по-прежнему скачет в знакомом ритме. Невероятное что-то. Я даже глаза к ночному небу подняла, словно помощи ждала оттуда, и совершенно некстати споткнулась. Завьялов с шага сбился, меня за талию обнял, поддерживая, и дальше повёл.
- Извини, - пробормотала я, но он никак не отреагировал.
Одна я осталась только на минуту, у лифта, ждала, когда Генка ключи у портье от наших номеров возьмёт. К стене отвернулась и руку к лицу приложила, осторожно облизала губы. Никак не могла уложить в своей голове то, что случилось. Но одно могла сказать точно – так меня ещё никто не целовал. До сих пор трясло, я даже поёжилась. А потом вспыхнула, когда почувствовала, что он вернулся. Руку к кнопке вызова лифта протянул и меня едва коснулся. А у меня непонятный жар по всему телу и стыдно стало за свои ощущения. В лифт вошла и к стене привалилась, глаза рукой прикрыла. Потом поняла, что Генка на меня смотрит, и руку медленно опустила. Хотя, тут же пожалела об этом. Такие взгляды, наверное, никогда не забываются. Особенно, если он первый в твоей жизни. На меня и до этого смотрели со страстью, с удовольствием, с определённым намёком и сексуальным подтекстом, но во взгляде Завьялова никакого намёка и подтекста не было. Всё напрямую. Только видно, что пытается с собой бороться. Изо всех сил пытается. Ещё несколько мгновений и ему это удастся, я точно это знала, он же не сопливый подросток. Сейчас Генка отвернётся от меня, и всё закончится.
Это было бы благом, если бы закончилось так, не начавшись толком. Ведь внутри у меня от страха и предвкушения всё трясётся. Я руку в кулак сжала, зажмурилась, сама не зная, к чему себя морально подготавливая: к тому, что всё закончится или наоборот, продолжится. Лифт дёрнулся и остановился. Двери за Генкиной спиной открылись, а мы по-прежнему стояли, не двигаясь. Я себя добычей чувствовала, честное слово. Казалось, что стоит мне пошевелиться, и Завьялов тут же нападёт, ведь уже готов к этому, даже взгляд, как у хищника. Но он первым опомнился, вышел, а я следом за ним.
Позже я много раз себя спрашивала, чувствовал ли Завьялов, как сильно я нервничаю. Когда он оказался рядом, у меня колени затряслись. И я уже была не я, ведь не было никогда такой Василисы Филин, и ни разу до этого я не чувствовала себя настолько неуверенно. Он только дотронулся, а я сама потянулась вслед за его рукой, позабыв о всякой осторожности. Генка, наверное, хотел проверить мою реакцию, убедиться, что всё закончилось, и я опомнилось, что можно отпустить меня с миром, закрыть за мной дверь номера, а я вместо этого практически предложила ему себя. Обоюдное сумасшествие, и мы оба даже предположить не могли, к каким последствиям это в итоге приведёт. Дальше, чем на ближайший час, мы не загадывали.
Я даже не поняла,  в чей номер мы вошли, только услышала, как дверь хлопнула, закрываясь, и, наверное, здравый смысл остался за ней, а я потерялась в своих ощущениях. И если и думала о чём-то, то только о том, почему раньше смотрела на Генку и не видела, не понимала, не представляла, что могу почувствовать рядом с ним нечто подобное. Это уже потом ругала себя и говорила, что думать надо было не о нём, а о себе, о том, что творю, и сбежать, пока не поздно. Но как там сбежишь, когда себя не помнишь? И всё, что раньше страшило и тревожило, потерялось, померкло под решительным натиском. Голова по-прежнему кружилась, и это добавляло мне ненужной смелости, я отвечала на жадные поцелуи, и  смеялась, когда чувствовала Генкино нетерпение и то, как руки его не могут справиться с застёжками на моём платье.
- Чёрт, Вась…
- Я сама, сама. – Молнию на платье вниз дёрнула, спрятанный за складкой крючок расстегнула, и снова Генку к себе потянула.
Я его хотела, и никакие молоточки в мозгу не тукали, предостерегая об опасности, чёрт бы их взял. Раньше всегда проявлялись, что помогало мне избежать неприятностей, а тут просто скрутило, закружило, и белый свет померк. Я упивалась силой, напором, мужским желанием, и совсем не боялась, пока поздно не стало. И тогда в Генку вцепилась, и, кажется, в одну секунду растеряла весь огонь, который будоражил кровь ещё минуту назад. Лбом к его плечу прижалась и со свистом втянула в себя воздух, не зная, как спастись от боли. А Завьялов замер. Напрягся, мышцы превратились в камень, и дышит, как бык, который с разбегу на бетонную стену натолкнулся.
- Васька… - И в голосе столько потрясения, я расслышала, но не впечатлилась. Мне, честно, не до этого было. Ногти впились в кожу на его спине, и всё-таки всхлипнула, пусть и чуть слышно. Генка головой потряс, в себя приходя, а я ещё сильнее в его плечи вцепилась, боясь, что он отодвинется. Голову на подушку откинула и глаза закрыла, пережидая.
Завьялов медлил, опустился на меня, согнув руки в локтях, и я почувствовала, как он тяжело дышит, горячее дыхание обжигает мою шею. Потом носом потёрся.
- Лучше?
Я кивнула и вдохнула свободнее. И  за шею его обняла. А он всё медлил, и я понимала, что в нём зреет негодование и протест, пришлось самой его поцеловать, чтобы от ненужных в данный момент мыслей отвлечь. А потом снова глаза закрыла, стараясь расслабиться и забыть про боль, которая хоть и ослабла, но исчезать не торопилась.
Не знаю, что именно я почувствовала в тот момент, когда Генка от меня отодвинулся. Он в сторону откатился, с дыханием справиться не мог, а я уже чувствовала стыд и ужас от свершившегося, они подкрались незаметно и накрыли меня с головой. На бок осторожно повернулась, и ладонь под щёку подложила, а сама до ломоты в глазах всматривалась в тёмные шторы на окне, стараясь слушать биение своего сердца, а не дыхание Завьялова. Мне казалось, что я слышу, как и его сердце стучит. Это было странно, до невозможности странно, и оттого страшно. Как я могла напиться до такой степени, что переспала с ним? И ведь сама хотела этого, безумно хотела, в меня словно бес вселился. И в итоге Завьялов стал моим первым мужчиной. Генка Завьялов!
Если об этом кто-нибудь когда-нибудь узнает, мне придётся с собой покончить. Прежде, чем отец меня убьёт, собственноручно.
Генка за моей спиной зашевелился, а потом на постели сел. Я осторожно оглянулась на него через плечо. Он сидел ко мне спиной, опустив голову, затем тяжело поднялся. Я сразу отвернулась, не желая смотреть на него голого. Мне своей наготы в данный момент хватало. В ванной зажёгся свет, а потом дверь закрылась. Я расслабилась, выдохнула, даже рискнула на спину перевернуться, но уже в следующую секунду из ванной комнаты послышался жуткий грохот, видно Завьялов сбил с полки под зеркалом всё, что на ней стояло. У меня сердце сжалось в дурном предчувствии и снова затрясло. Уже ясно, кого обвинят во всём случившемся.
И только за одно я ему благодарна, что он в ту ночь не ушёл, не смотря на весь свой гнев. Остался со мной, хотя по номеру метался, как зверь. И молчал. Свет выключил, наверное, чтобы меня не видеть, потом позвонил на ресепшен и водки заказал, а вот в мою сторону не смотрел. А я в одеяло закуталась и слёзы глотала, кляня себя за их обилие. Мне не было обидно за реакцию Завьялова, я его прекрасно понимала, мне самой страшно было, и я никак не могла поверить в то, что мы сделали. Но я не знала, кого винить, а вот Генка знал. Дождался, когда  водку принесли, выпил прямо из стакана, а потом всё-таки лёг в постель. Я лежала рядом и делала вид, что сплю, а сама разглядывала его украдкой. Видела только очертания его тела в темноте, но мне большего и не нужно было. В душе что-то невероятное творилось – и опустошение, и страх, и смущение, и неизвестно, что со всем этим делать. Плакать хотелось, но в то же время была рада, что Генка не сбежал. В конце концов, вдвоём натворили дел, вот и решать надо вдвоём. Завтра утром…
Но лучше бы это утро не наступало, честно. Проснулась я от Генкиной ругани вполголоса. Глаза открыла и поняла, что в постели его уже нет, голову с подушки приподняла, глаза потёрла, просыпаясь,  и поняла, что Генка в ванной, на полу что-то ищет. Я снова легла и растрепавшиеся волосы пригладила. А когда Завьялов в комнате появился, посмотрела на него испуганно. А у него не лицо, а маска восковая. Заметил, что я проснулась и губы поджал.
Я нервно откашлялась.
- Привет.
Он кивнул. Разглядывал меня, да так пристально, что я невольно натянула на себя  одеяло до самого подбородка. И щёки загорелись.
- Вставай. Мы через час уезжаем, - сообщил он.
- Хорошо.
- Хорошо, - повторил он за мной, на глазах закипая. – Можно тебя попросить, больше никогда и ни в чём со мной не соглашаться?
Я обиженно поджала губы, а потом на постели села и одеяло отпустила, оно тут же соскользнуло с груди. Я намеренно это сделала, чтобы ещё больше Генку позлить.
- Да ради Бога.
Он глазами сверкнул и из номера вышел. А я только тогда как следует по сторонам посмотрела, и поняла, что номер не мой, а Завьялова. Они абсолютно одинаковые, но вещи на столе и в приоткрытом шкафу – его. Лицо руками закрыла и головой потрясла, пытаясь убедить себя в том, что всё случившееся не дурной сын. А когда с кровати вставала, одеяло в сторону откинула, на простыни посмотрела, и в этот момент удостоверилась, что всё правда. Вот ведь… И голова болит.
Выехали мы ровно через час. Что странно. Наверное, потому что не разговаривали и время по пустякам не тратили, я и успела собраться за столь короткий срок. Завтракать я отказалась, чувствовала себя мерзко, сумку с вещами Завьялову передала, очень стараясь при этом его не коснуться, и к машине пошла. Села на заднее сидение, за Генкиной спиной, чтобы не видеть его. Мы молчали почти всю обратную дорогу, несколько часов. И молчание не тяготило. Я смотрела в окно и думала о том, что дальше будет. Понятно, что знать о случившемся никто не должен.
- Вася, - заговорил Завьялов, когда до нашего города оставалось минут сорок езды, не выдержал видимо. – Давай обсудим кое-что…
- Да нечего обсуждать. - Я тоже опустила на нос тёмные очки, и смотрела по-прежнему в окно. – Ничего не было, забыли.
Он секунд тридцать переваривал мои слова, а потом не сдержался и по рулю ударил.
- Ты должна была мне сказать!
- Это не имело значения.
- Ты сама себя слышишь?!
-  Я слышу! – заорала я в ответ. – И ты послушай. Это неважно! Когда-нибудь это всё равно бы случилось. И да, извини, что ты первым оказался, вот такая неприятность! Больше не повторится.
- В этом я как раз не сомневаюсь.
Я пнула спинку его сидения.
- А вот хамить мне не надо. Если сам не проболтаешься, то никто не узнает. Да и вообще… кто тебе поверит, что ты у меня первый? Это же я, забыл? Тебе любой в городе расскажет о том, сколько у меня мужиков было. – Я сглотнула и снова к окну отвернулась. – Так что забудь. Я сама виновата.
Вот и всё. Нужные слова сказаны, и Завьялов послушно замолк, руль крутил, а я на заднем сидении сжалась, осторожно очки приподняла и слёзы вытерла. И решила, что сегодня жуткий день, а вот завтра утром я проснусь, в своей постели, и всё непременно наладится. Поездку в Нижний Новгород я вспоминать никогда не буду.

5.

Следующие несколько месяцев стали самыми безумными, но и самыми счастливыми в моей жизни. Я их часто вспоминаю. Особенно, когда грустно становится, в голове вертятся мысли именно о том времени. Всё плохое из памяти уплывает, а хорошее тосковать заставляет. И этому тоже трудно радоваться. Но мы тогда такими были… Не скажу, что влюблёнными, потому что о любви не говорили, но, мне кажется, я тогда об этом и не задумывалась, я просто хваталась за Генку, с каким-то диким восторгом, и на будущее мне было наплевать. Ну, кто в восемнадцать-девятнадцать лет о будущем всерьёз задумывается? Важнее ощущения, время проведённое вместе, разговоры ни о чём, какие-то мелочи, незначительные, но такие запоминающиеся. А риск только разжигал чувства и страсть. Наверное, если бы я почувствовала, что Завьялову от меня кроме секса ничего не нужно, то со временем остыла бы, разочаровалась, обиделась, но никаких предпосылок к этому не было. Когда мы были наедине, Генка был самым лучшим на свете мужчиной. Чуть грубоватым, сдержанно-ласковым и он всё про меня знал. Мне ничего не требовалось ему объяснять, на что-то его уговаривать, он принимал меня такой, какой я была, без всяких «но», а это лучшее, что может быть. Именно этого мне так сильно будет не хватать в той жизни, которая начнётся без него. Но тогда я не задумывалась об этом, помыслить не могла, что всё сломается, и мы с Генкой едва ли не врагами станем. Хотя, нет, не враги, просто люди, которые очень стараются стать друг другу чужими.  Меня это убивает…
Но тогда, несколько лет назад… Я была счастлива.
Во-первых, я довольно быстро отвадила всех его женщин. Я Завьялову не оставила выбора да и времени думать о певичках, танцовщицах и еже с ними. Он весь был мой, и не помню, чтобы он особо сопротивлялся или расстраивался. А во-вторых, нам, конечно, везло. Я переехала к папке, а тот был занят работой, строительством дома, семьёй. Ника занималась ребёнком и мужу помогать пыталась, вот и получилось, что я, не смотря на то, что жила рядом с ними и всегда была на глазах, большинство времени была предоставлена самой себе. Врать близким людям, конечно, нехорошо и неприятно, но тогда я мало задумалась о морали и о неправильности своих поступков, а уж тем более о том, что они за собой повлекут. Несколько раз мы с Завьяловым чуть не попались, причём, в самых пикантных ситуациях, но каждый раз удавалось как-то выкручиваться. К тому же, в первый раз это случилось уже на второй день после моего переезда из квартиры матери. Папка с Никой ещё были на отдыхе, а мы с Генкой одни в их квартире. Естественно, что получив полную свободу действий, в какой-то момент потеряли бдительность. Два дня вообще из квартиры не выходили, зная, что побеспокоить нас никто не может, и поэтому, когда на утро в дверь требовательно позвонили, я всерьёз перепугалась. В первый момент. На постели подскочила, спросонья не сразу вспомнив, почему я не дома, потом в голове, как удар молнии: «Папка с Никой вернулись!», а когда поняла, что быть этого не может, ведь я им поздно вечером звонила, и домой они не собирались, тогда уже посмотрела на Генку, который тоже зашевелился, но лишь лицо рукой закрыл и вздохнул. Я его в бок толкнула.
- Ген. – Он никак не отреагировал, и я толкнула сильнее. – Гена! Кто-то в дверь звонит.
Завьялов тут же открыл глаза.
- Что?
- Пришёл кто-то. – Я с постели встала и внутренне напряглась, когда звонок повторился. Халат на себя накинула. – Иди к отцу в комнату, - сказала я, и джинсы ему кинула.
Я опасалась, что явилась домработница, и после пары проверочных звонков, решит дверь своим ключом открыть, но звонок повторился в третий раз, и я, остановившись на несколько секунд перед зеркалом, направилась к двери. Расстроилась, когда мать увидела. На продолжение увлекательного разговора двухдневной давности, я настроена не была. Между прочим, щека до сих пор побаливала. А мама в квартиру ворвалась, явно разозлённая, и даже оглядывать интерьер по привычке не стала. Сразу на меня уставилась.
- И как это понимать?
- Что именно? – Я руки на груди сложила, в основном для того, чтобы халат на груди не распахивался.
- Я домой вернулась, а ни тебя, ни вещей нет. Вот я и спрашиваю…
- Я же сказала, что перееду к папе.
- А я тебе сказала, чтобы ты не выдумывала!
- Я разговаривала с отцом! – невольно повысила я голос. – И он сказал, чтобы я переезжала к нему и не трепала себе нервы… с твоими мужьями. Живи со своим Вадиком, и радуйся.  Зачем тебе я? – Усмехнулась. – Папа сказал, что все твои творческие начинания поддержит, так что не переживай.
Мама заправила белокурые волосы за ухо очень элегантным жестом.
- Ты ему всё рассказала, да?
- Да, - не стала я скрывать.
- Ты просто сумасшедшая, Вася. Я же тебе объясняла, и не раз…
- Мама, он мой отец. И он единственный, кто меня любит.
- То есть, я тебя не люблю? – Она выглядела оскорблённой.
Я нервно дёрнула плечом и глаза отвела.
- Наверное, любишь. Но свою личную жизнь ты любишь больше.
- А Филин, значит, святой!
- Мама, давай не будем снова начинать. Я останусь здесь, это решено. Домой не вернусь.
- Глупость делаешь!
Я не собиралась отвечать, рукой неопределённо махнула, если честно, было не по себе, на маму смотрела, и мне вдруг жаль её стало, неудобно перед ней за своё бегство из родного дома, но возвращаться мне всё равно не хотелось. Не собиралась, что готова была ей повторить ещё раз. Но потом в глубине квартиры хлопнула дверь, негромко, и, возможно, мы и не услышали бы, но замолчали не вовремя, и щелчок замка, кажется, по всей притихшей квартире пронёсся. Я машинально голову повернула, и на моём лице, должно быть, что-то такое отразилось, потому что мама насторожилась.
- Филин же в отъезде, - сказала она. – Кто это?
- Никто.
- Да? Хоть бы соврала, что домработница.
Что ж поделать, не догадалась. Я с мамой глазами встретилась, а потом сделала шаг вперёд, преграждая ей дорогу. Она остановилась и сверкнула на меня глазами.
- У тебя кто-то есть?
- Я не должна отвечать.
- Замечательно. – Мама отступила и недовольно поджала губы.
- Я не понимаю, чему ты удивляешься. Ты же сама мне говорила, что я неразборчива в связях. Даже к психологу меня водила. Кажется, ты тогда с ним встречалась?
- Ты просто глупая девчонка, ты не понимаешь, что ты делаешь.
- Мама, давай оставим всё, как есть. Жить вместе мы всё равно не можем, и Вадика твоего я не терплю. Так зачем ты хочешь всё вернуть? Мы с тобой до рукопашной дошли.
- В этом ты сама виновата.
- А я так не думаю.
Мы снова расстались, недовольные друг другом. Я очень остро чувствовала, насколько мама зла, смотрела на меня настороженно, но, видимо, поняла, что спорить бесполезно, упрямство у меня в крови, от неё же и досталось, и ушла. А я дверь за ней закрыла, постояла немного, прислушиваясь к её шагам в подъезде. Потом лифт на этаже зашумел, а вскоре всё стихло.
- Она ушла, - сообщила я Генке, когда в ванную зашла. И тут же его отругала: - Я же тебе сказала, чтобы ты сидел тихо, а тебя в ванную понесло!
Он запотевшее стекло душевой кабины ладонью протёр и посмотрел на меня.
- Слышно было?
- А ты как думаешь?
- Домой тебя звала?
Я вздохнула, вдруг загрустив.
- Звала.
- А ты?
- Не поеду. Не хочу.
Завьялов ничего не ответил, а я на пуфик у двери присела и стала наблюдать за ним. За два прошедших дня, я ещё не успела привыкнуть к его присутствию в своей жизни. А он уже был в ней, и мне это чертовски нравилось. Он был первым мужчиной, которого я подпустила к себе настолько близко. И могла сказать, осознавая всю ответственность за свои слова, что нисколько не жалею о случившемся между нами, никогда раньше мне не было так спокойно. И на Генку я могла смотреть, кажется, бесконечно. Как он душ принимает, как ест, как спит, и меня это приводило в такой восторг, что даже не беспокоило, не настораживало ничего. Я была не в том возрасте, чтобы беспокоиться из-за своих бесчисленных всплесков беспричинной радости, я воспринимала это, как само собой разумеющееся. Я ведь хотела его, мечтала, чтобы он хотел меня, и радовалась, что так отлично у нас всё складывается. Я получила то, что мне было нужно. Получила Генку Завьялова, и впитывала, как губка, всё, что он готов был мне дать и чему научить.
- Ты как-то повеселела, - сказала Ника, когда они с папкой с отдыха вернулись. Я крутилась перед зеркалом, примеряя купальник и парео, привезённые мне в подарок, и обернулась, услышав такое утверждение.
- Да? – вроде бы удивилась я.
- Мне так кажется. Как у тебя с тем парнем? Всё наладилось?
Я несколько секунд раздумывала, как стоит ответить, потом решила, что Прохоров хоть чем-то может мне послужить, и поэтому кивнула.
- Да, мы всё выяснили. Всё хорошо.
- Здорово. Глаза у тебя по-настоящему влюблённой женщины.
- Влюблённой? – Вот тут я искренне удивилась. – Это заметно?
- А почему ты так удивляешься? Сама же говорила, что влюблена.
Я парео узлом на груди завязала, потом присела рядом с Никой на кровать. Улыбнулась маленькому Ваньке, который возился со шляпкой матери, теребил бант, потом шляпу на голову надел.
- Скажи мне честно, ты не против, что я с вами жить буду?
- А почему я должна быть против?
Я неуверенно пожала плечами.
- Вась, ты всерьёз с ней разругалась?
- Мы уже помирились. Вроде бы… Она приходила, просила вернуться, но я, правда, не хочу.
- Тогда не возвращайся. Ты девочка взрослая, не обязана жить дома.
- Но ты не против? – настаивала я.
- Да прекрати, - Ника от меня отмахнулась. – Я тебе не мать и не мачеха, мы с тобой подруги. И ты дочь моего мужа. Почему я должна быть против? – Она посмотрела на меня. – И не слушай, что она тебе говорит. Кирилл тебя очень любит.
Я кивнула. У Ники тоже было не всё хорошо в отношениях с матерью, и испортились они, как раз благодаря её отчиму, поэтому она с таким пониманием всегда выслушивала меня, когда я жаловаться принималась. Но, несмотря на это, я старалась не перебарщивать. Моя мать не монстр, просто нам трудно понять друг друга, поэтому жаловаться я старалась только тогда, когда терпеть уже было невозможно. Хотелось иногда кому-нибудь поплакаться. А кому, если не Нике? Отцу нельзя, он тут же пойдёт решать мои проблемы, а  сталкивать мать и Филина лбами, я опасалась. Всё-таки они оба считались моими родителями. А вот Ника выслушает и совет даст, за что я её и люблю. За терпение и желание вникать в мои проблемы, хоть они её и не касаются никак.
Выйдя из спальни отца и Ники, я в коридоре с Завьяловым столкнулась. Он брови вздёрнул, удивившись моему наряду, и поинтересовался:
- Кто-то едет отдыхать?
- Кто-то мечтает поехать, - ответила я. Парео развязала, чтобы похвастаться ярким бикини. – Мне идёт?
Генка опасливо через плечо оглянулся, а потом мне пальцем погрозил, как маленькой.
- Иди одевайся.
- Ты не ответил.
Генка дверь в мою комнату открыл и меня внутрь легонько подтолкнул. А я рассмеялась.
- Как ты себя ведёшь? – выговаривал мне этот зануда на следующий день. Вёз меня в институт и бубнил. – Мы же договаривались.
- Я знаю.
- Знает она… Вась, это не шутка. Если Кирилл узнает, он пальцем грозить не станет. Лично мне оторвут голову. И не только голову, - закончил он мрачно.
Я к нему придвинулась, секунду разглядывала его профиль, потом его щеки коснулась.
- Ген, ну не ругай меня.
Завьялов головой дёрнул.
- Вась.
Я руку убрала. Знала, что Генка не любит, когда его отвлекают от дороги.
- Но купальник тебе понравился?
- Понравился.
- Я сейчас убью тебя, - решила я, а Завьялов, наконец, рассмеялся.
- Понравился.
Машина остановилась на институтской стоянке, и я, пользуясь тем, что окна тонированные, к Генке потянулась. Тёмные очки с него сняла и поцеловала.
Вот с этого всё и началось. Мы никогда не говорили о любви, не решали важных вопросов, будущего просто не было. Зато здесь и сейчас – всё замечательно. Балансировали на грани, столько раз от возможности быть пойманными нас отделяла какая-то минута или две, но нас друг к другу тянуло со страшной силой, а уж как я его ревновала. Даже себе боялась сознаться, что не просто влюбилась, а пропала, а вот ревность была ярко выраженная. Меня бесило, когда рядом с ним появлялась женщина. Я могла случайно увидеть или услышать от папки или Ники женское имя, которое с ним связывали непонятно почему, и у меня внутри нестерпимый огонь вспыхивал. Единственное, что мне хватало ума не устраивать Генке по каждому поводу скандалы. Знала, что он ни с кем не встречается и уж тем более ни с кем не спит, кроме меня, поэтому и мучилась молча, понимая, что у меня явное обострение появившейся ниоткуда болезни. Завьялов был взрослым, независимым и знал всё лучше меня, и это иногда жутко раздражало. Так хотелось объяснить ему, что лучше меня он точно никого не найдёт,  и поэтому нечего по сторонам смотреть. Я полностью сменила гардероб, избавилась от всех легкомысленных, на мой взгляд, нарядов, одеваться начала более продуманно, соблазнительно и провокационно. Я старалась не выглядеть, но хотя бы вести себя взрослее и увереннее. Всё для Завьялова. И уже через пару месяцев наших отношений, вспомнить не могла, как это было – без него. Был кто-то другой, о ком я думала, мечтала, не понимая, что и мечтать не о чем – вот он, только руку протяни. И мой. Иногда мне так хотелось, чтобы все узнали, увидеть удивление на лицах родных и знакомых, объявить всем, что я уже не свободная девушка, и что я больше не ищу идеал. Я неожиданно поняла, что совсем не хочу этот самый идеал, с ним скучно было бы до невозможности, а я так уже не смогу.
Как-то незаметно я отдалилась от институтских друзей. Я появлялась только на занятиях, а после скорее убегала, занятая своими делами и мыслями. Посиделки в кафе, общественная жизнь, о которой я ещё совсем недавно говорила родителям, были позабыты, я лишь таинственно улыбалась в ответ на приглашения и вопросы о моём странном поведении, а думала о том, что соврать в очередной раз отцу, чтобы этой ночью дома не появляться. Бедной Верке, наверное, уже икается каждый раз, как я вспоминаю её имя, при разговорах с папкой и Никой. Но свадьба её оказалась очень кстати, я постоянно отговаривалась тем, что подруге помогаю. Когда-нибудь мне за это по заслугам воздастся, честное слово, мне даже самой неловко от такого количества некачественной лжи. Но папка был занят, да ещё строительство дома повисло на их с Никой шеях, и им просто некогда было вникать в подробности моей личной жизни, чем я бессовестно пользовалась.
Встречались мы с Генкой на его квартире. Когда я в первый раз переступила порог его «дома», у меня был серьёзный шок. Это и домом-то нельзя было назвать, это был полный ужас. Я когда квартиру осмотрела, к Завьялову повернулась и спросила:
- Ты её вчера купил?
Он посмотрел удивлённо.
- Нет, а что?
- Что? – Я только руками развела.
Генка ключи на стол бросил.
- Я просто не успел… устроиться, - наконец подобрал он слово. – Я тебя предупреждал, что у меня дома не очень.
- Ген, я думала у тебя не убрано. А тут и убирать-то нечего. – Я снова по сторонам посмотрела, на пустые стены. – Сколько ты здесь уже живёшь?
Он равнодушно пожал плечами.
- Года полтора.
- Знаешь, ты судьбе обязан за то, что она тебя со мной свела. Иначе ты так и состарился бы… здесь.
Генка глаза закатил, пиджак снял и на крючок на вешалке его повесил. Больше некуда было!
И ведь квартира неплохая. Три комнаты, кухня огромная, дом в новостройке в хорошем районе, даже с подземным гаражом, а внутри, кроме стен и плинтусов, почти ничего нет. Вот как так жить можно? Как я понимаю, квартиру Завьялов купил, а что с ней дальше делать – не знал. И подсказать некому, ни одной женщины подходящей за полтора года не нашлось.  Хотя, что это я по этому поводу злорадствую? Всё в этом доме ждёт моей руки. После этой мысли, у меня даже настроение поднялось. 
Количество мебели в трёхкомнатной квартире можно было по пальцам пересчитать. Кухня была лучше всего обустроена, всё под красное дерево, встроенная техника, половина из которой, Завьялову точно не нужна,  а у другой стены одинокий стул. На кухне даже стола нет. Зато он есть в большой комнате: круглый, дубовый и заметно потёртый. Сразу понятно, что он не новый, далеко не новый, и явно что-то для Генки значит, раз он его в новую квартиру перевёз. Ещё в комнате шкаф, огромный диван и телевизор на стене. Вся остальная техника – домашний кинотеатр, музыкальный центр и ноутбук прямо на полу стоят. В двух остальных комнатах мебели и того меньше – в одной шкаф, в другой кровать. Вот поверите, я никогда такого не видела.
- Просто не знаю, как ты тут жил полтора года, - продолжала удивляться я. На диван встала, перешагнула через ноги Завьялова, а потом рядом с ним опустилась.
- Вась, я здесь только ночую, и то через раз.
Я подозрительно на него посмотрела.
- Ты зачем мне это говоришь?
Генка рассмеялся.
- А что, не надо?
- Ген…
- Ну ладно, чего ты надулась? – Он одной рукой меня обнял, я рядом с ним прилегла, и подбородок на его груди устроила. Задумалась.
- Денег мне дашь завтра, - решила я, наконец. – С этой квартирой надо срочно что-то делать, так жить нельзя.
Грудь Завьялова поднялась и опустилась в тяжёлом вздохе. Он достал из пачки сигарету  и закурил, а я с его лица глаз не спускала. Потом улыбнулась.
- Я не буду увлекаться, обещаю. Но квартиру нужно обставить. Это даже не спартанские условия, Ген, это… неизвестно что.
- Делай, что хочешь.
Я губами к его груди прижалась.
- Как многообещающе.
Завьялов ладонью по моим волосам провёл. Его пальцы замерли, потом медленно сжались в кулак, а я от удовольствия зажмурилась. Это был один из тех моментов, которые хочется запомнить. Из-за умиротворения, затопившего тебя, из-за молчания, когда никаких слов не нужно. И кажется, что тепло в душе, которое ты сейчас чувствуешь, навсегда в  твоей жизни останется.
Я от груди Завьялова оторвалась и к его губам потянулась. Носом о его щёку потёрлась, прежде чем поцеловать. От Генки пахло табаком и немножко коньяком.
- Не понимаю, зачем я тебе нужен, - со смешком произнёс он после поцелуя. Подушечкой большого пальца моей щеки коснулся, а я снова его поцеловала, правда, почти тут же отстранилась.
- Я тебя хочу.
Он только головой качнул, якобы потрясённо.
- Какие слова мы научились говорить.
Я решила не обращать внимания на насмешку в его голосе.
- К тому же, - продолжила я, - я тебе нужна. Иначе ты совсем пропадёшь.
- Да? – Этим утверждением Генка, кажется, всерьёз заинтересовался. Сигарету затушил, и меня уже двумя руками обнял. Пуговицы его рубашки на моей груди разошлись, открывая его взгляду слишком многое, и я мгновенно заметила, как изменилось выражение глаз Завьялова. Я упивалась такой реакцией, каждую секунду смаковала.
- Да, - шепнула я, не мешая ему снимать с меня рубашку. – И скоро ты сам поймёшь, насколько я тебе нужна. – Я выпрямилась и даже плечи расправила, давая Завьялову возможность как следует меня рассмотреть и оценить в полной мере. – Лучше меня нет. – Лукаво улыбнулась. – Ты ведь это понимаешь?
Генка откровенно смеялся надо мной, глаза смотрели с намёком, но я уже не смеялась. Наклонилась к нему и посмотрела серьёзно.
- Лучше меня никого не будет. Запомни мои слова.
- Воображала, - шепнул он мне в губы, поддразнивая.
- Нет. Обыкновенная принцесса. Сам говорил.
Вот только принцессы не связывают свою жизнь с охранниками. Однажды Завьялов скажет мне это, вроде бы с сожалением, а нестерпимо больно станет мне, а не ему. Но тогда я ещё не знала, что услышу эти слова, как не знала и того, что моя любовная горячка, в которой я пребывала первые пару месяцев наших отношений, не имеет ничего общего с тем чувством, которое придёт ему на смену. Когда станет понятно, что я не просто влюбилась, а готова понять и принять этого мужчину со всеми его проблемами и недостатками. Когда начала узнавать подробности жизни, прошлое и настоящее, какие-то потаённые страхи и надежды, что время от времени всплывали на поверхность, а Генка каждый раз пугался, старался всё это спрятать от меня,  не понимая, что этим самым лишь больше открывается, и я в какой-то момент начала понимать, что я, наверное, единственный человек на этом свете, которого он подпустил к себе настолько близко. Но и передо мной душу открывать не хотел, сопротивлялся, но всё чаще пасовал, понимая, что мне на самом деле важно, чем он живёт и даже чего он боится. Мне раньше в голову никогда не приходило, что Завьялов бояться чего-то может. Он в моих глазах был олицетворением мужественности, уверенности в себе и даже, в некоторой степени, наплевательского отношения к проблемам, которые беспокоили обычных людей. А оказывается, он такой же, как и все, со своими тараканами в голове, так сказать. Сам Генка долго не хотел мне ничего рассказывать о своей жизни, но получалось так, что мы много времени проводили вместе, и я становилась свидетелем его повседневной жизни, обращала внимание на его настроение,  невольно прислушивалась к его телефонным разговорам. И когда он, в конце концов, решил мне всё рассказать, то я долго пребывала в шоке, правда, ему постаралась этого не показать.  Генка мне открылся, хоть и делал вид, что сдался под нажимом, но я-то знала, что для него это значило гораздо больше, чем для меня, хоть и отрицал изо всех сил. А началось всё с его квартиры, когда я всерьёз взялась за её обустройство. Получила от Завьялова дубликат ключей, пластиковую карточку с энной суммой денег на счету, которую я поторопилась проверить в ближайшем банкомате. Несколько удивлённо вздёрнула брови, оценив сумму, всё-таки вгонять Генку в долги мне не хотелось. А тут выяснилось, что он явно не на одну  зарплату охранника живёт, чему я про себя порадовалась, но мелькнувшую мысль о будущем поторопилась от себя отогнать. Никаких планов на будущее я не строю,  просто помогаю беспомощному мужчине обустроить свой быт. И, наконец,  занялась покупками.  Всерьёз так этим увлеклась, вникая в детали и обдумывая   каждую мелочь. Делать из квартиры Завьялова семейное гнёздышко, конечно, не стоит, спугнуть его мне совсем не хочется, поэтому на мне лежала двойная ответственность: нужно было обустроить  холостяцкий быт со всеми удобствами, но так, чтобы удобства эти в глаза не бросались. Я  даже согласилась, скрепя сердце, правда, поставить в одну из комнат тренажёры  вместо мебели. Но раз ему так хочется… В конце концов, это его квартира.
Зато теперь у Генки появилась нормальная спальня и полноценная гостиная. Я купила мебель, позвала декораторов, а кровать решила сделать на заказ. Как оказалось,  купить в магазине кровать под Генкин рост, дело нереальное. Зато, в итоге, получилось поистине царское ложе.
- Где ты в последнее время пропадаешь? – удивлялся папка, с некоторым недовольством наблюдая за тем, как я второпях завтракаю. – Утром убежала – и всё, нет тебя. Днём нет, вечером нет, - он хмыкнул, - ночью тоже нет.
Я возмущённо распахнула глаза.
- Ну, пап!
- Что,  я не прав? – Он взглянул на Нику. – Всё-таки когда она с матерью жила, мне спокойнее было. Я тешил себя надеждой, что ночует она дома.
- Она уже взрослая, Кирилл.
- Вот и я про то. – Филин снова на меня посмотрел. – Больно активный, я смотрю, у тебя активист.  – Я так поняла, что он про Прохорова говорит, и стыдливо опустила глаза в свою тарелку. – Надо Генке сказать, чтобы присмотрел за тобой.
Я попыталась убрать с лица улыбку.
- Пусть присмотрит, - согласилась я.
Папка выглядел очень серьёзным и даже обеспокоенным, и у меня на душе все-таки поселилась тревога. Вспомнила Генкины слова о том, что если отец о нас с ним узнает, точно будет много шума. И скорее всего, не только шума. Такую ложь он даже мне не скоро простит, что уж говорить о Завьялове, который, вообще-то, защищать меня должен от всяческих напастей.
Я всё утро, на занятиях, об этом думала, никак не могла успокоиться и оправдание достойное себе найти, как обычно поступала, когда была неправа, но мне чего-то очень хотелось. И отвлеклась от неприятных мыслей только когда приехала к Завьялову, и пришлось руководить сборкой мебели. Как раз привезли кровать, и я очень беспокоилась, не повредили ли грузчики мягкую спинку, которая должна будет крепиться к стене. Всё то время, что сборщики кровать собирали, я стояла у них над душой и следила зорким взглядом за их работой.  И поэтому не сразу заметила появившуюся в квартире гостью. Она вошла через распахнутую настежь входную дверь, и принялась с интересом осматриваться. Я поначалу не придала значения её появлению, решила, что она декоратор или ещё какой работник, но уж слишком заинтересованно она по сторонам поглядывала. И всё чаще в мою сторону косилась, чем, по сути,  моё внимание и привлекла. Я  настороженно сузила глаза, наблюдая за ней, окинула оценивающим взглядом. Так, ничего особенного, разве что взгляд чересчур вызывающий, внимание к её лицу приковывает.
- Вы  кого-то ищете? – поинтересовалась я чуть свысока.
Девушка снова в мою сторону повернулась.
- Гены нет?
Я сложила руки на груди, и повторила за ней, подтверждая:
- Гены нет. А вы по какому вопросу?
Она странно усмехнулась и уселась в новое кресло, стоявшее посреди гостиной.
- Я его подожду.
Такой наглости я, признаться, не ожидала. И пока раздумывала, что предпринять, Завьялов появился. Кинул взгляд на работающих сборщиков, и тут же к девушке повернулся, меня даже взглядом не удостоив.
- Ты уже приехала? – И руку ей протянул. – Пойдём на кухню.
Я, с открытым от удивления ртом, наблюдала за тем, как он уводит девушку с моих глаз, да ещё и за плечи её приобнимает. Я пребывала в полной растерянности. Это что такое происходит? Ни секунды больше не сомневаясь, я направилась в сторону кухни, вслед за удалившейся парочкой. Правда, заходить в кухню не стала, остановилась в дверях, наблюдая. Генка с девушкой о чём-то негромко беседовал, стоя у окна, слов я не слышала, но зато прекрасно видела, как он достал из кармана пачку денег и гостье отдал. Я брови вздёрнула, а Завьялов девушке сказал:
- Всё, иди.
Гостья спорить не стала, направилась к выходу, а проходя мимо меня, чуть замешкалась и даже улыбнулась, чересчур приторно.
- До свидания.
Я ей не ответила, лишь сильнее нахмурилась.
- Я забыл, что ты тут мебельный салон устроила, - сказал мне Генка вместо объяснений и извинений. А я в свою очередь решила поинтересоваться:
- Завьялов, ты не обнаглел, нет?
- Вась.
- Прекрати «васькать». Я, как последняя дура, кровати ему покупаю, а он каких-то баб за деньги водит! И ещё за какие деньги!..
Он подошёл ко мне, в глаза заглянул, а потом, совершенно неожиданно для меня, обхватил пальцами мой подбородок.
- Уймись, сказал. Это моя сестра.
- Сестра? – удивлённо повторила я, а Генка меня уже отпустил и из кухни вышел. Я направилась следом за ним в прихожую. – У тебя есть сестра?
Завьялов обернулся и уже не таким напряжённым тоном, сказал:
- Представь себе. Ещё вопросы будут?
Мне очень хотелось ответить, что, конечно, будут, но что-то меня удержало от подобной наглости. Промолчала, а Генка довольно кивнул, добавил:
- Я ушёл, - и вышел за дверь. А я осталась, обескураженная.
Все последующие дни я ждала, что он мне про сестру расскажет. Хоть эта девушка мне и не слишком с первого взгляда понравилась, о чём я, конечно, благоразумно умолчала, но мне всё равно хотелось знать всё о Генкиной семье. А он молчал. Делал вид, что ничего не было и никто не приходил. А если я принималась осторожно его расспрашивать, сразу переводил разговор на купленную мною мебель, на покупки, лишь бы на мои вопросы не отвечать. Я терпела, во-первых, мне ничего другого не оставалось, а во-вторых, интуитивно чувствовала, что что-то здесь не так, и старалась искренне радоваться, когда Генка говорил, что доволен моими стараниями. Меня же новая мебель уже не так сильно интересовала, что в ней особенного? Стоит себе и стоит. А вот то, что у Завьялова в голове и на сердце, очень меня интересовало. И единственное, что запомнила, в какой тревоге заметался Генкин  взгляд  по обновлённой гостиной, когда он только зашёл туда, чтобы оценить результат.  Я заметила беспокойство в его глазах, когда он не увидел своего дивана, и у меня само вырвалось:
- Стол у окна поставили, просто скатертью накрыли. И стулья новые к нему подобрали.
Генкины плечи тут же расслабились, и он коротко кивнул.
- А откуда у тебя этот стол? – не утерпела я.
- Бабушкин, из её квартиры.
- А-а, - протянула я, хотя этот ответ мало что для меня прояснил. – А бабушка…
- Умерла.
Иногда Завьялов становился невозможным, невыносимым человеком, так и хотелось разбить что-нибудь о его голову. Если он не хотел говорить, из него лишнего слова было не вытянуть. Скажет полслова и замолчит, а ты об остальном сама, как хочешь, догадывайся. Но не мытьём, так катаньем, постепенно, но я всё из него вытянула. Присматривалась, прислушивалась, и в итоге о многом сама догадалась, и Завьялову ничего не оставалось, как объясниться, чтобы я себе лишних небылиц не напридумывала. Но видит Бог, он сопротивлялся, как мог. Но так случилось, что я познакомилась не только с его сестрой, но и с младшим братом. Неприятный тип, от общения с которым у меня мурашки величиной с кошку, честно. Ещё неприятнее, чем его востроносая хитрющая сестрица, которая каждый месяц за деньгами к старшему брату приезжает. Стас – нахальный, беспардонный тип, залюбленный своими родителями просто до безобразия, так я считаю. И если я избалованная и испорченная, как некоторые считают, то в случае Стасика – это просто клиника. К тому же, у него жуткая манера ввязываться во всякие дурные компании и неприятности, из которых его вытаскивать приходится Генке. Порой звонки его родственников меня просто до бешенства доводили. Так и хотелось сказать ему: «Сядь рядом со мной и сиди, пусть сами со своими проблемами разбираются!». Лично мне, никого из них жалко не было. Я всегда на своих биологических родителей поражалась, но родня Завьялова – это полное безобразие. Во-первых, Генка их практически содержал, хотя все его родственники были людьми взрослыми и работоспособными, но средств к существованию им вечно не хватало. Оксана, Генкина сестра,  год назад замуж вышла, но всё равно к брату за деньгами приходила, как по расписанию. Запросы у неё, видите ли!.. Я вот искренне считаю, что запросы должны быть обращены к тому, кто содержать тебя обязан. К отцу, ладно, пусть к брату, но если у тебя есть муж, то пусть он зарабатывает и жену балует. И жить тогда нужно по его заработкам, раз мужа себе сама выбрала. Я даже Завьялову это объяснить попыталась, но он, кажется, всерьёз мои слова не воспринял. И тогда я ещё до конца не понимала истинную причину.
Во-вторых, Стасик. Это отдельная головная боль. Такое чувство, что мозгов у парня не было совсем. Что он только не творит! Кажется, всерьёз верит, что ему в этом городе можно всё. Тоже мне, принц… Это мне всё можно, а он кто такой? Да, каждый раз, когда он влипает в неприятности, спасать его приезжает Завьялов, и все знают, кто он такой и чего стоит ждать, если Генку рассердить. Но всё равно, что это за самоуправство? Это я про Стасика. Он постоянно ввязывается в драки, он зависает в клубах, деньгами швыряется, словно они у него есть или он хоть что-то зарабатывает. А однажды, как я выяснила, Генке даже пришлось его от суда и тюрьмы отмазывать, когда этот недоумок, в компании пьяных дружков, отправился магазин грабить. Видите ли, денег у них не хватило расплатиться на кассе, и они решили взять своё бесплатно. Даже удивительно, как в таком тщедушном, хрупком тельце, столько дури и пакости уместиться может. Генке ничего не стоило братца одним ударом  кулака, размером с его голову, пришибить, а он вместо этого с ним возится и лишнюю головную боль себе наживает. А все его родственники относятся к нему так, словно он обязан им помогать – и деньгами, и делами.  И я очень долго думала, что Генка всё делает из любви  к семье, что его так воспитали, вот и мается мужик. А когда правду узнала, долго в себя прийти не могла от шока.
Оказывается, он  с ними даже никогда не жил! И с матерью со своей не жил. Она родила его в семнадцать лет, непонятно от кого, и отдала на воспитание своей матери, за ненадобностью. Это Генка произнёс это слово, произнёс абсолютно будничным тоном, а у меня сердце ёкнуло и почти остановилось в тот момент. Как это – за ненадобностью? Он же был младенцем, и ещё не успел ей надоесть, не успел вырасти и её обидеть хоть чем-то, а он уже стал не нужен?
Воспитывала Генку бабушка, и лет до пяти он свою мать вообще не видел, только на фотографиях. Она была занята тем, что устраивала свою жизнь, даже в Москве несколько лет жила, потом вернулась, вышла замуж и родила других, нужных ей детей. А про старшего сына не помнила или не хотела вспоминать, даже мать навещала очень редко. Генка мне сказал, что не помнит, чтобы в детстве особо страдал без матери, ему вполне хватало бабушки, это уже когда постарше стал, в школу пошёл, начал задумываться, почему он ей неинтересен. Но бабушка обсуждать с ним его родную мать отказывалась, и ему ничего не оставалось, как свыкнуться с мыслью, что родителей у него нет, есть только бабушка, и думать надо только о ней. Жили они хорошо, Генка с некоторой гордостью говорил, что был неконфликтным ребёнком, бабушке старался помогать, благо физические возможности позволяли, правда, денег всегда не хватало, помощи со стороны не было, но и к этому, в конце концов, привыкли, экономия стала нормой жизни. Хоть Генка и говорил про безденежье с лёгкостью, но я, уже неплохо его зная, догадывалась, что ему, наверняка, хотелось всё изменить. И если посмотреть на него теперешнего, уверенного в себе и в своём завтрашнем дне, понимаешь, что цели своей он, в конце концов, добился: у него есть деньги, квартира, машина, он многое может себе позволить, но что со всем этим дальше делать, он, кажется, придумать не смог. Вот и раздавал деньги направо и налево, выручая дорогих, в прямом смысле этого слова,  родственников.
С матерью общаться начал только после смерти бабушки. Генку должны были забрать в армию, и на кого-то нужно было оставить квартиру и заботы об установке памятника на бабушкиной могиле. Генка мне сказал, что в то время он сам себе напоминал бедного родственника, и мать относилась к нему, скорее, с сожалением и снисходительностью, как к чужому, а не к сыну. Они не знали, не умели общаться, всё было непривычно и неловко. Он даже рад был уйти в армию, чтобы сбежать от свалившихся на него родственных отношений, которые его жутко смущали. Но и спустя два года, когда он вернулся, легче и проще не стало. Никто не поинтересовался, не нужно ли ему что, помощь или просто поддержка, и Завьялов сам навязываться семье матери не стал. Знал, что мать его стесняется.  Она была ещё достаточно молодой женщиной, и он, на роль её сына, совсем не подходил. Вот Стасик – да. Худенький, белокурый мальчик с ясными глазами, очень воспитанный, занимающийся в музыкальной школе. А когда Генка появлялся в их доме, к своим годам вытянувшийся до сто девяносто двух сантиметров, с пудовыми кулаками, стриженным по военному затылком и громовым голосом, все начинали нервничать, даже муж матери.  Никак он не вписывался в их семью, а когда говорил: «Мама», та неизменно вздрагивала. А в итоге всё получалось не так, как должно было случиться по всем законам справедливости.  Через несколько лет лучистые глаза Стасика потухли из-за его неуёмной любви к выпивке и гулянкам, Оксана превратилась в отъявленную лентяйку, а единственный, кто добился достатка и благополучия – это Генка. Всё наоборот, и его мать это, наверняка, злит. Именно у её старшего, такого ненужного сына, с мозгами оказалось всё в порядке, и ему вменили  в обязанность – заботиться обо всех остальных. Уж не знаю как, но его заставили, ему внушили ответственность за семью, к которой он, по сути, никогда и не принадлежал, и Завьялов послушно взвалил на себя эту ношу и теперь тянет на себе родственников  в светлое будущее. И я прекрасно понимаю, что всё это из-за его матери. Он всё ещё пытается доказать ей, что заслуживает её одобрения, не смотря ни на что.
Может, поэтому он и ко мне так относится? У меня тоже сложности с родителями, разве что моя мать  не отдала меня сразу после рождения, не спихнула ответственность за меня на кого-то другого. Правда, ей самой очень быстро  наскучили пелёнки и детские проблемы, и я заняла лишь небольшую часть её жизни, и точно не стала чем-то важным и необходимым. Обо мне вспоминали и любили в перерывах между новой любовью и очередным замужеством, когда маме требовалась доля неподкупной детской любви. Но мне повезло, мама вышла замуж за Кирилла Филина, и тот, неожиданно для всех,  прикипел ко мне душой, и все заботы обо мне взял на себя. А вот у Генки  такого в жизни не случилось, но он радовался за меня и, как и папка, принимал меня такой, какая я есть – с капризами, амбициями и, порой, странными желаниями. За это я их обоих и люблю.
И уже не сомневаюсь в этом. В смысле, в том, что люблю… обоих.
Я Генку обняла, руками широкие плечи обхватила и, дразня, грудью к его спине прижалась. Поразглядывала немного его профиль и покрывшийся лёгкой щетиной подбородок. А Генка независимо повёл плечами.
- Вась, мне в ресторан надо.
- Правда, надо? – усомнилась я, а он улыбнулся.
- Правда.
Я руки убрала, и он поднялся.
- А ты домой поезжай, ладно?
Я на подушки откинулась.
- Ты надолго, да?
- Да. Да и тебе не мешает дома появляться почаще. Ты за последний месяц у меня сколько раз ночевала?
- Не так уж и много, - заверила я  его.
- Лично я не спорю. – Он кинул на меня весёлый взгляд. – Но Кириллу об этом совсем не нужно лишний раз задумываться.
Я усмехнулась.
- Да, если так пойдёт и дальше, он заставит Прохорова на мне жениться. А тот ведь ни сном, ни духом.
- Вот и не подводи парня под монастырь.
- Какой ещё монастырь? – решила возмутиться я. – Я буду прекрасной женой, самой лучшей!
Генка рассмеялся. Стоял перед зеркалом и пуговицы на белоснежной рубашке застёгивал, а я внимательно за ним наблюдала. Потом позвала:
- Гена.
- Что? – Он даже не обернулся. А я на локтях приподнялась, не спуская с него напряжённого взгляда, но постаралась, чтобы мой голос прозвучал немного игриво:
- А может, ты на мне женишься?
Завьялов  оглянулся через плечо, посмотрел изумлённо, но заметив на моих губах улыбку, лишь хмыкнул. Головой покачал. Я же, под его взглядом, легко пожала плечами, хотя сердце, как сумасшедшее стучало. Вот если бы Генка услышал…
- А что? Верка вон вышла замуж, а я что, хуже?
Он пиджак  взял и к постели подошёл на минуту. Наклонился ко мне и в нос поцеловал. Как маленькую.
- У тебя ещё нос не дорос.
- А у Верки дорос?
- И у неё не дорос, просто у неё мозгов нет совсем, и она этого не понимает.
- То есть, до того, чтобы с тобой спать, у меня нос дорос, а…
- Вась, хватит. – Он не слишком любезно меня перебил, потом притянул меня к себе, не смотря на лёгкое сопротивление с моей стороны, и поцеловал. И ещё раз наказал: - Поезжай домой.
Я ему вслед подушку кинула, и тут же в этом раскаялась. Сейчас точно не время выказывать свою строптивость, это лишь лишний раз докажет правоту Завьялова. А я не маленькая, и даже не девочка, его усилиями, и чувствую я себя вполне уверенно. И за свои слова отвечу, если потребуется… Да, я уже готова к тому, чтобы рассказать папке правду. И к последствиям готова. Даже замуж… Ещё совсем недавно удивлялась сумасшествию Верки, когда той замуж приспичило, а сейчас сама многое бы отдала, лишь бы больше не прятаться и ничего не скрывать.

6.

Наши дни

Не люблю. Не вспоминаю… Почти.
- Обожаю этот дом, обожаю. – Я в кресле поудобнее устроилась, и посмотрела на горизонт, на заходящее солнце. В воздухе витал аромат чего-то пряного, истинно деревенского – трав, цветов, и мне казалось, что я могу просидеть на веранде всю ночь, наслаждаясь тишиной и тёплым ветерком. Я руки вверх подняла, потягиваясь, а Ника тихо рассмеялась, наблюдая за мной. Она пила чай и выглядела полностью довольной жизнью. Я ещё помнила, какой неуверенной в себе она иногда становилась, когда они с папкой только жить начали. Была ещё какая-то тёмная история с её бывшим мужем, об этом ни она, ни папка со мной не говорили, но всё равно перемены произошедшие с Никой за последние годы бросались в глаза. Даже Фая об этом не раз говорила. Ника успокоилась, стала уверена в себе, а главное, в своём будущем. Вот этого мне как раз  и не хватало – уверенности в завтрашнем дне. Она то появлялась, то пропадала. Ещё сегодня утром, уезжая из Москвы, я знала что и для чего делаю, а вот спустя каких-то двенадцать часов, внутри всё затряслось, настолько я была растеряна. Кольцо на пальце крутила, но думала совсем не о Никите.
- Я тоже рада, что мы сюда переехали. Хотя, вслед за нами сюда потянулись все, кому не лень. Столько людей, Вась, иногда кажется, что в городе нам жилось бы спокойнее.
Я улыбнулась.
- Что, и высокие заборы не спасают?
- Не спасают, - передразнила меня Ника. – Поговаривают, что Емельянов сюда переехать собирается.
Я призадумалась.
- Это москвич который? Кинотеатры скупивший?
- Ну да. А если он переедет, через год здесь появятся москвичи.
- Да ладно. Им никто ничего не продаст.
Ника только рукой махнула, не желая говорить о неприятном. Зато вспомнила про мои неприятности.
- Ты к матери съезди.
- Съезжу. Хотя, я звонила ей неделю назад, и всё у неё было в порядке. Она вся в делах и заботах. Не поверишь, но они с Вадимом снова женятся.
- Да ты что. Он же, вроде, в Питер переехал.
Я пренебрежительно фыркнула.
- Да кому он там нужен? Достал, наверное, всех своей поэзией, тряс, тряс своей книжкой стихов. Да ты же его знаешь!..
- С ума сошла? Только этого мне не хватало. – Ника широко улыбнулась. – Знать бывших мужей бывших жён моего мужа!
Мы вместе рассмеялись. Ника чашку поставила на столик, а потом улыбнулась кому-то за моей спиной. Я обернулась, решив, что это папка, но увидела Светлану. Та вышла из дома, видимо, тоже решила перед сном воздухом подышать. Нам улыбнулась несколько неуверенно.
- Вероника Алексеевна, я Ванечку проверила, он спит.
- Хорошо, Света, спасибо. Я к нему попозже зайду. А ты можешь отдыхать.
- Спокойной ночи.
Девушка спустилась по ступенькам и скрылась в саду. Я наблюдала за ней до того самого момента, пока она не исчезла в сгущающихся сумерках.
- Я не поняла, она что, здесь ночует? – несколько удивилась я.
- Всё лето жить здесь будет. Только в свои выходные в город уезжает.
- Интересно, - пробормотала я, совсем не обрадовавшись тому, что в доме, оказывается, чужой человек появился.
- А ты чего напряглась? Тебе Света не понравилась?
Я плечами пожала.
- Мне всё равно. Я её не знаю.
- Она – хорошая няня.  Ванька её слушается. А он иногда бывает жутко упрямым, только Кирилл на него как-то повлиять может.
- И она, - подсказала я с некоторой издёвкой.
Ника взглянула на меня в задумчивости.
- Ты какая-то странная. Из-за свадьбы переживаешь?
- А что из-за неё переживать? Мы ещё даже день не назначили.
- Но ты хочешь за него замуж?
Я ладонями обхватила гладкие подлокотники.
- Никого лучше я не нашла.
- Ну, - Ника, кажется, расстроилась, услышав мои слова. – Это, конечно, не повод выходить замуж. – Она руками развела. – Хотя, кто я такая, чтобы тебе советовать? С моей чередой замужеств.
Я грустно улыбнулась.
- Вот именно.
- Васька, ты вредная. – Ника кинула на меня весёлый взгляд, а потом встала, услышав звук открывающихся ворот и шум шин по гравию. С веранды выглянула, и сказала: - Генка приехал. – Она стояла ко мне спиной и не могла видеть, как я дёрнулась от неожиданности. В сторону кашлянула, едва слышно и фальшиво переспросила:
- Да? – Но Ника на это внимания не обратила. Ко мне обернулась, уже занятая своими мыслями.
- Я пойду, вытащу Кирилла из кабинета. Нужно Завьялова опередить, а то они сейчас запрутся там – и с концами. Я их знаю.
Ника ушла, а я, чувствуя страшное напряжение от приезда Генки, с кресла поднялась и тоже подошла к перилам. Пришлось немного перегнуться через них, чтобы увидеть подъездную дорожку. Я шею вытянула, в перила вцепилась, но всё равно чуть не перевалилась через них, когда увидела Генку, а рядом с ним Свету. Она не просто стояла и разговаривала с ним, она подошла совсем близко, приподнялась на цыпочках и Завьялова поцеловала. Я отпрянула назад, чувствуя, что в груди всё леденеет.
Вот ведь гад какой. Романы крутит… на рабочем месте!
Мне понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться. Или не успокоиться, а хотя бы притвориться перед самой собой, что у меня получается дышать и рассуждать здраво. Залпом допила Никин остывший чай, и только после этого решилась войти в дом.
В гостиной уже слышались голоса. Генка со Светланой вошли в дом через парадную дверь, я осторожно приблизилась к ним и на минуту замерла за дверью, бессовестно подслушивая.
- Ты устал?
- Да нет.
- В ресторане много дел было?
Я про себя хмыкнула. Конечно, был он в ресторане. Он в клубе своём чёртовом сидел и наблюдал, как танцовщицы репетируют. Нужен ему ресторан!
Гад.
- Там всегда много дел, Цветочек.
Цветочек? Это что ещё за Цветочек? Я серьёзно потрясена. Оказывается, у Завьялова воображение есть. Я – Котёнок, а няня у нас – Цветочек. Надо Нике намекнуть на то, что нехорошо подпускать к ребёнку особу, которую больше заботят её сексуальные фантазии и отношения с мужчинами.
- А тут как дела? – спросил Генка, и мне показалось, что в его голосе прозвучал намёк.
- Всё хорошо. Вроде бы…
- Вроде бы?
- Ну… - Света понизила голос до игривого шёпота. – Ведь приехала дочка Кирилла Александровича, разговоры только об этом. Все рады.
Я, как ни старалась, не смогла расслышать в её тоне насмешку или недовольство. Она просто рассказывала, и меня это разлило даже больше, чем если бы она высказалась в мой адрес как-нибудь нелицеприятно.
- Да уж, приехала, - проговорил Генка негромко, а я решила, что мне как раз время появиться. Из-за двери вышла, и мы с ним глазами встретились. Он, наверняка, понял, что я подслушивала, но мне всё равно. Не ему меня воспитывать, он сам вечно прислушивается и приглядывается, пёс сторожевой.
Света стояла ко мне спиной, но, видимо, по лицу Завьялова поняла, что что-то не так, и обернулась. Я ей улыбнулась, вот как могла постаралась.
- А вот и ты, - сообщила я Генке с широкой улыбкой, словно мы днём с ним не встречались. – Как всегда весь в работе, уставший, занятой. – Я в комнату вошла, продолжая сверлить Завьялова взглядом, не обращая внимания на Светлану. – И днём от меня сбежал.
- Я сбежал?
- А кто? Я в дом войти не успела, а ты убежал. Не соскучился? – Я к нему подошла и обняла. У Генки сердце барабанило, я это почувствовала, но надеяться на то, что это от волнения, не спешила. Он был зол, напряжён и просто-напросто вытерпел моё объятие. А я решила пояснить Светлане, обернувшись к ней. – Мы столько лет знакомы, я ещё девчонкой была, когда Гена начал у папки работать. – Я со всего маху стукнула Генку по спине ладонью. – Он мне, как старший брат.
Света улыбнулась мне в ответ, но как-то неуверенно. И на Завьялова посматривала, словно спрашивала у него совета, как себя со мной вести. А я вдруг вспомнила:
- Мы ведь так и не познакомились, как следует. – Я Свете руку протянула. – Меня зовут Василиса. Звать меня Васей не стоит. Это не всем позволяется.
- Очень приятно. Света.
Генка рядом хмыкнул.
- Света, - подтвердил он, обращаясь ко мне. -  Звать её Цветочком не стоит. Это не всем позволяется.
Ещё раз и с чувством: гад! Уверен, что я подслушивала.
- Я учту, - пообещала я, улыбнувшись несколько натянуто.
- Кирилл где?
- Кирилл Александрович…
- Папка в кабинете. И тебе лучше поторопиться, Ника зашла к нему минут пять назад и, наверняка, придумает для него более интересное занятие, чем ты. Так что, постучи, прежде чем войти.
- Да?
- Да. Ты всегда забываешь об этом.
Мы с Генкой встретились взглядами.
- Я так рад, что ты вернулась, милая. – И тут же добавил: - Сестрёнка. Что бы я без тебя делал.
Он направился к кабинету, а я на Свету посмотрела. Потом прошла к дивану и села, продолжая к девушке приглядываться.
- Значит, ты здесь живёшь? – поинтересовалась я, решив особо не церемониться. Но  при этом вести себя старалась дружелюбно и миролюбиво.
- Вероника Алексеевна решила, что так будет проще. Но это только на лето.
- Замечательно. – Я разгладила на коленях подол дизайнерского платья. – А ты учишься?
- Второе образование получаю. По первому я экономист, но решила, что дети – моё призвание.
- И у меня второе, - разулыбалась я.
- Да?
- Да. Первое я бросила, когда нестерпимо скучно стало.
Света улыбнулась и присела в кресло напротив меня.
- А мне не бывает скучно, я люблю учиться. Наверное, у меня это в крови. Мой папа – директор школы.
- Ужас какой.
Света искренне рассмеялась.
- Да, многие мои друзья так реагировали, когда мы ещё в школе учились. Но я не чувствовала никакого ужаса. Папа – педагог от Бога. Он преподаёт алгебру и математику, и поэтому я решила стать экономистом.
Света ещё рассказывала мне о себе, о том, как училась, почему решила стать именно детским психологом, а не учителем, а я на неё смотрела и мрачнела всё больше. Она милая. На самом деле милая, простовата, правда, но улыбчивая и симпатичная. Даже красивая, простоватой её именно улыбка делает, сразу становится понятно, что за этой искренностью никаких загадок и в помине нет, всё на виду. Лично я не считаю это достоинством, тем более в женщине. Меня всегда учили, что нужно чем-то удивлять, завораживать, а для того, чтобы вывалить на первого встречного все свои мысли и желания, много ума не нужно.
А ещё я совершенно не понимаю, что в ней Генка нашёл. Она противоположность всему, что его когда-либо привлекало в женщинах, я-то знаю. А тут, как я понимаю, серьёзный интерес и прозвище Цветочек. Цветочек-то она Цветочек, я же не спорю. Ромашка, лютик или василёк. А меня это всё равно злит. Меня цветочком он никогда не называл.
- Ваня – замечательный ребёнок, - тем временем говорила мне Света. – Когда ребёнка любят, когда у него родители, готовые посвящать ему каждую свободную минуту, это очень чувствуется. Я раньше в другой семье работала, так там родители работали с утра до вечера, а я с девочкой сидела. Так для неё час общения с родителями – просто счастье.  Особенно важно, когда ребёнок маленький. Если он с самого начала чувствует это внимание, у него восприятие мира совсем другое. Вы должны меня понимать, Василиса. – Она мягко рассмеялась. – Или не должны. Когда растёшь в такой атмосфере, обычно не замечаешь…
- Когда я росла, мама меня к отцу привозила примерно раз в год. В моём лексиконе лет до семи не было слова «папа».
Светлана казалась обескураженной.
- Да? Простите…
- Кирилл Александрович мой приёмный отец, - пояснила я.
- Простите, я не знала.
- Что очень странно. Мне казалось, что в этом городе мою личную жизнь готов обсуждать каждый.
- Я, правда, не знала, Василиса. Извините.
Я легко отмахнулась.
- Ничего. – И почесала за ухом подбежавшую Фиму. Собака положила голову на диван рядом со мной и замерла, закрыв от удовольствия глаза.
Минут через пять из кабинета вышел папка с Никой, а за ними Завьялов. С высоты своего роста поглядывал настороженно, то на меня, то на Цветочек свой полевой, а я намеренно на него не смотрела, отцу заулыбалась.
- Я думал ты уже легла. Говорила же, что устала. – Филин наклонился ко мне, и я в щёку его поцеловала. И подтвердила:
- Устала, сейчас пойду. Мы со Светой заговорились.
Фима сделала попытку взобраться на диван, но Ника хлопнула в ладоши, отгоняя её.
- Серафима, иди на место. Иди, немедленно.
Собака преданно смотрела на неё, крутила хвостом и почти улыбалась, но уходить не собиралась.
Ника снова рукой на неё махнула.
- Иди, кому я сказала?
- Фима, место, - рыкнул Завьялов, и собака тут же растеряв игривость, стремглав выбежала из гостиной.
- Ты спать идёшь? – спросила меня Ника, а отец руку мне протянул. Мне ничего не оставалось, как подняться с дивана и вместе с ними направиться к лестнице, ведущей на второй этаж, к спальням. Я у папки на плече повисла, всё-таки я по нему ужасно соскучилась, а потом украдкой оглянулась, посмотрела вниз. Завьялов и Светлана тоже из гостиной вышли и вместе направились в сторону спален, расположенных на первом этаже. Генкина комната находилась в самом конце коридора, он сам её выбрал, насколько я знаю, потому что из её окон прекрасно просматривалась половина сада и вся территория перед домом, включая ворота и подъездную дорожку. Правда, я сомневаюсь, что Генка когда-нибудь в окно смотрит, вообще подходит к нему, разве что покурить, но из его уст, объяснения звучали солидно и никто не возражал. Комнаты остальных работников, которые оставались в доме на ночь, если оставались, конечно, находились в другом крыле и окнами выходили в сад. Это, конечно, было очень удобно, в первую очередь для нас с Завьяловым, когда хотелось уединиться. А сейчас, глядя сверху, как Генка уходит вместе с другой женщиной, меня очень интересовало, куда они направляются. Неужели он такой бесстыжий, что к себе в комнату её поведёт? Не боится Цветочек помять?
- Отдыхай, - посоветовала мне Ника, - у тебя тёмные круги под глазами, - шепнула она мне на ухо. – Чтобы завтра их не было.
- Очень постараюсь, - пообещала я. Дверь своей комнаты закрыла и на минуту замерла в темноте, понимая, что ни о каком отдыхе и речи быть не может. Меня всю трясёт.
Но всё-таки я молодец. Несмотря на свою нервозность, я очень постаралась не обращать на неё внимания. Приняла ванну, даже музыку включила негромко, надеясь, что она поможет мне отвлечься от невесёлых размышлений, положила на лицо тонизирующую маску, вспомнив про тёмные круги под глазами, на кровати полежала. Подёргала ногой. Когда нога устала, посмотрела на часы.
Вот что хотите со мной делайте, но я не понимаю, что он в этой фее детских снов нашёл! И это Генка Завьялов, который всегда хотел от меня чуточку больше, чем все остальные мужчины. Который учил меня не стесняться и не сдерживаться. Который больше всего на свете обожает моё винтажное нижнее бельё, у него даже руки дрожат, когда он меня раздевает, и глаза становятся просто дикие. И после всего этого, что он с дочкой директора школы делать-то будет?
Я разозлилась, с кровати поднялась и отправилась в ванную, смывать маску. Прохладная вода освежила, но успокоения не принесла. Ни о каком сне и речи быть не могло, я не то что лежать, сидеть не могла. И всё думала, один Завьялов или нет. Вот вроде бы, какое мне дело? Всё решено, я сама сегодня днём об этом Генке объявила. Правда, я тогда не знала про добрую няню, появившуюся в нашем доме. Всё-таки Ника излишне успокоилась, я считаю. Хоть бы подумала, кого в дом берёт. А если бы Свете не Генка, а папка мой приглянулся? Думаю, тогда Ника долго бы раздумывать не стала.
Я отдёрнула лёгкую занавеску и вышла на маленький балкончик. Делала вид, что в темноту смотрю, воздухом дышу, а сама уже прикидывала. Страшно, конечно. Я этого фокуса уже года полтора не проделывала, да и раньше меня внизу всегда Генка страховал, и мне было не страшно, а наоборот, смешно и любопытно, я знала, что если что, так он меня всё равно поймает. А вот сейчас, глядя вниз, на деревянную декоративную решётку, увитую виноградом, веселья я не чувствовала. Зато внизу, совсем рядом, окна Генкиной комнаты, и окно открыто, я вижу, как занавеску выдувает пузырём наружу. Меня туда, как магнитом манило. Мне жизненно необходимо знать, один он или нет, иначе за эту ночь я себя изведу, и тогда на утро у меня не только круги под глазами появятся. У меня волосы дыбом встанут.
Я по балкончику туда-сюда прошлась, настраивая себя на, возможно, самый глупый подвиг в своей жизни. Хотя, ничего особо страшного тут нет, не так уж и высоко, при дневном свете я бы не испугалась, а вот ночью…
- Ну, Завьялов, - пробормотала я, - ты мне за всё ответишь. Когда-нибудь.
Порадовавшись, что у меня такие удобные тапочки, с задниками, я мысленно махнула на всё рукой, и перекинула ногу через перила. Нащупала первую перекладину и вздохнула с облегчением. Дальше было легче, я знала, что решётка меня выдержит. Я не торопилась, осторожно спускалась, только приходилось иногда листья дикого винограда рукой отводить, чтобы в лицо не лезли и не щекотали. На земле я оказалась довольно быстро, даже испугаться, как следует не успела. Голову наверх закинула, глядя на свой балкончик, и мысленно себя похвалила. Я очень смелая. Когда приспичит.
Сад тонул в темноте, только у ворот, у будки охраны, прожектор горел. Но сюда его свет не доходил, и видеть меня никто не мог. Я немного помялась, пооглядывалась, а потом, пригнувшись, как заправский шпион, приблизилась к окну Генкиной комнаты. Заглядывать в окно я поостереглась, мало ли, и поэтому просто опустилась на корточки, привалившись спиной к прохладной стене дома, стала прислушиваться. Не знаю, сколько времени прошло, совсем немного, минут пять от силы, а я себя вдруг так глупо почувствовала. Что я вообще здесь делаю? Невероятно просто. Спуститься в темноте по решётке, а теперь сидеть под окном этого гада, пытаясь понять, один он или нет. Что я, вообще, хочу услышать? Охи-ахи?
Интересно, а если кому-нибудь другому пришло бы в голову под окном постоять, когда я в этой комнате ночи проводила?
В итоге, из-под окна я выбралась, вернулась к решётке и снова голову вверх закинула. Как я оттуда слезла? Ума не приложу.
Вот ведь дура!..
В общем, я застряла. Не в прямом смысле, не зацепилась ни за что, просто где-то на середине пути я поняла, что залезть обратно просто нереально. Я и раньше этого не делала никогда, возвращалась в свою комнату традиционным способом, а сегодня просто кошмарный день. Я вернулась домой, а голову, судя по всему,  в Москве оставила. У меня устали руки и тряслись колени. Я за перекладину ухватилась, лицом в жёсткие листики уткнулась и решила перевести дыхание. Нужно слезть обратно, пока я не свалилась и не сломала себе шею.
- Ты вниз или вверх?
От голоса Завьялова я дёрнулась, голову вскинула и оглянулась. Генка торчал в окне своей комнаты, курил и на меня поглядывал. Вот ведь чёрт… Мне потребовалась пара секунд, чтобы решить.
- Конечно, вниз, - выдала я в конце концов, и снова стала спускаться. С последней перекладины моя нога неловко соскользнула, я руками за решётку ухватилась, а когда поняла, что уже на земле стою, выпрямилась, волосы с лица сдула и короткий халат одёрнула. – Я решила подышать свежим воздухом.
Завьялов ухмыльнулся, не спуская с меня внимательного взгляда, а я только радовалась, что он не может видеть, что я покраснела. Объяснение, конечно, было никуда не годным, но что ещё я могла сказать?  Я  резко развернулась и зашагала вдоль дома к парадному входу. Про себя продолжала негодовать из-за того, что так глупо попалась, и Генку последними словами крыть за его наглость и бездушие. Слова у меня кончились в тот момент, когда я за дверную ручку взялась и поняла, что дверь заперта. Я даже похолодела. Глаза к звонку подняла. Вот папка удивится, если я его с постели подниму и он меня, мягко скажем, неодетую, на пороге дома обнаружит. Как я ему объясню, что с балкона по решётке спустилась? А главное, зачем.
Пришлось возвращаться. Я нисколько не сомневалась, что Генка меня дожидается. Он как раз докурил, сигарету затушил, а я, как только подошла, сразу налетела на него, произнося слова злым шипящим шёпотом:
- Это ты дверь запер?
- Конечно, - спокойно отозвался он. – Я всегда это делаю сам, это моя работа.
- Открой мне дверь!
- Ты не кричи. Полдома перебудишь. – Генка посмеивался и с места не двигался, нависал надо мной, облокотившись на подоконник.
- Завьялов, впусти меня в дом.
- А зачем ты из него вышла? Среди ночи? И как, интересно?
- Не твоё дело.
- Да?
- Да.
Он хмыкнул. Потом руку мне подал.
- Давай, залезай.
- Размечтался! – Я даже отступила на шаг. – Я не полезу в твою комнату!
Генка за ухом почесал, а сам продолжал посмеиваться.
- Ну ладно, так и быть.
Он, наконец, скрылся с моих глаз, а я вернулась к парадному входу. Дверь уже была открыта, и Генка меня ждал. Даже одеться не потрудился, так в трусах и вышел. Я постаралась сделать вид, что не замечаю ничего, гордо прошествовала мимо и сразу к лестнице направилась.
- А где «спасибо»?
- Обойдёшься. – Я всё-таки оглянулась на него. Его мощная фигура хорошо смотрелась в полутёмной гостиной, что даже странно. Среди антикварной мебели стоял Генка Завьялов, в одних боксёрских трусах, руки в бока упёр, ноги чуть расставлены, а смотрелся как мраморная скульптура, каждый изгиб, словно, продуман кем-то, каждый мускул, напряжённая поза. Я поневоле засмотрелась. Каждый чёртов день из прошедших шести месяцев, я по нему скучала, и даже сейчас, глядя на него, скучаю. И люблю. Хоть, и клялась себе…
- Иди спать, - сказал Генка, и мне в его голосе послышалась насмешка. Непонятно как, но в темноте, на расстоянии, он почувствовал мою минутную слабость, и посмеялся над этим.
- И ты иди, - отозвалась я. А потом потянула пояс своего халата. Он легко развязался, а халат распахнулся на груди. Я руки опустила, чтобы он с плеч соскользнул, оставив меня в полупрозрачной комбинации. И я, добавив в голос мёда и соблазна, повторила: - Иди спать, Гена.
Я стояла на середине лестницы, и сверху наблюдала за тем, как Завьялов сделал несколько осторожных шагов, словно подкрадывался ко мне. Он подошёл к лестнице, и я ему свой халат кинула. У меня всё-таки мелькнула мысль, что Генка поднимется ко мне или хотя бы руку ко мне протянет, а он халат мой поймал, на плечо его закинул и направился в сторону своего коридора. Я только хмыкнула, наблюдая за ним, с некоторой обидой, правда. Поднялась ещё на одну ступеньку, а потом на цыпочках сбежала по лестнице. В коридор хотела выглянуть, чтобы проверить к своей ли комнате Завьялов направился, но не успела. Генкина рука возникла прямо перед моим лицом и халат мне протянула. Я в первый момент от неожиданности задохнулась, потом возмутилась, халат у него выхватила и объявила:
- Идиот.
Всё-таки когда человек настолько хорошо тебя знает, что способен предугадать твои даже самые глупые поступки, иногда это очень злит.
Неизвестно чем бы всё это закончилось, но на лестнице послышались шаги, и мы с Генкой отскочили друг от друга. Он к своей комнате направился, а я впопыхах накинула на себя халат, и вышла навстречу отцу. Тот очень удивился, увидев меня.
- Ты чего бродишь?
- На кухню ходила, - соврала я, надеясь, что спросонья он не поймёт, что я с другой стороны появилась. Чтобы ещё больше сбить отца с толка, я на цыпочках приподнялась и в щёку его поцеловала. – Спокойной ночи.
- И тебе, - отозвался Филин и едва ощутимо шлёпнул меня пониже спины, когда я мимо него пробежала. Но вслед мне всё же посмотрел, чего я, признаться, испугалась немного. Раз обернулся, значит, насторожился. Только этого не хватало.  Но, не смотря на это, я когда в свою постель легла, улыбалась. И на душе было легко. А приснился мне Генка. Хотя, что в этом удивительного, после такого-то моего ночного приключения, да и заснула я с мыслями о нём. Не скажу, что мысли были очень серьёзные и хоть немного приличные. Что со всем этим делать, просто ума не приложу. Не получается у меня с самой собой договариваться, проигрываю я.
Но утром я всё равно проснулась в прекрасном настроении. Погода солнечная, настроение отличное, и я из своей комнаты появилась, улыбаясь и предчувствуя нечто удивительное, что обязательно должно сегодня произойти. Сама на себя удивлялась, не понимая, откуда взялось такое воодушевление.
В кухне, на столе, обнаружилась большая миска с клубникой. И рядом никого. Я выбрала самые крупные ягоды и села на широкий подоконник, в окно посмотрела, на цветы в саду. Всё-таки, что не говори, а дома хорошо. И спокойно. И хоть Ника утверждает, что в Яблоневке теперь не протолкнуться, за высоким забором этого не чувствуется.
- Доброе утро.
Я ягоду прикусила и тогда уже посмотрела на вошедшую Светлану. Кивнула ей, правда, без особой радости.
- Доброе.
- Вы рано проснулись.
Она, что же, думает, что я до обеда всегда сплю? Меня принцессой совсем по другой причине называют.
- Я всегда в это время просыпаюсь, - пояснила я.
- Я тоже люблю рано просыпаться. Совсем по-другому себя чувствуешь, правда? Особенно летом.
Кажется, отличное настроение этим утром не только у меня. Что весьма странно. У неё-то с чего?
Я снова отвернулась к окну, высунулась наружу, чтобы посмотреть, чему Фима так радуется, что так лает. Хвостик от клубники выкинула, а когда услышала Генкин голос и поняла, что он на кухне, от неожиданности чуть наружу не вывалилась. Ахнула, за подоконник схватилась и сама же рассмеялась. Села нормально, голову подняла и тут же встретила Генкин взгляд. Он смотрел на меня со снисходительностью и тревогой одновременно.
- Я чуть не вывалилась, - объяснила я.
- Надо осторожнее, - сказала Света, а Завьялов мне кулак показал. Светлана это вряд ли заметила, она вынимала из холодильника продукты, и я не сразу сообразила, что она собирается Генке завтрак готовить. Наблюдала за её действиями в замешательстве, не понимая, с какой стати она это делает. Что за семейная идиллия ни с того, ни с сего?
Завьялов же на часы посмотрел, потом воротник рубашки поправил, а сам всё на меня исподлобья посматривал.
- Пять минут, Ген.
Он снова на меня глянул, а Свете сказал:
- Не торопись.
Я же непонимающе вздёрнула брови.
- А что, у нас больше нет кухарки? – поинтересовалась я на всякий случай.
Генка подозрительно насупился, даже отвернулся от меня, а Света глаза на меня подняла и улыбнулась.
- Гена уже привык, что я ему завтрак готовлю.
- Правда? – повторила я вслед за ней, чувствуя, что настроение моё отличное внутри тугим узлом закручивается. Ногу на ногу закинула, а пальцы сами собой в край подоконника вцепились. Смотрела, как Света ловко нарезает хлеб, разбивает в тарелку яйца, у неё даже ни одной скорлупки в тарелку не попало. Потом куски хлеба в молоко окунает.
- Замечательно, - проговорила я, понимая, что раздражение своё надо куда-то выплеснуть, иначе я попросту задохнусь. – Нет, это, правда, очень хорошо. А то ведь Завьялов у нас совершенно дикий тип. Без твёрдой женской руки точно пропадёт.
Генка кинул на меня свирепый взгляд, приказывая замолчать, а вот Света на меня через плечо  обернулась и рассмеялась.
- Ничего, я переучу.
- Да?
- Мужчины, они все такие. Сначала сопротивляются, а потом уже вспомнить не могут, как одни жили. На этом их холостяцкие привычки исчезают.
- Может, хватит уже? – рыкнул всё-таки Генка. – Я, вообще-то, здесь стою.
- Так мы не про тебя, Геночка, - успокоила я его, - а про мужчин.
У него такое лицо стало, презрительно-насмешливое, второе его «Я» вылезло во всей красе. Я даже пожалела, что Света не видела его в этот момент, отвернулась очень не вовремя, своими гренками дурацкими занялась. А я спиной к стене прислонилась, одну ногу на подоконник поставила, принимая вызывающую позу и поглядывая на презрительно ухмыляющегося Завьялова с вызовом. А потом клубнику к губам поднесла и очень медленно, со смаком откусила, а следом и языком по губам провела. Генка сразу напрягся, долгим взглядом меня окинул и поспешил из кухни выйти. Сбежал, по-другому не назовёшь. Мужик, называется.
Света спустя пару минут от плиты отошла, сковороду с готовыми гренками на стол поставила, и, кажется, только в этот момент поняла, что Завьялов ушёл. На меня посмотрела.
- Он в столовой?
- Понятия не имею, - ответила я, не собираясь помогать своей сопернице. С подоконника спрыгнула, но не утерпела и в сковороду заглянула. Гренки были красивые и поджаренные, вот только: - Гена такое не ест, - сказала я, указав пальцем на кусочки хлеба. – Он терпеть не может всё, что связано с омлетом. Ему гренки надо жарить без молока. И без сахара.
Довольная собой, я вышла из кухни. 
- Клубника обалденная, - сообщила я, присаживаясь за стол в столовой. И с улыбкой добавила: - Доброе утро.
- Привет, - сказал Ванька, и нахмурился сильнее, водя ложкой в тарелке с кашей.  Папка наблюдал за ним, потом хмыкнул и головой качнул.
- Ешь кашу, - попросил он.
- Я ем.
- Я не вижу.
Я на папку посмотрела, потом на Нику, которая по телефону разговаривала, стоя у большого французского окна, а Ваньке предложила:
- Давай клубники в кашу положим? Будет вкусно.
Ванька подумал и согласился. Я сходила на кухню за ягодами, а по пути всё оглядывалась, пытаясь понять, куда Завьялов делся, но он, как сквозь землю провалился.
- Я хотела компот сварить, а вы всё съели, - развела руками Ника, вернувшись к столу, и увидев, что мы с ягодами делаем. Потом присела и на мужа посмотрела. – Лёва говорит, что немцы ещё два заезда планируют.
Папка на стуле откинулся.
- Так это хорошо.
- Хорошо-то хорошо. Но, Кирилл, нам нужно всё устроить с Нижним Новгородом. Прошлых накладок быть не должно.
- Так я работаю над этим.
Ника чуть язвительно улыбнулась.
- Очень на это надеюсь.
Я налила себе чаю.
- Вот так и понимаешь, кто в доме хозяин, - проговорила я негромко, делая первый глоток. И тут же примирительно рассмеялась, когда папка хотел меня за ухо схватить. – Я пошутила.
- Я посмотрю, как ты со своим мужем разговаривать будешь, - сказал он.
- Ну, до этого ещё долго.
- Да не так уж и долго, раз задумала.
Я только плечом дёрнула, не желая этим утром говорить о наметившемся замужестве.
- Только я слышать ничего не хочу о свадьбе в Москве, - сказала Ника. – У нас своя гостиница, мы примем всех гостей. – Она выразительно взглянула на меня. – Вась.
- Да ради Бога. Бизнес есть бизнес.
Филин довольно усмехнулся, глядя на меня.
- Моя девочка.
- А Генка? – спросила Ника. Я в первый момент вскинулась, взглянула испуганно, но мачеха смотрела совсем не на меня,  а на мужа. И вот тогда я уже непонимающе моргнула. А папка тем временем спокойно ответил:
- А ему «Пескари» отдадим. Зачем ему гостиница?
Я чашку осторожно на блюдце поставила.
- Я что-то не поняла. Ресторан Завьялову отдать? С какой стати?
Ника немного удивилась.
- А ты что, не знаешь? – Усмехнулась. – Он жениться вроде надумал.
У меня чай в горле встал и я закашлялась.
- Как?
- Ну, как, - папка отмахнулся, снова принялся за яичницу. – Пора уж, четвёртый десяток. А он у нас ещё ни разу… Пусть попробует.
Я руки под стол сунула и сцепила их до боли.
- На ком? – Голос, кажется, не дрогнул.
- Так на Свете нашей.
Я криво улыбнулась.
- Она уже наша?
Мне никто не ответил, наверное, я хорошо старалась, и моего волнения никто не заметил. Папка с Никой снова о Нижнем Новгороде   и немцах заговорили, а я в чашку свою взглядом уткнулась, чувствуя, что внутри всё снова предательски затряслось. Выждала немного, потом из-за стола поднялась, но не утерпела и спросила:
- А когда они сообщили?
Ника посмотрела на меня.
- Да недели две назад. А что? – Она нахмурилась. – Вась, с тобой всё в порядке?
Я кивнула. И пошла к лестнице. А в голове только одна мысль: он меня опередил.

8.

Мне просто чудом удалось предотвратить скандал. Было заметно, что Генке не терпелось высказать всё Никите в лицо, о том, что тот повёл себя, как ребёнок, о  его невнимательности, о том, что он, по всей видимости, не понимает, кого ему доверили и какая это ответственность – присматривать за мной. Завьялов всегда говорил обо мне с другими людьми именно в таких выражениях, словно я драгоценность, которую ему доверили охранять и, мало того, уполномочили до всего мира донести, что я практически бесценна. Иногда меня это жутко злить начинало. Мне уже давно не хотелось быть драгоценностью, и даже от звания принцессы я подустала, мне хотелось стать обычной девушкой, чтобы Завьялову под стать. Избавиться от преград и предрассудков, но Генка сопротивлялся, ему, кажется, нравится носиться со мной и оберегать, наверное, он в этом своё призвание видит.  Вот и на Никиту ополчился, потому что тот меня не уберёг. И слов у Завьялова для него, наверняка, найдётся много, а я не хотела, чтобы он их на голову моего жениха вывалил. Вообще, не хотела больше говорить о случившемся.
- Как вы себя чувствуете?
Светлана поджидала меня внизу лестницы, смотрела на меня с искренним участием и тревогой, а у меня даже на банальную вежливость не хватило сил. Я ещё не слишком хорошо себя чувствовала после дневного происшествия, горло саднило, и голова побаливала. Но решила всё-таки выйти из своей комнаты и спуститься вниз, боялась того, что без меня произойти может. А Свете рассеянно кивнула.
- Нормально.
- Может, стоило врача вызвать? Гена сказал, что вы воды нахлебались.
- Нет, всё нормально. – Я с лестницы спустилась, приостановилась, раздумывая, а потом осторожно заглянула в гостиную, прежде чем войти туда. Я бы и не пошла, у меня не было ни сил, ни желания с кем-либо разговаривать, но туда только что вошли Никита с Владом, и я боялась, что Генка поспешит им навстречу, чтобы мозги ребятам вправить. 
Словно прочитав мои мысли, Завьялов вошёл в дом через открытые двери веранды, направился прямиком в гостиную, но заметив меня, притормозил. И тут же нахмурился, видно понял, что я его выслеживаю.
- Света, вы не сделаете мне чай? – Я обернулась на няню. – С мятой, если можно.
- И с ромашкой, она успокаивает, - тут же подхватила она, и, кажется, на самом деле рада была услужить.
- Да, спасибо, - согласилась я. И, таким образом, спровадив Светлану на кухню, я в гостиную направилась одна. Никита, увидев меня, с дивана  поднялся.
- Ась, ты как?
- Всё хорошо, - успокоила я его, и взяла его за руку, которую он ко мне протянул. А сама на Завьялова глазами стрельнула. Тот отошёл к окну и скроил недовольную физиономию.
- Ася, ты прости, мы же не хотели, - начал Влад. – Я – идиот.
- Это я давно поняла.
Влад ухмыльнулся.
- Я даже не обижаюсь, видишь? Я виноват, признаю это, и готов понести наказание.
Я согласно кивнула.
- Насчёт наказания вам обоим я подумаю.
Никита меня сзади обнял и поцеловал в щёку.
- Как ты себя чувствуешь?
- Горло болит и голова.
- Бедная моя. – Никита меня чуть крепче сжал в своих объятиях, я натужно улыбалась, и глаз с Завьялова, застывшего у окна в напряжённой позе, не спускала. Мне даже в лицо ему не нужно было смотреть, чтобы понять, насколько ему трудно сдерживаться.
Влад засмеялся.
- В следующий раз оставим тебя на берегу!
Вот этого Генка уже не стерпел, обернулся и громовым голосом оповестил:
- Два малолетних идиота. Вам самим надо на берегу сидеть, рядом с няньками и мамками! Мозгов, как у котят!
- Гена! – Я умоляюще посмотрела на него. Да ещё Никита напрягся, его руки на моих плечах отяжелели, и он выпрямился.
- Это была случайность! – сказал он, невольно повысив голос.
- Не бывает случайностей, если с мозгами всё нормально! Вам сказано было, что там глубоко, а ты, жених…
- Гена!
Но Завьялов лишь по лбу себя постучал.
- Ты думать должен, что она плавает плохо, а тебя куда понесло? Выпендриться захотелось?
- Так, не надо на нас орать!
- Да, вас вниз башкой подвесить надо!
Я в отчаянии глаза прикрыла на секунду, а после как можно твёрже попросила:
- Гена, подожди меня в папкином кабинете.
Завьялов глянул на меня, в первую секунду удивлённо, а затем его взгляд стал презрительным, видимо, уловил в моём голосе недовольство.
- Да пожалуйста, - проговорил он и из гостиной, наконец, вышел.
Я медленно выдохнула.
- Вот так вот, отделали нас, на самом деле, как котят, - заметил Влад, как всегда, не теряя позитива. На диване развалился и кинул весёлый взгляд на брата. Тот же не был настроен столь благодушно, на меня глянул с непониманием.
- Кто он такой?
- Я же говорила…
- Охранник! Я понимаю, я виноват, но он не имеет права меня носом тыкать!
Я только головой качнула.
- Ты не в Москве, Никита. В этом городе Завьялов имеет право на всё. Почти на всё, - тут же исправилась я. – На всё имеет право мой отец.
- Аська, ты дочка авторитета, - со смешком заметил Влад, а я взяла с дивана подушку и в него швырнула.
- Заткнись.
Никита молчал, только взглядом меня сверлил. Всё, что я ему говорила, ему активно не нравилось, а что мне противопоставить, он не знал. А я ещё так гордо голову вскинула, и знала, что если он повторит Владькины слова про авторитета, это поставит очень жирную точку в наших отношениях. Потому что мой отец не бандит, и я всегда буду готова его защищать. Никите хватило ума промолчать, но я видела, что он обижен и расстроен случившимся.
Направляясь к кабинету отца, я в  дверях со Светой столкнулась. Она держала в руках поднос, я на него уставилась и только тогда про чай вспомнила. Но мне уже не до чая было. Я Свету молча обошла и направилась к кабинету.  Войдя, дверь за собой плотно закрыла, и вдруг поняла, что не знаю, что сказать. Посмотрела на Генку, он сидел за папкиным столом, в его кресле, и медленно поворачивался из стороны в сторону. На лице восковая маска: губы поджаты, брови сдвинуты, и желваки на скулах гуляют.
- Не надо было на них срываться.
Генка глухо хмыкнул.
- Да?
- Да.
- А я считаю по-другому.
- Это на самом деле был несчастный случай.
Завьялов посмотрел на меня.
- Это ничего не меняет. Этому московскому красавчику нельзя доверять. Тем более, тебя.
У меня вырвался нервный смешок.
- Да что ты говоришь-то? Это ты так решил?
- Уверен, что Кирилл со мной согласится.
Я одну руку в бок упёрла, наблюдая за Генкой и уже разозлившись из-за того упрямого выражения, которое появилось на его лице.
- А кому меня можно доверить, не скажешь? И я не яйцо Фаберже, Гена. Мне не нужна круглосуточная охрана. И если что-то случилось – это несчастный случай. И не тебе решать!..
- Я уже сказал!..
- Я тоже сказала! – Я сделала пару шагов к столу, и продолжила уже более тихо: - Ты что предлагаешь? Запереть меня в этом доме? Чтобы ничего со мной не случилось, и ты лично будешь контролировать ситуацию, да? Не сходи с ума!
Он на стуле развернулся, локтями в стол упёрся, а глаза злые-злые.
- Тебе, я смотрю, полегчало? Забыла, как два часа назад у меня на плече ревела?
Я губы облизала.
- Гена, ты перегибаешь. Я испугалась, но Никита меня не топил. А у тебя губы белые, - не к месту заметила я. Генка сразу назад подался, откинувшись на спинку кресла, и отвернулся от меня. Я сделала ещё шаг. Хотела стол обойти, чтобы можно было к Завьялову прикоснуться, но передумала, остановилась в нескольких шагах. – Предлагаю успокоиться и не горячиться. Со мной всё в порядке. А ты должен мне пообещать, что папке ничего не скажешь.
Генка на меня глаза вытаращил.
- Васька!..
Я упрямо выдвинула подбородок.
- Ты ему ничего не расскажешь, Гена. Потому что ему не нужно об этом знать. Зачем им с Никой волноваться зря?
- Вот что ты мне зубы заговариваешь? Не хочешь своего принца подставлять?
После секундной паузы, я подтвердила:
- Да, не хочу.
Завьялов нехорошо ухмыльнулся, а я продолжила:
- Если ты ему расскажешь, я тоже папке расскажу. Всё.
Он изумлённо моргнул.
- Что?
- Я всё ему расскажу. Про нас с тобой. Выбирай.
- Вась, ты зачем это делаешь?
Я шею потёрла, горло снова разболелось.
- Наверное, потому, что я устала. Я устала под тебя подстраиваться. Как ты сам сказал, два часа назад я плакала у тебя на плече. А ты переживал за меня, и сейчас переживаешь, я же вижу. Но через пять минут ты выйдешь за эту дверь и сделаешь вид, что ничего этого не было. А вот Никита этого не сделает, и мне уже неважно по каким причинам. Он готов быть со мной, а ты нет. А ты предлагаешь мне от него отказаться? Ради чего?
Генка на меня не смотрел, и только дышал тяжело, даже ноздри раздувались.
- Никита ещё молод, но он всему научится, так что не суди сгоряча, - сказала я ему. И ещё раз предупредила: - Не вздумай рассказать папе.
После этого мы с Генкой три дня не разговаривали. Он на меня обиделся, а я осудила его за дурацкое поведение, и даже сказала, что он ведёт себя ничуть не взрослее Никиты и Влада. Это моё заявление поставило окончательную точку и с тех пор мы находились в ссоре. Правда, знали об этом только мы с Генкой, хотя нам к такому положению дел не привыкать. Он не мог вынести того, что я его к стенке припёрла своим шантажом, а я злилась из-за того, что Завьялов в очередной раз испугался. Кстати или нет, не знаю, но папка с семьёй домой возвращаться не торопился, они отправились в недельный круиз по Волге, уж очень Ваньке теплоходы понравились, и понятия не имели, что дома творится. Хотя, ничего особенного не творилось, если только за закрытыми дверями, когда мы с Завьяловым оказывались с глазу на глаз. Никита же с Владом успокоились и о происшествии на озере, и о том, как Генка их  после распекал, не вспоминали. Правда, я время от времени напоминала им о том, что не слишком хорошо себя чувствую, намекала на небольшую температуру и больное горло, но всё это лишь для того, чтобы Никите путь к своей постели закрыть. Он не совсем понимал, почему не может спать в моей постели, раз моего отца в доме нет, вот и приходилось мне отговариваться плохим самочувствием. И это ещё до свадьбы! Но мне правда было не до Никиты, я переживала, и нервы были натянуты до предела, а всё из-за того, что мне вдруг показалось, что в наших с Завьяловым отношениях поставлена точка. На этот раз окончательно.
Не зная, как ещё избавиться от мыслей о Завьялове, я за голову схватилась и волосы взъерошила.
- Ты чего? – Никита рассмеялся, обнял меня сзади и поцеловал в щёку.
- Ничего.
- Не хочешь, чтобы я уезжал?
- Конечно, не хочу.
Он носом в моё плечо ткнулся.
- Но ты же приедешь через несколько дней ко мне. Приедешь, скажи?
Я плечами пожала.
- Пока не знаю, но я постараюсь. Дождусь возвращения папы, а там посмотрим. Я бы хотела на каникулах поработать в комплексе, я же тебе говорила.
- Говорила. Но я не могу здесь всё лето с тобой провести!
- Я и не прошу. Будем встречаться на выходных. – Я повернулась, на цыпочках приподнялась и Никиту поцеловала. А потом обняла его, прижалась крепко. – Ты меня любишь?
Никита ладонью по моей спине водил, а когда мой вопрос услышал, усмехнулся.
- Конечно, люблю.
Я подавила вздох. То, что хотела, я не услышала, хотя главное слово и было произнесено.
На следующий день Никита с Владом уехали, а я как-то сразу заскучала. Без них в доме совсем пусто стало. В доме только прислуга, в саду охрана, даже Генка куда-то уехал, и никому до меня никакого дела нет. Даже Фиме, она из-за жары на улицу почти не выходила. Лежала в гостиной перед диваном и блаженствовала в прохладе кондиционера. Только Светлана не скучала и никуда не торопилась. Я снова застала её на веранде, в кресле, читающей толстенную книгу. Я несколько секунд наблюдала за ней из-за занавески, а потом решила уехать куда-нибудь из дома. В этот момент мне не хватало Ники, очень хотелось с кем-нибудь поговорить, пожаловаться. Пусть не на свои истинные страхи, а просто поговорить с ней о чём-нибудь, не боясь показаться неуверенной в себе и запутавшейся. Это тоже много.
За неимением собеседника я решила отправиться за покупками. В конце концов, Ника всегда говорила, что это лучший способ отвлечься, а если повезёт, то и настроение себе поднять. Правда, для начала я всё-таки заехала в гостиницу, послонялась там без дела, но старалась другим этого не показать. Изображала деловитость и въедливость, сотрудники посматривали на меня с настороженностью, и в итоге я нарвалась на Лёву Шильмана, который мне продемонстрировал кулак, и мне пришлось из офиса поспешно ретироваться, потому что, как выяснилось, я сотрудников нервирую.
- А как же моя практика? – поинтересовалась я у Лёвы прежде чем уйти. – Ты же обещал. И Ника обещала.
- Будет тебе практика. Когда ты придёшь к девяти утра, в строгом костюме и сядешь за стол бумажки разбирать. А когда ты ходишь по офису и на всех сверху посматриваешь, людям это не нравится.
Я вздохнула.
- Можно подумать, что если я буду сидеть в углу, им это понравится.
- Ну, - Шильман пухлыми плечами пожал, - Ника это пережила, и ты переживёшь. Можешь начинать в понедельник.
Я подозрительно прищурилась.
- Так и скажи, что ты хочешь свалить на меня всю бумажную работу.
- Это и есть практика, разве нет?
Я усмехнулась, простилась с ним и направилась гулять по магазинам. Да и повод появился. Как там Лёва сказал: нужен строгий костюм! Вот. А у меня его сроду не было. Необходимо срочно приобрести.
Не знаю, что там с моим настроением, исправилось оно или нет, но покупками я увлеклась. И когда к машине вернулась, в руках у меня был далеко не один пакет. Водитель помог мне с ними справиться, сам положил их на заднее сидение, а после помог мне сесть, открыл передо мной дверь автомобиля. Всю дорогу до Яблоневки я была занята тем, что обдумывала, на чём мне следует сосредоточиться, проходя практику. О чём с Шильманом поговорить, о чём с Никой, а о чём и с папкой. Уж кто-кто, а Филин изнанку бизнеса прекрасно знает. Вот только как заставить папку со мной поделиться опытом? Легче Генку разговорить.
Кстати, о Генке. Я заметила его сразу, как только машина к дому подъехала. Он спустился по ступенькам и не спеша направился к автомобилю, а я наблюдала за ним, не торопясь выходить. Завьялов сам подошёл и дверь мне открыл, даже руку подал. Я сначала на его руку посмотрела, потом Генке в лицо, и решила, что он таким образом объявляет перемирие. Три дня молчания – это, конечно, слишком. Даже у него нервы сдали.
- Что-то ты задержалась, седьмой час, - всё же не утерпел Завьялов. – Я уже звонить собирался.
- Ну, и позвонил бы. Номер забыл, что ли? – Я из машины вышла, почувствовала, как он мою ладонь чуть сжал, поддерживая меня, и вдруг решила повредничать немного. – Пакеты возьми, - не попросила, а приказала я. И, не дожидаясь его реакции, направилась к дому. Ни разу не оглянулась, хоть и хотелось очень, посмеивалась про себя, а войдя в дом, сразу к лестнице направилась, не заходя в гостиную.
- Ты полдня по магазинам ходила?
Всё-таки Генка непробиваемый.
Он в мою спальню вошёл через несколько секунд после меня, я к тому моменту уже сидела в кресле, вытянув уставшие ноги. Сумочку отложила и ответила, решив, что на вредность у меня сегодня сил нет:
- Я сначала к Лёве заезжала, разговаривала с ним о практике.
- И что он сказал?
- Сказал, чтобы я приходила в понедельник и начинала делать всю чёрную работу. Вот скажи мне, это справедливо?
- Сама захотела.
- Конечно, сама, - не стала я спорить. Туфли с гудящих ног скинула, и устало потянулась. И глаза распахнула в некотором испуге, когда на пол что-то со стуком попадало. Я ноги подобрала, посмотрела на ковёр, а затем с укором на Завьялова, который каким-то непостижимым образом умудрился вывалить из пакета всю купленную мной сегодня косметику. – Ген…
- Я уберу. – Он на корточки присел и рукой всё рассыпанное в одну кучу сгрёб. Я хотела ему сказать, чтобы поосторожнее был, своими ручищами точно что-нибудь испортит или сломает, а потом о косметике позабыла, засмотревшись на его широкую спину. Бледно-голубая ткань рубашки натянулась на Генкиных плечах, он голову наклонил и я видела только его стриженный затылок. Кто бы знал, как я люблю его затылок, прикасаться, гладить, Завьялова это заводит, у него сразу дрожь по телу, которая неизменно мне передаётся. Совсем некстати я об этом вспомнила. Сглотнула, и поспешно отвела глаза в сторону, но в этот раз так просто отмахнуться от своего желания не смогла. Мой взгляд снова вернулся к мужчине, и я, не думая о последствиях, ногу подняла и пристроила ступню как раз между его лопаток. Завьялов голову вскинул, но не обернулся. Только замер на пару секунд. Он давал мне возможность отступить. А я медлила, смотрела на него, а потом нервно сглотнула, наверное, громко, потому что после этого Генка на меня посмотрел через плечо. Я ждала, что он снова меня отругает, скажет, что я дурю или что-то в этом роде, и совсем не ожидала, что он пакет снова на пол бросит и ко мне повернётся. Ногу мою перехватил, обхватил пальцами лодыжку, большим пальцем по коже провёл, поглаживая, а я в кресле откинулась и в глаза ему смотрела. Было стойкое ощущение, что время остановилось. Генкина ладонь вверх по моей ноге поползла, сначала осторожно, а потом в один момент всё изменилось, и взгляд его изменился, и нежность, с которой он ко мне прикасался, исчезла, и вот он уже губами к моей ноге прижался, а сам продолжал в глаза мне смотреть. Я даже не вытерпела, зажмурилась и голову чуть назад откинула, сосредоточившись только на его прикосновениях, на поцелуях и руках, которые в один момент стали жадными и нетерпеливыми. Генка ко мне придвинулся ближе, стоял на коленях перед моим креслом, его ладони меня под спину подхватили и притянули ближе. Он меня даже  поцеловал не сразу, я знала, что специально этот момент оттягивает. Довольно ловко справился с поясом на моём платье-обёртке, губами к моему животу прижался, руками меня обхватил, и тогда уже я не выдержала, за воротник рубашки его схватила и наверх потянула. Это был самый сладкий момент за последние, не знаю сколько, недель. Просто поцеловать его, жарко, дерзко, дать ему прочувствовать, насколько я скучала и как сильно его хочу.
- Гена… - Я затылок его гладила и даже застонала от того, с какой страстью он меня в ответ поцеловал. Его губы спустились ниже, он пальцами кружевную оборку на моём бюстгальтере зацепил и сдвинул её чуть в сторону. И столько нетерпеливости в каждом его движении, в каждом прикосновении, словно его долго на голодном пайке держали, а тут он до женского тела дорвался. Я ему не мешала, только ногами его бока сжала, а голову к своей груди притянула, по-прежнему пальцами Генкин затылок поглаживая. Выгнулась, нижнюю губу прикусила, сдерживая стон, а потом мой взгляд наткнулся на приоткрытую дверь и Светлану за ней. Бледную и потрясённую. Она стояла, держа в руке стопку детского белья, и на нас смотрела. Я от неожиданности даже рот приоткрыла, забыв, как дышать, да так и замерла. А может, окаменела. Да и Завьялов неожиданно отстранился от меня, наверное, почувствовав перемену во мне, голову поднял, и в первую секунду мутным взглядом в моё лицо вглядывался, а потом голову повернул и тоже Свету увидел. И дёрнулся всем телом. Секунда – и вот он уже вскочил, забыв про меня.
- Чёрт… Света!
Я грудь рукой прикрыла, в кресле приподнялась, усаживаясь поудобнее, а сама глаз с Генкиного растерянного лица не спускала. Смотрела на него снизу вверх, и даже не знала, что чувствую. Меня начало колотить, то ли от волнения, то ли от неудовлетворённого желания, и на Светлану я больше не смотрела. Знала, что ничего хорошего там не увижу. Только услышала её быстрые шаги по коридору, она убежала, хотя, чего ещё ждать? Нормальная реакция. Вот только то, что Завьялов следом за ней бросился, мне совсем не понравилось. А дверь, которую он распахнул, выбегая, о стену ударилась. Я осталась одна, в растрёпанных чувствах и растревоженная ласками и поцелуями, а тот, кто был в этом повинен, меня бросил и помчался догонять другую женщину. Чтобы сказать ей, что она всё не так поняла. Что это недоразумение и ничего не значит.
Я платье на груди стянула и приказала себе не плакать.
Зато теперь я знаю, что ничего не изменилось. Завьялов меня хочет. А ещё он дурак. Хотя, это я давно выяснила. Но что поделать, люблю я этого дурака. Время идёт, а ничего не меняется. По крайней мере, во мне.
К ужину я этим вечером не вышла. Можете назвать меня трусихой, но не смогла себя заставить. Несколько раз из спальни выходила, останавливалась наверху лестницы и прислушивалась. Занятие бесполезное, сама понимала, но просто сидеть за закрытой дверью было выше моих сил. Хотелось знать, что происходит. Но если что-то и происходило, то Генка вряд ли позволил бы этому эхом отозваться на весь дом. Всё было тихо, никаких криков и ругани. И поэтому мне ещё страшнее было спускаться вниз, да и есть не хотелось. И только на следующий день я узнала, что Света вчера уехала в город, Генка сам её провожал и в машину усаживал. Мне об этом паренёк из охраны проболтался. Я ему поулыбалась немного, и он тут же  мне всё выложил про своё непосредственное начальство. Даже добавил, что Светлана явно была чем-то расстроена, но Генке запретила её до города провожать, но он сам уехал вскоре. Сел в машину и был таков.  Эта информация меня заинтересовала, но вида я постаралась не подать, а парню намекнула, чтобы хоть о нашем с ним разговоре он не болтал, особенно Завльялову. Тот вообще трепачей не любит, о чём я молодому охраннику и напомнила. Тот задумался,  как-то враз поскучнел и интерес ко мне потерял. А я обратно к дому направилась, воодушевлённая, но в то же время виноватой себя чувствовала из-за того приступа небывалой радости, какой вызвала во мне новость об отъезде Светланы из нашего дома. И что бы мне потом не сказал Завьялов, это лучший выход. Ну не пара она ему! Меня в этом никто не переубедит.
Не успела я эту мысль развить, как услышала голос Светланы за своей спиной и обернулась. Вздёрнула одну бровь, наблюдая за тем, как Света, войдя в калитку, остановилась с охранниками поговорить. Выглядела очень серьёзной, не улыбалась, как бывало обычно, поговорила с ними совсем недолго, и направилась к дому, но заметила меня и шаг замедлила. Правда, сумела себя в руки взять, на её лице появилось непроницаемое выражение, и мимо меня она прошла, даже не поздоровавшись. Я только хмыкнула ей вслед, пальцами за задние карманы джинсов зацепилась и на пятках качнулась. Интересно, это что, объявление войны?
Не зная, чем заняться, я устроилась в гостиной, прихватив с собой папку с институтскими конспектами, чтобы освежить в своей памяти то,  с чем мне придётся на практике столкнуться. Каким бы лёгким Лёва Шильман не был в общении, в работе он очень требователен, об этом мне ещё Ника рассказывала. Вот я и решила изо всех сил стараться, раз уж сама на практику напросилась, и сразить всех своим профессионализмом. Пусть папка мной гордится.
Правда, отвлекала меня Светлана, она несколько раз спускалась по лестнице, проходила мимо гостиной, я так поняла, что она Ванькины вещи в детской разбирает, то с одной стопкой белья появилась, то с другой, видимо, готовилась к возвращению своего подопечного. Ника её, что ли, попросила? Я глаза от своих записей  поднимала всякий раз, как слышала её шаги. Замечала, как Света старательно делает вид, что меня не замечает, а у самой лицо печальное и сосредоточенное. Но я была уверена, что ей очень многое хочется мне сказать. Не зря же  она вернулась, наверняка, им с Завьяловым удалось договориться. Или ей настолько нужны деньги?
А если договориться всё-таки  удалось, то мне очень интересно знать, что он ей рассказал о нас. Покаялся во всём или на меня решил вину свалить? Если так, то смерть его будет долгой и мучительной.
За всеми этими размышлениями, я несколько отвлеклась от чтения конспектов, даже разволновалась, и поэтому почувствовала облегчение, когда папка позвонил.
- Когда вы уже вернётесь? – простонала я  в трубку. – В доме пусто и гулко без вас, как в Мавзолее.
- А твои гости уехали? – поинтересовался отец, а я в ответ многозначительно хмыкнула, уловив в его тоне намёк.
- Мои гости уехали. Так что, можете возвращаться домой, не опасаясь.
- Ты мне дерзишь, что ли?
Я рассмеялась.
- Нет, конечно. Но, папа, согласись, несколько странно было оставлять Генку со мной только потому, что Никита приехал.
- Ничего не странно. Твой Никита ещё слишком молод, чтобы на него можно было положиться. Мне так спокойнее.
- Да?  Тогда можно я Завьялова с собой в Москву заберу? Пусть он там за мной присматривает. – Я произнесла это намеренно громким и дерзким тоном, краем глаза приметив на лестнице Светлану.  Она остановилась, услышав Генкино имя. А ещё говорят, что воспитанные девочки не подслушивают.
- Да он сбежит от тебя через неделю!
Я притворно ахнула.
- Генка от меня сбежит? Да не дождётесь!
Тут уже папка рассмеялся. А следом поинтересовался:
- Кстати, ты не знаешь, где он? Я полдня до него дозвониться не могу.
- Не знаю. Но как увижу – передам.
- И по шее заодно дай.
Я вполне довольно улыбнулась.
- Обязательно. Дам ему по шее.
Папка пообещал, что завтра они будут дома, мы распрощались, а я ещё несколько секунд на замолчавший телефон смотрела в раздумьях, а после кинула быстрый взгляд в сторону лестницы. И осведомилась:
- Света, а где Завьялов?
Повисла пауза, после чего девушка мне всё-таки ответила:
- Я не знаю.
Я хмыкнула, нисколько ей не поверив.
- Да? – И больше не сомневаясь, по памяти набрала номер «Трёх пескарей». – Это Василиса. Завьялов в ресторане? Нет? Ладно… Нет, передавать ничего не надо. – Света продолжала стоять за моей спиной, и я чувствовала её взгляд, направленный мне в затылок. А ещё ощутила некое мстительное удовольствие, набирая номер клуба. Почему-то была уверена, что Света вряд ли знает о его существовании. – Привет, это Василиса, - повторила я. – Генка у себя? Ладно, не говори, чем он занят, я и так догадываюсь. Скажи, чтобы телефон включил, отец до него дозвониться не может. Мне? Ну, пусть и мне позвонит, если захочет, - рассмеялась я. Телефон снова выключила, и очень осторожно выдохнула, пытаясь убрать с лица победную улыбку.
- Зачем вы это делаете? – спросила Света.
Я волосы за ухо заправила.
- Что именно?
- Вы прекрасно понимаете.
Я всё-таки повернулась, чтобы видеть её, руку на спинке дивана вытянула.
- А ты зачем вернулась? Из-за зарплаты или Генка на колени встал, поклялся, что это было в первый и последний раз, и ты поверила? – Судя по её лицу, вторая моя догадка в цель попала. – Зря поверила. Далеко не в первый, и уж точно не в последний.
Света нервно сглотнула, приглядывалась ко мне с подозрением, и, видимо, решая, стоит ли мне верить.
- Вы специально мне это говорите.
- Конечно, специально! – не выдержала я. – А что ещё мне тебе говорить? Прощения просить? Так не за что. Он мой.
Света сильно разволновалась, я даже видела,  с каким старанием она слова подбирает, но, видимо,  для неё подобные разговоры были в новинку, и скрывать свои эмоции  Свете не очень удавалось. У меня же в этом деле было больше опыта, но это совсем не значит, что я была спокойна, у меня внутри тоже всё тряслось, правда, я, как могла, это спрятать пыталась.
- Ты его не знаешь совсем. Ты понятия не имеешь, что он за человек. И ты ему не пара. Ты никогда его не поймёшь, и поэтому не сможешь поддержать в нужный момент, а уж тем более простить. Ты даже не представляешь, на что он способен.  Это он сейчас чистенький и важный, это за последние годы он заматерел и стал о будущем задумываться. И тебе это в нём нравится, я права? Но ты не знаешь, сколько сил я вложила, чтобы добиться таких перемен. И уж точно я не для тебя старалась.
Света прошла в гостиную и остановилась у стола,  глаза в пол опустила, обдумывая мои слова.
- Но вы же замуж выходите!
- Это не твоё дело.
- Моё! Моё. Вас долго не было, вы ничего не знаете о наших с ним отношениях! Гена сделал мне предложение…
- Да, - кивнула я. – Мне назло. Он-то прекрасно знал, когда я возвращаюсь.
Света головой покачала.
- Василиса, вы не правы. Я понимаю, что убеждать вас в чём-то бесполезно, у вас на всё есть ответы, которые устраивают вас. Но…
- Что он тебе сказал? Что? Прощения просил, объяснить пытался? Про случайность, про вспышку страсти? Хотя, Генка вряд ли такое произнести может.
- Он сказал, что это была ошибка.
Я едва заметно усмехнулась.
- Он уже четвёртый год это повторяет, что совсем не мешает ему приходить ко мне раз за разом. Ты такой жизни для себя хочешь? Жить и постоянно думать, где и с кем твой муж? Да ты даже не представляешь, что тебя ждёт. Если не я, то будут другие. Что ты вообще знаешь о его жизни?
- Вы его любите, это заметно, - сказала она негромко. А я незаметно для неё в край подушки вцепилась, прежде чем ответить.
- Люблю.
-Я тоже его люблю.
У меня вырвался смешок.
- Света, - я даже с дивана поднялась, чтобы выглядеть выразительнее. – Да ты даже не понимаешь, о чём ты говоришь. Ты любишь придуманного человека, того, кем он стал. А это не Завьялов. Ты любишь то хорошее, что в нём есть, и, наверное, веришь, что хорошего больше. А я просто люблю, со всеми его недостатками, страхами и ошибками. Потому что знаю до самого донышка, как себя.
Света неожиданно улыбнулась, что мне совсем не понравилось.
- Очень пылкая речь. И понятная. Девушки в вашем возрасте всё воспринимают острее. Я сама такой была.
Я нахмурилась.
- Очень в этом сомневаюсь.
- Вас просто обижает, что он не ответил на ваши чувства.
- Не ответил? – Я от презрения даже фыркнула. Разговор пошёл не так, как я бы того хотела, не в мою пользу, и теперь уже мне стало не по себе под взглядом Светланы, что уж совсем недопустимо. Теперь она смотрела на меня свысока, и на самом деле выглядела намного взрослее меня и увереннее, и я поняла, что дальше спорить с ней, бесполезно, да и себе дороже.  Что бы я сейчас ей не сказала, всё будет выглядеть глупо. – Что ж… Я надеюсь, во время признания своих ошибок, твой благоверный не забыл тебя предупредить, чтобы ты держала язык за зубами? Если проболтаешься, у тебя будут все шансы увидеть его истинное лицо.
Я конспекты с дивана собрала и из гостиной вышла, чувствуя, что этот бой я проиграла. Это было невероятно, но я проиграла! Этому Цветочку.
Необходимо взять реванш. Я буду не я, если отдам ей Завьялова.
Генку я нашла в «Чёртовом логове», он почти весь день  здесь проторчал, ему здесь вообще, словно мёдом намазано. Он обожает это заведение, что для меня совершенно непонятно. Может оно и приносит ему деньги, раз в клубе собираются не простые люди с улицы, но вся эта возня в угоду чужим страстям, мне активно не нравится. Но при этом я знала, что папка клуб финансирует, видимо, после того, как «Три пескаря» сделалось одним из самых солидных заведений города, пришлось искать другое место для разрешения определённых ситуаций. В «Логово» привозят гостей, которые хотят не просто отдохнуть, а отдохнуть по полной, без всяких тормозов. И поэтому мне запрещают здесь бывать. Нике тоже запрещено, конечно, но ей и в голову не придёт по собственной воле «Логово» посетить, а вот у меня для визитов сюда есть более чем веская причина. Например, как сегодня. На часах начало седьмого вечера, а первые клиенты уже появились. В зале играет музыка, две девочки на сцене томно извиваются, правда, здесь это принято считать танцем. Я понаблюдала за ними, так, из любопытства, а затем обвела зал ищущим взглядом. Генку не увидела и остановила официантку.
- Завьялов где?
- Геннадий Михайлович?
От проскользнувшего в её голосе несомненного уважения к начальству и даже трепета, я едва не рассмеялась.
- Он у себя в кабинете, - объявил мне мужской голос, и я оглянулась на подошедшего охранника. А про себя повторила: Геннадий Михайлович в кабинете! А что, звучит.
Звучит-то может и звучит, вот только нормальные люди в кабинетах работают, а Завьялов бездельничает за закрытой дверью. Я когда в кабинет вошла, Генка сидел в кресле и занимался тем, что скомканные бумажки в корзину для мусора, поставленную у противоположной стены, кидал.  И выглядел при этом очень увлечённым, прищуривался, прицеливался. Я как раз застала момент очередного броска, белый комок глазами проводила и поинтересовалась:
- Какой счёт?
- Восемь из десяти. – Генка на меня посмотрел. – Чего пришла?
- А что мне дома делать? – Я сумку на край его стола положила и присела напротив Завьялова. – Отцу звонил?
- Да.
- По шее получил?
Он скривился.
- Не твоё дело.
Я усмехнулась.
- А ты чего здесь сидишь? Скрываешься от кого или огромное чувство вины лелеешь?
- А в чём это я виноват?
Мы взглядами встретились, и я невольно разулыбалась.
- Дай подумать, даже не соображу так сразу.
Генка выпрямился, на кресле развернулся, и руки на столе сложил.
- Вась, ты чего пришла?
- Я же сказала, мне одной дома плохо. Не по себе.
- Тебе нельзя сюда приходить.
Я глаза опустила.
- Да мне много чего нельзя. – Музыка в зале стала громче, и я поморщилась. Видимо, люди прибывают. – Кстати, ты в курсе, что твоя Света в Яблоневке? Явилась сегодня, как ни в чём не бывало. – Я открыто смотрела на Генку. – У некоторых прямо ни  стыда, ни совести, согласись.
Генка растянул губы в вынужденной улыбке.
- И не говори. Вот смотрю и поражаюсь.
А я поинтересовалась:
- Сильно стараться пришлось, чтобы вину загладить?
- Она умная девочка.
Я презрительно фыркнула.
- Не такая уж и девочка. Под тридцать.
- Ох, Васька…
- Ну что? Не так?
Он смотрел на меня с насмешкой, правда, взгляд всё более въедливым становился.  Я же легко махнула на Завьялова рукой, стараясь снять лишнее напряжение.
- А вообще, мне всё равно. Если ты думаешь, что я буду истерики тебе закатывать, то зря. Хочешь на ней жениться? Ради Бога. Можно подумать, что от этого что-то изменится. Ты через месяц от неё устанешь и ко мне же прибежишь.
Генка на кресле откинулся, поедая меня взглядом.
- Я знал, что ты не просто так приехала. Бесишься, да?
- Из-за того, что ты меня хочешь, а на ней женишься? Ген, - я голову чуть на бок склонила, пытаясь смягчить свой тон и слова, - я столько твоих глупостей  пережила, как и ты моих, что я уже давно не рыдаю по ночам в подушку. Женись. Посмотрим, что из этого выйдет.
- Как быстро ты меняешь своё мнение.
- А ты специально хочешь меня из себя вывести? Тебе приятнее станет, если я устрою истерику? Ты соскучился, как я понимаю? – Я пальцем по гладкому подлокотнику поводила. – Мне не всё равно, что ты жениться надумал, - решила я поговорить с ним на чистоту. – Не всё равно, что ты с ней спишь, а она считает, что имеет на тебя какие-то права. Просто я окончательно поняла, что ничего не меняется. – Я глаза на него подняла. – Любим – не любим, но нас тянет друг к другу. Лично я не знаю, что с этим делать, и не скажу, что меня это сильно радует. Вот ты взрослый, и скажи мне, как всё исправить. Тебе жениться, а мне замуж выйти, как ты придумал? Разъехаться и не встречаться никогда? Это решение? – Поддавшись искушению, я поднялась и медленно обошла стол, а руки поднялись к груди и расстегнули верхнюю пуговицу на платье. – Я не настырная  и не упрямая, просто я не понимаю… Я не вижу причин, Гена. Ты так много раз говорил мне, что нельзя, невозможно, неправильно, а я не вижу для этого причин, как ни стараюсь. И поэтому не могу уйти.
Генка глаз с меня не сводил, а на лице такое выражение, словно он из последних сил с собой борется. Он против того, что я затеяла, но молчит, не останавливает меня и не прогоняет. Только наблюдает внимательно, как я пуговицу за пуговицей расстёгиваю. В какой-то момент его взгляд заметался из стороны в сторону, но в итоге снова вернулся к моей груди. Я аккуратно втиснулась между его креслом и столом, и на край присела.
- Ты же не хуже меня понимаешь, что после вчерашнего, дело лишь в нескольких часах, в нескольких днях. Это всё равно случится.
Кажется, он уже меня не слушал. Смотрел на бледно-розовый лиф моего корсажа, на чёрное кружево, а я, чтобы его подстегнуть, ногу на сидение его кресла поставила. И Завьялов сдался. Напряжённость из него ушла, он в кресле откинулся, ладонью моей ноги коснулся, погладил, а следом поинтересовался:
- Ты дверь заперла?
- Конечно.
Он губами к моей коленке прижался, а я на мгновение зажмурилась, в душе ликуя оттого, что мне всё удалось. Хотя, я не сомневалась, что удастся. Что я, Завьялова не знаю?  Он себе отказать может, а мне – никогда.
Генка меня руками обхватил, ягодицы сжал, но притягивать меня к себе не стал, сам придвинулся, а я оказалась в весьма провокационной позе перед ним, но разыгрывать из себя скромницу уже поздно. Я платье сама сняла и к Генке наклонилась, чтобы его поцеловать.
- Ты мой, - шепнула я между поцелуями, обняв его за шею. – Я люблю тебя. А ты дурак.
Он резко поднялся, ко мне наклонился и в глаза заглянул. Взгляд цепкий и требовательный. Голову мне назад закинул, а я с улыбкой подтвердила:
- Дурак.
Завьялов большим пальцем по моей нижней губе провёл, потом осторожно поцеловал. Я к нему прижалась, обняла, стараясь сделать так, чтобы он этот поцелуй надолго запомнил, а когда он отстранился,  поняла, что своего добилась. От сомнения в его взгляде и следа не осталось.
За дверью грохотала музыка, слышались шаги обслуживающего персонала по коридору, даже их голоса и смех, пару раз казалось, что прямо за дверью кабинета. А потом вдруг всё стихло – ни музыки, ни шагов не стало слышно. И мы с Генкой это наверняка бы заметили, если бы не так сильно заняты были. К тому моменту он меня на диван перенёс, почти раздетую его усилиями, и нас уже мало интересовало то, что происходило снаружи. После стольких месяцев разлуки не хотелось думать ни о чём постороннем. Я ладонью по Генкиной спине водила, отвечая на его поцелуи, ногтями красные дорожки чертила, а когда ногти впивались  в кожу на его затылке, Завьялов  судорожно втягивал в себя воздух и целовал меня так, что в искренности его чувств уже можно было не сомневаться. Он скучал, он ждал и я ему нужна, прямо сейчас.
А потом в дверь требовательно постучали. Мы с Генкой в первую секунду замерли, он неохотно от моих губ оторвался, и я увидела, как его брови на переносице сошлись. Мы ещё тяжело дышали, вздрагивали, и я только тогда поняла, с какой силой меня Завьялов в диванные подушки вжимает, почувствовала, как сердце его стучит, сильно и нетерпеливо. А тут нас прервали, и Генка на меня непонимающе смотрит, а в глазах пустота и тьма. Головой потряс.
- Кто?! – рявкнул он, а я в напряжении ждала ответа.
- Там менты приехали, - послышалось из-за двери. – С ордером на обыск. Что делать?
- Ген, музыки нет, - вдруг дошло до меня, и на него я со страхом посмотрела.
Завьялов выругался и с дивана, а точнее, с меня, вскочил.
- Иду! – сказал он в сторону запертой двери. – Скажи им, что я иду! – Генка штаны подхватил, когда они вниз поползли, загремел пряжкой ремня. На меня посмотрел. – Одевайся, быстро. – Он моё бельё со стола сгрёб и кинул на диван.
- Гена, что им надо? – спросила я, застёгивая крючки на корсаже. Чёрт меня дёрнул его надеть сегодня! Для Завьялова старалась, а теперь из-за трясущихся рук никак  с крючками справиться не могу.
- Думаю, они сами этого не знают. Что найдут, тому и обрадуются!
- А ордер?
- Вася, одевайся! – Он к этому моменту уже рубашку застегнул и за пояс брюк её заправил, подал мне платье. – Давай, давай, котёнок. Быстрее.
- Не могу я быстрее, - шикнула я на него. Платье, наконец, застегнула, к зеркалу подошла, постаралась себя в порядок привести, губы подкрасила. А Генка подошёл, меня за плечи взял и к себе развернул, пальцем мой подбородок приподнял.
-  Останешься здесь, - приказал он. – Сядь за мой стол, включи компьютер, поняла?
Я кивнула. Но выглядела, наверное, слишком перепуганной, потому что Генка вдруг ко мне наклонился и быстро поцеловал.
- Делай всё так, как я говорю. Хорошо?
Я смогла выдохнуть только когда он вышел. Села за стол Завьялова, как он просил, ноутбук открыла. А потом на спинку кресла откинулась и глаза закрыла. Сердце в груди стучало громко и даже болезненно.
Прошло минут пять, прежде чем в коридоре снова послышались шаги. Неспешные, но и не осторожные. Человек шёл по коридору и открывал все двери подряд. У меня внутри всё замерло, я на дверь кабинета смотрела и ждала, когда она откроется. А как только дверная ручка опустилась вниз, взгляд перевела на экран компьютера, а руку в кулак сжала. Судорожно втянула в себя воздух.
- Добрый день.
Я подняла глаза на вошедшего. Молодой человек, лет тридцати, с кожаной папочкой под мышкой, стоял в дверях и мило мне улыбался. Чересчур мило. А взглядом по углам кабинета рыскал вполне профессионально. Я внутренне сникла. Точно милиция.
Чуть нахмурилась, наблюдая за ним, делала вид, что он меня от работы оторвал.
- Добрый, - сказала я в ответ на его приветствие и тут же решила проявить бдительность: - Вы кто?
Он достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение и мне продемонстрировал.
- Старший лейтенант Шмелёв. Мы проводим обыск. Вы не в курсе? Кажется, всех оповестили и попросили выйти в зал.
Я подниматься не торопилась, хотя крышку ноутбука и захлопнула.
- Я не слышала. А в чём, собственно, дело?
Молодой человек, не стесняясь, меня разглядывал, и продолжал улыбаться и настаивать:
- Выйдите в зал.
Я не стала сдерживать раздражённый вздох. Взяла сумочку и вышла из кабинета, всем своим видом демонстрируя недовольство.
Оказавшись в зале, я быстро огляделась, и поняла, что отдала бы что угодно, лишь бы в этот момент оказаться подальше отсюда. В зале было полно людей, но на клиентов мало кто из них был похож. Все посетители  куда-то испарились таинственным образом, лишь двоих молодых людей допрашивали люди в форме, требовали у них документы, удостоверяющие личность. Весь персонал собрался у сцены – повара, официанты, девочки-танцовщицы щебетали по привычке, правда, чуть напугано, и с охранниками переглядывались. А рядом с ними омоновцы в масках и с автоматами. Одни просто стояли, как истуканы, другие вместе с милиционерами по клубу рыскали, заглядывая во все углы и щели. А за центральным столом сидели двое мужчин в штатском, и по выражению на их лицах, по тому, как они наблюдали за происходящим, я поняла, что они здесь главные. Распорядители сего беспорядка. Перед ними на столе были разложены бумаги, а поверх них  лежал телефон Завьялова. Сам же Генка стоял за их спинами и с каменным выражением на физиономии  наблюдал, как омоновцы его клуб вверх дном переворачивают. Я даже розыскную собаку заметила, её водила на поводке женщина в форме, а пёс тыкался носом всюду и выглядел так серьёзно, словно сам был генералом. Вот ведь я попала… И беспокойство не отпускало. А вдруг они что-нибудь найдут? Я кинула на Завьялова взгляд полный сомнения.
- Ещё одну нашёл, - радостно сообщил мой провожатый, непонятно для чего прихватив меня за локоть.
На меня обернулись, взгляды нисколько не заинтересованные, равнодушные, даже чуть брезгливые. И только реакция Завьялова заставила следователей проявить интерес. Он шаг вперёд сделал и Шмелёву приказал:
- Руки от неё убери!
Мужчины за столом брови вздёрнули, а я нетерпеливо дёрнула рукой.
- Действительно. Не надо меня хватать. Вам не по рангу, молодой человек.
Один из мужчин поднялся, продолжая меня разглядывать.
- Это кого ты к нам привёл?
Я смело взглянула ему в глаза.
- Очень бы хотелось задать этот вопрос вам, уважаемые. Что ищем?
Генка не выдержал, подошёл ко мне, а Шмелёва настойчиво оттеснил. Мне же от него достался свирепый взгляд, но я понимала, сейчас не тот момент, чтобы на такие глупости отвлекаться.
- Сядь в сторонке, - шикнул он на меня, - и не мешай.
- А уйти мне нельзя?
- Нельзя, - порадовал меня мужчина при погонах, более весомых, чем у Шмелёва, это явно. – Гражданин Завьялов, у девушки документы имеются?
Генка скривился.
- Может, хватит меня гражданином называть? Вы пока на моей территории.
- Вот именно, - поддакнула я, от волнения тараторя. – Частная собственность. Обращение «господин» более уместно.
Этому замечанию даже Генка не обрадовался, а других оно попросту насмешило. А мне ещё раз про документы напомнили.
- Нет у меня с собой документов.
- Очень жаль. Придётся вас задержать до выяснения вашей личности.
Я вскинула на Завьялова удивлённый взгляд, а тот глаза закатил.
- Начинается. – Посмотрел на представителей правопорядка. – Вам заняться нечем больше? Она здесь случайно…
- Так никто же и не спорит. – Следователь, что из-за стола поднялся, посмотрел на своего коллегу, который заполнял какие-то бумаги, и добавил:  - Господин Завьялов. Но вы же знаете, что существуют правила. Девушка находилась в вашем клубе, во время проверки, и необходимо установить её личность. – Он снова ко мне повернулся: - Так как, девушка?
- Меня зовут Василиса Филин. – Я обвела собравшихся выразительным взглядом. - А паспорта у меня с собой нет. Это всё ещё проблема?
Я почувствовала появившуюся напряжённость, мужчины между собой переглянулись, а я, воспользовавшись заминкой, присела на освободившийся стул, и даже ногу на ногу закинула. Подумала и телефон из сумки достала, стараясь действовать решительно.
- Звонить нельзя! – сразу объявили мне.
Я безмерно «удивилась».
- И папе нельзя позвонить? А почему? Меня не арестовали, не предъявили обвинение, а даже если так, имею право на один телефонный звонок. – Я улыбалась, а палец по кнопкам телефона бегал, отыскивая нужный номер. – Мне папа рассказывал. Про мои права. Так я могу позвонить?
На этот вопрос мне никто не ответил, старший лейтенант Шмелёв вообще как-то растерялся, переложив всю ответственность за происходящее на начальство, а у тех, видимо, тоже не было подготовлено верного ответа. Они снова переглянулись между собой, а мужчина, который что-то писал всё это время, самый старший из всех присутствующих, и самый спокойный, как мне показалось, ручку отложил и мне улыбнулся. По-отечески так.
- Василиса Кирилловна…
- Аркадьевна, - поправила его я.
- Аркадьевна, - не стал спорить он. – Что вы здесь делаете?
- Странный вопрос. – Я на Генку посмотрела. – Он меня охраняет.
- Правда? – Мужчина засмеялся.
А вот я сурово сдвинула брови.
- Не вижу ничего смешного. Намного более интересно, что вы здесь делаете.
- Вася, - попытался заткнуть меня Завьялов, но свой вопрос я уже задала и теперь ждала ответа.
- У нас проверка.
- Проверка?
- Да. Проверяем ночные клубы. Контролируем ситуацию. Это нормальная практика.
- Да что вы мне рассказываете? – фыркнула я. – Вы все клубы так проверяете? – Я кивнула на небольшую армию омоновцев за своей спиной. – Маски-шоу, собаки розыскные. Вы что ищете? Думаете, здесь мешки с героином у стены стопкой сложены?
Завьялов надо мной странно крякнул, и я поняла, что сболтнула лишнего.
- А они здесь есть?
- Что? Мешки?
Следователь, возвышавшийся надо мной, покивал, поглядывая на меня со снисходительной улыбкой.
- А как же! – Я прямо встретила его взгляд. – Специально для такого случая держим. – Я, наконец, вспомнила про телефон, и решила, что тянуть дальше опасно, а то и правда изымут. На кнопку вызова нажала, и телефон к уху поднесла. С меня не спускали напряжённых взглядов. – Пётр Янович, это Василиса. Приезжайте в «Логово», здесь обыск. Ах, нет! Проверка.
- Адвоката вызвали? – со смешком поинтересовались у меня.
- Как не стыдно обманывать, Василиса Аркадьевна.
- Мне стыдно? – Я снова на Генку посмотрела, закинув голову. – Про это мне папа ничего не рассказывал.
Генка смотрел на меня сверху вниз, лицо серьёзное, а вот глаза смеялись.
- Очень плохо, что не рассказывал, - вроде бы  посетовал мужчина в годах. А я лишь плечами пожала.
Петра Яновича я вызвала очень кстати, как позже оказалось. Я до конца так и не разобралась в том, что происходило и с чем связан такой доскональный обыск, Генка хранил молчание, что и понятно, с нас глаз не сводили, особенно усердствовал молодой Шмелёв. Чем-то мы ему не понравились, и он наблюдал за нами с таким выражением на лице, словно мы шайка бандитов и обвиняют нас в чём-то ужасном. И именно этому доказательства ищут. Да ещё Завьялов начал на меня злиться, просто за то, что я здесь оказалась, да ещё так некстати. Наверное, уже предчувствовал, что с ним сделает Филин, когда узнает…
Я пересела за столик у стены, решив, что лучше держаться от милиционеров подальше, они и так поглядывали на меня с особым смыслом, и наблюдала за тем, как проходит обыск. И на часы в нетерпении поглядывала, ожидая появления Петра Яновича.
- Ген. – Я Завьялова за руку дёрнула, и он опустил на меня глаза. – Что они ищут? – практически одними губами спросила я.
А он так же мне ответил:
- Помолчи.
Я глаза опустила и недовольно вздохнула в сторону.
А потом они нашли. Заставили открыть дверь дальней комнаты и там обнаружили у стены стол, затянутый зелёным сукном. И так этому обрадовались, что я поневоле возмутилась.
- Вы что, издеваетесь?
- Василиса Аркадьевна, вы бы ехали домой! – посоветовали мне в некотором раздражении.
- Да? – удивилась я. – То есть, вы нашли стол, и надобность во мне отпала? Замечательно! Ген, ну скажи им! Что за бред, в конце концов?
- Это игральный стол! – объявил Шмелёв, по всей видимости, специально для меня.
Я на Генку посмотрела, который всё стремительнее темнел лицом, потом кулак в бок упёрла.
- Да у меня дома такой стоит, вы что, и ко мне придёте с обыском?
Мне сладко улыбнулись.
- Если понадобится – придём. Не сомневайтесь. Гражданин Завьялов, я думаю, вам придётся проехать с нами. Для разъяснений.
Я только рот открыла.
- Что? Это произвол.
- Вася, замолчи, - в который раз шикнул на меня Генка.
Я губы поджала, чтобы хоть как-то заставить себя замолчать, а ещё, чтобы никто не заметил, как они затряслись. Я не понимала, почему Генку должны везти в прокуратуру или куда там ещё возят подозреваемых. И Пётр Янович пропал куда-то! Просто провалился, а ведь я сказала, что у нас срочное дело!
- Нельзя допрашивать человека без адвоката!
- А никто допрашивать и не собирается, - успокоили меня. – Мы просто побеседуем. Постараемся выяснить, чем клиенты этого клуба занимаются в этой комнате за этим столом. Это просто приглашение на беседу.
- Да, на дружескую, - поддакнул злой Завьялов.
- Почти. Не первый раз ведь встречаемся. Да, гражданин Завьялов?
Генка красноречиво хмыкнул, персонал клуба взглядом обвёл, все притихли, как по команде, а он взгляд на дюжем парне остановил, и сказал, кивнув на меня:
- Отвези её в Яблоневку.
- Я не поеду, - зашипела на него я, - я дождусь Петра Яновича.
- Поезжай домой.
- Гражданин Завьялов!
- Да иду я! – Он на меня последний взгляд кинул, серьёзный такой, а потом неожиданно подмигнул. А мне от этого ещё страшнее стало. Как-то не игриво у него получилось. Настолько не игриво, что у меня кошки на душе заскребли.
Я беспомощно наблюдала за тем, как люди в форме покидают клуб, и Генка вместе с ними выходит. На минуту в зале воцарилась тишина, было похоже, что все прислушиваются к удаляющимся шагам, а потом люди потихоньку заговорили, начали перешёптываться, подниматься со своих мест и расходиться.
- Василиса Аркадьевна, давайте, правда, я вас домой отвезу.
Я на охранника посмотрела.
- С ума сошёл?
Как специально, Самойленко появился уже через несколько минут. Я вскочила при виде его.
- Пётр Янович, где вы были? – накинулась я на него. – Его только что увезли!
Пётр Янович в клуб вошёл, огляделся без особого интереса, а пока ко мне шёл, платок из кармана пиджака достал и лоб промокнул.
- Василиса, успокойтесь. Я видел, как они уезжали, и даже поговорить с Геннадием смог.
- Вот скажите мне, вы ведь адвокат, разве они могут из-за какого-то стола!..
- Да не в столе дело. А вам я советую успокоиться. Сейчас я поеду и всё улажу.
От его уверенного тона мне, на самом деле, стало спокойнее. А потом попросила:
- Можно я с вами поеду?
Он хотел возразить, я по его лицу это видела, и решила его опередить:
- Я не буду мешать, подожду в машине. Пожалуйста.
Он посмотрел с сомнением, но, в конце концов, кивнул, соглашаясь. А охраннику, который вознамерился меня сопровождать, согласно приказу, я сказала, чтобы он на автомобиле Завьялова за нами ехал.
В машине Пётр Янович мне вдруг сообщил:
- Этот слух уже некоторое время по городу гуляет.
- Какой? – не сразу поняла я.
- Что в «Чёртовом логове» игра идёт.
Я нахмурилась. Потом головой качнула.
- Вряд ли. Зачем это Генке? Лишняя головная боль.
- Да кто знает. Может, кто-то и играет.
- Хотите сказать, они целенаправленно искали доказательства игры?
Самойленко кивнул.
- Такое чувство, что на нашей семье теперь клеймо, - пробормотала я. – И кто мог сболтнуть?
- Да кто теперь узнает?
Ждать пришлось долго. Я в машине почти два часа просидела, изнывая от тревоги и беспокойства. Даже охранника отпустила, его хождения вокруг автомобиля Самойленко, стали меня раздражать. Уже темнело, а я смотрела на окна районного отделения милиции, почти в каждом из них свет горел, и это только прибавляло мне беспокойства. А потом, наконец, дверь открылась и вышли Генка с Петром Яновичем. Я так обрадовалась, что едва не выскочила из машины, чтобы навстречу им броситься. Точнее, ему, а не им. Заставила себя выждать, подышала глубоко, а когда из машины вышла, старалась улыбаться приветливо и не более того, хотя Завьялова при виде меня натуральным образом перекосило.
- Я же сказал, чтобы ты домой ехала! Что ты упрямая такая? – набросился он на меня, а я Самойленко улыбнулась.
- Спасибо большое, Пётр Янович. Ведь всё в порядке?
- В порядке, в порядке, Василиса. Кроме старого стола у них никаких доказательств, об этом я им и сказал. Да и сами это понимают, не знаю, на что рассчитывали. Но, Геннадий, теперь вам нужно быть вдвое бдительнее. Всё это неспроста.
Генка кивнул.
- Спасибо, - ещё раз поблагодарила я Петра Яновича и вслед посмотрела, когда он к своей машине направился.
- Выпороть бы тебя, - тихо проговорил Генка за моей спиной. Я на него обернулась, увидела, как он пиджак надевает.
- Не могла я домой, - извиняющимся тоном сказала я. – Я бы там с ума сошла. Ген, точно всё в порядке?
- Тебе же сказали!
- А что ты на мне срываешься?
Он вздохнул.
- Ладно, пойдём. – По сторонам огляделся, свою машину неподалёку заметил и к ней направился. Взял у меня ключи.  И, видимо, на самом деле себя виноватым почувствовал, потому что даже дверь машины передо мной открыл. Правда, на меня старался не смотреть.
- У тебя в клубе играют? – спросила я его, как только он на водительское место сел. Генка аж подпрыгнул от этого вопроса.
- Не твоё дело.
Я на сидении откинулась.
- Значит, играют.
Завьялов на меня уставился.
- Вась.
- Ну что – Вась? Тебе оно надо?
Он машину завёл, и мы выехали на дорогу. Генка молчал пару минут, потом сказал:
- У меня нет казино, просто есть несколько человек, которые любят покер. Вот и всё.
- Ты это сказал ментам?
- С ума сошла? Я тебе говорю, а теперь забудь, поняла?
Я кивнула.
- Хорошо, - устало согласилась я. Но заметила: - И всё равно кто-то проболтался.
- Я это решу.
- Только не увлекайся.
- Не буду.
Я посмотрела за окно. Машина на большой скорости ехала по центральной дороге к выезду из города. Мы направлялись в Яблоневку. Я голову повернула и на Генку посмотрела.
- Поедем к тебе, - попросила я.
Завьялов в руль вцепился и промолчал. Машина неслась вперёд, мы целый квартал проехали, я уже расстроиться успела, прежде чем он машину развернул, и мы поехали в обратном направлении. Я улыбнулась в темноте автомобильного салона.
Это самое умное, что Завьялов сделал за последнюю неделю.

10.

Я как чувствовала, что мой приезд в Москву не обойдётся неделей, как говорила Ника, уговаривая меня на отъезд. Уже на третий день я насмерть сцепилась с управляющим московского филиала. До этого он меня терпел, старался не возражать, даже улыбался, но я по его лицу читала недоверие и даже недовольство. Он не понимал, зачем я здесь появилась и почему лезу в дела взрослых. Пусть я и дочка хозяина, а злить его очень не хочется, но я всего лишь студентка, несмышлёныш и нахалка, которой хватает наглости обсуждать его решения. Мы и раньше с ним не очень ладили, он всегда присматривался ко мне с настороженностью, видимо его беспокоила моя активность и то, что я осматривалась в офисе с видом хозяйки. Его это злило, он переживал, и всё, что бы я ни сказала  и ни сделала, принимал в штыки. Я могла понять его недовольство, и даже решить этот вопрос мы бы могли, я была готова к переговорам и диалогу, но не он. В общем, мы разругались. Мне даже было заявлено, что я разрушаю покой и стабильность в коллективе, подрываю начальственный авторитет. Авторитет управляющий, как мог, пытался восстановить и, в итоге, очень быстро настроил против меня всех сотрудников. Те, видимо, решили, что появилась я всё-таки неспроста, намечается серьёзная проверка, вследствие которой многие могут лишиться своих рабочих мест. С чего они это взяли? Я даже не придиралась ни к кому особо.
И мне самой, может, не особо нравилось тратить время на то, чтобы втереться в доверие к чужим людям. Моя голова была занята совсем другими мыслями. И если бы папка не ждал от меня результата, я бы уже давно всё бросила и вернулась домой. Но отец звонил, интересовался тем, как дело продвигается, и почти каждый раз заговаривал со мной о том, что я должна проявить терпение и усердие, раз на московский филиал у меня серьёзные планы. А он знает, что у меня всё получится.
Лестно, конечно, но уж очень не вовремя. В данный момент, меня больше заботило то, что происходило дома. Спрашивать отца было бесполезно, Ника никакой особой информацией не располагала, а Генкины ответы меня не устраивали. Мне всё время казалось, что он что-то скрывает. И разговор сразу на другую тему переводит. Спрашивает, как мне в Москве живётся, не прислать ли водителя, вместо Петра Викторовича, который ещё не вернулся из отпуска, всё ли у меня на работе получается, что вообще в Москве слышно. Он каждый раз засыпал меня вопросами, и я понимала, что тем самым пытается меня сбить с толка, старается за словами своё раздражение и озабоченность скрыть, и в тоже время выяснить, что у меня на уме. Он вёл себя глупо и почти безобразно, и я, в конце концов, не выдержала и его перебила:
- Ген, хватит меня изводить, а. В прошлый раз сто пятьдесят вопросов задал и опять. Нет Никиты в Москве. Ты ведь это выяснить хочешь?
- Я тебя об этом не спрашивал, - мрачно заметил он.
- Да, ты не спрашивал. За то ты спросил: с кем я хожу обедать, чем занимаюсь вечерами, с кем я поговорила за день, не скучно ли мне, и даже в чём я сплю! Ты реакцию мою проверяешь, что ли? Не запутаюсь ли я в показаниях? – Я сделала паузу, пытаясь справиться с раздражением. – Между прочим, ты сам просил меня уехать, а теперь злишься?
- Я не злюсь, Вась.
- Злишься. Но, может, и не из-за меня. Что у вас там происходит?
- Да всё, как всегда.
- Как всегда, - расстроено проговорила я вслед за ним. – Значит, ничего  хорошего. Папка зверствует, да?
- Да, - коротко ответил он, и чтобы сменить тему, поинтересовался: - Как у тебя всё-таки складывается в Москве? Вся в работе?
- Как тебе сказать… Не очень хорошо, так что придётся ещё некоторое время здесь побыть. Наверное, до конца следующей недели. – Я секунду посомневалась, а потом решила ему пожаловаться: - Ген, у меня не очень-то получается начальницей быть.
Он недоверчиво хмыкнул.
- У тебя и не получается? Быть такого не может.
- Не смейся надо мной. Управляющий меня просто ненавидит и всех сотрудников против меня настраивает.
- Скажи ему, что я приеду, и ноги ему выдерну.
  Я всё-таки улыбнулась.
- Вот приезжай и выдер… Заступись за меня.
После этого разговора, мне стало легче. Хоть в этот раз сумели закончить на позитивной ноте.  Я даже смогла выманить у Генки обещание быть поосторожнее,  он обещал, а отключился после того, как я медовым голосом поинтересовалась, с кем он сам ночи проводит. Завьялов что-то буркнул в трубку и отключился, а я решила, что завтра снова его об этом спрошу, чтобы Генка особо не расслаблялся. Во мне зрела уверенность, что больше мне отступать нельзя. Когда-нибудь придётся принять открытый бой, и либо одержать победу, либо окончательно отступить. Завьялов созрел для того, чтобы жениться, я это чувствовала, и нужна ему именно я, какие бы Цветочки поблизости не крутились. Пора брать Генку за жабры. Фая всегда говорила, что замуж надо выходить либо по хорошему расчёту, либо по большой любви. У меня сейчас оба варианта присутствуют, нужно только сделать правильный выбор. И я его сделала. Колечко-то, подаренное Никитой в знак помолвки, лежит в шкатулке, и когда я его со своего пальца всё-таки смогла снять, в моей душе ничего не шевельнулось, никакого намёка на сожаление. Я вообще в тот момент о Никите не думала, Завьялов все силы для этого приложил. А кольцо я позже в ванной на краю раковины нашла. Хорошо хоть нашла, а то, как бы Никите в глаза смотрела? И замуж не пойду, и кольцо у любовника в квартире посеяла… Даже для меня это слишком.
Я сейчас больше думаю о том, что Генке мой отъезд покоя не даёт, это очень чувствуется. Все эти наводящие вопросы, звонки вечерами и по утрам, и в то же время его фырканья возмущённые, когда я ему на это намекнуть пытаюсь. Есть в Генке один недостаток, хотя, это он считает это недостатком, для меня это плюс – он быстро привыкает к хорошему. А то немногое хорошее, что есть в его жизни – это я. Поэтому он так боится моих приездов, нашего общения, встреч. Он сопротивляется, отталкивает меня, а как только слабину проявляет и понимает, что я снова рядом с ним и ему комфортно, пугается. Я – единственный человек, которого он подпускает к себе, настолько близко, что не всегда это замечает. Иногда напоминает мне быка – упрямого и осторожного, причём с хорошей памятью. Помнит, как обжигался, помнит, как его отталкивали, вот и не торопится до конца открываться, даже когда этого хочет. И не верит, что он нужен кому-то, вот такой, какой  есть: недолюбленный, недоверчивый, без лишних достоинств. Ну, что сказать? Особых достоинств в нём нет. Он не писаный красавец, не любитель нежничать и проявлять свои чувства, не добрейшей души человек, не борец за правду, к тому же, стопроцентный циник… В общем, пытаясь охарактеризовать Генку Завьялова, легче в начале перечислить его недостатки, а уж потом влюбиться в его достоинства, их немного, но на фоне его отрицательных черт, они выглядят особенно весомо. Или это мне так кажется?
Иногда я пытаюсь представить, как однажды признаюсь всем. Расскажу отцу, Нике, Фае. И что я им скажу? За что я люблю Завьялова? Без памяти, настолько, что готова терпеть и прощать? И не нахожу ответа. Просто люблю. И мне безумно страшно, что я могу однажды утром проснуться и понять, что всё прошло. Нет больше моей любви. Умерла, иссякла, истлела. Ведь говорят, что так бывает.  Генка мучает меня, душу мою по капельке выпивает. И любит. Так смотрит порой, что все сомнения уходят. А ещё, рядом с ним я счастлива. Никто и никогда не был способен меня понять так, как он, даже не с полуслова, а с полувзгляда. И я чувствовала это ещё до начала наших с ним отношений. Помню, что чаще всего жаловаться на маму я приходила к нему, и он всегда выслушивал и в такие моменты никогда надо мной не смеялся. Это потом уже появилась Ника, ей можно было рассказать о неприятностях, но Генка это Генка. Он в моей жизни один и навсегда. А вот его научить говорить со мной, мне удалось далеко не сразу. Он всегда выслушивал меня молча, и мне пришлось постараться, чтобы научить его разговаривать со мной. Это случается не часто, но в такие моменты я чувствую себя по-настоящему счастливой. Понимаю, что он со мной, что доверяет, и что я ему нужна. Осталось только добиться от него невероятной, как мне кажется на данный момент, вещи. Чтобы Генка признал это, не боясь, при всех. Просто взял и сказал: «Нужна». Про то, что любит, я и без слов знаю.
Но Фая точно будет не в восторге от той партии, которую я сделала. Она не любит несговорчивых мужиков, говорит, что от них проблем слишком много. Хотя, в этом права, проблем полно. Но когда всё гладко, тоже не слишком интересно.
Следующим утром я проснулась в боевом настроении. Глаза так и сияли, на щеках румянец, я была переполнена уверенностью в себе.
- Мне бы шашку да коня, - нараспев произнесла я одно из любимых выражений Завьялова. Но этим утром это была не шутка, я себя, на самом деле, чувствовала очень воодушевлённой и энергичной.  Даже с управляющим сегодня ругалась с особым настроением, и, наверное, поэтому вышла победительницей. Собой можно было гордиться, и я решила не портить впечатление и не давать никому шанса отыграться, и поэтому из офиса уехала раньше положенного, прихватив с собой бумажную работу. Зачем сидеть в душном офисе у всех на виду, когда всё это я могу с успехом и дома делать, в более приятной и спокойной обстановке?
Думая о работе, я всё-таки не упустила возможности заехать в пару магазинов, в которых являлась постоянным покупателем, задержалась там несколько дольше, чем рассчитывала, но зато к дому подходила с двумя большими фирменными пакетами с обновками. Мысленно представляла себя в новом платье, подбирала аксессуары и даже припомнила, что несколько дней назад видела очень подходящий по цвету клатч в торговом центре неподалёку от офиса. Нужно будет завтра непременно заехать и купить его. А другого цвета – Нике, ей обязательно понравится.
- Я смотрю, ты вся в работе. Еле несёшь.
Я едва о поребрик не споткнулась, услышав за спиной голос Завьялова. Обернулась и сразу заулыбалась, ещё до конца не веря своим глазам.
- Приехал.
Генка ко мне подошёл, улыбался едва заметно, зато глаза смеялись.
- Приехал, - подтвердил он.
- Приехал, - повторила я тише, и руки, в которых ещё удерживала пакеты, чуть в стороны развела, позволяя Завьялову себя обнять. Он меня к себе придвинул и наклонился к моему лицу, едва касаясь губами моих губ.
- Привет, котёнок.
Я улыбаться перестала, сама не знала почему. Генке в глаза смотрела.
- Всё нормально?
Он вроде бы удивился.
- Да.
- Ты ко мне приехал?
- Вась… Конечно, к тебе. Точнее, к управляющему. Ноги ему выдерну, я же обещал.
Я снова улыбнулась, хотя тревога не до конца ушла. Что-то у Генки в глазах было, за насмешкой и нежностью спрятано, нечто тоскливое, и от этой тоски мне страшно стало. Но Генка признаваться не спешил, поцеловал меня, крепче, чем я ожидала, видимо, уже по привычке пытался меня со следа сбить, а когда я поняла, что мы увлекаться начали, рассмеялась и сделала шаг назад.
- Так ты ко мне или к управляющему?
Генка пакеты с покупками у меня забрал, заглянул в один из них зачем-то, а я его под руку подхватила, и мы пошли к подъезду.
- Ты надолго? – спросила я.
- На пару дней.
- Хоть что-то. – Я обогнала его на пару шагов и в лицо ему заглянула. – Я жутко соскучилась. Хорошо, что приехал. А папке что  сказал?
- Что у меня дела в Москве.  – Завьялов подъездную дверь передо мной открыл, чуть подтолкнул меня вперёд, потому что я снова замешкалась, глядя на него.
- А у тебя дела?
- Да.
- А я?
Он рассмеялся.
- А что ты?
Мы прошли мимо охранника, тот бросил на нас заинтересованный взгляд, но почти тут же отвернулся, когда понял, что его интерес замечен. Снова уставился на экран монитора с камеры наблюдения. Мы с Генкой тем временем подошли к лифту, он кнопку вызова нажал, а сам с меня глаз не спускал. Смотрел сверху, закрыв меня широкой спиной от посторонних глаз. Я этим воспользовалась и ладонью по его груди провела.
- Что у тебя за дела?
Он наклонился ко мне.
- Дела. Которые можно было решить по телефону. А я приехал. Что ещё ты хочешь знать?
Я головой покачала, чувствуя себя совершенно счастливой.
- Ничего.
В лифте мы целовались, я слишком поздно вспомнила про камеру наблюдения, будь они все неладны, а под конец мы ещё и пакеты с покупками в кабине забыли.
- А глаза усталые, - прошептала я Генке на ухо, приподнявшись на цыпочки и обняв его за шею. – И круги под глазами. Не спал?
- Спал, Вась.
- Врёшь. – Я ключи из сумки достала, отперла замок, а войдя, прислушалась. На кухне негромко играло радио, и слышался звук льющейся воды.
- Кто там? – спросил Завьялов совсем другим тоном, а я его успокоила.
- Домработница. Совсем забыла, что она сегодня прийти должна. Иди в комнату.
- Пакеты куда?
- Куда-нибудь, Ген.
Я дверь захлопнула, скинула туфли и на кухню прошла.
- Здравствуйте, Лидия Михайловна.
Домработница, женщина лет пятидесяти, солидной комплекции и обладательница постоянного густого румянца на пухлых щеках, доброжелательно кивнула мне в ответ и заулыбалась.
- Добрый день. А я уже почти закончила, всё убрала, пропылесосила. Только в химчистку сейчас схожу, заберу ваш плащ.
- Спасибо.
- Обед вот готовить начала.
Я посмотрела на стол, наполовину скрытый её спиной. На разделочной доске лежал кусок мяса, а рядом, на столе, овощи.
- Я сама справлюсь, не нужно.
Лидия Михайловна заметно удивилась.
- Сами? Но я же всегда…
- Всё нормально, я сама. Вы идите.
Женщина в сомнении оглянулась на стол, на котором уже всё было готово для приготовления обеда. Но спорить не стала. Под моим выразительным взглядом фартук сняла, повесила его на крючок и из кухни вышла. Оглянулась на меня разок, не понимая, с чего это я вдруг её выгоняю, не дав доделать свою работу. Я шла за ней след в след, боясь, что она по пути ещё о каком-нибудь деле вспомнит, и вместо прихожей свернёт совсем в другую сторону. Лидия Михайловна не свернула, благополучно достигла двери, но прежде чем сменить тапочки на туфли, не преминула кинуть пару любопытных взглядов в сторону гостиной, где Завьялов обосновался. Уже успел с удобством на диване устроиться и разговаривал с кем-то по телефону.
- Вот ведь любопытная, - пробормотала я чуть слышно, когда, наконец, дверь за домработницей закрыла. Заперла на оба замка, со злостью повернув вертушки, а потом к Генке пошла. Обняла его сзади за шею и с минуту слушала его разговор, что-то о поставках алкоголя, я даже не поняла, для какого заведения он заказ делать собирается – для «Логова» или для «Пескарей». Поцеловала этого бизнесмена в щёку.
- Ушла? – спросил Завьялов, выключив телефон.
- Да. – Я рукой по его волосам провела. – Ты голодный?
- Конечно.
- Конечно, - передразнила я. – Конечно, ты всегда голодный. – Я крепче прижалась к нему на несколько мгновений. – Я так рада, что ты приехал.
Отправив Завьялова в душ, я занялась обедом. В принципе, готовить я умею, но делаю это не часто, и, наверное, от нехватки практики, мне всегда требуется на это много времени. Да и ничего особенного я готовить не умею. Разве что мясо пожарить, салат какой-нибудь сделать, оливье, например, причём несколько рецептов знаю, специально ради Генки интересовалась, он оливье очень уважает. А вот когда в Италии была, научилась готовить пасту. Никита любит итальянскую кухню, вот я и интересовалась с прицелом на будущее, но планы на будущее поменялись, а вот знания пригодятся. Надо, пожалуй, Завьялова как-нибудь побаловать. Хотя, он тоже избалованный. Это раньше, помню, ел всё подряд, а за последние годы у него вкусы появились! Он ведь в ресторанах теперь питается намного чаще, чем дома, не говоря уже о забегаловках, мимо которых теперь проходит, морща нос. Правда, надо вспомнить о том, что его в последнее время домашней кухней баловали. Света, кажется, готовит неплохо, наверняка, получше меня.
Я выложила мясо на сковороду, ножом его потыкала, потом взялась перчить и солить. А про себя приговаривала: ничего, главное стараться. И тогда всё получится. А когда почувствовала аппетитные запахи, взбодрилась. Теперь бы не упустить момент, чтобы не пригорело. А то очень обидно будет.
Генка на кухню заглянул и принюхался.
- Я думал, мы в ресторан пойдём. А ты готовишь!
- Вечером пойдём, - успокоила я его, и щёку для поцелуя подставила, когда он подошёл. – У тебя какая-нибудь встреча?
- Завтра. – Он меня за талию приобнял и уставился на скворчащее на сковороде мясо. Потом носом в мои волосы зарылся. А я снова насторожилась. По тому, как Генка незнакомо замер, стиснув меня сильными руками, и как он дышал мне в затылок, мне казалось, что очень горячо, по его поведению можно было судить, что всё не так хорошо, как он меня убедить пытается. Я посомневалась немного, не знала, стоит ли спрашивать его о том, что происходит, а потом решила, что пока не стоит. Если бы дома случилось что-то серьёзное, он  бы уже рассказал, а то, что у Завьялова на душе, сразу на свет божий вытаскивать нельзя. Нужно проявить осторожность. По крайней мере, накормить его для начала.
- Расскажи мне, - попросил он во время обеда. – Что на работе?
- На работе, - фыркнула я несколько пренебрежительно. – Это не работа, это мучение. Управляющий меня ненавидит. Наверное, решил, что я на его место мечу.
- Так ведь метишь.
- Но увольнять его никто не собирается. Точнее, человек на его должность всё равно нужен, но после всего, это вряд ли будет он.
- Значит, не шибко умный, раз этого не понимает.
Я в задумчивости жевала.
- Знаешь, я хочу поговорить с Никой и попросить её провести аудиторскую проверку. Такую… доскональную.
Завьялов хмыкнул.
- Ворует, думаешь?
- Я думаю, что он не такой дурак, чтобы в открытую против меня идти. Но чем-то я ему мешаю. Пусть проверят. А то уеду я через неделю, а он через две уволится. И что с собой унесет – неизвестно. Ладно бы деньги, а то ещё клиентскую базу. Вот весело-то будет.
Генка глянул на меня исподлобья.
- Тебе нравится этим заниматься?
Я кивнула, встретив его серьёзный взгляд.
- Да. И я понимаю, что для Москвы внутреннего туризма мало. Мне есть, чем заняться, получив диплом. – Генка усмехнулся, а я посмотрела с укором. – И не смейся. Не смеяться надо, а работать.
- Это намёк?
- Без всяких намёков, Ген, всё очень серьёзно. – Я на спинку стула откинулась, наблюдая за тем, как он ест. – Ты же всё прекрасно понимаешь. Нельзя всю жизнь быть охранником Филина, тебе уже самому эта роль надоела. И не отрицай. Если бы это было не так, ты бы клуб не купил. – Я подалась вперёд и на стол облокотилась. – Генка, у тебя же золотая голова.
Он фыркнул и вытер рот салфеткой. Посмотрел на откупоренную бутылку вина, но не притронулся к ней, поднялся и налил себе воды в высокий стакан.
- Это кто тебе такое сказал?
- Мне? А мне говорить не надо. В конце концов, мы не первый год знакомы. И уже многие догадываются, почему ты за папкой по пятам ходишь. Совсем не для того, чтобы своей фактурой впечатление производить. И я пару раз слышала, о чём вы говорите за закрытой дверью его кабинета.
- Оба-на. Дверь же закрыта была.
- Не придирайся к словам. Ген, - просительно затянула я, - ну подумай сам, чего ещё ты добьёшься дома? Куда дальше идти? – Я выдохнула. – Как я и сказала, сопьёшься от тоски в своём клубе.
- Тебе вина налить ещё?
- Немножко.
Налил он в бокал немного, как я и просила, но зато я выпила залпом, настолько разволновалась. Мне почему-то казалось, что Генкин приезд – это моя самая большая удача. Такой возможности поговорить с ним спокойно, никуда не торопясь и не дёргаясь от каждого звонка и звука, возможно, больше не представится долго. 
- Я предлагаю тебе большое дело.
- Ты предлагаешь мне дело своего отца. – Он остановился рядом со мной, даже на стол рукой опёрся, наклонившись ко мне. – Что поменяется? Название города?
Мне пришлось голову назад откинуть, чтобы в лицо ему смотреть.
- Я предлагаю тебе это дело развить и создать что-то своё. Ни папка, ни Ника не полезут на внешний рынок. Их вполне устраивает то, что есть.  У нас не маленькая страна, на их век клиентов хватит.  А пока они дозреют до Европы… Ты же знаешь этот бизнес не хуже отца. Всю его изнанку. А я знаю, как работать, как привлечь клиентов. Ты думаешь, я зря последние два года по Европе моталась? Ген, у меня стопки проспектов, планов, разработок. Нужно только начать. Одна я не смогу, а мы с тобой…
Он выпрямился и от стола отошёл, достал из кармана сигареты.
- Здесь я никто, Вась, здесь я один из многих. А у тебя планы наполеоновские…
- А там ты кто? – Я на стуле развернулась, потеряв всякий интерес к еде. – Я тебе и предлагаю начать всё сначала. Надо вперёд двигаться! А ты на месте стоишь. Деньги он зарабатывает… Куда тебе столько денег? – Я прищурилась. – Им сколько не дай, всё равно мало будет. А нам с тобой хватит. А то, что ты здесь  никто… По крайней мере, Геночка, здесь каждый мент тебя в лицо узнавать не будет. Вот об этом я тебе и говорю!
Генка курил, повернувшись ко мне спиной, а потом в затылке почесал. Мне вдруг смешно стало.
- Что? Выгоды подсчитываешь, Завьялов?
Он глубоко затянулся, потом сигарету затушил и ко мне повернулся.
- А чего их подсчитывать? Ты сама говоришь, это планы и мечты.
- Ну и что? Главное, чтобы планы были. – Завьялов ко мне приблизился, а я руку протянула, схватила его за ремень и заставила ближе ко мне подойти. Голову закинула, чтобы в глаза ему смотреть. – Это наши с тобой планы. Нужно только захотеть.
Он большим пальцем по моей щеке провёл, смотрел странно, чересчур пристально, словно что-то внутри меня разглядеть пытался. Его ладони на мои плечи легли, чуть сжали их, а Завьялов криво усмехнулся.
- Если я тебя встряхну хорошенько… что будет?
Я глаза от его лица отвела, стала смотреть на непонятный абстрактный рисунок на его футболке.
- Ты ей веришь? – спросила я после паузы. Голос предательски дрогнул, и я на себя разозлилась. – Когда она говорит, что любит тебя, ты ей веришь? Или для тебя это не важно? – Он отвернулся, а я печально кивнула. – Вот именно. А меня легче встряхнуть, чтобы перестала глупости болтать. Или отправить куда подальше… в Москву, одну. – Я поднялась, продолжая держаться за пряжку его ремня. – Жалко, что у меня сил не хватит тебя встряхнуть, как следует.
Я ушла в спальню, открыла шкаф, и остановилась перед ним, мутным от слёз взглядом уставившись на ровный ряд своих платьев на вешалке. Дышать старалась глубоко, слёзы вытерла, но внутри по-прежнему всё кипело, так и хотелось крикнуть: почему?!
- Вась.
Я первое попавшееся платье с вешалки сдёрнула.
- Я переоденусь, и мы куда-нибудь сходим. В кино. Пойдём в кино?
- Пойдём в кино, - согласился он, правда, без особого энтузиазма. Потом всё-таки подошёл ко мне и обнял, уткнувшись носом в мою шею, жарко подышал на ухо. – Васька.
Я не удержалась и носом шмыгнула. И даже это получилось как-то по-особому обиженно.
- Я так хотела, чтобы ты приехал. Не сейчас, а вообще. Так хотелось просто сходить куда-нибудь, и при этом не шарахаться друг от друга. Чтобы никто не знал нас и не удивлялся, почему мы вместе. Всё думала, как это будет. Как это – не отскакивать друг от друга. Не закрывать двери на ключ, не врать, если нас вместе увидели. А это ведь так просто, нужно сделать только один шаг… - Я плечами пожала, стараясь не отвлекаться на руки Завьялова, которые успокаивающе гладили меня по животу, по бокам, на его дыхание, щекотавшее мою щёку. – Почему ты мне не веришь? Я столько раз тебе говорила, что люблю. А ты боишься, что я однажды очнусь, как ты говоришь, и брошу тебя?
- Вась! – Генка тут же отстранился и отошёл, сел на кровать. А я обернулась.
- Но ты ведь именно этого боишься! И только не надо мне сейчас рассказывать, что ты не принц! Веришь или нет, но я об этом лучше, чем кто-либо другой знаю! Я просто хочу вырваться из этого замкнутого круга.  Что тебя там держит? Я здесь, тебя это бесит, но ты упорно меня прогоняешь.
Генка злился, я видела, как хмурится, как губы поджимает, между прочим, совсем, как его мать, один в один, на руки опирается и смотрит куда-то мне под ноги.
- Я не могу уехать, просто бросить всё и в один день уехать!
- А я не прошу в один день! И я не прошу тебя всё бросать. Прошу больше не отталкивать меня. Гена, тебе тридцать три года, ты что, всерьёз решил жениться на непонятной, незнакомой девушке? Я не понимаю – зачем! Что за блажь пришла тебе в голову?
- Ты опять про Светку?
- Вот если бы ты не тащил её в загс, я бы про неё и не говорила!
Генка возмущённо мотнул головой.
- Вася, ты думаешь, что я кроме баб ни о чём не думаю? У меня дел больше никаких нет, обязанностей?
Я выдохнула, стараясь дыхание перевести.
- Я, конечно, могу тебе ответить, но боюсь, что после этого ты сорвёшься обратно, и мы опять не договорим. А ты сейчас пытаешься меня с толка сбить. Я все твои уловки знаю, так что не путай меня! Я прекрасно знаю, что тебя в городе держит, и это совсем не Света. Вот только даже если ты ляжешь поперёк порога своей матери, чтобы в любой момент бежать на её зов, от этого никому лучше не станет! Тебе уже пора свою жизнь устраивать. И лучше быть от семьи подальше, поверь мне. Хочешь им помогать, помогай, ради бога. Но хватит уже с ними нянчится.
Завьялов на кровать рухнул, и лицо подушкой накрыл.
- Вот ведь чёрт.
Я решила с ним согласиться. К тому же, догадывалась, почему он так реагирует.
- Что, Стасик проболтался, да? Кому рассказал? Сестре, маме? Значит, ты от матери наслушался, а теперь я продолжаю.
Генка подушку с лица снял и на меня посмотрел, недовольный моей проницательностью. А я вдруг поняла, что выдохлась. Больше ни ругаться, ни обижаться, ни убеждать его в чём-то не могу. К кровати подошла, подол юбки наверх поддёрнула, и одним коленом на постель встала, а другую ногу через Генку перекинула. Наклонилась над ним.
- Хорошо, я не буду тебя больше доставать, - пообещала я. – И не буду давить.  У нас… точнее, у тебя, есть около года, чтобы разобраться со всеми своими проблемами. Так тебя устроит?
Он совсем недолго смотрел мне в лицо, потом взгляд заскользил вниз и остановился в вырезе моего декольте.
- А потом что?
- А потом, - я спину выгнула, наклоняясь чуть ниже, чтобы ему видно было лучше, - ты на мне женишься.
Генка брови вздёрнул, а я кивнула.
- Да. Я бы очень хотела, чтобы этот год мы с тобой использовали по максимуму. Можешь начинать уже сейчас. Вернёшься из Москвы, и скажи папе, как бы между прочим, какая я красивая. Я ведь красивая? – Мы снова глазами встретились, взгляд у Генки был напряжённый и ехидный, но он молчал, со мной не спорил. И я, в награду, поцеловала его. – Пусть он привыкает…
- К чему?
- Что я тебе нравлюсь. Ген, ты специально меня злишь, что ли?
Он ухмыльнулся, а я по плечу его стукнула.
- Значит, хочешь перед Филином разыграть комедию?
- Не комедию, а романтическую историю любви.
- Вась, да он не поверит ни за что!
- Поверит. А если будет сомневаться, я тяжёлую артиллерию на помощь призову. Нике он точно поверит. – Я выпрямилась, ремень на талии расстегнула, потом платье через голову сняла, оставшись в коротенькой комбинации. На Завьялова посмотрела с превосходством. – Ну так что?
- Ты всё продумала, да?
- У меня было на это очень много времени. Целых четыре года. – Я снова наклонилась к нему, носом кончика его носа коснулась, зажмурилась. – Мне плохо без тебя. – Губы затряслись, нервы были на пределе, и хоть минуту назад казалось, что ситуацию я контролирую, волнение вернулось в одно мгновение. Голову опустила, носом в Генкино плечо уткнувшись, а он меня обнял, крепко, даже больно стало, и что-то на ухо мне зашептал. Мне показалось, что бессвязное, я расслышала только «девочка моя», а на меня невероятное облегчение накатило. Вдруг осознала, что он не сказал «нет».
Он не сказал «нет».
Как  это ни странно, но это был очень длинный день. Обычно, когда чувствуешь себя счастливым, когда понимаешь, что всё хорошо, время летит незаметно. А мы с Завьяловым за этот день столько всего успели! И поругаться, и помириться, и просто в постели полежать, разговаривая о каких-то глупостях. Правда, за этими глупостями скрывали свои мысли, продолжая обдумывать случившийся между нами разговор. Потом в кино всё-таки пошли, показывали какую-то ерунду, мне было откровенно скучно, и от этой самой скуки я весь попкорн съела, а вот Генка весь фильм смотрел с большим интересом, а после, когда мы из кинотеатра вышли, решил со мной его обсудить. Пришлось кивать и со всем соглашаться. Домой мы вернулись поздно, в ресторане просидели, я даже предприняла попытку Завьялова танцевать вытащить, он согласился, но больше, чем на пять минут его не хватило, зато предложил по ночной Москве погулять. В общем, это был самый лучший день за последние несколько лет, наполненный событиями и планами на будущее. Прогулку закончили, когда я откровенно зевать начала. К Генке прижалась, лицо у него на груди спрятала и глаза закрыла, слушая шелест воды в Москва-реке. А он меня обнял покрепче, согревая.
- Скажешь ему, что я красивая?
Завьялов рассмеялся. Но затем пообещал:
- Скажу. Поехали домой, ты засыпаешь уже.
Заснула я, на самом деле, как только в постели оказалась. В полусне ещё слышала Генкины шаги в соседней комнате, его голос, когда он с кем-то по телефону говорил. Ещё удивилась краем сознания, кому можно звонить в два часа ночи, но сил на то, чтобы встать и поинтересоваться уже не хватило. Заснула, сдвинувшись на середину постели и ожидая, когда Генка придёт. Так хотелось рядом с ним уснуть, а ещё больше, рядом с ним проснуться. Такое не часто бывало.
Проснулась оттого, что Завьялов на постели сел. Почувствовала его движение, как моя рука с его груди соскользнула, из сна вырвалась, и только ухватила мысль, что, наверное, уже утро, но открыв глаза, поняла, что темно. На спину перевернулась, чтобы на электронные часы взглянуть, спросонья соображала туго, но, в конце концов, стало ясно, что прошло всего часа полтора с того момента, как я заснула. Я снова на Генкину спину посмотрела, точнее, на его силуэт. Забеспокоилась.
- Гена, тебе плохо?
Он через плечо обернулся, видимо, не ожидал, что разбудит меня, и заговорил почему-то шёпотом.
- Нормально всё, спи.
- А ты чего не спишь?
- Да… не спится. – Он поднялся. – Спи. Я покурю и лягу.
Я спорить не стала, проводила его взглядом до двери, затем на электронные часы его перевела. Сама не поняла зачем. Тоже на постели села, обхватила колени руками. Минуту ждала чего-то, затем решительно скинула с себя одеяло и поднялась.
Генку нашла на кухне, он стоял у окна и курил. А может, не курил. Я наблюдала за ним некоторое время, он ни разу сигарету к губам не поднёс. Держал её между пальцев, она дымилась и тлела, а Генка стоял, не шевелясь. А мне страшно стало, когда подумала, что он раздумывает над моим предложением и оно ему не нравится.
- Вась, иди спать.
Я даже не удивилась, услышав его голос. И не послушалась, к нему подошла и прижалась к его спине.
- О чём ты думаешь? – не утерпела я.
Он всё-таки затянулся. И молчал. Молчал, молчал, и я, в конце концов, на самом деле в него вцепилась и попыталась встряхнуть.
- Гена!
Повернулся, и мне пришлось его отпустить. А Генка на подоконник присел, и мы с ним оказались лицом к лицу. Выглядел подавленным, расстроенным, даже плечи опущены, что уж было совсем непривычно и пугающе.
- Это Стас по городу языком треплет.
Около минуты  я переваривала услышанное. Не стала удивляться, не стала ахать, но спросила:
- Ты уверен?
Генка кивнул.
- А как узнал?
- Да я давно догадывался. Ты же сама сказала: проблема внутри. Так и оказалось.
- Блин. – Если честно, мне даже сказать нечего было. Я не то чтобы расстроилась или заволновалась, но тревога появилась, весьма ощутимая.
Генка голову опустил.
- Вот тебе и блин, котёнок.
- А папка знает?
- Нет. Пока не знает.
Я сделала шаг назад и опустилась на стул. Завьялов с меня глаз не сводил.
- И что делать? – Я руки в кулаки сжала. – Он что, совсем рехнулся? Последние мозги отшибло? На собственно брата ментам стучать!
- Да не стучал он. В том-то и дело. Так бы хоть было за что придушить засранца.
- А что же?
- Что ты, Стасика не знаешь? Язык, как помело, как у бабы. А уж если пьяный или под кайфом…
Я глаза вытаращила.
- Отлично! Он ещё и колоться начал?
Генка угрюмо молчал, на эту тему ему говорить было неприятно, а я встала и включила бра на стене. А когда к Завьялову повернулась, увидела, что он морщится от вспыхнувшего света, потом лицо рукой потёр. Выглядел по-настоящему измотанным.
- Я тебе всегда говорила, что нужно его подальше от своих дел держать, - заговорила я, стараясь особо не нагнетать обстановку и голос не повышать.
- А я что делаю?
- А ты не обращаешь на него внимания. А он влезает всюду! То ходит за тобой хвостом, то языком чешет! Кому он проболтался? Даже до милиции дело дошло, Гена! Ещё не хватало, чтобы из-за этого сморчка тебя посадили!
- Вась, угомонись, - попросил он, продолжая морщиться, но уже совсем по другой причине.
Я снова на стул села и попыталась Генке в лицо заглянуть.
- Но тебя ведь не это беспокоит, да? Что ещё он натворил?
Завьялов сигаретную пачку между пальцев крутил.
- Беспокоит… Беспокоит то, что наша бравая милиция каждый раз оказывается где-то поблизости, чтобы услышать его пьяный бред. Это странно. Стас и раньше особо молчаливым товарищем не был, но никто не являлся к нам с обысками. Да и что он сказать может? В клубе его не бывает. Почти.
- Почти, - фыркнула я в негодовании. – Ему хватает, видимо.
- Вась, он никого не видит и ничего не знает. Он может догадываться, но…
Я руками развела.
- Значит, ему кто-то рассказывает, - сделала я вывод, а натолкнувшись на Генкин взгляд, замерла. – Кто и зачем?
- Вот и я об этом думаю. – Он рот ладонью потёр. Заметно было, как нервничает.
Я же на стуле откинулась, и руки на груди сложила.
- Чтобы тебя с Филином рассорить? Но это глупо, - опровергла я свои же слова. – «Логово» тебе принадлежит, какой смысл? Папку это никак не касается… - Я говорила, а сама на Завьялова смотрела, и то, как он носом поводит и смотрит куда угодно, но не на меня, активно мне не нравилось. Я замолчала на полуслове, потом головой качнула, придя в ужас от своей догадки. – Ген, ты дурак? Ты… Убила бы тебя!
- Ладно, тише.
- Тише? Ты же сам мне говорил, что у тебя не играют! – Я зло зашипела на него.
- Не надо делать из меня содержателя подпольного казино! У меня в подвале одноруких бандитов нет!
- И на этом тебе спасибо. – Я дыхание перевела, а потом решительно поинтересовалась. – Кто играет?
- Серьёзные люди.
- А несерьёзных мы не держим, - съязвила я. – Кажется, так папка говорил, когда его за жабры прихватили? Для этого ты клуб и купил, да? Перенял эстафету!
- Вася, ты не о том думаешь!
- О том. Мне, знаешь ли, абсолютно параллельно, кто первым Стасика за одно место прихватит: тот, кто ему за сведения платит или менты. Я о тебе, дурне, думаю.
- А я о брате думаю! Никто не докажет никакой игры. Таких людей, милая моя, на допросы не вызывают. А вот этому недоумку голову отшибут, как пить дать.
Я едва сдержалась, чтобы не сказать, что жду этого события не дождусь. Стасик давно нарывается. А уж если на наркоту подсел… То это только вопрос времени. Причём, недолгого.
- Тебе всё равно придётся папке рассказать. Долго тянуть не получится. Или чужую шею подставить.
Генка глянул на меня исподлобья, и я поняла, что этот вариант он обдумывал. Я с трудом подавила вздох.
- Если искать козла отпущения, то это чревато последствиями. Не факт, что Стасик проникнется твоей добротой и не ляпнет где-нибудь об этом.
- Знаю.
А мне вдруг в голову пришла гениальная идея.
- Надо Стасика изолировать.
Генка непонимающе посмотрел.
- Что?
- Изолировать. Увезти из города. В клинику положить. Пусть здоровье поправит. Или тебе всё равно, что брат пропадает?
- Ты же знаешь…
- Да знаю, - нетерпеливо отозвалась я. – Но из города его убрать надо. И посмотрим, что будет.
Завьялов хмыкнул, разглядывая меня, потом с подоконника поднялся.
- А матери я что скажу?
- Правду скажешь. Что её младшенький алкоголик и наркоман. И гения из него не фига не вышло.
- Не ругайся.
Я отвечать не стала, вынырнула из-под его руки и достала из буфета бутылку коньяка. Помню, папка ещё с собой её привозил, открыл, а выпил всего ничего. Я достала рюмку, и Завьялову дала. Тот удивился.
- Чего это ты, на ночь глядя?
- Не я, а ты. Пей и спать ложись, а то так и будешь всю ночь бродить.
Генка погладил голый живот, наблюдая, как я в рюмку коньяк наливаю, выпил без лишних разговоров, а я подумала и ещё ему налила. Пятьдесят грамм коньяка Завьялову, как слону дробина. А когда в постель легли, я на локте приподнялась, чёлку с Генкиного лба смахнула.
- Я сама узнаю про клинику, и всё устрою.
- Угу.
- Спишь?
Он меня вниз, на подушку потянул, в мой висок носом ткнулся, а сам под одеялом мою правую руку нащупал. Погладил по тыльной стороне ладони, пальцы мои перебирал. А затем вдруг сказал:
- Сходим завтра в ювелирный.
Я даже голову от подушки приподняла, настолько удивилась. И очень осторожно поинтересовалась:
- Что покупать будем?
Генка за моей спиной маетно вздохнул.
- Что хочешь, то и купим.
Зря он это сказал, прямо скажем.

12.

Ванька подёргал меня за руку.
- Будем потом гамбургеры есть?
Я на брата посмотрела.
- Если хочешь.
- Конечно, хочу, - закивал он, продолжая оглядывать просторный холл кинотеатра, заставленный макетами и завешанный плакатами с анонсами фильмов, которые должны были вот-вот выйти в прокат. А увидев Завьялова, обрадовался: - Дядя Гена идёт!
Я посмотрела в ту сторону, в которую Ванька указывал, и поневоле улыбнулась. Генка выглядел таким озадаченным, по сторонам смотрел, словно не понимал, что здесь делает. Вокруг много детей, они бегают, кричат, иногда налетают на взрослых и все чего-то требуют. Кто пить, кто есть,  кто-то в туалет, а потом сразу новую игрушку.  Генка точно не так представлял наш с ним поход в кино. Наверное, мечтал об очередном боевике, на крайний случай, фантастике с роботами или чудовищами в главной роли. А тут мультфильм.
- Билеты взял? На «диван»? – спросила я.
Он кивнул.
- Да. – И добавил чуть тише и тревожнее: - Вась, он два часа почти идёт, мультик этот.
- Ничего, потерпишь. – Я подвинулась и Ваньку к себе ближе притянула, и Генка рядом с нами присел. Я улыбалась, наблюдая за ним. Генка мой взгляд почувствовал, голову повернул, а когда мы взглядами встретились, решил обидеться.
- Тебе не стыдно?
Я головой покачала и порадовала его:
- Нет, не стыдно.
Ванька ближе к Завьялову подобрался, взял у него билеты и принялся их разглядывать. На руках у Генки повис и голову назад откинул, в лицо ему заглядывая.
- Там будет такой большой медведь, и он будет со всеми драться, - объяснил ему Ванька. – Тебе понравится.
- Не сомневаюсь.
Я Генку по плечу погладила, успокаивая, потом воротник его рубашки-поло поправила, а Завьялов нетерпеливо дёрнул плечом. Всё было не по его, и из-за этого он нервничал.
Прежде чем войти в зал, мы купили попкорна, сок взяли, кока-колу Ника запретила покупать, а Ванька ещё получил пакет с подарками от кинотеатра. По сути, это была откровенная реклама – внутри проспекты, анонсы ближайших премьер, маленькая коробочка с пазлом, пара леденцов на палочке, ещё какая-то копеечная ерунда, но дети визжали от восторга. Им был важен сам факт подарка, а не его содержимое. Даже Ванька разглядывал полученное счастливыми глазёнками, словно ничего лучше в своей жизни не видел.
Переполненный детьми зал гудел от восторженных голосов. Генка вздыхал, а я, время от времени,  успокаивающе гладила его по плечу. Мы устроились на удобном диване, я, прежде чем сесть, даже рукой его пощупала, проверяя, насколько он мягкий, а потом огляделась, оценивая чужую задумку. VIP-места были расположены, на мой взгляд, очень удобно, позади зрительских рядов, перед каждым диваном стоял невысокий столик, а по бокам ширма, скрывающая тебя от посторонних глаз. А когда свет в зале погаснет, наверняка, создастся полное ощущение уединённости. Наш ряд был последним, остальные зрители располагались чуть ниже, если сесть на диван, их сразу перестанешь замечать.
В общем, мне всё нравилось.
Генка банки с попкорном на стол составил, понаблюдал, как я головой во все стороны кручу, любопытствуя, а потом на диван сел и ноги вытянул, руку на подлокотник положил, в общем, устроился со всеми удобствами. Я рядом с ним села, открыла Ваньке, который прижался к другому подлокотнику, сок, а сама шёпотом у Генки поинтересовалась:
- Он два кинотеатра купил?
Генка жевал попкорн, а услышав мой вопрос, понимающе усмехнулся.
- Три. Скупает старьё, которое уже много лет по назначению не используется, и ремонтирует.
Я головой качнула.
- Молодец какой.
- Ага. Одно слово – москвич.
В зале стало темно, зато на экране появилась диснеевская заставка, и дети сразу замолчали. Ванька тоже подался вперёд, зачарованно уставившись на огромный экран. С полчаса мы честно смотрели мультфильм, Ванька сдвинулся на самый краешек дивана, на подлокотник навалился, и только иногда вспоминал про сок и попкорн. Кажется, не на шутку увлёкся действием на экране, и больше ни на что внимания не обращал. Я на брата посматривала, потом осторожно к Генкиному боку привалилась. Тот тоже пару минут выждал, после чего обнял меня одной рукой за плечи. Тоже на Ваньку косился, и мне в какой-то момент стало смешно. В плечо Завьялову уткнулась, улыбаясь, а Генка носом в мои волосы уткнулся.
- Не выспалась сегодня? – шепнул он мне на ухо.
Я голову подняла, в лицо ему посмотрела, у него так глаза мерцали, а на губах улыбка играла. Я пальцем дотронулась до его кожи в расстёгнутом вороте рубашки, пощекотала. Генка шире  разулыбался, к моим губам наклонился, но даже коснуться не успел. Именно в этот момент Ванька решил сменить позу, на спинку дивана откинулся, а мы с Завьяловым друг от друга отодвинулись. Правда, руку с моих плеч он не убрал, мы так и остались сидеть в обнимку, а немного погодя, я Генку за руку взяла. Он мои пальцы несильно сжал, а сам на экран смотрел, и только по носу меня щёлкнул, когда я слишком на его лицо засмотрелась.
- Всё, - воскликнул Ванька и руки вверх поднял, когда по экрану титры пошли, а в зале свет зажёгся. К этому моменту мы с Завьяловым уже сидели на пионерском расстоянии друг от друга. – Кончилось!
- Тебе понравилось?
- Да, здорово было. – Он на ноги вскочил и принял бойцовскую позу. – Дядя Гена, смотри, я тоже умею!
- Обалдеть, - выдал Завьялов и подхватил мальчика на руки, зажал его под мышкой, а Ванька рассмеялся, и сопротивляться не стал, повис на его руке, Генка так его из зала и вынес.
Мы заглянули в кафе, как Ванька и хотел, заказали по гамбургеру, правда, свой я Генке отдала, только раз откусила. Пила молочный коктейль, наблюдала, как они едят, и улыбалась, слушая младшего брата, который болтал без умолку. Перед уходом Ванька запросился в туалет, я пошла с ним, а Генка остался ждать в холле. Я ещё обернулась на него, поймав себя на мысли, что он, кажется, наконец расслабился. По крайней мере, по сторонам теперь оглядывался без всякой воинственности, и врагов взглядом не выискивал.  А вернувшись, я и вовсе застала его спокойно беседовавшим с незнакомым мне молодым мужчиной. Они отошли в сторонку и что-то обсуждали, вполне мирно. А когда мы с Ванькой к ним подошли, Завьялов кинул на меня предостерегающий взгляд, но тон его был лёгким и непринуждённым.
- Ты хотела с умником заезжим познакомиться?
Я непонимающе вздёрнула брови, а Генка тем временем меня мужчине представил:
- Это Василиса.
Тот широко улыбнулся.
- Наслышан. – И руку мне протянул. – Емельянов. Можно просто Саша.
Я расслабилась и руку ему подала для рукопожатия.
- Так вы Емельянов. Очень приятно.
- А мне-то как. А то вы в Москву, я из Москвы. И только слышно кругом – Василиса, Василиса. Заинтриговали меня начисто. Так что, я на самом деле рад познакомиться. Удовлетворили моё любопытство.
Он руку мою в своей ладони держал, и отпускать не торопился. Смотрел мне в лицо, улыбался, а потом окинул меня быстрым взглядом. И снова заулыбался, на этот раз многообещающе. Я в долгу не осталась, и тоже окинула его любопытным взглядом. Надо сказать, что владельцем сети кинотеатров Емельянов не выглядел. Молодой, не старше Генки, одет весьма демократично, в толпе от обычного зрителя и не отличишь. Лицо круглое, добродушное, я бы даже сказала, что простоватое. Но было в этой простоте что-то притягательное, он улыбался, и ему в ответ хотелось улыбнуться. И только когда взглядом с ним встречаешься, понимаешь, что он не так прост, и женщинам просто так редко улыбается. Вот и  на меня сейчас смотрит с большим интересом, глаза так и горят.
Я руку свою решительно освободила, Емельянов меня удерживать не стал, пальцы разжал и даже отступил на шаг. Глаза опустил и посмотрел на Ваньку.
- Отдохнуть решили?
Я брата за плечи обняла, прижав к себе.
- Мультфильм смотрели. Ване понравилось. Ему вообще здесь понравилось. Да, Вань?
- Подарок подарили!
Я с улыбкой подтвердила.
- И подарок подарили.
- Очень рад. Что понравилось, в смысле.
-  Да, - хмыкнул заметно помрачневший за последние минуты Завьялов. – Мы все просто в восторге.
Я кинула на него выразительный взгляд, чутко прочувствовав перемену в его настроении, потом снова к Емельянову обратилась.
- Отличный кинотеатр, - похвалила я. – В последний раз я была здесь несколько лет назад, удручающее зрелище было, я вам скажу, а теперь прямо не узнать. Поразительные перемены.
- Это лично мне комплимент?
- Конечно вам. И по заслугам.
- Тогда мне вдвойне приятно, - рассмеялся Александр. – А уж когда такая красивая девушка с тобой о работе говорит, да таким уверенным тоном, у меня сердце заходится, честно. Люблю умных женщин.
Емельянов так зазывно мне улыбался, в глазах и голосе мёд, и мне вдруг неудобно стало. Глаза отвела, но рассмеялась, пытаясь обратить его откровенный флирт со мной в шутку. А потом решила, что пора прощаться. Пока Завьялов не сломал в этом кинотеатре что-нибудь существенное, он на глазах закипал. Что мне и продемонстрировал, как только мы на улицу вышли. Ванька вперёд нас по ступенькам спустился, принялся бегать между скамеек, распугивая ленивых голубей, а я Генку под руку держала, и когда он заговорил, мысленно посоветовала себе не срываться по пустякам и у Завьялова на поводу не идти.
- Ну а ты, надеюсь, любопытство своё удовлетворила?
Я не спускала с брата глаз, а сама легко передёрнула плечами.
- Он моложе, чем я предполагала, - сказала я, имея в виду Емельянова.
- Правда? Это хорошо или плохо?
- Это никак, просто я удивилась.
Генка неприятно ухмыльнулся в сторону.
- Удивилась она…
Я рискнула ему в лицо заглянуть.
- Ты чего завёлся?
- Да ничего. Но за тебя я рад. Ты ведь так хотела с ним познакомиться! Вот… сбылось!
Он даже мою руку со своего локтя снял, а я тихо рассмеялась ему в спину. Потом брата позвала, взяла его за руку, и мы вслед за Генкой направились на стоянку, к его машине.
Всю дорогу он молчал. Мы с Ванькой на заднем сидении болтали, а Генка хранил молчание, на дорогу смотрел и хмурился. А я время от времени взглядом его затылок сверлила, правда, никакого эффекта не добилась. Генка ни на что не реагировал. И поэтому когда мы подъехали к дому, я не стала торопиться выходить из машины. Ваньку выпустила, а дверь снова захлопнула. Секунду выждала, давая нам обоим прочувствовать отсутствие ребёнка, потом Завьялова за шею обняла, прильнув к спинке его сидения.
- Хватит ревновать, - попросила я, а он возмущённо фыркнул. – Ревнуешь, – повторила я. -  Из-за того, что он меня за руку взял?
- Во-первых, я не ревную, а во-вторых, нечего было ему улыбаться! Емельянова она увидела! Счастье, блин, пришло.
Я улыбнулась в сторону, а Генку обняла покрепче и в щёку его поцеловала, когда он голову ко мне повернул.
- Ты дурак.
- Дурак, - согласился он довольно легко, но несколько возмущённо. А я рассмеялась. Потом волосы его пригладила.
- Мне просто было интересно, о нём сейчас все говорят. Гена, - позвала я, - ну не выдумывай, при чём здесь Емельянов? – И тут же тему сменила. – Ты когда домой приедешь?
Он помолчал, смотрел в окно, но я почувствовала, что расслабляться начал. Выдохнул, на сидении немного развернулся, и я смогла до его губ дотянуться, легко поцеловала.
- Не знаю, я позвоню.
- Позвони. Я буду тебя ждать. – Я говорила немного игриво, с удовольствием отмечая появившийся в Генкиных глазах блеск. – Но если ты снова вернёшься в три… - Мы смотрели друг другу в глаза, и Завьялов, в конце концов, рассмеялся.
- Постараюсь пораньше, - пообещал он.
Я кивнула, а потом от Генки отодвинулась. В окно посмотрела. Заметила на крыльце Ваньку, но заинтересовал меня не он, а Светлана, которая вышла из дома вслед за ним. Ванька ей что-то живо рассказывал, видимо, о мультике, снова начал принимать смешные позы, но Света только кивала, а смотрела в сторону автомобиля Завьялова. Сквозь тонированные стёкла меня видеть, конечно же, не могла, и поэтому я вряд ли ошибусь, если скажу, что интересовал её именно Генка. Она даже со ступенек крыльца торопливо спустилась, направляясь к машине, а я, заметив это, Завьялову сказала:
- Поезжай. – И дверь открыла, из автомобиля вышла, стараясь держаться непринуждённо. Краем глаза заметила, что Света, увидев меня, остановилась, а я Генке ручкой сделала на прощание. Заработал двигатель,  машина с места тронулась, а я направилась к дому, прямо навстречу Светлане, но на неё лишь короткий взгляд бросила, и руки раскинула, чтобы Ваньку поймать.
- Ну что? Мама-папа где? Рассказал им уже про мультик?
- Сейчас расскажу.
До самого ужина я из своей комнаты не показывалась. Генка всё-таки прав, ночью я не выспалась, и сейчас решила этот пробел восполнить, а если честно, больше заняться нечем было. Я открыла балконную дверь, задвинула тёмную штору и легла, правда, ещё раздумывала, не позвонить ли Завьялову и не рассказать ли ему, как я тут расположилась, со всеми удобствами. Такая маленькая месть за ту сцену ревности, которую он мне устроил. Но то, что заревновал, да ещё так, на пустом месте, можно сказать, было приятно.
К ужину я спустилась отдохнувшая и в приподнятом настроении. Папка только что вернулся, я видела из окна своей комнаты, как его машина подъехала, и получилось так, что я его у двери и встретила. Спустилась вниз и сразу в его объятия угодила.
- Как дела? – спросила я, стараясь при этом ему в лицо заглянуть.
Он сделал вид, что удивился моему вопросу.
- Нормально всё. А почему спрашиваешь?
Я решила, что лезть в бутылку не стоит, и лишь плечами пожала.
- Просто спросила.
Он меня пониже спины хлопнул, когда я мимо проходила, и я в отместку поинтересовалась:
- С Никой помирился?
- А что, я с ней ссорился?
- Ну, ты может, и не ссорился, а вот она с тобой… - Я многозначительно приподняла одну бровь. Нарвалась, и Филин мне кулак продемонстрировал.
- Не лезь во взрослые дела.
- Я  - не лезь? Папа, ты помнишь, сколько мне лет?
- Помню. И скажу, что я не очень доволен этим фактом.
- Эх ты. – Я на диван села и ногу на ногу закинула. – По журналисточкам заскучал. Все вы, мужики, такие, никакой надежды на вас.
Папка в начале рассмеялся, а потом ко мне подошёл, наклонился и на ухо проговорил:
- Это какие такие мужики тебя интересуют?
Я шутливо скинула его ладони со своих плеч.
- Ну тебя.
А за ужином сообщила:
- Познакомилась сегодня с Емельяновым.
Папка от еды оторвался и на Нику весёлый взгляд кинул.
- Вот, оказывается, в чём дело, - хмыкнул он.
Ника сыну на тарелку ещё немного салата положила, а потом на нас заинтересованно взглянула.
- А в чём дело?
- Да вот, Василиса мужской нравственностью озаботилась, присматривается, видимо. А тут ещё и Емельянов на горизонте замаячил.
- Я про Емельянова ничего не знаю, - воспротивилась я. – И не понимаю, при чём тут его нравственность.
- Что это такое? – заинтересовался Ванька.
- Нравственность?
Он кивнул.
- Я тебе потом расскажу, - пообещала Ника. – Папе это дело точно не доверю.
Я на отца посмотрела, но тот делал вид, что очень занят ужином, и глаз на жену с сыном не поднял. Я про себя хмыкнула, и решила родителя выручить, увести разговор с опасного пути. Вновь заговорила о моём знакомстве с Емельяновым.
- Мы встретились после сеанса, нас Генка познакомил. Признаться, я думала, что он старше. А ещё Завьялов сказал, что он «Мир» купил. А я даже не помню, что там было до последнего времени. Мебельный салон?
- Вроде да. Но парень поворотливый, что сказать.
- Он тебе понравился? – спросила Ника.
- Понравился? Не знаю. Вроде милый.
- Не женат, - вставил папка и рассмеялся, довольный собой. А когда мой возмущённый взгляд встретил, удивился. – Что, разве ты не хотела этого знать?
- Нет, не хотела.
Филин плечами пожал.
- Как скажешь.
- Папа, мы такой мультик сегодня смотрели! Про драки! Вася, скажи!
Филин сыну улыбнулся.
- Да ты что?
- По-настоящему! Дядя Гена сказал, что он тоже так умеет драться. Как медведь!
Я только улыбнулась, мысленно сравнив медведя из мультфильма и Генку.
- Что, и дядя Гена смотрел? – ухмыльнулся папка. – Не сильно храпел, я надеюсь?
Ванька выбрал из салата кусочек огурца, на вилку его наколол и принялся разглядывать. И отцу ответил как бы между прочим:
- Нет, он не храпел. Он с Васей обнимался.
Я подавилась и закашлялась. Схватила бокал с водой, сделала судорожный глоток, но на глазах всё равно слёзы выступили.
- В смысле, обнимался? – переспросил папка, и в его голосе уже неслышно было веселья. А Ника вообще глаза на меня вытаращила. – Как они обнимались, Вань?
Мальчик замер с открытым ртом, не понимая, почему его слова произвели на взрослых такое сильное впечатление.
- Обычно. Как ты с мамой.
Вот почему, почему я всегда сажусь за столом рядом с отцом? Вот и сейчас оказалась с ним лицом к лицу, он мне прямо в глаза смотрит, кажется, что мысли читает, а я краснею. Чувствую, как краснотой наливаются щёки, меня затапливает по самые глаза и подбирается к ушам. Жуткое чувство, посещающее меня очень редко, и сейчас оно более чем некстати. Это как признание вины. Я с трудом сглотнула и на Нику посмотрела, а та, вместо того, чтобы мне помочь, совершенно по-дурацки закатила глаза.
- Боже, Вася…
- Что Вася? – не сдержалась я. И кинула на младшего брата особенный взгляд. – Болтун.
Ванька обиженно надулся.
- А чего я сказал?
- Так, хватит, - прикрикнул Филин. – С какой стати ты с Генкой обнимаешься? Да ещё на глазах у ребёнка!
- Папа, он смотрел мультфильм, и глаз от экрана не отрывал!
- И это повод с Завьяловым обниматься?
- Мам, я наелся.
Ника салфетку у сына забрала, и, кажется, даже обрадовалась на этот раз, что он рано из-за стола выходит.
- Иди.
А я тем временем пыталась придумать, что отцу сказать. То ли врать, то ли оправдываться, то ли правду, ради разнообразия, выдать. Взгляд его встретила и руками развела.
- У нас было свидание, - негромко проговорила я.
- Что у вас было?!
- Папа!
- Вась, - Ника наклонилась ко мне через стол, не обращая внимания на то, что муж уже кулаки сжал. Попыталась мой взгляд поймать. – Это из-за тебя он свадьбу отменил?
Под суровым взглядом отца я старалась хмуриться, но после вопроса Ники заулыбалась. Коротко кивнула, а отец выругался. Я улыбаться прекратила и возмутилась, повторив:
- Папа.
- Ну что папа? Вася, на кой чёрт тебе Завьялов сдался?!
Я гордо вскинула подбородок.
- Я… - Подумала, прежде чем ответить. – Я так хочу.
- Хочу? – поразился Филин. – Он на сколько лет тебя старше? Ты хоть думаешь?
- На десять, - ответила я, вложив в этот ответ всю свою уверенность.
- Вот именно!
- Ты Нику старше на двенадцать.
Он рот открыл и так замер ненадолго. Следом нахмурился.
- Просто поражаюсь открывшимся в тебе математическим способностям. Ты бы в школе так считала.
- Но я уже давно не в школе! Почему я не могу сама выбрать человека, с которым хочу… на свидания ходить?!
- Ты можешь выбрать, можешь. Но только не Завьялова.
- Да почему?
- Потому что, - рявкнул отец и из-за стола поднялся, грозно нависнув надо мной. – Потому что ты молодая и глупая, а этот кобелина в своё время полгорода перетрахал. А теперь ему дочь моя понадобилась? Не дождётся!
- Папа!
- Всё, я сказал.
Он из столовой вышел, печатая шаг, а я кинула ему в спину разгневанный взгляд. Потом выдохнула.
- Ника, сделай что-нибудь.
- Я? Вася, я с ним даже не разговариваю.
- С кем? С папкой или с Генкой?
- Да с обоими. Два гада одинаковые.
Я окончательно сникла. Даже голову руками обхватила, навалившись на стол. Ника недолго наблюдала за мной, потом решила успокоить.
- Подожди расстраиваться. Кирилл сейчас немного остынет, всё это в своей голове уложит… - Не удержалась и переспросила: - Вась, ты серьёзно?
- Я его люблю.
- Генку?
- Ника, я его с восемнадцати лет люблю.
- С ума сойти.
Я кивнула, соглашаясь с её диагнозом.
- И нечего слёзы лить, - прикрикнул на меня отец, вновь появляясь в столовой. – Выкинь всю дурь из головы!
- Папа, я его люблю.
- Что?
- Люблю!
Филин на жену посмотрел.
- Вот и воспитывай детей! А они потом не успокоятся, пока до инфаркта тебя не доведут!
Я из-за стола вскочила.
- Не буду с тобой разговаривать, - заявила я, пролетая мимо него. Правда, моё обещание продействовало не больше трёх секунд. Я вернулась и отцу заявила: - Между прочим, я свадьбу из-за него отменила!
Папка кивнул и противно усмехнулся.
- Мне даже сказать на это нечего, честно. Променять сына депутата на Завьялова. Умница, дочь.
- Я знаю! – выдохнула я, надеясь оставить последнее слово за собой, и побежала вверх по лестнице. На верхней ступеньке столкнулась со Светой, встретила её взгляд, и поняла, что она подслушивала, и даже в лице изменилась от услышанного. Но сейчас мне было не до злорадства, не до празднования победы, своих проблем достаточно, не до нервно сцепленных пальцев соперницы. Я в свою комнату вбежала, села на кровать и с минуту просто сидела, не в силах справиться с дыханием и волнением. Сердце колотилось, а в голове – ссора с отцом. Когда телефон зазвонил, я поначалу напряглась. Шею вытянула, стараясь увидеть имя на засветившемся дисплее, и тут же выдохнула, когда Генкину фотографию увидела.
- Ты как почувствовал, - начала я, а он мне прямо в ухо рявкнул:
- Что случилось?!
Я дыхание затаила и судорожно сглотнула.
- Ты уже знаешь?
- Мне Кирилл позвонил, и сообщил, что лучше мне ему на глаза не показываться в ближайшие лет двести, если не хочу остаться без… - Генка замолк и только крякнул. – Вася, - проговорил он тише и настороженнее.
- Ген, я не виновата, правда. Это Ванька. Взял и ляпнул за ужином, что мы в кино обнимались.
- Блин. Он же не смотрел на нас!
- Вот и я так думала.
- И что?
Я пальцем по покрывалу поводила.
- Ничего… Я папке сказала, что тебя люблю.
Генка даже застонал, но, правда, говорить ничего не стал. Примолк, видно, задумался. А я на кровать повалилась, прикрыв лицо рукой.
- Ладно, главное не паниковать, - решила я. – Это же папка – он покричит и успокоится.
- Вася, это он тебе «папка», а когда дело касается его сотрудников, он ещё ни разу не успокоился.
- Ты не сотрудник, - осторожно заметила я.
- Да? – Он хмыкнул. – А кто? Вась, надеюсь, ты не сказала ему, что мы… ну…
- Господи, у тебя даже слова закончились? Приличные, как я понимаю. Или все?
- Не смешно, между прочим.
Я снова села, потёрла лоб.
- Ничего я ему не сказала. Сказала, что у нас свидание было. Вот на это и дави.
- Я – дави?
- Ген, меня он уже не слушает. А то и замуж выдаст за Емельянова, лишь бы я тебе не досталась.
- Вот ведь чёрт. Я знал, что так будет!
- Хватит охать, - разозлилась я в конце концов. – Приезжай домой, а по дороге подумай, что ты скажешь моему отцу, чтобы убедить его в своём светлом чувстве ко мне. Иначе хуже будет.
Завьялов неожиданно весело усмехнулся.
- Это ты сейчас о Кирилле или о себе?
- О себе. Гена, приезжай и сознавайся.
Он вздохнул.
- Хорошо, хоть не кайся.
Я ещё пару минут его инструктировала, говорила, что нужно рассказать о его поездке в Москву ко мне, а что нет, а потом быстренько рот закрыла, когда дверь моей комнаты неожиданно распахнулась, и появился папка. Посмотрел подозрительно и поинтересовался:
- С кем говоришь?
Я телефон от уха отвела и поспешно нажала на «отбой».
- С Фаей, - соврала я, и тут уже повысила голос. – Я ей рассказала, какой ты деспот! Что ты собственной дочери на горло наступаешь!
- Что-о? – Филин посмотрел возмущённо и дверь захлопнул. А я перевела дыхание, вновь оставшись одна.
Завьялов приехал через час. Я в окно наблюдала за тем, как он припарковался, потом из машины вышел и приостановился, глядя на окна дома. Я ему рукой махнула, а потом из комнаты поспешила выйти, вниз пошла, испугавшись, что папка всё ещё на сильном взводе, и тогда его встреча с доверенным лицом может закончиться плачевно. Оставалось только надеяться, что Генка сумеет подобрать правильные слова, и шефа убедит. В искренности своих чувств.
Даже мне смешно было, когда я все эти слова мысленно произносила. Признания в любви, вспыхнувшая страсть и искренность чувств. Что-то мне подсказывает, что при разговоре между папкой и Завьяловым, ни одно из этих выражений произнесено не будет. И слышать я этого совсем не хочу. Пусть во мне живёт хоть маленькая надежда на романтику.
- Что-то ты без цветов, - едко заметила Ника, когда Генка мимо неё проходил. Тот одарил её убийственным взглядом, и кулак исподтишка показал. Нашёл время на дурацкие жесты, ей-богу!
На меня оглянулся, прежде чем в кабинет Филина войти, словно ждал от меня чего-то. Интересно чего. Чтобы я его перекрестила?
- Жуть какая-то, - проговорила я, жалуясь Нике, когда Генка всё-таки скрылся за дверью кабинета. Я, если честно, ожидала, что сразу начнутся крики, ругань, под дверью замерла, но ничего не происходило, только тихие голоса в кабинете, и я, как ни прислушивалась, ничего не смогла разобрать. Постояла, постояла, да и ушла в гостиную. Села на диван, и руки до боли стиснула. Вдруг поняла, что у меня пальцы ледяные.
Ника пила чай, сидя за небольшим круглым столом у окна, и на меня поглядывала с любопытством.
- Вась, не трясись так. Они взрослые мужики, сами между собой разберутся.
- Ага. А то я их обоих не знаю. Сама же говорила – одинаковые. Упёртые как…
За моей спиной послышались тихие шаги, я через плечо глянула и напряглась ещё больше, заметив Светлану. А как только та отошла на достаточное расстояние, тихо проговорила, обращаясь к Нике.
-  Видишь, что происходит? Она шпионит.
- Да? А ты бы на её месте, что делала? Пока тебя не было, Генка весь ей принадлежал, и вроде бы так и надо. Он жениться на ней хотел, Вась!
- Не хотел, - возмутилась я. – Не хотел, это он мне назло!
- Да какая разница? Назло или нет. Свете он об этом явно не сообщил.
Я руки на груди сложила и насупилась.
- Я бы на её месте уволилась.
- Ну, ты не на её месте. Слава Богу.
С этим было трудно спорить.
- Вась, ты уверена в том, что делаешь?
Я на мачеху посмотрела.
- Да.
Ника едва заметно усмехнулась.
- Тогда расскажи мне. Что это у тебя за любовь с восемнадцати лет?
Я посмотрела на дверь кабинета.
- Не думаю, что сейчас подходящий момент.
Ника только отмахнулась.
- Брось. Им точно не до нас.
- Но ты же догадывалась. Сама говорила.
- Ну, догадываться – это  одно. Я, конечно, видела, что ты к нему неровно дышишь, а вот Завьялов, оказывается, великий актёришка. Я ему это ещё припомню.
- Да, припомни. И спугни.
Ника рассмеялась.
- Что уж он, пугливый такой?
- Ник, я тебя прошу.
Не знаю, что происходило за закрытой дверью кабинета, но сорок минут оттуда никто не показывался. Я вся извелась, и с каждой минутой желание наорать на двух этих упрямых болванов только росло. А ещё я боялась, тряслась и нервничала. Даже во рту пересохло, и я залпом выпила стакан воды. Потом решительно направилась к папкиному кабинету и без стука открыла дверь, застыла, глядя на занимательную картину. Двое мужчин, которые по моим представлениям сейчас должны спорить и ругаться, спокойно пили коньяк и молчали. Честное слово, молчали. Генка сидел в кресле с высокой спинкой, в расслабленной позе, и смотрел в рюмку с янтарной жидкостью, а вот папка на него смотрел, и тоже молчал. Всё это напоминало какой-то ритуал, даже страшно немного. Совершенно не понимаю, чего они ждут и что друг в друге высматривают.
Я руку в бок упёрла, стараясь казаться уверенной в себе, хотя совсем этого не чувствовала.
- Что происходит?
Папка глаза на меня поднял.
- Тебя не звали.
Я нос вверх задрала.
- Папа.
- Вась, тебе же сказали. – Это уже Генка. Голову повернул, глянул на меня выразительно, а я только рот открыла, не зная, как реагировать. А потом с грохотом захлопнула дверь, вложив в это действие всё, что я об этих двоих думаю.
- Что это было вообще? – накинулась я на Завьялова, когда он спустя полчаса появился у себя в комнате. От него разило коньяком, но взгляд ясный и лишь слегка обеспокоенный. Он на кровать рядом со мной сел, и локтями в колени упёрся.
- Ничего, поговорили.
- Правда? Очень интересно. И что он тебе сказал?
- Не думаю, что тебе нужно это слышать.
Я на Генку смотрела, ждала какого-то продолжения, но он замолчал. Я даже по плечу его стукнула, не сдержалась.
- Короче, у нас с тобой букетно-конфетный период, - сказал, наконец, Завьялов.
Я отчего-то насторожилась.
- Да?
- Да.
Я погладила его по плечу, по которому недавно стукнула.
- И что это значит?
- Это значит, котёнок, что если он застанет тебя в моей комнате, на моей постели, то мне уже не понадобятся женщины. Но он, правда, выразился по-другому, мне показалось, что очень доходчиво.
Не знаю, мне, наверное, нужно было радоваться, некоторое подобие отцовского благословения мы всё-таки получили, но какая-то заноза в сердце осталась. Снова придётся прятаться и скрываться. Такое чувство, что это никогда не кончится.
Но я всё же к Генке ближе придвинулась и обняла его, положив голову ему на плечо.
- Он успокоится, - неуверенно проговорила я.
- Ага. Я в это верю, - усмехнулся Завьялов.
- Гена. – Я потянулась к нему и поцеловала в уголок губ. Заметила, что он посматривает на меня искоса. – Если задуматься, то всё идёт, как нужно. У нас почти год, чтобы всех убедить в серьёзности наших отношений.
- Год, Вась.
Я улыбнулась.
- А тебе приспичило, что ли?
Он вдруг в охапку меня сгрёб, и мне, наконец, полегчало. Рассмеялась и Генку в ответ поцеловала. Он меня на постель повалил, а когда спустя минуту отстранился, посмотрел весело.
- Мне приспичило.

14.

Всегда думала, что не умею молиться. Меня этому никто не учил, в церковь не водил, и вообще, это для меня больше слово, без определённого смысла. Я уважала людей набожных, которые искренне верили в слово Божье, но сама никогда не молилась. Мне это всегда таким глупым казалось. А может, в моей жизни просто не случалось ничего чрезвычайного и ужасного, когда нужные слова сами на ум приходят, и ты уже не понимаешь – веришь ты в Бога истинно, или просто взываешь к неведомым высшим силам, чтобы помогли тебе в трудный момент. И вот сегодня впервые в жизни, я стояла, крепко зажмурившись, и шёпотом просила:
- Ну, пожалуйста, пожалуйста… Пусть будет «нет».
Вздохнула глубоко, глаза открыла и посмотрела на своё отражение в зеркале. Сглотнула. Такой перепуганной я, кажется, никогда ещё не выглядела. Взгляд просто безумный, и эта бледность… Губы аж синими кажутся. Обвела взглядом свою ванную комнату, поняла, что попросту время тяну, и тогда разжала руку, в которой держала тест-полоску и уставилась на неё ничего непонимающим взглядом. Мозг ещё недопонял полученную информацию, а внутри уже что-то неметь начало. Две полоски. Что означают две полоски?!
Я бросила использованный тест в раковину, схватила упаковку, потрясла её, торопясь извлечь инструкцию. И хотя уже поняла, что именно означают эти злосчастные две полоски, но маленькая, крохотная надежда ещё жила. Вдруг я неправильно запомнила?
Стук в дверь ванной комнаты почти сознания меня лишил. Я коробку из-под теста на беременность за спину спрятала, и с ужасом обернулась, а уж когда голос папки услышала…
- Вась, ты едешь или нет? Ты же просила тебя в гостиницу подвезти!
Дверь ванной была надёжно заперта, и когда я об этом вспомнила, вздохнула с облегчением. Попробовала справиться со срывающимся голосом.
- Я… Пап, я потом сама приеду. Я ванну принимаю!
- Ванну? В девять утра? – В голосе Филина проскользнуло явное непонимание и даже раздражение.
- Я потом приеду! – выкрикнула я. – Не надо меня ждать.
- Никакой ответственности в тебе, - сказал он напоследок, и я услышала, как дверь комнаты негромко хлопнула, закрываясь. Я присела на пуфик у стены и тяжело выдохнула. Снова на использованный тест в раковине посмотрела. Просто не понимаю, как такое могло случиться. Я же всегда осторожничаю! А мысли в голове кружатся, кружатся, я даже затылком к прохладному кафелю прижалась, надеясь, что это меня немного остудит.
Из спальни я своей вышла, благоразумно выждав десять минут, чтобы быть уверенной в том, что папа уехал. Меня снова тошнило, но это скорее от нервов, да и взгляд по-прежнему перепуганный, сама бледная, в общем, я напугала домработницу и няню нашу Свету, которые как раз из детской вышли, меня увидели и замерли. Я одарила их разгневанным взглядом.
- Что?!
Дверь отцовской спальни без стука толкнула, в комнату вошла и сразу на постель рухнула, рядом с Никой, которая читала журнал, вроде бы не собираясь вставать. В последние дни она вообще поздно просыпалась, видно папка, как мог, вину заглаживал. А когда я рядом с ней на постели приземлилась, удивлённо посмотрела.
- Ты чего?
Я всего на пару секунд лицом в подушку уткнулась, но всё-таки постаралась справиться с эмоциями, сделала глубокий вдох, и попросила:
- Запиши меня к своему гинекологу. Лучше на сегодня.
Ника приподнялась на локте, а на меня посмотрела с беспокойством.
- А в чём дело?
- В двух полосках, - очень тихо и несчастно проговорила я. – А ещё в тошноте по утрам… и в задержке. И ещё в…
- Вась, ты издеваешься надо мной?
- Нет.
С полминуты Ника смотрела на меня, пытаясь осмыслить услышанное, а потом решительно заявила:
- Только мне ничего не рассказывай. Я ничего не хочу знать. Кирилл убьёт меня!
- Это он меня убьёт.
- И тебя тоже. Он же никогда не поверит, что я ничего не знала! – Ника с кровати поднялась, накинула на себя халат, а я осторожно спросила:
- А как часто тесты могут врать?
- Когда у тебя задержка и тошнит по утрам? Не часто.
Я лицо руками закрыла, понимала, насколько комично всё это выглядит со стороны, но если бы кто-то знал, как у меня сердце колотится и как во рту сохнет, простил бы мне весь пафос. Я жутко напугана.
Ника стояла у кровати, уперев руки в бока, и за мной наблюдала.
- А кто отец?
Я руки от лица убрала, посмотрела на мачеху непонимающе.
- Генка, конечно.
- Ты уверена?
- Ник, с Никитой у меня уже очень давно ничего не было. Вариант только один.
- Ну, хоть так.
- Лично мне от этого совсем не легче. Как я ему скажу?
- Так и скажешь. Лучше думай, как ты Кириллу новость сообщишь. Вот это действительно проблема.
Я нервно сглотнула и повторила:
- Запиши меня к врачу. – А после того, как Ника позвонила своему гинекологу и записала меня на приём, попросила: - И не говори пока никому, ладно?
- Ты шутишь? Слова никому не скажу. Сами признаваться будете.
Я обняла её, прежде чем из спальни выйти. И призналась:
- Мне жутко страшно.
Ника расслабилась, а потом ладонью по моей спине провела.
- Что меня совсем не удивляет. Мы мою беременность планировали, и то я испугалась немного, а когда так… Ладно, всё устроится.
Даже не представляю, как устроиться может.
Завтракать я не стала, выпила пустой чай, сидела на веранде, держа в руке телефон, и всё думала: сейчас мне Завьялову позвонить и огорошить его, или подождать результата посещения врача. Хотя, что нового он мне может сказать? Только подтвердить. В результате я и так не сомневаюсь. Я чувствую, что беременна. Вчера ещё терзалась сомнениями, мучилась, даже не смогла заставить себя тест сделать, до утра дотянула, а как две полоски увидела, как мысленно это произнесла – беременна, так и прочувствовала до конца.
А если Генка не обрадуется?
Не смотря на то, что я знаю его, как себя, предугадать его реакцию на такую новость не могу. Мы никогда не говорили о детях. И всегда были осторожны, ни разу за все годы у меня даже подозрения на беременность не возникало, как это ни странно. И вот, пожалуйста. Без всяких подозрений: у нас будет ребёнок. Ребёнок! Я даже не представляю, что делать с ним буду.
Словно специально, Ванька за верандой устроил беготню, Фима весело лаяла, пытаясь догнать его, он смеялся, кричал:
- Мама, мама, смотри, как Фима умеет!
Ника что-то сказала ему в ответ предостерегающим тоном, а я наблюдала за маленьким братом, пытаясь уложить в голове, что и в моей жизни всё совсем скоро изменится. А я ещё до конца не поняла, хочу ли я этого.
Как я и ожидала, врач мне ничего сенсационного не сообщил. Кроме как срока беременности. Пять недель. Пять! Это так странно, пять недель со мной уже что-то не так, а почувствовала перемены я лишь на днях.
- Пять недель? – с лёгким смешком переспросила Ника, когда мы к машине возвращались. – Интересно, как Завьялов это Кириллу объяснит.
- Сейчас это последнее, о чём я думаю, - сказала я. – Как Завьялов объяснит… А вот как я Завьялову объясню?
- А что, ты одна ребёнка делала?
Я в машину села, на сидении откинулась, наблюдая, как Ника на водительское место садится, а потом отвернулась к окну. Представить попыталась свою жизнь через год. Как ребёнка на руках держу, где живу, что делаю. А через три недели мне в институт возвращаться… Это что же, я в институт с животом ходить буду?
Ничего толкового представить не получается, в голове полная каша.
Словно почувствовав моё смятение, Генка позвонил.
- В гостиницу не приедешь, что ли?
- А ты меня ждёшь?
- Ну, в общем, да.
- Я не знаю…
Он помолчал, видимо, уловив в моём голосе напряжение, и затем поинтересовался:
- Что-то случилось?
Я кашлянула в сторону, и постаралась ответить бодро.
- Ничего. Мы с Никой по магазинам ходим.
Та кинула на меня удивлённый взгляд, но говорить ничего не стала, только усмехнулась. И Генка в трубку хмыкнул, а после насмешливо протянул:
- Понятно. Значит, тебя сегодня не ждать. Лёве передать привет?
- Ну, передай.
- Что значит «ну»? Вась?
- Ой, Ген, ну что ты пристал! Приеду я! Но попозже!
Я телефон выключила и в сумку его сунула. Волосы с лица нервным движением откинула.
- И нечего так на меня смотреть, - сказала я Нике. – Не по телефону же мне ему говорить! Я должна быть рядом, когда узнает… Хоть «скорую» вызову, а то ребёнок до рождения сиротой останется.
- Мда, - проговорила Ника чуть слышно. – Хотелось бы мне это увидеть. Лицо Генкино в этот момент.
Я кинула на мачеху укоризненный взгляд.
- Тебе не стыдно?
Та заулыбалась.
- Нет. Это было бы расплатой за все его придирки ко мне.
- А за твои к нему?
- Ну, я не беременна, ничем помочь не могу.
Я потёрла лоб, чувствуя, что голова болеть начинает.
- Это просто кошмар.
- Только в первые два дня. А потом свыкнешься с этой мыслью, успокоишься, и всё наладится.
Я беременна. Беременна! Я произносила это мысленно раз за разом, а когда отвлекалась на что-то другое, эта мысль возвращалась, обжигая. И если утром, у меня внутри от страха всё немело, то теперь ожило и запульсировало со страшной силой. Наверное, у меня давление поднялось. Первый раз в жизни. У меня разболелась голова, в висках стучало, и меня снова тошнило. Ника сказала: давление, и я поверила. Сегодня я во что угодно поверить могу. В Бога, в беременность, в давление… Мир с ног на голову перевернулся.
Мы вернулись в Яблоневку, Нике я сказала, что хочу побыть одна, с чем она спорить не стала, и уже через минуту я заперлась в своей комнате, выключила телефон и легла. Я не могла ни о чём думать. Просто лежала, уставившись в потолок, на часы смотрела, не понимая, чего жду.
А если Генка не захочет? Скажет об этом в открытую… Или промолчит, но по его глазам я пойму, что ему не нужен ребёнок? Тогда мне что делать?
Я снова лоб потёрла и на постели села, осознав, что больше не могу просто лежать и думать, что будет. Нужно поехать и узнать. В конце концов, мне с некоторых пор волноваться вредно.
Но, как оказалось, моя новость не была этим днём главной. Когда я приехала в гостиницу, Генку в кабинете не застала. Подёргала ручку запертой двери, потом спустилась снова в холл, и у охраны поинтересовалась, куда их начальство делось.
- Так Геннадий Михайлович только утром был, - сообщили мне, - а потом уехал куда-то. Очень торопился.
- Торопился? – переспросила я, почуяв неладное.
- Да, бегом бежал.
Вот тут я вспомнила про выключенный телефон. Из сумки его достала, включила, и сразу увидела несколько непринятых вызовов – от Генки, а потом смску: Стас в тюрьме!!! Именно так, с тремя восклицательными знаками, я ещё на номер отправителя внимание обратила, но он оказался незнакомым. Вряд ли бы Генка это написал, он про знаки препинания вообще редко вспоминает. А тут целых три восклицательных знака. Я дошла до стойки информации, поняла, что Оксаны на рабочем месте нет, и, невежливо потеснив клиентов, сама в окошко заглянула, немного напугав девушку за стойкой. Та меня, без сомнения, узнала, но от этого, кажется, ещё больше насторожилась.
- Оксана где? – отрывисто поинтересовалась я.
- Оксана?
Я указала на пустующее окошко.
- Где она?
- Так она ушла… у неё дома что-то случилось. Она с Геннадием Михайловичем уехала.
Час от часу не легче.
Генка на звонок ответил не сразу. Сначала его телефон оказался недоступен, потом, когда появились гудки,  он его и вовсе выключил, но чуть позже сам мне позвонил.
- Что случилось? Ты где? – накинулась я на него.
- У матери, - негромко проговорил он. – Стаса арестовали, сегодня ночью. Несколько часов назад нам сообщили.
- За что?
- Да… - Завьялов раздражённо хмыкнул, а после, понизив голос, начал рассказывать: - Этот идиот человека сбил, на чужой машине. И вдобавок ко всему, у него наркотики нашли. 
Я лишь головой качнула.
- Точно идиот.
- И дома ещё припрятанное нашли. Обыск недавно закончился. У матери почти инфаркт.
Вот в «почти» я верю. У неё скорее истерика, приступ бешенства, но никак не инфаркт. Не тот она человек, чтобы с инфарктом слечь. Как бы грубо это не прозвучало.
- И что, он дома наркотики держал? У матери под носом?
- Представь себе. Он их в материн зимний сапог спрятал.
Подобного только от Стасика ожидать можно. Специально такого не придумаешь, это полёт фантазии.
- А ты что? – спросил Генка.
Я от его вопроса вдруг перепугалась, снова вспомнила про беременность и даже руку на живот положила.
- Что? – осторожно переспросила я.
- По магазинам нагулялась?
Я с ответом помедлила.
- Ну, я же не знала, что у нас в семье горе.
Что-то в моём тоне Генку определённо задело, потому что он тут же пошёл на попятную, испугавшись моих возможных наставлений и нравоучений.
- Ладно, не злись. Я тебе позже позвоню, хорошо? Мать меня зовёт.
- Подожди. А кто мне смску прислал? Номер незнакомый.
- А… Это Оксана, наверное. Она всем своим новость горькую сообщила. Как говорил: не надо рассказывать никому, но нет!.. Ты сама сказала: в семье горе, а им принято делиться.
- Ну, ещё бы. Сами-то не справляемся.
- Не огрызайся, котёнок, ладно?
- Не буду, - пообещала я, но Генка, этого, скорее всего, уже не слышал. Отключился, а я в кресле замерла, раздумывая о том, хорошо это или плохо, что столько всего в один день случилось. Может, если Бог на самом деле есть, ему следовало бы как-то продлить «удовольствие»?
Завьялов был на взводе, я бы даже сказала, на грани, и хоть говорил со мной сдержанно, его спокойный тон меня обмануть не смог. По тому, как он растягивал слова, с показной лёгкостью, я понимала, сколько сил он прикладывает, чтобы не сорваться. То ли из-за брата так переживает, то ли мать с сестрой на него насели не на шутку.
Папку я нашла на верхнем этаже гостиницы. Там, с некоторых пор, располагалась наша городская квартира, идея отца, между прочим, и я уверена, что он это в каком-то фильме подсмотрел. Но в квартире этой никто никогда не жил, это была просто задумка, на которую была потрачена уйма денег. Папка только работал здесь время от времени, подальше ото всех, вот и сегодня спрятался. Я поднялась на лифте на верхний этаж, в дверях квартиры столкнулась с горничной, посмотрела на столик на колёсиках, что она перед собой толкала, поняла, что папка обедал, в одиночестве. Ну что ж, это неплохо. Когда он сытый, он больше склонен к пониманию.
Я прошлась по квартире, оглядываясь. Если честно, я была здесь всего пару раз, у меня даже ключей от неё не было. Я не очень любила здесь бывать, каждый раз чувствовала себя неуютно. Квартира огромная, занимала весь верхний этаж, и когда ты здесь одна, становится не по себе, а иногда и попросту жутко. Конечно, если жить здесь большой семьёй, это необоснованный страх наверняка пройдёт, но сейчас это просто пустая, нежилая площадь, пусть с мебелью и коврами на полу.
- Папа! – крикнула я, остановившись в гостиной. Если честно, я не знала в какую сторону дальше идти. – Папа!
Огромное окно во всю стену притягивало к себе. Я сделала пару шагов и посмотрела с высоты шестнадцатого этажа на старый город, в котором и пятиэтажных-то домов было не много, и наша гостиница смотрелась среди столетних деревянных домиков, как Эйфелева башня.
- Вась, ты чего кричишь?
Я самым натуральным образом вздрогнула, услышав его голос за своей спиной. Обернулась и пожаловалась:
- Ты меня напугал.
- С чего бы это?
Я прошла по ворсистому ковру, к отцу подошла и с ходу выпалила:
- Стаса арестовали!
Филин вздёрнул брови, но ничего не сказал. Вместо этого оглядел меня с ног до головы, неизвестно, что во мне высматривая, я даже заподозрила на одно мгновение, что Ника слова не сдержала и мужу про мою беременность разболтала, но для таких новостей папка выглядел подозрительно спокойным. И необыкновенным. Не знаю, почему мне вдруг это в голову пришло,
возможно, новая обстановка подействовала, но я неожиданно на отца совсем по-другому взглянула. Он выглядел спокойным и вызывающим одновременно. Рубашка белоснежная, чёрные брюки от жутко дорогого костюма, идеально отглаженные, на запястье часы, стоимостью, наверное, как хорошая машина. Лёва Шильман, который к дорогим побрякушкам вообще дышит неровно, каждый раз, как видит папкины часы, только завистливо глаза закатывает. А Филин всего этого словно и не замечает. Ему уже давно всё равно сколько что стоит, главное, чтобы ему было удобно. Как например эта квартира, никому абсолютно ненужная, но ему в ней удобно работать, и поэтому он не пожалел денег – ни на обустройство своего кабинета, ни на гостиную с дорогой мебелью, ни на спальни. Здесь даже детская есть с игрушками, словно Ванька здесь бывает, и моя комната. Надо, кстати, зайти, из любопытства.
И сейчас отец так на меня смотрит, не замечая роскоши вокруг, подбородок вызывающе вскинут, брови якобы удивлённо вздёрнул, но что-то в его глазах есть такое, явное понимание того, о чём я говорю, но скрыть он это пытается.
- Пап, - повторила я с намёком на панику, - Стаса арестовали.
- Это кто?
- Генкин брат.
- А, мелкий. – Вот тут он соизволил удивиться. – Правда? Арестовали? – Головой качнул, но без всякой жалости. – Давно пора.
- Я тоже так считаю, - не стала спорить я. И следом за ним направилась, когда папка к кабинету своему зашагал. – Но ведь всё равно нужно что-то делать.
- Что?
- Не знаю. Я пришла у тебя спросить.
- А я здесь при чём? И ты, кстати, тоже не при чём.
Мы в кабинет вошли, я огляделась, взгляд на книжные полки, упирающиеся в потолок, вскинула, но даже не заинтересовалась. Прошла к креслу и практически рухнула в него.
- Я-то как раз при чём. Генку родственники прессуют. Надо что-то делать.
- Но это ведь его родственники. Хочешь сок?
- Хочу, - кивнула я, вспомнив, что кроме пустого чая сегодня ничего не пила и не ела.
Папка мне стакан с соком подал, а сам усмехнулся, глядя на меня.
- Что, за любимого беспокоишься? Не переживай, его так просто не раздавишь, даже если они всей гурьбой на него насядут.
- Между прочим, не смешно. Ты просто его родню плохо знаешь.
- А ты хорошо знаешь?
Я чуть соком не подавилась. Уставилась на ярко-оранжевую жидкость в стакане, а после осторожно проговорила:
- Он мне много рассказывал.
- Правда? Это с каких это пор Завьялов у нас такой открытый и разговорчивый?
Я на отца взглянула с осуждением.
- Ты всё никак не успокоишься? Ну, что такого страшного в том, что мы встречаемся?
- Да ничего. Кроме того, что вы не пара.
- Почему?
Папка нахмурился.
- Вась, ты задаёшь глупые вопросы. Что у вас общего?
- Намного больше, чем может показаться с первого взгляда. Хотя бы проблемы с матерями. Генка меня понимал, как никто. Всегда.
- То есть, вы друг друга пожалели? Потрясающе.
- Пап, - я смотрела на него в упор. – Не мешай нам, пожалуйста. Я на самом деле его люблю. И у нас всё хорошо. Я очень постараюсь, чтобы у нас с Генкой было всё хорошо. Мне спокойно рядом с ним, понимаешь? Вот как Нике рядом с тобой спокойно, так мне рядом с ним.
Папка свой дубовый стол обошёл, некоторое время смотрел в окно, а потом сказал:
- Тебе учиться надо.
- И что? Я же не в Англии учусь.
Он только хмыкнул.
- Действительно.
- Я не понимаю, почему ты так упорно сопротивляешься.
- Наверное, потому что знаю вас обоих. Очень хорошо. Завьялов не тот человек, которого я бы пожелал своей дочери…
Он неловко замолчал, а я понимающе улыбнулась и продолжила за него:
- В спутники жизни?
Папа тут же хмуро сдвинул брови.
- Он же в спутники метит?
Я легко передёрнула плечами, а Филин добавил:
- Смотри, чтобы мне потом и правда не пришлось его в спутник превратить и запустить куда подальше.
- Я буду очень стараться, - пообещала я, хотя папкины слова меня и рассмешили. Но вместо смеха заговорила серьёзно. – А что делать со Стасиком?
- А что с ним делать? Посадили, пусть сидит.
Я пальцами по деревянному подлокотнику кресла побарабанила.
- Я уже говорила, что совсем не против. Туда ему и дорога. Но, пап…
Я сама отчётливо расслышала в своём голосе сомнения, а папка ещё так посмотрел на меня, и только посоветовал:
- Не лезь, куда тебя не просят.
Я сглотнула, неожиданно перепугавшись.
- Я видела с ним двух парней. Очень подозрительных.
- Чем это подозрительных?
- Я не знаю, мне они показались подозрительными. А ещё он им сказал, кто я, и они так посмотрели…
Отец сверлил меня взглядом.
- А где в тот момент был твой ненаглядный, рядом с которым тебе так спокойно?
- Он пришёл уже через минуту, - постаралась я выгородить Генку. – И Стасика чуть не убил, я на самом деле думала, что он его задушит. Но, пап, эти типы…
- Вась, я уже сказал тебе – не лезь.
Я глаза на него подняла.
- Ты ведь знаешь, да?
Он голову назад откинул.
- О чём?
- Про Стаса. – И кивнула, подтверждая свою догадку. – Ты знаешь. Это ты его посадил?
- Почему бы тебе не съездить отдохнуть? Поезжайте. С Никой, Ванькой. Ника хотела на Тенерифе.
- Я никуда не поеду.
- Поедешь. – Он даже трубку телефонную снял, а я настороженно наблюдала за ним. Папка домашний номер набрал, а я нажала на рычаг, сбрасывая звонок.
- Я не поеду. Генка знает, что это ты?
Отец злился, я видела по его глазам, причём взгляд такой, что пора бежать. Иногда это нужно делать, не дожидаясь, когда он взорвётся и устроит тебе головомойку. Обычно я так и поступала. Бросалась ему на шею, целовала в щёку, обещала что-то, а потом убегала, зная, что он остынет и всё само собой уладится. А сейчас вот сидела, а всё из-за страха, не понимала, что на самом деле произошло, и меня это сильно беспокоило. Генка, получается, снова от меня всё скрыл. Тогда, в Москве, про Стасика рассказал, потому что поделиться нужно было с кем-то, а потом, наверное, раскаялся. И пока я думала, что мы с ним на наши отношения отвлеклись и обо всём забыли, за моей спиной происходило что-то важное. Настолько важное, что отец вмешался. А Стасика арестовали. И мало того, наркотики у него нашли! Которые он спрятал в материн зимний сапог. Это настолько глупо, что и вправду напоминает Стаса.
- Никогда не нужно влезать в такие дела. Особенно, женщинам. Особенно, моим женщинам. Думаю, надо Завьялову это объяснить.
- Он это уже давно усвоил, папа. Иначе бы я сегодня так не удивилась, и не пришла бы к тебе.
Он, наконец, за стол сел, переносицу потёр, а сам с меня взгляда не спускал.
- Ну что ж, наверное.
- Папа, он его брат. И для Генки это очень много значит. Я… я хотела устроить Стаса в клинику, я уже подыскивала подходящее место…
- Вася, никакая клиника не поможет дураку обзавестись мозгами.
- А тюрьма поможет?!
- Не поверишь, но поможет. – Филин на кресле откинулся. – Никто ведь не говорит, что его посадят. У него брат есть. Который наймёт адвоката, заплатит кому нужно. Если сочтёт нужным. Так что, мне ты претензии предъявляешь зря. – Он руками развёл. – Я ничего не делал. Парень сам управился.
Голова снова разболелась. Я едва заметно поморщилась, выждала пару секунд, а потом снова спросила:
- А те парни?
- Тебе ещё раз повторить? Не лезь, куда не надо.
Генка не зря говорит, что Филин знает обо всём, что происходит в его городе. И про Стаса он знал, и про его дружков что-то знает, но мне не говорит, и наверняка уже в курсе, что происходит вокруг него, всей нашей семьи и бизнеса. Если, конечно, что-то происходит и касается именно нас. Единственное, что укрылось от его внимания, это наши долгие отношения с Завьяловым. Наверное, можно собой гордиться, что так долго удавалось отца за нос водить. Я достойный его потомок, хоть и не кровный. Но умение врать, изворачиваться и притворяться за столько лет впитала в себя, и теперь стараюсь усовершенствовать.
С Генкой я увиделась только вечером. Хоть и послала ему смску о том, что жду его у него на квартире, ещё до обеда, но он появился только к семи вечера, и я лишь в лицо ему глянула, сразу поняла, что всё плохо. Завьялов был просто серым. И я, к тому моменту, почти успокоившаяся и поверившая в то, что всё непременно наладится, вот только папка свои дела решит, и тогда Генка сможет вытащить брата из тюрьмы или куда там его посадили, поняла, что все мои надежды не что иное, как аутотренинг. Судя по Генкиному взгляду, вряд ли что-то наладится.
- Ты устал? Устал, - проговорила я ему на ухо, обнимая его и увлекая к постели. Мы рухнули на неё, но Генка не засмеялся, как обычно бывало, а наоборот застонал сквозь сжатые зубы.
- Я не устал. – Он лицом в мою шею уткнулся и с минуту только дышал, осторожно так, пытаясь с собой справиться. Потом отодвинулся от меня и на спину перевернулся. Я ещё подумала: стоит сказать ему, чтобы пиджак снял или нет, но, в итоге, решила, что фиг с ним, с этим пиджаком. По груди Генку погладила.
- Как мама?
- Умирает.
Я чуть слышно фыркнула, не зная, стоит выказывать своё недоверие к тяжёлому состоянию будущей свекрови, или поостеречься.
- Это просто шок, Ген. Через пару дней станет лучше.
- Отчего ей станет лучше, Вась? Его не выпустят через пару дней.
- Ну, не выпустят и не выпустят. Но и ей тоже надоест умирающей прикидываться. – Сказала это и тут же раскаялась, как только взгляд Генкин встретила. Пришлось выкручиваться: - Она поймёт, что нужно что-то делать, чтобы сыну помочь, и возьмёт себя в руки. Вот увидишь.
- Очень в этом сомневаюсь. – Генка сел и пиджак всё-таки снял. А потом обратил внимание на разобранную постель. – Ты спала?
Я вдруг вспомнила, что действительно спала, а самое главное – почему я спала, и отчего мне, собственно, плохо, и покраснела. Глаза в сторону отвела, не могла в этот момент на Генку смотреть. Волосы взъерошила.
- У меня голова болит, - призналась я. – Ника говорит, что у меня давление.
- Чего у тебя?
Я посмотрела возмущённо.
- Давление! Что, у меня голова не может болеть?
- Ты заболела?
- Пока не знаю.
Генка озабоченно нахмурился, снова на кровать сел и руку ко мне протянул. Я к нему придвинулась и обняла.
- Наверное, ты простудилась, - выдвинул он дельную мысль. – Ты плохо себя чувствуешь в последнее время.
Я на плече его повисла, уставилась на узор на постельном белье до боли в глазах, но сказать правду всё равно не могла. Самым банальным образом, язык не поворачивался. Я уже и рот открыла, и про себя произнесла: я беременна, но вслух так и не смогла. Только кивнула.
- Наверное.
Генка даже лоб мой пощупал, нет ли у меня температуры. Этого я уже не выдержала, руку его оттолкнула и с кровати вскочила.
- Ты голодный? Я ужин из ресторана привезла. Сейчас разогрею.
- Ты нормально себя чувствуешь?
- Да, сейчас уже нормально, - быстро кивнула я. Завтра утром меня тошнить будет, а сейчас нормально. Вот как я могу ему это сказать? Мало ему Стасика, а тут ещё такой сюрприз. Я на Завьялова посмотрела и, расчувствовавшись, подумала: бедный Генка! Аж слёзы на глазах выступили.
То ли Генка заметил мои слёзы, то ли просто насторожился, но кивнул осторожно, продолжая ко мне присматриваться.
- Ну, хорошо. А я в душ пойду. Я быстро.
Я кивнула, направилась на кухню, но Генка добавил:
- А потом поеду, - и я обернулась, удивлённая.
- Куда ты поедешь?
- У меня дела.
- Дела? Вечером?
- Вась! – нетерпеливо начал он. Из-за двери ванной выглянул, взглядом меня обжёг, а потом дверь захлопнул. А я осталась ни с чем, только мысли тревожные в голове.
- Я тебе машину вызову, - сказал Завьялов за ужином. – Поедешь в Яблоневку.
Я наблюдала за тем, с какой скоростью и жадностью он ест, и всё больше беспокоиться начинала.
- Тебе папка сказал, что мы с ним днём разговаривали?
- Сказал. Я по шее получил. Персональное тебе спасибо.
- За что получил?
- За всё в комплексе. За то, что такой понимающий оказывается, за то, что голову тебе вскружил, и за то, что язык за зубами держать не могу.
- Гена, вы что-то задумали?
Он посмотрел на меня, глаза голубые-голубые, невинные-невинные. Сразу понятно – врёт.
- Ты о чём?
- Ты мне врал всё это время. Что-то происходило, а ты мне не говорил ничего.
- Потому что не происходило ничего, что бы тебе нужно было знать.
- Ну конечно! – воскликнула я, не сдержавшись, из-за стола вскочила и по кухне забегала. – А сейчас ты куда-то летишь, ночью почти, а я должна спокойно поехать домой и спать лечь?
- Всё будет хорошо.
- Нет, не будет!
- Вот ты ещё накаркай!
Я замерла, пронзённая дурным предчувствием.
- Гена.
Он тоже из-за стола поднялся, рот салфеткой вытер и кинул её на стол, а я себя почему-то этой салфеткой почувствовала. Вот он сейчас уедет, а я останусь одна, брошенная, и он обо мне точно не вспомнит, пока совсем поздно не станет.
- Вась, ну что с тобой? – Генка меня легонько встряхнул, я никак не отреагировала, и тогда он меня обнял. – Всё, хватит. Я еду работать, вот и всё. Что ты себе придумала? – Завьялов губами к моему лбу прижался, а я отвернулась в другую сторону, потому что за машиной, которую Генка для меня вызвал, стоял водитель, молодой парень, и на нас смотрел. Вроде и старался отворачиваться, но ему было любопытно, и он косился, и даже не подумал сесть в машину. И я отвернулась, не желая встречаться с ним взглядом.
- Знаю я твою работу, - пробормотала я. А потом голову подняла, в глаза Генке заглянула. – Ты позвонишь мне, как освободишься?
- Ты уже спать будешь.
- Не буду. И вообще, мне с тобой поговорить надо. Очень серьёзно поговорить.
- А что, у нас с тобой бывают несерьёзные разговоры? – Он пытался шутить, улыбнулся, а я на цыпочках приподнялась, губы для поцелуя подставила.
- Пообещай мне.
Генка губами к моим губам прижался, уже не обращая внимания на посторонних рядом.
- Что поговорим?
- Что позвонишь.
- Хорошо, обещаю.
- Точно?
- Я же пообещал!
После этого я руки разжала, отпуская его свитер, в который вцепилась мёртвой хваткой, как казалось ещё минуту назад.
- Будь осторожен.
Он заднюю дверь машины мне открыл, а когда я садилась, успел на ухо шепнуть:
- Я же не на войну еду.
- Типун тебе на язык.
Мне Завьялов улыбнулся, а вот на водителя посмотрел весьма красноречиво:
- Ты не закурился, нет? Поезжайте.
Приехав в Яблоневку, я поняла, что сбываются мои самые худшие ожидания. Папки дома не было, он так и не приезжал, а Ника мне сообщила, что он, скорее всего, вернётся поздно или вообще останется ночевать в городе. Пока она говорила, я только глаза на неё таращила, но так и не набралась смелости сказать ей, что они этой ночью что-то серьёзное затевают. Я понятия не имела, что именно, и как вообще они решают свои проблемы, но сердцем чувствовала неладное. Но Нике решила ничего не говорить. Зачем её волновать? Может, всё ещё обойдётся? А то она тоже этой ночью не уснёт, а папка меня завтра отругает. Уж скорее бы утро, и пусть папка отругает, и Генка тоже, лишь бы эта ночь быстрее прошла.
Звонка от Завьялова я так и не дождалась. Уснула уже во втором часу ночи, а когда глаза открыла, поняла, что за окном светло. И не просто светло, а солнце уже высоко. Посмотрела на часы, с кровати вскочила и лишь на секунду притормозила, почувствовав, как желудок неприятно сжался, но мне было не до этого. Схватив халат, я выбежала из спальни, на ходу пытаясь засунуть руки в рукава. По лестнице вниз сбежала, поймала Ваньку и спросила:
- Папка дома?
- Он спит, мама сказала, его не будить!
Будить его я и не собиралась, мне важно было знать, что он дома и спит. Свернув в коридор, я к комнате Завьялова побежала. Распахнула дверь, и вот тут почувствовала настоящее облегчение, увидев Генку на кровати в обнимку с подушкой. Он спал на животе, одеяло сползло почти до пола, а он щекой к подушке прижимался и спокойно спал. Я ещё постояла, поразглядывала его, чувствуя, как сердце успокаивается и уже не барабанит с той скоростью, что ещё несколько минут назад, потом дверь закрыла, и на кровать рядом с Генкой прилегла. Обняла его, крепко-крепко, и он от этого проснулся. Сначала заворочался, спросонья не понимая, что происходит, а потом со стоном выдохнул, но меня в ответ обнял. Правда, пожаловался:
- Вась, я приехал в пять. Что ты делаешь, а?
Я в заросшую за ночь щёку его поцеловала и, улыбаясь, сказала:
- Ты негодяй, ты не позвонил.
Он глаза открыл и сонно заморгал. Попытался взгляд на моём лице сфокусировать.
- Я к тебе заходил, ты спала.
- Заходил? – У меня от счастья даже голова закружилась. Или это не от счастья?
Его руки поблуждали по моему телу, Генка удовлетворённо вздохнул, но потом легко шлёпнул меня по ягодицам.
- Уходи из моей комнаты, а то твоей отец меня застрелит в постели.
Я в губы ему улыбнулась.
- Он спит.
- Да? Зря ты так думаешь. Он никогда не спит. – Не смотря на это, Генка меня поцеловал, сверху навалился, а я вдруг поняла, что мне нехорошо. От губ его увернулась, задышала глубоко, пытаясь с приступом тошноты справиться, уставилась в потолок, а губы Завьялова в это время к моей груди подбирались. Он, кажется, окончательно проснулся, а я уже этому не рада была. И пока раздумывала, как бы половчее из-под него выбраться, а ещё внимание его отвлечь от моего бегства, дверь, после короткого стука открылась, весьма решительно, надо сказать, и появилась Света. Начала так бодро, видно готовилась этому:
- Гена, мне нужно с тобой поговорить… - Увидела нас в постели и застыла. Я видела, как она побледнела в один момент, нервно сглотнула, но затем гордо вздёрнула подбородок. И уходить не собиралась, как я поняла.
Генка к тому моменту с меня слез, повернулся, и одеяло с пола подобрал, прикрылся.
- Мне нужно с тобой поговорить, - повторила Света, проявляя удивительную настойчивость. Её даже моё присутствие и весьма откровенная сцена с толка не сбили.
Пока Завьялов в себя приходил, колючий подбородок чесал, я решила поинтересоваться:
- Прямо сейчас?
- Это срочно.
Я на Генку посмотрела. А тот вдруг сказал:
- Иди к себе.
- Что?!
- Вась…
Я с кровати встала. Если бы не усиливающаяся тошнота, никто бы меня из комнаты уйти не заставил, и уж точно я не оставила бы полуголого Завьялова с этой особой в его спальне, но в данный момент у меня не было сил спорить и бороться. Я мимо Светы прошла, пробуравила ту предупреждающим взглядом, а из-за её спины Генке кулак показала. Но как только закрыла дверь спальни, опрометью бросилась к себе в комнату, а потом в ванной заперлась. А всё духи Светланы виноваты! Какая же гадость. И почему я раньше не замечала?
Спустя час ко мне Ника зашла. Дверь за собой осторожно прикрыла, а потом на край моей кровати села.
- Вася, я тебе принесла воды с лимоном. Выпей, будет легче.
- Неужели? – проговорила я, не открывая глаз. – Неужели мне когда-нибудь будет легче?
- Да уже через час-полтора я думаю. Но воды попей.
Я глаза всё-таки открыла, с трудом приподнялась на локте и взяла стакан, сделала пару глотков. И решила пожаловаться:
- Совершенно не понимаю, откуда это гадостное состояние взялось. Ещё четыре дня назад я чувствовала себя нормально.
- Что, очень плохо?
Я кивнула. А Ника вдруг улыбнулась и по руке меня погладила.
- Ничего, раз сейчас очень плохо, значит, пять недель назад было очень хорошо.
Не знаю, хватило ли мне сил выразить возмущение, но я очень старалась.
- Потрясающая логика. Спасибо за поддержку.
- Пожалуйста. Генке сказала?
- Нет. У него сейчас других забот полно.
- Ты про его брата? Это точно. Кстати, ты телевизор смотрела? Местные новости?
- Издеваешься?
Она только рукой на меня махнула, а потом сообщила:
- Нас ведь сегодня ограбить пытались. Новость дня!
Я стакан до рта не донесла.
- Как это? А я не слышала ничего…
- Да не дома. «Логово» ограбить пытались.
- Чего там брать-то?
- Оказывается, есть что. У Кирилла с банком проблемы в последнее время, он с Соколовским разругался вдрызг, раньше всю выручку в его банк сдавали, каждую пятницу, а в последние несколько недель, пока с новым банком договор не подписали, все деньги, оказывается, в «Логове» держали. А чтобы внимание не привлекать, много охраны не ставили, на самих себя надеялись. А кто-то прознал, и вчера ограбить решили. В общем, шума на всю область. Кирилл говорит, милиции было – тьма, сплошные шишки.
Я на постели села и к спинке кровати привалилась.
- А где они их хранили? В сейфе, что ли?
- Откуда я знаю? Но явно не в сейфе. Кто такие деньги в сейф положит?
- В подвале зарыли, - неожиданно фыркнула я. – А кто ограбил?
- Приезжие какие-то. Мне Кирилл так сказал.
Я глаза опустила, призадумавшись.
- И, кажется, бармена арестовали, это я в Новостях услышала. Как сообщника.
- Бармена из «Логова»?
Ника кивнула, а потом напомнила про воду.
- Попей ещё, лимонный сок тошноту притупляет.
Я допила воду.
- Зачем они деньги в «Логове» хранили? Там ведь кого только не бывает. И вообще, что это за деньги? Откуда столько наличности?
- А вот это, Вась, мы с тобой вряд ли когда узнаем. – Ника пустой стакан у меня забрала и с кровати поднялась. – Полежи ещё.
- Папка с Генкой спят ещё?
- Да.
- Генка точно спит?
- Ну, извини, я не догадалась проверить. Но ещё не выходил.
Ника ушла, а я на подушках вниз сползла, задумавшись не на шутку. Ну что ж, всё сходится. Папка знал, что его грабить собираются, и про парней этих знал, и, скорее всего, про Стасика. И если бы тот так вовремя не попался ментам этой ночью, если бы столько дел не наворотил по собственной глупости, то наверняка этой ночью поехал в «Логово», и его всё равно бы взяли, только по другой статье, более серьёзной, а может, и убили бы при задержании. Тьфу, о чём я думаю? Но получается, что в этот раз глупость Стаса пошла ему на пользу. Спасла от более серьёзных проблем.
Когда я спустилась вниз, застала Генку в столовой. Одного. Я ещё по сторонам огляделась, но никого не увидела. Подошла к нему, в бритую макушку поцеловала, и в его тарелку заглянула. Вдруг поняла, что жутко голодна. Надо же, и не тошнит больше!
- Поспал ещё?
Генка кивнул, и очень галантно – ногой! – отодвинул для меня соседний стул.
- Да. А ты чем занималась?
- Да так, - неопределённо проговорила я, взяла пустую тарелку и положила себе салата. – Телевизор смотрела. Очень интересные вещи там рассказывают. Настоящий детектив.
Генка хмыкнул, но как-то невесело.
- Не слушай никого.
- Да? И тебя не слушать? Или ты рассказывать ничего не собираешься?
- А чего рассказывать-то, Вась? Ничего не случилось. Мы ещё и пострадавшей стороной оказались.
- Ну, конечно.
- А что, нет? Нас чуть не обокрали.
- Чуть-чуть не считается.
Генка на меня посмотрел.
- А чего ты злишься?
Я головой покачала.
- Не злюсь.
- А то я не вижу. Из-за Светки?
- Про твою Светку мы отдельно поговорим. – Я усердно жевала, стараясь вместе с салатом гнев свой проглотить, но ничего не выходило. В конце концов я сдалась и сказала: - Вы два эгоиста. Вам всё равно, что мы с Никой с ума сходим. Вы как жили поодиночке, вот так вы и живёте. Всё у вас какие-то премудрости и затеи.
- Какие затеи, Вась?
- Не знаю какие! Вы оба прекрасно знали, что происходит, но вместо того, чтобы решить это дело миром, дождались, пока вас грабить начнут. Спектакль устроили, милицию позвали, а теперь вы – пострадавшая сторона! А я чуть с ума не сошла этой ночью!
- А что нужно было делать? Пойти в милицию и заявление написать: кажется, нас грабить собираются? Да нам бы в лицо рассмеялись!
- А сейчас над вами не смеются! Кстати, в милиции не спросили, откуда столько налички взялось?
- А это не их дело!
- Расскажи это кому-нибудь другому, а не мне!
- Так, что за крик?
Я на отца обернулась, посмотрела возмущённо, и вернулась к еде. На Завьялова принципиально больше не смотрела. Только прожевав, сказала:
- Вы два одинаковых!
- Опять началось. – Генка на стуле откинулся и на Филина посмотрел. Тот ко мне сзади подошёл и руки мне на плечи положил.
- Дочь, ты чего бузишь?
- Ничего.
- Нужно же твоему папке когда-нибудь становиться законопослушным гражданином и сотрудничать с милицией?
- Для начала моему папке не мешало бы прекратить непонятную наличность по всяким «Чёртовым логовам» ныкать. Тебе так не кажется?
- А вот это уже не твоё дело. Твоё дело деньги тратить, а не спрашивать, откуда они взялись. Кстати, ни одного незаконного рубля, чем хочешь поклянусь. – Папка меня отпустил и сел во главе стола. Оглядел тарелки. – И чем нас сегодня кормят?
Я на любимого посмотрела. Генка вернулся к еде, но успокоенным не выглядел. Хмурый и какой-то пришибленный. Хотя, я этому уже не удивлялась.
- Что Света хотела? – поинтересовалась я, когда мы вместе с ним в сад вышли. Я вдохнула полной грудью, даже голову закинула, на небо посмотрела – погода прекрасная. А потом села на Ванькины качели, оттолкнулась ногами.
- Да ничего. Я телефон вчера выключил, а мать обзвонилась.
- Ах да, я и забыла, что Света почти член семьи.
Генка качели толкнул.
- Какой семьи, что ты выдумываешь?
- А разве нет? Она же подруга детства мужа твоей сестры. Это близкая родня.
- Откуда ты это знаешь?
- Как откуда? Оксана рассказала. Кто у нас лучший рассказчик, в конце концов?
Завьялов дыхание с трудом перевёл. Смотрел куда-то за мою спину, зубы сжал, но продолжал качать качели. Я приставать к нему больше не стала. Спустя пару минут подёргала его за футболку, он глаза опустил. Не улыбнулся, но взгляд не отводил, что уже хорошо. Я потянула его вниз.
- Поцелуй меня.
Он наклонился, лбом к моему лбу прижался, а когда я привстала, чтобы его обнять, поцеловал. Сначала в его поцелуе ничего не было, кроме беспокойства, но уже через несколько мгновений Генка меня сильнее сжал, голову мне запрокинул, но не успела я поцелуй прочувствовать, как с веранды раздался резкий свист.
- Не наглейте, а.
Я глаза открыла и с взглядом Завьялова встретилась. Скромно улыбнулась.
- Это мой папа, - пояснила я. – И вы с ним одинаковые.