К Рождеству снега выпало просто невероятное количество. Каждое утро просыпаясь, Марина первым делом подходила к окну, и понимала, что белее просто уже некуда, причём повторяла это каждый раз с всевозрастающей убеждённостью. И уже привыкла, что каждое утро, готовя завтрак, она может видеть Дмитрия с лопатой в руках, расчищающего снежные заносы. Это уже больше напоминало ритуал. Марина варила ему кофе, поглядывала в окно, и наблюдала, как он без всяких признаков усталости снег раскидывает. Такое чувство, что ему всё нипочём, только дойдя до калитки, выпрямлялся, голову назад откидывал и смотрел на небо. В такие моменты Марина от окна поспешно отходила и принималась с грохотом расставлять на столе посуду, сама не понимая, за что на Грановича так злится. Вот когда со стороны на него смотрит, то злится, а как только он появляется рядом, заговаривает с ней, сразу вину чувствует. Словно ей от него что-то нужно, он противится, и этим её раздражение вызывает. Может, на самом деле лучше, если Дмитрий съедет от них? Ведь всё так удачно складывается, ему и новый дом долго искать не надо, только вещи забрать и перевезти их к Наталье, он ведь трижды ночевал у неё за ту неделю, пока отец был в городе. Трижды! Просто уезжал среди дня, а то и утром, и не возвращался.
Чёрт! Марина остановилась и потёрла рукой лоб. Нашла о чём переживать, в самом деле. Через три дня, наконец, на работу выходить, это, наверное, от безделья ей всякие глупые мысли в голову лезут.
Новый год они отметили шумно, Тамара с семьёй приглашение приняли, и они с ней вдвоём почти целый день тридцать первого числа провели на кухне, и тогда Марина даже не думала о Дмитрии Грановиче, по крайней мере, не вспоминала о том, что накануне видела его… с Натальей. Тома вопросы задавала, половина из которых явно были нескромные, а Марина лишь хохотала, и только когда Дмитрий приехал, зашёл к ним поздороваться, она смехом своим подавилась, а внутри всколыхнулось ночное неудовольствие и смущение, при воспоминании об увиденном вчера. В лицо Грановичу смотрела, он улыбался, в данный момент, Тамаре, старался быть милым, а у Марины в голове проносились не совсем приятные образы, совершенно неуместные. Потом все сели за стол, телевизор включили, но практически не обращали на него внимания, разговаривали, смеялись, и вообще всё вышло по-домашнему и спокойно. Никто не выглядел напряжённым, включая Марину. На Дмитрия она не смотрела, разговаривала со всеми, кроме него, но внимания на это никто, кажется, не обратил. Включая самого Грановича. Только однажды с ним глазами встретились, когда Марина Дмитрию подарок вручила, а тот при этом очень удивился. А когда он блестящую подарочную бумагу разворачивал, Марина неожиданно задумалась о том, почему он не остался встречать Новый год с Натальей. Или это в их «концертную» программу не входит? Подумала, а в следующую секунду Гранович глаза поднял и благодарно улыбнулся, разглядывая толстый ежедневник в кожаном переплёте, а она вспыхнула, и в первый раз по-настоящему испугалась своих мыслей. Почему она продолжает об этом думать?
- Нет, а чему ты удивляешься? – зашептала ей на ухо Тома, когда всё-таки сумела её разговорить, но произошло это, скорее всего, из-за пары лишних бокалов шампанского, иначе Марина бы никогда не призналась. Было уже три часа ночи, дети были уложены спать, Стеклов с мужем Томы как-то незаметно на кухню переместились и теперь там разговаривали, уже не совсем трезвыми голосами, и о чём-то безумно глупом, но для них казавшимся очень важным, а Дмитрий у разожжённого камина на корточки присел и кочергой дрова шевелил, чтобы прогорали лучше. Марина же с Томой на диване устроились, потягивали шампанское и на него смотрели. Тамара к её уху наклонилась. – Посмотри на него. Только мёртвую женщину не проймёт, честное слово.
Подруга к её уху губами почти прижималась, было щекотно, и Марина плечом дёрнула. Тамара шептала еле слышно, но Марине казалось, что этот шёпот каждый в доме слышит. А уж Гранович точно, он же совсем близко. Но всё равно продолжала его разглядывать украдкой, чувствуя непонятную горечь во рту, вызванную точно не шампанским. От шампанского горечь пусть немножко, но отступала, поэтому Марина и делала глоток за глотком, страшась собственных мыслей о чужом для себя мужчине. И ведь что странно, она всегда считала, что в её вкусе совсем другой типаж. А Дмитрий слишком смугл, слишком серьёзен, и слишком решителен для неё. Она была уверена, что нет такого дела, которое бы он до конца не довёл. Марина всегда стремилась быть такой, это же очень хорошо – доводить всё до конца, это синоним идеала, а когда Грановича встретила, поняла, что никаким идеалом тут и не пахнет. И желание хорошо делать своё дело, какие бы цели ты при этом не преследовал, может превратиться в большую проблему, для этого же человека. С такими людьми сложно, их нужно уметь принимать такими, какие они есть, и не переставать гордиться ими, потому что на самом деле есть чем гордиться, поводы никогда не переведутся. А это тоже, как выясняется, не просто.
Дмитрий и пугал её этой сложностью. В нём было столько всего намешено – непростого, загадочного, и Марина, зачастую, не знала, как реагировать. Он в чём-то был слаб, причём это касалось каких-то банальных вещей, например, общения с детьми, а вот по жизни шёл уверенно, редко оглядываясь или опуская взгляд себе под ноги. Он все препятствия перешагивал, удивляя этой способностью всех тех, кто послабее и за ним не поспевает. Вот Марина была из тех, кто не успевает и не догонит никогда. И Игорь был таким, наверное, поэтому Марине было с ним просто. Она всегда могла точно сказать, как бывший муж будет справляться с той или иной ситуацией, где ему помочь стоит, когда направить, а когда и подтолкнуть вперёд, если он медлит или боится. Игорь не был героем, даже в её глазах влюблённой в него женщины. Марина любила его обыкновенным, и в этом видела свою прелесть, а Игорь, скорее всего, об этом и не подозревал, в начале их отношений считал, что он для неё Супермен с неба свалившийся, а позже время от времени напоминал Марине, как именно она должна к нему относиться и как на него смотреть, правда, забывая, что звание Супермена нужно поддерживать и самому для этого что-то делать. А вот Дмитрий Гранович не был Суперменом, он был абсолютно земным человеком, и, наверное, поэтому знал, что нужно везти свой воз без лишних капризов, чтобы в итоге, дотянув груз до пункта назначения, получить свой законный кусок пирога. У него всё было просто, но простота эта была видимая и досконально прописанная, и Марину это пугало. Смотрела на него сейчас, и была уверена, что этот по-настоящему семейный Новый год случился в его жизни впервые за много-много лет. Возможно, с тех пор, как ему исполнилось тринадцать, и мама перестала для него наряжать новогоднюю ёлку. И он не знал, что делать с подарками, с переливающейся всеми огнями звездой на макушке ёлки, с детьми, которые с нетерпением ждали, когда им подарят что-то, о чём они целый год мечтали, и с родственными объятиями. Он и сейчас отошёл в сторону, стремясь хоть ненадолго остаться одному, поленья ворошил, и низко опустил голову, отчего в его тёмных волосах заиграли отсветы огня в камине. Наверное, в душе он был немного растерян, но от этого не потерял свою мужскую привлекательность и собранность. Даже когда он пребывал в растерянности, рядом с ним было спокойно, и Марину тянуло к этому ощущению, как бабочку на огонь. Зачем-то старалась воскресить в памяти образ бывшего мужа, свою тоску по нему, грусть, обиду и даже любовь. Ведь ещё совсем недавно её душа на куски разрывалась, когда она думала о том, что он с другой. А сейчас вот сама смотрит на чужого мужчину, и чувствует, как внутри что-то тихонько звякает, как хрустальные бокалы, соприкасавшиеся друг с другом после хорошего тоста, и радужные пузырьки лопаются, как у дорогого игристого вина. И одна мысль о том, что он в любой день может собрать вещи и переехать к идеальной во всех отношениях Наталье, которая точно ему под стать, просто выводит из себя. Кажется, что вот сейчас он на своём месте, у камина, плечи сильные, профиль всё такой же, хищный немного, думает о чём-то, и точно не о ней, но так хочется до него дотронуться, как, наверное, никогда не хотелось до собственного мужа. Потому что понятия не имеет, как Дмитрий отреагирует. Как повернётся, как посмотрит, и что за этим последует.
Марина тогда шампанское залпом допила, и отвернулась, так Тамаре ничего и не ответив. А проснувшись следующим днём с гудевшей от излишка выпитого шампанского головой, подумала, что это всё было пьяными глупостями, закружившими её в тёплой уютной атмосфере дома, с потрескивающими в камине поленьями. Это романтика, которой раньше никогда не было, но когда Дмитрий вечером домой не вернулся, не знала, куда себя деть. Просто наваждение какое-то и только посмеяться над собой можно, взрослой разведённой женщиной с двумя детьми. Называется: «Где мои семнадцать лет?», не хватало только влюбиться, как девчонке, в какого-то незнакомого мужчину, который как появился в её жизни по щелчку пальцев, так и исчезнет, возможно, уже завтра.
На Рождество Игорь вызвался забрать детей, чтобы сводить их в городской парк, где намечались праздничные гуляния. Марина возражать не стала, утром Михал Михалыч детей увёз, а Марина, не зная, чем себя занять, устроилась на диване в гостиной с книгой в руках, даже радуясь большому количеству выходных на новогодние праздники. Она уже не помнила, когда ей удавалось спокойно, в полном одиночестве на диване полежать и почитать про чужую красивую любовь. Правда, герои довольно быстро стали её раздражать своей непонятливостью и упрямством, и книгу она отложила. Просто лежала и смотрела в окно, и незаметно вернулась мыслями к Грановичу, который не показывался с прошлого вечера. Скорее бы уже работать в полную силу начал, чтобы ему некогда стало… по бабам ходить. Ну почему, почему не бывает по-настоящему идеальных мужчин, вот которые увидели женщину, влюбились и больше никогда и ни на кого не посмотрят? Это она не себя, конечно, имеет в виду, в неё-то так влюбляться абсолютно не за что, но всё-таки, должна же быть на свете справедливость?
Когда к дому подъехала машина, в первый момент заволновалась, жар накатил, и Марина поспешно скинула с себя плед. Но посмотрев в окно, увидела машину бывшего мужа, бегущих по дорожке детей, и жар прошёл, словно его и не было никогда. Дверь открыла, впуская шум и громкие голоса, поймала дочь, прижала к себе на мгновение и указала на табуретку, на которой Эля всегда разувалась. Та послушно села и пыхтя, принялась расстёгивать сапоги.
- Нагулялись?
- Я замёрз! – почти выкрикнул Антон, снимая куртку. – Элька с горки каталась, а я стоял!
- А ты почему не катался?
- Мама, с малышнёй? Но зато мы шашлык ели, вкусный.
- Хорошо, - Марина руку протянула, и волосы сына пригладила, когда он шапку снял. А затем отступила в сторону, когда Игорь в дом вошёл, и дверь за собой закрыл. Стал оглядываться, а Марине это показалось таким глупым, потому что себя на его месте представила, когда она впервые в офис отца пришла, да и в этот дом тоже. Постоянно оглядывалась.
- Привет, - сказал бывший муж и улыбнулся несмело.
- Здравствуй.
- Мам, чаю хочу!
- Поставь чайник и не кричи, - попросила она сына. – Эля, тапки надень.
Дети разбежались, Эля искала в гостиной пульт от большого телевизора, расшвыривая диванные подушки, Антон чайник на плиту грохнул, электрическим они так и не пользовались, он стоял на подставке, для красоты, как Дима говорил. А Игорь несколько шагов сделал, продолжая по сторонам глазами стрелять, даже руки в бока упёр зачем-то.
- Классный дом, Мариш.
- И что я должна на это ответить? – искренне озадачилась она.
Игорь обернулся к ней.
- Да ладно, не хмурься. Просто проявляю любопытство. Дети, кажется, привыкли и довольны.
Марина кивнула.
- Да, им здесь нравится.
- Папа, смотри, какая у нас ёлка! – Эля из-за дивана выскочила, схватила отца за руку и потянула его за собой, ёлку смотреть.
- Здорово, здорово.
- Знаешь, сколько у нас подарков было? Прямо вот такая гора! – Элька снова под нижние ветки полезла, и ёлка опасно закачалась.
- Эля, вылезай немедленно оттуда! – прикрикнула на неё Марина. – Димы нет, чтобы ёлку поднимать!
- А кто такой Дима?
Марина на бывшего мужа обернулась и посмотрела непонимающе.
- Что?
Игорь глядел на неё очень внимательно.
- Кто такой Дима?
- А-а. – Она себя руками за плечи обхватила, и отвернулась от него, следя глазами за дочкой. – Это зам отца, он тут живёт.
- Тут живёт?
Посмотрела на него в упор.
- Да, он тут живёт. Страшновато, знаешь ли, в таком доме с непривычки. Скоро уедет. Ещё вопросы будут?
Игорь плечами пожал.
- Да нет. Что ты кричишь?
После этих слов она разозлилась не на шутку, и пальцем в дверь ткнула.
- Тебе не пора?
Он хохотнул.
- Марина, прекрати.
- Иди уже.
Эля подбежала, чтобы попрощаться, Игорь её на руки взял, поцеловал, и до самой двери донёс, а в сторону кухни крикнул:
- Антон, я ушёл.
- Ага, - послышалось в ответ, а Игорь красноречиво на Марину посмотрел.
- Ага, - передразнил он сына тихонько.
Марина едва заметно фыркнула.
- Сам виноват. – И дверь ему открыла, когда он Эльку отпустил, и та убежала на кухню. Дверь открыла, и испуганно замерла, когда увидела на пороге Грановича. Тот удивлённо посмотрел, даже брови вскинул, а затем в дом вошёл, только быстрый взгляд на Игоря кинув. Правда, кивнул тому.
- Я вернулся, - сообщил он, а Марина губы сжала и растянула их в подобие улыбки. Типа того, что очень рада его возвращению. Вот всей душой. А сама взглядом его сверлила, оторваться никак не могла.
И ей даже в голову не пришло их с Игорем знакомить, хотя бывший муж, кажется, этого ждал. Посмотрел в ожидании, а Марина во второй раз дверь перед ним распахнула.
- Всего хорошего, маме привет.
- Вот опять ты начинаешь, - прошипел он сквозь зубы, и, наконец, ушёл. Марина хлопнула дверью за его спиной, почувствовав облегчение. Правда, всего на пару мгновений.
- Кто это? – спросил Дмитрий, а Марина обожгла его взглядом и молча прошла мимо. – И что это было? – со смешком поинтересовался Гранович, обращаясь к её спине.
- Антош, ты чаю попил? – Сын дожевал бутерброд, чай одним глотком допил и сунул кружку в раковину. И после этого уже кивнул, проходя мимо матери. – Молодец, - похвалила она его. Улыбнуться сыну захотелось, но весь настрой прошёл, как только сын громко выкрикнул:
- Дядь Дим, у тебя чистый диск есть? Мне надо!
- В понедельник купишь упаковку. Ты все уже перетаскал!
- Куплю, - пообещал Антон. Выскочил из кабинета с диском в руке и устремился вверх по лестнице.
- Эля, ты где? – спохватилась вдруг Марина, в гостиную прошла, даже под ёлку заглянула. – Эля!
- Она у меня под столом сидит, - сообщил Гранович. Сам он стоял у книжного шкафа, какую-то книгу в дорогом переплёте листал, кажется, справочник какой-то, или вообще налоговый кодекс. Марина о налогах от злости подумала, хотела пройти к письменному столу, но дочка сама наружу выбралась, на Дмитрия посмотрела, кипя от возмущения, ножкой топнула и выбежала из кабинета. Дима неожиданно усмехнулся, головой качнул, а Марина поняла, что он в хорошем настроении. По какому это, интересно, поводу?
Видимо, она слишком долго стояла в дверях и смотрела на него, потому что он вдруг обернулся, и Марина встретила его взгляд, вопрошающий.
- Ужин буду готовить, - пробормотала она, отворачиваясь. – Солянка или рыба?
Он подумал. Секунд пять думал, затем сказал:
- Рыба.
- Хорошо. – Дверь закрыла, и тут же ногой топнула. Теперь она для него официантка?
Когда Марина дверь закрыла, Дима ещё некоторое время на неё смотрел. Почему-то подумал, что за ней в данную секунду происходит что-то очень интересное. Марина в последнее время, вообще какая-то странная была. У неё постоянно менялось настроение, и если раньше она чувствовала себя неловко в его присутствии, то сейчас предпочитала попросту сбегать. Находила какой-то предлог и прекращала разговор, чем-то занята была вечно, или дела себе придумывала. Гранович всерьёз подумывал уехать. Намеренно начал проводить ночи вне дома, чтобы дать Марине возможность привыкнуть, и ни одной жалобы на то, что им без него страшно, не услышал. Правда, пару раз замечал, как она на него смотрит, по возвращении. С лёгким обвинением во взгляде. Поэтому и медлил с отъездом. Или тоже повод искал, чтобы задержаться? Если честно, он уже привыкать начал. Даже Эля его больше не пугала и не настораживала. Ну и что, что ходит за ним по пятам? Не мешает ведь? Занимается своими детскими делами, и Дмитрию уже удавалось забывать на время о её присутствии и полноценно работать. А когда заканчивал, громко предлагал попить чаю с конфетами, и Элька первой на кухню бежала, проверять, не съел ли брат без её присмотра все конфеты.
С Антоном тоже подружился, хороший мальчишка, доброжелательный, и характером весь в деда, упёртый такой же, но только в то, во что верит. Вот со школьными делами была беда, почти беда, которую он очень старательно скрывал от родителей. Иногда принимался Диме что-то рассказывать: о друзьях, о соревнованиях школьных, а как дело до уроков и учителей доходило, так и запинался резко, начинал небылицы придумывать. Дмитрий хоть и не разговаривал с ним, в том смысле, что в оживлённые беседы не вступал, больше слушал, но в такие моменты глаза на мальчика поднимал и по его лицу всё, как в открытой книге читал. И себя вспоминал, все уловки были знакомы до последнего жеста и взгляда себе под ноги. Дмитрий даже удивлялся, что, оказывается, так хорошо помнит себя в этом возрасте. А ещё он теперь знал, куда его сигареты исчезают. Никогда не следил, где пачки оставляет: одна на кухне на подоконнике лежала всегда, одна в кармане, ещё одна в кабинете, и не считал никогда, где сколько сигарет, а потом раз себя на этой мысли поймал, другой, и поневоле начал присматриваться. А когда удостоверился, начал раздумывать, стоит обо всём Марине рассказать или самому разбираться. Но ведь двенадцать лет! Он сам в четырнадцать курить попробовал. Куда мир катится?
Марине бы, может, и рассказал, если бы не боялся её реакции. Она была весьма мнительной особой, переживала иногда из-за совершенных пустяков, и ведь не просто переживала, а страдать начинала и мучиться. Дмитрий никак не мог понять, откуда в ней в равных долях берётся смелость и страхи. И он никогда не мог предугадать, как она себя поведёт в той или иной ситуации. То пасовала неизвестно из-за чего, а то кидалась едва ли не грудью на амбразуру, и столько решимости в ней в такие моменты Дмитрию виделось, что верил, дай ей волю, она на себя весь груз взвалит и потащит. Ей-богу, потащит. Но всё равно она была домашней, так и хотелось сказать, что девочкой, и это Дмитрий в ней ценил, но и не понимал. В его окружении уже много лет не было таких женщин. Были такие, как Наташка, которая своё будущее очень чётко представляла, и у неё, так же, как и у него, всё расписано и прописано было. Она на вершину взбиралась, а когда туда лезешь, карабкаешься, всё остальное – дети, дом, семья, невольно вниз скатывается, и удержать не получается, рук не хватает. С Наташкой ему было просто, но оттого, не слишком интересно. Иногда Дмитрию казалось, что их друг с друга рисовали. Он к ней домой приходил и чувствовал, что ему всё знакомо и по его, всё на своих местах, домработница хорошо знает свои обязанности, но на этом всё заканчивается. Невозможно было представить, чтобы у Наташки дома пахло чем-то вкусным, кроме как кофе. Она даже яичницу не ела, уверенная, что это жутко вредно. В её квартире можно было спокойно сесть на диван, и не бояться при этом раздавить какую-нибудь куклу или придавить лапу плюшевого медведя, и за это получить тычок маленьких ручек в живот. По углам не валялись детские вещи, и постельное бельё на кроватях не было вздыблено из-за попрыгавших на них от переизбытка энергии детей. В общем, ждать было нечего, и переживать не из-за чего, даже поругаться не на что. И она точно никогда не подойдёт просто для того, чтобы дотронуться до тебя. Просто потому, что захотелось. Наташке, с её красотой и образованием, такие порывы были чужды. А в доме Стеклова, Дмитрий сколько раз наблюдал, как Марина к детям подходит. Просто так, мимо идёт, остановится, поцелует или по волосам потреплет. Дима наблюдал за ней в такие моменты, за её руками, за тем, как улыбается, и иногда ловил себя на мысли – каково это, когда к тебе так прикасаются? Без всякого умысла, без намёка на большее, просто когда к тебе хотят прикоснуться. И руки у неё тёплые, он это знал. Ладошки узкие и мягкие, скользят легко и, наверное, приятно. А когда она наклоняется, по тёмным кудрям отражённая волна света проходит, и кажется, что волосы тяжёлые и, наверняка, шёлковые на ощупь. Порой Гранович понимал, что мысли уводят его куда-то не туда. Он замирал, забывал, о чём думал до этого, и сидел дурак дураком со своим «паркером» в руке. Потом приходилось листать документы, чтобы вспомнить, чем занимался и не наставить подписей там, где не нужно. Но однажды ночью, когда никак не мог уснуть, решил себе признаться в том, что новоиспечённая дочь его начальника его определённо притягивает. Чем – непонятно. Совершенно другая, совершенно незнакомая. Абсолютно домашняя, что его всегда – всегда! – отталкивало. Ему всегда было неинтересно, он всегда убегал, как только его пытались запереть в четырёх стенах. Когда Стеклов предложил ему пожить с его семьёй, Гранович мысленно даже застонал, а сейчас, спустя несколько недель ищет предлоги, чтобы остаться ещё на некоторое время. Он не думал о том, что привязался к кому-то из членов этой семьи или ко всем сразу, но ему неожиданно стало комфортно, и тепло, особенно, с этой ёлкой, на которую он изначально смотрел не иначе, как с насмешкой, самому себе боясь признаться, что всё это напоминает ему детство, где была семья, и родители ещё разговаривали друг с другом, и даже любили. Может быть. Он много лет думал, что это ощущение семьи, как единого целого, никогда не вернётся. Ушло безвозвратно, и бог с ним. После своей бунтарской юности, когда он только ругался с родителями, находящимися в перманентном состоянии развода, никакой семьи, каминов, ёлок, а уж тем более детей, долго не хотелось. Всё казалось наигранным, пустым и непостоянным. А если ты сам ни на что не надеешься, зачем ещё детей в это втягивать? И поэтому он сочувствовал Марине, которая по своей доверчивости, о последствиях не думала, а муж её бывший не захотел ни за что отвечать. И, если честно, Дмитрий не совсем понимал, что на что её бывший поменял. Марину на «Наталью»? Или выбрал что попроще? Это казалось Грановичу странным. Он по опыту знал, что с такой, как его нынешняя любовница, жить долго нельзя, начинаешь зевать, а то и того хуже – злиться. А если взять что-то попроще, то совсем никакого смысла. Румяное яблочко на дичок менять.
О румяном яблочке он неожиданно призадумался, а когда мысли перешли в раздел совсем уж неприличных, думать об этом себе запретил. Он не собирается искать себе неприятности.
Но, несмотря на это, следующим утром, сидя на диване в гостиной и читая газету, спустившуюся вниз Марину, проводил долгим взглядом, даже голову назад запрокинуть пришлось. А она прошла мимо, зевая, даже не посмотрела в его сторону и, кажется, вообще не заметила его присутствия. На кухню прошла, потянулась, закинув руки наверх, потом головой покачала, растрёпывая кудри, и одёрнула трикотажную кофточку спортивного костюма. Дмитрию только на мгновение открылась полоска розовой кожи на её спине, и всё тут же исчезло. Марина к плите шагнула, а Гранович решил поздороваться, но предварительно уткнулся взглядом в газету.
- Доброе утро.
Марина вздрогнула и резко обернулась. Увидела его на диване и от неловкости кашлянула,
вспомнила, как тут потягивалась совершенно неприлично.
- Доброе, - негромко отозвалась она. Достала джезву. – Вы рано сегодня проснулись. Кофе вам сварить?
- Марина, знаете, что я неожиданно вспомнил?
- Что?
- Сегодня ровно месяц, как вы переехали.
- Да? А кстати, да!
- Вот, вот. Давайте перейдём на «ты»? Мне кажется, пора.
Её руки замерли, и она осторожно оглянулась через плечо. Молчала слишком долго, и поэтому Дмитрий тоже обернулся и на Марину посмотрел. Вопросительно приподнял одну бровь.
- Что? Неудачное предложение?
- Да нет, почему?.. Давайте на «ты». То есть, давай.
Он всё-таки улыбнулся.
- Давай.
- Кофе сварить? Или завтрака… подождёшь?
- Завтрака подожду, - легко отозвался Дима, а потом враз наскучившую газету сложил и с дивана поднялся. На кухню его прямо-таки потянуло. – Дети ещё спят?
- Да.
- И Эля? Что за праздник?
Марина улыбнулась, расслышав в его голосе насмешку и недоверие.
- Иногда с ней такое случается, правда, редко. Обычно она рано просыпается.
- Я заметил. А вчера… это твой бывший муж приходил?
Марина кивнула.
- Он детей забирал, они в парке гуляли.
- Ясно. – Гранович взглядом её ел, но Марина стояла к нему спиной, и заметить этого не могла. Дмитрий, по крайней мере, на это надеялся. Разглядывал её, окидывал внимательным взглядом, словно впервые после долгой разлуки видел, и что-то в уме прикидывал, будто уравнение решал. А Марина руку подняла и провела ладошкой по шее, приподнимая волосы. Это был спонтанный жест, но Диме показалось, что она от его взгляда отмахивается. – Тебя это волнует?
Марина повернулась к нему.
- Что именно?
- Что он приходил. Волнует?
Она чуть заметно нахмурилась.
- Не понимаю этого вопроса.
- А что тут понимать? – Дима принял расслабленную позу, развалившись на стуле, а с Марины взгляда не сводил, из-за чего та даже поёжилась. – Он ведь первый раз сюда пришёл, увидел своими глазами, наверное, что-то тебе сказал. Что ты почувствовала?
Марина наклонилась к столу, потянулась за тарелкой, а на Грановича взглянула недобро.
- Вот зря вы не любите психологию, Дмитрий Алексеевич, у вас к ней, определённо, тяга.
- Опять!
- Что?
- Опять Дмитрий Алексеевич!
Она в раздражении дёрнула плечом и отвернулась.
- Хорошо, - пришлось согласиться ему, - наверное, я лезу не в своё дело.
- Наверное.
- Но я ведь не просто так спрашиваю. Я… просто подумал, что вот он пришёл, посмотрел… Вдруг помириться надумает?
Марина застыла после этих слов, руки опустились, и она медленно повернулась к Грановичу, искренне поразившись его предположению.
- Помириться?
- Вернуться. – Дима не спускал глаз с её растерянного лица. Ему на самом деле хотелось понять, что она думает по этому поводу, а ещё лучше, - узнать, что чувствует. Марина ему вчера так и не ответила, когда он спросил о госте. Убежала сразу, но он сам догадался, кто это. И как-то подозрительно сильно она нервничала весь вечер. Сидела в сторонке, была неразговорчива, размышляла о чём-то. А Дмитрия это непонятно почему раздражало, молчаливость Маринина. Он не слишком хорошо разглядел её бывшего, Марина поторопилась его выпроводить, но висевшую в воздухе напряжённость почувствовал. И Марина так на него взглянула, с такой претензией, когда он пришёл и им помешал. Может, на самом деле помирятся? Всё-таки у них детей двое, а это много значит.
Ответить Марина ему так и не смогла. Не на шутку задумалась над его словами, а потом на кухне появился сонный Антон и внимание её отвлёк. Ей показалось, что Дмитрий ещё ждал её ответа, а она уже отвернулась, сочтя это за благо, и сыну улыбнулась.
- Проснулся? – Спросонья Антон ещё позволил себя обнять, зевнул, а когда от рук матери освободился, на соседний с Дмитрием стул сел. Посмотрел осоловевшими глазами, и Гранович понимающе улыбнулся.
- Во сколько лёг? В пять?
Антон тут же глаза вытаращил и предостерегающе на него посмотрел. Но Марина всё-таки услышала и подошла ближе.
- Антон, ты опять до утра в интернете сидел? Я буду тебя проверять, ты дождёшься.
- Мам, ну каникулы же!
- Вот они закончатся через два дня и буду проверять.
- Ладно, не ругай его, - вдруг отмахнулся Дмитрий. – Я ему электричество на ночь вырубать в комнате буду. Хочешь?
- Хочу, - кивнула Марина.
- Не надо! – воскликнул Антон.
А Гранович рассмеялся.
Этим днём Дмитрию не работалось. Он сидел в кабинете, перед включённым компьютером, вот только дверь была нараспашку открыта, и он прекрасно видел всё, что происходило в гостиной и на кухне. В какой-то момент бросил себя мучить, клавиатуру отодвинул и на кресле развалился, наблюдая за тем, как Марина за кухонным столом сидит, и яблоки дольками нарезает для шарлотки. Про шарлотку Элька заговорила, проснуться не успела, а уже запросила вкусного пирога с яблоками. Так и сказала: «Вкусного пирога хочу». И теперь бегала туда-сюда, проверяя, как её пожелание исполняется. Пару раз к двери кабинета подбегала, останавливалась и на Диму в задумчивости посматривала. Правда, когда он глаза на неё поднимал, тут же убегала. Но всё равно у Грановича было такое ощущение, что не просто так она сегодня прибегает, что-то ей нужно, но продолжает молчать. Если честно, он уже не верил, что она когда-нибудь с ним напрямую заговорит.
Через некоторое время, словно подтверждая его мысли и подозрения, появился Антон, и с истинно усталыми интонациями, сообщил:
- Поднимись уже в её комнату. Она меня замучила!
Гранович удивлённо вздёрнул брови.
- Я?
- Ты. Пойдёшь?
Дима в затылке почесал, раздумывая, затем из-за стола поднялся.
- Ну, пойдём.
Уже через пять минут решил, что поступок этот был опрометчивый. Как только он в комнату Элькину вошёл, в которой, кстати, до этого ни разу не был, она подошла, деловито взяла его за руку, и подвела к куче каких-то непонятных деталей от чего-то. От чего именно Дмитрий так сразу сказать бы не смог. А Эля просто пальцем в них ткнула и посмотрела умоляюще. Гранович оглянулся через плечо на Антона.
- Что она хочет?
- Чтобы ты собрал её кукольный дом. Она его сломала.
- Почему я?!
- Потому что остальные заняты. А ты нет. Элька сказала, что ты бездельничаешь.
Гранович на девочку посмотрел.
- Я не бездельничаю, к твоему сведению. Я думал.
Она губы поджала, недовольно, и начала подпрыгивать, выражая так своё нетерпение.
- Ладно, ладно! – замахал на неё руками Дмитрий. – Только спокойно. Не надо кричать.
Элька прыгать тут же перестала и на пол шлёпнулась. Дмитрию пришлось сесть рядом. Взял несколько деталей в руки, как он понял, это были фрагменты стен, поразглядывал их, и, не оглядываясь, крикнул:
- Антон! Ты куда делся?
Мальчик появился в дверях комнаты и поглядел возмущённо.
- Я занят!
- Знаю я, чем ты занят.
- Но…
Гранович всё же оглянулся на него.
- Я не понял, у тебя перекур, что ли?
Антон голову назад чуть откинул, и на него посмотрел с подозрительным прищуром. Затем губами пожевал и сделал пару осторожных шагов по направлению к рухнувшему кукольному дому.
- Ну ладно, - проговорил он чуть слышно, - помогу. – Когда он на пол напротив Дмитрия опустился, они продолжали смотреть друг другу в глаза, и Антон всё-таки вспыхнул и первым отвернулся.
- У меня хорошая память, – на всякий случай пояснил Гранович. – И я теперь считаю.
Со стороны вряд ли бы кто понял, что именно он считает, но Антон голову ещё ниже опустил и в плечи её втянул. Дмитрий ещё помедлил секунд пять, давая возможность мальчишке прочувствовать серьёзность того положения, в которое он попал, а после вернулся к проблеме сломанного дома. Снова детали в руках покрутил.
- Что же ты с ним сделала? – поинтересовался он у Эли, а та кокетливо улыбнулась и пригладила руками подол платья.
- В землетрясение она играла, – пробурчал Антон. – Не ясно, что ли?
- В землетрясение? – искренне поразился Гранович, и на Элю взглянул с большей серьёзностью. – Что это за игры такие?
- Если ты будешь ей вопросы задавать, то всё сильно затянется. Собирай, давай, - не особо церемонясь, перебил его Антон.
- Хм. А инструкция есть?
Дети на него уставились.
- Инструкция?
- Ну, где-то должно быть написано, что к чему крепить?
- О-о, - протянул Антон и широко усмехнулся. – Лучше маму позвать. Слышишь, Эль? А он пусть пирог печёт.
Дима мальчишку по носу щёлкнул, и тот назад, на спину повалился, фыркнув от смеха.
- А мама вот прямо возьмёт и соберёт, - не поверил Гранович.
Антон поглядел на него с лёгким презрением.
- Мама его за десять минут собрала! Без всяких инструкций.
- Да? – Дима тыльной стороной ладони потёр нос. – Видно, опыт у неё большой. – Прикрепил к основанию первый кусок стены, взял у Антона второй. И плечи расправил, когда Элька на его спине повисла, обхватив руками за шею и через плечо с интересом наблюдая за тем, что и как он делает. – Ты запоминай, - сказал Гранович девочке, - в следующий раз, после землетрясения, будешь это делать сама.
Никакими десятью минутами тут и не пахло, они провозились почти час, и Дима впал в серьёзное раздражение, когда не с первого раза сумел прикрепить крышу. Даже вслух высказался о том, что вообще не понимает, зачем этому дому крыша, раз у него задней стены нет! Но зато когда работа была закончена, настоящее удовлетворение почувствовал. Поставил дом на журнальный столик, и развернул фасадом, потом новогоднюю мишуру на крышу пристроил. Посмотрел на довольную Эльку.
- Ну?
- Классно! – выкрикнула она, а Гранович брови вздёрнул.
- Это ты мне сказала?
Она показала ему язык, и дом принялась обнимать, обхватив его руками, как любимого плюшевого медведя. Дима головой качнул, в шутливом возмущении.
- И это вместо «спасибо»?
- Мама, он собрал мой домик! – закричала Элька, вбегая на кухню.
- Прекрасные новости, - порадовалась за дочь Марина.
- Да уж, и всего-то потребовался час, - усмехнулся Дима, тоже появляясь на кухне. Повёл носом, почувствовав аромат печёных яблок и ванили.
- Целый час? – поразилась Марина. – И вы на час оставили работу, чтобы заняться кукольным домом?
- Стараюсь приносить хоть какую-то пользу. Кстати, твоя дочь сказала мне целое слово, – похвастал он, когда Элька убежала, схватив со стола конфету.
- Это на самом деле прогресс.
- Я под впечатлением. – Они вместе рассмеялись, а потом неловко замолчали. – Марина, - начал Дмитрий, на самом деле не зная, как продолжит. А она, наверное, что-то поняла или просто почувствовала, всполошилась, и отвернулась к плите.
- Пирог почти готов. Чай?
Дмитрий моргнул, заставляя себя оторвать от неё взгляд, голову опустил, потом вспомнил, что нужно ответить:
- А молоко есть?
- И молоко есть. – Марина неожиданно улыбнулась. – Я тоже с молоком люблю. Горячий пирог и холодное молоко.
Появилась неловкость, нежданная и негаданная, неизвестно откуда выбралась и повисла между ними, не давая отвлечься ни на что другое. Даже за ужином друг с другом не разговаривали. Только дети болтали без умолку, а они им поддакивали, боясь друг с другом взглядом встретиться. За окном совсем стемнело, в трубах ветер завывал, а в доме тепло и свет приглушённый, наверху детские голоса, а они внизу, порознь, но словно ждут чего-то. Это всё покоя лишало. Дмитрий каждые пять минут из кабинета выглядывал, и каждый раз Марину на прежнем месте находил, у окна. Стояла, плечом к стене прислонившись, занавеску рукой отодвинула и смотрела в окно. Грановичу покоя не давало то, что она там видела. Почему она так любит там стоять? При этом всегда была задумчива и грустна. Да и в приглушённом свете Марина выглядела странно бледной, и чересчур несчастной. К тому же сегодня Дмитрий был уверен, что она о бывшем муже думает, о том, может он вернуться к ней или нет. А ведь это он ей эту мысль подал!..
С кухни всё ещё пахло пирогом, от которого уже и не осталось ничего, но от этого приятная теплота при воспоминании не уходила. Дмитрий из кабинета вышел, и остановился, глядя на тёмный проём кухни. Долго смотрел, время тянул, а всё потому, что никак не мог справиться с желанием подойти к Марине. Знал, что не стоит, был уверен, что она этого не ждёт, а он никак не мог найти в себе силы, чтобы внять голосу разума. И зачем-то думал об этом пироге, который никакой роли не играл, но Гранович вспоминал, как они его вместе пробовали, и молоком запивали, и в душе ещё большая сумятица образовывалась. Разрасталась, расползалась по всем уголкам его существа, и это было незнакомо и даже пугающе.
Он просто хотел её. Вот сейчас хотел подойти и взять себе то, что ему нужно. На данный момент нужно. Нехорошие мысли, и Марине они вряд ли понравились бы, но когда Дима на неё смотрел, ему казалось, что от неё тепло идёт, что стоит только подойти, приблизиться, и почувствуешь нечто особенное, чего раньше никогда в его жизни не было. Да и быть не могло. Откуда этому взяться без единственной женщины, от которой это тепло исходит? И не понимал её бывшего мужа: как можно было добровольно отказаться от этого тепла? Замёрзнуть ведь можно…
Марина голову повернула и посмотрела на него.
- Что?
Гранович головой дёрнул.
- Да я вот… У нас коньяка нет? Я бы выпил.
Марина моргнула, не сразу сообразив, о чём он говорит. Потом кивнула.
- Есть. Я убрала в шкаф, на кухне.
Она прошла мимо него, кутаясь в большой шарф, а Дмитрий мысленно удивился этому. Как она может мёрзнуть, если всё тепло в доме от неё?
Отправился следом за ней на тёмную кухню, также проигнорировав выключатель. Остановился в паре шагов и наблюдал, как Марина дверцу шкафа открывает и достаёт бутылку. Другой рукой за бокалом потянулась, щекой на угол открытой дверцы наткнулась, ойкнула, а Дима к ней машинально шагнул, чтобы поддержать, когда Марина назад отшатнулась. Перехватил её руку, в которой она бутылку держала. Марина ещё раз охнула чуть слышно, повернулась, и проговорила:
- Извини. Я вечно на всё натыкаюсь…
Гранович бутылку у неё забрал, ещё немного вперёд подался, пальцами другой руки подбородок её сжал, словно она и на него умудрилась наткнуться, и решил поцеловать. И даже в эти мгновения, когда губами её губ коснулся, мысленно удивлялся тому, что делает. Такое чувство, что его кто-то подталкивает к этому. То ли демон, то ли ангел. При этом старался не обращать внимания на изумление Марины, когда она выдохнула ему что-то в губы, видимо, остановить его пыталась, но так и не оттолкнула. Когда Дима это понял, его уже не просто в спину толкали, он полетел вперёд на всех парах, от бутылки хотел избавиться, руку в сторону стола протянул, но плохо сориентировался, и бутылка коньяка всё-таки рухнула на пол с глухим стуком, единственная радость, что не разбилась. Когда бутылка упала, Марина вроде бы опомнилась, руками в его грудь упёрлась, оттолкнуть пыталась, но вместо этого они развернулись. Она на самом деле оказалась тёплой, душистой и живой. Как-то по-особенному живой, руки Дмитрия Марину ощупывали, сжал ладонью её затылок, и снова к губам её потянулся, голову ей назад закидывая.
Марине казалось, что она сознание теряет. И дело было не в шоке, и не в её излишней чувствительности. Просто Дмитрий Гранович так близко, его запах её окружил и, кажется, впитывается в неё, проникает сквозь одежду, и даже сквозь кожу. Вдруг подумала, что никогда не сможет от него избавиться, это уже навсегда. И Дима её в своих руках держит, наклонил назад, и Марина уже не может ничего контролировать, да ещё эта темнота, и она во всём этом парит, качается, как на волнах, и на самом деле лишается ощущения реальности. Могла поклясться, что это не с ней происходит. С какой стати Грановичу её целовать? Марина даже обнять его боялась. За свитер на груди цеплялась, другую ладонь у него на плече пристроила, и пошевелиться боялась, надеясь только на сильные руки Дмитрия.
Он не сразу её поцеловал. Поначалу только держал вот так, крепко, и губами о её губы тёрся, как будто примеривался или всё ещё сомневался, стоит ли это делать, но затем всё-таки поцеловал. И она ответила, как-то сразу, без всяких сомнений, открываясь ему навстречу, и сразу затрясло от волнения. Поцелуй вышел бурным, глубоким, но коротким. Попробовали друг друга на вкус, оторвались и теперь пытались что-то разглядеть в глазах другого, и это в полумраке, можно даже сказать, что в темноте. Больше всего волновало тёплое дыхание, крепкое объятие и интимность момента. Всё это свалилось на них неожиданно, и теперь каждый мучился, не зная, как другой к этому всему отнёсся – с должным волнением или пора уже разбегаться по разным углам, притворившись, что ничего не было.
Дима рукой по её спине провёл, потом заставил выпрямиться, а когда Марина уже твёрдо на ногах стояла, чуть шевельнулся и прижал её к дверце шкафа. Марина смотрела на него, глаза в полумраке мерцали и выглядели испуганными. Возможно, это заставило бы его её отпустить, отойти, если бы она сама за него не цеплялась. Он чувствовал её руку, которая сжималась в кулак на его спине, оттягивая ткань свитера. Сжималась крепко, и отпускать не собиралась. Гранович сглотнул.
- Марина, ты понимаешь, что мы делаем? – шёпотом спросил он. Думал, что она скажет «нет», и это было бы понятно и даже правильно, а Марина вместо этого кивнула.
- Да.
- Это хорошо, - ещё тише проговорил Дмитрий, снова к её губам наклоняясь, а Марина только успела проговорить:
- Только не знаю зачем…
А он её поцеловал, заставляя замолчать.
Он был совсем другим, Марина это очень остро чувствовала. В её жизни всегда был только один мужчина – Игорь. Да, в юности целовалась несколько раз с мальчиками, которые за ней ухаживали ещё в школе, но это было до Игоря. Даже и не помнила этого толком. И сравнивать сейчас могла только с бывшим мужем, и очень остро чувствовала разницу. Особенно в том, с какой жадностью её Дима целовал. Этого так давно не было в её жизни. Чтобы её вот так бережно поддерживали, но одновременно с этим с такой страстью прижимали к себе. И поцелуй был совсем другим, таким глубоким, хищным и напористым, как и его хозяин. Марина глаза закрыла, принимая этот поцелуй, наконец осмелилась ладонь с плеча Дмитрия поднять выше, пальцы коснулись его волос, которые оказались неожиданно жёсткими. Он весь был таким, почти литым. Высокий, худощавый и словно стальной. Рука Марины, гладившая его по спине, чувствовала, как под тканью свитера мускулы перекатываются, когда руки Грановича двигались, её лаская. И Марина продолжала невольно сравнивать, пока ещё голову окончательно не потеряла. Игорь был совсем другим, он был мягче, он был податливее, в чём-то по отношению к ней небрежнее, а тут такой напор, что Марина в какой-то момент даже испугалась. Наверное, тогда, когда Дмитрий уверенным движением коленом её ноги раздвинул, сильнее прижимая её к шкафу. И если бы тот не покачнулся под их весом, наверное, не остановился бы. А когда он отстранился, Марина судорожно втянула в себя воздух, и почти оглохла от детских голосов и звука включившегося в гостиной телевизора. Дима всего на пару секунд к ней прижался, на ухо подышал, стараясь с дыханием справиться, а затем отступил назад. Марина губы вытерла, волосы пригладила, но дыхание восстановить было куда труднее. Рискнула на Грановича взглянуть, встретила его испытывающий взгляд, и её вдруг прожгло осознанием того, что с этого момента всё изменилось. И по-прежнему уже точно не будет. Никогда. И от неё всё зависит, он-то точно просить не станет ни о чём. Так смотрел на неё, глаза горели бешеным огнём, Марина даже при нехватке света это прекрасно рассмотрела, и выражение такое, словно он готовится обороняться. Видимо, решил, что она его во всём случившемся обвинит. И, возможно, ей следует обвинить и бежать от него, потому что он её своей силой на самом деле сумел напугать, пусть и немного, а у неё вместо этого рука снова к его груди тянется, и сердце даже не скачет, оно колотится с такой быстротой, что пауз не чувствуется.
- Останься здесь на минуту, - шепнула она ему, едва ли не заикаясь. Кофту одёрнула, сделала шаг и назад невольно потянулась, когда его руку почувствовала. Ладонь Дмитрия по её талии скользнула, и Марина почти вернулась, заворожённая нахлынувшими эмоциями, но совсем рядом, в гостиной, Элька громко засмеялась, и Марина с кухни всё-таки вышла, оставив в полумраке самое невероятное, что когда-либо случалось в её жизни.
