Автор: jedilady
Название: Скажи
Пейринг: Катя/Андрей
Рейтинг: G
Дата: 28.03.2011

Она снова поссорилась с Мишей. Точнее она снова на него обиделась. Это так странно. Она никогда раньше не думала, что может быть такой обидчивой. Хотя, казалось бы, уж раньше ей было на кого и за что обижаться. Ну, хотя бы на всех тех людей, которые её унижали и презирали только за то, что она отличалась от других. Да, взять даже того же Андрея. Уж сколько раз он на неё кричал просто так, просто потому, что ему так хотелось. И сколько раз при этом она была не виновата. Но его она прощала почти мгновенно, стоило Андрею просто улыбнуться, даже говорить: «Простите, Катя», – ему было необязательно. И уж совсем не было нужды объяснять, что он просто нервничает из-за показа, или совета, или отчёта, или доклада, или ещё чего-то. Она и так это прекрасно знала, понимала и прощала. Она даже смогла ему простить его подлость. Пусть не сразу, но смогла простить и отпустить. А вот с Мишей так не получалось. Даже если Миша просил прощения, она его вроде как прощала, но стоило им в очередной раз поссориться и все прежние обиды тут же просыпались. И Катина реакция пугала её саму. Казалось бы, из-за какой-нибудь незначительной мелочи, она могла устроить грандиозный скандал. Ссорились с Мишей они из-за работы. И только из-за работы. Ближе она его к себе не подпускала, а он в последнее время уже и пытаться перестал. Видимо, их постоянные разборки доконали и его. А ведь сначала всё было хорошо. Она позвонила ему, как только пришла домой из ЗимаЛетто:
– Миш, если ты не передумал...
– Ну что ты, Кать. Скажи номер рейса, я тебя встречу. Если получится, прилетай завтра. Как раз успеешь на встречу с Сазоновым.
И она улетела в Питер, к Мише, к ресторанному бизнесу и к Сазонову. Миша говорил, что они прекрасная команда и что они со всем справятся. Но говорил это только до того как возникала какая-нибудь реальная проблема. И тут Миша впадал в панику: у нас ничего не получится, это конец всему. А самое смешное, что виноватой оказывалась у него Катя. Мол это она предложила именно того поставщика или именно тот банк или ещё что-то в том же духе. Андрей тоже любил упрекать её почем зря, но к его упрёкам она так не относилась. Почему? Может просто потому, что Андрея она любила, а Мишу нет. И то, что прощала Жданову, Мише простить не могла и на его обвинения начинала отвечать своими. Её сдержанность куда-то пропадала, и разгорался скандал.
Вот после очередного такого скандала она и сбежала из ресторана, а теперь стояла на одном из многочисленных Питерских мостов, смотрела на воду и пыталась успокоиться. Ей всё время чего-то не хватало, чтобы просто расслабиться. Чего-то или кого-то? Миша считал её сильной и был уверен, что она решит его проблемы. Именно так и говорил: «Я в тебе не сомневаюсь». А вот Андрей, всегда говорил «мы» и от этого становилось тепло и уютно, и она верила ему, всегда верила. Когда только приехала в Питер, старалась о нём не думать и не вспоминать. И вроде всё этому способствовало гораздо больше, чем в Москве. Ну, действительно, вряд ли у Миши на столе в рабочем кабинете может оказаться журнал с фотографиями Жданова, а уж после той сцены, которой он стал свидетелем в Трафальгаре, так и дома у него такого журнала не будет. Но воспоминания возникали сами собой, и дело даже было не в них. Она просто по нему скучала. Когда надо было бороться с ним, с напоминаниями о нём, на самокапание времени и сил не оставалось. А когда это время появилось... Ей не хватало Андрея. Она просто безумно по нему соскучилась. Не по его словам любви, да и думать о том, правда это была или ложь не хотелось, она соскучилась по его голосу, по его улыбке, по его поддержке, и даже по его взрывному характеру. По нему соскучилась очень. Она устала быть одной, она устала от того, что должна быть сильной и должна с чем-то справляться. Ей просто нужен, ей необходим его голос, просто голос. Телефон зажат в руке. Ну что в этом уж такого? Она просто услышит его голос. Просто услышит. Голос. Гудок, второй, третий, «после четвёртого кладу трубку»:
– Жданов. Слушаю.
«Скажи ещё что-нибудь, пожалуйста, скажи!»
– Говорите.
«Просто не клади трубку, ещё хоть несколько секунд не клади!»
– Вас не слышно, – хотя нет, слышно, какие-то звуки на заднем фоне: едут машины, звук воды, и дыхание, взволнованное, или это уже его больное воображение? Чтобы сделал он, если бы хоть раз осмелился нарушить данное ей обещание? Он позвонил и просто слушал бы её:
– Я люблю тебя, Катя, – и короткие гудки ему в ответ, как подтверждение, он оказался прав.

– Андрюх, ты чего телефон гипнотизируешь? – Жданов даже не заметил, как в кабинет вошёл Малиновский.
– Ром, а ты не знаешь коды БиЛайна или МТС в Питере?
– Что? Нет. А зачем тебе?
– Незачем. Действительно, незачем.

Как она ни старалась быстро нажать на сброс, не успела. И разозлилась на себя, опять глупость совершила. Но забыть его слова не могла. И дело даже было не столько в них, сколько в том, как он это сказал, с какой-то обречённостью в голосе.
Ещё пару недель терзаний не выдержала и позвонила Зорькину. И потребовала у него полного отчёта. Колька всё рассказал. И о том, что после того как они со Ждановым вместе покинули ЗимаЛетто, «хорошо, Пушкарёва, не вместе, но удивительно одновременно и синхронно», Андрей исчез на трое суток. О том, где он и что с ним никто из сотрудников ничего не знал. Но от родителей он, судя по всему, не скрывался, потому что через несколько дней его вызвал к себе Павел Олегович, срочно прилетевшему из Лондона, и они долго о чём-то разговаривали в президентском кабинете. В итоге Андрей вернулся вместе с Малиновским на должность вице-президента. Президентом стал Павел. После возвращения Жданов-младший занимается и интересуется только работой. Ни на кого не кричит, голоса не повышает, на вечеринки практически не ходит, если и бывает, то только по делу. О Кате не спрашивает. «Честно признаюсь, Пушкарёва, я ему пару месяцев назад хотел рассказать, адрес твой дать, а он мне сказал, что раз обещал оставить тебя в покое, слово своё сдержит, а если я буду и дальше продолжать в том же духе, то… в общем, оказаться на месте Малиновского мне как-то не хочется».
Что же она с ним делает? Что она с ним сделала? Сколько же всего он из-за неё пережил? Что с ним происходит? И что с ним происходило из-за неё?
Она запрещала себе даже думать, а что если он действительно любит. Запретила однажды. Но он же радоваться должен, что, наконец, от неё избавился, а не помнить про какие-то глупые обещания. Она ведь действительно думала, что они глупые, а когда убедилась, что он действительно не ищет с ней встреч, она только ещё больше уверилась в том, что не любит и не любил никогда. Но если так, то почему бы сейчас, когда всё действительно хорошо, ему не получать удовольствие от жизни, а он вместо этого… И дело даже не в том любит он её или уже нет. А в том, что она ему жизнь сломала, она виновата перед ним не на много меньше, чем он перед ней, но она ни разу даже прощения не попросила за то, что натворила. Ни разу.

– Андрей! – он обернулся и как-то странно усмехнулся.
– Здравствуйте, Катя! Вы в ЗимаЛетто?
– Нет. К тебе… к Вам. Я хотела поговорить… Если ты… Вы…
Он ничего не ответил, долго смотрел на неё, потом кивнул и пошёл к своей машине. Видимо, это можно было расценивать как приглашение. Она послушно села на переднее сиденье, рядом с ним. Отъехав от ЗимаЛетто на несколько кварталов, он припарковался у обочины. Просто не смог решить, куда её везти. В рестораны совершенно не хотелось, слишком были свежи воспоминания, а куда ещё он так и не придумал.
– Я хотела… Только не перебивай…те меня, пожалуйста...
Перебивать? Если честно, он вообще разговаривать с ней не хочет, просто представить себе не может, о чём с ней можно говорить.
– Я хотела попросить прощения. Я хотела извиниться перед тобой, Андрей. Я столько всего натворила… Я знаю, я не должна была тогда на совете, но… я не смогла, просто, когда услышала ваш с Малиновским разговор… И потом я тоже прятаться от тебя не должна была, и идти на поводу у своих желаний… И доверенность Воропаеву. Я не хотела тебе мстить, просто… было очень трудно… я не хотела тебя видеть… я не думала, что он… Я знаю тебе было трудно, прости меня, пожалуйста, прости. И за то, что из компании сбежала и за звонок тот дурацкий, прости. Я понимаю уже, наверно, слишком поздно, но я просто… я хотела услышать твой голос, – закончила совсем тихо.
Не представляла, что будет так трудно всё это сказать, не привыкла виниться перед ним, это он был вечно перед ней виноват, а не наоборот. А он молчит, ему это, действительно уже не нужно.
– Прости, пожалуйста… – открыла дверцу и…
– Я простил тебя, Кать. За совет, как только увидел инструкцию в папке с отчётом, за доверенность и за всё остальное… Я прочёл твой дневник. Я простил тебя, Катя. Давно и за всё. Да, и не за что мне тебя прощать. У тебя прощение просить не буду – просил много раз, и ничем хорошим это не заканчивалось.
Помолчали несколько секунд:
– Это всё, что ты хотела мне сказать? – Как-то неуверенно кивнула. – Если в следующий раз захочешь услышать мой голос, найди, пожалуйста, какой-нибудь другой способ.
Она еле сдерживала слёзы, главное не расплакаться при нём, постараться поскорее уйти. Но оставалось ещё одно:
– Я тоже тебя простила, правда. И я просто хочу, чтобы ты знал, я люблю тебя… Наверно, слишком поздно, но… чтоб ты знал… – она выскочила из машины.
– Подожди! Кать, я пообещал себе, что никогда тебя больше не обману. Я поэтому не вмешивался в твою жизнь, как и обещал. Но если ты… Если действительно простила, если скучаешь, если… – сказать «любишь» не смог, – скажи сейчас, глядя в глаза, скажи, но только учти, что после этого я тебя уже не отпущу и отказаться от тебя не смогу.
– Я… Я тебя люблю.
– Катька!

Конец