Архив Фан-арта

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Архив Фан-арта » ludakantl » ЧУЖОЙ РЕБЕНОК ИЛИ ПОВТОРЕНИЕ ПРОЙДЕННОГО


ЧУЖОЙ РЕБЕНОК ИЛИ ПОВТОРЕНИЕ ПРОЙДЕННОГО

Сообщений 1 страница 9 из 9

1

Название: Чужой ребенок или повторение пройденного.
Рейтинг: PG 13
Пейринг: Катя + Андрей
Герои: Ольга, Павел, Маргарита, Кира, Катя, Андрей, Роман, Вика, Юлиана, Пушкаревы

Пояснение: Действие происходит после возвращения Кати из Египта. Катя НЕ возвращается в Зималетто, работает у Юлианы. Андрей и Роман работают на производстве. Компанией УСПЕШНО руководит Александр Воропаев.

Глава1.Ольга

Как же мне его жалко… Он совсем растерян. Он не ожидал такого. Он не знает, как ему быть.…

Все как тогда…
Она влюбилась в него сразу, с первого взгляда! Его тихий, с хрипотцой голос, произносящий слова сквозь чуть сомкнутые губы, сводил ее с ума. Его улыбка, трогающая только уголки рта, завораживала. Его руки с виду жилистые и жесткие, могли быть такими мягкими и нежными. Они заставляли трепетать ее тело.

Она была необычной девушкой, не похожей на других: длинная, тяжелая коса, цвета спелой пшеницы, здоровый румянец и ямочки на щеках, несовременная одежда. Она только недавно приехала из деревни, окончила училище и поступила работать на фабрику.
Он тоже только начинал свою карьеру после института. Тогда он был не владельцем, и даже не директором модного дома, а простым начальником смены.
У него была невеста: красивая, яркая девица, дочь высокопоставленных родителей.  И она знала об этом, с первого дня знала, и все же влюбилась.
Она была смешлива и любила петь. Все время, когда не случалось ничего, что могло ее рассмешить, она напевала. И только когда в цех входил ОН, она замолкала и даже выключала машинку – иначе все равно пришлось бы перепарывать. В его присутствии у нее дрожали руки,  и строчка кривилась. Она собиралась любить его тихо и незаметно, но он обратил на нее внимание.
Как лучшую швею, стахановку, ударницу, комсомолку (только не студентку!) он брал ее с собой на торжественные собрания по различным поводам, на семинары по обмену опытом. Да мало ли куда еще. Ее мастерство росло, его карьера двигалась семимильными шагами.
Вначале она смущалась, чувствовала себя скованно, когда им приходилось быть вдвоем: кто он, и кто она! Но раз за разом становилась смелее: уже могла смотреть ему в глаза, говорить с ним и даже смеяться и напевать. И тогда ЭТО случилось…

Они были в другом городе на слете передовиков производства. Она переела мороженого и заболела.
Он так нежно заботился о ней,  так старался облегчить ее боль и страдания… Да разве ж больное горло – это страдание? Разве это может сравниться со страданием ее сердца?
И разве могла она оттолкнуть его, отказаться от возможности  избавления от этих страданий?
Судьба кинула ей шанс, и она приняла его

Они стали там счастливы, и продолжали встречаться и после возвращения домой.…  Он был увлечен и ни о чем не думал, а она думала, но не могла отказаться от своего счастья, пусть и недолговечного: у него была невеста, готовилась свадьба, и он не собирался ее отменять. Да и как было отменять, если от этого зависела его карьера, материальное благополучие. И любил он свою невесту… когда-то… наверное… Они встречались еще в институте, и он часто оставался у нее (у нее была своя кооперативная квартира).

В конце концов, это случилось: он женился. А она… Она оказалась беременна. Срок был еще совсем небольшой, и она поступила так, как поступают многие женщины: она вышла замуж. Благо поклонников у нее всегда хватало. В этот период за ней ухаживал слесарь-наладчик. Парень он был незаметный, тихий, и несамостоятельный, хотя и с самомнением. Не лучший вариант, но  другого на данный момент не было, а время в ее положении  идет особенно быстро…

Ольга встала с дивана, сидя на котором предавалась воспоминаниям, включила чайник, села к столу. Но так и не сделала ни глотка – воспоминания прошлого не отпускали ее, да и нынешние события тревожили: Как Андрей преодолеет трудности, возникшие по его же вине? Кого выберет: Киру или Катю? Повторит путь отца, или…

После замужества она изменилась. Не было больше веселой хохотушки с задорными ямочками на щеках. Взгляд ее потух, плечи безвольно опустились.
Первая ночь после свадьбы принесла разочарование обоим: муж был ошеломлен тем, что она не девушка, а она поняла, что не испытает с мужем того, что было с Павлом, и не полюбит его, потому что сердце ее занято навсегда.
Наутро муж устроил ей допрос с пристрастием, но она молчала, и даже не каялась. Тогда он напился и ударил ее – она все равно молчала, не просила простить ее. У нее был сильный характер, куда ему до нее! Он это понял, опять напился, но ее уже не трогал, а жаловался всем подряд, как его обманули, какая порочная и неблагодарная жена ему досталась. А впереди было рождение ребенка, о происхождении которого он и не догадывался. Заподозрил только тогда, когда мальчик родился раньше положенного срока. Но тут ей повезло: ребенок был маленький, весил меньше трех килограммов, и его сочли недоношенным. И похож он был на нее, просто копия: такие же светлые волосы и голубые глаза. И ростом небольшой – крепенький такой, как гриб боровичок. От отца (настоящего) достался голос и манера говорить, но это обнаружилось, когда он подрос, и с мужем ни уже развелись.
Развестись надо было сразу, но она терпела. Хотела иметь дом и семью, как у всех. И даже дочку еще родила. С мужем отношения становились все хуже. Он выпивал, заводил женщин на стороне, но она винила во всем себя: за нелюбовь, за обман.
Думала удержать его вторым ребенком, в котором он уже не будет сомневаться. Знала ведь, что этим не удержишь, много раз видела подобные ситуации в их женском коллективе, и даже запомнила фразу из какой-то книжки: «мужчины любят детей той женщины, с которой живут, даже если это только ее дети, а своих часто бросают». Все знала, но, как и все считала, что у нее будет по-другому, а вышло как у всех – ушел муж. Тяжело было с двумя детьми, а что делать? Помощи ждать неоткуда. Не от Павла же…

Когда после ее свадьбы распространились слухи, что муж вымещает на ней свою злость, когда она частенько появлялась на работе с синяками, тогда она надеялась… Ждала. Что подойдет, спросит, может быть поможет – он же начальник, но не дождалась. Павел делал вид, что ничего не слышал, не знает. Она не обижалась, не винила его, еще и жалела – как он там с женой? Все ли у них ладно меж собой? А вдруг ее забыть не может? – в этом тоже себя считала виноватой. Если не забыл, конечно…
Ее перевели из цеха в мастерскую Милко и дали хорошую зарплату, жить стало легче. А потом Глеба, сына ее, послали учиться за границу – как лучшего ученика школы.
Он там и остался, теперь уже женат, дети у него, а она не видела ни невестку, ни внуков – заняты они, приехать не могут… И она не может… без приглашения.
Дочка Варя тоже уехала. Сначала к брату, а потом в другую страну.
Одна она теперь, совсем одна. В прошлом году вдруг муж объявился. Потрепанный, неухоженный, тоже одинокий – не сложилась и новая семья. Он ведь не «добытчик», а такие в наше время никому не нужны. Пожалела она его, опять пожалела. Хорошо хоть опомнилась быстро. Случай помог: устроила она ужин – за встречу!. Выпили, как полагается: она рюмочку, а он -  остальное, до конца. И разговорился! Начал с тех же упреков, будто не жизнь прошла, а только первая ночь. Себя жалел… А как она жила, как детей растила – об этом и не вспомнил. Накормила его, с собой пирогов положила и проводила – так- то лучше! Все равно одна – что с ним,  что без него. Одиночество тяготит, а одиночество вдвоем – гнетет…

С прошлого мысли переключились на день сегодняшний. Опять всколыхнулась в сердце тревога об Андрее. Она любила его, наверное больше… Нет, конечно не больше, но…как своего сына. Видела в нем частичку Павла, и отдавала ему любовь, которую не могла отдать Павлу.
Андрей и Глеб были почти ровесники, но по сравнению с рассудительным и серьезным сыном, не склонным к проявлению ласки, Андрюша казался гораздо моложе. Он был веселым и озорным, живым как ртуть, и… ласковым. Особенно с ней. Он привязался к ней с раннего детства, с того времени, как она стала работать в мастерской Милко. Родители часто приводили его с собой (тогда еще и Маргарита работала в компании). Он носился по всем этажам, знал все укромные места, дружил со всеми сотрудниками. А потом приходил к ней. Мастерская была его любимым местом. Здесь она кормила его бутербродами,  принесенными из дома, поила чаем. Здесь он частенько засыпал на диване, и она, укрыв его своей шалью, просила Милко воздержаться на какое-то время от примерок – пусть ребенок отдохнет. Учась в младших классах, он и уроки здесь делал: ключ от дома ему не доверяли, так как мог привести в гости всю дворовую ребятню. Это потом уже у них появилась домработница, да и Маргарита не стала работать, а вначале она заменяла ему и няню, которой не было, и родителей, которым было не до него. Она выслушивала его обиды, она смазывала его царапины, и о влюбленностях его она узнавала первой. Влюбчивость Андрея ее тревожила – как бы не растерял себя, не разменял на ненужные связи. Но он так искренне радовался каждой новой пассии, так восхвалял ее достоинства, что она начинала радоваться вместе с ним – пусть влюбляется! Это так прекрасно – любить!
А вот его отношения с Кирой были ей не по душе, хотя внешне выглядели серьезными и постоянными. Чувствовалась в них какая-то зависимость, обязанность, необходимость.
Кира может и любила его, но не искренне. Давала ему понять, что зависит он от нее: без ее голоса, без акций ее и брата Сашки не быть ему президентом. И прощение его измен – это тоже веревочка, которой она его привязывала, и за которую всегда могла дернуть.
Другое дело – Катя. У нее  все искренне. Любит его без оглядки, не требуя ничего взамен, даже любви его… Хотя нет, одно требование у нее есть: правда. Ложь ей претит.
Как-то все у них теперь сложится, после этого «разоблачительного» Совета?
Надо же, все враз  всплыло: и липовые отчеты акционерам, и его любовь по инструкции, и ее желание отомстить.
Самое плохое – что не захотела Катя поговорить с Андреем, сбежала, спряталась. Он ничего не понимает, а она, Ольга, кажется, догадывается… Очень уж ситуация похожая. Она в свое время тоже ничего не сказала, спряталась в замужество. А что получилось?
Надо как-то помочь Андрею… Да и Кате тоже…

Случай вскоре представился. Ольга не пошла с женсоветом на обед, решила обойтись чаем. Андрей заглянул в мастерскую в поисках Миоко.
- Заходи, Андрюш! Милко нет. Он с моделями репетирует, в зале, где Показ будет.
- Тогда я в другой раз…
- Да заходи! Чаю попьем, как в былые времена…
- Ну, если как в былые… Хорошие были времена…
- Ты о президентстве? Тяжело тебе Воропаева президентом видеть? Считаешь унизительным для себя на производстве работать?
- Неприятно, конечно, но это не главное. Я в компании в любой должности работать могу – она же мой дом, а дома никакая работа не зазорна.
- Тогда что – людей стесняешься, пересудов боишься?
- И этого не боюсь. Люди ко мне хорошо относятся. Я это понял, когда наутро после Сашкиного воцарения на работу пришел.
- Это верно. Мы тогда все за тебя переживали. Машка всю ночь с телефоном не расставалась, и Роман тоже. Федор по барам ездил, искал тебя. А кстати, где ты был тогда?
- Не поверите… извозом занимался… Всю ночь людей возил, рассказывал им про себя – мне выговориться надо было, решение принять
- И кто же тебе помог?
- Все понемногу. К утру я твердо знал, что буду работать в компании, не брошу ее
- А родители? Кира? С ними не мог поговорить?
- Куда там! Для них я подлец… обманщик…разгильдяй, профукавший компанию…
- Андрюш… а… с компанией… совсем плохи дела?
- Да нет! Через полгода все в норме будет! Катя такой план составила…   Хорошо все будет!

Ольга поставила перед ним чашку с чаем, а сама так и осталась стоять возле него.
- Андрей, - начала неуверенно, - а… с Катей-то как?
Тут его как прорвало. Прислонился к ней, как в детстве, и как в детстве же стал говорить о своих обидах.
- Плохо мне, теть Оль, - он и назвал ее как прежде,- очень мне худо. Не из-за должности, не из-за родительского непонимания, а из-за нее, из-за Кати. Не хочет она видеть меня…Не простит… А я ее правда люблю…

Обняла его, прижала к груди непутевую голову, поцеловала по - матерински в макушку
- Все наладится, Андрюш, помиритесь вы… А инструкция эта – глупость, ребячество
- Вы так думаете? – в его голосе появилась надежда.
- Уверена! Ты мне другое скажи… Катя не может быть беременна?
- Что?!
- Ты уверен, что такого не может быть?
Жданов снял очки. Потер руками глаза, и задумчиво уставился перед собой.
- Андрюш, у тебя раньше таких проблем не было… ты никогда не допускал…
- С ней все не так, как с другими. С другими был секс, а с ней…Всего и было-то два раза… За первый я уверен, а вот второй… С ней я голову теряю! Но она ничего не говорила…
- И не скажет… поверь мне… Я тоже не сказала…
В ее словах он уловил что-то недосказанное. Имеющее отношение к нему и к Кате. Хотел расспросить, но у Ольги порыв откровенности прошел, она замкнулась, и, наверное, жалела о сказанном. Так ему показалось, и он не стал ни о чем спрашивать, а она вернулась к прежней теме.
- Андрюш, тебе надо увидеться с Катей, поговорить. Как бы поздно не было…

Глава 2. Павел

- Мальчишка! Разгильдяй! Как он мог! Разорить компанию… дело всей его жизни! Столько труда, столько средств вложено. На такие жертвы пришлось пойти…

Павел Олегович расхаживал по кабинету и разговаривал сам с собой. Гнев на сына душил его. Иногда в отчаянии он взмахивал рукой, но потом  безнадежно опускал ее. Он уже высказал Андрею все, что думал о нем, но видимо не до конца. Или  он хотел таким образом убедить себя, что его собственной вины нет? Почему Андрей не доверился ему, своему отцу? Вместе они нашли бы выход… Собственно, он и сам нашел. Антикризисный план очень неплох. Значит, он доверяет этой чужой девушке, а не отцу. Этого следовало ожидать, ты ведь не был ему другом, признайся себе. Он тоже жертва. А еще… еще она, Олюшка. Она главная жертва. Ее ты принес в жертву своим амбициям, карьере, благосостоянию. А ведь любил ее… Очень любил…

Она так восторженно смотрела на него! С такой любовью! Не заметить этого было нельзя, но он не воспринимал ее всерьез. У него была невеста. Готовилась свадьба. С Маргаритой они давно встречались, еще с института. Он оставался у нее ночевать. По нынешним временам он бы жил у нее, но тогда это считалось неприличным, и они не афишировали своих близких отношений. Маргарита любила его. Она сама его выбрала, а он не сопротивлялся: ему льстила любовь такой девушки. Мало того, что красавица, умница, так еще и с квартирой. И родители не простые. Отец – генерал. Имеет большие полномочия и связи «на верху». У него пролетарское происхождение, и он благоволит к Павлу, чувствуя в нем единомышленника. А мать Маргариты – из «бывших», из дворян. При ней он чувствовал себя неуютно. Да и генерал, похоже, тоже. Она и Маргариту воспитала в своем духе: сдержанность, гордость, не проявление своих истинных чувств. Наедине с ним Ритка была другая – именно простая, любящая  Ритка, а не величественная Маргарита.
Павлу казалось,  что он тоже любит ее, и он сделал ей предложение. Да и генерал не раз намекал, что его зять будет директором, никак не меньше. Свадьбу отложили на полгода – пока Маргарита институт закончит, но это не беда: месяцем раньше, месяцем позже – какая разница…
Вот тут-то он и влюбился! В нее, в Олюшку. Кто бы мог подумать, она ведь такая несовременная, «простушка» по сравнению с Маргаритой.
И волосы заплетала в косу, и одежду носила не городскую. И песни напевала старинные. А как она улыбалась! Но только не ему. В его присутствии она опускала глаза, щеки ее заливал румянец, и она готова была заплакать. Ему это нравилось, и он не упускал случая, чтобы ввести ее в смущение.
Она стала отличной швеей, стахановкой, и ее кандидатуру часто выдвигали в президиум разных торжественных собраний: тогда было принято, чтобы в президиуме сидели наравне с руководителями и простые рабочие. Они часто оказывались там вместе. А потом он не стал ждать, когда предложат ее кандидатуру, самолично вносил ее фамилию в списки. Все привыкли к тому, что она всегда сопровождает его, и не видели в этом ничего необычного. А ему было с ней хорошо. Уютно с ней было. Не нужно было никого из себя изображать: ни успешного руководителя, ни образованного, культурного человека, разбирающегося в театральных новинках и знающего,  для чего используется четвертая вилка. С ней он был самим собой.
Он не задумывался о своем отношении к ней, пока не произошел тот случай.

Они были в другом городе на слете передовиков производства. Она переела мороженого и заболела. Тогда он и понял, что она для него значит: страх за ее здоровье, жалость, желание облегчить ее боль, защитить от всех невзгод, и … нежность к ней, такой беспомощной, нуждающейся в его опеке. Эти чувства обрушились на него водопадом. Казалось, что он не сможет дышать, если немедленно не расскажет ей об этом, не признается, как он любит ее. Он рассказал, и она поверила не раздумывая, и призналась, что тоже любит его, давно любит.
Ах, как она его любила! Никто и никогда не любил его так! Ее стеснительные ласки приводили его в восторг. Маргарита тоже не проявляла бурных эмоций, но ее сдержанность была высокомерной, а Олюшкина – трепетной. Она ничего не просила, не заговаривала о будущем. Казалось, что она не надеется на то, что они будут вместе долго (а так оно и было, свадьба приближалась) и хотела дать ему как можно больше своей любви, нежности… и… страсти! Да, потом была страсть: сильная, ненасытная и с его,  и с ее стороны. Он был уверен, что и после свадьбы их отношения продолжатся, но она решила по-другому и неожиданно для него вышла замуж. Он был ошеломлен этим известием, уязвлен в своих чувствах. Раненое самолюбие не позволяло ему подойти к ней и выяснить все обстоятельства. И даже слухи о суровом отношении к ней мужа не заставили его переменить свое поведение, хотя он и осознавал, что это связано с ним, с их прежними отношениями.

Павел сел, наконец, за стол, попытался заняться неотложными делами, но вскоре бросил это бесполезное занятие – работа не шла на ум. Необходимость самоанализа заглушала все другие мысли. В данный момент он отчетливо понимал, что всегда был эгоистом, всегда думал только о себе. Так было с Маргаритой, так было с Ольгой, так есть и с Андреем.
С Олей расстался, чтобы жениться на Маргарите. На Маргарите женился, чтобы карьера была успешная. Сына лишил должности, вовсе не из-за кризиса. Кризис – явление временное, и он не хуже Андрея это понимает.  Задело его, что Андрей выбрал свой курс, его не послушал. Потому и наказать решил больнее – передал руководство злейшему сопернику – Александру. Вполне мог оставить сына президентом: антикризисный план очень неплох, они бы справились с положением в компании.
Вот и получается, что и Олюшка, и Маргарита, и Андрей – все жертвы его эгоизма.
Но он и сам жертва. Он задушил в себе любовь. Нелегко это было, очень не легко! Несмотря на обиду и злость не мог он забыть Ольгу. По ночам чудились ему ее нежные прикосновения. Ее жалостливые вздохи и бесхитростные признания: « жаль моя…  счастье мое… лЮбый мой…», - эти слова ему не забыть.

Почти год он винил ее, и только когда родила она раньше срока, зародились в нем сомнения, стал он предполагать, что замужество ее было не местью, и тем более  не спланированной заранее игрой, а вынужденной необходимостью. Этим она спасала его и его брак от ненужных слухов и сплетен. Расплату за любовь она приняла на себя. Как в песне, которую она любила напевать: «… сладку ягоду ели вместе, горьку ягоду -  я одна…».
И все-таки он не был уверен, что ребенок его. Смотрел на него издали. Но понять было трудно, мальчик слишком похож был на Ольгу. А вот когда подрос… Он увидел в нем себя: свои жесты, свои позы, свой голос. Тогда он всеми правдами и неправдами добился, что Глеба послали учиться в престижный зарубежный колледж. А еще раньше он придумал для нее должность помощника дизайнера и смог назначить хорошую зарплату – иначе ей было не осилить воспитание двоих детей после развода с мужем.
Странно, но она любила Андрюшку, их с Маргаритой сына. И он отвечал ей такой же искренней любовью. Со всеми проблемами бежал к тете Оле.  Дети , они чувствуют, кто и как к ним относится. Хотя Маргарита  любила сына безумно. И сейчас любит. А он…Нет, он был рад его появлению, и считал что любит сына: как же, наследник! Продолжатель фамилии!
Вот только общался с ним редко: все дела, работа. А сын что – он растет, проблем особых не вызывает, а по душам поговорить – на то мать есть, с ней они секретничают, да еще Оля, с ней он еще чаще делится. А она за него – горой!
Вспомнил вчерашний разговор с Ольгой. Никогда раньше она не разговаривала с ним в таком тоне.

- Можно?
- Заходи, Оля! Рад тебя видеть.
- Я поговорить хотела.
- У тебя проблемы? Что-то случилось?
- У меня? Нет…, - горько улыбнулась, - Все, что могло случиться в моей жизни, уже давно случилось. Я не о себе…
- Понятно. За Андрея пришла просить… Чтобы я восстановил его в должности.
- А что, он, несмотря на все его ошибки и авантюрные действия, все равно как президент лучше Воропаева. И ты это знаешь не хуже меня. А наказал ты его не за ошибки в руководстве, а за то, что посмел пойти своим путем. Ты, наверное, даже рад, что он ошибся. Теперь ты можешь его упрекнуть: «я же говорил… я предупреждал…»
Ольга горячилась, голос ее звучал твердо, и слова ее били наотмашь. «Такой» он ее не знал…
- Ну,  что ты говоришь, Оля? Я же…
Но она не дала ему оправдаться. Не считала это нужным: все равно она останется при своем мнении.
- Паш, я не про компанию хотела поговорить. Она твоя, и ты волен поступать так, как считаешь правильным. Я об Андрее…
- Я так и понял. Но до очередного Совета я не буду ничего менять
- Я не об этом…
- А о чем?
- Ты считаешь, что у него нет других проблем?
- А… эта некрасивая история с секретаршей… Ты об этом?
- Она не просто секретарша. Он ее любит. И страдает от того, что она ему не верит. Но я думаю,  они помирятся. И тогда он придет разговаривать о ней к вам, своим родителям. Маргарита, я уверена, будет категорически против Кати, а ты ее поддержишь, хотя тебе в принципе все равно, на ком Андрей женится. И опять получится, что вы вдвоем против него одного. С точки зрения педагогики это правильно, а по-человечески…
Паш, я прошу тебя, поддержи сына, встань на его сторону. Пусть он почувствует, что не одинок! Иначе ты потеряешь его как сына…
- Хорошо. Я подумаю. А как Глеб? Не вернулся?
- Нет, не вернулся… И Варя уехала...
- Так ты совсем одна?
Она не ответила, только кивнула, а он продолжил:
- Если бы знал, что так получится, не старался бы отправлять его …
- Так это ты? Я думала, что от школы… Он хорошо учился…
- Хороших учеников много… Скажи, Оль: он мой сын?
- Твой, конечно. Разве ты не догадался?
- Почему ты мне тогда не сказала?
- А ты хотел это услышать? Тогда бы твоя жизнь могла разрушиться. Я этого не хотела.
Ольга пошла к выходу, но остановилась, не доходя до двери. Повернулась к нему, спросила с вызовом:
- Ты хорошо прожил свою жизнь? Ни о чем не жалеешь?
Павел вздрогнул как от удара, посмотрел на нее. В глазах была тоска и боль.
- Жалею, Олюшка, жалею… Я многого добился в жизни, но и потерял много.
- ?
- Тебя я потерял. Так,  как ты, меня никто больше не любил… А ты вспоминаешь нашу любовь?
В голосе послышалась надежда. Как будто через столько лет для него это было все еще важно.
- Мне и вспоминать не надо. Я никогда не забывала свое короткое счастье. Другого-то у меня и  не было.
Он подошел к ней, обнял за плечи, хотел прижать к себе, но не осмелился, только заглянул в глаза. Увидел в них все ту же нежность, и сердце сдавила боль.
- Что же мы наделали, Оленька… я наделал… сам себя обманул…
- Чего уж… Что теперь говорить… Жизнь прожита… Ты о сыне подумай! Чтобы у него так не получилось…
- Прости меня, Олюшка, если сможешь…

Глава 3. Маргарита

- Мерзавка! Аферистка! Что она с ним сделала? Околдовала? Опоила? Разве мог мой сын в здравом уме обратить на нее внимание? Он такой… ТАКОЙ…, а она… Да как она посмела так поступить с ним! Обидели девочку… Мой сын не насильник! Он не стал бы ничего делать без ее воли. Сама его спровоцировала… А потом… Так его подставила! И еще издевается… не хочет с ним даже поговорить. А он так мучается… Слава богу, пить перестал и драться. И что он в ней нашел? Разве можно ее сравнить с Кирой? Кира такая красивая, элегантная, воспитанная, и умом бог не обидел. И любит его. И прощает ему все…
Кира – это я в молодости. Мы очень похожи. И ситуация похожа…

Я тоже готовилась к свадьбе. Ждала ее с нетерпением. А Павел влюбился. Стал отдаляться. Я чувствовала, что еще немного – и он отменит свадьбу, но он одумался, вернулся ко мне. Все было хорошо. Он много работал, я занималась обустройством быта,  вилА наше гнездышко. Иногда неприятно кололо, что он не пылает страстью, может спокойно лечь спать,  не дожидаясь меня, но я всему находила объяснения: он устает, мы уже давно вместе, привыкли друг к другу, нет новизны ощущений… Сама я не могла проявлять инициативу: воспитание не позволяло. Меня воспитали в строгости в проявлении чувств. Гордость, сдержанность – такой должна быть женщина в понимании моей матери.
А потом была эта ночь. Самая ужасная ночь в моей жизни.
Мы были на даче у Воропаевых. День был чудесный, по-летнему жаркий, хотя на календаре уже конец августа. Долго сидели у костра. Пели под гитару. Ели шашлыки с красной смородиной (вкусно необыкновенно!), запивали отличным вином, которое Юрий привез из командировки в Крым. Наступила ночь, искры костра взлетали в небо и рассыпались там миллиардами звезд, подмигивавшими нам и падавшими, чтобы мы могли загадать заветное желание… Волшебная ночь, выпитое вино, задушевная музыка сделали свое дело: всем хотелось любви, желание будоражило кровь.
Павел обнял меня, стал шептать на ухо слова любви. Мы поднялись и пошли в отведенную нам комнату. Я никогда не видела его таким: горячие поцелуи, страстные ласки, нежные слова… я была на вершине блаженства! Казалось, еще чуть-чуть и …
И тут он произнес в порыве страсти: «Олюшка…»
Земля разверзлась… Небо разлетелось на куски… Жизнь кончилась…Как я не закричала? Как не забилась в истерике? Как я вообще не умерла? Все-таки воспитание – великая вещь. Я выдержала. И даже смогла сделать вид, что ничего не произошло. А Павел испугался, засуетился. Он не понимал: сказал он это вслух или только подумал
Этой ночью закончилось мое «безоблачное счастье». Нельзя сказать, что я совсем не была счастлива – была, но это было другое счастье: счастье с оглядкой, с  неверием, с терпением. Я боялась потерять его, это призрачное счастье, и поэтому терпела многое.
Я, умная, красивая, образованная, оказалась в тени своего мужа. Он делал головокружительную карьеру, он зарабатывал большие деньги, он сделал нашу жизнь богатой и благополучной, а я…Оказывается, я к этому не причастна. Он считает, что достиг всего сам.
А как же мой отец, который умел в нужное время и в нужном месте замолвить за него словечко? А квартира, в которой мы долго жили, и с которой и начался наш дом, разве она не была моей? А мое обаяние, манеры, знание языков  -  разве это не помогало ему налаживать нужные связи?

Сын, Андрюшенька, стал моим счастьем, отрадой и утешением. Ему я отдала всю невостребованную любовь. Вначале было трудно. Приходилось разрываться между домом и работой. Частенько и сына брала с собой. Он вырос в компании. Ну, а когда я не стала работать, когда в этом не стало нужды, когда это было уже не престижно, стало легче физически, а морально труднее: весь день одна, общение только с домработницей. И Андрею я уже не нужна стала. Он вырос, у него своя жизнь. Конечно, я нашла себе занятия: путешествия, модные салоны, клубы – весь день занята. Только душа свободна. Свободна и болит. Особенно теперь, после всех этих событий. Главное - я не знаю, как помочь сыну, как облегчить его страдания.

Заставить его забыть эту нелепую Катю. Помирить с Кирой. Может быть, удастся поженить их. А если нет – пусть живут так. Лишь бы ему хорошо было…

С Кирой Маргарита встретилась случайно. Зашла в кафе передохнуть после шопинга по магазинам, и увидела там Киру. Несмотря на разницу в возрасте, их можно было смело назвать подругами. Они искренне радовались встречам, могли часами обсуждать новости в мире моды. А самое главное – говорить о НЕМ, об Андрее, которого обе любили. И эту случайную встречу,  Маргарита решила использовать на благое дело примирения «детей».
После дежурного обмена любезностями, она перешла к делу.
- Кирочка! Вам надо помириться с Андрюшей! Ну, что вы как дети… Разбежались… Страдаете оба…
- Он страдает не обо мне, Маргарита. И Вы знаете об этом.
- Что такое ты говоришь? Разве мог он серьезно увлечься этой нелепой девушкой? Вспомни, сколько раз такое бывало, и всегда он возвращался к тебе. Ты и сейчас должна…
- Я ничего не должна!
- Ты хочешь сказать, что не будешь рада его возвращению? И не будешь способствовать этому?
- Не буду.
- Почему, Кира? Ты его больше не любишь?
- Люблю. Но возвращать не буду.
- Но раньше ты всегда…
- Раньше он влюблялся… Он весь светился радостью… летал, окрыленный своим чувством. Потом угасал, возвращался к нормальной жизни и ко мне. И даже не вспоминал свою пассию. Теперь все не так. Он не летает, он не светится счастьем. Он страдает. Он не влюблен, а любит. И эта любовь не пройдет со временем. Он всегда будет помнить о ней, даже если мне удастся вернуть его. Я могу это сделать: он податливый, мягкий. Тем более она его отвергает, а он не может быть один.
- Ну, так вот! Действуй!
- Не хочу! Не хочу быть «заменой». Он всегда будет нас сравнивать. Будет обнимать меня, а представлять ее. А если в порыве страсти он назовет меня ее именем? Как тогда жить?
Маргарита испуганно отпрянула. Начала было: «Кира… откуда ты…, - но быстро опомнилась, поняла, что это простое совпадение, что та ничего не знает, - и перевела разговор на другое, а потом, сославшись на нездоровье, постаралась быстрее уйти.
Кира не на шутку перепугалась, увидев,  как изменилась в лице Маргарита. Хотела проводить несостоявшуюся свекровь до дому, он та категорически отказалась, согласившись только на вызов такси.

Всю дорогу ее одолевали неприятные мысли.  Кира ей не помощник. А она так на нее надеялась. Молодец девочка. Правильно оценила ситуацию, не то, что она в свое время. Конечно, для нее лучше порвать с Андреем сейчас. Она еще молода. Еще устроит свою судьбу. Это для нее, Маргариты, поздно менять  жизнь. Тяжело признавать, что самый первый шаг был сделан неверно, и вся жизнь пошла не в ту сторону.
А ведь она могла стать не тенью своего  мужа, а вполне успешной, самодостаточной женщиной. Могла добиться успехов в карьере. Например, возглавить пиар-агенство, как Юлиана Виноградова, или организовать собственную фирму, или открыть престижный магазин. Или… Да мало ли что она могла сделать, если бы не пожертвовала собой ради карьеры мужа, ради воспитания сына, ради создания их дома, в котором для всех было бы тепло и уютно. Этого она добилась: всем в доме хорошо, только ей самой одиноко. Потому, что у всех есть еще и своя жизнь, вне ее дома, в который они приходят только отдохнуть от той, другой жизни, а у нее никакой другой жизни нет. Этот дом и есть ее жизнь.
И все же главной ее тревогой и заботой был сын. Ему надо помочь, но как? Разговор с Кирой не дал ожидаемых результатов. Остается Катя. Надо поговорить с ней.
Узнать ее намерения… Понять ее отношение к Андрюше… Мне она не сможет отказать, со мной она поговорит…

Разговор состоялся. Катя действительно не смогла отказать ей в просьбе поговорить – тоже воспитание не позволило: ее воспитывали уважать старших.
Маргарита пригласила ее на обед в ресторан. Ожидая Катю, волновалась. Она боялась этого разговора, боялась выдать себя: Катя могла догадаться, что за внешней приветливостью скрываются совсем другие чувства, и главным из них была злость. Маргарита злилась на Катерину, хотя справедливости ради, следовало злиться на сына: ведь это он расстроил их планы и надежды. Но сына она любила, а надежды не сбылись, и она злилась на Катю, подогревая свою злость нелестными эпитетами в ее адрес: мерзавка…аферистка…мышь серая…
Увидев Пушкареву, входящую в зал, Маргарита была неприятно удивлена:
не было больше серой мышки со смешными косичками. К ней шла приятная, модно одетая и причесанная женщина. Голова ее была высоко поднята, плечи расправлены, походка уверенная – эта женщина знала себе цену!
Удивление сменилось страхом: такую Катю будет трудно, а может и невозможно устранить с пути сына.
- Добрый день, Маргарита Рудольфовна.
- Здравствуйте, Катя. Присаживайтесь. Я уже сделала заказ, на свой вкус. Вы не возражаете?
- Нет, но я не хочу есть. Можно было только кофе.
Они не успели начать разговор. Едва Катерина  заняла свое место, принесли заказ.

Вид огромного куска мяса, политого ярко-красным соусом, ассоциирующимся с кровью, поверг Катерину в ужас. Она побледнела, едва подавила подступивший к горлу спазм и, извинившись, вышла из-за стола и ушла в туалетную комнату.

Злость к Кате моментально улетучилась. Сменилась жалостью.  Маргарита вспомнила себя, когда носила под сердцем Андрея. А теперь…теперь эта женщина носит его частичку…
Когда Катя вернулась, тарелок на столе не было. Стояли чашки с кофе и вазочка с печеньем.
- Катя, мне мясо показалось подозрительным… Я кофе заказала…
- Спасибо. Вы хотели поговорить со мной… О чем?
- Да, хотела поговорить. Но прежде я хочу спросить: Вы беременны, Катя?

Катя покраснела, опустила глаза, не знала, куда деть руки. Она не умела врать и знала это.
В мозгу стучало: как быть? Что ответить? Признаться?...Но тогда…
Нет! Она не нуждается ни в чьей жалости…
И вдруг спасительная мысль озарила ее. Она подняла голову, посмотрела в глаза Маргарите.
- Да, я беременна, но Вас это не должно беспокоить: это ребенок не Андрея… Павловича.
Маргарита онемела, не могла вымолвить ни слова. Недоумение: как такое могло произойти? Как она могла? Ее полюбил такой человек…ее сын… а она…как она посмела отвергнуть его любовь… утешиться с другим… и так быстро?
Недоумение сменилось тревогой за сына: как он воспримет это известие?
Что же… Кира от него отказалась… Катя тоже вычеркнула Андрея из своей жизни… Остается только она, мать… Ее любовь к сыну пересилит все иные чувства, она поможет ему, чего бы это ей не стоило!
- Так о чем мы будем говорить?
- Я думаю, теперь разговор не имеет смысла, Катя.
- Тогда я пойду? Спасибо за кофе.
- До свидания, Катя…

Маргарита долго еще сидела перед чашкой с нетронутым кофе, пыталась успокоиться, взять себя в руки.
Внутри нее все клокотало. Как эта девчонка могла так поступить с ее сыном? Он ее любит, страдает. А она… уже утешилась с другим!
Маргарита  забыла, что совсем недавно не верила в любовь сына к Кате, хотела, чтобы он забыл ее, вернулся к Кире. А когда Катя дала ей возможность осуществить свой план, она вдруг воспротивилась этому. Или она хотела, чтобы страдала Катя? А сын был весел и доволен. И без Кати! Тогда и она была бы довольна. А теперь… Что же будет теперь? Никто не будет ни весел, ни спокоен. Все будут страдать. А главное – как сказать об этом Андрею…
Так ничего и не решив, и не успокоившись, она вызвала такси и поехала к Андрею в офис.
При ее появлении в кабинете он сразу почувствовал неладное
- Мамуль, что случилось? На тебе лица нет.
- Я разговаривала с Катей.
- Ты ее видела? Где? Как она?
- Она очень изменилась. Я ее еле узнала.
- Вы случайно встретились?
- Нет, я пригласила ее на обед. Я хотела поговорить
- И?
- Андрей… Как ни горько это тебе сознавать, но я оказалась права. Она не достойна твоей любви… Она опять предала тебя…
- Что ты говоришь, мама! Ты совсем не знаешь Катю! Она не такая… Это я во всем виноват!
- Ты, конечно, виноват, но и она тоже…Ты страдаешь, а она уже забыла тебя, хуже того…
- ?
- Она беременна, Андрей!
- Как? Не может быть… она бы сказала…
- Это не твой ребенок…
- Чтооо?! Неправда… Ты ничего не знаешь…Ты это придумала…
-Я ничего не придумала. Она сама мне сказала.

Андрей застыл, уткнувшись лицом в свои ладони. Удар был слишком силен и неожидан. Он оглушил его, придавил к земле непомерным грузом.
- Андрей! Андрюша! Я понимаю как тебе тяжело. Я не могу ничем тебе помочь. Я даже не прошу тебя не пить, знаю, что не выполнишь обещания. Я прошу об одном – не садись в таком состоянии за руль. Пожалей меня! Если с тобой что-то случится, как я буду жить, если не умру? Умереть ведь тоже не всегда удается… Сынок… пожалуйста…
- Мамуль… я в порядке. Я обещаю не садиться за руль. Можешь взять ключи от машины.
Давай, я провожу тебя, а потом поеду домой. Сегодня я все равно не могу работать.
- Не стоит, Андрюш. Я сама доеду
- Мама, я прошу тебя: никому не говори о Кате
- Что она беременна?
- Что ребенок не мой…
Она недоуменно посмотрела на сына.
- Что ты задумал?
- Не знаю… Только не говори, прошу тебя.
- Хорошо. Как скажешь. От меня никто ничего не узнает. Даже отец.

Она звонила ему несколько раз вечером, но отвечал автоответчик, а потом он отключил телефон вовсе.

+1

2

Глава 4. Андрей.

Он пил уже вторые сутки. Отключил телефон и дверной звонок  - он никого не хотел видеть. К исходу первой ночи позвонил Малиновскому, попросил заменить его, а всем говорить, что он заболел. Роман пытался выяснить истинную причину его загула – по глоссу он понял, что Жданов выпил не мало, но ничего не добился. Андрей отвечал невразумительно. Не в том смысле, что не мог говорить по причине своего нетрезвого состояния, а потому, что не хотел говорить правду даже лучшему другу.

Он сидел перед камином, держал в руках стакан с виски и смотрел на огонь.
В первую ночь его душила ярость и ненависть.
- Как она могла? Так быстро разлюбить его,  забыть все, что связывало их? Как она могла отдать себя другому мужчине, не ему?
В гневе и отчаянии он швырял стакан в стену. Осколки стекла летели на пол, темная жидкость стекала по обоям, оставляя причудливые узоры.
- Полюбила другого? Так быстро? А его разлюбила… смогла… А он не может! Не может ее разлюбить… никак…
И другой стакан летит в стену, и другой рисунок появляется на обоях.

А к утру ярость прошла. И ненависть тоже покинула его сердце. Осталась злость на себя ,  чувство вины и жалость…к ней.
Это он во всем виноват: его ложь, нерешительность, упование на авось… Вдруг все само собой уладится…
Ей было слишком плохо. Она хотела забыть его, разлюбить, и поэтому решилась на такое – чтобы не было пути назад. А ребенок – это от ее неопытности. Вряд ли она сознательно хотела его. Нет, она не виновата. Это он допустил… не защитил… не объяснил так, чтобы поверила. Он оставил ее одну, наедине с их проблемой: непониманием, неверием, ложью и правдой. Чего он ждал? Надо было искать ее, звать, кричать о своей любви, убедить, заставить поверить.
- А если она любит уже не его? Если ребенок – плод ИХ любви? Но тогда почему он, другой, не с ней? Почему они не поженились? Или уже… Нет, Зорькин совсем недавно уверил его, что Катя живет у родителей. Была в Египте, работала там с Юлианой, а теперь дома… Почему? Он что, бросил ее? Не хочет признавать ребенка? Тогда… тогда ей сейчас плохо. Очень плохо. И помочь некому. Родителям она побоится сказать. Николай, конечно, хороший друг, но что он может для нее сделать?
Я… Я могу ей помочь… Только я, и никто больше. Я найду этого мерзавца и заставлю его жениться! А если это случайная связь, я… Я признаю ребенка своим! Я женюсь на ней! У нас будет семья. Катя будет со мной. Все будет хорошо. Только бы она согласилась!

Стаканы больше не разбивались. Жданов неожиданно протрезвел. Собрал осколки, навел кое-какой порядок, принял контрастный душ. Побрился и был готов действовать

Глава 5.Юлиана

Она порхала по офису и по жизни. Легкая в общении, интересная, знающая. Никого не осуждающая, и всех понимающая. Идеал женщины- руководителя. Идеал женщины-подруги. Идеал, скрывающий внутри себя боль и отчаяние, сомнения и надежды. Когда-то давно она приехала из провинциального городка покорять Москву. Сейчас кажется, что это ей легко удалось, но сколько было слез, безнадежности, неудач… Три мужа, с которыми остались хорошие, дружеские отношения – а кто знает, чего ей это стоило? Как отпустить человека, с которым хотелось счастья? За которым хотелось быть как за каменной стеной? От которого мечтала иметь ребенка? Всех отпустила… Все счастливы без нее. Все защищают кого-то каменной стеной. Всех называют папой не ее дети.
Она легка и успешна. Ее внимания добиваются солидные люди. Работать с ней считают за счастье, за гарантию успеха. Клиенты верят в ее работоспособность, подруги верят в ее порядочность, бывшие мужья и нынешние поклонники верят в ее любовь.
А она… чтобы добиться успеха в работе приходится идти на компромиссы с совестью, чтобы не огорчать подруг приходится «не видеть» похождения их благоверных, чтобы соответствовать представлениям поклонников, приходится быть сексуальной…
Когда же она сможет быть сама собой? Казалось,  еще немного… еще чуть-чуть… и можно будет не думать, как она выглядит в глазах окружающих, можно будет позволить себе расслабиться, не играть роль, а просто жить, но это «чуть-чуть» оказалось недостижимым. Его всегда не хватает. И приходится играть… соответствовать…идти на компромиссы…
Наверное, поэтому она прониклась такой симпатией к этой невзрачной девушке – та  ничего не изображала, не старалась быть такой, как нужно. Она была такая, как есть. Жила своими чувствами и не умела, не хотела их скрывать. Да что там говорить, она даже не подозревала, что это нужно делать. Юлиана стремилась защитить ее от суровой правды жизни, дать возможность еще какое-то время побыть в сказке, почувствовать себя принцессой…Когда реальность сорвала с глупышки розовые очки, именно она, Юлиана,  взяла ее за руку и повела дальше. По своей дороге. Другой она не знала. Она превратила ее из дурнушки в современную леди, научила верить в себя. Вот только научить забывать и  отпускать не сумела. Она пыталась, знакомила ее с хорошими людьми, выгодными партиями, но ничего не получалось – глупышка, ставшая леди, продолжала верить в сказку и ждать принца – того, что разбил ее любовь и веру, того, которого она простила и продолжала любить. Ах, Катя, Катя…

Юлиана думала эти думы подсознанием, в реальности занимаясь вполне конкретными делами: клиентами, планами пиара этих клиентов и их фирм, и еще многим другим, чем занимаются люди, руководящие крупными агентствами. Параллельно она думала о своей помощнице и о ее непонятном состоянии в последнее время. О необходимости…

Ее мысли прервал телефонный звонок. Пришлось брать трубку самой – секретарши Эльвиры как всегда не было на месте.
- Алло, слушаю Вас…
На другом конце провода возникло замешательство – видимо, абонент не ожидал услышать ее голос.
- Юлианочка, здравствуй! Это Жданов, Андрей… Мне необходимо поговорить с тобой. Я подъеду?
Почему-то она сразу поняла, что разговор будет не о работе, и что Кате лучше при этом не присутствовать.
- Андрюш, я согласна поговорить, но не в моем офисе.
- Тогда давай пообедаем, или позавтракаем… Для меня и то, и другое крайне необходимо.
Она засмеялась.
- Ты неисправим! Опять загулял и забыл про еду?
- Гораздо хуже, Юлиана.
- Хорошо, подъезжай в ресторан, ты будешь завтракать и обедать, а я пить кофе. И поговорим.

Ресторан был пуст в это время, и Юлиана сразу увидела Жданова за столиком у окна. Столик он выбрал явно неудачно – полуденное солнце высвечивало черные круги под глазами, припухшие веки, нездоровый цвет лица. А глаза лихорадочно блестели.

- Добрый день, Андрей. Ты уже сделал заказ?
- Нет, я ждал тебя. Еще раз здравствуй, Юлиана. Что тебе заказать?
- Как договорились – только кофе. А тебе надо поесть. Ты плохо выглядишь. Перебрал?
- Не в этом дело… понимаешь…
- Понимаю! Разговор будет не о работе. А о чем? Или о ком?
- Ты все правильно поняла. Я хотел поговорить о Кате.
- Что тебя интересует?
- Собственно… все! Как она? Где живет? Здорова ли?
- У нее все нормально. Живет у родителей, работает у меня. Здорова… Хотя в последнее время выглядит неважно… Я все собиралась поговорить… Но сам знаешь – суета, все торопимся…Что еще тебя интересует? Ты же не просто так позвал меня. Хочешь знать, помнит ли тебя?
- Я и так знаю, что помнит. Другое дело – как помнит. Скажи, Юлиана, у нее есть мужчина?
Виноградова посмотрела на него с укором.
- Никак не успокоишься? Самолюбие не дает покоя?
- Дело не во мне. Дело в Кате. Поверь, мне это важно знать! Я должен… я хочу помочь ей…
Перед ней сидел другой, незнакомый Жданов. В нем не было прежнего легкомысленного обаяния, но и недавнего страдания не было. С ней говорил серьезный, даже можно было сказать умудренный жизнью, взрослый мужчина. И она отбросила свой обычный полушутливый тон.
- Как тебе сказать… Она изменилась. Она многим нравится. И не только из-за внешности. Она раскрылась как личность. С ней интересно общаться. Можно так выразиться: она могла бы осчастливить  многих. Но она опять уходит в себя. Был всплеск, эйфория,  она ожила, была весела… Это было в Египте. Наверное, природа, море, солнце подействовали на нее. Или она сознательно хотела начать новую жизнь. Я познакомила ее с хорошим человеком. Михаил Борщев, ресторатор. Катя ему очень нравится. Он из-за нее не поехал в Париж, и от работы в Питере отказался. Мне казалось, что у них все получится, но…
- Он что, бросил ее? Дай мне его координаты, я с ним поговорю!
- Не стоит, Андрей. По-моему, дело не в нем, а в Кате.
- А что с ней?
Юлиана долго молчала. Пила маленькими глотками кофе. Потом резко поставила чашку на стол, будто решилась.
- Хорошо! Я скажу тебе правду. Катя призналась мне, что больше не встречается с Михаилом, потому что не любит его и не хочет его обнадеживать.
- Как ты думаешь, Юлиана, у них были серьезные отношения? Ну, ты понимаешь, о чем я говорю…
- Вряд ли. Миша человек деликатный, он не стал бы так сразу…
- А больше она ни с кем не встречалась? Там, в Египте…
- Да вроде нет. Хотя она часто ходила к морю, сидела на берегу допоздна…

«Значит, не полюбила, - подумал Жданов, - значит связь случайная, в отместку мне… Катька, Катька… Какая же ты глупая… Ведь опыта никакого, а туда же…Ничего, теперь все наладится. Главное – не полюбила, а с остальным мы справимся. Надо срочно встретиться с ней, поговорить.
А что откладывать, вот сейчас и встретиться. Хорошо бы наедине, без Юлианы»

Они сидели уже довольно долго. Жданов ушел в свои мысли и не замечал, что Юлиана поглядывает на часы. Наконец он вернулся к реальности – видимо пришел к какому-то решению.
- Юлианочка, ты в офис? Я подвезу тебя.
- Нет, Андрюша. У меня встреча с клиентом. Он  машину прислал за мной, водитель уже полчаса у входа маячит. Если я тебе больше не нужна, я побегу?
- Конечно, конечно! Иди! Извини, что задержал.

Проводив Виноградову, и радуясь, что все так удачно складывается, поехал в ее офис, на встречу с Катей. Молил бога только об одном  - чтобы она согласилась поговорить.

В офисе его ждало разочарование. Томная девица на месте секретаря скучающим взглядом окинула его и, продолжая подпиливать ногти, сообщила Жданову, что Екатерины Валерьевны нет, и неизвестно, когда она будет… и будет ли вообще… уж сегодня точно она не вернется.
Жданов не на шутку разозлился. Но сдержался. И даже улыбнулся своей обворожительной улыбкой ( знала бы она, что скрывается за этой улыбкой!).
- Ну, если госпожи Пушкаревой нет, давайте познакомимся с Вами…Я – Андрей, а Вы…
- Эльвира…
На ее лице уже не было равнодушия. И пилки в руках не было. Она вся подобралась, «надела» улыбку и приготовилась к прыжку на жертву, по имени Андрей.
- Почему все покинули такую очаровательную девушку? Все разгуливают на свежем воздухе, под солнышком. А Вас оставили…
Ей так хотелось поговорить…пожаловаться на начальницу… а может, если повезет, и познакомиться поближе …
- И не говорите! Сижу одна-одинешенька… У Юлианы встреча, а Катька… Нет, она-то никуда не уходит. Ей плохо стало. Я хотела «Скорую» вызвать. А она ни в какую…
- А что с ней?
Заинтересованность посетителя была явно подозрительной, но Эльвира не заметила, сосредоточив все внимание на его улыбке.
- Не знаю. Побледнела вдруг и сознание потеряла. Но быстро очнулась
- И где же она теперь?
- В поликлинику пошла
- А Вы не знаете,  в какую?
До Эльвиры, наконец, дошло, что обаятельный красавец интересуется вовсе не ее особой, и она вмиг перестала быть дружелюбной.
- Откуда мне знать? Она мне не докладывает.
Жданов тоже понял свою оплошность: нельзя проявлять на глазах у одной женщины интерес к другой.
- Эльвирочка, я понимаю, что так не поступают. Надо было прийти с презентом… Кстати. Что Вы предпочитаете? Чтобы мне знать в следующий раз…
Прием сработал. Секретарша опять подобрела.
- Наверное. она по месту жительства пошла… А подарки я предпочитаю сама покупать…
Жданов не заставил себя ждать, тут же положил ей на стол зеленую купюру.
- А Вы не могли бы выяснить…
- Я  сейчас возьму личное дело, узнаю адрес, и тогда…
- Адрес я Вам скажу…
- Тогда я быстро выясню…

Через полчаса машина Жданова стояла недалеко от входа в районную  поликиннику. Теперь главное - не пропустить ее. Конечно, она могла уже быть дома, но должно же ему повезти! И повезло! Вскоре он ее увидел. Она шла к воротам, не глядя по сторонам. Пыталась на ходу засунуть в сумку кучу бумажек – наверное, направления на анализы и рецепты, подумал Андрей.
Он вышел из машины и пошел ей навстречу.

Глава 6. Встреча

Она была озабочена, все пыталась положить бумаги в сумку, и буквально налетела на него. А он и не уворачивался. Задержал ее на секунду в своих невольных объятиях.
- Здравствуй, Катя…
- Андрей?.. Что ты тут делаешь?
- Тебя вот увидел… да нет, вру… Я ждал тебя…
- Откуда ты узнал, где я?
- Я заезжал в офис…
- Эльвира  тебя напугала… Ничего страшного… Ты же знаешь, у меня бывают обмороки…
- Что сказал врач? Как ВАШЕ состояние? – он выразительно посмотрел на ее живот.
- Андрей… Я же сказала Маргарите Рудольфовне…
- Да, я знаю, она мне передала… Но это ничего не значит.
- ?
- Кать, давай поговорим. Ну, можем же мы просто поговорить?
Катерина смешалась: она не знала, как вести себя с ним. Он не просит прощения. Он не признается в любви. Он хочет поговорить. И это несмотря на то, ЧТО она сказала его матери.
Почему она должна ему отказывать? Может разговор вовсе и не о них…
- Хорошо. Давай поговорим. О чем?
- Кать,  ну не посреди же дороги? Может, посидим в кафе? Поужинаем.… Ты ведь не обедала, а завтрак был так давно. Тебя Елена Александровна по-прежнему кормит кашей? – он улыбнулся воспоминаниям.
- Я не могу сейчас есть по утрам. Стараюсь уйти пораньше…
Они дошли до машины и продолжили разговор уже в пути.
- А родители знают? – он с тревогой посмотрел на нее.
- Нет. Все никак не решусь сказать.
- Боишься?
- Боюсь…
Он замолчал, сосредоточил все внимание на дороге. Заговорил, только выходя из машины.
- Кать… а ты пока не говори… время еще есть. Дай себе отсрочку хотя бы на месяц. Сейчас тебе и так плохо, а за месяц ты успокоишься, окрепнешь…
Она обрадовалась его словам. Он как будто взял решение на себя, а она с легкостью подчинилась. Оказывается это так хорошо, когда кто-то решает за тебя…
Официант принес меню. Она была голодна, действительно ничего не ела весь день, и выбрала столько блюд, что Жданов даже удивился про себя: она никогда много не ела. Чтобы не смущать ее, он и себе заказал не меньше, хотя совсем недавно обедал с Юлианой в этом же кафе, и даже за этим же столиком. Официант смотрел на него с удивлением, но профессионально делал вид, что ничего особенного не происходит.
Пока ждали заказ, Катя опять попыталась узнать, что он хочет спросить у нее. Она считала, что он будет выяснять от кого ребенок и страшно боялась этого.
- Так о чем ты хотел поговорить? О прошлом? О будущем?
- А давай не будем ни о прошлом, ни о будущем. Об этом мы потом поговорим. Я не буду просить простить меня, не буду клясться тебе в любви – ты ведь этого не хочешь? – она кивнула, - и тебя я ни о чем спрашивать не буду. У тебя сейчас трудный период. Я хочу просто быть с тобой рядом. Как друг. Как Колька, - он улыбнулся, но улыбка получилась горькая, и он поспешил убрать ее с лица, и уже серьезно продолжил, -  Разреши мне это…. -   и он посмотрел на нее таким взглядом, что у нее сердце сжалось,- или у тебя появились другие друзья?
- Нет, таких друзей, с которыми я могла бы поговорить о себе, у меня нет. Никто еще не знает, даже Зорькин…
- Тем более…Будем знать только мы. Я сохраню твою тайну, - и, отвечая на ее немой вопрос, добавил,- и моя мама тоже. Я обещаю…
Он накрыл своей рукой ее ладошку, и   как бы подводя итог, произнес твердо:
- Вот и договорились! А теперь ешь, заказ уже несут.
Катя ела с аппетитом. Все,  конечно,  не осилила – голодные глаза завидущи, но еды на тарелках значительно поубавилось. Она откинулась на спинку стула, желая насладиться сытостью, но вдруг побледнела, закрыла рот рукой, и пулей выскочила из зала.

Вернулась нескоро. Такая же бледная. Мокрые пряди волос говорили о том, что ей пришлось умываться и возможно не один раз. Андрей смотрел на нее со страхом и жалостью.
- Кать…так плохо?
- Да. Ты зря потратил деньги… отвези меня домой…
- Конечно. Пошли.
Пока вел ее до машины всерьез опасался, что она упадет, и придерживал ее за талию. Ей было так плохо, что она не обращала на это внимания. В машине  сидела с закрытыми глазами. Возможно, дремала. И он не тревожил ее разговором. Только перед тем, как она собралась выходить, задал вопрос:
- Кать, а что врач говорит по этому поводу?
Она устало взглянула на него  и ответила обреченно:
- Токсикоз первой половины беременности. Почти у всех бывает.  Придется потерпеть…

Глава 7. Катерина

-Как же так? Почему это произошло? Как такое могло случиться?
Катя сидела на своем диванчике,  закутавшись в плед, и мысленно разговаривала сама с собой.
- Я же хотела разлюбить,  забыть, научиться жить без него…Я так много сделала для этого: сбежала в Египет, позволила Воропаеву стать президентом, запретила родителям давать мой телефон… Он умолял выслушать его, клялся в любви, но я была непреклонна.
Да, я простила его, я не смогла разлюбить, но я решила вычеркнуть его из своей жизни, я призналась его матери в таком… Он должен был возненавидеть меня… А он пришел… Не сразу, не в тот же день. Наверное,  все стаканы перебил, - она улыбнулась, вспомнив, как он швырял все что под руку попадет, когда злился, -  но пришел… В самую трудную для меня минуту. Почему?

И почему я согласилась говорить с ним? Почему сдалась без боя? Почему с ним мне стало так спокойно?
А если бы тогда, когда я прочитала инструкцию, он был бы рядом… по-настоящему рядом? Тогда бы я  не умирала от горя… он бы не допустил. Почему я  не сказала? Зачем начала «вендетту»? Он страдал, но мне-то не становилось легче.
А теперь… Теперь он страдает во сто крат больше. Сможет ли он простить ее за это?
А собственно, зачем тебе его прощение? Ты же решила жить без него? Сама решила. За себя и за него решила… а с ним так хорошо… просто… Интересно, он придет еще?

С этой мыслью она и заснула: страшась, желая и надеясь…


Глава 8. Бутерброды с луком.

Жданову нужен был совет, и он думал, кто может ему этот совет дать. Учитывая то, что кроме него в тайну посвящена только Маргарита… Но что она может посоветовать? Положить Катю в клинику… Нет, это не приемлемо… Женсовет отпадает сам собой, языки у них… А вот Ольга Вячеславовна – это то, что нужно. Не болтлива, двоих детей родила. Она посоветует, причем не клинику, а что-то простое, народное…
Позвонил ей, напросился на обеденный чай.

Она сразу же начала расспрашивать о Кате.  И он рассказал ей о встрече с ней, о ее теперешнем состоянии. Только о том, что ребенок не его, промолчал – даже ей не стоит знать об этом, так он решил.
- Как она себя чувствует, Андрюш?
- В том-то и дело, что неважно. Совсем ничего есть не может. Похудела, в обмороки падает.
- Это мне знакомо! Я, когда  Глебом была беременна, три месяца ела только черный хлеб с зеленым луком. А с Варенькой меня на сладкое тянуло. Шоколада хотела.
А еще чай с мятой. Пусть ей мать заварит в термос…
- Да в том-то и дело, что родители не знают ничего. Никто не знает. И Вы, пожалуйста, никому об этом не говорите.
- Хорошо. Но почему вы не расскажете ? Если вы помирились…
- Мы не помирились. Ну, то есть помирились, но не так… Она согласилась, чтобы я был ее другом, как Зорькин, - Андрей усмехнулся невесело, - я согласился. А что делать? Не оставлять же ее одну…
- Это ты правильно решил. Пока так, а потом видно будет. Тогда ты ей посоветуй про чай,  про лук и про шоколад. Пусть попробует.
- Я сам ей все куплю, сегодня же. Сама она долго не соберется.
А мятный чай в аптеках продают, или в магазине?
- Чай я тебе сама заварю! Ты после работы поедешь?
- Ну,  да. В обед заеду на рынок за зеленью, а к концу рабочего дня  к ней поеду. Ей гулять надо. На воздухе быть.
- Поезжай, Андрюша, поезжай! У тебя все получится. Я уверена!
Ольга погладила его по плечу. А когда он пошел к двери, перекрестила в спину, прошептала: « Помоги ему, Господи! Дай счастье за всех нас…».

Весь день Катя ждала звонка Андрея. Хватала трубку после первого сигнала, отвечала на звонки секретарю, если Эльвира отлучалась, но так и не дождалась. Жданов не позвонил. Уже выйдя из офиса, оглянулась по сторонам, вздохнула, и направилась к метро. Она собиралась переходить улицу, ждала зеленый свет светофора, когда ее перехватил запыхавшийся Жданов.
- Кать…ты куда… я тебе сигналю сигналю… Пришлось бежать. Ты мою машину не увидела что ли? Оглядывалась вроде…
- Я не заметила…Ты давно приехал? Позвонил бы…
- Я хотел сюрпризом…Надо же, чуть не упустил тебя. Не обедала, наверное?
Она отрицательно покачала головой, и тут же, предвидя его предложение, испуганно воскликнула:
- Я в ресторан не поеду!
- А я и не предлагаю. Будем гулять. Ты куда хочешь?
- На набережную… К воде… там свежо…

Они долго шли вдоль берега, оглядываясь по сторонам в поисках свободной скамейки, но желающих подышать свежим воздухом, было достаточно много. Наконец, уже отчаявшись найти что-либо подходящее, заметили в стороне от прогулочной аллеи заброшенную скамью совсем не похожую на другие – и конструкция другая, и краска облупилась. Видимо она была из тех, что стояли еще до замены на более современные. По каким-то причинам ее не увезли на слом, а выбросили здесь.

Прошедший день выдался пасмурным, а наступающий вечер обещал быть душным – не иначе ночью будет гроза. А здесь было хорошо. С реки дул легкий ветерок, приносящий прохладу и свежесть. Они смотрели на воду, и ее величавое течение вносило спокойствие и умиротворенность в души.
Андрей занялся пакетом, который взял из машины.
- Кать, шоколадку хочешь?
-Нет-нет! Я сладкое видеть не могу!
Он довольно заулыбался, ответ ему явно понравился.
- А бутерброд с луком?
- С чем?- переспросила Катя равнодушно, но тут же заинтересованно посмотрела в пакет, и в ее глазах зажегся голодный огонек.
Андрей достал нарезку черного хлеба, пакетик соли, и зелень: лук, укроп и петрушку, завернутую в бумажную салфетку. Посолил ломтик хлеба. Положил на него несколько перышков зеленого лука и протянул Катерине, спросив при этом:
- А может с укропом?
- Нет, с луком самое то, ответила она, и принялась с жадностью есть необычный бутерброд, а потом и второй.
А Жданов наливал уже в крышку термоса ароматный чай с мятой.
Катерина с сожалением посмотрела на оставшийся кусок хлеба, но есть не стала, ограничилась чаем. А хлеб стала крошить воробьям, нахальничавшим у самых ног.
Невзначай посмотрела на Андрея, и краска стыда залила ее лицо: сама наелась, воробышков кормит, а он из-за нее не ужинал, голодный сидит, ее развлекает…
- Андрей, а ты сам чего чаю не выпьешь?
Протянула ему оставшийся хлеб, порылась в сумке, и добавила пару печений.
- Ты где обедал? В «Ришелье» или в «Лиссабоне»?
- Да нет, мы теперь с Малиновским на производстве, в столовой обедаем. Комплексный обед: суп, котлета и компот. Как в армии.
- А почему на производстве?
- Так удобнее. Где работаем, там и обедаем.
- Ты хочешь сказать…
- А ты разве не знала? Александр нас на производство спустил. Мечтал, что я вообще из компании уйду. Не дождется!

Катерина расстроилась, готова была расплакаться: это она виновата. Написала доверенность на Воропаева. Но она не ожидала от него такой подлости…
Господи, что Андрей о ней думает… Столько неприятностей она ему доставила, а теперь еще и…
- Андрей, отвези меня домой! Похоже, дождь собирается…
Тут и он заметил, что неожиданно быстро стемнело, и ветер нес не свежесть от воды, а закручивал маленькие вихри из старых листьев и всякого мусора, взявшегося неизвестно откуда.
- Пойдем, в машине посидим…
- Нет,  домой…
- Кать, тебе опять плохо?
- Удивительно, но…нет! Совсем даже не тошнит.
Он улыбнулся. Положил термос в пакет.
- Тогда я тебе завтра еще принесу…
- А… ты… ты и завтра приедешь?
- Обязательно!  Или ты не хочешь?
- Приезжай! –  слишком быстро ответила… Или ему показалось?

0

3

Глава 9. Чужой сын

Разговор с Ольгой разбередил Павлу душу. О том, что Глеб его сын, он догадывался, да что там – знал почти наверняка, но прятал это знание в дальнем уголке души, старался не касаться его – так было легче жить. И он прожил с этим полузнанием больше тридцати лет. Жил бы и дальше, если бы не разговор с Ольгой, если бы не подтвердила она его предположения, и если бы не сложилась похожая ситуация с Андреем. Думая об Андрее, он невольно переключался на Глеба. Тоже ведь сын, хотя и вырос без его, Павла, участия. Интересно, каким он стал? Что передалось ему от него, кроме голоса? Что он думает о нем, Павле? Хотя, что он может думать, он же не знает правды. А может, догадывается? Он же уже совсем взрослый.
Что греха таить, Павлу очень хотелось открыться Глебу, поговорить с ним, покаяться, и подружиться.
В молодости таких желаний у него не возникало, а теперь вдруг захотелось, чтобы признал он в нем отца. Тогда он мог бы с полным правом считать, что у него два сына.
Маргарита предлагала родить второго ребенка уже через два года после рождения Андрея, но он считал это преждевременным: надо вначале встать на ноги, добиться устойчивых результатов в работе компании… Когда Андрею исполнилось четыре года, она вновь заговорила об этом, и у него не было причин возразить ей. Он согласился, а потом пошел на попятную: не перенес ее недомоганий, токсикоза. Убедил, что ее плохое самочувствие может отразиться на ребенке, и такую беременность лучше прервать. Больше разговор о детях не возникал. А теперь, в пожилом возрасте он вдруг пожалел, что не родили они еще сына и дочку. И то, что где-то существует его поздняя мечта, не давало ему покоя.
А вскоре подвернулась поездка в Штаты, и Павел решил обязательно найти там Глеба.
Он пришел к Ольге в мастерскую, чтобы взять адрес и ее письмо к сыну. Она была одна. Милко работал над эскизами дома: на этот раз обстановка в мастерской не соответствовала его творческому порыву. А проще говоря, его друг Рональд болел, и Милко не хотел оставлть его без своей заботы.
- Ну, что, Оля, ты приготовила посылочку Глебу и внукам? И адрес не забудь!
- Паш, что ты задумал? Тревожно мне…
- А что я могу задумать? Просто хотел услугу тебе сделать, передать гостинец сыну.
- Признайся, ты хочешь сказать ему, что ты его отец?
- Были такие мысли, отпираться не буду. Хотелось мне пообщаться с ним как с сыном.
Прикидывал и так,  и эдак… И решил, что не стоит ничего говорить. Зачем ему жизнь усложнять? Близкими мы все равно уже не станем.
- Вот и хорошо! И правильно! Зачем подвергать его такому стрессу? Он ведь не только отца лишится, он и во мне, матери, разуверится… А ты ему отцом уже не станешь – поздно…
- Не волнуйся, я ничего не скажу. Посмотрю как он живет, передам письмо от тебя. Тебе потом все подробно расскажу…
Они стояли спиной к двери. Он держал ее руку в своих ладонях, поглаживал и временами слегка сжимал ее пальцы.

Стук закрывшейся двери заставил их оглянуться.
- Паш,  нас кто-то видел… а может и слышал…
- Ну, видели и видели. Ничего предосудительного увидеть не могли. А слышали вряд ли – мы же тихо говорили.

Конечно, если бы это был кто-то из сотрудников компании, ничего предосудительного он бы не увидел – Павел Олегович со всеми сотрудниками был ласков и добр. И разговор о детях никого бы не удивил – они уже в таком возрасте, когда говорят в основном о детях и внуках.
Так было бы, если бы это не была Маргарита…
Она приехала примерить костюм, который ей шили ко дню рождения. Подойдя к неплотно прикрытой двери, услышала голос Павла и невольно остановилась. Увидела их руки… Не могла заставить себя отойти. Сразу оглушило давнее: «Олюшка…».

Так вот кто она, таинственная возлюбленная, о которой он думал в постели с ней.
Маргарита давно знала Ольгу Вячеславовну, хорошо к ней относилась. И Андрюша ее обожал. Она даже ревновала его…
Маргарита горько усмехнулась: «не того ревновала…»
Странно, но она никогда не связывала имя «Ольга» с «Олюшкой».
Ольга казалась ей такой простенькой, деревенской. Она и сейчас не могла представить их вместе: прежних Ольгу и Павла. Кто была она, и кто он! В то далекое время она искала в его окружении женщину красивее, умнее ее, а он, оказывается, был влюблен в самую обычную, неприметную…

Забыв про костюм, Маргарита прикрыла плотнее дверь и быстрым шагом направилась к лифту.
В их жизни ничего не изменилось. Павел улетел по делам в Америку, Маргарита готовилась ко дню рождения. То, что могло изменить их жизнь, произошло не сейчас. И коли уж тогда ничего не изменилось, стоит ли сейчас говорить об этом? Она говорить не стала.

Глава 10. День рождения Маргариты.

Так уж повелось, что день ее рождения всегда отмечали дома, по-семейному: только Ждановы и Воропаевы. С институтских времен они дружили семьями. На курсе только они были женаты, и поэтому отделились от остальных – у них были уже другие интересы, не такие, как у холостых. С тех пор и повелось. Дни рождения других членов семей отмечали скромно, ограничиваясь иногда телефонным звонком, а на Маргаритин обязательно бывало застолье, причем неявка кого-либо, даже из детей, сурово осуждалась.
И после гибели старших Воропаевых  традиция не нарушилась.
.
Признаться, Маргарита опасалась нынешнего празднества: очень уж сложные отношения сложились в их семейной  компании. Между Андреем и Александром стояло президентское кресло. Между Кирой и Андреем – несостоявшаяся свадьба. Между Павлом и Андреем – кризис в компании. А между ней и Павлом опять встала из прошлого «Олюшка», а еще – Глеб… Не встанет ли он между Павлом  и Андреем?
Но опасения ее оказались напрасными. Застолье прошло весело. Все постарались, отложили на время свои обиды, чтобы порадовать хозяйку, потратившую столько сил и времени на устройство праздника. Тем более, что никому из них лично она не сделала ничего плохого,  «не перешла дорогу».
От десерта мужчины отказались и уединились в кабинете, чтобы обсудить предложенный Андреем план интенсификации производства за счет закупки  современного оборудования, а в настоящее время – за счет  более полного  использования существующего. Проще говоря – за счет  введения трехсменки.
Александр в производстве разбирался плохо, и принимал план в штыки уже только потому,  что предлагал его Андрей. Павел отлично понимал преимущества плана, но не хотел подрывать авторитет Александра, и в то же время обидеть сына не мог.
Слова Ольги глубоко ранили его. Он действительно не часто вставал на сторону сына, считал это неудобным, боялся разговоров за спиной, не хотел, чтобы думали, будто он продвигает его из-за родства. О том, что сын может понять все по-другому, не задумывался. А теперь, оглядываясь назад, отчетливо видел и недоуменный взгляд Андрея, когда он голосовал за Александра, и побелевшие костяшки сжатых в кулаки пальцев, когда грубо оборвал его на «разоблачительном» Совете, не дал возможности оправдаться. И многие другие моменты, особенно после гибели старших Воропаевых, когда он стремился быть добрым к Кире и Александру в ущерб собственному сыну.
А еще Глеб… Хорошо, что не открылся ему, а ведь были мысли… Хотел даже выделить ему акции компании, сделать совладельцем… взыграло на старости лет ретивое! Представлял, как будут работать вместе ЕГО сыновья, будут дружить семьями, будут приходить в гости к нему… Поездка в Штаты поставила все на свои места. Глебу он совершенно чужой человек. У него своя, чужая  Павлу и даже Ольге жизнь. Глеб  женат на американке,  его дети не говорят по-русски. Он отринул все, что осталось в России, даже Ольгу,  свою мать…Павел пытался понять, почему так произошло, но одной короткой встречи для этого было явно недостаточно. Кое-что, правда, промелькнуло в разговоре: во-первых, Глеб как-то странно смотрел на него, с кривой усмешкой, будто знал больше, чем все думали, а во-вторых, его вопрос: «Как там мама? Все с Андрюшенькой носится?», - на фоне кривой усмешки прозвучал двусмысленно.
Эти два момента насторожили Павла, спустили с облаков мечты на грешную землю.
Права Ольга – поздно играть в отца, он уже чужой, его сын.
Впервые Павел подумал о наследственности. Какова мать-природа! Как хитро и непредсказуемо все устроила! Мало того, что смешала и поделила гены так, что нет двух одинаковых людей, так еще и добавила черты, которых и быть не должно. Внешне Глеб похож на Ольгу, от Павла достались голос и некоторые характерные черты поведения: как наклоняет голову, как взмахивает при разговоре рукой. А вот кривая усмешка – явно от Родиона, хотя между ними нет кровного родства… Забавница природа!

Павел так ушел в свои мысли, что потерял нить разговора, и только голос Андрея вернул его к действительности.
- Па, ты нас не слушаешь…
- Нет-нет, я слушаю… Я думаю,  надо будет еще собраться. Обсудить…
- Пал Олегыч, - заговорил Александр, - Вы все же отвлеклись. Мы уже пришли к решению. Я согласен с планом Андрея. Я не понимаю всех тонкостей, поэтому принимаю на веру – Андрей производство знает лучше, ему и карты в руки.
- Па, мы уже о другом… У тебя в кабинете интересные вещички должны быть…
- Намек понял! Все есть!
С этими словами он достал набор трубок, фирменный табак, сигары. Поставил на стол рюмки, тарелочку с нарезанным лимоном и «сырную тарелку», на которой были уложены кубики изысканных и простых сыров, наколотые шпажками. Из бара на стол перекочевали бутылки спиртного: коньяк для Воропаева, виски для Андрея, а для себя – традиционная водка.
- Вот и наш десерт! Приступим…
Курить трубку любил только Александр. Павел в особых случаях предпочитал сигары.  Андрей не курил вовсе, но ради компании поддержал отца. Взять трубку, стать похожим на Воропаева – этого он не мог допустить в принципе! Хотя соперничество между ними, похоже, затухает… Пример тому – принятие Воропаевым плана Андрея... Интересно, чем это обернется …
Беседа перекинулась на другие темы, опровергнув известное выражение, что русские на работе говорят о женщинах, а дома – о работе.

Что ж, праздник удался. По крайней мере, для мужчин…

Женщин сегодня было только двое: Кира и Маргарита.  Кристина уехала в Непал и умудрилась просрочить загранпаспорт, в результате не могла выехать оттуда, пока в консульстве ей не оформят необходимые документы. Зная, что ее ждет порицание, Кристина заранее прислала покаянное письмо и поздравительную телеграмму.

Поскольку мужчины отказались от десерта, они устроились с тортом и вином на кухне.
- Как у тебя дела, Кирочка?
- Все нормально
- Мы теперь редко видимся. Мне так жаль… Я понимаю… Андрей… свадьба…
- Это не так! То, что произошло между мной и Андреем, не повлияет на нашу с Вами дружбу. По крайней мере, я бы этого хотела…
- Кирочка, а я-то, как этого хочу! Мне так одиноко. И тревожно…  Тебя я понимала. У нас много общего. Я даже не чувствовала разницы в возрасте… Но ты мудрее меня. Ты смогла отпустить Андрея, и правильно сделала. Мне тяжело это говорить, но это так.
Ты еще молодая, еще встретишь своего суженого.
- Пока это проблематично. Я еще люблю Андрея, не могу его забыть, но со временем… кто знает…
Вообще-то я решила не торопиться, не искать ему замену. Жизнь ведь состоит не только из любви. Не получилось создать семью, значит, буду реализовываться в чем-то другом.
Похоже, с семейными узами у нас, у Воропаевых, у всех проблемы. Кристина меняет мужей и любовников, но одинока. И Сашка один живет. И у меня не получилось зажечь домашний очаг. Мы перед Кристининым отъездом собрались втроем, и решили, что нам нужно держаться вместе – это и будет наша семья. Сашка дом обещал купить. Кристина хочет жить в нем постоянно – намоталась она по закоулкам цивилизации. А мы с Сашкой будем жить там по желанию. Когда захотим.  Я думаю, что нам понравится жить вместе

- Скажу Вам по секрету, я хочу круто изменить свою жизнь. Помните, я в детстве рисовала? Даже школу художественную закончила. Я дизайнером хотела стать, а в технологический институт пошла из-за Андрея. Хотела быть вместе с ним. А теперь пойду учиться по призванию. А потом…Ой, это секрет… Да, ладно уж,  скажу. Только Вы…
- Ну, что ты, Кира. Ты же меня знаешь…
- Так вот. Сашка уже не хочет руководить компанией. Потешил свое самолюбие, побыл президентом, поиздевался над Андреем – а ссылка на производство – это форменное издевательство, и понял, что это не для него. Не любит он компанию, не понимает модельный бизнес. На следующем Совете он уйдет, а как только компания выйдет из кризиса, он заберет свои акции и откроет свой бизнес – что-нибудь с оборотом денег. А я хочу открыть художественную галерею, или выставку модной одежды…
От выпитого вина, которое Маргарита не забывала подливать, Кира разговорилась, оживилась, на щеках выступил румянец. Она говорила горячо. Чувствовалось, что тема волнует ее.
- Понимаете, Маргарита, я хочу сама достичь чего-то в жизни. Я ведь смогу! Любовь к Андрею затмевала мне все, у меня была одна цель – выйти за него замуж. Создать семью.
А теперь я свободна. Могу стремиться к другой цели.
- Молодец, Кирочка! Так и надо жить. Нельзя становиться чьей-то тенью. И хорошо, что ты это сейчас поняла, пока не поздно…
Маргарита закрыла лицо руками, но слезы просачивались сквозь пальцы.
- Что с Вами, Маргарита?
- Ничего, не обращай внимания. Это от вина…
- Конечно, если не хотите говорить… Но мы же хотели остаться подругами…
- Скажу. Скрывать нечего. Мне горько, что жила, не думая о себе, что ничего не достигла, а могла бы…наверное.
- Я всегда удивлялась, - горячо подхватила Кира, - почему Вы посвятили себя только семье. Вы такая талантливая, у Вас получается все, за что Вы беретесь…
- Ну, ты слишком  преувеличиваешь…
- Ничего я не преувеличиваю! Помните, Вы перед поездкой в Италию, за три месяца выучили итальянский, чтобы с пониманием слушать оперы в Ла Скала?  А какие наряды у Вас были! И никто не догадывался, что Вы их сами шили. А Ваша картина, вышитая гладью, которую Вы моей маме подарили? Это ведь не примитивный крестик, которым все вышивают, это произведение искусства.
Да вот хотя бы взять  этот тортик – такой вкуснятины ни у кого не поешь!

Слова Киры разбередили душу. Опять всколыхнулось все, что она с таким трудом прятала от себя. Захотелось как-то оправдаться перед этой девочкой, еще не знающей, как можно потерять себя.
- У меня, Кирочка, новое увлечение: я свою родословную пишу. А ты помнишь моих родителей?
- Помню. Дедушка был такой толстый, важный. А бабушка похожа на Софью Ковалевскую.
- Отец был генералом. А вышел из простой крестьянской семьи. Все его предки – крепостные крестьяне, дворовые люди.  Волна революции подняла его из низов.
А с мамой все было наоборот. Она из дворянской семьи. Кто-то из ее предков служил при царском дворе. Мама была очень образована, знала несколько иностранных языков. Играла на фортепьяно, сама сочиняла романсы и прекрасно пела. Жизнь ее семьи была революцией разрушена. До встречи с отцом, мама работала белошвейкой, чтобы как-то существовать
Я пока еще собрала немного документов. Но буду продолжать. Хочу, чтобы Андрей знал историю своей семьи. Его дети продолжат ее.
При упоминании сына и будущих внуков, тень легла на ее лицо. Маргарита тяжело вздохнула.
- Тревожно мне, Кирочка… Как теперь все будет…
- Не переживайте заранее. Я думаю, вы сможете подружиться с его женой,  кем бы она не была.
Кира хотела ободрить несостоявшуюся свекровь. На самом деле она так не думала: все-таки Катя совсем из другой среды. С Андреем у них любовь, и это стирает все грани, а с Маргаритой? Что их свяжет с Маргаритой?
И Маргарита не верила  словам Киры, но по другой причине: С Катей она как-нибудь наладит отношения. А вот чужого ребенка признать своим внуком…сможет ли?

Была у Маргариты и личная причина для подавленного состояния. Опять в ее жизнь вторглась «Олюшка». Не думала она, что так больно будет увидеть их переплетенные пальцы… значит теплится у них давнее чувство. Значит, все ее усилия были напрасны. Свою жизнь обделила, лишила красок. И его, Павла, тоже. Не смогла стать для него «Олюшкой»…Зачем он женился на ней? Почему не ушел к той, которую полюбил?
Если бы можно было переиграть жизнь заново… Ушла бы она, отпустила его. Как Кира…

-  Знаешь, Кира, а у меня еще талант открылся… Ну, не талант, конечно,  способность…
Я на старости лет стихи стала писать. Я тебе сейчас покажу, только ты не говори никому – засмеют…
Маргарита сходила в свою комнату и подала Кире блокнот. Последнее стихотворение повергло ту в шок.

А на душе так холодно и пусто.
Как будто ты всю душу вынул
из меня

Свои слова: «Ты не была любимой»
Как приговор все в воздухе висят.

И давят больно и невыносимо,
И с каждым вздохом все трудней
дышать,
Держала б душу я свою закрытой,
Мне б не пришлось  сейчас страдать.

Да, я скучаю, Боже, как скучаю…
Мне не хватает ласки и тепла,
Я замерзаю, очень замерзаю…
Вокруг меня метет пурга.

Все дни мои теперь на ночь похожи,
Исчезла радость, смеха больше нет…
Лишь пустота души меня тревожит,
Я умерла, меня как будто больше нет.

Стихи написаны будто о ней, Кире, но в то же время совсем не о ней: у нее нет такой безысходности в душе, хотя Андрей и бросил ее.  Тогда о ком они? Только о Маргарите… Значит, не все просто в их отношениях с Павлом.
Но вслух она этого не сказала – зачем лезть человеку в душу. И сама Маргарита ничего не объяснила – это же просто стихи…
Они о многом еще говорили, но как всегда постепенно перешли к излюбленной теме… к Андрею. Они любили его. Они любили говорить о нем. Они могли говорить о нем сколько угодно…

Когда мужчины, насытившись своим, мужским десертом, вышли из «подполья», то есть из  кабинета, их взору предстала удивительная картина: на кухонном столе стояла пустая бутылка из под  вина, остатки тортика, который мужчины захотели вдруг попробовать, а их любимые женщины сидели, обнявшись и плакали…  каждая о своем…

Глава 11.Разговор с лучшим другом.

Романа Малиновского в компании, да и вне нее,  считали человеком легким. И он всеми  силами старался поддерживать такой имидж. Так было легче жить. Удобнее. Короткие, ни к чему не обязывающие встречи с женщинами, шутки, комплименты на право и налево – и вот ты уже всеми любим, все рады общению с тобой, и в то же время никто тебя всерьез не воспринимает, и не требует от тебя серьезных решений.
Все было так до злополучной «мнимой беременности» Клочковой.
Он тогда здорово испугался. Ночей не спал – чудился ему плач младенца. Жениться не хотел ни за что, тем более на Виктории. Красива, конечно, и в постели слов нет как хороша, но уж больно деньги любит, неразборчива в способах их добывания. И глупа донельзя. Не такую жену он представлял рядом с собой, совсем не такую, с точностью до наоборот: блондинку, умную, бескорыстную, красивую. В последнем пункте наоборот не получалось – он любил только красивых.
Да, вначале он испугался. Вначале готов был на что угодно, лишь бы отделаться от Клочковой, от неродившегося еще ребенка. А когда вопрос решился самым неожиданным способом, он вдруг расстроился. Оказалось, что  уже вовсе не против он  того, чтобы у него был сын (или дочь, но он почему-то думал о сыне). И о Виктории он часто думал уже не как о ненавистной жене, а как о любимой женщине. А что: и красива, и любит его, и не такая уж она корыстная, просто денег у нее нет, но она идет на такие жертвы, чтобы быть в форме, чтобы одеваться модно. Посмотрел он, как она питается: макароны на ужин, они же на завтрак. Не каждая способна на такое. За примером далеко ходить не надо, стоит посмотреть на Пончеву: даже угрохав такие огромные деньги на создание фигуры, не смогла удержаться от соблазна покушать повкуснее. А Вика может.
И не так уж много ей надо: машина и ресторан пару раз в неделю. Для него это вполне по силам. Он и сам это любит, так что по поводу досуга и обедов у них споров бы не было.
Брюнетки никогда не были в его вкусе, но и это не проблема. Виктория хоть и брюнетка по цвету волос, в остальном – настоящая блондинка! А что ума большого нет, так зачем он ей? Особенно рядом с ним, Малиновским? У него ума достаточно, на обоих хватит.
Зато как хорошо с ней в постели! Этот пункт все остальные перевесит…
И зачем он расстался с ней? И почему она оказалась не беременна?
Мысли Романа текли плавно, неторопливо: от коляски, с которой он гуляет в парке, до выпускного вечера в школе, где его сыну вручают медаль. И еще дальше… дальше…

От созерцания нереальных картин Малиновского оторвал Жданов.
- О чем задумался, Малина? Опять младенцы одолели? Ты бы по-аккуратнее…
Роман вздрогнул и отшатнулся от лучшего друга. Было ощущение, что его поймали с поличным.
- С чччего ты взял? – он даже заикаться стал.
- Не знаю. Пришло в голову…(сам-то он знал, с чего  - сам постоянно думал о Кате, о ее беременности).
- Ты так не шути…
- Ладно, не буду. Ты вот скажи мне, ты не пожалел, что с Викой расстался? Что не родила она тебе ребенка… Кстати, а ты уверен был, что ребенок твой? Возле нее Сашка постоянно крутился…
- А знаешь – пожалел! Только что об этом думал. Если бы она родила мне сына, точно женился бы. Насчет уверенности… не знаю, но если женился бы, анализ на ДНК делать не стал бы.
- Почему?
- Ну, это же унизительно было бы для нее. Это значило бы, что я ей не верю. А если нет веры, то и жениться не стоит.
- А если бы женился, а ребенок похож был бы на Воропаева?
Малиновский рассмеялся.
- В таких случаях ребенок бывает похож на мать… Их сам Бог покрывает…
- Ну а все же?
- Как тебе объяснить… Если бы решил жениться, значит принял бы ее такую, как есть. Принял бы и ее ребенка.
- А ты, Малина, оказывается…
- Не бери в голову! Это я так, теоретически…
Какое-то время они занимались каждый своей работой, а потом Малиновский вдруг произнес:
- А может мне вернуться к ней… попробовали бы… пожили…

0

4

Глава 12. Признания

Прошел месяц. Жданов практически каждый день встречался после работы с Катериной. Первые недели приносил ей «зеленый корм»: лук, огурцы, укроп. Постепенно ассортимент расширялся. Киви, апельсины, яблоки тоже пошли в ход. А потом они стали отваживаться ужинать в ресторане, правда очень простыми, неприхотливыми блюдами из овощей и без мяса и соусов.
Катя предлагала ему не ограничивать себя из-за нее, заказывать более сытные блюда, но он проявлял солидарность. Да и боялся, что даже вид мясных блюд вызовет у нее приступ тошноты.
Всю последнюю неделю Жданов собирался поговорить с Катей – пора было открываться родителям, да и окружающим скоро все будет видно, но не мог решиться, так как не уверен был, что она примет его предложение. Не уверен он был в ее чувствах. Одно дело – дружить, а семейные узы… Для этого любить надо, хоть немного…
Сегодня пятница, последний день их встреч на этой неделе. Сегодня он должен был решиться, но встречу придется отменить – в конце рабочего дня от Полянского приедет человек, будет разбираться с вышивальным станком  и Жданову нужно присутствовать.
С одной стороны жаль отменять встречу, а с другой… разговор откладывается…

Он разговаривал по телефону с Катериной, когда вошел Малиновский.

- Катюш, я сегодня не приеду, у меня дела неотложные…давай завтра, или в воскресенье… Не можешь… родители…Понятно… Тогда до понедельника.

Жданов отключил телефон, но трубку не положил, смотрел на нее, будто ждал ответа на свой невысказанный вопрос.
- Ау! Андрей! Ты долго будешь телефон гипнотизировать? В чем проблема?
- Ромка, мне кажется, она расстроилась…
- Кто расстроился? Почему расстроился?
- Катя… Мне показалось, что она сожалеет, что я не приеду сегодня
- А почему не приедешь?
- Так станок же налаживать будут. Я Полянского и так, и эдак уговаривал на другое время, но у них цейтнот, все забито…
- Можешь радоваться! Только что позвонили на ресепшен – наладчики уже выехали. Тебе не смогли дозвониться: телефон был занят.
- Ну да. Я с Катей говорил. Отлично, я ей сейчас перезвоню…
Он стал набирать номер, но Малиновский нажал «отбой».
- В чем дело, Роман?
- А ты подумай…
-?
- Зачем звонить? Приедешь сюрпризом… И сразу все увидишь: рада или не рада…В таких случаях эмоции превалируют.
- Ох, Малиновский… твои бы стратегические планы да в производство… давно бы из кризиса вышли. Что ж, поеду без звонка. Мне очень нужно знать ее отношение ко мне. Очень. И не откладывая… срок ограничен…

Глава 12. (продолжение) В тот же вечер.

После звонка Жданова настроение Катерины резко ухудшилось, а к концу рабочего дня совсем сошло на нет. Она так привыкла быть с ним: гулять по парку, сидеть на набережной, ужинать в ресторане или перекусывать бутербродами, и  говорить, говорить… о своей работе, о Зималетто, Никамоде – о чем угодно, лишь бы слышать его голос, чувствовать его плечо. Как она собиралась жить без него?
-  А разве ты будешь с ним? – вопрошал внутренний голос.
Этого вопроса она страшилась. После всего, что она сделала, разве они могут быть вместе? Не как друзья, а как…
Раньше все преграды между ними касались Андрея, были связаны с ним: была Кира и их предстоящая свадьба, была его ложь, воплощенная в инструкции, было ее неверие и убеждение в том, что должность президента для него важнее всего.
С Кирой он расстался. Должность президента потерял(с ее помощью!), но продолжает работать в компании. Инструкцию она ему давно простила…
Что же остается?
Остаются преграды, которые она сама построила: ее месть, лишившая его всего, что было дорого, ее бегство и нежелание верить в его любовь, ее обман…
За месть и удар в спину он не сердился на нее уже тогда, считал, что заслужил. С неверием в любовь смирился. Остается ее обман… Они решили не вспоминать прошлое, но так больше продолжаться не может. Нужно все рассказать ему. Он имеет право знать. Но как решиться? Это принесет ему еще большие страдания. Он не сможет простить… И тогда все…
Хорошо, что сегодняшняя встреча не состоялась. Я не готова к разговору.
Жаль, что не увижу его до понедельника… А я родителям сказала, что приду поздно… жаль…

Она вздрогнула от звука клаксона, оглянулась – Андрей стоял у машины и через открытое окно сигналил ей.
Мгновение – и она повисла на нем, обнимая  за шею. Он стоял не шелохнувшись, держал ее несмело в своих объятиях  и боялся сделать лишнее движение, спугнуть короткий момент их близости. Он знал,  что  скоро она опомнится и опять отгородится от него стеной дружбы. Но в это мгновение она была с ним, с его любовью, со своей…
Что означает ее порыв? Прощение? Благодарность? Любовь?
Что бы это ни  было, он счастлив – она неравнодушна к нему. Она рада встрече с ним. Значит, не все потеряно, значит, у него все получится.… Он скажет  ей сегодня, обязательно скажет… «Ай, да Малиновский, стратег!» - промелькнуло в голове.

Как он и предполагал, она отстранилась и смущенно сказала:
- Прости, я не должна была…
- Не оправдывайся, ты ни в чем не виновата…
- Мы договорились… Я нарушила…
- Ничего ты не нарушила. Разве нельзя обнять друга? Даже поцеловать можно…, - и он легко коснулся губами ее щеки. Хотел поцеловать и в другую, но вдруг увидел в ее глазах такую обиду и  сожаление… У нее даже губы дрожали и слезы готовы были брызнуть из глаз… Не раздумывая он прильнул к ее губам.  Почувствовал ее ответный поцелуй и задохнулся от счастья.
Только когда легкие готовы были разорваться от нехватки воздуха, они оторвались друг от друга, готовые через мгновение, глотнув спасительный кислород, вновь соединиться.
Но он отстранил ее немного, продолжая держать в руках.
- Кать…
- Да!
- Кать, ты…
- Да! Да!
- Ты меня…
- Да-да-да! – и она обняла его, и прошептала на ухо, - я люблю тебя, Андрей Жданов. Очень люблю! Но я должна тебе сказать…
Он не дал ей договорить, закрыл рот своей рукой.
- Не говори! Кать, не говори ничего! Потом, все потом! Я так счастлив! Дай мне возможность насладиться этим мгновением. Я так долго ждал этих слов…
Кать… Я хочу… Впрочем, ты знаешь, что я хочу…
Ее растерянность прошла. Она приняла решение: ну не может она сейчас признаться ему! Он так счастлив… И она хочет быть счастлива… Пусть только эту ночь. А потом… будь что будет,  и теперь улыбалась, глядя на него.
- Поедем! Куда хочешь, поедем…

Жданов привез ее к себе.
Последнее, что она помнила -  это щелчок захлопнувшейся  двери и поворот ключа в замочной скважине.
Потом, вспоминая этот день, она спрашивала у него, как все произошло, но он тоже не помнил.
Следующий момент, который отложился  в памяти – белоснежные простыни и рядом его родное лицо.
Когда он успел перестелить постель? Или не перестилал? Нет, вначале все было черно-красное.… Он говорил потом, что не мог допустить, чтобы она, такая чистая и светлая, лежала на холодных черных простынях из шелка. Мечтая о ней бессонными ночами, он укладывал ее на теплый лен. Значит, перестелил, но не запомнил…

Что было дальше, помнилось отдельными кусками: ее запрокинутая голова… его тяжелое дыхание… ее ласковые, а потом требовательные пальцы на его плечах…его губы, произносящие только одно слово -  люблю… То ласково, то страстно, еле уловимым шепотом и хриплым вскриком…

Ей было тяжело от его расслабленного тела, а он не мог расстаться с ее близостью. Тогда она попыталась сама высвободиться.
- Андрюш …отпусти меня чуть-чуть… сына раздавишь…
Он тотчас оказался на краю постели, но продолжал обнимать ее.
- Прости, Кать… Я совсем голову потерял. Все нормально? – и глядя на нее уже осмысленно и серьезно, произнес,- Кать. ты не думай, я буду любить его… Как своего буду любить, не сомневайся.
- Он и есть твой. Это твой сын. У меня никого не было кроме тебя.
Он застыл в изумлении. С трудом вымолвил:
- Зачем же ты так?
У него даже радости не было. Месяц назад он прошел страшный путь от ярости до прощения, и теперь этот путь надо было пройти назад, только уже до радости, но через те же страдания.

Ей казалось, что он молчит целую вечность. Никакой радости, только упрек и боль в глазах – значит, не простит, не сможет. И всегда будет сомневаться. А она будет всегда чувствовать себя виноватой. Разве так можно жить? Надо уйти…
Катерина осторожно выбралась с постели, собрала одежду и вышла из спальни. Он не пошевелился. Неужели не остановит?

Ему казалось, что прошла всего минута после ее слов. Сейчас он скажет ей, как рад, что у них будет сын, как хорошо все будет теперь в их семье, но она вышла. Наверное, в ванну пошла. Сейчас вернется, и он все скажет.

Щелчок двери прервал его мысли. « Откуда этот звук? В ванной нет замка…» - пронеслось в голове, и через мгновение он был в прихожей. Брелок на ключе в замочной скважине еще качался…

Наверное, так одеваются в армии при сигнале тревоги – за сорок секунд, пока прогорит спичка.
Не стал вызывать лифт, сбежал по лестнице, перепрыгивая через две-три ступеньки. Консьержка спала, положив голову на стол. Выбежал на улицу, оглянулся по сторонам. Как назло ни одного прохожего... Не у кого спросить… Куда же она подевалась? Не могла она далеко уйти… Если только машину поймала…
Он обежал весь квартал – Кати не было. Измученный, не понимающий, что происходит, готовый выть от отчаяния: только что она была с ним, и опять ее нет, он вернулся домой. Консьержка уже не спала. Рядом с ней сидела…Катя!
- Андрей Павлович! Я говорю, что Вас нет, а Они не верят…Говорят дома должен быть… Я же не сплю на посту… Говорю- ушел, а Они…
- Кать, я встречать тебя вышел… Разминулись видно… Пойдем…

В спальню не пошли. Сели на диван перед камином. Молчали. Не смотрели друг на друга. Он начал первым, на правах мужчины и хозяина.
- Кать, ну что опять не так? Все было так хорошо… Чем я тебя обидел? Я уже измучился. Я боюсь сказать не то, сделать не так… ты все понимаешь по своему, не  так,  как я хочу сказать… Ну, скажи, что случилось?
- Ты молчал… ты не обрадовался… Я подумала, что ты не веришь… Что не можешь простить мой обман…Я хотела спрятаться, как всегда, убежать…
А потом поняла, что уже не раз убегала от самой себя, и ничего хорошего из этого не вышло – от себя не убежишь. И я вернулась. Нам надо поговорить. Я должна тебе все объяснить, а ты потом решишь, как нам быть.
- Кать, я тоже хотел поговорить с тобой сегодня. Я …
- Подожди, Андрей, дай мне сказать. Я вовсе не хотела отомстить тебе. Я хотела, чтобы ты забыл меня, разлюбил – сама я не смогла этого сделать, поэтому я так сказала Маргарите Рудольфовне. Я думала, что после этого ты не захочешь меня видеть, а ты пришел… и все перевернул.
Я не знала, как все исправить .Каждый день давала себе слово, что все расскажу… и откладывала. Выпрашивала у судьбы еще день… Я и сегодня с легкостью согласилась не говорить ничего, тоже хотела получить глоток счастья…
Вот и все. Надеюсь, ты понимаешь, что к Коле ревновал меня совершенно напрасно. Да, еще Михаил… Юлиана познакомила нас в Египте. Не скрою, я хотела начать с ним новую жизнь, без тебя, но не смогла. После первого же поцелуя поняла, что не смогу полюбить его. Но он продолжал надеяться... Кроме этого поцелуя, у нас ничего не было…
А потом я узнала, что беременна, и рассталась с ним.
Я все тебе рассказала. Теперь решай, есть ли у тебя разговор ко мне.

Андрей обнял ее, погладил по волосам как маленькую девочку, потерся щекой и поцеловал в макушку.
- Катька… глупышка ты моя упрямая… напридумывала всего… Сама мучилась, меня измучила… А жизнь – простая штука: я люблю тебя, ты любишь меня – любишь? – он посмотрел на нее «строго», на самом деле скрывая улыбку, но она не поняла его игры, и ответила серьезно.
- Люблю… очень
- Вот и прекрасно! А раз мы любим друг друга, то должны быть вместе.
Кать… Выходи за меня замуж…
И не давая ей возразить, принялся убеждать с горячностью, свойственной его натуре.
- Кать, если бы у нас было много времени, я бы долго ухаживал за тобой, хоть целый год. До тех пор, пока ты не простила бы меня окончательно, пока не поверила бы в мою любовь и не разрешила бы любить тебя открыто. Но у нас мало времени: скоро будет заметно твое состояние. Если честно, то уже заметно…
- Не правда! Мне все юбки еще в пору, не тесны…И живота не видно, - она провела по нему рукой, убеждаясь, что это так.
- Дело не в животе. Ты изменилась…
- В чем?
- Ну, как тебе сказать… Бедра стали шире или развернулись по-другому…
Грудь…вроде такая же, по размеру, но отяжелела…И губы припухли… А еще походка… Беременные женщины по-особому ходят.
- И как же мы ходим?
- Вы несете себя. Как драгоценную вазу…  Но главное не в этом.
- А в чем?
- Я не хочу, чтобы у тебя за спиной перешептывались, не хочу, чтобы ты одна объяснялась с родителями.
- Пожалел, значит…
- Кать, ты опять все выворачиваешь. Да, пожалел! Что в этом плохого? Моя жалость не от презрения. Моя жалость от любви. А ты разве не жалела меня?
- Жалела. Сама же делала тебе больно, и жалела.
Она прижалась к нему крепче, запустила пальцы в его волосы, и он услышал ее горячий шепот: « Жаль моя… лЮбый мой…»
- Ка-ть-ка…Откуда такие слова знаешь?..
- Мне так бабушка в детстве говорила,- добавила уже нормальным голосом.
Андрей пристально посмотрел на нее и спросил:
- А ты, почему мне не ответила?
- Сейчас отвечу, только родителям позвоню. Ночь уже, они волнуются.

Катерина пошла в прихожую. Там осталась ее сумка  и в ней телефон.
Андрей не прислушивался к ее разговору. Как ни странно, но даже после ее признания, после всего, что произошло этим вечером, он не был уверен в ее ответе и волновался.
И все же кое-что он услышал

- Мамочка, я понимаю, что поздно…Я в гостях…У Андрея Павловича… Я не приду сегодня… Мы завтра придем… Мамочка, ты папу успокой как-нибудь…
Я счастливая, мамочка… Мам, ты пирог испеки… зятя будешь кормить…

Он ждал ее у двери. Схватил за плечи, смотрел лихорадочно горящими глазами, которые спрашивали, хотя и знали ответ.
- Кать…Ты не ответила…
- Ты как маленький. Знаешь ведь, - она засмеялась, но оборвала смех. Сказала серьезно. Как если бы стояла у алтаря.
- Андрей Жданов! Я согласна выйти за тебя замуж и быть всегда рядом.
А потом совсем тихо добавила: «Я буду хорошей женой…ты не пожалеешь».

Они вышли на балкон и долго стояли обнявшись.
Ночной город, раскинувшийся перед ними, сверкал и переливался разноцветными огнями реклам. Четко обозначенные фонарями улицы рассекали его на причудливые фигуры, как в калейдоскопе. Магистрали убегали сами от себя, уносимые потоком машин.
И каждая фара, каждый фонарь, каждая буква рекламы подмигивали им: «Будьте счастливы!»
И миллиарды звезд на небе мерцали тоже для них - они посылали им привет из далеких миров, от таких же влюбленных, смотрящих со своих балконов на далекую от них Землю.
- Это был самый удивительный день, -  сказала Катя
- И самая удивительная ночь… будет, - добавил Андрей.

Глава 12 (окончание)
.

Как бы долго не длилась эта удивительная ночь, но и она закончилась. Наступило утро.
Ах, что это было за утро! Их первое утро вместе…
Они оба давно проснулись, но скрывали это, делали вид, что еще спят: каждому хотелось проснуться первым и увидеть, как просыпается другой. Они наблюдали друг за другом через сомкнутые ресницы, пока не рассекретили себя: ресницы подрагивали, и губы невозможно было удержать от улыбки. Поняв, что в конспирации больше нет смысла, враз  рассмеялись, и долго не могли остановиться.
- Катюш, доброе утро! Доброе?
- Доброе… Доброе, родной!
- Кать… Я подумал…  Наверное,  не надо было так…тебе может быть опасно… и сыну вредно… Кать, ты меня останавливай! А то я голову теряю с тобой…
- Меня саму бы кто остановил… Все будет хорошо, не переживай! Если было бы нельзя, врач бы предупредил.
- Тогда…что…
- Нет, это уж чересчур! Мы же спали совсем недолго… Давай вставать, к родителям пора ехать.
- Рано еще. Часок поваляемся…
- Андрей…
- Не бойся, я только полюбуюсь тобой…
- Знаю я твои любования, - и она закрылась простыней.
- Совершенно напрасно ты это сделала, - прокомментировал ее действие Жданов, - глупые, вы, женщины. Думаете, что открытое тело более сексуально… А того не понимаете, что ножка, мелькающая в разрезе юбки, и формы, угадывающиеся под свободной, а не обтягивающей одеждой, возбуждают гораздо сильнее, чем открытый купальник.
- Значит, мои прежние одежды были самыми сексуальными, - засмеялась Катерина.
- Зря смеешься. Твои блузки, застегнутые на все пуговицы, так и просили их расстегнуть, манили заглянуть, посмотреть, что внутри.
- Тогда, может, мне стоит вернуться к прежним нарядам?
-По-моему, тебе пора задуматься совсем о других нарядах…
Веселость ее как рукой сняло. Взгляд стал озабоченным.
- Кать, ты чего?
- Слова твои вспомнила – что заметно уже…
- Ну и что? Пусть все видят и знают… Ты же теперь моя жена… Я вообще на ресепшине плакат повешу: напишу, что ты теперь Жданова, и скоро у нас будет сын!
Кстати, ты про сына просто так сказала или уже точно мальчик?
- Так УЗИ показало, но бывают ошибки, так что особо не надейся. Всякое может быть…
- А я и дочке буду рад, тем более и имя уже есть.
- Какое?
- Катя.
- Я про имя для девочки спрашиваю…
- А я и говорю. Дочку назовем Катей.
- А если у нас две дочки будут?
- Будут две Кати: Катя- первая и Катя- вторая
- А я?
- А ты будешь Катя-главная!
- Ты все шутишь…
- Ты же серьезно не позволяешь… Простыней спасаешься… А я и под простыней, и с закрытыми глазами все вижу…
- Я тоже вижу, - буркнула Катерина, отводя взгляд в сторону, - уж тебя простыня точно не спасает…
- Что ты имеешь в виду?
- ТО… ТО самое! Это же не румянец на щеках, не спрячешь. Все! встаем! Слышишь, телефон надрывается…

0

5

Глава 13 Знакомство с родителями.

В доме Пушкаревых с утра шли бои местного значения. Хорошо, что хозяин уснул вчера после позорного проигрыша наших футболистов и принятия по этому случаю контрольной дозы наливочки! Иначе бы Елене бессонная ночь была гарантирована. Да она и так глаз не сомкнула. После разговора с дочерью металась по кухне как тигрица в клетке. Хотя нет, на тигрицу она не похожа. Она не рычит, она берет лаской, а еще тем, что все на себя взваливает. Это только кажется, что Валерий хозяин в доме, что он все решает. Да, она «поставила его на пьедестал», она всегда ссылается на его мнение: «Как папа скажет…», но это «его» мнение она предварительно внушает ему, вкладывает в его сознание. Умные женщины всегда так поступают. Жаль, Катенька не переняла ее опыт. В отца пошла: рубит с плеча. Взять хотя бы ее отношения с начальником бывшим, со Ждановым… Она, Елена, в курсе всего – дневник прочитала, и с Андреем разговаривала, когда он искал Катю, а та в Египте скрывалась.  Конечно, за дочку обидно, но и его жалко – так он маялся бедный…
Сколько уговаривала Катерину поговорить с ним… Нет, уперлась рогом – не прощу! Забуду! Да куда уж там… Разве забудешь, когда любовь… Это как наваждение, как благость, данная свыше. Ценить надо, если любовь тебе ниспослана, потому как не каждому это достается в жизни. Сколько людей живут, не подозревая, что ТАКОЕ бывает…
Им с Валерием повезло: встретились, полюбили, поженились и столько лет душа в душу. Просто повезло, а у других по-другому  бывает. У каждого по-своему…
Елена размышляла и одновременно думала, как «обезвредить» завтра мужа, не дать ему возможности «наломать дров». Зять будущий придет. Нельзя испортить с ним отношения. От этого Катеньке лишняя забота.
Сама она дочь не осуждала: что с того, что осталась у Андрея? Дело молодое… и помирились они… Похоже серьезно у них, раз вместе придут. А то, что до свадьбы, так и в прежнее время такое случалось. Да хоть их с Валерой взять – как заявление подали, так и…
А дочку осуждать будет. Хорошо, хоть всей правды не знает, а то точно -  быть бы беде. Надо Катю предупредить, чтобы не вздумала рассказывать! С нее будет… захочет правду выложить … Да, Катя уже не та, не все родителям говорит, но бывают у нее «приступы» правдоискания…
…После Египта веселая была. С Михаилом встречалась. Хороший парень, вежливый. И Валере понравился, потому, как в армии служил, и наливочку с ним охотно принимал, и байки его слушал. А ей он не по душе: уж больно тихий, а в тихом омуте… Андрей горячий, но весь на виду, а Михаил неизвестно что в душе таит. Да и интересы у него не мужские – кулинария! Хотя в ресторанах все повара – мужчины. Но все равно, Катя этого не любит! И хорошо, что рассталась с ним. Внезапно как-то… подозрительно…
Что-то у нее произошло… только не сказала… Знать бы…

С утра, обнаружив, что дочь не ночевала дома, Валерий Сергеевич начал «артподготовку». Елена ему не мешала – пусть пар выпустит, пока молодые не пришли.
Потом она выставила на видное место наливку – будто бы для гостей, а на самом деле… И загрузила мужа работой. Да так, что у него времени не было на то, чтобы думать о чем-то другом. А еще вспомнила, между прочим, как они заявление в ЗАГС подавали, как потом ее вещи из общежития перевозили, как ночью чай пили прямо в постели… И рассуждала вслух о том, как важно сохранить хорошие, дружеские отношения с дочерью и ее мужем.
В результате к тому времени, когда пирог испекся, и стол был уже накрыт, Валерий Сергеевич остыл, помягчел  душой от опробованной наливки и приятных воспоминаний.
А молодых все не было. Елена вначале злилась: они что, медовый месяц себе устроили? А потом и волноваться стала. Наконец, увидела в окно, куда нет-нет да бросала взгляд, что у подъезда остановилась шикарная иномарка, какой ни у кого из соседей не было. Из машины вышел Жданов, помог выйти Катерине. Достал с заднего сиденья пакеты и букет цветов. Какое-то время они постояли возле двери, причем было видно, что Андрей тянет Катерину вперед, а она его останавливает, придерживая за рукав – отцовского гнева боится!
Елена сняла фартук, вытерла об него руки и пошла в прихожую, успев еще и волосы поправить. Валерий тоже вышел, но фартук снять не догадался, или забыл о нем от волнения. Прошло пять минут, десять, а в дверь не звонили. Пушкаревы недоумевали: как можно так долго подниматься на четвертый этаж? Они же не старики…
«Договариваются, наверное, что говорить в оправдание», - думал Валерий Сергеевич.
« Поди, целуются на каждой ступеньке», - усмехалась про себя Елена Александровна.
Не вытерпев, она распахнула дверь, и увидела подтверждение своих мыслей: Катя и Андрей, правда, не целовались, но стояли, обнявшись, и он что-то говорил ей на ухо.
- Что же вы, гости дорогие, не заходите? Мы уж заждались…
Они несмело перешагнули порог, причем Катя старалась спрятаться за спину Жданова.
Елена выразительно посмотрела на мужа,  и тот выдавил из себя: «Проходите…», - и даже сделал приглашающий жест рукой.
Видя, что «убивать» его не собираются (по крайней мере, пока!), Андрей стал действовать смелее: подал пакет со спиртными напитками и закусками будущему тестю, а тещу наградил букетом и тортом.
Елена поблагодарила, и тут же вернула ему все назад.
- Вы в столовую проходите, и это все туда несите. Поговорите пока… Мы с Катенькой скоро придем…

Оставшись с дочерью наедине, забросала ее вопросами.
- Как у вас? Вы помирились? Почему вдруг? Так неожиданно…
- Мы еще месяц назад помирились. Мамочка…я не говорила вам… я ребенка жду…
- Ка-тя…Как же так? Это сейчас случилось, в этот месяц?
- Нет,  мамочка… Я после Египта узнала…
- А что же тянули? Он не хотел…
- Мамочка…ты не представляешь, что я сделала…
-?
- Я сказала, что ребенок не его…
- Зачем?
- Я хотела без него… а он пришел…все равно…
- Ты с ума сошла… Он же такой ревнивый… ты сама говорила…А теперь ты сказала ему правду и он решил жениться...
- Нет, он раньше решил… хотел признать ребенка своим… а вчера я сказала…
- Господи! Катенька! А если он сомневаться будет? Ой, дуреха… Что удумала…
- Ты права… дуреха…Что же делать теперь?
- Что делать… молиться буду. Чтобы на него похож был ребенок…Или анализ…
- Только не это! Если он  не поверит, значит, не любит, а тогда зачем…
- Но ведь ты сама любила, а не верила…
- Это совсем другое…
- Никакое не другое! Это все -  жизнь…Ладно, пошли. Как бы отец чего не наговорил…

Опасения Елены оказались напрасными. Мужчины вполне мирно беседовали. Валерий Сергеевич, конечно, попенял Жданову на неправильную очередность действий. Следовало, по его словам, сначала попросить у него «руку и сердце» его дочери, потом свадьбу сыграть. А уж потом… Но основную вину за недостойное поведение он возлагал на Катерину, и как только она появилась, обрушился  на нее с обвинениями
- Катерина! Ты что себе позволяешь! Дома она не ночует… Да я …
Андрей тут же встал на ее защиту.
- Валерий Сергеевич! Мы любим друг друга! Катя моя жена…
Пушкарев аж задохнулся. Не дал ему договорить.
- Как это жена? Вы в ЗАГСе были? А свадьба?
- Документы мы оформим… в ближайшее время…и свадьбу устроим.
- А я считаю, что торопиться не стоит. Надо проверить ваши чувства…
Жданов «со значением» посмотрел на Катерину.
- Кать… Ты сама, или я скажу…
- Пап, ты только не волнуйся…
Договорить она не успела. Елена, как клушка, собирающая перед грозой цыплят под свое крыло, устремилась на защиту дочери, да и зятя тоже. Она вышла вперед, заслонила их от грозных очей Пушкарева – словно на амбразуру кинулась.
- Валера, мы с тобой скоро внука нянчить будем…Катенька беременна уже…
- Как? Вчера же только…
- Не вчера, Валер, раньше…  А и хорошо… Давно пора… Мы же стареем…
Пушкарев растерялся. Провел рукой по лицу, будто стирая ненужные уже эмоции, тяжело вздохнул.
- Даа… У меня такое впечатление, что я не все знаю, что часть жизни прошла мимо меня!
Катя собралась  было объяснить все отцу, уже рот открыла. Но Елена больно дернула дочку за руку и постаралась быстрее убрать ее с места действия.
- Катенька, ты бы чайник поставила греться… Давайте к столу, обед остывает.
Андрей Павлович, пирог возьмите… Я с мясом испекла, не знаю, какой Вы любите…
- Я и сам не знаю… часто есть не доводилось. Катя угощала как-то, когда со мной работала, а больше и не припомню…
- А Вы вообще что предпочитаете? Я знать должна. Катенька готовить не любит, Вы к нам ужинать приходите… Мне не трудно…
И отвечая на возражения Жданова, что загружать ее им не удобно, сказала тихо, с просящими нотками в голосе.
- Вы и нас поймите. Трудно нам так вот сразу одним остаться…

Елена давно уже поняла, что Катя уйдет уже сегодня, а Валерий все надеялся, что это произойдет еще не скоро…  после свадьбы, и недоуменно смотрел, как дочь собирает вещи.
- Катюх…так ты чего…уже сейчас уйдешь?
- Пап…ну мы же…ну, не переживай так…, - обняла его, видя как схватился он за левый бок.
- Валера,  Валера…, - захлопотала вокруг него Елена, - они вместе должны быть… они семья… у них ребенок…
- Валерий Сергеевич! Никто же у Вас дочку не отнимает. Она всегда будет Вашей дочерью, даже став моей женой и матерью наших детей. Мы будем созваниваться… приезжать к вам будем… на ужин. Правда, Катя? Раз Елена Александровна приглашает…
Он постарался незаметно убрать с глаз дорожную сумку с вещами, так расстроившую ее родителей. Елена с благодарностью посмотрела на него.
- Валерий Сергеевич! А не выпить ли нам еще по маленькой?
Снова сели за стол, отложив расставание на какое-то время.
Андрей Павлович, - спросила Елена, - а как Ваши родители к этому относятся?
- Мы еще не говорили… они в Лондоне. По телефону неудобно… Скоро они вернутся, тогда я им сообщу. Вы не волнуйтесь! Они не будут против, они полюбят Катю… Вот увидите…
- А это Вы напрасно. Вы Катю зря не обнадеживайте. Если Вы ее любите, это вовсе не значит, что и другие ее должны любить. Чтобы человека полюбить, его узнать надо, а это не сразу получается. Так что ты, Катенька  не обижайся, терпи, если что и не понравится – они родители, они на него планы строили, они может не такую жену ему желали. Их тоже понять надо: у вас любовь, а у них мечты рушатся…
Андрей с удивлением смотрел на будущую тещу – как она все понимает… не встает в позу…оправдывает всех. Если бы и его мать могла быть такой! Он заранее был уверен, что разговор с родителями простым не будет, особенно с матерью – после Катиного признания ей… Убедить ее в обратном будет непросто… Ах, Катя-Катя… Намудрила ты…

Они уехали только после того, как Елена уложила мужа в спальне. Одно дело – проснуться и увидеть, что они одни, и совсем другое – видеть, как дочь уходит, как перешагивает порог родного дома, чтобы обрести свой дом, чтобы строить свою жизнь…

Глава14. Будни.

В понедельник Жданов появился на работе ближе к обеду. С утра заехали с Катериной в ЗАГС, подали заявление. Потом он отвез ее на работу, и только потом сам прибыл в офис. Первым, кого он встретил, выйдя из лифта, была Кира.
- Опаздываешь, господин экс- президент! Забываешь, что ты теперь «экс»…Что за срочные дела?
- В ЗАГС заезжали с Катей, заявление подали…
- Даже так… И когда свадьба?
- Через три недели.
- Так скоро?
- А чего тянуть? Раз решили…
- И то правда… Ну, тогда поздравляю!

Она пошла, стараясь держать спину прямо…  и голову не опускать… и слезы удержать в себе, чтобы он не увидел, как ей больно, как обидно и …невыносимо! Она отпустила его. Сама отпустила! Но надежда все равно жила в ней, до последнего момента, до этой встречи у лифта…А теперь все… Теперь окончательно…
Кира закрылась в кабинете, легла на диванчик и бесцельно смотрела в потолок. Четких мыслей не было -  так, одни обрывки…
… Надо же, как быстро он женится… И подготовку свадьбы не затягивает… Правильно… потом вдвоем будут обустраивать семейное гнездышко. Это она хотела все заранее подготовить к семейной жизни, а потом жить. Неправильно она делала. Нельзя подготовиться к жизни, надо просто жить: здесь и сейчас.
И семью создавать надо на вершине любви, а не тогда, когда отношения стали привычными, как утренний кофе, который если есть – привычно выпьешь, ну а нет, так можно и обойтись.
…Почему у них с Андреем ничего не получилось? В чем ее ошибка?
Их отношения слишком затянулись. Их надо было прервать раньше. Когда?
…когда он первый раз связался с моделью? Она простила его…
… когда сказал, что у них не любовь, а привычка? Она убедила его, что это не так…
… когда он сделал ей предложение накануне Совета? Она сделала вид, что не поняла его намерения получить ее голос…

…Теперь он ушел навсегда. Она не стала его держать, но все равно ей больно.
И главное, на кого променял? На серую мышь из кладовки. Оказывается, ему не нужны ни ее, Киры, красота и  элегантность, ни пышные формы Лариной, ни изысканность Нестеровой, ни чувственность Изотовой… Все бросил к ногам самой обыкновенной, ничем не примечательной женщины. И торопится узаконить свои права на нее, как будто боится, что та передумает…
….Наверное, она такая и бывает – любовь! Нерасчетливая, безрассудная, не за что, а вопреки…
Может, и она встретит такую… Ну, а нет, так нет. Есть и другие ценности в жизни.
Хорошо, что она сама его отпустила, не унизилась. Так легче пережить… Она сильная. Она переживет. Она сможет стать счастливой без него…

Благие намерения…

Кира вышла из кабинета через час.
Глаза не были заплаканы. Спина не сгорблена, плечи не опущены, губы не кривятся от боли. Красивая, элегантная, гордая – только несчастная…

*

Малиновский встретил Андрея упреками.
- Жданов! Ты что себе позволяешь? Где тебя носит?
- Что ты так разволновался? Вот он я, уже здесь. Говори, что случилось?
- Воропаев звонил… Тебя спрашивал. Я, конечно, тебя прикрыл, сказал, что ты в цеху… трудишься, не покладая рук… Ты где был-то?
- А был я, Малина, в ЗАГСе… Заявление подал… Женюсь!
- Это что же, Кира тебя уговорила?  Погоди… Кира на работе с утра…
- Я женюсь на Кате. Благодаря тебе, между прочим!
- Объясни толком…
- Твой совет насчет сюрприза оказался действенным. Катя меня любит!
- Ты это понял?
- Понял… она  мне призналась…
- Ну, делааа… День сюрпризов!
- А ты, я гляжу, тоже в хорошем настроении. Выходные были удачные?
- Вполне!
- И кто на этот раз? Раечка? Валечка? Тамарочка?
- Не поверишь… Виктория!
- Что, тезка?
- Нет, сама… Клочкова…
- Как это понимать?
- А вот так! Пригласил ее в ресторан… Потом поехали к ней… И не жалею!
Роман произнес последние слова с вызовом, ограждая себя от нравоучений. А Жданов и не собирался разубеждать друга в правильности его поступка: он сам был настолько счастлив, что желал и другим того же.
- Ты решил вернуться к Виктории?
- Не знаю… Пока не знаю… Но она совсем не такая, как изображает себя! Да ты же помнишь, какая она была…
- Ты что, влюбился в нее?
- Не знаю… Жалко мне ее… и хорошо с ней…по всем параметрам  она в моем вкусе.  Как говорится: от добра добра не ищут…
- Тогда о чем речь? Она же не требует,  чтобы ты немедленно женился на ней?
Замужество, и даже беременность, правда мнимая, для нее уже пройденный этап…Так что наслаждайся жизнью!
- Ты все шутишь, а я, между прочим, посоветоваться хотел… серьезно…
- Ромка, из меня сейчас советчик плохой. Я кроме как о Катьке, ни о чем думать не могу! Ну, если только о свадьбе… И почему нельзя сразу расписаться? Для чего какие-то испытательные сроки? Хотя, я ведь еще с родителями не говорил…
- Боишься?
- Не боюсь… Просто их нет в Москве. Как только вернутся, поговорю. Они, конечно, могут быть против, но это ничего не изменит.
Зазвонил телефон, и Малиновский виновато хлопнул себя по лбу.
- Жданыч, Не бери трубку! Это наверняка опять Воропаев
- А что ему от меня надо?
- Японцы сегодня приезжают. Он хочет, чтобы ты их по цехам поводил – сам-то он в производстве не силен.
- В чем вопрос! Покажем наши достижения.
- Слушай, Андрюх… Я тут ему намекнул… несолидно гостей в нашей каморке принимать… Тем более мой кабинет до сих пор пустой стоит. Как думаешь, он сообразит нас наверх перевести?
- А чем тебе здесь не нравится? Столько девушек вокруг… Столовая опять же рядом…
В кабинет влетела запыхавшаяся Шурочка
- Андрей Палыч! Роман Дмитрич! Почему трубку не берете? Александр Юрьевич вас срочно требует! Японцы приехали!
- Не волнуйтесь, Шура! Мы уже идем, - успокоил впечатлительную секретаршу Жданов.
- А про переселение Александр Юрьевич ничего не говорил? – осведомился Малиновский.
- Нет, Роман Дмитриевич, не говорил…А должен был?
- Не должен, Шурочка, а мог бы…

*

Наконец-то этот суматошный день закончился. Скорее домой! Катя тоже наверное, уже вернулась, ждет его, ужин готовит… Так трогательно наблюдать ее на кухне: такая серьезная, озабоченная, сверяется постоянно с кулинарной книгой… Они редко ужинают дома – выполняют обещание, данное Пушкаревым, но те дни, когда они остаются дома, вдвоем, становятся настоящими праздниками! И не совсем удавшиеся блюда этому не мешают.
Жданов вспомнил их первый завтрак. Вернее второй, наутро после того, как Катя переехала к нему. Он проснулся от запаха пригоревшего молока, хотел выйти на кухню, но остановился в дверях гостиной, откуда было хорошо видно, что делается на кухне. Катя стояла у раковины и выскребывала из кастрюльки содержимое в помойное ведро. По щекам ее текли слезы. И она не могла их вытереть, поскольку руки не были чистыми, и только размазывала по щекам тыльной стороной ладони. Смотреть на такое было выше его сил. Подошел сзади, обнял, поцеловал в шею.
- Ну, что ты, Катюш?
- Она… Она не варится… Вся комками…- продолжала горько всхлипывать Катерина.
- Не плачь, сейчас еще раз попробуем…
- Я уже два раза пробовала, - она показала взглядом на раковину, где стояли две грязные кастрюли ,- уже манки не осталось…
- Ну и бог с ней! Сделаем бутерброды…. Йогурты есть…Не переживай!
- Я хотела как мама – кашу сварить. Утром полезно…
Успокоившись в его руках, пообещала:
- Андрюш, я научусь… обязательно…
- А я и не люблю кашу… зачем она…
- Как же? А ребенок? Ему кашу надо …
- Ну, если только ради него…
Кашу они попробовали только через неделю - отличная получилась каша! Что еще раз подтвердило аксиому: если человек талантлив, то талантлив во всем. А если еще и упорный…
А в то утро они и вовсе обошлись без завтрака – заменили его…

Вспоминая то ли этот завтрак, то ли его замену, Жданов улыбался. И взор его был затуманен. Таким его и застала Уютова.
- Андрюш, я смотрю, у тебя все наладилось?
- Заметно?
- Еще бы! Глаза-то как светятся – пожар!
- Все просто замечательно, теть Оль! Мы уже заявление подали… я дни считаю…
- А с родителями как ?
- С ее родителями мы поговорили… нормально все… А мои еще не знают… С ними  разговор будет,  как приедут.
- Ты главное, спокойно говори. И решительно! Я думаю, отец тебя поддержит, а вот с Маргаритой Рудольфовной будет сложнее говорить. Она Киру любит. Кстати, а как с Кирой?
- Нормально… Кира молодец, поняла. Истерик не устраивала.
- Не ожидала от нее такого… Вот как обмануться можно в человеке…
- Я тоже не ожидал. А насчет отца я сомневаюсь… Все может быть наоборот… Отец еще не знает о ребенке…
- А Маргарита?
- Мама знает… даже больше того…
Разговор становился слишком откровенным, и Жданов поспешил свернуть его.
- Я пойду, теть Оль… Катя ждет…
- Иди, конечно! Привет ей передавай…

*

На выходе из здания столкнулся с Клочковой. Судя по тому, как она на него посмотрела, Виктория была уже в курсе. Жданов ожидал, что она скажет что-нибудь язвительное – подруга же Кирина, но Виктория улыбнулась вполне приветливо.
- Тебя можно поздравить? Говорят, женишься?
- Женюсь, Викуся, женюсь!
- Ну и правильно, сколько можно смущать женский коллектив своей свободой.
Жданов намерился было пояснить ей, что женится не на Кире, но она помахала ему рукой, и сказала:
- Пушкаревой привет! Недооценила я ее способности…

- Странно, - подумал Жданов,- а как же дружба? Не поймешь этих женщин…

Глава 15. Женская дружба.

Надо же, как удивился Андрюша… Думал, что я из-за Киры наброшусь на него с упреками…Ну да, мы же подруги, - Виктория скривила губы в улыбке-усмешке, - все так считают… А на самом деле? Кто мы друг другу? Подруги? Это у меня работа такая: « Подруга Киры Юрьевны». Со всеми вытекающими последствиями: шпионить за Ждановым, слушать ее бесконечные жалобы на него, утешать, когда он вильнет в сторону…А мои проблемы? До них она не снисходит… не удосуживается. Конечно, кто я для них – секретарша. Уровень не тот.
А когда-то мы действительно дружили. Давно это было, в школе еще. Тогда мы все на одном уровне были, хотя учились в разных классах: мы с Кирой в восьмом, Ромка в девятом, а Сашка с Андреем в десятом. Мы дружили, нравились  друг другу… Я «западала» на Сашку, Ромка и Андрей заглядывались на меня, Кира бегала за Андреем, а Сашке никто не был нужен.
Это случилось на Новый Год. В школе готовился вечер бальных танцев. Не конкурс, а просто вечер для всех желающих. Предварительно в школе целый месяц работал хореограф, обучавший желающих (а попробуй, не пожелай – быстро к директору вызовут!) танцевать вальс, танго, фокстрот.  Нас, восьмиклассников, впервые допустили до «взрослого» вечера. До этого дискотеки проводились для 6-8классов (днем) и для 9-11 классов вечером. Мы с Кирой очень волновались – это был наш первый выход в свет. Перед танцами договорились, что пойдем танцевать, только если пригласят обеих одновременно, чтобы не подпирать в одиночестве стену – танцующих мальчиков всегда меньше желающих танцевать девочек.
Заиграла музыка, к нам подошел Андрей и пригласил меня. Я мужественно отказалась, хотя танцевать хотелось жутко, а со Ждановым тем более. Я, конечно, Сашку выделяла, но и Андрей мне нравился. Ну, так вот, отказала я ему – мы же договорились… Он недовольный, обиженный даже повернулся к Кире (не уходить же не солоно хлебавши), и… она пошла с ним танцевать! А я осталась стенку сторожить! И главное, пока мы с Андреем препирались, уже и Ромка, и Сашка себе партнерш выбрали. Одна я осталась «при своих интересах»… Не помню, как я до дома добралась… На вечере естественно не осталась, проплакала всю ночь.
Это был для меня первый урок женской дружбы. Поняла я, что она с предательством соседствует. С Кирой мы продолжали общаться, но былой дружбы, когда и уроки вместе учили, и в кино бегали, и о чувствах секретничали, уже не получалось.
Но мы часто были рядом, наши пути пересекались - так было угодно судьбе.
В институт Кира пошла вслед за Ждановым: ближе хотела быть, не потерять, а меня отец в МГИМО засунул. Связи у него там были. Про учебу я мало думала, в основном занималась поиском выгодной партии. Романтические мечты к тому времени у меня развеялись: мама умерла, отец женился и в Питер уехал. Мне о своем благополучии надо было самой заботиться. Познакомилась я с Кириллом Квашенниковым, сыном олигарха. Еще ничего серьезного не было, только «прогулки при луне». В один из вечеров в клубе мы поссорились, он уехал, а я осталась. И увидела их, компанию Жданов- Малиновский- Воропаевы. Подошла. Они обрадовались мне, заговорили, вспоминать стали годы школьные. Роман с меня глаз не сводит, Андрей тоже поглядывает, и Сашка даже приобнял – дружески… И тут Кира выдала:
- А где твой жених? Квашенникова я что-то не вижу? Или с тобой только его телохранители?
После ее слов все изменилось – кто  же захочет связываться с олигархом, переходить ему дорогу?
Мы еще поболтали немного, но уже без прежней радости, и я поспешила уйти, избавить их от своего общества. А все могло сложиться по-другому. Уже тогда мы могли с Романом завязать отношения. Не стала бы я за Кирилла выходить замуж – на кой черт он мне сдался бы, если бы с Романом…
Институт я бросила… А потом Кирилл меня бросил… Я совсем без средств была. И тут наши с Кирой пути опять пересеклись. Она помогла мне, устроила на работу, но только потому, что сама выгоду от этого имела: штатный соглядатай за Ждановым.

Сегодня я тоже предала ее – разговаривая со Ждановым, я была на его стороне. И не потому, что хотела причинить зло Кире (она об этом и не узнает). Просто я рада за него: он впервые выглядит таким счастливым.
Мне тоже жизнь улыбнулась! Кажется, у нас с Романом… отношения восстанавливаются.
Мы уже были с ним в ресторане, а потом у меня… он остался на всю ночь. Ромка такой нежный, ласковый… Ни с кем мне не было так хорошо, как с ним. Кирилла даже вспоминать не хочу. Как только мы поженились, он перестал оказывать мне знаки внимания: жена она и есть жена, зачем тратить время и деньги? Она и так обязана… А потом отвернется, и храпит… Удавила бы…
Сашка – любовник великолепный! Много умеющий, и много дающий женщине. И на подарки щедрый. Но как человек – ужасный! Он женщину презирает уже за ее природу, и относится к ней как к инструменту, дающему ему удовольствие. Использовав этот инструмент, он сразу его выбрасывает. Не только из души, но и из жизни. Даже до утра не оставляет, вызывает машину и отправляет домой среди ночи.
А Ромка… Вначале такой ласковый… потом страстный… И после … нежно поцелует, спросит: «как ты?», и никогда первым не уснет. А если я проснусь среди ночи, тут же глаза откроет, и смотрит, спрашивая взглядом: « Хочешь?», и стоит мне опустить ресницы, как он уже обнимает меня, шепчет слова ласковые…
Я так рада, что мы вместе! Я не повторю прошлой ошибки! Он боится женитьбы, штампа в паспорте – так мне это и не нужно…ну, необязательно! Разве после штампа, любовь сильнее? И требовать, чтобы ко мне переехал , я не буду – пусть будет так, как есть.
Я даже про других женщин – а они у него есть, спрашивать не буду. Все ведь от меня зависит – будет ему со мной лучше, чем с другими, он их сам бросит. Кстати,он меня тоже не спрашивает о моих бывших и настоящих… Настоящих-то нет, только он…
И про детей заговаривать не буду, и все меры приму, сама… пусть будет все так, как ему нравится! Может быть потом… он сам…захочет… Как бы я рада была!

Сегодня он тоже придет. Обещал. Я так счастлива! Поэтому и за Андрея порадовалась. Счастливые люди невольно объединяются…

А женская дружба… Не верю я в нее! Стоит  только  стать чуточку менее несчастной, чем твоя подруга, как она тотчас уколет тебя, постарается спустить с небес на землю.
Знаем… проходили…

Глава 16. Трудный разговор.

День свадьбы приближался, а родители все не ехали. Видимо, Кира на этот раз ничего им не сообщила, и Жданов вынужден был уведомить их по телефону.
Мера подействовала: уже на следующий день они были в Москве и  призвали его к себе.
Ольга Вячеславовна предрекала ему поддержку отца, а он не был в этом умерен. Скорее, наоборот, склонен был ждать помощи от матери – все-таки она всегда была на его стороне, даже на том «провальном» Совете Директоров, когда все от него отвернулись.
Так и получилось.
Отец встретил его вопросом:
- Андрей, почему ты так торопишься? Помнится, свадьбу с Кирой планировали не один год…
- Не вижу причин откладывать.
- А может, есть причины, чтобы ускорить?
Андрей взглянул на мать, желая удостовериться, знает ли отец о том, о чем знали только они. Но Маргарита не заметила его взгляда, продолжая невозмутимо разглаживать несуществующие складки на скатерти. И он решил не врать, чтобы еще больше не настроить отца против себя и Кати.
- Да, ты прав. Причина есть – Катя беременна. Но это влияет только на сроки проведения свадьбы, а не является причиной ее проведения.
- И какой срок? – самым безразличным голосом спросил Павел, и Андрей не заметил подвоха.
- Почти четыре месяца.
- Значит, еще до Египта… Или там…
- О чем ты, па?
- О том… Ты уверен, что ребенок твой?
Андрей даже задохнулся от возмущения.
- Я - уверен! А вот почему ТЕБЯ это волнует?
- Действительно, Паш, что ты копаешься в их отношениях? Андрей взрослый, сам отвечает за свои поступки. В конце концов, люди усыновляют детей и любят их…

Еще в Лондоне Маргарита решила для себя, что не будет выступать против сына. Она поняла, что когда-никогда он все равно женится на Кате, примет ее ребенка.
Конечно, она вряд ли сможет полюбить Пушкареву так, как любила Киру. Слишком они разные. Катю она во многом не понимает, даже осуждает.… И вообще она не из их круга… И не примут ее в этот круг… И будет сыну трудно, и не удобно…
Но есть она, мать. И она поможет ему, сделает все возможное и невозможное…Она подружится с его избранницей, пусть хотя бы внешне. Она введет ее в их общество.… Ей не посмеют отказать, Катю примут, если рядом будет она, Маргарита. И внука… ЕЕ ребенка она будет считать своим внуком, как бы трудно ей это не давалось… Ради него, ради сына…
Поэтому она и была так невозмутима, а Павел буквально взорвался.
- Ты что, не понимаешь? Он будет нашим наследником! Если это не его ребенок, я не собираюсь награждать его своими капиталами! Чужая кровь… Кто знает, чем это обернется…
Такого Андрей от отца не ожидал. То, что родители будут против его женитьбы на Кате, как неравной замене Киры, он предполагал, но что причиной будет ребенок… Такого и помыслить не мог! Ладно бы Маргарита… Она уверена, что ребенок не его… Ей Катя так сказала… Но отец?! Похоже, Маргарита ему ничего не сказала, сдержала обещание, а он все равно сомневается,… капиталы свои жалеет…
- Нам не нужны твои деньги! И завещание не нужно! Своего ребенка я сам обеспечу! Могу и без твоей компании. Отдай ее тому, кто тебе дороже!

Настала очередь Маргариты возмутиться: «Он… Он…  смеет так поступать с ее Андрюшенькой… Конечно, у него есть Глеб… Он дороже… он от любимой женщины…», - эти мысли затуманили ее разум, и она не выдержала.
- Ты… Ты хочешь лишить Андрея всего? Хочешь приблизить Глеба? Его сделать наследником? Я не позволю тебе этого! Хватит! Я долго терпела. Пока это касалось только меня. Но сына обидеть я не дам!
И как бы в подтверждение своих слов, она встала перед Андреем, заслонила его собой…

Андрей ничего не понимал. Смотрел то на отца, виновато опустившего голову, то на мать, произносящую такие странные слова.
- Ма… Па… Что происходит? Кто такой Глеб?
Но Маргарита уже взяла себя в руки и постаралась увести разговор в сторону от опасной темы.
- Ничего, Андрюша… Ничего не происходит. Это тебя не касается. Ты о себе думай. О Кате… Когда свадьба?
- Скоро уже…, - Андрей все еще не мог прийти в себя, не понимал, какое решение приняли родители, - А вы придете на свадьбу?
Маргарита глянула на мужа, и  он торопливо заверил:
- Ну, разумеется, мы же твои родители. Ты у нас один…
А Маргарита обняла сына, прижала его голову к груди, погладила по волосам и стала говорить, глядя на него увлажнившимися глазами.
- Сынок… Андрюшенька… Ты не думай, я Катю не обижу. Это ничего, что я Киру люблю. Ради тебя, ради твоего счастья, я постараюсь… Я смогу. Может быть мы не станем близкими подругами,  но ссориться не будем, я тебе обещаю… И внука или внучку я полюблю, обязательно.
- Ма, спасибо тебе… Я не ожидал даже… А у нас сын будет, уже сказали… Это МОЙ сын, мам… Катя сказала тебе тогда неправду.
Маргарита удивленно посмотрела на него
- Неправду? Зачем?
- Я потом тебе все объясню. Просто поверь…
Он взял ее руку в свою, сжал пальцы, не зная, как выразить свои чувства
- Мамуль… Я так люблю тебя… спасибо тебе… за Катю…
- Все будет хорошо, сын. Ты только сам не разочаруйся… Все-таки она не такая, как мы… Тебе будет трудно…

Во время их разговора, Павел сидел в стороне, не вслушивался в их слова.
Он сосредоточенно думал о чем-то своем…

По дороге домой Жданов не раз прокручивал в голове разговор с родителями.
…Надо же, все так неожиданно… Мама, которая все знает о них с Катей, встала на его сторону. Она ведь не любит Катю, осуждает… Во всяком случае до того, как узнала правду о ребенке… а  вот смогла встать выше обиды…
…А отец… он всегда так хорошо отзывался о Кате… а выступил против их брака.
И еще наследство… Не думал, что отец такой собственник, сторонник кровных уз…
…И кто такой Глеб?
Он знал только одного Глеба – сына Ольги Вячеславовны…
Сердце замерло, пропустило удар, заныло… Глеб?... Отец?...Нет, не может быть…А если может? Как же узнать? У кого? И…зачем?
…Нет! Он не хочет ничего знать! Отец не мог… и мама не могла… знать и жить… Или могла? Господи, как же она… Нет, это совсем не то… это другое…
Он уговаривал себя, но в глубине души уже знал, что это правда.
Светлый образ, который отождествлялся с родителями, померк. Будто подойдя к их фотографии, стоявшей у него на столе, он вдруг увидел, что стекло засижено мухами…
И тут же мысли его переключились на себя, на них с Катей.
А вдруг через много лет его сын узнает об инструкции, о Катиной мести…о тех непростых отношениях, которые связывали его, Катю и Киру? Как они оправдаются перед ним?
… Только своей жизнью в любви и согласии… другого оправдания не может быть.

Андрей не стал рассказывать  Катерине все, заверил ее, что родители отнеслись с пониманием. Это опять была ложь, но во спасение… Зачем ей расстраиваться? Так он считал. Как оказалось – напрасно…

0

6

Глава 17.Безумный день (но не женитьба…).

До свадьбы оставалось три дня. Казалось, что ничто не может омрачить этот день, но непонятные предчувствия не покидали Жданова. Вот и сегодня он с утра сам не свой. Катя дома, взяла дни для подготовки к свадьбе: портниха, маникюрша…Еще и женскую консультацию надо посетить.
Утром он ей не позвонил – пусть выспится. А после обеда телефон не отвечал.… Он успокаивал себя: она пошла по делам… мобильник забыла дома … сама позвонить не догадывается… Ничего, скоро домой, все прояснится…
Но вечер не принес облегчения. Дома Кати не было. На кухонном столе – нетронутый завтрак… Кофе…две чашки? И мобильник …Он сел, не раздеваясь за стол. Что же делать? Где Катя? Что случилось? Вопросы…вопросы.… А ответа нет…

                                                 *

Катя нежилась в постели. Сегодня она не идет на работу, можно поваляться подольше. Но спать не хотелось – радостное предвкушение не давало спокойно лежать – всего три дня осталось, и она… и они.…А еще столько дел! Первым делом – сходить в консультацию. Самочувствие ее улучшилось, недомогания прошли, аппетит хороший, так что визит к врачу ее не тревожил.
Катерина собралась завтракать, когда раздался звонок в дверь. Все еще под впечатлением радостного утра она открыла дверь и удивленно отступила назад: перед ней стоял Павел Олегович.

Разговор занял не более получаса. Да и не разговор это был, а монолог. Кате и двух слов вымолвить не удалось.
Он ушел с чувством выполненного долга, а Катя все сидела, отрешенно глядя перед собой.
…Вот значит с каким пониманием отнеслись его родители… Они не верят … Считают ее аферисткой… искательницей богатых мужей…да еще и такой ловкой – чужого ребенка смогла подсунуть… И Андрей сомневается…, - она усмехнулась, - что же он ей об этом не говорит? Почему только родителям признался? Первой мыслью было позвонить ему немедленно! Взяла было телефон, постояла в раздумье и бросила на стол…
Слезы хлынули, она затряслась от рыданий.
…Вот и все …Не дожила золушка даже до бала…Нет кареты… Нет принца… Осталась тыква и один башмачок…
…Нет, она не может здесь больше оставаться! Она уйдет!
Лихорадочно схватила сумочку и захлопнула дверь.
Сначала шла бездумно, куда глаза глядят, но природная трезвость ума взяла верх: куда пойти? К кому? К родителям – они расстроятся …У папы -  сердце… У мамы – давление…
К  Юлиане? Она не поймет … Скажет- ничего страшного в этом нет…
Других подруг у нее нет. Остается Колька. Верный друг Колька, который понимает ее как самого себя.

                                          *
Увидев на пороге Пушкареву с трясущимися губами и глазами, полными слез, Зорькин растерялся.
- Катька! Что с тобой? Жданов свадьбу отменил? Я его придушу!
- Нет, Коля… Я… я…
Захлебываясь слезами, стала рассказывать ему, как Павел Олегович предложил ей сделать ребенку анализ на ДНК, чтобы убедить их, что она не обманщица, не охотница за их богатством…
- А что Андрей? Он что думает?
- Не знаю … Наверное, он тоже сомневается…
- Он тебе это сказал?
- Нет, он говорит, что не сомневается. А я…
- А ты, как всегда сама все решила!
Колька… я… я…., - и слезы потекли пуще прежнего. Она не могла остановиться - это была уже истерика. Зорькин не знал, что делать. Схватил пузырек с успокоительными каплями, оставшимися еще с тех времен, когда родители расходились, и стал судорожно трясти его над стаканом, не считая капли – да и зачем считать, если он все равно не знает, сколько их нужно накапать.
Катя безропотно  выпила предложенное лекарство и действительно успокоилась, а вскоре и уснула.

«Надо позвонить Жданову, все выяснить. Катя в таком состоянии, что могла не правильно все воспринять … Звонить через секретаря нельзя… его номер на производстве он не знает… и номер мобильного не знает.
Порылся в Катиной сумочке, но мобильника не нашел.
« Надо ехать! Другого выхода нет»,- решил Николай.
Свой телефон оставил возле Катиной подушки – мало ли что, может «скорую» придется вызывать …Закрыл дверь на ключ и помчался на остановку автобуса.

«Знал бы, где упасть, соломки бы подстелил» - мудрость на все случаи жизни!
Торопился Зорькин, бежал через дорогу, не глядя на светофор…
Визг тормозов… крики… ругань… милиция… и вот он вместе со всеми участниками происшествия в отделении милиции. Задержан  до выяснения обстоятельств аварии. Сам он почти не пострадал, так, несколько царапин, а две машины покалечены…и водитель автобуса в шоке … Так что пока разберутся кто в чем виноват, ему отсюда не выбраться… И позвонить…А кому? Катьке? Какой в этом толк? Надо Жданову, а как его найти?

                                          *

Тем временем Жданов тоже маялся вопросом: кому позвонить, чтобы выяснить, где Катя?
Пушкаревым звонить не стал – пока. Чтобы не волновать. Позвонил Юлиане, но та сама была озабочена тем, что Катя не пришла, как договаривались на встречу с визажистом (Сегодня должны были делать пробный макияж).
Ну что же, без Малиновского не обойтись. Пришлось просить помощи или совета у друга. Роман сразу сориентировался, подключил Викторию, и та, назвавшись подругой, выяснила, что Кати у родителей не было.
От полной безысходности, Андрей решил узнать хотя бы время Катиного ухода из дома. Словоохотливая Зинаида Матвеевна, консьержка, тут же ему поведала.
- Как же, видела! Расстроенная была, ничего не видела перед собой. Со мной не поздоровалась даже.
- А когда это было? В котором  часу?
- Так…по утру! Вы ушли … Потом Павел Олегович… А потом и она, после Павла Олеговича!
- Павел Олегович был здесь? Вы не путаете?
- А что мне путать? Отца Вашего я прекрасно знаю.
- Спасибо…

Теперь хоть какая-то ясность. Значит, отец приходил … Что же он ей наговорил, что она сбежала? И главное – куда?
Поехал к родителям. Почему-то решил, что по телефону говорить не стоит. А может, просто хотел действовать, а не сидеть у телефона.
Маргарита ничего не знала о визите мужа, и они вдвоем «атаковали» Павла.
А он и не отрицал факт своего разговора с Катей. Более того, он не видел в этом ничего предосудительного.
- Паш, да как ты мог! Ты же оскорбил ее! Ты выставил Андрея в таком свете…
- А в чем криминал? Подумаешь – анализ! Обычная проверка.
- Па, ты что, не понимаешь, как это выглядит?
- Не понимаю.… Что вы все так переполошились?
- Если не понимаешь, то и говорить не о чем.

- Андрюш, ты уходишь?
- Да, мама…
- Где ты собираешься ее искать?
- Ума не приложу …  У родителей ее нет…
- Тогда у подруг. Ты ее друзей знаешь?
- А это идея… про друзей … Спасибо, ма!

Конечно! Как же он сразу не подумал? Зорькин…Зорькин… Где же взять твой телефон? Или адрес…
Позвонил Малиновскому. Викуся номер телефона выдала. Хотя и сопротивлялась, не хотела, чтобы Роман узнал о ее отношениях с «Ники»
Дрожащими руками набрал номер . Гудки… один…два…три … Смотрел как завороженный на телефон и молил бога, чтобы он отозвался. И вдруг…Катин голос:
- Алло…алло…
- Катя! Где ты?
Сбросила вызов … Не важно! Теперь ясно – она у него! Найти адрес … Где-то рядом с Пушкаревыми… Но их беспокоить нельзя – перепугаются… А наведаюсь- ка  я в отделение милиции! Там помогут адрес найти…

В милиции Жданова ждал сюрприз: сам Николай Антонович Зорькин, собственной персоной. Обрадовались друг другу как давние друзья – вроде и не ревновал его Андрей к Кате, не дрались они из-за …НИКАМОДЫ…или из-за Кати…теперь уже все равно.
Зорькин рассказал Жданову Катину версию разговора с Павлом Олеговичем и вопросительно посмотрел на него.
- А ты сам-то ей веришь, или сомневаешься?
- О чем разговор? Я ей всегда верил, больше чем самому себе … У меня бы и мысль не возникла, что не мой ребенок. И никому бы я не поверил, если бы она сама не придумала так сказать … Да я же сердцем чувствую его – мой он…
- Я так и понял, что она опять поторопилась с выводами… ну и отец твой … зачем он так… Ладно бы сам сомневался, но зачем про тебя так сказал…
- Я разберусь…
- Ты, это… ты Катьку прости… не сердись на нее… она же беременная… у них все не так… восприятие другое. Не сердись, ладно? Я понимаю … Ты переволновался. Но тут я виноват: напоил ее успокоительным, она и уснула. Если бы не авария, я бы тебя нашел…
- Все нормально. Не переживай! На Катю я зла не держу. Мне бы только найти ее.
- Дома она у меня, спит … Вот ключи возьми… Будете уходить – под коврик положите…
- А ты как же? Может под залог отпустят? Я внесу…
- Не нужно. Уже разобрались. Через час-два буду дома. А пока все равно надо ждать – документы подписать, когда будут готовы. Поезжай, а то проснется…
- Тогда я поехал … За Катю тебе спасибо! Ты хороший друг. Не каждому так везет с друзьями…

                                                   *

После звонка Андрея Катя уже не спала. За окном ночь. Она у Кольки, а его самого нет, и дверь заперта. Как же она так долго проспала… Андрей, наверное, с ума сходит…
Его звонок был для нее неожиданным (это же не ее телефон). Она не готова была объяснять ему свое исчезновение, поэтому инстинктивно нажала сброс.
Она не собиралась уходить  тайно… Вечером они бы поговорили… Просто невыносимо было дома одной … А потом уснула…
Сейчас, успокоившись, Катя  не считала свой поступок верным. Надо было идти не к Кольке, а к Андрею … А теперь… Как выйти из создавшегося положения? А может, Андрей и не виноват вовсе? Это ведь Павел Олегович так сказал… мог и солгать, выдать желаемое за действительное … Как же она могла…

В двери заскрежетал ключ. Слава Богу, Колька вернулся. Она поедет домой… или у нее уже нет там дома? Все равно, поедет, посмотрит на него…

А вот и он … Как он здесь оказался?
- Андрей?  Ты?
- Я, Кать…
- Андрей… Я…
- Кать, я все знаю. Дома поговорим, собирайся…
Что-то в его голосе насторожило ее. Он был не такой как раньше: любящий, заботливый, в нем была только горечь и усталость. Она молча оделась и пошла за ним. Всю дорогу ехали молча. И в квартире слов не находилось. Он разделся. Пошел в спальню и уже оттуда позвал ее.
- Кать, ложись, утро скоро.

Лежали, тоже молча, но не спали. Наконец, она решилась.
- Андрей… Я не хотела…Я уснула…Колька напоил чем-то…
- Я все понимаю, Кать. Отец тебя обидел, про меня сказал неправду. Я другого не понимаю – почему ты пошла к Зорькину, а не ко мне.
- Он мой друг.
- А я кто?
- Ты? Ты самое дорогое, что у меня есть… было…
- Тогда почему ты не позвала …не позвонила…
- Как я могла…  тебе… про твоего отца… ты его так уважаешь, любишь…
- Похоже, я не все знал о нем. Но это неважно, я все равно его люблю … Но тебя-то я люблю в первую очередь!
- И сейчас любишь? Или теперь…
- Катька … Ну что ты за выдумщица… люблю,  конечно!

Одновременно бросились в объятия друг друга. Все смешалось: сладкие слезы прощения и горькие поцелуи истосковавшейся любви, гнетущее чувство незаслуженной обиды, и радость обретения вновь душевного доверия…

Опять молчали. Но  это молчание уже не было тягостным. Просто остывали, приходили в себя, обретали способность думать осмысленно, а не отдельными , вспыхивающими в мозгу, словами: люблю…хочу…

- Андрюш,  а мы поссорились?
- Не знаю … Но помирились -  это точно!

И через некоторое время, когда она уже думала, что он уснул.
- Кааать…
- ?
- Люблю…
И через секунду, обеспокоено.
- Кать? А ты?
- Люблю… очень!
Довольный вздох… поцелуй… еще… еще… счастливый вздох…

И опять:
- Кааать…
- ?
- Люблю…
Поцелуй… не надо… подожди… смешок… щекотно… счастливый стон…

И через какое-то время:
- Кать, я …
Закрыла ему рот рукой.
- Андрюш, хватит, я же не одна…
Вздох сожаления… отодвинулся, но держит за руку.
- Андрей… ты бы поспал…
- Не буду, боюсь…
- Чего ты боишься?
- Я усну, а ты исчезнешь…
- Я никуда не уйду … с тобой буду… вот даже за руку буду держать…
Но через минуту завозилась, пытаясь высвободиться.
- Ты куда? Не отпущу…
- Отпусти… мне надо… я быстро…
- Обманешь…
- Никогда!

Когда она вернулась, он крепко спал, улыбаясь и обнимая ее подушку.
Она выполнила свое обещание – легла рядом и взяла его за руку. Страшно потерять доверие. Даже маленькая ложь, влечет за собой большие неприятности. Она никогда не обманет…
Ей показалось, или он на самом деле пожал ее пальцы? Он что, чувствует ее мысли?
На этом моменте действительность перестала быть реальной – она уснула…

                                                        *

Их разбудил телефонный звонок. Андрей спросонья никак не мог найти трубку, а когда, наконец, ответил, лицо его вмиг стало виноватым
- Ма, прости … я  эгоист… совсем забыл … сам успокоился, а тебе не позвонил…
- Нашлась, конечно,… как ты и говорила, у друзей… детективная история, потом расскажем … Да ничего особенного – наплакалась и уснула…
- Нет, не обижаюсь… уже … И Катя не обижается… Не веришь мне… Ну, спроси у нее…
Передал трубку Катерине:
- Мама хочет с тобой поговорить.
Катя испуганно взяла телефон.
- Да, Маргарита Рудольфовна …Нет, я сама виновата… А он не знал? Просто подумал … Для меня главное, что Андрей не сомневается… Вы тоже? Спасибо…
- Мы что делаем? – испуганно посмотрела на Жданова, - мы…мы спим…Да(смущенно)… Нет, врач не говорил, что вредно …Вы ему скажите, меня он не слушает…Вы правы, наверное, я неубедительно возражаю… я постараюсь…Что говорите? Не надо?
Андрей отобрал у нее трубку.
- Мамуль, ты Катю не смущай, она и так боится с тобой говорить… потому… Ты для нее – все равно. что английская королева … Да я и не сомневаюсь, что поладите…У вас есть одно одинаковое достоинство… А вот угадай! Ну, меня обе любите, это правда, а еще? …Еще вы обе умные. Поэтому я спокоен.

- Андрей, я даже не ожидала … Твоя мама так беспокоится о нас…Знаешь, я хочу сделать ей подарок.
- Какой?
- Хочу, чтобы на свадьбе для нее песню исполнили... Помнишь, была такая, - и она пропела одну строку.
- Катька! Ты умница! Замечательный подарок будет!

Глава 18. Свадьба.

Ах, эта свадьба! Она пела и гуляла! Но места ей мало не было – Маргарита размахнулась широко!
Катя и Андрей не хотели пышного торжества. Да и Пушкаревым это было не под силу, а Валерий Сергеевич настаивал на вложении половины средств, но Маргарита Рудольфовна уперлась, и они отступили – пусть делает, как хочет. В конце концов, они могут и потерпеть, не омрачать ей радость. Валерию Сергеевичу  назвали какую-то приемлемую сумму, а сколько на самом деле потратили средств знал только Жданов-старший.
Зато сэкономят на свадебном путешествии: врач предупредил Катю, что у нее наступил критический срок, в  который обычно случаются неприятности, и они решили не рисковать… Мало ли что… перелет… перемена климата…  Как говорится: «Береженого Бог бережет». Купили путевку в подмосковный санаторий, и провели  там прекрасно две недели. Как потом скажет Жданов: «Эта глава в наших мемуарах будет называться «Две недели, которые потрясли нас». Но это будет потом…

А сейчас была свадьба. Мероприятие, которого он страшился, которому противился и которое оттягивал как мог,  не один год, будучи с Кирой. И которого ждал с нетерпением, считая оставшиеся до него дни и торопя время, когда открыл для себя истину, что любит Катю… Такая вот метаморфоза…

Как уже говорилось, Прием был роскошный, по высшему классу! Зал, рассчитанный на 300 человек, украшен цветами,  шарами и гирляндами, на столах – цветочные композиции,  полотняные салфетки с вензелями. Кстати сказать, с такими же вензелями, тисненными золотом, были разосланы и приглашения на свадьбу. БОльшую часть гостей не знали не только Катя, но и Андрей. Но Маргарита сочла нужным их пригласить, и они не стали возражать.
Официанты в желтых бабочках, организатор-распорядитель в смокинге, фотографы, видиооператор, диджей, самый модный певец из последней фабрики звезд в щегольском костюме и с серьгой в ухе,… а еще журналисты пяти серьезных изданий и множество бульварной прессы. Зал сверкал  праздничной иллюминацией и изысканными вечерними нарядами и драгоценностями гостей. На прилегающей к ресторану площади готовился фейерверк, и специально назначенный служащий держал наготове клетку с белыми голубями  в штанишках, а подружки невесты приготовились осыпать молодых рисом, как только оны выйдут из машины.

И Катя, и Андрей думали, что Маргарита хочет, как обычно поразить друзей и знакомых размахом, пышностью торжества. Чтобы еще раз продемонстрировать успешность компании партнерам по бизнесу. Ну и газетам чтобы было о чем писать!
И только когда прием начался, поняли они ее хитрость: Маргарита решила таким образом ввести Катерину в светский круг.
Андрей, конечно, мог и сам это сделать со временем, но у него была репутация  ловеласа и донжуана, и его новая (очередная?!) подруга вряд ли была бы признана достойной, тем более после Киры. А рядом с Маргаритой… тут уж все поймут, что абы кого супруга известного и успешного бизнесмена, каковым был Павел Олегович, представлять им  не будет. А значит эта девушка, теперь уже ее невестка, не как все остальные…
Вот какую цель преследовала Маргарита Рудольфовна Жданова, устраивая эту гламурную вечеринку и модную тусовку!

Красивая и величественная, сверкающая улыбкой и бриллиантами, Маргарита держала Катю при себе, выставляла ее  вперед, оставляя Андрея  чуть сзади их, за своим плечом.
В таком сочетании они встречали гостей, выслушивали поздравления, и попутно знакомили с новым членом своей семьи. Маргарита не скупилась на лестные отзывы в адрес Катерины – будто дочку замуж выдавала!
Павлу Олеговичу была уготована другая роль – он «сближался» с новыми родственниками, родителями Кати. С Валерием Сергеевичем они сразу нашли общий язык: оба не любили новомодные напитки, и предпочитали водку, оба со знанием дела рассуждали о финансовых тонкостях бизнеса и о футболе.
Елена Александровна тоже не была обделена вниманием свата: чем-то она напоминала ему Ольгу -  Олюшку…

Закончились поздравления и пожелания, отзвучал свадебный вальс молодоженов. Гости уже притомились от выпитого и съеденного и находились в слегка  оглушенном состоянии от современных ритмов.
На импровизированную сцену вышел певец – тот, что из «фабрики» и обратился к гостям:
- Дамы и господа! Сейчас прозвучит песня, которую Андрей и Екатерина Ждановы хотят подарить своей матери – Маргарите Рудольфовне.

Первые аккорды и первые слова вызвали удивление и некоторое замешательство: такая старая песня… когда-то ее пел несравненный Трошин … Разве могут современные певцы сравниться с ним в душевности исполнения?

…..Помнишь, мама моя, как девчонку чужую, я привел к тебе в дочки,  тебя не спросив….

Но уже в следующую минуту стало ясно, что опасения напрасны, что поет он не хуже,  и также вкладывает в исполнение свое сердце.

...Я ее окружал и теплом, и заботой….
… Я ее целовал, уходя на работу…
…. А тебя как всегда …забывал…

Как он смог, этот лощеный, вертлявый мальчик с серьгой в ухе, еще пять минут назад скакавший по сцене в окружении полуголых девиц, как он смог так перевоплотиться, и так проникновенно донести эти слова:

…Может быть, мы бы с ней и расстались, не знаю,
Только руки твои ту беду отвели….
…Так спасибо тебе, что хранишь ты, родная…

Светская «львица», красивая и высокомерная, знающая себе цену женщина, она плакала как простая русская баба…
Потому что ее  сын, единственный и ненаглядный,  теперь принадлежит ей только «во-вторых», а «во-первых», он теперь муж ее невестки…
- Умна… ничего не скажешь, - подумала Маргарита, вытирая слезы кружевным платочком. Она была уверена,  что идея с песней принадлежит вовсе не сыну, и с этого момента уже не наигранно, а по-настоящему стала отсчитывать достоинства его молодой жены.

Глава 19. После свадьбы.

Уже на следующий день молодые отбывали в санаторий.
И за завтраком, и после, когда собирали сумки, Андрей ловил на себе непонятные взгляды Кати, будто анализирующие его. Наконец, он не выдержал.
- Катюш, ты, что все смотришь на меня? Я изменился что ли?
- Именно это я и пытаюсь выяснить.
- ?
- Понимаешь, вчера мы стали супругами официально. Теперь у тебя в паспорте стоит соответствующий штамп. Как ты себя ощущаешь? Что-то изменилось?
- Трудный вопрос, - Андрей сел на диван и серьезно посмотрел на жену, - не знаю как лучше выразиться … До этого мы жили как бы с открытой дверью: иногда из нее сквозило, иногда хотелось посмотреть, кто там мелькает… было ощущение временности: всегда можно выйти самому -  дверь открыта. И в тоже время был страх – ты тоже можешь уйти…
А теперь все встало на свои места. Дверь закрыта, стало теплее и уютнее. Никто не мельтешит за порогом… и идти никуда нет желания… и ты не уйдешь-оба  подумаем, прежде, чем переступить порог… Ты ведь не будешь убегать к маме, если вдруг поссоримся? Если знает кто-то третий, гораздо труднее мириться.
- Я не буду … Обещаю! А ты? Ты не будешь сбегать с Малиновским в бар или к «девочкам»?
- Ни за что! – он хотел отшутиться, но вышло очень серьезно, - я тебе, Кать, никогда не изменю.… Клянусь!

                                                           *

Молодые супруги отдыхали, порой теряя ощущение времени, а жизнь, тем не менее, шла своим чередом.
Валерий Сергеевич окончательно успокоился. В его сознании произошел некий переворот: последние события утратили привязанность к определенному времени, и выглядели несколько иначе, а именно: его дочка познакомилась с молодым человеком (Ждановым), они полюбили друг друга, он попросил ее руки, сыграли свадьбу и теперь они ждут ребенка. А как было на самом деле – этот вопрос канул в лету, и был Пушкарев-отец горд и доволен!
Елена Александровна была вся в заботах. Вязала уже вполне открыто голубые пинетки и чепчики, но одну пару связала розовых – на всякий случай,… мало ли что… Рождение ребенка – это таинство, и никакая техника не может дать 100-%-ной гарантии. Лучше перестраховаться.… В крайнем случае, потом пригодятся…

                                                    *

У Ждановых-старших внешне тоже все было благополучно, только вот… счастье сына своими лучами высветило ту холодность и отчужденность, к которой они уже привыкли и которую не замечали. А теперь заметили…
Они уже давно жили каждый своей жизнью, ограничивая общение друг с другом дежурными фразами о делах, о здоровье, о том, что нового … За завтраком не встречались, поскольку режим у них был разный: Павел рано ложился и рано вставал, а Маргарита засиживалась за полночь, и утром обычно не торопилась вставать. Обедали кто где, и тоже редко вместе. Встречались за ужином, но при включенном телевизоре: вроде как новости посмотреть, а истинная причина заключалась в том, что работающий телевизор позволял не вести никаких разговоров.
Сегодня Маргарита заходила к Пушкаревым, относила нитки для детских вещей, которые когда-то купила в Лондоне – Елена ведь вяжет. Без обеда они ее не отпустили, пришлось согласиться. За столом было столько разговоров, шуток… Валерий и Елена так подкалывали друг друга… необидно… с любовью и заботой…

А потом ужин дома… тягостный, холодный …И она не выдержала!
- Паш! А ты, почему не уходишь от меня?
- Что за вопрос, Марго? Куда я должен уйти?
-  К любимой женщине…
- С чего ты взяла, что у меня кто-то есть?
- Ну… ты же еще не старый… у тебя должна быть женщина…
- У меня никого нет. Женщины на стороне – это не для меня.
- А Ольга?
- Когда это было…
- Неправда… Я видела…
- ?
- Я видела, как ты держал ее руку… недавно…
- Ритка, ну что ты выдумываешь?
Это «Ритка» - так он называл ее в пору студенческой молодости, больно кольнуло, напомнило о тех временах, когда была она любима. И в тоже время дало какую-то надежду…
- Так у вас… вы…
- Все в прошлом, Рит…
- Ты же любил ее …  Почему ты не с ней? Тогда… или сейчас…
- Скрывать не буду – любил. И сейчас помню ту любовь … Ту, прежнюю…не нынешнюю. А почему не ушел к ней … Понимаешь, в ней было то, чего мне не хватало в тебе, но и того, что было у тебя, у нее не было…Вот если бы вас вместе соединить, - усмехнулся невесело.
- Что же, так и будем жить молча?
- А что делать, не смешить же народ разводом на старости лет.
Да и Андрей … Как он воспримет это? Он же нас любит, обоих, и вместе … Для него мы РОДИТЕЛИ, во множественном числе… то есть неразделимы.
- Я тоже об этом подумала … Только ради него…
- Конечно, Рит, ради него… и ради себя -  все-таки вместе жизнь прожили…
- Если ты так решил, давай попробуем стать ближе…  поговорим хотя бы…
- Давай поговорим! Расскажи мне для начала, кому ты пишешь каждый день письма?
- Я? Письма? С чего ты взял?
- Ты же до ночи сидишь за компьютером, все пишешь…
- Это не письма… Я…рассказы пишу… стихи…
- Ты? Рассказы? Никогда бы не подумал…
- Еще родословную свою составляю… Ты удивлен?
- Признаться – да! Не замечал у тебя таких талантов.
- Ты многого не замечал …  может у меня все это было, что ты любил в Олюшке…
Он смотрел на нее потерянно. Потом покачал головой, развел руками
- Поди ж ты! А я всю жизнь сомневался: сказал или только подумал … Значит, сказал… А ты и виду не подала…надо же…Лучше бы скандал устроила!
- И ты бы ушел? Ты хотел, чтобы Я это решила…
- Сейчас трудно сказать. Может быть и ушел бы …  А может, наоборот, отрезал бы прошлое…
- Прошлое не отрежешь. Оно всегда с нами. Я слышала, Глеб вернулся?
- Не вернулся. В гости приехал, а вернее  - по делам. Собирается вкладывать деньги в наши прибыльные предприятия. Заходил ко мне – посоветоваться.
- И что?
- Познакомил его с нужными людьми. Обещали помочь.
- Он знает?
- О чем?
- Паш…мы же не дети…, она посмотрела на него с укоризной.
Он суетливо начал переставлять на столе тарелки, но сумел взять себя в руки.
- Нет, он не знает. Возможно, догадывается. А ты…давно…
- Нет, совсем недавно.… Когда ты в Америку поехал…Паш, ты же не любишь его больше, чем Андрея?
- Что ты говоришь! Я …я даже не знаю, как я к нему отношусь.  Он мой сын, но… я ему не отец… и никогда им не стану. Он чужой ребенок…

                                                  *
Андрей еще в санатории начал «доставать» Катерину по поводу ее фигуры. Он делал это шутя, а она воспринимала серьезно и сердилась … Так мило хмурилась… ему это так нравилось… А может, и она сердилась не всерьез, а потому, что ему так нравилось? «Игра» продолжилась и после возвращения домой.
- Кать… ты опять поправилась, - говорил он утром, - все круглее и круглее становишься. Вчера живот точно меньше был…
И он начинал ощупывать его, «измерять», накладывая свои руки. Двух его ладоней хватало, чтобы накрыть его полностью.
Она придирчиво осматривала себя в зеркало, поворачиваясь то одним боком, то другим.
- Ты уже стесняешься меня? Уродина стала, да?
- Каа-тька… Как ты могла подумать такое… такой красивый животик…такой кругленький… упругий… как мячик… поиграть им хочется… Кать, а когда он шевелиться начнет? Не пора еще?
- Давно пора! Врач говорит, что шевелится, а я не чувствую… не понимаю…
- Как же так? Почему не понимаешь?
- Потому, что у меня еще не было детей. А еще из-за тебя!
- Я-то причем?
- Мешаешь! Прислушаться не даешь!
- ?
- Вот где сейчас твои руки? То-то и оно … А они постоянно у тебя там… Только их и чувствую… То руки, то губы…
- Все! Больше я к тебе не притронусь! Лежи и прислушивайся…
Демонстративно ушел в гостиную и включил телевизор. Но посмотреть ничего не успел, она уже звала его.
- Андрюш… а вот тут потрогай… ничего не чувствуешь?
- Нет.
- И я не чувствую … А вот здесь?
Прилег рядом, обнял, положил на живот голову…
- Катька… чудо ты мое ненаглядное… люблю я вас… и тебя… и его…

                                                          *
Катерина проработала чуть больше месяца и ушла в отпуск, а Жданов продолжал трудиться на производстве. Скоро должен был состояться Совет Директоров, и они с Малиновским надеялись на изменение своего положения.
- Андрюх, как ты думаешь, Воропаев поднимет нас наверх? Сколько можно здесь торчать? И кабинет мой не занят … Там столько работы скопилось, а мы здесь прохлаждаемся. У тебя хоть в цеху дела. А мне чем заниматься прикажешь? Я же в машинах ни бум-бум…
- Не хотел говорить раньше времени – чтобы не сглазить. Воропаев уходить собирается, свою фирму открыть хочет. Отец не против, если я вернусь в президентский кабинет. Так что, если голосов хватит…
- Жданыч! Это же совсем другое дело! А ну-ка, посчитаем голоса: Маргарита (она всегда за тебя), Я( я тоже всегда за тебя), Павел Олегович…
- Он будет за меня, мама сказала.
- Отлично! Еще кто? Урядов… трудно сказать, он определится в последний момент, когда видно будет, чья чаша весов перетягивает.
Милко  проголосует тоже за тебя, он после подписания контракта с  японцами тебя зауважал…
Итак, что мы имеем? У тебя четыре голоса плюс Урядов под вопросом.
А Сашке остаются: Кристина, Кира и опять же Урядов. Ты выигрываешь выборы в любом случае.
Как оказалось потом, и Кира, и Урядов проголосовали за Жданова, а Кристина не приехала – полный триумф! Но это произойдет несколько позже…

А пока Жданов носился по цеху. Решал вопросы с новым оборудованием, с переходом на трехсменную работу. Не все женщины могли и хотели иметь такой график работы. И повышенные расценки за ночные смены не всех привлекали, а коллектив терять было жалко, вот Андрей и старался распределить работу так, чтобы всех устраивало: кому большой заработок, а кому работа только в день. Став человеком женатым, да еще и с беременной женой, он гораздо лучше понимал нужды работниц: у кого-то ребенок пошел в школу, и с ним нужно быть днем. А кому-то не с кем оставить детей на ночь, потому что муж в командировках – да мало ли какие причины…
Президентское кресло, маячившее впереди, конечно радовало его – все-таки он мечтал о нем с детства, но уже не было единственной целью жизни. Семья: жена, будущий сын, занимали его больше. Теперь он не отвлекался во время рабочего дня на посторонние дела. Перекуры (образно говоря, ведь он не курил), кофе в баре, разговоры по телефону – все свелось к минимуму, чтобы успеть закончить необходимые дела до конца рабочего дня, и вовремя вернуться домой, к Катеньке…и сыну…

Романа такой  «тругоголизм»  друга повергал в уныние. Мало того, что он не может теперь общаться с ним после трудового дня, так и на работе не поговоришь – он все время занят. Вот и сегодня: уткнулся с утра в монитор и глаз не отрывает. Не реагирует на вздохи друга…
- Ромео …А ты что вздыхаешь? Работы мало?
- Какая это работа…  ты же знаешь…Станки, машины – это не мое… разве что станочницы… да и к ним интерес пропал.
- Что так?
- Одному, без тебя, неинтересно… скучно…
- А Виктория? Ты еще с ней?
- Виктория… С ней тоже непонятно: не жалуется на нехватку денег, не росит переехать к ней.
- Ты про осторожность помнишь? Получится, как в прошлый раз…
- Сказала, что сама об этом позаботится.
- Смотри, обманет.
- Ты знаешь, Андрюх, мне кажется, я был бы не против, если бы обманула … Тогда бы точно женился – как честный человек…
- А сейчас что мешает?
- Ну… не могу я сам в петлю лезть! Принципы не позволяют.
- Может, стоит Вике подсказать?
- Может, и стоит … Совсем я запутался! Не знаю, чего хочу … А все из-за тебя!
- Я-то причем?
- От счастья светишься. Другим завидно.
- Ладно, кончай свою меланхолию. Поработай немного. Надо у Киры отчеты взять, проанализировать, не повлиял ли новый режим работы в цеху на качество продукции. И с Ольгой Вячеславовной надо посоветоваться: какие детали на  какую смену планировать. Она много лет в цеху работала, лучше нас знает.
- Считай, что я уже выполнил задание.
- Не понял…
- Кира в отпуске. Сессию сдает
- Какой отпуск? Какая сессия?
- Она на заочный поступила, на дизайнера учится. Первая сессия у нее. Не знал?
- Откуда … Все же стараются оградить меня не только от встреч с ней, но и  от разговоров о ней. Ладно, с Кирой ясно. А что Уютова?
- Ее тоже нет. К ней сын приехал из Америки.
- Глеб?!
- Вроде так его зовут …  А ты чего побледнел?
- Ничего… Душно что-то…

Малиновский ушел обедать, а Жданов не знал, что предпринять. Известие о возвращении Глеба выбило его из колеи. Мысли, приходящие в голову, казались нелепыми, но они приходили и терзали его: почему Глеб вернулся? Связано ли это с поездкой отца в Штаты? Неужели отец предложил ему работу в компании? А может, и долю акций? А вдруг он захочет сделать Глеба президентом? Нет. этого не может быть …  А почему не может? Отец зол на него из-за женитьбы на Кате, вполне может так поступить …
А как же я? Что будет со мной? Если он так поступит, мне придется уйти. Глеб не Воропаев …  С ним я работать не буду…
А как же мама?! – обожгла вдруг мысль, - как она это перенесет? Всю жизнь знать…это тяжело, но хотя бы внешне все было прилично. А теперь … Надо поехать к ней… успокоить… Она же одна со своими мыслями… только он может понять ее. Должен был бы отец, но … Надо ехать… немедленно! Катю брать не стоит, маме будет неприятно говорить о Глебе при ней…
Жданов вышел из лифта крайне возбужденный, а у ресепшена увидел Ольгу.

- Ольга Вячеславовна? Вы? – удивленно и растерянно обратился к ней.
- Ты что, Андрюш? Не ожидал меня увидеть? Или меня на пенсию отправили, а я и не знаю?
- Вы же дома … У Вас сын…
- Глеб уехал уже.
- Он не насовсем  вернулся?
- Нет, что ты. Он ненадолго приезжал.  Дела у него … Ну, и меня проведал.
А ты что так разволновался? Случилось что?
- Ничего не случилось…  Мне совет Ваш нужен, по производству, а сказали, что Вас нет на работе… вот я и …
- Ну, так вот она я … Пойдем, поговорим… или потом?
- Давайте сейчас…
Уже в мастерской, составляя регламент выполнения операций пошива с учетом замечаний Уютовой, Андрей ловил на себе ее изучающие взгляды: она пыталась объяснить себе его взволнованное состояние. Это не могли быть производственные вопросы – слишком незначительны они для такого волнения. Тогда что? Глеб? Неужели Андрей догадывается… или знает? Откуда? Павел сказал? Зачем?
Так и не найдя ответов на эти вопросы, Ольга стала интересоваться их с Катей жизнью, ее состоянием, и Жданов сразу успокоился, повеселел.
- Теть Оль, Вы даже не представляете, насколько все хорошо! Я сам удивляюсь!
- А родители? Как они относятся к Катерине?
- Мама очень хорошо … По крайней мере внешне…А вот отец…
- Что отец?
- Понимаете… он сомневается … что ребенок мой…
- Павел сомневается?!
- Ну да… Она же в Египте была…
- Не думала, что он такой… - она усмехнулась, сказала с горечью, - Поверит, когда ребенок подрастет… или взрослым станет … Зря он так. Людям верить нужно.

Теперь уже Ольга расстроилась. Наскоро закончив обсуждение регламента, она ушла.
А Жданов еще долго сидел в задумчивости. Как сложна жизнь … как трудно бывает поверить… и как это необходимо, чтобы не сомневаться потом в правильности своего жизненного пути.
А если бы Катя носила не его ребенка? Смог бы он принять его? Не умом, а сердцем? Не был бы он для него чужим?
А если бы засомневался в Кате? Если бы не простил ее, отказался от ребенка? ЕГО ребенок стал бы ему чужим… Чудовищно!

Глава 20.День рождения.

В тот день Жданов пришел домой полностью «разбитый»: его  знобило, бросало в жар и тело ломило, будто по нему проехал тяжеловоз.
- Кать, я заболел, кажется.… Ты постели мне на диване, чтобы я тебя не заразил…
Она забеспокоилась, захлопотала возле него.
- Андрюш, температуру надо смерить … И таблетки… вот… выпей…
- Не буду я таблетки! Я лучше стаканчик виски… и спать…
Он уснул, а она так и не сказала ему, что с утра чувствует себя неважно: спину тянет и живот ноет. Елена еще в начале недели предупредила ее, что живот опустился, и значит роды не за горами, но врач, полистав медицинскую карту, обнадежил, что у нее по срокам есть минимум неделя, а то и десять дней. Поэтому к недомоганию Катерина отнеслась несерьезно. Хотела посоветоваться с Андреем, но он заболел, и она переключила все внимание на него.
Боли не уменьшались, становились ритмичными, но врач ведь сказал,… что если она ошибается? Приедут, а зря… неудобно.… Все же пошла к Андрею. Он спал, разметавшись по постели. Температура спАла, но лоб был покрыт испариной. Она обтерла его полотенцем, укрыла отброшенным одеялом. Андрей открыл глаза, но плохо  соображал со сна.
- Кать… Ты чего не спишь?
- Тебя пришла проведать…
- Все нормально… Ложись…
Она не стала тревожить его, решила потерпеть до утра… Но ребенок терпеть не хотел, и вскоре раздался ее крик:
- Ан-дре-й!
Когда он вбежал в спальню, увидел жену в странной позе: она взгромоздилась на стул, стояла на нем на коленях, а руками вцепилась в спинку стула.
- Андрюш… скорую вызывай… быстрее…
- Я сам тебя отвезу. Успокойся, еще не скоро… На занятиях же объясняли… схватки несколько часов, а у тебя только начинаются…
- Давно начались… с утра …
- Что же ты молчала?!  Одевайся, я за машиной…
- Нет… поздно… Скорую вызывай… вдруг в машине…

Пожилая врачиха, приехавшая по вызову, сразу начала звонить в роддом, чтобы готовили место в родильном отделении, но в самом роддоме к состоянию Катерины отнеслись гораздо спокойнее: положили в предродовую палату, а Жданову велели ехать домой, и ждать не менее  полусуток, поскольку жена его  - первородящая. Он поверил и поехал, но все же договорился с дежурной медсестрой, что она ему позвонит, если вдруг… Конечно, та согласилась, как же иначе… Кто же устоит перед его обаятельной улыбкой … Да и зеленые купюры делают свое дело…

Он даже не успел лечь, как раздался телефонный звонок
- Жданов Андрей Павлович?
- Да, это я…
- Ваша жена родила.
- Как… уже?! Как она? Что с сыном?
- С ней все в порядке. А никакого сына у Вас нет… У Вас…
Он не дослушал. Уронил трубку и в изнеможении опустился на кресло. Через некоторое время начал набирать номер роддома, чтобы прояснить ситуацию, но телефон был все время занят, и он не стал ждать, не мог этого вынести. Поймал машину и поехал навстречу судьбе.

Все разъяснилось за секунду: у него нет сына, потому что у него родилась… дочь!
- Ваша жена отказалась от повторного УЗИ, а первый делали при малом сроке, - виновато оправдывался доктор, - в таком случае бывают ошибки… вы можете пройти к ней, она хорошо себя чувствует… И девочку посмотрите. Она с ней… в палате… такая красавица… На Вас похожа, - добавил врач, глянув на Жданова

- Катенька… - произнес  он тихо. И было непонятно, говорит он о жене или о дочери.

Заходить в палату Жданов отказался – боялся внести инфекцию, хотя простуда куда-то исчезла, по крайней мере, внешне он выглядел вполне здоровым. Попросил предать Кате сотовый телефон и целый час разговаривал с ней, пока не подошло время кормления.
- Кать… а какая она?
- Красивая… На тебя очень похожа: волосики темные и завиваются… И губы твои… А глаза синие, но это пока, у всех младенцев такие. Они поменяются, будут шоколадные, как у тебя, я уверена…
Я так довольна, что девочка… А ты жалеешь… Ты сына хотел?
- Я же тебе говорил, что дочке буду рад… А ты молчала, что девочку хочешь…
- Да мне в принципе все равно…
- Почему тогда радуешься девочке ?
- Девочки, особенно первые,  всегда на отца похожи – закон Менделя.
- А мне все равно, на кого она похожа
- Ты не понимаешь … Теперь Павел Олегович сомневаться не будет… И Маргарита будет довольна… ей будет приятно, я уверена…
- Кать, ну что ты говоришь! Они в любом случае были бы довольны. И отец уже сто раз извинялся за свои слова … Он просто не понимает, что обидел тебя… Ты его прости.
- А я и не сержусь на него. У него свои понятия…
Андрюш, а ты сам-то сильно расстроился? Ты не переживай, в следующий раз будет мальчик, вот увидишь…
- А ты не передумаешь?
- О чем?
- О следующем разе…
- Не передумаю, будь уверен.
- Ну, смотри! Будем экспериментировать, пока сына не родишь! – сказал вроде шутя, но было в его голосе что-то такое, что она восприняла его слова вполне серьезно.

Глава 21.Раздумья

Ольга стояла у темного окна – зимой темнеет рано, и смотрела на мелькающие огни машин. В каждом автомобиле мимо проносилась чья-то жизнь. Вот и ее жизнь пронеслась,… промчалась. Остался последний поворот. Как скоро он наступит, неведомо никому. И это хорошо…
Не так плохо сложилась ее жизнь: двое прекрасных детей. Далеко от нее, но это ничего. А Варя вернуться хочет.… И Глеб прислал такое теплое письмо, и фотографии. Младшая внучка на нее похожа – любимой будет. Почему мы так любим тех, кто похож на нас? Видим свое продолжение, наверное…
Она уже бабушка, а душа не стареет. И сердце… глупое сердце все еще хочет… просит любви! Недавно ей показалось…на миг, когда он сжимал ее пальцы… Но только на миг. Поняла, что он не решится … И тогда не решился, и теперь… Не сможет он оставить ТУ жизнь, и ее туда взять не сможет. А Андрей смог … Через все преграды прошел и смог.
Нынешнее поколение обвиняют в беспринципности, безнравственности. «Вот в наше время…», - говорят старики. Она так не считает. Дело не в поколении. Во все времена люди были и есть всякие: плохие и хорошие, нравственные и не очень, с принципами и без них. Взять хотя бы ее и Катю. Разным поколениям они принадлежат, а поступили одинаково: она отреклась от любви, вытравила ее из сердца, чтобы не навредить любимому, и Катерина хотела поступить так же. Катерине Андрей не позволил этого сделать, а ей Павел позволил…
Так какое поколение лучше?
А может Павел любит Маргариту? Не так, как ее любил, по-другому, но любит. И та, другая любовь, может сильнее? Крепче привязывает? И сын, Андрюша… Он тоже держит. Хотя Глеб – тоже сын. Если бы сказала тогда,  тоже держал бы…
А она скрыла… Кого наказала? Себя… Павла… Глеба… И Родиона тоже.
Не бывает ложь правильной. Сиюминутно, на данном этапе – да, бывает, ложь оправданна. Но в целом, глобально – никогда!

Она ждала, пока все разойдутся, чтобы зайти к Андрею, поздравить.
Женсовет, и она в том числе, поздравили его в тот же день, а теперь она хотела поздравить его лично.  И подарок приготовила: строченые нежно-розовым шелком батистовые чепчики и распашонки. Пришлось посидеть пару ночей: она готовила голубые, а оказалось вдруг, что девочка…
Он так рад, светится от счастья. Объяснял ей, почему дочка на него похожа – закон Менделя: первый ребенок похож на родителей, причем дочь похожа на отца, а сын – на мать; второй ребенок похож на бабушку или дедушку … А что…вот ее вторая внучка действительно на нее похожа. Сходится… И с Глебом тоже… И Андрей похож на Маргариту… а дочка на него… значит тоже на Маргариту… Ох, и  обрадуется она! Пусть радуется… Жизнь у нее тоже … как и у Ольги… Одна любовь на двоих – в итоге ни у той, ни у другой нет самого необходимого: простого женского счастья…

Выходя из лифта на производственном этаже,  столкнулась с Романом и Викторией, но они были так поглощены друг другом, что кажется и не заметили ее. Вот тоже неожиданность… Кто бы мог подумать…. Ольга вновь представила их лица: горящие страстью глаза, вожделенные улыбки…
- Далеко не уйдут, - подумала она с усмешкой, - не дальше машины…

Жданов собирался уходить, когда зашла Ольга.
- Андрюш, я поздравить тебя хочу. Вот, сшила для твоей дочурки.
- Как Вы угадали! А все голубое готовили...
- Мне тоже пришлось переделывать. Сначала голубым вышила.
- Не переживайте, пригодится! Катя обещала!
- Ты молодец. Спасибо тебе за Катю! Пусть она будет счастлива! И за себя, и за меня…
Последние слова произнесла едва слышно, но Андрей услышал, спросил удивленно.
- Теть Оль…Вы о чем?
- Это я так… ничего… не слушай … Живите дружно!
И пошла не оглядываясь, боясь, что увидит он ее слезы, и вдруг догадается… А это ни к чему…

Глава 22. Счастье.

День был суматошный. Праздновали все сразу: и Катин день рождения, и месяц со дня рождения маленькой Катеньки, и Новый Год. К столу пригласили только родителей и  Юлиану, Зорькина и Малиновского, как близких друзей. Остальные приходили с поздравлениями в разное время, но и их поили чаем или кофе, по желанию. Благо всевозможных тортов, печений, пирогов и пирожков всех калибров Елена Александровна наготовила даже не на роту, а на полк.
Хорошо было, весело, но все же когда все разошлись, они испытали облегчение, и теперь сидели возле кроватки спящей дочери, смотрели на нее, держались за руки и наслаждались моментом душевной близости.
- Андрюш! А ты между двух Кать сидишь. Можешь желание загадать.
- Сбудется?
- Обязательно!
- А если два загадаю?
- Ну, это надо посмотреть … Смотря что загадаешь…

Только что она сидела рядом, и вот уже у него на коленях… Нежные пальчики взлохматили его волосы, и вмиг оказались под рубашкой… «хулиганят» там… нежно гладят спину… и вдруг уже на груди… и ниже…
- Кать…, - только и успел вымолвить, - а мягкие, теплые губы уже слились с его ставшими твердыми и требовательными губами.
- Кать… что ты делаешь… я не выдержу…
- А больше и не надо выдерживать…
- Каа-тя…Катенька…
- Андрюш… ну, что ты… не здесь… пойдем в спальню…
- Далеко… нет … сейчас…Кать…

Они все же добрались до своей постели. Отдыхали. Он еще не мог справиться со сбившимся дыханием, с бешено колотящимся сердцем. Ей удалось это быстрее, и, примостив голову между его плечом и подбородком, она рисовала пальчиком на его груди замысловатые узоры.
- Ну, как?  Сбылось загаданное желание?
- Сбылось… одно… А как ты догадалась?
- Это было нетрудно. Особенно после того, как села тебе на колени… А какое твое второе желание?
- Не скажу…  Вдруг не сбудется…
- Мне можно. Оно ведь меня касается? Ну, говори…
- Я загадал… чтобы ты не разлюбила меня…
- Считай, что и это желание сбылось – я всегда любила, и  буду любить тебя…только тебя.
  А я тоже загадаю желание,- произнесла она с обидой в голосе, как ребенок, не получивший то, что есть у других детей, -  Вот будет у нас маленький Андрюша, сяду между вами и загадаю…
- Что загадаешь? Скажи… мне же можно? Оно меня касается?
- Конечно, тебя… кого же еще?
- Ну?
- А загадаю я… чтобы ты любил мня… не разлюбил…
- Этого можешь и не загадывать. Не смогу я тебя разлюбить…
- Почему?
- Если уж не смог, когда думал что ребенок не мой … А теперь… когда дочка… когда сына обещаешь… И не из-за этого - просто люблю тебя… очень…

Шутливый разговор в какой-то момент стал серьезным: они будто клятву дали перед алтарем.

- Андрей….
- Что Катюш?
- Обними меня… Крепче обними!
- Крепче не могу…
- Не можешь? Почему?
- С тебя молоко брызжет…
- Ой, и правда… соски слабые…надо было массажировать, а я не знала…
- Моя недоработка! Исправим…
- Нет, скоро Катюшу кормить…

Почувствовав, что говорят о ней, в кроватке послышалось кряхтенье. А потом требовательный плач. Катя вскочила, но Андрей остановил ее.
- Лежи… Я ее сюда принесу…

Катя кормила, приподнявшись на локте, чтобы дочурке было удобнее, приговаривала ласковее слова, поправляла прилипшие ко лбу волосики – они намокли  от усердия, с каким Катюша «терзала» ее грудь.

Мадонна…именно это слово приходило на ум, глядя на эту идиллическую картину. Андрей не мог оторвать от нее взгляда. Ком подступал к горлу. Нежность переполняла его. Хотелось воскликнуть: « Господи! Останови это мгновение! Пусть так будет всегда…».
Его любимая женщина… Его дочь… Его, не чужой, ребенок… Они с ним. И он с ними. Это ли не счастье?

Оставим Катю и Андрея наедине с их любовью.
Не будем подсматривать за чужим счастьем. Вспомним о своем, о том. что было…  Или помечтаем… О том, что будет…Каждый о своем…

КОНЕЦ.

0

7

Дорогая Людочка, ludakantl!  :flag:  Спасибо вам за восхитительное произведение, интересно развёрнут сюжет. Отлично показан образ Андрея любящего, целеустремлённого, быстро и верно принимающего решения, активного в своих действиях. Хорошо понимающего натуру Кати, её характер, чуткий и внимательный по отношению к любящей женщине. http://sd.uploads.ru/t/nX2pB.gif    Да и Катерина понимает Андрея, его переживания и старается свести неурядицы к минимуму. Отличная пара дополняющая друг друга, действительно одно целое. http://s6.uploads.ru/t/RxUsM.gif Очень хорошо раскрыты характеры и образы других героев, интересно, жизненно. Спасибо вам. Отлично, талантливо пишите произведения по НРК. http://sa.uploads.ru/t/PV0cL.gif    Продолжайте писать произведения по НРК, ведь эта тема неисчерпаема. http://sg.uploads.ru/t/HR7vB.gif
Желаю вам здоровья, счастья, любви, удачи и успеха в вашем творчестве. Ждём-с новых произведений с нетерпением по НРК. http://s8.uploads.ru/t/fdnBa.gif  http://sg.uploads.ru/t/J62mt.gif

Отредактировано РусаК (2018-09-17 23:11:52)

0

8

Спасибо  Людочка, ludakantl!http://s8.uploads.ru/t/j8GmZ.gif
С великим удовольствием повторно перечитала
ваше произведение "Чужой ребенок или повторение пройденного".
http://s3.uploads.ru/t/8lo4I.gif
Поучительно, жизненно, насыщено событиями и очень интересно по содержанию. http://sg.uploads.ru/t/yH6kL.gif
Есть над чем задуматься, как разнообразна жизнь, любовь.
Главное уметь любить и беречь это восхитительное чувство.
http://sd.uploads.ru/t/xKRY9.gif
Благодарю вас Людмила за доставленное удовольствие.http://s9.uploads.ru/t/blp0m.gif
Желаю вам здоровья, счастья, удачи и творческих успехов.http://s7.uploads.ru/t/jvWca.gif
  http://sg.uploads.ru/t/6Vksp.gif

0

9

С удовольствием перечитала восхитительное произведение
"ЧУЖОЙ РЕБЁНОК ИЛИ ПОВТОРЕНИЕ ПРОЙДЕННОГО",https://forumupload.ru/uploads/0001/73/09/392/t209616.gif
в котором интересно развёрнут сюжет.
https://forumupload.ru/uploads/0001/73/09/392/t264664.gif
Отлично, талантливо написано.https://forumupload.ru/uploads/0001/73/09/392/t358426.gif

0


Вы здесь » Архив Фан-арта » ludakantl » ЧУЖОЙ РЕБЕНОК ИЛИ ПОВТОРЕНИЕ ПРОЙДЕННОГО